Характеристика эсмеральды собор парижской богоматери. Эсмеральда героиня романа «Собор Парижской богоматери

Он не был принцем, и к Дании не имел совершенно никакого отношения. Просто его отец так любил театр, особенно современные постановки Шекспира.
Зима, как и всегда, пришла неожиданно. Сначала начал дуть холодный ветер, и он принёс с собой снега с северных регионов. Дороги замело так, что солдаты Великой армии не успевали расчищать. Мороз не спал всю ночь, он старательно разрисовывал стёкла домов такими модными сюрреалистическими рисунками.
Не спал сегодня и Гамлет Фрейнберг, занимался таким своеобразным творчеством. У него на столе горела керосиновая лампа (он не был сторонником прогресса). Рядом с ним сидел привязанный к стулу парень. Фрейнберг сжимал в руке металлическую полую внутри полусферу с калибровочными метками для измерения размера головы, и поднёс её к голове парня.
- Так, так… Чудненько! Ваша голова не соответствует норме арийского человека.
- Прошу Вас! – чуть ли не рыдая, просил пленник. – Ведь меня дома ждёт жена… Маленькая дочь… что ей скажут?!
- Ладно… Есть ещё один вариант… - задумался нацистский исследователь. Он достал линейку и приложил её к руке парня. – Да уж, и здесь ничем не могу помочь… Твоя рука короче на два сантиметра, чем положено истинному арийцу… Солдаты!
На окрик учёного сразу вбежало несколько человек. Все запыхавшиеся, один даже в спешке забыл вынуть изо рта самокрутку.
- Как ты смеешь! – ударил по лицу солдата Фрейнберг, так, что табачное изделие оказалось на полу. – Я не курю, а значит и всем моим подчинённым это не к лицу. Ты что же это, решил отличиться?! Выйди вон, и приведи себя в порядок! Я вас ещё научу дисциплине!
Парень, потупившись, вышел наружу.
- А вот этого, - профессор указал на парня на стуле, - на расстрел. Он не такой, каким должен быть.
- Да будь ты проклят! – приговорённый плюнул на пол, и его увели навстречу вечности. Учёный остался наедине с собой. Он взял в руки какие-то бумаги, заварил себе кофе (он никому не доверял, поэтому еду всегда готовил только сам; и кофе был частым его спутником по ночам, точнее, его единственным ночным гостем), чтобы не уснуть за работой, которой был непочатый край… Всё, как и всегда… Но, похоже, не так: Фрейнберг услышал шаги сзади себя.
- Я же приказал никому не входить! Я ведь работаю! – он повернулся, чтобы увидеть нарушителя спокойствия, и увидел…
- Ты! Этого не может быть!
- Гамлет, сын мой… Да, это я…
- Но ведь ты мёртв! Мёртв!
Воспоминания нахлынули на него лавиной, и их уже невозможно было остановить…
Вот он занимается до поздней ночи под светом керосиновой лампы, чтобы сделать все уроки хорошо… чтобы порадовать отца. Вот она, первая пятёрка. Отец купил ему конфету…
Вот она первая выкуренная сигарета, и ремень отца…
А вот и диплом с отличием. Встреча с фюрером.
- Люди не могут отличаться друг от друга… - говорил ему тогда фюрер. - Если они – истинные арийцы, а не потомки рабов.
Вот и полусфера, его изобретение, возле головы отца. Не хватает 2 сантиметров до истинного арийца. В его собственной руке зажат пистолет. Один единственный выстрел… такой короткий… - и этот взгляд отца, который он почти забыл – от которого он прятался столько ночей, чтобы не видеть который он пил кофе каждую ночь и спал со включенным светом…
- Но ведь я всегда делал то, как ты меня учил! Ты мне сказал не пить и не курить – я ни разу не притронулся к спиртному за жизнь и выкурил только одну сигарету, ещё в детстве… Ты сказал мне, что это плохо, и я наказываю теперь за это всех подчинённых! Ты сказал мне, что никогда не стоит ни на кого оглядываться, следуя к своей цели – и разве я нарушил хоть однажды твой завет? Ты мне сказал не нарушать никогда закон – и вот он я, слуга нацистского закона, караю не истинных арийцев! Они – не такие, какими должны быть люди…
- И это тебе решать, какими должны быть люди? Ты закрываешься моим именем… Но разве учил я тебя шагать к своей цели по головам? Разве учил я тебя убивать родителей?
Рассвет пришёл так неожиданно, и тени отца Гамлета Фрейнберга пришлось раствориться в его лучах.
Но за окнами раздались выстрелы.
- Русские! Русские свиньи!
И вот он, ещё недавно король маленького удельного княжества стоит под прицелом, а на него смотрит тот самый парень, которого он приказал расстрелять.
- Он не соответствует коммунистической идеологии! – сказал чекист.
Люди так привыкли всех ставить под одну гребёнку. Проходят эпохи, меняются правительства, но люди – никогда. Ты должен быть таким же, как все, а иначе тебя не примут. Ты должен одеваться, как и все, должен делать то же, что делают все, а иначе…
- Расстрелять! – скомандовал чекист.
Выстрел. Занавес. Аплодисменты советских солдат.

Характер Гамлета выявляется нетолько в напряженных трагических столкновениях, но и в обычных житейских взаимоотношениях с различными людьми.

До того как Гамлету становится понятной цель приезда Гильденстерна и Розенкранца, он приветлив, доброжелателен, искренне рад встрече с друзьями детства.

Принимая актеров, он - ласковый и гостеприимный хозяин, увлекающийся сценическим искусством принц-меценат. Он сам актер-любитель и охотно декламирует монолог из "Убийства Приама". Ему нравятся именно эти напыщенные строфы из пьесы в классическом духе, провалившейся у большой публики, но оцененной знатоками.

Он посвящает Офелии заурядные стихи, их сочинял человек, слабо владеющий искусством "перелагать свои вздохи в стихотворные размеры".

Он не только страдает или гневается, но и шутит. В его памяти еще сохранились детские игры, и ему хорошо известны правила спорта, он неустанно упражняется в фехтовании.

В его речи - поговорки и народные загадки; его занимают прибаутки подвыпившего могильщика и, забыв про мировые вопросы, он охотно выслушивает клоунские шутки о принце, отправившемся в Англию за умом.

В страшную минуту он вспоминает о записной книжке - студенческой привычке записывать изречения из сочинений, наблюдения и впечатления.

Он любит отца, способен к дружбе. Он - человек. Человек - не с какой-то большой, невиданно громадной буквы, а попросту человек с понятной биографией, своими привычками, укладом жизни. Его мысль занята не только вопросами добра и зла, но и новостями столичных театров.

Множество жизненных черт заключено в роли. Есть достаточно оснований считать характер героя - реалистическим. Однако можно ли утверждать, что Гамлет - "типический характер в типических обстоятельствах", согласно определению реализма Энгельсом?..

Применить такое мерило к трагедии непросто. Трудности появятся сразу же.

В (какой мере датский принц типичен для Дании, о которой Шекспир имел самое приблизительное представление? И как счесть типичным для двенадцатого века (судя по источникам, к нему отнесено время действия) студента виттенбергского университета, основанного лишь три столетия спустя?

Конечно, легче представить себе Гамлета в елизаветинской Англии. Но и тогда обстоятельства не покажутся типическими. Начнем с первого же. Возможно ли счесть типическим явление призрака и отнести к типическим обстоятельствам рассказ обитателя могилы о том, как брат-убийца влил ему в "портики ушей" яд?.. Неужели это напоминает жизненные события и может быть принято за отражение действительности?

Призрак застревает соринкой в "глазах души" не только Горацио, но и каждого, кто попробует рассматривать пьесу с помощью привычных мерок реализма. Соринку пытались извлечь самыми различными способами.

Автора извиняли варварством старинных вкусов, законами жанра; потом - уже в нашем веке - доказывали, что дух вовсе не выходец из загробного мира, а нечто другое. Исследователи и художники различных направлений отыскивали возможность современного толкования этого образа. Под "современным" понимались представления людей нового времени, не только не верующих в призраков, но и считающих подобную веру наивным архаизмом.

Тень отца Гамлета стала подобна загадочной картинке-ребусу, на которой изображено нечто, на первый взгляд, может быть, и напоминающее духа, но на самом деле что-то совершенно иное. Это иное легко обнаружить, стоит только перевернуть картинку вверх ногами или же пристально вглядеться в какую-то, казалось бы, несущественную часть изображения. Стоит так сделать, и контуры изменятся: вместо листьев обнаружится фигура охотника, адом окажется совсем не домом, а ланью.

Превращение призрака в подобие такой картинки возникло, вероятно, от мысли, что гений не мог бы всерьез верить в духов и что, очевидно, все в сцене с мертвым королем обладает особым значением.

Духов видит лишь один человек - герой трагедии, писал еще Гервинус, так происходило не только в "Гамлете", но и в "Юлии Цезаре", "Макбете". Только герой общался с привидениями, а он близок к галлюцинациям; уравновешенная Гертруда не видит умершего мужа, не замечает духа Банко и леди Макбет. Согласно Теории Гервинуса, призраки - не действующие лица, а порождение бреда; видит их только тот, кто предрасположен к крайним формам экзальтации.

Различные части загадочной картинки подвергались пристальному рассмотрению.

Довер Вилсон писал, что многим в своей работе над "Гамлетом" он обязан книге Уолтера Грега "Галлюцинации Гамлета"-первой атаке на привычное объяснение истории датского принца (Довер Вилсон - крупнейший современный шекспировед-текстолог).

Доктора Грега особенно интересовала пантомима, начинавшая спектакль бродячих комедиантов. Клавдий, увидев в безмолвной сцене все детали отравления в саду, остался совершенно спокоен. Его совесть ничуть не была смущена. Все, что в дальнейшем заставило его вскочить с места и убежать из зала, - в этом случае не произвело на него впечатления.

В чем же могла быть разгадка? В простом положении: Клавдий - по мнению Грега - не совершил преступления. Замешательство короля во время представления было вызвано не воспоминаниями, а непристойным поведением наследника престола. Психически больной принц некогда видел "Убийство Гонзаго". Сцена отравления спящего осталась в подсознании, и Гамлету померещилось, что нечто подобное совершил его дядя-кровосмеситель.

Картинку повернули вверх ногами и обнаружили, что поводом трагедии являлись не события в датском государстве, а - инцест.

Но все же призрак являлся на сцене, а сам Клавдий объявлял о своей виновности. При подобном объяснении фабула становилась невыдержанной. Концы никак не сходились с концами. Это тоже нашло объяснение: Шекспир писал и для знатоков, и для черни, а - по мнению доктора Грега - подмастерья и матросы платили деньги лишь за призраков и мелодраму. Представление без участия духов не собрало бы сборов. Шекспир подсказывал ценителям: дух - галлюцинация, а лондонский сброд наслаждался грубыми эффектами.

Подобные толкования появились и в театре. На сцене МХАТа II стоял, шатаясь, Михаил Чехов - Гамлет. Прожектора освещали его бледное лицо с закрытыми глазами; как в бреду он произносил слова и свои, и духа.

Все это не могло совпасть с тем, что говорил сам Гамлет Гертруде:

Мой пульс, как ваш, отсчитывает такт И так же бодр. Нет нарушений смысла В моих словах. Переспросите вновь - Я повторю их, а больной не мог бы... Не тешьтесь мыслью, будто все несчастья Не в вашем поведенье, а во мне.

Такие трактовки возникали от желания тешиться мыслью, будто беды жизни скрывались и скрываются не в условиях общественного существования, а в тайнике одинокой души. При таком понимании из трагедии исчезал не только призрак, но и Дания переставала быть похожей на тюрьму.

Призрак подвергся не раз и символической расшифровке. Он знаменовал собою бездну, рок, извечную тайну бытия. В подобных домыслах было не так много достижений, как курьезов, в дальнейшем весело цитировавшихся серьезными исследователями для оживления сухого научного материала.

В тридцатых годах нашего века появились книги и статьи, где поиски глубины содержания были объявлены устарелыми. В пьесе не находили ничего, кроме действенной фабулы: борьбы за власть. Шекспира при этом нередко зачисляли в драмоделы елизаветинских времен, писавшего за несколько фунтов пьесы, согласно штампам своего времени.

Довольно часто можно было прочесть, что философы и поэты девятнадцатого века придумали все то, над чем актер из Стратфорда и не задумывался.

Теперь ларчик открывался без малейшего усилия.

В старом спектакле Вахтанговского театра призрак был заменен Горацио, выкрикивавшим в глиняный горшок (для зловещего звучания) слова, сочиненные самим Гамлетом: слухи о привидениях должны были напугать узурпатора престола и его сторонников.

Все это стоит вспомнить не для спора с работами многолетней давности (вероятно, их авторы думают теперь по-иному), но как гипотезы, проверенные временем. А оно показало, что искусство Шекспира не загадочные картинки, и если (подобно тому как играют с этими картинками) перевернуть его пьесу вверх ногами, получится не новое изображение, а хаос линий, путаница форм.

Открытию нового смысла не помогло также тщательное изучение отдельной - будто бы определяющей - фразы или положения; такие места отыскивались во множестве, но отдельно взятые - противоречили одно другому.

Сторонникам "кассовой" теории не удалось еще подсчитать барыши компании Бербеджа и установить, что пьесы без призраков - "Ромео и Джульетта", "Отелло" - приносили меньший доход, нежели представления с духами.

Что же касается появления призраков лишь в сознании психически больных героев, то другие исследователи разумно указывали, что даже опытный психиатр не определит, каким комплексом страдал солдат Марцелл, видевший духа так же отчетливо, как и Гамлет.

Надо сказать, что, разбирая пьесу чисто рационалистическим путем, нетрудно дойти до мысли, что место духа не так уж значительно в событиях. Мало того, казалось бы, можно эту роль попросту купюровать. Как бы подобное предположение не показалось кощунственным, но представить себе все происходящее в трагедии и без участия призрака вполне возможно.

Ничего существенного в результате сокращения, на первый взгляд, не пропало бы. Душевная трагедия Гамлета подготовлена в первой сцене; уже обрушились два удара - смерть отца и поспешный брак матери. Глаза на жизнь раскрыла принцу сама реальность. Образ мира - "неполотого сада, где произрастают лишь дурные начала" - появляется в первом же монологе; мерзость окружающего непереносима, и лучший исход для человека, обреченного жить в таком мире, - самоубийство.

Гамлет уже подозревает существование тайны смерти отца. Когда дух открывает ему имя убийцы, принц восклицает:

О мои прозренья! Мой дядя?

Для драматического развития необходимо только подтверждение, улика, подобная платку Дездемоны. Возможно ли было заменить рассказ духа каким-либо жизненным обстоятельством и дать реальное объяснение происходящему? Конечно возможно. Нетрудно представить себе и письмо, полученное Гамлетом, и внезапное появление свидетеля убийства, раскаявшегося в молчании.

Стоит вспомнить последние акты шекспировских пьес, как станет понятным, что автор не стремился к сложному раскрытию тайны. Марцелл или Бернардо - без каких-либо драматургических затруднений - могли бы рассказать принцу историю отравления в саду.

Желание Гамлета проверить истинность полученных им сведений с помощью спектакля стало бы даже более естественным. Течение событий не изменилось бы, а характер принца сохранился бы без перемены. Более того, можно предположить, что логическое оправдание поступков героя при таком сокращении лишь усилилось бы, а фабула приобрела бы большую стройность.

Все это выиграло бы.

Все, кроме одного свойства искусства Шекспира, оно оказалось бы в огромном проигрыше, а такой ущерб обесценил бы и всю трагедию.

При подобном сокращении "Гамлет" терял не И только сверхъестественный элемент, но и поэзию.

Весь поэтический замысел трагедии оказался бы разрушенным: исчезал и масштаб замысла, и стиль его выражения. Они неразрывно связаны с образом призрака.

Участие духа как будто обессмысливает разговор о реализме. Однако если само явление тени необычно для реалистического произведения, то еще необычнее для мистического появление такого призрака.

Можно сказать, что призрак в "Гамлете" совершенно не типичен для призраков.

Образ, казалось бы, по самой своей сути лишенный материальности, показан совершенно материально. Бесплотный дух появляется во плоти. Истлевшее лицо покойника в фильме Лоуренса Оливье не схоже с описанием Шекспира.

У духа - человеческое лицо: забрало шлема поднято, и Горацио видит не череп или гниющий облик мертвеца, а лицо короля Дании, каким оно было при его жизни. Описание лишено неопределенности, даже цвет волос указан с точностью: борода не седая, а с проседью. Выражение лица скорее печально, нежели гневно.

Печальны и слова, обращенные к Гамлету, - не заклинания, а жалоба: отец рассказывает сыну о своей любви к жене, о несправедливости ее измены. Он просит сына не оставаться равнодушным к случившемуся.

В словах духа не столько поэзия загробных ужасов, сколько реальные чувства. Все происходящее воспринимается им так же, как и другими героями. Он чувствует прохладу утреннего ветерка и видит, как светляк начинает убавлять огонек, показывая приближение утра.

Довер Вилсон пишет, что шекспировский дух - в сравнении с другими призраками елизаветинской драматургии-достижение реализма. Это верная мысль. Дух - не мистическая тень, а действующее лицо, наделенное человеческими чувствами и мыслями. Может быть, это дает возможность считать, что в призраке отца существенно не то, что он призрак, но то, что он отец?

Такая мысль высказана в интересной книге Ю. Юзовского "Образ и эпоха". В главе, посвященной шекспировскому фестивалю в Армении, автор рассказывает о постановке сцен призрака в одном из ереванских театров. Судя по описанию, режиссер пытался напугать зрителей миганием таинственных световых пятен и декламацией в рупор, напоминающей, по словам критика, испорченное радиовещание. Вышутив эти приемы, Ю. Юзовский предлагает и свое решение сцены:

"Нам хотелось бы, чтобы беседа с призраком была более человеческой и даже задушевной, быть может, интимной, чтобы она больше соответствовала "этому", чем "тому" миру. Представим себе, что сын близко подошел к отцу или отец к сыну, и что они уселись почти рядышком, и что отец с минимум аффектации и загробной претенциозности, но глубоко взволнованно и глубоко человечно рассказал бы сыну, именно рассказал, все, что случилось",

Перед тем как представить себе эту беседу, вспомним все, что говорилось в пьесе о появлении призрака.

Когда звезда, сиявшая западнее Полярной, двинулась по своему пути и башенные часы пробили час ночи, перед Горацио, Марцеллом и Бернардо возникло нечто, принявшее - по их словам - "воинственный облик, в котором некогда выступал похороненный король Дании".

Дух был облачен в доспехи.

Он прошел шагом не только величественным, но и "воинственным".

Вы говорите, он был вооружен? - переспрашивает Гамлет.

Вооружен, милорд.

С головы до ног?

С головы до ног, милорд.

Зловещим было не только появление мертвеца, но и сам его облик имел какое-то особое, недоброе значение.

Дух моего отца в оружье! Тут что-то нечисто!..- восклицает Гамлет.

Увидев убитого отца, он вновь, обращаясь к нему, повторяет приметы его внешности, как бы ища потаенного смысла его облика:

Что может означать, что ты, безжизненный труп, закованный с ног до головы в сталь, бродишь среди бликов лунного света...

В холодном блеске вооружения заключалось что-то существенное, связанное со всей поэзией образа. Особый строй поэзии возникал сразу же, в первых стихах трагедии. Тревожная перекличка стражи

начинала события. Ночью, на пустынной площади, сменялся караул. Это - военная сцена. И весь образный строй появления убитого короля суровый и грозный.

Мертвый воин в боевых доспехах тяжелым военным шагом проходит мимо охраны.

Это особая ночь. "Потная спешка превращает ночь в пособницу дня", - рассказывает Марцелл; в Дании льют пушки, привезли из-за границы снаряжение, сгоняют на работу корабельных мастеров. Военная смута приближается к границам.

В грозный час является в свою страну убитый король-воин.

Он приходит не только жаловаться сыну, но и требовать от него исполнения долга. Гамлет должен "не сожалеть", "но выслушать со всей серьезностью то, что он ему откроет". Ложью об естественной смерти короля обманут не только сын, но и народ. Наследник престола должен знать, что "змея, ужалившая его отца, теперь носит его корону".

Сцена кончается словами, мало похожими на задушевную беседу: "Если в тебе есть природа, не примиряйся с этим. Не допусти, чтобы королевское ложе Дании стало постелью разврата и проклятого кровосмешения".

Исследователи, пытавшиеся применить к "Гамлету" психоанализ, обращали особое внимание на "ложе" и "кровосмешение", но забывали, что речь шла не о постели, а о королевском ложе - символе продолжения царского рода и не о сексуальном 235 грехе, а об осквернении престола,

Поэзия выражает высокую тему общественного долга. В сцене,с убитым королем перед наследником престола открывается не только осквернение семейных связей, но и картина гибели государства, управляемого теперь кровосмесителем и убийцей.

В литературных источниках "Гамлета" призрака не было. Без обитателя могилы обходилось сказание Саксона Грамматика и легенда об Амлете. Дух обычно сопоставлялся исследователями с жанром трагедии мести, и его появление в шекспировской пьесе относили к традиции. Действительно, сочинения такого рода редко обходились без привидений, по словам современника, вопивших, подобно устричной торговке: месть!

Однако не только традиции театрального жанра влияли на Шекспира. Призраки существовали и в произведениях иного рода и масштаба.

Горацио сравнивал явление духа со знамениями другой эпохи:

Порой расцвета Рима, в дни побед, Пред тем как властный Юлий пал, могилы Стояли без жильцов, а мертвецы На улицах невнятицу мололи. В огне комет кровавилась роса, Являлись пятна в солнце; влажный месяц, На чьем влиянье зиждет власть Нептун, Был болен тьмой, как в светопреставленье.

Рассказ заимствован у Плутарха. В избранных биографиях - книге, отлично известной Шекспиру, - призраки упоминались часто. И не как литературные отступления или фантастические вставки, а как существенные факты самой истории. Сверхъестественные явления описывались наравне и тем же тоном, как и битвы, заговоры, перемены государственной власти. Они были непременной частью событий особо бедственного характера. Это были не обыденные людские беды и горести, а катастрофы всемирно-исторического значения. В дни, предшествующие народным бедствиям, - согласно описаниям историков, - призраки являлись людям.

То, что казалось неестественным в историческом развитии, предварялось и неестественным в природе: нарушался порядок мирной жизни, и тогда то, что никогда не случалось и, казалось бы, не могло случиться по законам разума, -происходило. Плутарх описывал, как тряслась земля, неведомые птицы слетались к форуму, огненные люди пересекали небо.

Шекспир заимствовал и ведьм, и видения в ночь убийства Дункана не из сказок, а из эпизода хроники Голиншеда, (Посвященного убийству таном Донвальдом короля Дуффа. Наряду с противоестественными явлениями летописец указывал и дату: 956 год.

История еще была полна суеверия. Язык науки легко переходил в поэтическую речь. Историки сочиняли длинные монологи давно умершим государственным деятелям и деловито описывали чудеса.

Существенно, что о знамениях, представших римлянам в мартовские иды, рассказывает не какой-либо темный воин, а философ и книжник Горацио. Плутарх помогает ему понять значение прихода призрака. Значение то же, что и в других Случаях, известных из истории.

Такую же толпу дурных примет, Как бы бегущих впереди событья, Подобных наспех высланным гонцам, Земля и небо вместе посылают В широты наши нашим землякам.

Призрак - скороход государственных бед, он, согласно тогдашним представлениям об истории, как бы типический образ, предваряющий события. Все в Дании идет к гибели, все противно природе человеческих отношений.

Степень нарушения природных законов такова, что обобщающий эпоху образ возникает из сопоставления времени и болезненного увечья. Наследник престола должен не только отомстить убийце законного государя, но и вернуть времени его естественный ход. Принц мог бы узнать об отравлении отца из письма или от свидетеля убийства, но узнать, что век вышел из сустава, он мог только заглянув в глубину общественных отношений, более страшную нежели глубь бездонных пропастей.

Гамлет подозревал - теперь он знает, что на троне Дании - убийца, что больше нет святости престола, крепости семьи, нет человеческих понятий правды, долга, совести. Он заглянул в пропасть, дно которой нельзя увидеть безнаказанно. Поэзия создает образ этого смертельного взгляда. Гамлет смотрит в глаза убитого отца.

Мертвый воин, закованный с головы до ног в боевую сталь, появляется в поэзии не как знак трагедии мести, а как образ произведения, изображающего события всемирно-исторического масштаба.

Куда бы ни уходил принц, все равно, в любом месте из-под земли раздается голос призрака. "Ты хорошо роешь, старый крот!" - восклицает Гамлет.

Вспомнив эту фразу, Маркс не случайно сделал ее образом неостановимой подземной работы истории.

Верил ли Шекспир в существование сверхъестественного мира?

Считал ли возможным явление духов?

Вопросы эти праздные и достоверного ответа на них не может быть дано. Иное дело: верил ли Шекспир в поэтическую силу изображения подобных образов? На это легко ответить утвердительно. Не только верил, но и создал образ духа отца Гамлета.

Лессинг, споря с Вольтером о роли привидений в театре, отметил, что при появлении духа в "Гамлете" "волосы вставали дыбом на голове, все равно прикрывают ли они мозг верующий в духов или неверующий".

Однако сказать, что призрак есть призрак и что поэзия в этом случае посвящена не просто бредням, а суевериям, свойственным исторической науке того времени, - еще очень мало. Особенность искусства Шекспира в том, что неестественное явление он превращает в реальный образ.

Ю. Юзовский совершенно прав, когда он не соглашается с мистическим толкованием сцены и пишет, что призрак - прежде всего отец. Но он не прав, когда забывает, что отец - убитый король Дании.

Но и это не исчерпывает содержания образа. Оно сложно и неоднозначно. Образ возникает в трагедии на переселении множества линий. Сцена Гамлета и убитого отца уходит в глубину темы и дает событиям особое значение.

Призрак - не только тень умершего человека, но и тень эпохи. Мертвый блеск лат заставляет воинов вспомнить доспехи, в которых король сражался с честолюбивым властителем Норвегии. Это было честное время, и старый Гамлет победил в честном поединке. Он приобрел норвежские владения по праву. Теперь все забыто: новое время по-новому решает дела. Юный Фортинбрае набрал голодных головорезов и хочет беззаконно отобрать то, что принадлежит Дании, согласно благородным законам чести. Клавдий - государь, которого трудно вообразить в латах и с оружием в руках, - шлет послов. Идет сложная игра дипломатии.

Убитый король - может быть, единственный из действующих лиц - пришел в трагедию из суровой старинной саги, чуждый новому времени и его морали. Он как бы напоминание, что была когда- то на свете рыцарская доблесть, честные отношения властителей государств, святость престола и семьи.

Черты действующего лица можно выяснить из его собственных речей и из слов других героев.

Каждый из рассказывающих вспоминает короля по-своему. Для Марцелла - он воин, сильный и храбрый человек; свойства уточнены коротким рассказом: разгневавшись на посланца Польши, король вытащил его из саней и выбросил в снег.

Деталь, казалось бы, совершенно лишняя: ни события трагедии, ни взаимоотношения с Гамлетом никак не связаны с этим случаем. Но память о грубой потасовке характерна для Марцелла и существенна для мышления самого автора. Даже сочиняя легенду, Шекспир не может забыть о реальности, такая деталь ставит легендарного героя на дикую землю средневековья.

Для Горацио - он истинный король.

Гамлет, как бы возражая своему другу, говорит: он был человек.

Но этого человека Гамлет описывает совершенно нереальным. Созданный принцем для "очей души", образ отца отличает и необычная красота, и одновременно совершенная нежизненность. Это лишь упоминания о качествах Марса, Юпитера и Аполлона. Бредли писал, что когда принц начинает говорить об убитом короле, то слова расплавливаются и обращаются в музыку.

В представлении Гамлета его отец был единственным истинным человеком, наделенным всей прелестью человеческих качеств. Этот единственный, по-настоящему достойный человек больше не существует. Он мертв. Убит. В Эльсинор пришла только его тень.

Рядом с идеалом особенно мерзкими кажутся люди - рабы эгоистических страстей, граждане ожиревшего века.

Высокий поэтический строй выявляет еще одну тему: животному блуду реальности противопоставлена идеальная любовь. Отвратительные картины прелюбодеяния и кровосмешения сопоставлены с истинным чувством, шедшим "рука об руку с обетом, данным при венчании".

Отец Гамлета так любил свою жену, "что даже ветрам не давал коснуться ее щек", - настолько нежна и ревнива была его любовь, подобная существованию на вершинах горных пастбищ.

Такая любовь не умирает даже тогда, когда умирает человек. Несмотря на измену жены, муж, убитый ее любовником, продолжает оберегать ее от справедливого гнева сына.

Эта линия образа лишь начинается в первом акте. Ее завершение в сцене спальни.

В издании 1603 года появлению призрака предшествовала ремарка: "Входит призрак в ночном халате". В наши дни слова эти кажутся странными. Однако в них заключен смысл. Дело, конечно, не в необходимости именно такой костюмировки, но в указании на изменение внешнего облика духа.

Иным является и отношение к призраку героев: Гамлет различает отца так же отчетливо, как и в прошлых сценах. Гертруда не видит своего убитого мужа.

Странность заключается в том, что на площади дух является не только Гамлету, но и Горацио, Марцеллу, Бернардо. Все люди, мимо которых он проходит, могли отчетливо разглядеть его фигуру и даже черты лица. Теперь - в спальне королевы - одно действующее лицо видит призрака, как если бы это был живой человек, другое - не видит. Слова

Гамлета о присутствии отца в комнате Гертруда принимает за бред.

Вспоминая умершего отца, Гамлет говорит Горацио, что он помнит короля так отчетливо, как если бы тот сейчас стоял перед ним. Отец ушел из жизни, но и сейчас он рядом.

Где, принц? - спрашивает Горацио.

В глазах души моей, - отвечает принц.

Гамлет верен памяти отца. Не забыли короля Горацио, Марцелл и Бернардо. И они тоже видят его. Утратила память о нем Гертруда; она забыла умершего мужа постыдно быстро.

Поэзия создает образ памяти и образ забвения. Метафора делается буквальной: Гамлет видит отца, потому что помнит его, Гертруда не видит мужа - он пропал из ее памяти.

Глаза ее души закрылись. Она душевно слепая.

Теперь призрак уже не в латах; в этой сцене он не знамение государственных бед; У ложа королей Дании, на котором был зачат и рожден Гамлет, собрались муж, жена и сын. Муж охраняет жену от гнева сына - такова его любовь к ней. Но изменившей жене не дано его видеть.

На примере с призраком видно, как ограничено одностороннее понимание шекспировской поэзии. Только в столкновении различных черт открывается сложное единство образа. Призрак и фантастичен, и реален, но его фантастичность не похожа

На мистику, а реальность не напоминает обыденности.

Это образ поэтического реализма. Формы изображения иногда схожи с жизненными, иногда пропорции сдвинуты; суть явления открывается в сгущении определенных качеств; обобщение достигает Тогда такого размаха, что теряется место, дата и появляются во всей своей грозной мощи вселенная и история.

Реализм становится крылатым.

Тогда обыденное набирает такую силу, что дух захватывает, и не успеть увидеть, как нехитро сколоченная повозка, в которую запряжены чубарая и гнедая лошадь, а также каурый конь по имени Заседатель, вдруг отрывается от пыльной земли и летит на все четыре стороны света непостижимой птицей-тройкой.

Тогда дрожат улицы и площади, и за крохотной фигуркой петербургского чиновника, потерявшего счастье, мчится бронзовая громада - недвижимый всадник на недвижимом, вздыбленном коне.

Тогда приходит в свою страну в грозный час ее истории мертвый король.

Сочинение

Без него не было бы трагедии. От начала и почти до конца он, точнее его образ, витает над ней. Гамлет-старший присутствует в трагедии в двух ликах - как Призрак, явившийся с того света, и как образ, оставшийся в памяти его сына! Оба эти лика возникают перед нами уже в начальных сценах трагедии. Сначала мы видим Призрак. Для большинства режиссеров новейшего времени Призрак - поэтическое измышление, которому надо найти определенное художественное оформление. Соответственно Призрак в большинстве постановок - фигура нереальная. Режиссеры пускают в ход различные театральные средства, чтобы дематериализовать его. Во многих случаях ему стремятся придать страшный неземной облик. Известны также постановки, когда эта роль вообще не поручалась актеру. На сиене появлялся таинственный луч, и голос якобы из другого мира через громкоговоритель произносил текст его речей.

В театре эпохи Шекспира призраки были частыми гостями сцены. Их изображали как живых людей. Актер появлялся в одеянии, соответствующем рангу и положению данного призрака. От остальных он отличался, по-видимому, тем, что поверх одеяния носил плащ, возможно белый, хотя не исключался и черный. По преданию, роль Призрака в «Гамлете» играл не кто иной, как сам Шекспир.

Как выглядел Призрак в театре «Глобус», можно судить по описанию, содержащемуся в тексте трагедии. Романтические представления о духах и призраках не имеют ничего общего с теми фантастическими существами, какие виделись Шекспиру и его зрителям. У нас есть еще один авторитетный свидетель Данте. В его «Божественной комедии» люди, попавшие в любую часть загробного мира - ад, чистилище, рай, сохраняют свой земной облик, и именно так иллюстрировали поэму Данте художники эпохи Возрождения. Обитатели дантовского ада имеют вид обыкновенных людей, думают, чувствуют и говорят по-человечески. Таков и шекспировский Призрак. Этого совершенно не учитывают некоторые постановщики «Гамлета». Во многих спектаклях трагедии Призрак говорит загробным голосом, как некое чудище, и речь его совсем не похожа на человеческую. Из-за завываний или глухого тона актера трудно разобрать, что говорит Призрак Гамлету.

Надо заметить, что в шекспировскую эпоху существовало несколько мнений о привидениях, и это отражено в трагедии. Как показал Джон Довер Уилсон, Марцелл и Бернардо придерживаются старинной веры в духов. Горацио как ученый человек в привидения не верит. Ему приходится, однако, убедиться, что есть многое, чего и не снилось его философии. Вынужденный признать существование выходцев с того света, Горацио расценивает их с позиции протестантизма. Духи и привидения- посланцы ада. Поэтому он и боится, как бы его друг не попал в лапы дьявола, который погубит его37. Он хочет помешать Гамлету идти вслед за Призраком:

* Что если он вас завлечет к волне
* Иль на вершину горного утеса,
* Нависшего над морем, чтобы там
* Принять какой-нибудь ужасный облик,
* Который в вас низложит власть рассудка
* И ввергнет вас в безумие?

Иначе относится к Призраку Гамлет. Если протестант Горацио безоговорочно считает духа злым исчднем ада, Гамлет допускает другую возможность. Увидев Призрака, он восклицает:

* Блаженный ты или проклятый дух,
* Овеян небом иль геенной дышишь,
* Злых или добрых помыслов исполнен
* Твой образ так загадочен, что я
* К тебе взываю…

Вступая в общение с Призраком, Гамлет хочет выяснить, какую из потусторонних сил он воплощает - благую или дурную? Призрак возлагает на Гамлета не только задачу мести, он должен очистить и мать: «Не дай постели датских королей. Стать ложем блуда и кровосмешенья». В своем отношении к Призраку Гамлет прошел несколько стадий. Сначала поверил его славам, ибо они соответствовали интуитивному чувству принца, что в смерти его отца есть нечто неестественное. Потом он заколебался благой ли это дух? После «мышеловки» Гамлет убедился в безусловной истине откровений Призрака. Величавый, но и милосердный, Призрак продолжает опекать любимую жену. Его вражда к своему убийце остается прежней, но с самого начала к слабости жены он относится более снисходительно, чем Гамлет.

Таков шекспировский Призрак, сохраняющий и за гробом черты своей личности. Шекспир сделал его образ живым. Выдающийся знаток Шекспира Джон Довер Уилсон сделал вывод: «Шекспировский Призрак был революционной новацией в истории драматической литературы. Обычно привидение на елизаветинской сцене было классической марионеткой, заимствованной у Сенеки, игрушкой, выскакивающей из коробочки, появлявшейся из Тартара (ада) в надлежащие моменты. Функция привидения состояла в том, чтобы служить прологом, и в качестве такового оно играло служебную роль в драматической машинерии, давая автору возможность познакомить публику с необходимыми предварительными сведениями-эта самая трудная из задач драматурга осуществлялась, таким образом, вызывая изумление зрителей. Шекспировский Призрак и дух, требующий мщения, и пролог, и с формальной точки зрения он соответствует своему прототипу у Сенеки. Но на этом сходство кончается; одним из замечательных достижений Шекспира является то, что, взяв условную фигуру, он очеловечил ее, придал ей христианский облик (в том смысле, как тогда понималось христианство) и создал образ, который его зри-тели могли воспринять как реальный.. .»

Расстанемся с Призраком и вернемся к Гамлету. Принц хранит в душе образ отца, и это больше, чем проявление сыновней любви. Гамлет-старший был для принца идеалом государя, рыцаря, человека, в особенности - последнего:

* Он человек был, человек во всем;
* Ему подобных мне уже не встретить.

Эти слова зачинают одну из главных тем трагедии. Вопрос о природе человека, центральный для всего европейского гуманизма, глубоко волнует Гамлета. Многое из того, что он говорит, связано с этой проблемой. Как известно, средневековая религиозная идеология видела в человеке существо несовершенное. Гуманисты эпохи Возрождения поставили его в центр мироздания. Отец Гамлета был таким земным совершенством. Вот его портрет, на который принц указывает матери. Богоподобный человек - таким был отец Гамлета, и, как подчеркивает сам принц, в нем реально воплотился идеал того, каким может и должен быть человек. Не он ли послужил Гамлету образцом, когда он восклицал: «Что за мастерское создание - человек! Как благороден разумом! Как беспределен в своих способностях, обличиях, движениях… Краса вселенной! Венец всего живущего!». И не он ли превратился в прах?

Гуманистическая окраска этого образа становится особенно ясной благодаря тому, что принц для характеристики отца пользуется античной мифологией. Как известно, именно в античности черпали гуманисты опору для борьбы с христианским идеалом смиренного, рабски покорного судьбе человека.

Другие сочинения по этому произведению

Без него не было бы трагедии. От начала и почти до конца он, точнее его образ, витает над ней.

Гамлет-старший присутствует в трагедии в двух ликах - как Призрак, явившийся с того света, и как образ, оставшийся в памяти его сына. Оба эти лика возникают перед нами уже в начальных сценах трагедии.

Сначала мы видим Призрак. Для большинства режиссеров новейшего времени Призрак - поэтическое измышление, которому надо найти определенное художественное оформление. Соответственно Призрак в большинстве постановок - фигура нереальная. Режиссеры пускают в ход различные театральные средства, чтобы дематериализовать его. Во многих случаях ему стремятся придать страшный неземной облик. Известны также постановки, когда эта роль вообще не поручалась актеру. На сиене появлялся таинственный луч, и голос якобы из другого мира через громкоговоритель произносил текст его речей.

В театре эпохи Шекспира призраки были частыми гостями сцены. Их изображали как живых людей. Актер появлялся в одеянии, соответствующем рангу и положению данного призрака. От остальных он отличался, по-видимому, тем, что поверх одеяния носил плащ, возможно белый, хотя не исключался и черный. По преданию, роль Призрака в «Гамлете» играл не кто иной, как сам Шекспир.

Как выглядел Призрак в театре «Глобус», можно судить по описанию, содержащемуся в тексте трагедии.

Когда Призрак впервые появляется, Бернардо восклицает: «Совсем такой, как был король покойный» (I, 1, 41). Это признают также Марцелл и Горацио (I, 1 43-45). После исчезновения Призрака Марцелл спрашивает Горацио, ранее не верившего вообще в возможность появления такого фантома: «Похож на короля?» - и друг Гамлета признает: «Как ты сам на себя» (I, 1, 59). Далее Горацио описывает одеяние Призрака и даже выражение его лица:

Такой же самый был на нем доспех,
Когда с кичливым бился он Норвежцем;
Вот так он хмурился...
        I, 1, 60-62

После второго появления Призрака Марцелл отмечает его величавость, царственный вид - (so majestical) (I, 1, 145), а Горацио замечает: услышав пение петуха, Призрак «вздрогнул», «как некто виноватый // При грозном оклике» (I, 1, 148-149).

Описывая Гамлету встречу с Призраком, Горацио повторяет: «Некто, как отец ваш, // Вооруженный с головы до ног, // Является и величавым шагом // Проходит мимо» (I, 2, 199-202). Гамлет просит подтверждения у Марцелла и Бернардо, и оба повторяют, что Призрак был вооружен с головы до ног: «От пят до темя» (I, 2, 223). От Горацио принц узнает: «Он шел, подняв забрало» (I, 2, 229). Следовательно, его лицо было видно. Горацио отмечает, что в выражении его лица «была скорей печаль, чем гнев» (I, 2, 231), он был «очень бледен» (I, 2, 232), смотрел на стражей «пристально» (I, 2, 235). Борода у него была «Такая, как я видел, у живого, - // Чернь с серебром» (I, 2, 241-242).

При всем том что он был как две капли воды похож на живого короля, Призрак вместе с тем «неуязвим, как воздух» (I, 1, 145). Это говорит Марцелл после того, как Бернардо пытался остановить его своим копьем.

Сначала Призрак показался ночным стражам, добиваясь того, чтобы они рассказали о нем Гамлету и вызвали его на свидание с ним. После этого он становится невидим. Во всяком случае, когда он появляется в спальне королевы, она не видит его, но Гамлет даже беседует с ним (IV, 4, 103-136).

Отметим еще такую любопытную деталь. Ночью перед стражами Призрак появляется в полном вооружении, в латах и доспехах. В спальню королевы он приходит в «ночном одеянии» (night-gown) .

Таким образом, романтические представления о духах и призраках не имеют ничего общего с теми фантастическими существами, какие виделись Шекспиру и его зрителям. У нас есть еще один авторитетный свидетель - Данте. В его «Божественной комедии» люди, попавшие в любую часть загробного мира - ад, чистилище, рай, сохраняют свой земной облик, и именно так иллюстрировали поэму Данте художники эпохи Возрождения. Обитатели дантовского ада имеют вид обыкновенных людей, думают, чувствуют и говорят по-человечески. Таков и шекспировский Призрак. Этого совершенно не учитывают некоторые постановщики «Гамлета». Во многих спектаклях трагедии Призрак говорит загробным голосом, как некое чудище, и речь его совсем не похожа на человеческую. Из-за завываний или глухого тона актера трудно разобрать, что говорит Призрак Гамлету.

Надо заметить, что в шекспировскую эпоху существовало несколько мнений о привидениях, и это отражено в трагедии. Как показал Джон Довер Уилсон, Марцелл и Бернардо придерживаются старинной веры в духов. Горацио как ученый человек в привидения не верит. Ему приходится, однако, убедиться, что есть многое, чего и не снилось его философии. Вынужденный признать существование выходцев с того света, Горацио расценивает их с позиции протестантизма. Духи и привидения - посланцы ада. Поэтому он и боится, как бы его друг не попал в лапы дьявола, который погубит его . Он хочет помешать Гамлету идти вслед за Призраком:

Что если он вас завлечет к волне
Иль на вершину горного утеса,
Нависшего над морем, чтобы там
Принять какой-нибудь ужасный облик,
Который в вас низложит власть рассудка
И ввергнет вас в безумие?
        I, 4, 69-75

Иначе относится к Призраку Гамлет. Если протестант Горацио безоговорочно считает духа злым исча-днем ада, Гамлет допускает другую возможность. Увидев Призрака, он восклицает:

Блаженный ты или проклятый дух,
Овеян небом иль геенной дышишь,
Злых или добрых помыслов исполнен...
Твой образ так загадочен, что я
К тебе взываю...
        I, 4, 40-44

Вступая в общение с Призраком, Гамлет хочет выяснить, какую из потусторонних сил он воплощает - благую или дурную?

После свидания с ним Гамлет говорит своим спутникам и в первую очередь Горацио: «.. .это честный дух, скажу вам прямо» (I, 5, 138). Он не дьявол, но и полной святости в нем нет. Что это именно так, мы узнаем из клятвы Гамлета.

Обида есть, клянусь святым Патрикием, И тяжкая.
        I, 5, 136-137

Католический святой Патрик был не только покровителем Ирландии, но и стражем у врат чистилища, подобно тому как святой Петр хранил ключи от рая. Из этого следует, что Призрак отца Гамлета не попал ни в ад, ни в рай, а вышел из чистилища. И вот в каком положении он находится:

      Я дух, я твой отец,
Приговоренный по ночам скитаться,
А днем томиться посреди огня,
Пока грехи моей земной породы
Не выжгутся до тла.
        I, 5, 9-13

То, что для нас теперь литературная условность, для зрителей Шекспира было устрашающей реальностью, и драматург не скупился на образность, чтобы дать это почувствовать своим современникам. Мастер глубоких мыслей о жизни, каким уже не раз представал перед нами Шекспиру он мог в случае необходимости быть также поэтом кошмаров и ужасов:

Призрак опровергает слух, пущенный Клавдием, будто прежний король, уснув в саду, умер от укуса ядовитой змеи. Он называет этого змея - нынешний король.

Его вторая вина - совращение Гертруды, он

...склонил к постыдным ласкам
Мою, казалось, чистую жену...
        I, 5, 41-46

Гамлет запомнит слова Призрака и предъявит своей матери потом счет - как она могла опуститься до Клавдия.

Призрак возлагает на Гамлета не только задачу мести, он должен очистить и мать: «Не дай постели датских королей // Стать ложем блуда и кровосмешенья» (I, 5, 82-83).

Завещая принцу отомстить Клавдию, Призрак гораздо благосклонней к изменившей его памяти жене. Он предупреждает Гамлета:

Но как бы это дело ни вел ты,
Не запятнай себя, не умышляй
На мать свою; с нее довольно неба
И терзаний, что в груди у ней живут,
Язвя и жаля.
        I, 5, 84-88

Два очень важных завета: во-первых, мстя, не запятнать свою честь и, во-вторых, не тронуть мать, карой для которой должны послужить ее собственные душевные терзания.

Уже во второй сцене трагедии мы слышали от Гамлета, как любил жену его отец:

Он мать мою так нежил,
Что ветрам неба не дал бы коснуться ее лица.
        I, 2, 140-142

И Призрак подтверждает слова Гамлета, когда говорит об измене жены. Его

  благородная любовь
Шла неизменно об руку с обетом,
Мной данным при венчаньи…
        I, 5, 48-50

Отношение Гамлета-старшего к жене - та самая верная любовь, продолжающаяся и за гробом, о которой было сказано выше.

В своем отношении к Призраку Гамлет прошел несколько стадий. Сначала поверил его словам, ибо они соответствовали интуитивному чувству принца, что в смерти его отца есть нечто неестественное. Потом он заколебался - благой ли это дух? После «мышеловки» Гамлет убедился в безусловной истине откровений Призрака. Когда он снова предстает перед Гамлетом в спальне королевы, принц уже называет его gracions figure (III, 4, 104). Хотя общий смысл ясен, перевести это выражение трудно. Gracious - производное от grace, слова в английском языке настолько многозначного, что даже Краткий Оксфордский словарь дает четырнадцать возможных вариантов смысла его. Более всего из них в данном контексте подошло бы «милость», «милосердие», - понятие вообще очень дорогое Шекспиру. Не исключено, что принц мог бы назвать дух своего отца «милосердным». Мы не раз видели, что речи шекспировских героев как бы предваряют то, что будет сказано или сделано потом. А Призрак появился не только затем, чтобы «заострить притуплённую волю» (III, 4,111) Гамлета, но и умерить ярость принца по отношению к матери: «видишь, страх сошел на мать твою.//0 стань меж ней и дум ее бореньем...» (III, 4, 113).

Величавый, но и милосердный, Призрак продолжает опекать любимую жену. Его вражда к своему убийце остается прежней, но с самого начала к слабости жены он относится более снисходительно, чем Гамлет.

Таков шекспировский Призрак, сохраняющий и за гробом черты своей личности. Шекспир сделал его образ живым. Выдающийся знаток Шекспира Джон Довер Уилсон сделал вывод: «Шекспировский Призрак был революционной новацией в истории драматической литературы. <...> Обычно привидение на елизаветинской сцене было классической марионеткой, заимствованной у Сенеки, игрушкой, выскакивающей из коробочки, появлявшейся из Тартара (ада) в надлежащие моменты. <...> Функция привидения состояла в том, чтобы служить прологом, и в качестве такового оно играло служебную роль в драматической машинерии, давая автору возможность познакомить публику с необходимыми предварительными сведениями - эта самая трудная из задач драматурга осуществлялась, таким образом, вызывая изумление зрителей. <...> Шекспировский Призрак и дух, требующий мщения, и пролог, и с формальной точки зрения он соответствует своему прототипу у Сенеки. Но на этом сходство кончается; одним из замечательных достижений Шекспира является то, что, взяв условную фигуру, он очеловечил ее, придал ей христианский облик (в том смысле, как тогда понималось христианство) и создал образ, который его зрители могли воспринять как реальный...» .

Расстанемся с Призраком и вернемся к Гамлету. Принц хранит в душе образ отца, и это больше, чем проявление сыновней любви. Гамлет-старший был для принца идеалом государя, рыцаря, человека, в особенности - последнего:

Он человек был, человек во всем;
Ему подобных мне уже не встретить.
        I, 11, 187-188

Эти слова зачинают одну из главных тем трагедии. Вопрос о природе человека, центральный для всего европейского гуманизма, глубоко волнует Гамлета. Многое из того, что он говорит, связано с этой проблемой.

Как известно, средневековая религиозная идеология видела в человеке существо несовершенное. Гуманисты эпохи Возрождения поставили его в центр мироздания.

Отец Гамлета был таким земным совершенством. Вот его портрет, на который принц указывает матери:

Как несравненна прелесть этих черт;
Чело Зевеса, кудри Аполлона;
Взор, как у Марса, - властная гроза;
Осанкою - то сам гонец Меркурий
На небом лобызаемой скале;
Поистине такое сочетанье,
Где каждый бог вдавил свою печать,
Чтоб дать вселенной образ человека.
        III, 4, 55-62

Богоподобный человек - таким был отец Гамлета, и, как подчеркивает сам принц, в нем реально воплотился идеал того, каким может и должен быть человек. Не он ли послужил Гамлету образцом, когда он восклицал: «Что за мастерское создание - человек! Как благороден разумом! Как беспределен в своих способностях обличиях, движениях... Краса вселенной! Венец всего живущего!» (II, 2, 216-221). И не он ли.превратился в прах?

Гуманистическая окраска этого образа становится особенно ясной благодаря тому, что принц для характеристики отца пользуется античной мифологией. Как известно, именно в античности черпали гуманисты опору для борьбы с христианским идеалом смиренного, рабски покорного судьбе человека.

Обличая падение Гертруды, Гамлет показывает, каким ничтожеством является ее нынешний муж:

    Убийца и холоп:
Смерд, мельче в двадцать раз одной десятой
Того, кто был вам мужем; шут на троне.
        III, 4, 96-96

Последнее из определений Клавдия надо уточнить по подлиннику. Там сказано: «А vice of Kings!» Vice - Порок; шутовской персонаж позднесредневековых нравоучительных пьес моралите. Он пытался соблазнить и свести людей с пути добродетели, но всегда с позором изгонялся.

Противопоставление двух королей - не просто сравнение мужей королевы, а сопоставление двух человеческих типов. Сравнение Гамлета-старшего и Клавдия имеет не только конкретный, но и философско-нравственный смысл: вот как высоко может подняться человек и вот как низко может он пасть!

Уже не раз говорилось о том, что, за исключением Горацио, все непосредственно окружающие Гамлета люди в большей или меньшей степени подверглись нравственной деградации. Тем ярче для Гамлета человеческое величие его отца. Это не означает его абсолютного совершенства. Гамлет очень точен, когда говорят: «он человек был, человек во всем» (I, 2, 187).

Заключая эту часть нашего анализа, повторим: Призрак - не служебная фигура. Тень отца Гамлета - один из важнейших образов трагедии. В нем и посредством него выражен высший идеал человечности.

Примечания

Этой детали нет в текстах кварто 1604 и фолио 1623, но она есть в первом издании трагедии - кварто 1603. Можно не сомневаться, что именно в таком виде появлялся король на сцене шекспировского театра, прерывая столкновение Гамлета с матерью.

Wilson, John Dover. What Happens in "Hamlet". Cambridge, 1935. P. 66-68.

Wilson, John Dover, ibid. P. 55-56.

Тень отца Гамлета, ее еще называют призраком - один из ключевых персонажей трагедии Шекспира "Гамлет". Как отмечают многие исследователи и литературоведы, без нее не получилось бы трагедии. Она витает над страницами произведения от начала и до самого конца.

Описание персонажа

Тень отца Гамлета появляется в трагедии Шекспира сразу в двух ипостасях. Это и потусторонний загадочный призрак, который видят некоторые герои, и образ в воспоминаниях главного персонажа - принца Гамлета.

Она появляется в первой, четвертой и пятой сценах первого акта, а также в четвертой сцене третьего акта.

Про тень отца Гамлета известно, что в шекспировские времена такой персонаж воспринимался как само собой разумеющееся. Призраки нередко становились героями драматических произведений. Их играли актеры в обычных костюмах, которые бы соответствовали положению и состоянию героя при его жизни.

В наши дни тень отца Гамлета воспринимается по-другому. Считается, что она - лишь часть художественного вымысла. Поэтому отдельный актер ее, как правило, не играет. Ее изображают с помощью различных спецэффектов, например кинопроектора или лазерных лучей.

При этом сам Шекспир весьма детально описывает внешность умершего короля. По его словам, он был одет в латы, как в знаменитом бою против норвежского монарха. Оставался неизменно хмурым, вооружен с головы до ног, а на врага всегда шел бесстрашно, подняв забрало. Многие герои произведения отмечают его царственную осанку.

Отношения персонажей к призраку отца Гамлета

Отношение персонажей к призраку зависит исключительно от их взглядов на мир. Оно сильно разнится. Например, Горацио, убежденный материалист, поначалу категорически отказывается верить в существование призрака. Однако позже вынужден изменить свои взгляды.

Он начинает рассматривать происходящее вокруг него с точки зрения верующего протестанта. Именно этой религии придерживалось большинство окружавших его людей. Нужно знать, что в протестантизме духи являются исключительно посланниками ада, а Гамлет в этом случае считается жертвой, которую искушает дьявол.

Как воспринимать призрак отца, не знает и сам принц Гамлет. Он размышляет, является ли тот посланцем благого духа или ангелом зла. Примечательно, что зовут отца тоже Гамлетом.

Взаимоотношения отца с сыном

Сам принц Гамлет у Шекспира несколько раз меняет свое отношение к призраку отца. Сначала он верит всему, что услышал, потому что это совпадает с его собственными догадками о том, как умер отец.

Затем он окончательно убеждается в его существовании. В пьесе "Гамлет" Шекспира король прямо обвиняет Клавдия в собственном убийстве, а также в обольщении вдовы, которая осталась одна. В то же время он начинает призывать своего сына отомстить. Ведь самое главное для принца - это не запятнать свою честь. Но при этом остаться снисходительным к матери, максимальным наказанием для которой должны стать только душевные переживания.

Здесь надо отметить, что призрак даже в загробном мире проявляет уважение к своей супруге, продолжает ее любить, проявляя великодушие и благородство, которое только можно себе представить.

Для чего Шекспиру призрак?

Ответ на этот вопрос пытались искать многие литературоведы на протяжении столетий. Пожалуй, наиболее точный удалось дать крупному специалисту по драматургии Шекспира Джону Доверу Уилсону.

Он отмечает, что персонаж трагедии Уильяма Шекспира "Гамлет" является настоящей революцией в истории развития всей мировой драматической литературы. Он совсем не похож на призраков, которые до этого появлялись на английской сцене. В традиции елизаветинского театра призрак был, по сути, марионеткой, мало влиял на происходящие вокруг события.

В "Гамлете" призрак отца требует от своего сына отмщения. При этом одним из главных достижений Шекспира-драматурга этот исследователь считал то, что он, взяв максимально условную фигуру, придал ей человеческие качества и даже христианский облик. Естественно, в том смысле, как тогда понималось христианство. Ему удалось создать образ, который зрители воспринимали как реально действующего персонажа.

Трагедия "Гамлет"

Стоит отметить, что трагедия "Гамлет" считается одним из ключевых произведений английского драматургии. Она основана на легенде о знаменитом правителе из Дании. Главная тема этой легенды - месть, которая настигает человека, как бы он от нее не пытался скрыться. И в легенде, и в пьесе главный герой ищет способ отомстить убийце своего отца.

Написано это произведение в самом начале XVII века. Скорее всего, в 1 600 или 1 601 годах. Первая постановка состоялась на сцене знаменитого лондонского Роль Гамлета на премьерном показе играл популярный британский актер тех времен Ричард Бербедж.

Известно, что исполнителем первой роли отца Гамлета был сам Шекспир. Трагедия в считанные недели разошлась по цитатам. Например, афоризмом стало само понятие "тень отца Гамлета". Крылатое выражение, значение которого либо истощенный и худой человек, либо праздно шатающийся бездельник.

"Гамлет" на русском языке

"Гамлет" был знаменит не только в Англии, но и в России. Произведение начали переводить еще в XVIII веке. Примечательно, что первые переводы делались не с языка оригинала, а с французского или немецкого. В таком виде произведение в то время попадало в Россию. Неудивительно, что переводы были неточными и содержали большое количество погрешностей.

В наши дни одним из классических переводов трагедии "Гамлет" считается работа, выполненная в середине XX века Михаилом Лозниским. Это, пожалуй, наиболее точный перевод. Такой вывод можно сделать хотя бы потому, что в тексте ровно столько же строк, сколько и в оригинальном произведении.

Также знатоками литературы ценится перевод, выполненный Борисом Пастернаком. Он существует в нескольких вариациях. Причем некоторые из них весьма сильно отличаются от оригинала.

В 2000-х годах "Гамлета" переводили Андрей Чернов, Алексей Ананьин, Анатолий Агроскин, Сергей Степанов и Андрей Пустогаров.

"Гамлет" с успехом до сих пор идет на российских театральных подмостках. Его ставит любой уважающий себя театр. В России образ Гамлета воплощали Владимир Высоцкий и