«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, - ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!» - эту цитату знают все. Но мало кто помнит продолжение: «Не будь тебя - как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома?» Иван Тургенев, чей 200-летний юбилей отмечается сегодня, 9 ноября, был убежденным русским патриотом, но и не менее последовательным западником. The Insider выбрал несколько наиболее характерных цитат из его произведений и воспоминаний современников.
Нет, нет! - воскликнул с внезапным порывом Павел Петрович, - я не хочу верить, что вы, господа, точно знаете русский народ, что вы представители его потребностей, его стремлений! Нет, русский народ не такой, каким вы его воображаете. Он свято чтит предания, он - патриархальный, он не может жить без веры...
Я не стану против этого спорить, - перебил Базаров, - я даже готов согласиться, что в этом вы правы... И все-таки это ничего не доказывает...
Как ничего не доказывает? - пробормотал изумленный Павел Петрович. - Стало быть, вы идете против своего народа?
А хоть бы и так? - воскликнул Базаров. - Народ полагает, что когда гром гремит, это Илья-пророк в колеснице по небу разъезжает. Что ж? Мне соглашаться с ним? Да притом - он русский, а разве я сам не русский.
Нет, вы не русский после всего, что вы сейчас сказали! Я вас за русского признать не могу.
Мой дед землю пахал, - с надменною гордостию отвечал Базаров. - Спросите любого из ваших же мужиков, в ком из нас - в вас или во мне - он скорее признает соотечественника. Вы и говорить-то с ним не умеете.
А вы говорите с ним и презираете его в то же время.
Что ж, коли он заслуживает презрения! Вы порицаете мое направление, а кто вам сказал, что оно во мне случайно, что оно не вызвано тем самым народным духом, во имя которого вы так ратуете?
«Отцы и дети»
…ваше замечание напоминает мне торжествующие указания наших несчастных журнальцев во время Крымской кампании на недостатки английского военного управления, разоблаченные «Тэймсом». Я сам не оптимист... но зачем навязывать именно Западу то, что, быть может, коренится в самой нашей человеческой сути? Этот игорный дом безобразен, точно; ну, а доморощенное наше шулерство небось красивее? Нет… будемте посмирнее да потише: хороший ученик видит ошибки своего учителя, но молчит о них почтительно; ибо самые эти ошибки служат ему в пользу и наставляют его на прямой путь. А если вам непременно хочется почесать зубки насчет гнилого Запада… Не поощряйте, ради бога, у нас на Руси мысли, что можно чего-нибудь добиться без учения! Нет; будь ты хоть семи пядей во лбу, а учись, учись с азбуки! Не то молчи да сиди, поджавши хвост!
«Дым»
Старые наши выдумки к нам приползли с Востока, новые мы с грехом пополам с Запада перетащили, а мы все продолжаем толковать о русском самостоятельном искусстве! Иные молодцы даже русскую науку открыли: у нас, мол, дважды два тоже четыре, да выходит оно как-то бойчее.
«Дым»
В наличности ничего нет, и Русь в целые десять веков ничего своего не выработала, ни в управлении, ни в суде, ни в науке, ни в искусстве, ни даже в ремесле... Но постойте, потерпите: все будет. А почему будет, позвольте полюбопытствовать? А потому, что мы, мол, образованные люди, дрянь; но народ... о, это великий народ! Видите этот армяк? вот откуда все пойдет. Все другие идолы разрушены; будемте же верить в армяк... Право, если б я был живописцем, вот бы я какую картину написал: образованный человек стоит перед мужиком и кланяется ему низко: вылечи, мол, меня, батюшка-мужичок, я пропадаю от болести; а мужик в свою очередь низко кланяется образованному человеку: научи, мол, меня, батюшка-барин, я пропадаю от темноты. Ну, и, разумеется, оба ни с места. А стоило бы только действительно смириться - не на одних словах - да попризанять у старших братьев, что они придумали и лучше нас, и прежде нас!
«Дым»
Посетил я нынешнею весной Хрустальный дворец возле Лондона; в этом дворце помещается, как вам известно, нечто вроде выставки всего, до чего достигла людская изобретательность... и подумал я в те поры: если бы такой вышел приказ, что вместе с исчезновением какого-либо народа с лица земли немедленно должно было бы исчезнуть из Хрустального дворца все то, что тот народ выдумал, - наша матушка, Русь православная, провалиться бы могла в тартарары, и ни одного гвоздика, ни одной булавочки не потревожила бы, родная... потому что даже самовар, и лапти, и дуга, и кнут - эти наши знаменитые продукты - не нами выдуманы. Подобного опыта даже с Сандвичевскими островами произвести невозможно; тамошние жители какие-то лодки да копья изобрели...
«Дым»
Скажу также, что я никогда не признавал той неприступной черты, которую иные заботливые и даже рьяные, но малосведущие патриоты непременно хотят провести между Россией и Западной Европой, той Европой, с которою порода, язык, вера так тесно ее связывают. Не составляет ли наша, славянская раса - в глазах филолога, этнографа - одной из главных ветвей индо-германского племени? И если нельзя отрицать воздействия Греции на Рим и обоих их вместе - на германо-романский мир, то на каком же основании не допускается воздействие этого - что ни говори - родственного, однородного мира на нас? Неужели же мы так мало самобытны, так слабы, что должны бояться всякого постороннего влияния и с детским ужасом отмахиваться от него, как бы он нас не испортил? Я этого не полагаю: я полагаю, напротив, что нас хоть в семи водах мой, - нашей, русской сути из нас не вывести. Да и что бы мы были, в противном случае, за плохонький народец! Я сужу по собственному опыту: преданность моя началам, выработанным западною жизнию, не помешала мне живо чувствовать и ревниво оберегать чистоту русской речи.
«Литературные и житейские воспоминания»
Завидую твоим скромным желаниям! - ироническим тоном отвечал Тургенев. - Не понимаю даже, как ты не чувствуешь пришибленности, пресмыкания, на которые обречены русские писатели?.. Нет, я в душе европеец, мои требования от жизни тоже европейские! Я не намерен покорно ждать участи, когда наступит праздник и мне выпадет жребий быть съеденным на пиршестве людоедов! Да и квасного патриотизма не понимаю. При первой возможности убегу без оглядки отсюда, и кончика моего носа не увидите!
Авдотья Панаева (Головачева). «Воспоминания»
Когда у меня в Спасском гостил английский писатель Рольстон, - говорил Тургенев, - он, слушая эти горластые песни и видя этих баб, работающих, пляшущих и дующих водку, заключил, что в России запаса физических сил в народе - непочатый край. Но вот история! С Рольстоном мы ходили по избам, где он рассматривал каждый предмет и записывал у себя в книжечке его название; крестьяне вообразили, что он делает им перепись и хочет их переманить к себе, в Англию; долго они ждали, когда же их туда перевезут, и не вытерпели, пришли ко мне толпой, да и говорят: а когда же это мы в Англию-то перекочуем? Барин, что приезжал за нами, нам очень полюбился - должно быть, добрый; мы за ним охотно, со всей нашей душой, куда хошь... А что он приезжал звать нас в английскую землю - это мы знаем.
Веришь ли ты, - заключил Иван Сергеевич, - что мне большого труда стоило их урезонить и доказать всю несбыточность их нелепой фантазии.
Яков Полонский. «И.С. Тургенев у себя в его последний приезд на родину. (Из воспоминаний)»
Логика русофоба.
РУСОФОБ – Русских не существует… Нет такой нации.
Я - Нас нету?! Как так! ? Почему?
РУСОФОБ - Семьсот лет назад вроде бы какие-то русские были. Хотя вряд ли. Но всех русских женщин изнасиловали татаро-монголы и теперь чистокровных русских не осталось.
Я - А грузины существуют? Ведь до того времени, когда грузинские княжества, спасаясь от геноцида и полного уничтожения, добровольно присоединились к России, веками горцы широко экспортировали в мусульманские страны кастрированных грузинских мальчиков. Это была главная статья кавказского экспорта. А их женщин насиловали кто ни попадя… Грузины существуют?
РУСОФОБ (с пафосом) - Какая мерзость! Как вы смеете клеветать на древний грузинский народ и миролюбивых благородных горцев!!.. Прекратите великорусскую националистическую пропаганду или я позову милицию.
Я - Извините, это я не подумав сказал.
РУСОФОБ - То-то же. Необходимо щадить национальные чувства гордых народов. Вот о русских можно говорить горькую правду. Всё равно их не существует.
Я - Так может быть, русские это славянские татары-монголы?
РУСОФОБ - Нет, конечно же нет. Половина браков в СССР смешанные, так что никаких русских фактически не существует.
Я - А мы чувствуем, что существуем. И в РФ при последней переписи 80% назвали себя русскими. 120 млн. русских, разве это мало?
РУСОФОБ - Поймите элементарную логику, этнические русские разваливают Россию. Каждый человек просто понимающий по-русски уже русский. Надо уметь в чужих видеть своих. То есть в своём сознании делать чужих своими. Понимает?
Я - Не вполне.
РУСОФОБ - Ну, вот смотрите: в Москву прибыл табор таджиков.
Я (мрачно) - Вижу.
РУСОФОБ - А на самом деле это новые русские! Умейте преодолеть ксенофобию, надо и в таджиках, узбеках, азербайджанцах, грузинах и всех-всех всех увидеть русских. Россия это империя, Москва свой родной город для всех народов. Кроме русских, конечно, потому что русских не существует.
Я - А эти…, они на самом деле русские или мы их просто до лучших времен должны как своих прокормить? Они-то нас считают своими или просто используют? Сами-то они себя кем на самом деле считают, чего здесь ищут?..
РУСОФОБ (взволнованно) - Шовинистическая чушь и бред!!! Зоологический расизм!!!.. (успокоившись) Эти злостные националистические рассуждения разрушат Россию. Такие мысли надо запретить уголовным кодексом.
Я - А что же делать?
Я - А евреями они сделаться не могут? Нельзя ли этих чудесных людей считать евреями и репатриировать в Израиль?
РУСОФОБ - Мне с вас смешно. Что за бред?
РУСОФОБ - НЕТ!
Я - Почему?
РУСОФОБ (терпеливо) – Вам уже 100 раз объясняли. Русских не существует, и поэтому русским можно считать кого угодно. Это укрепляет Россию. То есть Многонациональную Российскую Федерацию.
Я - А евреи существуют? Они же всю свою историю скитались... жили где попало и с кем попало...
РУСОФОБ - Разумеется существуют...
Я - И эстонцы? У них же никогда не было государственности...
РУСОФОБ (раздраженно) - Конечно существуют! И грузины существуют, и татары, и чукчи, и украинцы, и молдаване, не существует только русских....
Я - Теперь понял. Последний вопрос. Кто это в углу наблевал.
РУСОФОБ (радостно) - Русские, кто ж ещё! И в подъезде нагадили тоже они, и в лифте… И таджикскую девочку они убили. Это всё они – омерзительные русские свиньи! Такой у них гнусный национальный обычай – тысячелетнее византийское рабство. Все мы, порядочные народы, уже не одно тысячелетие мучаемся с этим зверьем, никак не изведём...
Я - Значит русские есть?
РУСОФОБ (с искаженным от звериной злобы и ненависти рылом) - немного осталось...
О русофобии и её основных источниках
Уже много громких речей услышано нами о ксенофобии, о ненависти к евреям, азербайджанцам, чеченцам и т.д. Однако редко приходится слышать от ярых либерастов, антифашистов, анархистов и прочей нечисти, о русофобии.
Вкратце русофобия – это неприязнь или ненависть к русскому народу и русской культуре.
Изначально народ определялся общностью культуры – веры, языка, бытовой культуры, и главное – общим самосознанием.
Самосознание – самый стойкий и определяющий признак народа. Народ существует до тех пор, пока существуют люди, которые себя к нему относят. По сути, русский (как и любой другой) народ – это общность людей, осознающих себя русскими.
Основной источник русофобии – это либералы. Здесь наиболее яркий пример – Валерия Новодворская. Однако и помимо этого комичного животного, весьма часто можно видеть людей, которые буквально боготворят европейский и американский капитализм и западные политические системы, а слово русский, к чему бы оно ни относилось, вызывает у них приступы бешенства. А если уж человек открыто заявит: «Я Русский!», они его точно припишут к фашистам, преступникам и т.п
Русофобия проявляется у агрессивных «анти-этнистов» в том, что они, как и либералы, могут долго и много рассуждать об ущемлении прав иммигрантов, но когда речь заходит о дискриминации Русских в России, они тут же поднимают скандал. Они не хотят видеть реально важных проблем, связанных с коренными народами России.
Явление русофобии действительно довольно широко распространено. А значит, нам нужно как можно скорее его осмыслить и найти способы борьбы с ним. Кроме того, данное явление ставит перед Русским народом задачу глубже разобраться в этническом и национальном вопросах, во избежание недоразумений вроде утверждений: «если ты считаешь себя русским – ты фашист»… Вовсе нет! Я – Русский, и горжусь этим!
http://lt90.org/reviews/ap_art...
Война всегда... Война против Руси...России..
Русские войн не начинают...... Русские их заканчивают.
– Как так?
– Да так же. Вы, я надеюсь, не нуждаетесь в логике для того, чтобы положить себе кусок хлеба в рот, когда вы голодны. Куда нам до этих отвлеченностей!
Павел Петрович взмахнул руками.
– Я вас не понимаю после этого. Вы оскорбляете русский народ. Я не понимаю, как можно не признавать принсипов, правил! В силу чего же вы действуете?
– Я уже говорил вам, дядюшка, что мы не признаём авторитетов, – вмешался Аркадий.
– Мы действуем в силу того, что мы признаём полезным, – промолвил Базаров. – В теперешнее время полезнее всего отрицание – мы отрицаем.
– Как? не только искусство, поэзию… но и… страшно вымолвить…
– Все, – с невыразимым спокойствием повторил Базаров.
Павел Петрович уставился на него. Он этого не ожидал, а Аркадий даже покраснел от удовольствия.
– Однако позвольте, – заговорил Николай Петрович. – Вы все отрицаете, или, выражаясь точнее, вы все разрушаете… Да ведь надобно же и строить.
– Это уже не наше дело… Сперва нужно место расчистить.
– Современное состояние народа этого требует, – с важностью прибавил Аркадий, – мы должны исполнять эти требования, мы не имеем права предаваться удовлетворению личного эгоизма.
Эта последняя фраза, видимо, не понравилась Базарову; от нее веяло философией, то есть романтизмом, ибо Базаров и философию называл романтизмом; но он не почел за нужное опровергать своего молодого ученика.
– Нет, нет! – воскликнул с внезапным порывом Павел Петрович, – я не хочу верить, что вы, господа, точно знаете русский народ, что вы представители его потребностей, его стремлений! Нет, русский народ не такой, каким вы его воображаете. Он свято чтит предания, он – патриархальный, он не может жить без веры…
– Я не стану против этого спорить, – перебил Базаров, – я даже готов согласиться, что в этом вы правы.
– А если я прав…
– И все-таки это ничего не доказывает.
– Именно ничего не доказывает, – повторил Аркадий с уверенностию опытного шахматного игрока, который предвидел опасный, по-видимому, ход противника и потому нисколько не смутился.
– Как ничего не доказывает? – пробормотал изумленный Павел Петрович. – Стало быть, вы идете против своего народа?
– А хоть бы и так? – воскликнул Базаров. – Народ полагает, что когда гром гремит, это Илья пророк в колеснице по небу разъезжает. Что ж? Мне соглашаться с ним? Да притом – он русский, а разве я сам не русский?
– Нет, вы не русский после всего, что вы сейчас сказали! Я вас за русского признать не могу.
– Мой дед землю пахал, – с надменною гордостию отвечал Базаров. – Спросите любого из ваших же мужиков, в ком из нас – в вас или во мне – он скорее признает соотечественника. Вы и говорить-то с ним не умеете.
– А вы говорите с ним и презираете его в то же время.
– Что ж, коли он заслуживает презрения! Вы порицаете мое направление, а кто вам сказал, что оно во мне случайно, что оно не вызвано тем самым народным духом, во имя которого вы так ратуете?
– Как же! Очень нужны нигилисты!
– Нужны ли они или нет – не нам решать. Ведь и вы считаете себя не бесполезным.
– Господа, господа, пожалуйста, без личностей! – воскликнул Николай Петрович и приподнялся.
Павел Петрович улыбнулся и, положив руку на плечо брату, заставил его снова сесть.
– Не беспокойся, – промолвил он. – Я не позабудусь именно вследствие того чувства достоинства, над которым так жестоко трунит господин… господин доктор. Позвольте, – продолжал он, обращаясь снова к Базарову, – вы, может быть, думаете, что ваше учение новость? Напрасно вы это воображаете. Материализм, который вы проповедуете, был уже не раз в ходу и всегда оказывался несостоятельным…
– Опять иностранное слово! – перебил Базаров. Он начинал злиться, и лицо его приняло какой-то медный и грубый цвет. – Во-первых, мы ничего не проповедуем; это не в наших привычках…
– Что же вы делаете?
– А вот что мы делаем. Прежде, в недавнее еще время, мы говорили, что чиновники наши берут взятки, что у нас нет ни дорог, ни торговли, ни правильного суда…
– Ну да, да, вы обличители, – так, кажется, это называется. Со многими из ваших обличений и я соглашаюсь, но…
– А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и черт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно оттого, что оказывается недостаток в честных людях, когда самая свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдет нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке.
– Так, – перебил Павел Петрович, – так: вы во всем этом убедились и решились сами ни за что серьезно не приниматься.
– И решились ни за что не приниматься, – угрюмо повторил Базаров.
Ему вдруг стало досадно на самого себя, зачем он так распространился перед этим барином.
– А только ругаться?
– И ругаться.
– И это называется нигилизмом?
– И это называется нигилизмом, – повторил опять Базаров, на этот раз с особенною дерзостью.
Павел Петрович слегка прищурился.
– Так вот как! – промолвил он странно спокойным голосом. – Нигилизм всему горю помочь должен, и вы, вы наши избавители и герои. Но за что же вы других-то, хоть бы тех же обличителей, честите? Не так же ли вы болтаете, как и все?
Вниманию наших читателей предлагается отрывок из статьи "Черно-белый крест" известного богослова Русской Православной Церкви Заграницей протоиерея Льва Лебедева (1935-1998) под названием "В России Русского Народа больше нет". Что это значит и почему Русского Народа больше нет?
Отец Лев Лебедев, автор многочисленных работ по Русской истории и удивительно проницательный духовный мыслитель, в своей статье дал оценку духовному состоянию современного русского народа, то есть русскоязычному населению РФ, не имеющему единой идеологии и национального самосознания. Кому-то эта оценка может показаться крайне пессимистической или тенденциозной, но не стоит забывать, что в области нравственно-религиозной, с точки зрения учения Святой Православной Церкви, народ как этнографический материал, не представляет самодовлеющей ценности.
Исторический Русский народ не был рядовым этносом в ряду других народностей. Это былая нация-Церковь, Новый Израиль, а потому сама Русскость получила сакральное значение. В связи с этим, после падения православного Царства в 1917 году, после десятилетий безбожия, было бы кощунственным называть нынешнее население страны вполне Русским, то есть причастным цивилизации православных Государей, святых подвижников и православного Русского народа. И если мы хотим воскресить нашу Россию, наше славное Отечество, нашу Русскую землю, которую "в рабском виде Царь Небесный исходил, благословляя", мы должны высоко держать планку, твердо держаться ясного и святого Идеала Русской нации.
Так будем же, подавляя в себе остатки советчины и ненавидя врагов Православной Церкви, отдавать себе ясный отчёт о духовном состоянии русского народа и стремиться коренным образом изменить ситуацию!
Александр Оршулевич
Хотя я родился и вырос при советском режиме, и в ряде свойств – такой же «совок», как и все ныне в России живущие, но душой отверг всё советское (ненавижу его и в себе самом). Я знал уже, что я – не с теми несчастными, что бездумно хвалятся пирровой победой, одержанной в 1945 году, себе же на голову, а с теми, кого предали в Лиенце; не с Жуковым и Василевским, а с Красновым и фон Панвицем… Этот выбор уже был сделан мною.
Впрочем, мои личные симпатии или антипатии не представляли бы ни для кого никакого интереса, если бы не одно обстоятельство. Так уж случилось, по Божию смотрению, что в последние годы мне пришлось включиться в обсуждение самого главного и коренного вопроса XX века: что случилось с русским народом?
Отсюда – что происходит теперь и чего можно ждать в будущем? Чтобы ответить на эти вопросы, я и стал писать упомянутую книгу («Великороссия» - ред.), ещё раз просматривая поток истории, поток русской жизни, от начала до конца. Труд был не напрасен. Материал истории привёл меня невольно к таким выводам, которые совершенно изменили все мои историософские представления, схемы, рабочие гипотезы…
Если сказать кратко, то выяснилось следующее. Православного Великорусского Народа, создавшего некогда Московское Царство, а затем на его основе - Российскую Империю, сплочённого единой верой и Церковью, единым общим устремлением к Горнему миру из сильной и чистой любви ко Христу, - такого народа в России больше нет.
Этот Русский Народ-Церковь был уничтожен физически, распят на исторической Голгофе в период с 1917 по 1945 год. За это время (всего 28 лет!) погибло в большевицких репрессиях, в гражданской войне, в двух страшных голодовках начала 1920-х и начала 1930-х годов, наконец, во Второй мировой войне, в общей сложности более 100 миллионов россиян, из них примерно 70-80 миллионов - великороссов. Большая и лучшая часть народа!
Прежде всего – все твёрдо верующие люди: православное крестьянство (особенно центральных, исконно великорусских, губерний), верующее городское население, духовенство, монашество. Эта Великороссия с Русью Святой в недрах своих пошла на Голгофу вместе со своим Святым Православным Царём, его Семьёй, вслед за ними, как бы следуя примеру их.
И не повинен Русский Народ ни в революции, ни в цареубийстве, и не было в нём отступления от веры! Будучи поистине Народом-Церковью Христовой, притом с 15-го века главным, ведущим в системе Церкви Божией на земле, он повторил все основные этапы земной жизни Христа Спасителя, вплоть до мучений и распятия от рук тех же самых сил, что в своё время предали на распятие Господа Христа.
Отступление, Иудино предательство, имели место только в очень тонкой прослойке так называемой «образованной общественности», развращённой давно совершенно не русской, западной пропагандой с её масонскими идеями, да ещё в тех немногочисленных подонках, или отбросах, какие всегда были и бывают в любом народе.
И на деньги не русские, а западные, и при поддержке политических и военных сил Запада, в том числе «союзников», в том числе англичан, произошла народоубийственная революция 1917 года. И в дальнейшем советский режим держался средствами Запада.
В те же самые годы (1917-1945) и далее, одновременно с уничтожением Народа Русского, выращивался путём настоящей селекции, обработки атеистическим воспитанием и образованием новый народ – безбожный, тупой, верящий лжи и преступный, как партия, его вырастившая.
В 1970-х годах он был объявлен «новой исторической общностью – советским народом». Это и есть мы, «совки». Что мы собою ныне представляем как народ, точней – как не-народ, – это особый разговор. Сейчас важно отметить, что в 1945 году, после победы, произнося знаменитый тост «за русский народ», Сталин пил за здоровье покойника. Ибо он точно знал, что пирровым характером победы (а такой характер, такая «стратегия» были умышленными) ему, Сталину, удалось докончить то, что было задумано и начато в 1917 году и продолжалось потом репрессиями и искусственным голодом: уничтожение, убиение подлинного (то есть Православного) Русского Народа!
Случайно уцелевшие единичные его экземпляры уже не представляли опасности, так как не могли явиться основой возрождения Святой Руси и подлинной Великороссии окрест неё. Поэтому, когда теперь многие представляют себе дело так, что в России живёт всё тот же Русский Народ, что жил в 12-м веке, в 16-м веке, в начале 20-го века, только развращённый, измученный, сбитый с толку и т. д. – это ошибка. В России Русского Народа больше нет. Есть русскоязычное население, начисто лишённое, за редкими исключениями, даже чувства своего национального единства, а также веры, совести, правосознания и многого другого.
Всякое великое историческое потрясение в своём финале всегда имеет какое-то событие, не обязательно громкое и грандиозное, которое отображает всё случившееся, являясь и символическим завершением всего. Тогда, если спросить себя, каким событием символизируется завершение исторической Голгофы Русского Православного Народа – придётся ответить – трагедией Лиенца!
…Обманом, предательски английские военные заманили 35 тысяч казаков с жёнами и детьми, 2.200 офицеров, среди них генералов П. Н. Краснова, С. Н. Краснова, Доманова, Тихацкого, Головко, Силкина, Тарасенко, Васильева, Султан Келеч Гирея, а также Гельмута фон Паннвица, командовавшего русским казачьим корпусом, в настоящую ловушку в Альпах, в районе Лиенца. Никто тогда не знал о секретной договорённости Сталина с союзниками о том, что все русские - противники большевизма, особенно те, что взяли в руки оружие - должны быть выданы Совдепии для мести на расправу.
Казаки верили офицерам королевской армии Великобритании. Сначала, 28 мая 1945 года, всех офицеров пригласили якобы на совещание к маршалу Александеру. Те, поверив, поехали. По дороге их окружили английские танки и тут же всех передали советским… 29 мая англичане объявили лагерю казаков, что они могут вернуться на родину. В лагере появились чёрные флаги и транспаранты с надписями: «Лучше смерть, чем возвращение в Советский Союз». Первого июня с утра перед бараками на открытом помосте казачьи священники служили Божественную литургию. Появились англичане с грузовиками и танками и потребовали, чтобы все садились в грузовики. Никто не двинулся с места.
Служба продолжалась, люди стали петь заупокойные молитвы по себе, священники подняли кресты. Тогда английские солдаты бросились на безоружных казаков, избивая их прикладами винтовок, а иной раз протыкая штыками. Началась свалка. Опрокинулся помост и на земь упала, пролившись, чаша с уже пресуществлёнными Святыми Дарами!.. Кое-кому удавалось вырваться из кольца окружения. Казачки взбегали на мост через реку Драву и бросали в воду своих грудных детей, бросаясь туда же и сами. Некоторые казаки застрелили своих жён и детей, а потом – себя.
В течение 1 и 2 июня 1945 года всех оставшихся в живых силой всё-таки вывезли и выдали красным… Паннвицу сказали, что он может не следовать за казаками, так как он немец, а не русский. Но тот ответил: «Я с моими (!) казаками разделял счастливое время, и в несчастье тоже останусь с ними». В январе 1947 года его повесили в Москве вместе с Красновыми, Шкуро, Султан Келеч Гиреем, Домановым…
В этом событии, как в капле воды – отражается вся революция (с непременным предательством союзников, в частности – англичан), Гражданская война, поругание веры и святыни, народоубийство – иными словами, вся историческая Голгофа Великороссии и Святой Руси. Этим событием в Лиенце она и завершается. Дальше – сатанински кощунственный тост «за русский народ»…
Так вот для чего Промысл Божий привёл меня, тугодумного, в Австрию и «случайно» – в Лиенц… Писавший о Голгофе Русского Народа должен был постоять своими ногами на земле, где эта Голгофа завершилась, походить по страшному мосту через Драву, посмотреть своими глазами на прекрасные снежные Альпы, с трёх сторон окружающие живописную долину у милого, тихого, солнечного Лиенца, где всё, кажется, создано для мира и счастья людей…
И вспомнить, что подлинный Русский Народ всегда знал, что на земле полного счастья, то есть Рая не будет и быть не может, и устремился душой к Раю небесному, к Иерусалиму Новому под защитой своих Православных Царей. Возлюбивший всем сердцем Христа Русский Народ и разделил со Христом распятие, смерть, но и воскресение во славу жизни вечной Царства Небесного!
Ни у одного другого народа земли не было столь прекрасной истории и судьбы! А мы, ещё живущие, глядя на эту судьбу, то скорбим, то радуемся, как в Страстную Пятницу и в Пасху, надеясь, что будем сопричислены к Святой Руси на Небесах, если Христа ради претерпим здесь всё, как претерпели те, в память которых сделан чёрно-белый крест – знак завершения Российской Голгофы…
протоиерей Лев Лебедев
Требует, – с важностью прибавил Аркадий, – мы должны исполнять эти требования, мы не имеем права предаваться удовлетворению личного эгоизма.
Эта последняя фраза, видимо, не понравилась Базарову; от нее веяло философией, то есть романтизмом, ибо Базаров и философию называл романтизмом; но он не почел за нужное опровергать своего молодого ученика.
– Нет, нет! – воскликнул с внезапным порывом Павел Петрович, – я не хочу верить, что вы, господа, точно знаете русский народ, что вы представители его потребностей, его стремлений! Нет, русский народ не такой, каким вы его воображаете. Он свято чтит предания, он – патриархальный, он не может жить без веры…
– Я не стану против этого спорить, – перебил Базаров, – я даже готов согласиться, что в этом вы правы.
– А если я прав…
– И все-таки это ничего не доказывает.
– Именно ничего не доказывает, – повторил Аркадий с уверенностию опытного шахматного игрока, который предвидел опасный, по-видимому, ход противника и потому нисколько не смутился.
– Как ничего не доказывает? – пробормотал изумленный Павел Петрович. – Стало быть, вы идете против своего народа?
– А хоть бы и так? – воскликнул Базаров. – Народ полагает, что когда гром гремит, это Илья пророк в колеснице по небу разъезжает. Что ж? Мне соглашаться с ним? Да притом – он русский, а разве я сам не русский?
– Нет, вы не русский после всего, что вы сейчас сказали! Я вас за русского признать не могу.
– Мой дед землю пахал, – с надменною гордостию отвечал Базаров. – Спросите любого из ваших же мужиков, в ком из нас – в вас или во мне – он скорее признает соотечественника. Вы и говорить-то с ним не умеете.
– А вы говорите с ним и презираете его в то же время.
– Что ж, коли он заслуживает презрения! Вы порицаете мое направление, а кто вам сказал, что оно во мне случайно, что оно не вызвано тем самым народным духом, во имя которого вы так ратуете?
– Как же! Очень нужны нигилисты!
– Нужны ли они или нет – не нам решать. Ведь и вы считаете себя не бесполезным.
– Господа, господа, пожалуйста, без личностей! – воскликнул Николай Петрович и приподнялся.
Павел Петрович улыбнулся и, положив руку на плечо брату, заставил его снова сесть.
– Не беспокойся, – промолвил он. – Я не позабудусь именно вследствие того чувства достоинства, над которым так жестоко трунит господин… господин доктор. Позвольте, – продолжал он, обращаясь снова к Базарову, – вы, может быть, думаете, что ваше учение новость? Напрасно вы это воображаете. Материализм, который вы проповедуете, был уже не раз в ходу и всегда оказывался несостоятельным…
– Опять иностранное слово! – перебил Базаров. Он начинал злиться, и лицо его приняло какой-то медный и грубый цвет. – Во-первых, мы ничего не проповедуем; это не в наших привычках…
– Что же вы делаете?
– А вот что мы делаем. Прежде, в недавнее еще время, мы говорили, что чиновники наши берут взятки, что у нас нет ни дорог, ни торговли, ни правильного суда…
– Ну да, да, вы обличители, – так, кажется, это называется. Со многими из ваших обличений и я соглашаюсь, но…
– А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве,
