Советское литературоведение рассматривает историю любой литературы как некий процесс, осуществляющийся в историческом времени и теснейшим образом связанный с материальной и духовной жизнью народа. Определение этапов этого процесса, сопряженных с эволюцией, общественного сознания,— проблема не только хронологическая, но прежде всего методологическая. Решение ее затруднено отсутствием необходимых теоретических разграничений, неточностью, а иногда и сомнительностью существующей терминологии, неопределенностью многих понятий, которыми приходится оперировать.
Проблема периодизации как систематизирующего принципа в истории американской литературы существует около пятидесяти лет. Она возникала при всякой попытке создания капитального обобщающего труда, охватывающего всю историю литературы США или хотя бы какую-то ее часть. В изучение этой проблемы в Америке внесли свою лепту Мозес Тайлер, Карл Ван Дорен, Ван Вик Брукс, В. Л. Паррингтон и др., группы Р. Спиллера и А. Г. Квинна; в нашей стране — А, А. Елистратова, А. И. Старцев, Н. И. Самохвалов, А, Н. Николюкин. Разумеется, было еще множество других исследователей, «прикасавшихся» к этой проблеме применительно к узким задачам собственного исследования. Здесь названы лишь те, чьи труды образуют, так сказать, «вехи» в ее истории.
В америкапистике США следует выделить в этом плане два этапа, один из которых можно назвать эпохой Паррингтона, а другой — эпохой Спиллера. Границей между ними является 1947 год, когда вышло первое издание «Литературной истории Соединенных Штатов» 1 , официально признанной дефинитивной. По масштабам, по охвату материала труды Паррингтона п Спиллера примерно одинаковы. Однако между ними «дистанция огромного размера». Паррингтон создавал трехтомную монографию «Основные течения американской мысли» 2 в одиночку; у Спиллера было три главных редактора и авторский коллектив в полсотни человек — цвет современной американистики. Паррингтон выработал общие критерии и создал оригинальную концепцию. С ней можно спорить, ее можно опровергать, но самый факт ее существования бесспорен, Спиллер никакой концепции не создал. Главные его усилия уходили на то, чтобы «пригнать», «притереть» друг к другу разнообразные взгляды, позиции, представления создателей «Литературной истории»; среди них мы найдем столь далеких друг от друга в методологическом плане литературоведов, как Ф. О. Маттисен, Д. В. Кратч, М. Каули, Г. Т. Левин, И. Хассан, М. Гейсмар. Возможно ли было создать концепцию, где органически соединились бы принципы культурно-исторической школы, классического фрейдизма, юегианства, новой критики и т. п.? Едва ли. Спиллер пошел по другому пути. Он разработал оригинальную и для его целей вполне удачную структуру книги, в рамках которой методологические противоречия и «несовместимости» несколько утратили остроту. Но структура работы, сколь бы удачна она ни была, не может заменить единой концепции.
С аналогичными затруднениями столкнулся и А. Г. Квинн, выпустивший «Литературу американского народа» спустя четыре года после выхода «Литературной истории Соединенных Штатов». Он попытался учесть опыт Спиллера и сократил число соавторов до четырех (К. Б. Мердок, А. Г. Квинн, К. Годес, Д. Уичер) в надежде, что таким образом удастся достичь «большего единообразия критической позиции, невозможного при большом количестве участников». Однако и Квинн не сумел, а скорее не захотел добиться концептуального единства. В специальном предисловии ему пришлось оговорить наличие «очевидных противоречий» и возложить ответственность за них на индивидуальные «критические воззрения авторов, согласившихся принять на себя единоличную ответственность за написанные ими разделы» 3 .
Вероятно поэтому влияние Паррингтона оказалось значительно сильнее, и не только в США, но и за их пределами. Каждые десять лет выходит новое, дополненное и переработанное издание дефинитивной «Литературной истории Соединенных Штатов». Специалисты охотно прибегают ко второму (библиографическому) тому «Литературной истории...» (библиография там, кстати говоря, превосходная), но за идеями обращаются к Паррингтону. Разумеется, сегодня «Основные течения американской мысли» уже не производят того огромного впечатления, какое производили в 20-е годы, но и в «эпоху Спиллера» Паррингтон, с которым не соглашаются и спорят, продолжает оставаться важным источником разнообразных концептуальных идей.
Число написанных советскими литературоведами трудов, где разрабатывалась бы, пусть даже в лаконичной форме, общая концепция развития американской литературы от Войны за независимость до Гражданской войны, к сожалению, невелико. Сюда мы отнесем первый том «Истории американской литературы», выпущенный Институтом мировой литературы АН СССР в 1947 г., труд Н. И. Самохвалова «Американская литература XIX вена» и двухтомный учебник по литературе США под его же редакцией, монографию А. Н. Николютина «Американский романтизм и современность» и книгу М. Н. Бобровой «Романтизм в американской литературе XIX века» 4 .
По мере появления перечисленных работ начало постепенно выстраиваться современное представление об основных тенденциях в явлениях, образующих широкую картину процесса, который мы сегодня именуем литературой американского романтизма. Ни один из названных трудов, однако, не содержит этой картины в полном объеме.
Сошлемся в качестве примера на вышеупомянутый труд М. Н. Бобровой. Книга эта представляет собрание очерков об американских поэтах и прозаиках первой половины века. Концептуальные моменты общего характера сосредоточены во введении и в послесловии. М. Н. Боброва не создает оригинальной системы представлений об американском романтизме, но во многом повторяет основные положения концепции, складывавшейся в советском литературоведении на протяжении десятилетий. К сожалению, исследовательнице не удалось избежать ряда очевидных просчетов.
Так, во введении М. Н. Боброва утверждает, что «большинство романтиков не были идеалистами; наоборот, твердо стояли на почве материалистической философии. Такими были Ирвинг, Купер, Готорн, Мелвилл» (12—13), а в послесловии предлагает читателю весьма своеобразную картину функциональных особенностей романтического движения в США, призванную обосновать его мнимую быстротечность: «Американский критический реализм появился на два-три десятилетия позже европейского, и романтики США объективно выполняли функции реалистов (?) <...> Романтизм как метод изживал себя в США быстрее, чем в Европе: он вынужден был работать „двойной тягой" — за себя и за реализм, еще не сформировавшийся, и тем самым, „изнашиваясь", обнажать свои наиболее уязвимые места» (?!) (271).
Таким образом, по мнению М. Н, Бобровой, мы имеем дело с творческим методом, в основе которого лежит материалистическая философия и который способен работать «за реализм». Легко заметить, что такого рода представления едва ли способны углубить и уточнить наше понимание. американского романтизма ни в его функциональных аспектах, ни в плане его философско-художественной природы.
Большинство советских американистов, особенно в начальный период, опирались на структуры, предложенные Паррингтоном, хотя и вступали с ним в полемику по разным вопросам, упуская из виду, что Паррингтон не литературовед, а труд его — не история литературы. В результате возникло смешение идеологических, эстетических, социально-исторических, философских и политических понятий и терминов, что препятствовало построению строгой, логически организованной, научно обоснованной концепции.
Возьмем к примеру первый том академической «Истории американской литературы». Его вторая часть («От победы буржуазной революции до гражданской войны Севера u Юга») разбита на четыре отдела:
1. «Литература раннего романтизма».
2. «Трансценденталисты».
3. «Литература американского романтизма».
4. «Аболиционисты».
Легко ааметить, что общее заглавие части опирается на чисто историографический принцип, название первого раздела — на методологический и хронологический, второго — на философский, третьего — на чисто методологический, четвертого — политический. Если попытаться составить суждение об этой части книги по ее оглавлению, можно впасть в заблуждение и прийти к выводу, что «ранний романтизм» не имеет отношения к «американскому романтизму», что Торо и Уиттьер — не романтики, поскольку первый из них трансценденталист, а второй — аболиционист.
В «Истории американской литературы» под редакцией Н, И. Самохвалова, вышедшей четверть века спустя, повторяется та же схема с небольшими отклонениями. Здесь уничтожено разграничение между «ранним» романтизмом и просто романтизмом, а к числу «отдельных» от романтизма явлений приобщена бостонская школа. Раздел о бостонской школе открывается характерной фразой («В конце 50-х годов, когда деятельность трансценденталистов и романтиков пошла на убыль.,.»), из которой явствует, что в глазах авторов учебника трансценденталисты не являются романтиками.
Ряд возражений вызывает также концепция, изложенная в книге А. Н, Николюкина «Американский романтизм и современность».
Основная мысль А. Н. Николюкина сводится к тому, что существующие представления о периодизации истории литературы США, о времени и обстоятельствах возникновения романтизма в американской литературе ошибочны, а стало быть, неверно и представлеыие, что «возникновение романтизма как особого художественного направления в мировом искусстве и литературе связано с француаской революцией 1789—1794 гг., уничтожившей,старый порядок" и утвердившей новые общественные отношения» (13). Он возражает В. Ванслову, который утверждает, что «романтическое направление распространилось между годами 1794 (когда окончилось восходящее движение французской буржуазной революции) и 1848 (когда вновь вспыхнули буржуазно-демократические революции)» 5 . А. Н, Николюкин называет ряд романтических произведений американских авторов (Мелвилла, Готорна и др.), появившихся после 1848 г., расшатывая тем самый жесткие границы, установленные Вансловым для романтизма, и здесь он, конечно, прав. Мы, со своей стороны, можем прибавить, что и для Европы эти рамки не очень точны. Как известно, 1840-е и даже в некоторой степени 1830-е годы уже нельзя считать эпохой романтизма. Это время Диккенса, Теккерея, Стендаля, Бальзака, Флобера.
Спор А. Н. Николюкина с В. Вансловым, В. Л. Паррингтоном, А. А. Елистратовой не только хронологический, но и методологический. «Исследование истории американского романтизма,— пишет он,—вносит уточнение в общепринятую начальную дату романтизма в мировой литературе. В Соединенных Штатах это литературное направление возникло как прямая реакция на американскую революцию и начало бурного капиталистического развития страны. События и идеи французской революции, безусловно, сыграли важную роль в этом процессе, однако корни романтического движения в Америке уходят в предшествующую эпоху Войны за независимость, когда сформировалось творчество первого национального поэта-романтика Филиппа Френо.
Таким образом, начало романтизма в мировой литературе отодвигается, по крайней мере, на десятилетие <.. .> А если вспомнить, что свои патриотические и романтические стихи Френо создал ещё в 70-е годы, то возникновение романтизма в литературе США следует отнести к эпохе американской революции» (13).
Такова исходная точка концепции А. Н. Николюкина: американский романтизм как литературное движение возник в США в 70-е годы XVIII в. По логике вещей возникшее романтическое движение должно было как-то развиваться. А. Н. Николюкин, однако, считает, что произошло нечто совершенно иное: «Дух частнособственнического стяжательства и спекуляций, утвердившийся после Войны за независимость, пришел в столкновение с патриархальным индивидуализмом мелкого фермерства. За процветающей картиной нового общества, начавшего бурно развиваться <...> скрывались такие коллизии американского образа жизни, о которых писатели-романтики стали догадываться лишь много лет спустя.
Прошло несколько десятилетий, прежде чем американский романтизм <....> возник вновь — на этот раз уже в период развитого европейского романтизма — в творчестве молодого Ирвинга (?), а затем Купера и других писателей <.. .>
Однако американские историки литературы <.. .> начинают эпоху романтизма лишь с 10-х или даже с 20-х годов XIX в.» (15).
Таким образом, американский романтизм родился дважды. В первый раз — в 1770-е годы, во второй — 1820-е годы. А. Н. Николюкнн неоднократно подчеркивает эту мысль {16—17). Ему представляется, что если мы не признаем существования романтизма в годы Войны за независимость и отнесем его возникновение ко второму десятилетию XIX в., то «при таком подходе... будет утрачена его национальная специфика и историческая связь с идеями Войны за независимость» (17).
На наш взгляд, А. Н. Николюкпн здесь ошибается: датировка возникновения романтизма вторым десятилетием XIX в. не уничтожает ни его национальной специфики, ни связи с идеями американской революции.
Вся аргументация А. Н. Николюкина, в сущности, держится лишь на двух утверждениях: Филипп Френо был «первым американским поэтом-романтиком», в «стихах Френо и в романах Брауна литературные традиции XVIII века (какие? — Ю. К.) переплавляются в романтические формы» (73). Единственным же доказательством принадлежности Френо к романтизму является утверждение автора, что поэт преодолел рамки классической эстетики.
Чтобы избежать подобного рода произвольных перемещений и передвижек, необходимо условиться относительно некоторых понятий, терминов и определений, имеющих принципиально важное значение.
Просвещение, как и романтизм,— это широкая, сложная идеологическая система, охватывающая почти все стороны деятельности человеческого сознания и проявляющая себя во всех сферах духовной жизни общества. Мы справедливо говорим о философии Просвещения, о просветительской этике, социологии, историографии, эстетике и т. д. Однако это система подвижная, развивающаяся, эволюционирующая во времени. Раннее Просвещение отличается от зрелого, зрелое — от позднего. Необходимо подчеркнуть — Просвещение не есть понятие только эстетическое, это идеология в самом широком смысле слова.
В области истории литературы, равно как и искусства, Просвещение имеет определенные эквиваленты, проявляет себя через системы эстетико-методологические. Одно из наиболее распространенных заблуждений заключается в следующем: единственный эстетический эквивалент Просвещения видится в классицизме, с его строгим рационализмом, четко разработанной системой законов, правил, с его жесткой, не допускающей отклонений поэтикой.
Не забудем, однако, что Просвещение как система, в которой осуществлялось «разумное» исследование природы, общества и человека, не ограничивала себя в этой последней части интересом к рационально-логическим возможностям человеческого сознания. Заметим, что само понятие разума у просветителей обладает значительной широтой и не сводится к рассудку, обобществляющему мыслительный процесс. Просветители питали глубокий интерес к различным аспектам индивидуального н общественного сознания или, как они любили говорить, природы человека: нравственным, физическим, эмоциональным, психологическим.
Просветительский «разум» осваивал эти области, сопоставляя их, сталкивая между собой, пытаясь найти им применение в решении общих задач социально-исторического прогресса. Попытки приобретали особенную интенсивность, когда рационально-логические способности человеческого сознания оказывались бессильны преодолеть (а иногда даже постичь) некие препятствия, возникавшие на пути.
Указанные аспекты Просвещения получили определенное преломление в художественной деятельности эпохи, привели к возникновению целого ряда эстетических или, вернее, философско-эстетических систем, по-своему далеких от классицизма. Если мы обратимся в качестве примера хотя бы к истории английской литературы XVIII в., то увидим великое разнообразие форм, жанров и методологических принципов; авантюрный роман, комическую эпопею, семейную драму, кладбищенскую поэзию, сентиментальный роман, нравоучительные и нравоописательные очерки «Болтуна» и «Зрителя». Смоллет был автором не только «Родерика Рэндома», но и «Хамфри Клинкера», Гольдсмит написал «Письма китайца», «Векфильдского священника» и «Покинутую деревню».
Если считать, что классицизм — единственный и полный эстетический эквивалент Просвещения, тогда неизбежно, как это и делает А. Н. Николюкнн, американский романтизм придется возводить к Войне за независимость, . а может быть, даже и к более раннему периоду. Все, что не будет укладываться в классицистические рамки, всякое проявление лирической эмоции, всякий признак чувственного восприятия жизни придется обозначать как романтизм. Романтиками станут не только Френо, но и Брэкенридж, и Брокден Браун, и молодой Ирвинг.
Заметим попутно, что в некоторых работах советских исследователей лирическая эмоция представлена не только как главная черта всякого романтического творчества, но как источник, свидетельство и способ воплощения всего сложного комплекса явлений, образующих романтическую идеологию и эстетику. Один пз наиболее ярких примеров — рассуждение в упоминавшейся уже книге М. Н. Бобровой: «Взволнованный лиризм повествования делает творчество романтиков индивидуалистически окрашенным. Лиризм становится свидетельством живого, страстного отношения к жизни, пламенной убежденности писателя в истинности защищаемых идей; он же (лиризм,— Ю. И.) говорит и об общественной тенденциозности романтической литературы, является отзвуком социальных потрясений — в нем все чувства и страсти, вызванные социальными разочарованиями и надеждами: горечь, негодование, ярость, ликование, печаль. И в то же время лиризм часто свидетельствует о незрелости суждений: эмоциональное восприятие опережает рассудочное познание мира» (6—7).
Если согласиться с мыслью, что движение американской литературы от Просвещения к романтизму нельзя рассматривать только как движение от классицизма к иным эстетическим системам (при этом, естественно, утрачивается разграничение между Просвещением как понятием идеологическим и классицизмом как понятием эстетическим), что эстетические аспекты Просвещения не исчерпываются классицизмом, то мы поступим разумно, если не отнесем творчество Френо, Барло, Брокдена Брауна, Брэкенриджа, молодого Ирвинга и молодого Полдинга к романтизму, а сохраним за ними место в русле просветительской идеологии с учетом возможного многообразия ее эстетических преломлений.
Тут, конечно, имеются свои сложности. Европейское Просвещение создавало новые и разнообразные эстетические системы неспешно, вдумчиво, с известной последовательностью. От первых опытов до развернутой системы проходили десятилетия. Американцы не создали этих систем. Они использовали европейские модели, применяя их к своим условиям и обстоятельствам. Времени у них было мало: классицизм, просветительский реализм, просветительская сатира, сентиментализм, политическая публицистика — все это н многое другое оказалось втиснуто примерно в три десятилетия без той принятой диахронной организованности, какую мы наблюдаем в европейском Просвещении. В Америке возникло некое синхроническое смешение явлений, в котором закономерность пробивала себе путь через немыслимые философско-эстетические зигзаги. Но все же пробивала.
Со всем сказанным выше связана еще одна сложность, о которой следует упомянуть. Романтизм, как и Просвещение, есть многомерная система представлений с аналогичными ответвлениями: романтизм в экономике, историографии, философии, искусстве, литературе и т. д. Но если мы можем говорить о Просвещении как об идеологии, художественно трансформируемой в разнообразные, терминологически обозначенные, методологически выявленные эстетические движения, то применительно к романтизму мы подобной четкости разграничений не найдем. Они не выработаны, Романтизм, подобно Просвещению,— широкое идеологическое движение. Но любые его эстетические эквиваленты тоже именуются романтизмом. В рамках же романтизма или «романтизмов» как эстетических явлений мы оперируем либо самыми общими временными категориями («ранний», «поздний»), либо жанровыми понятиями (эссе, поэма, драма, повесть, рассказ, прибавляя при этом прилагательное «романтический», поскольку жанровые понятия универсальны; единственное исключение составляет, пожалуй, пенятие «romance», обозначающее именно романтический роман, а не роман вообще), либо понятиями философскими и политическими (трансцендентализм, аболиционизм).
Из этой нерасчлененности понятий и проистекают многие сложности. Историки американской литературы нередко говорят и пишут о необыкновенном разнообразии художественных явлений в американском романтизме, об эстетической несовместимости поэзии Уиттьера и По, прозы Купера и Готорна и т. п. и вместе с тем пытаются втиснуть их в прокрустово ложе единой эстетической системы.
Разработка эстетической многосистемности американского романтизма. (и Просвещения), очевидно, одна из ближайших задач современной американистики.
В многочисленных работах по истории американской литературы (советских и в меньшей степени зарубежных) постоянно встречаются положения о том, что романтизм возник в США как «реакция на» или как «следствие американской революции и Войны за независимость». В лучшем случае говорится о последствиях Войны за независимость и революции как об источнике романтического миросозерцания. В этих формулах многое смущает, но более всего — слияние войны и революции в некий нерасторжимым комплекс, в единое понятие, которым и оперируют исследователи. Между тем явления эти принципиально различны по существу и по последствиям, хотя, разумеется, никто не станет отрицать теснейшую историческую связь между ними. Война имела своим результатом отпадение колоний от метрополии, обретение ими полной независимости; революция привела к созданию буржуазно-демократической республики. Мы можем себе представить, хотя бы в теории, победоносное завершение Войны за независимость без социальной реконструкции американского общества. Представить себе победоносную революцию без такой реконструкции невозможно.
Особое значение это различие приобретает там, где речь идет о так называемых последствиях войны и революции, о событиях и процессах в экономической, общественной, политической и идеологической жизни США конца XVIII — начала XIX в. Нередки случаи, когда спекулятивный ажиотаж послевоенных лет, приведший, с одной стороны, к появлению группы нуворишей, составивших состояния на спекуляциях государственными сертификатами, с другой — к бурному, иногда вооруженному протесту бедняков, почувствовавших себя обманутыми и обойденными, отождествляется с бурным капиталистическим развитием американской экономики в первые десятилетия XIX в. Между тем первое явление связано целиком с Войной за независимость, второе — с революцией. Хотя, конечно, бесспорно и то, что Война за независимость явилась необходимым условием буржуазно-демократической революции.
Романтическое отношение к действительности возникает тогда, когда под влиянием определенных исторических процессов и обстоятельств с большей или меньшей отчетливостью выявляется социальное и нравственное содержание буржуазного прогресса. Указанные исторические процессы и обстоятельства в разных странах протекали по-разному и имели различную акцентировку. Во Франции они были связаны преимущественно с социально-политической динамикой эпохи буржуазно-демократической революции, наполеоновских войн и реставрации Бурбонов, в Англии — с промышленной революцией и борьбой за реформу, в Америке — со стремительным общественно-экономическим развитием, поднявшим страну до уровня наиболее развитых европейских держав и обеспечившим плацдарм для последующего энергичного капиталистического прогресса. Именно в этом процессе выявлялся уродливый нравственный смысл прагматической этики буржуазно-демократической Америки, вступавшей в период бурного капиталистического роста. Когда-то Франклин предложил современникам рассуждение о безнравственности безделья, облеченное в простейшую форму экономического расчета: время-—деньги, сказал он; если человек полдня развлекался, вместо того чтобы трудиться, он потерял не только те деньги, которые истратил на развлечения, но и те, которые мог бы заработать, но не заработал. Американцы следующего поколения возвели это рассуждение в некий основополагающий принцип. При этом они оставили от него только первую фразу: «Время—деньги!», превратив его тем самым из апологии деятельности трудового человека, противопоставленной аристократическому принципу праздности, в откровенную апологию обогащения.
К концу войны 1812—1814 гг., говорит Паррингтон, «появилась новая Америка, беспокойная и меняющаяся... Она загорелась желанием преуспеть, найти более легкие пути к богатству, чем требующий тяжелого труда путь естественного накопления. По мнению этой Америки, основное свойство человека заключалось в стремлении приобретать собственность» 6 .
А. А. Елистратова писала, что «ранний американский романтизм возник в результате общественного развития, исходным пунктом которого была американская революция 70-х годов XVIII в.» 7 А. Н. Николюкин приводит эту цитату в подтверждение своей идеи, будто романтизм в США возник в 1770-е годы и, стало быть, есть «детище американской революции» (14). Между тем слова А. А. Елистратовой вовсе не имеют такого смысла, который вкладывает в них А. Н. Николгокин. Общественное развитие, о котором она говорит,— это послереволюционное равитие. Недаром же в числе «ранних американских романтиков» она называет Ирвинга и Купера, но отнюдь не Френо или Брокдена Брауна.
Можно спорить с Паррингтоном по целому ряду моментов его концепции, но нельзя не согласиться с ним, когда он говорит: «Право же, не нужно обладать какой-то особой проницательностью, чтобы увидеть в быстрых преобразованиях, происходящих в Америке после второй войны с Англией, источник того пламенного романтизма, который с невыразимым презрением отвернулся от старомодного прошлого...» 8 . Мысль его в целом справедлива: быстрые экономические и социальные преобразования второго и третьего десятилетий XIX в. были той почвой, на которой возникло американское романтическое миросозерцание.
Порожденное стремительным социально-эковомическим прогрессом, это миросозерцание в своих литературных проявлениях изначально характеризовалось амбивалентным отношением к национальной действительности. С одной стороны, в нем преобладали оптимистические и патриотические тенденции, склонность видеть в темпах развития страны подтверждение успешного великого исторического эксперимента, предпринятого в конце XVIII в. Патриотический «дух американизма» доминировал в атмосфере 1820-х годов. Его политическое воплощение мы находим в пресловутой доктрине президента Монро, литературное — в многочисленных поэмах, стихотворениях, очерках, романах, воспевающих прошлое, настоящее и будущее величие Америки. Большая их часть сегодня безнадежно забыта, но некоторые надолго остались в памяти потомков.
С другой стороны, романтическое сознание уже при своем возникновении было отмечено духом разочарования, протеста, негодования, который образовал основание критического пафоса многих произведений, выявившихся в годы зарождения романтического движения. Означенный протест возникал на почве «горестных замет» ума и сердца, прискорбных размышлений, на которые наводили непредвиденные зигзаги социального развития страны и нравственной эволюции американского общества.
Отсюда возникает дуализм романтического сознания в США—-соединение патриотической гордости за молодое отечество, воплотившейся преимущественно в исторических романах, обращенных к героическим страницам американского прошлого, и горечи разочарования, вызванной перерождением демократических идеалов революции. В ходе эволюции американского романтического сознания первоначальная сбалансированность этих элементов дуалистической системы нарушилась. Первый неукоснительно убывал, второй — возрастал. Процесс этот зафиксирован во всех сферах духовной жизни США первой половины XIX в.
Указанный дуализм можно наблюдать не только как противопоставление «ранних» романтиков «поздним», но и как внутреннее противоречие, присущее творчеству многих из них. Достаточно сослаться на пример Купера, который на протяжении пяти-шести лет создал три «патриотических» исторических романа («Шпион», «Лоцман», «Лайонел Линкольн») и три романа из своей знаменитой серии о Кожаном Чулке («Пионеры», «Прерия», «Последний из могикан»), пафос которых заключается в изобличении антигуманной сути законов американской буржуазной цивилизации.
Все изложенное выше ведет к заключению, что хронологической полосой, отграничивающей американское Просвещение от романтизма, видимо, следует считать второе десятилетие XIX в. Никто, конечно, не станет требовать, чтобы мы назвали точную дату установления нового господствующего направления в истории литературы США, хотя в данном случае у нас имеются весьма удобные ориентиры. В экономической, политической, идеологической и литературной жизни США произошел ряд существенных событий, сконцентрированных на протяжении двух-трех лет: экономический кризис (1819), «Миссурийский компромисс» (1820), провозглашение доктрины Монро (1823), публикации первых крупных романтических произведений («Книга эскизов» Ирвинга —1820, «Шпион» Купера —1821). Вероятно, мы не погрешим против истины, если за исходную точку в истории американского романтизма примем рубеж между вторым и третьим десятилетиями XIX в.
Здесь возникает одно небольшое затруднение. Были писатели, чей творческий путь начался задолго до названной даты, чьи произведения были уже известны читающей публике и даже пользовались популярностью, писатели, которые заняли ведущее место в американском романтизме. Как быть с ними? Подобного рода проблемы возникают при изучении методологических сдвигов во многих литературах мира, в частности в русской литературе XIX в. В большинстве случаев разрешение их не вызывает трудностей. Давно уже узаконено понятие внутренней методологической эволюцииписателя, творчество которого на разных этапах развития не сводится к единому эстетическому анаменателю. Нас нисколько не смущает, что был, например, Пушкин-романтик и Пушкин-реалист. Применительно к американской литературе, однако, во многих случаях господствует догматическая тенденция укладывать все творчество писателя в прокрустово ложе единой методологической системы. Наиболее характерный пример — творчество Ирвинга. Его сборники рассказов 1820-х годов («Книга эскизов», «Брейсбридж Холл», «Альгамбра») дают все основания отнести их к романтической литературе. Установив, однако, методологическую природу означенных сборников, некоторые исследователи бездумно экстраполируют ее и на раннее творчество писателя, обрекая себя на бесплодные поиски доказательств романтической природы очерков «Сальмагунди» или «Истории Нью-Йорка». Поскольку таких доказательств не существует, в ход идут натяжки, произвольные допущения и т. д. В последнее время в советской американистике возникла плодотворная мысль рассматривать эволюцию творчества Ирвинга как развитие от Просвещения к романтиаму. С этой точки зрения «Сальмагунди» и «Историю Нью-Йорка» следует относить к просветительской литературе. Это, по-видимому, справедливо и относительно творческой эволюции Хеллека, Полдинга, Брайента и некоторых других.
Периодизация американского романтизма не представляет особенных трудностей. Завершение этой эпохи отчетливо соотносится с Гражданской войной. При установлении внутренних ступеней в развитии романтического миропонимания и эстетики мы можем принять трехступенчатую модель эволюции романтизма в США:
1) ранний этап (1820—1830-е годы);
2) зрелый этап (конец 1830 — конец 1850-х годов);
3) финальный этап (начало 1$60-х годов).
На раннем этапе американская романтическая литература была вовлечена в мощный поток «нативизма» и принялась с большим энтузиазмом «открывать Америку». Термин «нативизм» не имеет широкого распространения в литературоведческой науке. Попытаемся дать ему точное определение: нативизм — культурное и литературное движение в рамках романтизма, смысл и пафос которого заключается в художественно-философском освоении Америки, ее природы, истории, общественных и политических институтов, ее нравов.
На заре становления американской национальной литературы нативизм был неизбежен и необходим. Национальная литература могла сформироваться и развиться лишь на базе национального самосознания, важнейшим элементом которого должна была явиться некая общая концепция Америки как единого комплекса естественно-географических, этнологических, социально-исторических, политических и нравственно-психологических моментов, образующих само понятие «Америка» в сознании американцев. И это была совсем не та Америка, которую открыл Колумб или которую увидели перед собой первые колонисты.
На протяжении целого столетия американцы, как это ни парадоксально, имели весьма смутное представление об Америке. Великие непоседы, они долгое время должны были довольствоваться микроперемещениями в пределах сравнительно узкой полосы вдоль Атлантического побережья. Да и эти перемещения были затруднены отсутствием дорог, мостов и переправ через реки. Остальная Америка: великие просторы континента, его горные хребты, каньоны, леса, пустыни и прерии, реки и водопады — оставалась долгое время огромной загадкой, окутанной дымной легенды. Они мало что знали об индейцах — коренных жителях страны, с которыми вели кровавую войну на истребление.
Впрочем, граждане «молодой республики» имели смутное представление не только об отдаленных временах, когда «Мэйфлауэр» и «Арабелла» пересекли Атлантику, но и о недавней своей истории. Неудивительно, что пафосом исследования Америки оказались охвачены не одни прозаики, поэты и живописцы, но и географы, этнологи, целая группа историков (Прескотт, Паркмен, Бэнкрофт) и даже заезжий французский юрист Алексис де Токвиль, растолковавший американцам, что такое американская демократия, каковы ее чисто американские особенности и чем она отличается от предначертаний отцов-основателей.
Хронологически нативизм не укладывается в рамки романтического движения. Корни его уходят в эпоху Просвещения, последние всплески относятся к концу XIX в. В сущности говоря, он сохраняется до тех пор, покуда продолжается освоение Америки. Последним писателем, в чьем творчестве заметны его следы, был, вероятно, Джек Лондон, живописавший природу и жизнь Аляски и Гавайских островов.
Бесспорно, однако, что наиболее мощное развитие нативизм получил именно в эпоху романтизма. Пик его приходится на 20—30-е годы. Но и в последующие два десятилетия он не совсем уходит со сцены и отчетливо обнаруживает себя в поэзии Лонгфелло и Уитмена, в романах Готорна и Мелвилла, в очерках Торо и литературе «местного колорита».
Первое поколение романтиков с огромным увлечением предалось освоению Америки. Здесь все было не изведано, не осмыслено, не изучено, и открытия подстерегали на каждом шагу. В сумрачных пейзажах Гудзонова побережья, в знойном климате Южной Каролины, в бескрайних прериях, в грохоте Ниагары, в спокойной тлади Великих озер, в девственных лесах американского Севера было ничуть не меньше экзотики и таинственного очарования, нежели в горах Албании, на островах Средиземного моря или во владениях Багдадского калифа.
Впрочем, как уже говорилось выше, нативизм в американской литературе вдохновлялся не только национальной природой, но и необыкновенным разнообразием жизненных укладов, общественных нравов. Жизнь индейских племен, существовавшая в европейском сознанип скорее как романтическая легенда, нежели реальность, являлась для американцев фактом национального бытия, фактом загадочным, замкнутым в себе, но вполне реальным. Художественное проникновение в мир мудрых и наивных, коварных и прямодушных, жестоких и гуманных индейцев было одним из важных направлений в исследовании национальной жизни.
Другим недостаточно глубоко осмысленным в ту пору явлением был фронтир — подвижная граница цивилизации — с его неповторимой спецификой общественных, экономических, юридических отношений, где самый способ человеческого существования, обусловленного динамикой непрерывного перемещения, столкновением с дикой природой, суровостью быта и т. п., устанавливал свою особенную иерархию ценностей и содействовал формированию своеобразного человеческого типа, вошедшего в сознание Америки под именем «пионер». Фронтир и пионеры были явлениями сугубо американскими.
То же можно сказать и о жизни табачных и хлопковых плантаций Виргинии, Джорджии, Северной и Южной Каролины. Это был своеобразный и неповторимый мир, хозяевам которого мерещились видения древнегреческой демократии; мир рабов и рабовладельцев, аристократической культуры и полуживотного существования, мир псевдопатриархальных отношений, основанный на непризнании человеческого достоинства. В этом мире существовали свои странности и парадоксы, исторически объяснимые, но от этого не менее парадоксальные. Рабовладельческая Виргиния являлась генератором демократических идей, а самые богатые ее плантаторы — лидерами революции, вождями нации, первыми президентами республики: Вашингтон, Джефферсон, Мэдисон — какие имена!
Еще одна область, предлагавшая обширные возможности для художественного освоения национальной жизни,— стихия мореплавания. Жизнь заокеанских колоний, а затем и Соединенных Штатов неразрывно связана с морем. Море представляло собой «главную дорогу», связывающую города Атлантического побережья, разные части страны и, наконец, всю Америку со Старым Светом, Азией, Африкой, Австралией.
Ко времени, о котором у нас идет речь, США обладали мощным торгово-пассажирским флотом. Не меньшее значение имел для экономики страны и китобойный флот. Америка еще не стала нацией скотоводов, и залежи нефти еще не были найдены на Американском континенте. Отсюда интенсивное развитие китобойного промысла. Вполне логично, что морской роман и морская повесть как литературные жанры органично вошли в струю нативизма. Литературное открытие морской жизни — в известном смысле тоже освоение Америки..
Поток нативизма нарастал с необыкновенной стремительностью. Начавшись со своего рода «писем», «записок», «очерков», «заметок путешественников», он проник в основные жанры художественной литературы — поэму, роман, рассказ и в некоторой степени даже в драму.
В первой половине 30-х годов к этому движению примкнули писатели-южане (Д. Кеннеди, У. Симмс, О. Лонгстрит, У. Снеллинг, А. Пайк, М. Невилл и пр.), несколько позже — литераторы Новой Англии (Д. Уиттьер, молодой Н. Готорн, Г. Торо, У. Леггет, Н. Эймз, Р. Г. Дана мл., Г. Лонгфелло и др.). Десятки поэтов и писателей по всей стране принялись описывать природу Америки, памятные и незаметные события ее истории, рисовать картины жизни поселений фронтира, уклад и ритуальные обычаи индейских племен, морскую жпзпъ на кораблях торгового, военного и китобойного флота и т. п.
Основателями и крупнейшими представителями нативизма в романтической литературе США были Вашингтон Ирвинг и Джеймс Фенимор Купер. Болыпая часть нативистских сочинений Ирвинга сегодня прочно позабыта. Едва ли кто-нибудь читает теперь «Поездку в прерии», «Приключения капитана Бонвиля», «Западные дневники», «Асторию» или «Заметки Крэйона». Но, разумеется, всем памятны превосходные литературные пейзажи, живописующие побережье Гудзона, Катскиллскиё горы, старинный Манхэттен, а также картины жизни старых голландских поселений и поэтическое переложение легенд Нового Амстердама. Эти моменты образуют неповторимую атмосферу знаменитых новелл Ирвинга, вошедших в его сборники 1820-х годов, и придают им национальную окраску.
Что касается Купера, то он, бесспорно, явился классиком американского нативизма, чье творчество осказало влияние на все последующее развитие романтической литературы в США. Он заложил основы американского исторического романа (именно с его «Шпиона» началось освоение национальной истории в литературе США); он разработал идейно-эстетические параметры американского романа, наконец, он создал свою знаменитую пенталогию о Кожаном Чулке — особый тип романтического повествования, названия которому в литературоведении нет и по сей день.
В романах этой серии читатели находят описание жизни фронтира, монументальные картины американской природы, экзотический лир «краснокожих», прошлое и настоящее Америки. И дело здесь не только в предметах и явлениях, изображаемых писателем, но и в необычной стилистике повествования, где сюжет, фабула, образная система, самый способ изложения, взаимодействуя, создают то неповторимое качество куперовской прозы, которое в свое время остро почувствовал и охарактеризовал Бальзак. 9
Нативизм лежит у истоков национадьной американской литературы. Естественно и логично, что в его русле возникли некие устойчивые явления эстетического порядка, сохранившиеся в литературе Соединенных Штатов долгое время после того, как сам нативизм, да и весь американский романтизм канули в прошлое.
Приведем один только пример. Генеральная задача нативизма — освоение Америки — требовала, чтобы герой перемещался в пространстве, соприкасаясь с разными частями страны, различными жизненными укладами. Герой поэтому был, как правило, путешественником. В самом деле, если окинуть взором всю массу нативистской литературы, легко заметить, что все ее герои куда-то двигаются. Они идут, едут верхом и в повозках, плывут на лодках, плотах и пароходах по американским рекам, совершают морские путешествия из одной части Америки в другую и т. п. Именно в нативизме зародился литературный феномен, который уже в XX в. критики обозначили как «Великое американское путешествие».
Прошла Гражданская война. Командные позиции в американской литературе стали постепенно переходить к реализму, началась эпоха Марка Твена, пламенного отрицателя романтической эстетики. Однако «Великое американское путешествие» продолжалось: «простаки» отправились за границу, отчалили на плоту вниз но Миссисипи Гек Финн, коннектикутский янки превратился в странствующего рыцаря, отплыли в Европу герои Генри Джеймса... Наступил век двадцатый, а герои американской литературы все еще путешествуют. Один из недавних сравнительно примеров — Джон Стейнбек, странствующий в компании французского пуделя Чарли «в поисках Америки».
Разумеется, менялись способы путешествия, его цели и задачи. К простому передвижению в пространстве прибавилось перемещение во временд, возник особый тип «духовного путешествия». Но каковы бы ни были сонременные формы данного феномена, их связь с романтическим нативизмом очевидна. Ранний этап — период романтического освоения национальной американской действительности, природы, истории; эпоха романтического исследования американской буржуазной цивилизации, ее заблуждений, ошибок, несправедливостей, аномалий, но исследования, исходящего в целом на убеждения в здоровой основе американской демократии.
Зрелый этап, наступление которого сопряжено с экономическими потрясениями конца 1830-х годов, мощный подъемом радикально-демократических движений, сокрушительными внутри и внешнеполитическими конфликтами 40-х годов, характеризуется рядом трагических открытий, сделанных ромаптиками, и в первую очередь открытием того, что социальное зло не есть некая сила, воздействующая извне на идеальную общественную структуру.
Ощутив антигуманные и аптидемократические тенденции в установлениях буржуазно-демократического общества, американские романтики столкнулись лицом к лицу с двумя проблемами. Первая заключалась в необходимости установить природу, происхождение и характер указанных тенденций, ведущих, как им представлялось, к перерождению демократии. Другая — в том, чтобы найти способы возродить ее ивосстановить утраченные идеалы.
С этим связана общая переориентация романтического сознания, в котором пафос освоения Америки начал постепенно вытесняться новыми интересами. Теперь уже не величие природы и не своеобразие жизненного уклада различных частей страны, а человек, населяющий ее — homo americanus,— становится центром внимания поэтов, прозаиков, философов и публицистов. В «Новом Адаме» ищут теперь причину всех причин, в том числе и истоки трагической трансформации демократического общества. С ним те связывают надежды на универсальную реформу, способную привести к возрождению «истинной демократии».
Все это вполне естественно, если учесть, что романтическое миросозерцание опиралось на гносеологию и этику немецкой ндеалистнческой философии, и в первую очередь на идеи Канта,. Фихте, Шеллинга. Романтический индивидуализм, как категория не только нравственная, но и эстетическая давно и основательно изучен историками искусства и литературы, и ни у кого сегодня не вызывает сомнения, что интерес к человеческой личности, к ее внутренним возможностям, реализованным и нереализованным, есть характерная черта творческого сознания романтиков. На этом, в частности, основывается огромный интерес романтиков к культуре эпохи Возрождения, и особенно к творчеству Шекспира; интерес, проявивший себя через теоретический труды Кольриджа, через эссеистику Эмерсона, через «шекспиризирование» в романад Мелвилла.
Показательно, что один из самых глубоких исследователей американского романтизма — Ф. О. Маттисен назвал свой фундаментальный труд «Американский ренессанс», хотя сам признавал, что «обозначение американской культуры середины XIX века как возрождения лишено необходимой точности, поскольку тут не имеет места «возрождение ценностей, существовавших в Америке прежде» 10 . Вероятно, Маттисен сознавал некую близость между романтизмом и Возрождением, близость, основанную на интересе к личности человека, на стремлении поставить ее в центр идеологической системы.
Зрелый этап в истории американского романтизма можно было бы охарактеризовать термином «романтический гунанизм», подчеркнув при этом его отличие от гуманизма ренессансного. В романтическом гуманизме нет широты и универсальности последнего. Он не столько интересуется человеком вообще и его центральным положением в системе мироздания, сколько сосредоточен на человеческой личности, на ее сознании. Физические и физиологические аспекты человеческого бытия здесь отсутствуют вовсе. Даже при исследовании взаимоотношения человека и природы (и природы человека как одного из элементов этого взаимоотношения) в расчет принимаются лишь духовные его аспекты. Главным объектом художественного освоения теперь становится человеческое сознание в его интеллектуальных, нравственных и эмоциональных проявлениях. И само собой разумеется, что речь идет здесь не о сознании вообще, а прежде всего о сознании американцев середины XIX в.
Крупнейшими художественными явлениями в зрелом американском романтизме исследователи США считают, как правило, творчество Готорна, По, . Мелвилла и Уитмена. Этот выбор имен, видимо, справедлив, хотя давно замечено, что названные писатели резко отличаются друг от друга. Несходство меж ними столь велико, что неоднократно порождало сомнение в возможности объединить их на базе общей методологии. Творчество Уитмена «перетаскивали» целиком в критический реализм конца XIX столетия; Эдгара По выводили за рамки не только американской культуры, но и американской действительности в целом (в свое время эту мысль в характерной для него парадоксальной форме высказал Б. Шоу, заметивший, что «Эдгар По не жил в Америке. Он там умер»). Медвилла представляли как писателя XX столетия, родившегося по ошибке в XIX в. и поэтому недоступного современникам. В одном лишь Готорне видели воплощение идей и духа времени, да и то в сравнительно узких, локальных пределах. Автор этих строк должен покаяться, что и сам некогда высказывал сомнение в наличии единой методологической основы в зрелом американском романтизме.
Между тем, если найти верную точку зрения, можно увидеть, что названные четыре писателя были заняты общим делом —изучением современного американского. сознания. У каждого из них была, так сказать, своя «узкая специальность». Готорна привлекали «истины человеческого сердца», т. е. вопросы нравственного сознания, его природы, исторической эволюции и современного состояния; По был поглощен исследованием той пограничной области, где взаимодействуют интеллект и эмоции — иными словами, области психических состояний; герой Мелвилла — интеллект, прорывающийся к основным, универсальным законам бытия и пытающийся выяснить положение и место человека в иерархии систем — от микрокосма индивидуального сознания до макрокосма вселенной; Уитмен мыслил шире других, он не сосредоточивался на какой-либо одной области, но пытался синтезировать самоощущение современника и дать ему адекватное поэтическое выражение. Знаменитое «Я — Уолт Уитмен...» означало, в сущности, «Я — home americanus». Его индивидуализм окрашен в демократические тона и вписывается в рамки романтического гуманизма.
Само собой разумеется, что «специализация» По, Готорна, Мелвилла и других не абсолютна. Мелвилла глубоко интересовали проблемы нравственности, Готорн не чуждался вопросов психологии, внимание По неудержимо притягивали общие основы гносеологии и деятельности человеческого интеллекта в целом. Речь идет лишь о доминанте, о преимущественном интересе, о том, что в данной «специальной» области талант художника проявил себя с большей полнотой.
Нетрудно заметить, что все литературные движения, относящиеся ко времени зрелого романтизма в США, имеют философско-эстетическую основу в романтическом гуманизме.
Возьмем, к примеру, аболиционистскую литературу, наиболее ярко представленную в поэзии Джоном Уиттьером, в прозе — Гарриет Бичер-Стоу. Даже самое поверхностное знакомство с сочинениями позволяет увидеть, что этих писателей мало занимали экономические, политические и даже социальные аспекты рабовладельческой системы. Предметом внимания было скорее сознание рабов, рабовладельцев и работорговцев. Зло рабовладения они видели не столько в его социальной несправедливости или в экономическом ущемлении рабов, сколько в том, что данная система способствовала разрушению нравственных оснований, на которых покоится или должно покоиться свободное и гармоническое сознание современника. Поскольку и Уиттьер, и Бичер-Стоу были выходцами из Новой Англии, все это окрашивалось у них в религиозные тона и воплощалось в категориях христианской (в частности, унитарианской и квакерской) этики. Что касается трансцендентализма, то он представляет собой не что иное, как философскую формулу романтического гуманизма, его теоретическое воплощение, На всем учении лежит глубокий отпечаток новоанглийской традиции, хотя оно являет собой сложный сплав различных концепций: от ведущих положений немецкого философского идеализма до романтического индивидуализма.
У «конкордских мудрецов» было множество противников и ниспровергателей. Младоамериканцы относились к ним с недоверием, и подозрительностью. Нью-йоркские «Никербокеры» посмеивались и сочиняли гневные инвективы. Среди писателей, отмежевавшихся от трансцендентальной идеологии, мы найдем По, Мелвилла и даже Готорна, хотя личные связи последнего с членами трансцендентального клуба широко известны. Парадокс, однако, заключается в том, что в собственном их творчестве многие аспекты трансцендентальной идеологии просматриваются с достаточной ясностью и отчетливостью, хотя и выступают в замаскированной форме. Возможно ли предположить здесь неосознанное заимствование? Возможно, конечно, хотя известно, например, что Мелвплл не читал Эмерсопа. Дело, видимо, в другом. Идеи романтического гуманизма, как говорится, «носились в воздухе». Каждый писатель открывал их для себя самостоятельно и придавал им то обличье, тот ракурс, которые наилучшим образом соответствовали его творческим установкам и задачам. Но если снять с них индивидуальную окраску, станет ясно, что идеи сходны.
Сосредоточенность на индивидуальном сознании не означала утраты интереса к жизни общества в целом, к проблемам социального, политического, экономического характера. Традиционная для литературы нового времени антиномия «человек — общество» приобрела в романтическом гуманизме усложненные, амбивалентные, внутренне противоречивые очертания.: Американские романтики второго поколения были жестокими критиками буржуазной действительпости. Объектом их уничтожающего; анализа стали современные экономические принципы, политические нравы, социальные установления, законы, общественное мнение, буржуазная пресса и, наконец, caми нравственные основания так называемой американской демократии. В этом случае человек (homo americanus) и его индивидуальное сознание представали как жертва, как объект разрушительного, уродующего воздействия со стороны действительности.
Наряду с этим всякая попытка установить природу и источник общественного зла вновь вела к человеку, его интеллекту, его нравственному сознанию, его психологии, и тогда личность выступала уже как носитель и первопричина всякого Зла, в какой бы области оно ни проявлялось. Представление о человеке как об источнике Зла многократно воплощено в сочинениях Готорна, По и Мелвилла. Правда, они трактовали проблему по-разному, искали ответ в различных сферах сознания: Готорн — в сугубо нравственной («Всесожжение земли»), По — в психологической («Бес противоречия»), Мелвплл — в интеллектуальной («Моби Дик»). Но итог был всегда один.
Наконец, когда встал вопрос о путях преодоления Зла, о прогрессе, о реформе социальной действительиости, о революции, если угодно, романтические гуманисты опять обратились к сознанию человека, к скрытым резервам личности. Эмерсон постулировал «божественное присутствие» в человеческом сознаний и строил на этом свою знаменитую теорию «доверия к себе»; Готорн сотворил концепцию человеческого сердца как вместилища нравственной субстанции «Добра-и-Зла»; По уповал на инстинкт красоты, якобы изначально присущей природе человека. Нужно было «всего лишь только», чтобы личность, человек, homo americanus, выявил в себе эмерсоновское «божественное присутствие», прорвался сквозь готорновский лабиринт «Добра-и-Зла» к чистому Добру, обитающему где-то в недоступных глубинах сердца, осознал и развил присущий ему врожденный инстинкт красоты и гармонии.
Генри Торо обобщил эти идеи в универсальной формуле: единственной революцией, способной покончить со Злом и осуществить демократические идеалы, может стать революция индивидуального сознания.
Но каковы бы ни были субъективные концепции и представления, побуждавшие младшее поколение романтиков исследовать взаимоотношения личности и общества, под каким бы углом зрения исследование не осуществлялось, в самом процессе его шло накопление фактов, наблюдений и частных выводов, противоречащих основным посылкам романтического гуманизма.
Мало-помалу в сознание романтиков стало закрадываться подозрение, что причины резкого несоответствия между идеальными предначертаниями, составлявшими теоретическую основу американской социально-политической системы, и реальной общественной практикой не могут быть возведены к индивидуальному сознанию личности или даже к коллективному сознанию отдельных социальных групп. Возникло смутное предположение, что истоки общественного неблагополучия, проявляющегося во всех сферах жизни человека коренятся в самой природе американской демократии, в ее основополагающих принципах. Чем весомее становилась эта мысль, чем больше подтверждений она получала, тем стремительней надвигался общий кризис романтической методологии.
С одной стороны, многоликое Зло, врывавшееся в человеческую жизнь на каждом шагу, стало приобретать в представлении романтиков черты фатальности, неодолимости, и это неизбежно вело к усилению трагического элемента в их творчестве. С другой стороны, крушение идеалистической концепции, позволявшей возводить закономерности бытия к закономерностям сознания, лишало романтиков всякой надежды на реформу общества через внутреннюю «революцию» каждой отдельной личности.
Вышеупомянутые факты, наблюдения, частные выводы при исследовании взаимоотношений личности и общества, со всей неизбежностью толкали романтиков к мысли, что зависимость тут «обратная», что именно бытие определяет сознание человека, т. е. к мысли, которая требовала полной философской, методологической, эстетической переориентации. К такой переориентации они не были готовы, и означенной мысли отчаянно сопротивлялись.
В развитии романтического гуманизма в США отсутствовала равномерность. Высочайший взлет его приходится на первую половину. 50-х годов, когда увидели свет величайшие творения американского романтического искусства. Однако большинство этих творений отмечено печатью сомнения и безысходного трагизма. В них уже присутствует предощущение методологического кризиса, подспудного понимания, что, хотя дорога н привела на вершину, дальше пути нет.
В 60-е годы влияние романтизма начинает ослабевать. Американские писатели и мыслители постепенно приходят к осознанию того, что романтическая методология не в силах больше справляться с материалом общественной жизни, не может объяснить ее загадки и указать пути к решению ее противоречий. Через полосу тяжелейшего творческого кризиса, завершавшегося нередко полным отказом от творческой деятельности, прошли многие, в том числе Готорн, Мелвилл, Лонгфелло, Кеннеди, Ирвинг.
В этой периодизации американского романтизма есть, однако, свои подводные камни. Один из них — регионализм. 11
Общеизвестно, что американские колонии изначально возникли как конгломерат провинций, основанных группами эмигрантов, которые прибыли из разных стран. Но даже между английскими провинциями, где, казалось бы, налицо была общность языка, исторической и культурной традиций, существовали кардинальные различия, обусловленные социальным происхождением и экономическим укладом жизни колонистов.
Таковы исторические истоки регионализма, который во многих отношениях оказался одним из самых стойких элементов американской национальной истории, особенно в сфере идеологии и культуры. Мы и сегодня говорим о литературе американского Юга, о бостонских нравах, о писателях Среднего Запада и т, д.
В эпоху романтизма регионализм был во много раз сильнее, чем в настоящее время. С ним связывались определенные аспекты американского романтического сознания, эстетики, идеологии и т. д. Более того, литературно-художественное развитие регионов осуществлялось разными темпами, каждый из них лидировал в своей области, нередко господствующие представления разных областей оказывались в противоречии друг с другом.
Мы не можем понять творчество По, исходя из пуританских традиций Новой Англии совершенно так же, как исследование виргинского ренессанса не дает нам ничего для понимания Готорна. Если мы захотим заняться историческим романом 20-х годов, мы должны будем обратиться прежде всего к Нью-Йорку, в 30-е годы нашего внимания потребует Юг, в 50-е — Новая Англия. Центры духовной жизни смещались из одного региона в другой, и смещались далеко не мирным путем.
Историки американской литературы охотно п много пишут о несходстве культурной жизни отдельных регионов, что вполне естественно, поскольку в литературоведении и критике XIX в. это несходство часто смазывалось, а то и попросту игнорировалось, Литературный процесс выстраивался «по писателям», и региональные различия приобретали черты индивидуального своеобразия творческой манеры. Необходимо, однако, не сбрасывая со счетов региональное своеобразие, подчеркнуть вместе с тем общенациональные черты в литературном развитии отдельных частей Америки. Важно понять, что динамика литературного процесса осуществлялась не путем «замещения» (Юг вместо Нью-Йорка и Филадельфии, Новая Англия вместо южных штатов), а путем, «включения» в общенациональную литературную жизнь. Сама история романтического движения в литературе США дает множество тому подтверждений,
Примечания.
1. Literary History of the United States/Ed. R, Spiller. N. Y., 1947.
2. Parrington V. L. Main Currents in American thought. N. Y., 1927— 1930.
3 The Literature of the American People/Ed. Quinn A. II. N. Y., 1951, p. V.
4. Самохвалов N. И. Американская литература XIX в. М., 1964; История американской литературы/Под ред. Н. И, Самохвалова. М., 1971; Николюкин А. II. Американский романтизм и современность. М., 1968 (ссылки на страницы этого иадания приводятся в тексте); Боброва М. Н. Романтизм в американской литературе XIX века. М., 1972 (ссылки на страницы этого издании прпводятся в тексте).
5. Ванслов В. Эстетика ромалтнзма. М., 1960, с. 10—11,
6. Паррипгтон В. Л. Основные течения американской мысли. М., 1962. т. 2, с. 8.
7. История американской литературы, с. 107.
8. Паррингтон В. Л. Указ. соч., с. 8.
9 См.: Бальзак О. Собр. соч.: В 15-ти т. М., 1955, Т. 15, с. 289—290.
10 Matthiessеn F. О. The American Renaissance. N. У., 1941, p. VII.
11 Проблемы регионализма в литературе США рассматриваются в кн.; Проблемы становления американской литературы. М., . 1981.
Романтизм оставался ведущим художественным направлением в литературе США на протяжении первых двух третей XIX столетия, вплоть до завершения Гражданской войны (1861-65) между Севером и Югом), приведшая к уничтожению рабства негров и открывшая путь к беспрепятственному развитию капитализма на всей территории США.
С ним связаны наивысшие достижения крупнейших писателей той поры: Ирвинга, Купера, Эмерсона, Торо, Эдгара По, Готорна, Мелвилла, Уитмена и др. Определенные позиции романтизм продолжал сохранять и в последние десятилетия века.
В развитии американского романтизма выделяется несколько периодов. Первый, или ранний (1820–1830-е годы) – Ирвинг («Рип Ван Винкль» и сборник рассказов «Книга эскизов» - новелла «Сонная лощина»), второй, или зрелый (конец 1830– середина 50х годов) – творчество Э.По, Н.Готорна – «Алая буква», «Моби Дик» Г. Мелвилла, «Хижина дяди Тома» Г. Бичер-Стоу и т.д.; третий этап, или финальный, (середина 1850- конец 60гг.) – Д.Ф.Купер.
Сравнивая литературное развитие США и Европы, мы убеждаемся, что в Америке процесс смены литературных направлений протекал замедленно. Хотя в Европе романтизм, как и в США, не сходил со сцены в течение почти всего XIX века, он гораздо раньше, чем в Америке, утратил там главенствующие позиции. Формирование пришедшего ему на смену реалистического метода началось в США примерно на полстолетия позже, чем в Европе. Причины этого следует искать в особенностях общественного развития Соединенных Штатов.
К числу важнейших особенностей следует отнести особый характер связи американского романтизма с Просвещением. Как в Америке, так и в Европе романтизм и отрицал Просвещение, и развивал некоторые из заложенных в нем тенденций. В США сильнее была выражена преемственная сторона. Американские романтики в подавляющем большинстве продолжали борьбу просветителей за демократию, за честь и достоинство простого человека – представителя третьего сословия, за то, чтобы провозглашенное в Декларации независимости «право на жизнь, свободу и стремление к счастью» было Предоставлено не только белым, но и цветным. Для американского романтизма характерна большая близость традициям просветительства, особенно у ранних романтиков (У. Ирвинг, Купер, У.К. Брайант), оптимистические иллюзии в ожидании будущего Америки. Большая усложненность и многозначность характерны для зрелого американского романтизма: Э. По, Хоторн, Г.У. Лонгфелло, Г. Мелвилл и др. В особое течение тут выделяется трансцендентализм - Р.У. Эмерсон, Г. Торо, Хоторн, которые воспевали культ природы и простой жизни, отвергали урбанизацию и индустриализацию.
В то же время антипросветительский пафос, в большой степени присущий романтизму (скептическое отношение к разуму, тяга к иррациональному, мистическому, отрицание идеи «общего блага», идеализация средневековья и т. д.), был выражен у американских романтиков значительно слабее, чем у европейских» Даже Эдгар По, который из всех американских романтиков склонялся к иррационализму в наибольшей степени, сохранял веру в разум, науку, знания.
Центр художественной системы романтизма - личность, а его главный конфликт - личности и общества. Появление романтизма связано с антипросветительским движением, причины которого лежат в разочаровании в цивилизации, в социальном, промышленном, политическом и научном прогрессе, результатом которого явились новые контрасты и противоречия, нивелировка и духовное опустошение личности.
Романтический герой - личность сложная, страстная, внутренний мир которого необычайно глубок, бесконечен; это целая вселенная, полная противоречий. Романтиков интересовали все страсти, и высокие и низкие, которые противопоставлялись друг другу. Высокая страсть - любовь во всех ее проявлениях, низкая - жадность, честолюбие, зависть. Низменной материальной практике романтики противопоставляли жизнь духа, в особенности религию, искусство, философию. Интерес к сильным и ярким чувствам, всепоглощающим страстям, к тайным движениям души - характерные черты романтизма.
Если бесспорной заслугой Ирвинга и Готорна, а также Э. По было создание американской новеллы, то основоположником американского романа по праву считается Джеймс Фенимор Купер (1789-1851) . Именно он ввел в литературу США такое сугубо национальное и многоликое явление, как фронтир, хотя этим не исчерпывается открытая Купером читателю Америка.
Купер первым в США начал писать романы в современном понимании жанра, он разработал идейно-эстетические параметры американского романа теоретически (в предисловиях к произведениям) и практически (в своем творчестве). Он заложил основы целого ряда жанровых разновидностей романа, прежде вовсе не знакомых отечественной, а в отдельных случаях и мировой художественной прозе.
Купер - создатель американского исторического романа: с его "Шпиона" (1821) началось освоение героической национальной истории. Он зачинатель американского морского романа ("Лоцман", 1823) и его специфически национальной разновидности - романа китобойного ("Морские львы", 1849), впоследствии блестяще развитых Г. Мелвиллом. Купером же разработаны принципы американского приключенческого и нравоописательного романов ("Майлс Уолингфорд", 1844), романа социального ("Дома", 1838), сатирического ("Моникины", 1835), романа-утопии ("Колония на кратере", 1848) и так называемого "евро-американского" романа ("Понятия американцев", 1828), конфликт которого строится на взаимоотношениях культур Старого и Нового Света.
Наконец, Купер - первооткрыватель такой неисчерпаемой области отечественной беллетристики, как роман фронтира (или "роман границы") - жанровой разновидности, к которой относится, прежде всего, его пенталогия о Кожаном Чулке. Следует, впрочем, заметить, что куперовская пенталогия - своего рода синтетическое повествование, ибо вбирает в себя также черты исторического, социального, нравоописательного и приключенческого романов и романа-эпопеи, что вполне соответствует действительному значению фронтира в национальной истории и жизни XIX столетия.
Джеймс Купер родился в семье видного политического деятеля, конгрессмена и крупного землевладельца судьи Уильяма Купера, славного потомка тихих английских квакеров и суровых шведов. (Фенимор - девичья фамилия матери писателя, которую он добавил к собственной в 1826 году, обозначив таким образом новый этап своей литературной карьеры). Через год после его появления на свет семья переехала из Нью-Джерси в штат Нью-Йорк на необжитые берега озера Отсего, где судья Купер основал поселок Куперстаун. Здесь, на границе между цивилизацией и дикими неосвоенными землями прошли детство и раннее отрочество будущего романиста.
Писателем он стал, как гласит семейная легенда, совершенно случайно - неожиданно для домашних и для него самого. Дочь Купера Сьюзен вспоминала: "Мать моя была нездорова; она лежала на кушетке, а он читал ей вслух свежий английский роман. Видимо, вещь была никчемная, потому что после первых же глав он отшвырнул его и воскликнул: "Да я бы сам написал тебе книгу получше этой!" Мать рассмеялась - до того абсурдной показалась ей эта идея. Он, который терпеть не мог писать даже письма, вдруг засядет за книгу! Отец настаивал, что сможет, и правда, с ходу набросал первые страницы истории, у которой еще не было названия; действие, между прочим, происходило в Англии".
Купер положил в основу своего творчества главный принцип английского социального романа, вошедшего в особую моду в первые десятилетия XIX века (Джейн Остин, Мэри Эджворт): бурное действие, свободное искусство создания характеров, подчинение сюжета утверждению социальной идеи. Оригинальность же куперовских произведений, созданных на этой основе, заключалась, прежде всего, в теме, которую он нашел уже в своем первом не подражательном, а "чисто американском романе". Тема эта - Америка, совершенно не знакомая тогда европейцам и вечно привлекательная для патриотически настроенного отечественного читателя. Уже в "Шпионе" наметилось и одно из двух основных направлений, в которых Купер в дальнейшем разрабатывал эту тему: национальная история (главным образом, Война за независимость) и природа США (прежде всего, знакомые ему с юности фронтир и море; мореплаванию посвящено 11 из 33 куперовских романов). Что касается драматизма сюжета и яркости характеров, то национальная история и действительность давали для этого не менее богатый и более свежий материал, чем жизнь Старого Света.
Абсолютно новаторской и непохожей на манеру английских романистов была стилистика нативистского повествования Купера: сюжет, образная система, пейзажи, самый способ изложения, взаимодействуя, создавали неповторимое качество эмоциональной куперовской прозы. Для Купера литературный труд был способом выражения того, что он думал об Америке.
Первый период творчества. В первый период своей литературной деятельности Купер выступил как писатель, вполне разделявший свойственные американской буржуазной демократии иллюзии относительно особой миссии Америки в истории человечества. В эти годы он верит в возможность осуществления идеалов американской революции и выступает с восхвалением американской действительности. Убежденный в блестящих перспективах и возможностях США, Купер противопоставляет их настоящее феодальным порядкам, обычаям и нравам, господствовавшим на протяжении многих веков в европейских странах, подчеркивает блестящие преимущества республиканского строя перед монархическим. Критический элемент в ранних романах Купера («Шпион», 1821, «Лоцман», 1823) еще незначителен. С большим воодушевлением прославляет Купер в этих романах американскую революцию, являющуюся для каждого американца «днем рождения его нации», эрой, «когда разум и здравый смысл начали занимать место обычая и феодальных порядков в управлении судьбами народов» («Лоцман»). Роман «Шпион» - наиболее характерное произведение первого периода. Описанные в нем события относятся к 1780 году, т. е. к периоду войны за независимость. В образе центрального героя - разносчика товаров Гарвея Бирча - Купер прославляет простых людей, самоотверженно служащих делу независимости своей родины. Бирч становится разведчиком американского командования.
Лучшими романами первого периода являются романы «индейского цикла». Из пяти романов о Кожаном Чулке в эти годы были написаны два - «Пионеры» и «Последний из могикан». Оба эти произведения свидетельствуют о стремлении писателя использовать форму приключенческого романа для раскрытия проблем социального и политического характера. Именно в этих романах, повествующих об истреблении индейских племен буржуазной цивилизацией, проявились критические тенденции творчества Купера, значительно усиливающиеся в последующие годы.
Второй период творчества.
В период 1826-1833 годов Купер совершил путешествие по ряду европейских стран. Он побывал во Франции, Германии, Италии. Эти годы составляют второй, или так называемый европейский, период творчества писателя. К этому периоду относятся романы «Браво» (1831), «Гейденмауэр» (1832), «Палач» (1833), посвященные событиям из истории европейских государств.
В Европе Купер оказался свидетелем событий, связанных с революцией 1830 года. В отношении к Июльской революции 1830 года проявился последовательный демократизм писателя. В своих «Европейских заметках американца» Купер отмечал большую роль народа в июльском восстании (1830) и совершенно правильно указывал на различие интересов «рабочего класса Парижа», смелой и энергичной молодежи, принимавшей участие в революции, с одной стороны, и банкиров, промышленников и крупных землевладельцев - с другой.
Европейские романы Купера, действие которых происходит в средние века, явились в то же время непосредственным откликом на события 30-х годов XIX века. В этих романах с позиций американского буржуазного демократа Купер критикует феодализм и его пережитки, сохранившиеся в европейских государствах, выступает против монархии и сословных привилегий. Герои романов - представители народных масс, страдающие под гнетом тирании аристократов и борющиеся с ней.
Третий период творчества.
С возвращением Купера на родину начинается третий, наиболее значительный период его творчества, который характеризуется резкой переменой во взглядах писателя на американскую действительность. Европейские впечатления помогли ему более глубоко разобраться в явлениях жизни США. То, что увидел Купер, вернувшись на родину, заставило его разочароваться в восхваляемой им прежде «американской демократии». Захвативший страну ажиотаж наживы и спекуляции, подчинение жизни страны интересам буржуазных дельцов не имели ничего общего с принципами демократии.
С резкой критикой буржуазной Америки выступил Купер в романах «Домой», «Дома» (1838) и особенно в романе «Моникины» (1835). По своему характеру роман «Моникины» является социально-политической сатирой на буржуазные государства.
Купер изображает здесь жизнь фантастических государств - Высокопрыг и Низкопрыг, населенных человекообразными обезьянами. Этими вымышленными ироническими названиями Купер обозначил Великобританию и Соединенные Штаты Америки. Повествуя о порядках и нравах обитателей этих государств, Купер стремится убедить читателя в том, что никакого различия между монархической Англией и республиканской Америкой уже давно не существует.
В третий период Купер завершил работу над серией романов о Кожаном Чулке. В 1840 году был написан «Следопыт», в 1841 году «Зверобой». И в том, и в другом романе отчетливо проявилось усиление критического отношения Купера к американской буржуазной демократии.
В самые последние годы жизни Купера в его творчестве заметно усиливаются настроения пессимизма и даже отчаяния, объясняемые неверием писателя в возможность осуществления предлагаемой им самим программы возврата к прошлому.
Серия романов о Кожаном Чулке . Основное место в творческом наследии Купера принадлежит романам о Кожаном Чулке. Над этой серией писатель работал на протяжении двух десятилетий. Романы появлялись в такой последовательности: «Пионеры» (1823), «Последний из могикан» (1826); «Прерия» (1827), «Следопыт» (1840) и «Зверобой» (1841).
Все пять романов объединены образом одного героя - охотника Натти Бумпо, прозванного Кожаным Чулком. Натти Бумпо появляется в романах под разными именами: Длинный Карабин, Соколиный Глаз, Следопыт, Зверобой. Вся жизнь этого человека проходит перед читателем, начиная с его ранней молодости, когда юный Натти Бумпо, пионер и разведчик, становится участником освоения девственных лесов, и кончая его трагической гибелью, когда он, будучи уже дряхлым стариком, становится жертвой установившихся в стране буржуазных порядков.
Натти Бумпо воплощает в себе лучшие стороны человеческого характера - смелость, мужество, верность в дружбе, благородство и честность. По замыслу Купера Натти Бумпо - идеал человека, выросшего в общении с природой и сформировавшегося под ее благотворным влиянием. Судьба Натти Бумпо тесно связана с историей колонизации девственных лесов и неосвоенных степных пространств Америки; она развертывается в романе одновременно с повествованием о путях формирования буржуазной цивилизации в Соединенных Штатах, жертвой которой становится отважный и благородный герой Купера.
Действие первого романа серии «Пионеры» происходит в 1793 году, в штате Нью-Йорк. Основной конфликт романа заключается в столкновении свободолюбивого и человечного Натти Бумпо и его старого друга индейца Чингачгука (индеец Джон) с обществом людей, зараженных духом стяжательства и всецело посвятивших себя делу наживы. В «Пионерах» поставлена проблема положения индейских племен. Она разрешается на образе старого индейца Джона Могикана, бывшего в прошлом вождем индейского племени делаваров. Он один из немногих уцелевших в этих местах индейцев, целые племена которых безжалостно истреблялись на протяжении нескольких десятилетий английскими и французскими колонизаторами. Джон Могикан стар и немощен; белые научили его пить. Лишь в воспоминаниях его друга Натти Бумпо живет героическое прошлое этого некогда сильного и отважного предводителя племени. Так же как и Натти Бумпо, Джон тяжело переживает одинокую старость, вспоминая о своей прежней жизни. Джон Могикан умирает со старческим равнодушием и спокойствием, как это и было принято в племени делаваров.
Ни Джону, ни Кожаному Чулку нет места в Темпльтауне, построенном на берегу некогда прекрасного и дикого озера Отсего, земли вокруг которого принадлежали индейцам.
Во втором романе серии «Последний из могикан» Купер воспроизводит события англо-французской колониальной войны второй половины 50-х годов XVIII века, т. е. он обращается к более далекому прошлому страны. События развертываются в густых, почти непроходимых лесах Америки. Лишь отважным разведчикам Натти и Чингачгуку известны тайные лесные тропы. По ним и ведут они англичан, поступив на службу в их войска. Рассказывая историю небольшого отряда белых, продвигающихся с помощью разведчиков по лесным тропинкам к военному форту, Купер раскрывает в своем романе мир сильных и благородных чувств отважных людей, вступивших в борьбу с природой и поджидающими их на каждом шагу опасностями. «Последний из могикан» - это прежде всего роман об индейцах. Наряду с разведчиком Соколиным Глазом (Натти Бумпо) центральное место в романе занимают индейцы из племени могикан - Чингачгук и его сын Ункас, воплощающие лучшие черты характера индейского народа. Суровая требовательность Чингачгука к сыну сочетается с глубокой, сдержанной любовью и гордостью. Любовь Ункаса к белой девушке Коре - сильное и благородное чувство. Индейцы в изображении Купера не только ни в чем не уступают белым, но и превосходят их глубиной и мудростью своих суждений, непосредственностью восприятия окружающего. Купер поэтизирует «естественного человека». В романе рассказывается об обычаях и жизни индейских племен. Купер стремится передать своеобразную красоту строя речи индейцев, прелесть их песен, раскрыть поэтичность души этих детей лесов. В романе сказалось хорошее знание писателем индейского фольклора (включение песен; своеобразные имена индейцев: Большой Змей, Щедрая Рука, Быстроногий Олень и т. д.).
В «Последнем из могикан» Купер показывает жестокость колонизаторов, истребляющих индейцев, правдиво изображает дикость и «кровожадность» отдельных индейских племен. Однако процесс колонизации воспроизводится и оценивается в этом романе Купером как бы с позиций колониста-англичанина, способствовавшего созданию Соединенных Штатов Америки.
В романе «Зверобой», так же как и в написанном за год до него романе «Следопыт», Купер воскрешает романтику свободной жизни индейцев и прославляет вольное существование независимого человека, живущего в общении с природой и еще незнакомого с буржуазной цивилизацией.
Натти Зверобой - молодой охотник. В романе рассказывается о помощи, оказанной Зверобоем молодому могикану Чингачгуку, невеста которого была похищена индейцами племени мингов.
На первом плане и в «Следопыте», и в «Зверобое» - образы Натти и Чингачгука. Среди образов колонизаторов нет ни одного положительного персонажа. Купер полностью отказывается от идеализации представителей английских войск и командования, как это было в «Последнем из могикан», и наделяет белых колонистов Томаса Хаттера и Гарри Марча наиболее отталкивающими чертами и качествами. Хаттер и Марч - охотники за скальпами индейцев. На продаже скальпов властям они наживаются. Пират в прошлом, Хаттер приехал в Америку, скрываясь от виселицы. Индейцев Хаттер считает животными, а себя, человека с белой кожей, их «законным» хозяином и властелином.
Однако подлинными людьми в настоящем смысле этого слова оказываются индейцы и свободолюбивый и гуманный Натти Зверобой. Замечательные черты характера индейцев противопоставлены в романе грубости и жестокости белых завоевателей.
В «Зверобое» Купер открывает перед своим героем Натти Бумпо возможность начать «устроенную» жизнь, но он предпочитает свободу. Зверобоя привлекает жизнь в лесах, вдали от людей, занятых подсчетом своих прибылей. Он считает себя сыном племени делаваров и возвращается к ним.
Роман завершается сценой расправы колониальных войск над индейцами-гуронами. Жестокость действий колонизаторов подчеркивается величием и красотой пейзажа, на фоне которого происходят описываемые события.
Завершая пенталогию о Кожаном Чулке, Купер снова, с несравненно большей силой, чем в первых романах этого цикла, выразил мысль о враждебности буржуазной цивилизации не только интересам и стремлениям простых людей, но и самой их жизни.
Романы Купера отличаются простотой и динамичностью сюжета. События развертываются в них быстро и увлекательно, захватывая читателя своим драматизмом. Перед героями Купера встают бесконечные неожиданные препятствия; они преодолевают трудные испытания. Окружающая обстановка и обстоятельства заставляют их быть в постоянном напряжении. Покоряющая сила героев Купера заключается в их безграничной энергии и неослабевающей решимости в борьбе с препятствиями и опасностями.
Купер - большой мастер описаний, и прежде всего описаний природы, однако всегда описания в его романах подчинены действию. Пейзаж занимает особое место в романах Купера. В нем передано своеобразное очарование американских лесов и прерий. Природа, окружающая людей, становится непременным участником развертывающихся событий. Грозная и величественная, суровая и всегда прекрасная, она то помогает, то препятствует человеку в достижении его целей.
21. Своеобразие воплощения романтизма в творчестве Э. А. По. Художественно-эстетические особенности новеллы «Падение дома Ашер» и поэмы «Ворон» (характер композиции, особенности сквозных образов, образы произведений искусства и их роль, образ рассказчика, роль эпиграфа).
Эдгар По - чрезвычайно яркая фигура в мировой литературе. Его поэзия в значительной мере повлияла на творчество поэтов разных народов, но на родине, в Америке, его стихе долго не понимали и не признавали. Его прозаические произведения стали подпочвам новых жанров, детективного и научно-фантастического. Его психологические новеллы заложили основания психологической прозы. Его критические работы оказывали содействие формированию американской национальной литературы.
Такое разнообразие творческих достижений Э. По постоянная возможная потому, что он особое внимание уделял художественному мастерству произведения и разработал свою теорию о задаче творческого процесса, его особенности. Он первым в литературе осознал эмоциональную силу слова и стремился так строить свои произведения, чтобы достичь наибольшего влияния на читателя. В этом заключается ярчайший особенность романтизма Э. По.
Поэзия раскрывает идеалы прекрасного, что создаются в воображении поэта. Цель его творчества - создать особый залог эмоционального подъема, в котором возможное мгновенное прозрение прекрасного. Так, например, построенный стих «Ворон», в котором читатель вместе с лирическим героем переживает прекрасные и трагические чувства. Э. По точно рассчитал строение стиха, его ритмические изменения, даже чувства, которые вызывают те или другие слова.
Еще ярче своеобразность романтизма американского писателя оказалась в его прозаических произведениях. Э. По отдавал предпочтение небольшим за размером жанрам - новелле и рассказу. Он считал, что большое произведение, которое нельзя прочитать сразу, не с такой силой влияет на читателя, так как целостность произведения поднимается. В прозе он поставил проблему столкновенья сознания человека с реальностью.
| |
Э. По верил в Ум. Он считал, что только ум может вывести человека из трагических противоречий современности. В этом тоже заключается своеобразность его романтизма, недаром его называли рационалистом в романтизме.
Таким образом, своеобразность романтизма Э. По заключается в осознании силы эмоционального влияния слова, художественного произведения на читателя. Осознав это, По стремится подчинить эту силу, рассчитать ее, направить ее средствами художественной выразительности. Романтические герои Е. По, в отличие от большинства подобных героев того времени, живут в реальном, современном авторе миру. Их романтическая исключительность скрыта в их внутреннем миру, в их возможностях ощущать и мыслить.
Анализ новеллы «Падение дома Ашеров»: Новелла впервые опубликована в сентябре 1839 года в Бартонском журнале для джентльменов. Была немного переработана в 1840 году для сборника «Гротески и арабески». Новелла содержит стихотворение «Обитель привидений». Центральное место в новеллистике По занимают психологические рассказы, которые нередко называют «страшными» или «ужасными». Главная тема новеллы «Падение дома Ашеров» - трагические последствия столкновения человеческого сознания, воспитанного в духе гуманистических идеалов, с новыми бесчеловечными тенденциями, возникающими в ходе прогресса американской буржуазной цивилизации. По был, вероятно, первым американским писателем, который уловил в этих тенденциях угрозу бездуховности. Душа человеческая, ужаснувшаяся при столкновении с миром, в котором для неё не оставалось места, боль и болезнь души, её страх стали предметом художественно-психологического исследования. Среди психологических состояний, особенно привлекавших внимание По-художника, главное место занимает чувство страха: страх перед смертью, страх перед жизнью, страх перед одиночеством, страх перед людьми, страх перед безумием, страх перед знанием. Общепризнанной вершиной психологической новеллистики По является «Падение дома Ашеров» - новелла, рисующая уже не страх перед жизнью или страх перед смертью, но страх перед страхом жизни и смерти, т.е. особо утонченную и смертоносную форму ужаса души, ведущую к разрушению личности. По не было равных в умении так изобразить место действия и создать такую атмосферу, что читателем овладевает страх. Тревожная обстановка, воссозданная в самом начале новеллы «Падение дома Ашеров», уже предвещает последующие жуткие события.
Поэзия По исполнена, чувства безысходной меланхолии, сознания обреченности всего светлого и прекрасного. Содержательные моменты часто уступают место настроению. Оно создается не с помощью образов действительности, а посредством разнообразных ассоциаций, неопределенных, туманных, возникающих «на той грани, где смешиваются явь и сон». Стихи По рождают сильнейший эмоциональный отклик. Так, о «Вороне» современники говорили, что его чтение вызывает физическое ощущение «мороза по коже». Это воздействие, которое чем-то сродни гипнотическому, достигается прежде всего с помощью музыкального начала. По его мнению, поэзия и поэтическая техника рождаются из музыки. И действительно, По демонстрирует настоящую магию стиха, доводя до совершенства мелодику, технику внутренних рифм, аллитераций и ассонансов, параллелизмов и повторов, ритмических перебоев и рефренов-заклинаний. Он виртуозно, как никто до него в мировой поэзии, использует звуковую организацию поэтической речи.
Это знаменитое стихотворение построено на серии обращений лирического героя к птице, залетевшей в бурную ночь в его комнату. На все вопросы ворон отвечает одним и тем же словом «Nevemore» - «никогда». Поначалу это кажется механическим повторением зазубренного слова, но повторяющийся рефрен звучит пугающе уместно в ответ на слова скорбящего об умершей возлюбленной героя стихотворения. Наконец, он хочет узнать, суждено ли ему хотя бы на небесах вновь встретиться с той, что покинула его на земле. Но и здесь приговором звучит «Nevemore». В финале стихотворения черный ворон из ученой говорящей птицы превращается в символ скорби, тоски и безнадежности: невозможно вернуть любимую или избавиться от мучительной памяти.
Американская литература, так же как и нация, еще только определялись в начале Х1Х века. Американские романтики – создатели национальной литературы США. Особую роль в становлении нации и национальной культуры сыграл фронтир.
Фронтиром стала движущаяся полоса, начавшаяся у берегов Атлантического океана и с заселением Калифорнии, последнего резерва фронтира, совпавшая с Тихоокеанским побережьем. Фронтир в американском понимании включал в себя не только общее противопоставление дикости цивилизации, но и более конкретное противопоставление той цивилизации, которая сложилась на восточном побережье, новым районам. Фронтир был «местом встречи» цивилизации и дикости, белого и индейца, но не менее важно и то, что он служил «местом встречи» для выходцев из разных регионов, разных этнических и социальных слоев. Как бы ни были велики различия между регионами, здесь они в значительной степени стирались.
Концепция фронтира была создана вскоре после того, как сам фронтир перестал существовать. Она была впервые изложена в работе Ф.Дж.Тернера «Значение фронтира в американской истории»(1893). Фронтир, не имевший эквивалента в европейской истории, был для Тернера главным доказательством своеобразия общественного развития США. Он называет фронтир «полосой наиболее быстрой и эффективной американизации», где происходит переплавка европейца в американца. Колонист приходит сюда в европейском платье, с европейскими орудиями и образом мыслей. Но «условия существования на фронтире слишком суровы. Человек должен к ним приспособиться или погибнуть, и вот он уже на индейский манер расчищает лес, следует по тропам, проложенным индейцами. Постепенно он преобразует дикую природу, но результат уже не похож на старую Европу…Результат получается новый, американский» (Тернер). Условия жизни пограничья, экспансия на Запад, где колонистам открывались новые возможности, определили, по Тернеру, уникальность американского характера. «Фронтиру американский образ мышления обязан своими поразительными особенностями. Грубость и сила в соединении с остротой и пытливостью; недостаток художественного чутья, но мастерское умение схватывать материальное; неутомимая беспокойная энергия; всепоглощающий индивидуализм, служащий добру или злу, и переливающаяся через край жизнерадостность, рожденная свободой, - таковы черты фронтира» (Тернер).
Большинство литературоведческих концепций национальной самобытности американской культуры (Фассела, Аллена) прямо или косвенно восходят к теории фронтира Тернера. В круг писателей, «созданных фронтиром», как правило, вводят Купера, Готорна, По, Торо, Мелвилла, герои которых оказываются тайными носителями американской идеи, а в символике их произведений усматривают прежде всего влияние фронтира.
Эпоха романтизма в истории американской литературы более или менее отчетливо делится на три этапа:
Ранний (20 – 30-е) – период «нативизма» - период романтического освоения национальной действительности, природы, истории, попытки художественного исследования американской цивилизации. Существенно, что исследование это исходит из убежденности в здоровой основе американской демократии, способной справиться с «внешними» отрицательными влияниями.
Зрелый этап (конец 30х – середина 50х годов) – сопряжен с экономическими потрясениями конца 30-х годов, конфликтами 40-х годов. Период характеризуется рядом трагических открытий, сделанных романтиками, с чем связаны трагические и пессимистические ноты в творчестве многих поэтов и прозаиков: Э.По, Н.Готорна, Г.Мелвилла.
Финальный этап (сер.50-х – до начала Гражданской войны) – эпоха кризиса романтического сознания и романтической эстетики в США.
Ранний этап в истории американского романтизма связан, прежде всего, с именами Ирвинга и Купера. Вашингтон Ирвинг (1783-1859) – стоит у истоков американской национальной литературы. С него начинается заокеанская новелла, жанр, занявший в истории национальной литературы столь же важное место, как и роман. С детства и юности воспитывая свой вкус на художественной литературе Старого Света, Ирвинг проникся к его культуре почтением и любовью. Был увлечен английским ХУШ веком, его дидактическим рационализмом, юмористической стихией, сатирическими нравоописаниями. Следует отметить, что американский романтизм в большей степени, чем романтизм европейский, обнаруживает глубокую и тесную связь с идеологией и эстетикой Просвещения. Американский романтизм выступал не только в роли разрушителя просветительской идеологии, но и в роли прямого его наследника.
В 1809 году В.Ирвинг опубликовал «Историю Нью-Йорка» , приписав ее ученому-историку Дидриху Никербокеру, эксцентричному джентльмену, который, якобы, внезапно исчез, оставив после себя лишь сундучок с рукописью. «История Нью-Йорка» - это бурлеск, пародия, сатира, насыщенная аллюзиями, связанными с современностью. Переизбыток учености и подчеркнутая серьезность в описании ничтожных событий порождали комический эффект. Прошлое – только повод для разнообразных иронических комментариев и намеков, но не предмет художественного исследования, как в романах В.Скотта. Ирвинг пока далек от романтического освоения истории.
Период с 1818 по 1832 год – самый плодотворный и успешный в творчестве Ирвинга. В эти годы появляются лучшие произведения. Это четыре сборника романтических очерков и рассказов: «Книга эскизов» (1820), «Брейсбридж Холл» (1822), «Рассказы путешественника» (1824), «Альгамбра» (1832). К этому же времени относятся его испанские исторические штудии: «История Колумба», «Завоевание Гренады».
Уже в первых опытах писатель отказывается от четких жанровых разграничений, узаконенных раннепросветительской эстетикой.
Нередко обращается к европейскому материалу. Множество произведений посвящено Англии, действие других происходит в Германии. Материал для книги «Альгамбра» дала Испания. При этом писатель трактует и оценивает европейский материал с американской точки зрения.
Особый интерес вызывают американские новеллы – «Рип Ван Винкль», «Легенда Сонной Лощины», «Дойльф Хейлигер» или цикл о кладоискателях. Мировоззрение и эстетические позиции Ирвинга-романтика раскрылись в них с наибольшей полнотой. Действие всех новелл отнесено в прошлое. Авторство вновь доверено Дидриху Никербокеру. Но теперь Никербокер – «истинный» романтический историк. Его влекут предания и легенды, обычаи, верования, предрассудки, образ жизни и образ мыслей минувших времен.
Американская новелла вполне отвечала духу времени. Молодое национальное сознание искало опоры в своих американских национальных традициях, в историческом прошлом. При этом, для ирвинговского историзма характерна двойственность, которая состоит в том, что прошлое предстает в его новеллах и как условный мир , противостоящий современности, и как реальность , неразрывно связанная с настоящим.
Создателем американского исторического романа принято считать Дж .Ф.Купера (1789-1851). Кроме того, в историю литературы он вошел как основоположник морского романа и как творец особого типа романа, в котором разрабатывались национальные темы «границы», исторической судьбы индейских племен, американской природы. Различная окраска романов приближает их к трем основным родам литературы: они драматичны (подчас трагичны), лиричны (напоминают поэму), монументально эпичны. Купер – создатель эпопеи в американской литературе. Традицию американского исторического романа Купер заложил романом «Шпион» (1821). Несмотря на прозвище – «американский Вальтер Скотт» - многое во взглядах Купера на характер и смысл исторического прогресса не совпадало со взглядами «шотландского чародея». Этому есть объективные причины. До Купера оставалась неясной сама принципиальная возможность написать исторический роман на материале истории США. Главные ее события были у всех на памяти. Писатель должен был превратиться в историографа. Купер отыскал новый метод соединения истории и вымысла , не жертвуя ни воображением, ни исторической достоверностью. Тип исторического романа, созданный Купером, отвечал стоявшей перед американской литературой нравственной задаче: утвердить моральное превосходство Нового Света над Старым, республики над монархией, государственной независимости над колониальным режимом.
В творческой биографии Купера роман «Шпион» занимает исключительно важное место. В нем затронуты проблемы, которые Купер будет разрабатывать во многих своих книгах. Как исторический роман особого типа, «Шпион» привел, с одной стороны – к созданию пенталогии о Кожаном Чулке («Зверобой», «Последний из могикан», «Следопыт», «Пионеры», «Прерия») , с другой стороны – к созданию морского романа.
Есть определенная закономерность в том, что «морской роман» возник именно в Америке. Америка – морская держава. Ее торговля, промышленность, с/х, транспорт были связаны с мореплаванием. Мореплавание – самая распространенная профессия, «морская жизнь» - важная часть национальной действительности. «Лоцман» (1823) – первая попытка Купера в сфере литературной маринистики. Один из лучших морских романов – «Красный корсар»(1827). Писатель вводит в повествование материал корабельной жизни и, преодолевая ограничения просветительской эстетики, утверждает необходимость использования в романе «морской» речи. Купер воссоздает в романе морскую жизнь и корабли, как это мог бы сделать только профессиональный моряк.
Тезис об исключительности морской жизни позволял писателю вывести человека за рамки общественных отношений и тем самым предоставить ему возможность достичь подлинной свободы.
Другое направление творчества Купера связано с попыткой исторического исследования некоторых важнейших процессов и явлений современной американской действительности. Речь идет о территориальной экспансии и о связанном с ней «пионерством», о трагической судьбе коренных жителей континента – индейцев и, в конечном счете, о будущем американского народа. Именно этот круг вопросов образует проблематику романов о Кожаном Чулке. Пенталогия соединяет в себе признаки приключенческого повествования, исторического романа, романа о нравах, философской прозы и романа воспитания. Элементы разных жанров сосуществуют. Философские аспекты пенталогии сосредоточены, прежде всего, в монологах Кожаного Чулка. Исторические и приключенческие элементы привязаны главным образом к сюжету, особенно к батальным его частям. Купер заложил традицию, которую впоследствии поддержали и развили американские писатели – Меллвил, Норрис, Драйзер, Фолкнер, Вульф.
Зрелый романтизм (обзорно): В Бостоне в это время возникает так называемый трансцендентальный клуб, в Нью-Йорке возникает литературно- политическая группа «Молодая Америка» , в канун 1837 года Эмерсон опубликовывает философское произведение «Природа », сыгравшее неоценимую роль в эволюции американского романтического сознания, Готорн печатает «Дважды рассказанные истории», Э.По – «Гротески и арабески». Литературная жизнь США в эпоху зрелого романтизма приобретает живость, динамику, размах, каких прежде не знала. Происходит окончательное формирование и закрепление некоторых жанров, введенных в американский литературный обиход: рассказ, повесть, «морской роман», исторический роман (в его американском варианте). Некоторые из них получали теоретическое обоснование.
Принцип «нового историзма» быстро распространялся на другие жанры, в том числе на поэзию и драму. Показательно в этом отношении творчество Лонгфелло. В его исторических поэмах «Евангелина» (1847), «Новоанглийские трагедии» - исторические факты, как таковые, занимают весьма скромное место, история предстает преимущественно со стороны нравов и нравственности, и нередко обретает очертания легенды.
Не менее радикальные изменения – в области «морской прозы». Маринистика 40-х годов характеризуется принципиально иным подходом к изображению «морского характера». Возникает потребность в новых жанрах или жанровых разновидностях. «Моби Дик» Мелвилла – синтетический роман, с жанровой точки зрения не имеющий прецедента в истории мировой литературы – «романтическая утопия».
Никогда ранее американская литература не была столь тесно связана с политической жизнью страны. Литературные группировки, как правило, имели ярко выраженную политическую окраску. Зачастую писатели, далекие друг от друга по идейным, философским и эстетическим убеждениям, неожиданно становились под общие знамена во имя достижения единой социально-политической цели. К примеру, Аболиционистское течение. Среди поэтов, выступавших против рабства негров – Генри Лонгфелло – профессор Гарвардского университета. Рядом – фермер, поэт-самоучка, поклонник Бернса, певец новоанглийской деревни Джон Уитьер ; Дж.Р.Лоуэлл – возвышенный поэт и язвительный критик; крупнейшая звезда – скромная домохозяйка, обремененная детьми и домашними заботами – Г.Бичер-Стоу .
Романтики второго поколения пытались выяснить природу антигуманных тенденций в современном американском обществе и одновременно найти противоядие, выявить возможности радикальной реформы и возрождения утраченных идеалов. Отсюда очевидное смещение акцентов в художественном освоении национальной действительности. Теперь уже не величие природы и не своеобразие жизненного уклада различных частей страны приковывают к себе внимание поэтов, прозаиков, философов. На первый план выдвигается человек, американец, «новый Адам». В нем ищут причину всех причин и с ним же связывают надежды на радикальные преобразования, способные возродить дух подлинной демократии.
Крупнейшие явления в зрелом романтизме – творчество Н.Готорна (1804-1864), Э.По (1809-1849), Г.Мелвилла (1819-1891). Все они, при всех различиях, заняты одним – изучением современного американского сознания. У каждого своя область интереса: Готорна привлекают вопросы нравственного сознания; По поглощен исследованием психических состояний человека; Мелвилл изучает интеллект, прорывающийся к основным универсальным законам бытия; Уитмен пытается синтезировать самоощущение современника и дать ему адекватное поэтическое выражение. Каждый из них по-своему представлял пути реорганизации национальной жизни, но все могли бы согласиться с точкой зрения Генри Торо (1817-1862), полагавшего, что состояние общества и государства полностью зависит от духовного мира его граждан и что единственная революция, способная покончить со злом и осуществить подлинные демократические идеалы – это революция индивидуального сознания.
Наиболее характерным явлением в истории американской культуры эпохи зрелого романтизма – была деятельность американских трансценденталистов. Основоположник – философ, поэт – Р.Эмерсон. Американский трансцендентализм (от лат. – выходящий за пределы), взятый в теоретическом плане, представляет собой философский аспект романтического гуманизма. По природе своей эмерсоновское учение – гибрид религиозных, философских представлений. Национальные корни – в идеологии унитарианства (с его идеями социального равенства «равных перед Богом» людей); мировые – в неоплатонизме и в немецкой классической философии, воспринятой через труды Карлейля. Трансценденталисты в гносеологии были интуитивистами, в этике – альтруистами, в политике – анархистами, в социологии их привлекали идеи утопического социализма, взятые в их нравственном аспекте. Центральным звеном, связывающим воедино все эти части системы, был всеохватывающий индивидуализм , который покоился на идее тождества микро- и макро-миров, индивидуальной и мировой души, человеческого самосознания и Вселенной. Идея эта позволяла рассматривать человека как духовный центр Вселенной и уравнивать познание и самопознание.
Значительный по времени и результатам период развития романтизма имел огромное значение для всей последующей литературы США. Нет ни одного большого писателя-реалиста, который не отдал бы дань романтической эстетике. Отблески романтизма лежат на лучших произведениях Марка Твена, Брета Гарта. Герои северных рассказов Джека Лондона сродни лонгфелловскому Гайавате и полуфантастическим героям Мелвилла из романа «Моби Дик». Следы романтических традиций ощутимы в творчестве Хемингуэя, молодого Стейнбека, Фолкнера, в новеллистике Керуака, в романах Сэлинджера.
1. Боброва М.Н. Романтизм в американской литературе Х1Х века. – М,1972.
2. История всемирной литературы – т.6 –М,1989.
3. Проблемы становления американской литературы. Под редакцией Засурского Н.Я. – М,1981.
4. Ковалев Ю.В. Э.А.По. Новеллист и поэт: Монография. – Л.: Художеств. лит., 1984. – 296 с.
1. Общая характеристика американского романтизмау.
2. Жизненный путь. ВИрвинга. Новеллистика американского писателяика.
3. Ф. Купер - мастер приключенческого романану.
4. Миф и художественное творчество. НГоторна. Проблемы духовности и морали в романе"Алая буква"літера".
1 Общая характеристика американского романтизмау
Формирование американской культуры, в частности литературы, происходило параллельно с бурным социально-экономическим развитием. Соединенных. Штатов как независимого государства. Молодая страна постоянно формировала собств на экономику, торговлю, промышленность, финансы, развивала новые городова.
Создание национальной культуры, достойной молодого государства, было провозглашено неотложной задачей. И именно в это время ведущим направлением в литературе. Англии,. Франции,. Германии стал романтизм;. Американским ки художники именно в нем нашли созвучие своим идейно-художественным исканиям, продолжая развивать в своеобразных национальных условиях традиции европейских мастеров, в частности. ВСкотта и. Е. Гофманана.
Значительную роль в становлении философских основ романтизма. США сыграли сочинения французских просветителей, идеи. Французской революции. В творчестве американских писателей довольно часто происходил определенный синтез просветительских идей и новых романтических форм.
По промежутками американский романтизм развивался немного позже западноевропейского и занимал передовые позиции с конца 10-х годов до начала 60-х гг XIX в. Точкой отсчета стала появления книги ки романтических новелл. ВИрвинга (1819 г), а кризис американского романтизма характерна для переломного периода в истории. США - годы гражданской войны между. Югом и. Севером. Окончательная победа капитале стичной. Севера над сельскохозяйственным рабовладельческим. Югом совпала с тотальным распространением в литературе реалистического направления. Однако это не означало, что романтизм совершенно исчез из произведений американского их авторов. Он вошел - как отдельные структуры, характеры, элементы - в творчество многих писателей-реалистов. Сложным сочетанием романтизма и реализма стало творчество. В. Уитмена. Романтические мотивы ор ганично вплетены в творчество. М. Твена,. Д. Лондона и других писателей. США конца XIX - начала XX вочатку XX ст.
В становлении и развитии американского романтизма выделено три периода.
1. Ранний американский романтизм (1819-1830-е гг), к которому критики и ученые отнесли творчество. В. Ирвинга,. Ф. Купера,. Д. Кеннеди и др.. Непосредственным предшественником этого периода был передромантизм, который развивался еще в рамках просвет тницькои литературы. Творчество писателей раннего этапа носила оптимистичный характер, связанный с героическим время. Войны за независимостьжність.
2. Зрелый американский романтизм (1840-1850-е гг) - это творчество. НГоторна,. ЭПО,. ГМелвилла и др.. Большинство писателей этого периода пережила глубокое недовольство ходом развития страны, поэтому в их произведениях преобладали драматические, на. Авив трагические тона, ощущение несовершенства мира и человека, настроения тоски, осознание трагизма человеческого бытия. Появился новый герой - человек с раздвоенной психикой, которая несла в своей душе штамп прир чености. На этом этапе американский романтизм получил философской направленности. В произведения писателей стала проникать романтическая символика и поучительная аллегорическая, значительную роль стали играть надп риродни силы, усилились мистические мотиві мотиви.
3. Поздний американский романтизм (60-е годы XIX в). Это период кризисных явлений. На данном этапе работали те писатели предыдущего этапа, которые продолжали свой путь в литературе. Произошло резкое разграничение романтической литерату. Ури наи на:
-литературу аболиционизма которая в рамках романтической эстетики протестовала против рабства с эстетических и обще-гуманистических позиций.
-литературу. Востока которая романтизировали и идеализировала"восточное рыцарство", появилась на защиту исторически обреченного движения и реакционного уклада жизниладу життя.
История, в частности история культуры, поставила перед американским романтизмом несколько сложных и ответственных задач:
Через все творчество американских писателей прошло утверждение национальной самобытности и независимости, поиски национального самосознания и национального характера;
Главное, что привлекало в произведениях - история и настоящее, природа и обычаи, коллизии и процессы, человеческие типы и характеры.
Писатели-романтики в своих книгах с восторгом путешествовали вместе с героями и читателями морскими просторами, лесами, реками нетронутой цивилизацией природой возникала сразу же за порогом дома. При ирода малоизвестного континента или экзотических островов часто становилась одним из персонажиів.
Исторические произведения о недавней прошлом имели целью укрепить чувство привязанности к своей земле, гордости за нее. Кроме того, в этих произведениях история часто было лишь проекцией проблем и конфликтов се огодення.
Новая. Англия (северо-восточные штаты) -. Н. Готорн,. Эмерсон, Topo и др..
Средние штаты -. ВИрвинг,. ФКупер,. ГМелвилл и др. ін.
Восток -. ДКеннеди,. УСиммс,. ЭПО.По.
Учитывая идейно-эстетическую направленность творчества писателей, литературоведы выделили следующие основные течения в американском романтизме:
; (У.Сіммс).
В романтической литературе. США также сложилась определенная система жанров. Наибольшее распространение получили прозаические произведения::
Путешествия в форме повестей, рассказов, очерков;-романтический роман;
Автобиографии, беседы, проповеди, лекции, эссе, дискуссии;
Жанр"короткого рассказа"- рассказ фантастическое, детективное, философское, психологическое, аллегорическое;-эпическая поэмаічна поема.
Отличается от европейского романтизма, что обусловлено историческими особенностями этой страны. История государства начинается с 1776 года – год принятия декларации. Понятие американец не понятие национальности, оно включает в себя выходцев из других народов и наций. Американец – это особый национальный тип людей, который отличается верой в свои возможности и возможности своего государства. После открытия америки ее земли являлись колониями, куда ехали европейцы, обладающие практицизмом, ставившие перед собой реальные цели. Джорш Вашингтон, который являлся ученым и писателем много сделал для того, что бы отстоять независимость америки. Томас Джеферсон автор декларации независимости.
Америка в то время в основном была англоязычная, тяготела к англии и в области культуры и литературы. Ранняя американская литература создается под влиянием анлийской.
Переодизация романтизма в америке:
появление амер. Романтизма. Вашингтон Ирвинг и Фенимор Купер.
Идет процесс взаимодействия американского и европейского романтизма, ведется интенсивный поиск национальной художественной традиции, намечаются основные темы. Мировоззрение писателей этого периода оптимистическое. Но зреют критические тенденции, являющиеся реакцией на негативные последствия укрепления капитазизма во всех сферах жизни общества.
самый плодотворный период. Эдгар По, Генри Логфелло.
Это зрелый этап. Сложная и противоречивая реальность америки этих лет обусловила заметные различия в мироощущении и эстетической позиции романтиков. Большинств писателей высказывают недовольство политикой в эти годы. Т к сохраняется рабство на юге, идет варворское уничтожение коренного населения. Здесь преобладают трагические тона, ощущение несовершенства мира и человека. Появляется герой с раздвоенной психикой, несущий печать обреченности в художественный язык проникает символика. Значительную роль начинают играть сверхестественные силы, усиливаются мистические мотивы.
до начала гражданской войны (1860) романтизм угасает и более явным становится реализм. Период кризисных явлений в романтизме. В связи с гражданской войной романтизм кабы раздваивается. С одной стороны становятся мотивы протеста против рабства с эстетических и общегуманитарных позиций. С другой стороны литература юга, встает на защиту неправого дела.
Появление прозы, в частности Ирвинга и Купера, поэтому основными жанрами являются новеллы и жанр романа.
Основные темы и сюжеты:
1. обработка известных сюжетов из европейской лит ры, черпались из фольклора, ввод фантастических мотивов.
2. Тема фронтира и взаимоотношений белых с индейцами.
3. морская тема и история нового государства.
4. Тема цивилизации и природы.
А. Р. Был связан с историзмом, но не просто воспроизводил историю, а передавал колорит эпохи и характеров
Американский романтизм возник в результате американской буржуазной революции 1776-1784 гг., как отклик на неё. Война за независимость – образование США Окончательное формирование американской нации. Америка край безграничных возможностей.
Романтизм Америки имеет те же исторические предпосылки и эстетическую основу, что и европейский:
1. внимание к внутреннему миру человека;
2. принцип романтического двоемирия – романтики утверждают мысль о несовершенстве реального мира и противопоставляют мир своей фантазии. Оба мира постоянно сравниваются, сопоставляются;
3. интерес к фольклору – одной из форм протеста против делячества и прозаизма повседневного буржуазного существования становится идеализация европейской старины, древней культурной жизни;
Хронологические же рамки американского романтизма отличаются от европейского. В 30-е годы в Европе уже реализм а в Америке романтизм начинается в 20-30 годы.
Ранний Америк. Романтизм:20-30гг 19 века. Купер. Прославление войны за независимость. Тема освоения континента – одна из главных тем литературы. Появл. критические тенденции, забываются высокие идеалы, провозглашенные при рождении республики. Ищется альтернатива буржуазному укладу. Тема – идеализированная жизнь американского Запада, морская стихия.
Зрелый ам.романтизм – 40-50гг: Эдгар По. Недовольство ходом развития страны(сохран. рабство, идет уничтожение коренного населения, эконом кризис). В лит-ре драматические и трагические настроения, ощущение несовершенства человека и окружающего его мира, настроение скорби, тоски. В лит-ре герой который несет печать обреченности.
Поздний. 60-е г. Критические кризисные настроения растут. Романтизм не в состоянии отразить меняющуюся современную действительность. Реалистические тенденции.
Национальные особенности американского романтизма.
1. Утверждение национальной самобытности и независимости, поиск национального характера.
2. Последовательно антикапиталистический характер.
3. Популярность индейской темы
4. Три ветви американского романтизма
1 Новая Англия(Сев-вост штаты)-философичность, этические вопросы
2 Средний Штаты – поиск нац.героя, соц.проблематика
3 Южные штаты – Преимущества рабовладельческих порядков
Видное место в лит-ре тех лет занимают Ф.Купер и Ирвинг. Их тв-во отразило характерные особенности америк.ром-ма на раннем этапе развития. Ир. и К. на начальном этапе своего тв-ва были вдохновлены идеями ам.революции и борьбы за независимость. Большое положительное значение имели созданные ими образы сильных, мужественных людей, противопоставленные корыстолюбивым бурж.дельцам. Поэтизация человека, живущего на лоне природы, поэтизация его мужественной борьбы с нею составляют одну из характерных особенностей раннего ам.ром-ма. В своих ранних юмористических очерках Ирвинг выступал против истребления индийских племен. Характерно противопоставление идеализируемой им старины картинам жизни современной Америки. Также важное место занимает переплетение элементов фантастики с фольклорной традицией.
Вашингтон Ирвинг
Создатель американской новеллы, краткость жанра была близка американцам т к этому способствовала быстротечность жизни и газеты.
Первый сборник новелл 1819 год «Книга эскизов». 1822-1824 выпускает еще 5 сборников. Его новеллы отличались от английских, тк имели романтические элементы, но включали пародийные мотивы. Сюжеты взяты из европейской литры, но с использованием местного фольклора и иронии, плюс американские реалии.
Он открывает американскую словесность европе.
Фенимор Купер
Являлся создателем американского романа. В его произведениях соединялись традиции готического и исторического романов.
Он создавал местный колорит и изображал историю страны. Основной конфликт между современным миром и его героями, а также патриархальным бытом. Героями часто являются индейцы, которые наделены лучшими качествами в отличии от белых.
Написал 33 романа, разных по жанровым характеристикам.
В его произведениях тема фронтира. Фронтир возникает в начале истории США, когда только появились первые поселения белых.
Ф. не обычная граница, а постоянно движущаяся, перемещалась на запад, между освоенными и неосвоенными землями.
Ф. ассоциировался с американской мечтой о равенстве, стремлении к счастью. С другой стороны фронтир предполагает существование двух миров, мира цивилизации и мира природы.КУПЕР, ДЖЕЙМС ФЕНИМОР (Cooper, James Fenimore) (1789–1851), американский писатель, историк, критик общественного устройства. В 1820 сочинил для дочерей традиционный роман нравов Предосторожность (Precaution). Открыв в себе дар рассказчика, написал роман Шпион (The Spy, 1821), основанный на местных преданиях. Роман получил международное признание,
Крупнейший американский писатель романтик, писавший о беспощадной войне колонистов против индейцев.
Купер в молодости был увлечен всеми событиями, связанными с провозглашением американской независимости. Творчество Купера связано с ранним этапом развития романтизма в США. В мировую литературу он вошел, как создатель американского социального романа. Им было написано большое количество романов, несколько разновидностей: исторический - «Шпион», «Браво», «Палач»; Морские - «Лоцман», «Пират»; романы написанные в форме семейной хроники - «Краснокожие», «Чертов палец»
Основными произведениями Купера, над которыми он работал много лет, является цикл романов о кожаном чулке, их называют индейскими романами: «Зверобой», «Последний из Могикан», «Следопыт», «Прерия», «Пионеры».
В произведениях Купера отразились исторические закономерности развития американской цивилизации. Он писал о событиях американской революции, о морских путешествиях, о трагической судьбе индейских племен. Значительность проблематики соединялась в романах Купера с ярковыраженным приключенческим началом и увлекательностью повествования, а сила романтического воображения с достоверностью. В своей пенталогии о кожаном чулке он описывает судьбу американского пионера Капитана Бумпо, писатель запечатлел процесс освоения американских земель Европейским колонистами. В этих романах перед читателем живет и действует старый человек безграмотный, полудикарь, но обладающий в совершенстве лучшими качествами истинно культурно человека: безукоризненной честностью по отношению к людям, любовью к ним и постоянное стремление помочь ближнему, облегчить его жизнь, не щадя своих сил. Героев Купера ожидает множество необычайных приключений, они примут участие в жестокой борьбе за свою независимость. Купер был приверженцем американской демократии, но видя, что происходит в Европе, он опасался, что и Америка попадет под власть олигархии финансистов и промышленников. После своего путешествия по Европе он изменил свой взгляд на американскую действительность. Европейские впечатления помогли ему более глубоко разобраться в явлениях жизни США, многое заставило его разочароваться в восхваляемой им прежде американской демократии.
С резкой критикой буржуазной Америки, Купер выступил в романах «Долой», «Дома» и особенно в романе «Моникыны» являющимся социальной политической сатирой на буржуазные государства. Критика буржуазных порядков велась Купером с консервативных позиций; он склонялся к цивилизации патриархальной фермерской Америки.
