Родовой знак. Символ Рода – значение славянского оберега

Мужчина и женщина не имеющие пары, могут развиться только до уровня 5,4-6,0.

Выражение, что у любящих друг друга мужчины и женщины на двоих два крыла, - не просто красивое поэтическое сравнение. Как мы уже писали выше, они дополняют друг друга, дают друг другу энергии необходимые для развития. И, если второго крыла нет, то взлететь практически невозможно. Поэтому одинокие мужчина и женщина, может быть, и могут развиться до высокого уровня, но сделать это будет очень сложно.

В старину каждой дворянской семьи был герб. Традиция эта - очень древняя и берет своё начало в те времена, когда каждый Род имел свой Родовой Знак. Этот Родовой Знак нёс всю информацию о роде, о том, чем он занимается, какие Боги ему покровительствуют, и кто является его Прародителем. Этот знак символизировал единство Рода, его верность Кону и Родовому По-Кону. Он - как своеобразный проводник, обеспечивающий энергетическую и информационную связь с Родом. Поэтому для всех последующих поколений он служил напоминанием того, кем были его Предки, и кем должны быть они сами.

ЗА-КОН

1. Белые мужчина и женщина не должны выбирать себе супругу/супруга из чужеземного Рода.

Люди разных народностей имеют не только разные культуру и язык, но и различный генотип и физиологическое строение. Запрет на создание семей с чужеземцами существует в разных культур IX, в индуизме, в иудаизме, в мусульманстве. Существовал он и в Славянской Традиции. Это связано со следующими причинами:

1) Любой вид стремится к чистоте . Любой садовод знает, что гибридный вид неустойчив. Например, если скрестить грушу и яблоню, то получившееся растение будет стремиться к чистоте гида. И, если не погибнет, снова станет яблоней или грушей, в зависимости от того, к какому виду оно принадлежало изначально. Эта связано с тем, что любое межвидовое смешение противоречит законам Природы.

Возможно, есть два вида или народности, которые могут позаимствовать друг у друга какие-либо качества или умения. Но это не говорит о том, что им надо смешиваться. В этом случае нужные качества будут привиты искусственно и вскоре исчезнут, как со временем теряют свои качества гибридные растения. Если мы видим в другом народе какие-то хорошие качества, то их нужно развивать в своём народе самостоятельно.

3) Потомство смешанных браков имеет сниженные возможности к воспроизведению себе подобные . Самый известный гибридный вид в животном мире - это мулл, получаемый при скрещивании осла и лошади. В себе он сочетает выносливость осла и силу лошади. Но! Он полностью неспособен к размножению. То же происходит и у людей. Если смешение с представителями других народностей происходит в течение нескольких поколений, то потомки третьего, четвертого поколения становятся неспособными к воспроизведению потомства. Более того, эти люди ещё и не способны к самостоятельному Духовному развитии.

В наше время в нашей стране говорить о поддержании чистоты нации представляет большой риск быть привлечённым к судебной ответственности за разжигание межнациональной розни. Исследования по этой теме не публикуются, а сами исследователи предаются порицанию со стороны своих коллег.

Для справок . Необходимо добавить, что сейчас чистокровных Славян (у которых было бы не более 5% примеси не славянской крови) очень мало. С этой точки зрения очень смешны заявления некоторых «националистов», что, мол, «я - чистокровный Славянин» или «я - чистокровный Ариец». К тому же сейчас, к сожалению, чистота крови далеко не всегда свидетельствует о Духовности человека. Поэтому отчасти правы те, кто говорят, что Славянин - это состояние Души. Но при этом другая крайность состоит в том, чтобы причислять к Славянам тех, кто Славянами не является. Всё-таки, чтобы состояние Души было Славянское (по есть преобладали Славянские Духовные ценности и соблюдался По-Кон Славянского эгрегора), необходимо чтобы и кровь была относительно славянской. Связано это с тем, что полнота и качество восприятие информации у человека зависит от количества каналов восприятия. А количество каналов восприятия, в свою очередь, зависит от количества энергонов в крови у человека. Количество энергонов в крови у разных народностей - разное. И поэтому каждому народу давались такие знания, такая Вера и такая традиция, которые его представители могли полностью принять и понять с помощью своих энергоновых каналов восприятия, именно поэтому тяга к своей культуре и своей Традиции заложена у каждого человека на генетическом уровне.

В современной ситуации допускается соотношение славянской и чужеземной крови 50/50. При таком соотношении человек ещё в состоянии принять и осознать Славянский По-Кон и За-Кон, тогда как при большем проценте чужеземной крови сделать это будет сложнее. Правда, иногда случается, что Славянская Душа рождается в таких условиях, что в её жилах может течь 80% крови чужеземцев и больше. Если в этом случае человек захочет прийти в Славянскую Традицию, ему будет очень сложно. По началу он будет болеть и страдать от несоответствия состояния его организма Славянской энергетике. И только через Духовное развитие и соблюдение Славянского По-Кона и За-Кона в течение длительного периода он может очистить свою кровь. Это возможно опять-таки по биологическим законам. Во-первых, каждый вид стремится к чистоте, во-вторых, обновление клеток крови происходит каждые 20 дней (для белых телец) и 120 дней (для красных телец). При этом при обновлении клеток происходит дублирование ДНК и РНК, несущих Славянский генотип.

Возможно, найдутся люди, которые, прочитав это замечание, могут подумать, что прийти к Славянскому образу жизни может и негр. И, что соблюдение чистоты крови хоть и желательно, но необязательно. Это не так. Подумайте о своих детях. Во-первых, сколько болезней у ни: будет, если вы сами не будете стараться очистить кровь своего Рода, а пойдёте по пути дальнейших смешений. Во-вторых, не факт, что ребёнок, рождённый от смешанного брака, будет иметь Славянскую Душу. В-третьих, возможно, вашего ребёнка потянет не к Славянской Традиции, а к традиции второго родителя, ведь его кровь будет ещё в меньшей степени Славянская, чем ваша.

Напоследок хотелось бы ещё раз заметить, что все культуры, религии и традиции, не относящиеся к Славянским, не являются плохими (в том случае если не предполагают насилие и нарушение Кс на, По-Кона и За-Кона). Они давались разным народам в соответствии с их уровнем

развития и состояинием Души. Они нацелены на поддержание особой энергетики, нужной именно для конкретного народа. И поэтому каждый народ должен почитать своих Богов, соблюдать свои Традиции, выполнять свои обряды. Потому как в энергиях чужого народа он не сможет полноценно развиваться, будет болеть и страдать.

19.01.2012

Свастика — символ Солнца, удачи, счастья и созидания. Это один из древних и архаичных солярных знаков — указатель видимого движения Солнца вокруг Земли и деления года на четыре части — четыре сезона. Знак фиксирует два солнцестояния: летнее и зимнее — и годовое движение Солнца. Тем не менее свастика рассматривается не только как солярный символ, но и как символ плодородия земли. Имеет идею четырёх сторон света, центрированный вокруг оси. Свастика предполагает и идею движения в двух направлениях: по часовой и против часовой стрелки. Подобно «Инь» и «Ян», дуальный знак: вращаясь по часовой символизирует мужскую энергию, против часовой — женскую. В древнеиндийских писаниях различают мужскую и женскую свастики, что изображает двух женских, а также двух мужских божеств.

Свастика — один из самых древних и широко распространённых графических символов. Обычно свастикой считают крест с загнутыми концами («вращающийся»), направленными либо по часовой стрелке, либо против часовой стрелки. Однако рассмотрение свастики только как разновидности креста исключает целый ряд фигур, которые по сути являются свастическими. Под определение свастики как креста явно не подпадают 3-, 5-, 6- и им подобные n-конечные свастики, которые вместе с «классической» 4-конечной свастикой часто являются вариациями одной и той же идеи вращения.

Слово «свастика» — составное из двух санскритских корней: सु, су, «добро, благо» и अस्ति, асти, «жизнь, существование», то есть «благосостояние» или «благополучие». Есть и иное название свастики — «гамма́дион» (греч. γαμμάδιον), состоящее из четырех греческих букв «гамма».

В свете исторических событий последнего столетия, свастика часто считается символом фашизма. С подобным утверждением смешно спорить, однако молчаливое табу на использование одного из древнейших символов человечества отменять никто не спешит. Население Европы и США связывает этот символ прежде всего с Третьим Рейхом и идеологией нацизма. Вот, что писала по этому поводу в 1944 г. Большая советская энциклопедия: «Гитлер и немецкие фашисты сделали свастику своей эмблемой. С тех пор она стала символом варварства и человеконенавистничества, неразрывно связанных с фашизмом». Сходное резюме содержит и последнее издание БСЭ (т. 23, с. 31). Хотя такая категоричность свойственна лишь советским справочникам (в зарубежных энциклопедиях обычно уточняется, что свастика является религиозным символом для последователей индуизма, буддизма и ряда других религий), употребление свастики в современной западной сфрагистике, геральдике и символике наталкивается на утвердившееся мнение о нежелательности присутствия этого знака.

По свидетельству Конрада Хайдена, биографа Адольфа Гитлера, символ свастики появился рядом с ним на первом публичном выступлении в 1921 году: «Новое красное знамя... с чёрной свастикой в белом диске было развёрнуто в первый раз. Эффект был столь ошеломляющим, что даже сам Гитлер был приятно удивлён. Свастика стала одним из самых действенных мистических орудий Гитлера...

В конце XIX века археология пришла к выводу, что среди знаков благополучия и успеха свастика является древнейшим. Национал-социалистической партии была необходима эмблема с одной стороны всем известная, с другой «не занятая» конкурентами, с третьей вызывающая однозначно положительную реакцию и способная мобилизовать народ. Кто бы ни руководил Гитлером, он должен был исходить из объективной ситуации в области пропаганды. Свастика идеально соответствовала вышеназванным требованиям. Она была вполне традиционна для христианской Европы, но имела (как утверждали учёные) арийское (индо-европейское) происхождение. Это, разумеется, стало дополнительным плюсом в деле возбуждения у немцев «расового инстинкта».

Обычно свастические символы рассматривают как подвид рун , они также подобно рунам содержат свой скрытый смысл и оказывают некоторое влияние на сознание человека (конечно не такое сильное, как например, сигилы в демонологии, но тем не мнение). Хотя с другой стороны практически вся визуальная информация так или иначе влияет на высшую нервную деятельность.

При написании статьи были использованы следующие материалы:

МАРА

Если вы хотите всегда вовремя узнавать о новых публикациях на сайте, то подпишитесь на

(на материалах исследований доктора исторических наук Ш.Д. Инал-Ипа «Антропонимия абхазов»)

«Антропонимия абхазов» - замечательная книга не менее замечательного человека, доктора исторических наук, профессора Шалвы Денисовича Инал-Ипа, посвятившего всю свою жизнь изучению абхазского этногенеза, материальной и духовной культуры этноса, его истории, социальной жизни. Вклад этого человека в абхазоведческую науку глобален. Именно его многочисленные труды стали импульсом возрождения национального самосознания абхазского народа.
Научная деятельность Шалвы Денисовича совпала с тем периодом истории абхазского народа, когда он подвергался гонениям и истреблению. На фоне этих событий писать о самобытности нации, о ее культурном и историческом праве «быть» - было непростым делом. Не только абхазский, но и все народы Кавказа едва пережили и не до конца оправились от сталинских репрессий.

«Антропонимия абхазов» – книга, по которой готовилась статья, одна из неизданных монографий Ш. Д. Инал-Ипа, посвящена актуальной проблеме современного абхазоведения. В ней представлена антропонимика абхазов, извлеченная из фольклорных и письменных источников и многолетних полевых этнографических материалов, собранных самим ученым. В своей работе я также опиралась на материалы Л.И. Лаврова «Историко-этнографические очерки Кавказа, Ц.Н. Бжания «Из истории хозяйства и культуры абхазов», М.К. Хотелашвили (Инал-Ипа), Заведующей отделом древней истории и средневековья Абхазского Государственного музея.

Тема моей статьи – тамги или родовые знаки, как их еще называют. Я постараюсь очертить тот круг проблем, с которыми сталкиваются ученые при изучении загадочного наследия наших предков. Если мы сможем понять то, что зашифровано в тамгах и расшифровать их смысл, тогда, кто знает, быть может, нам станут известны неизвестные доселе стороны жизни наших праотцев.
Начало знакового творчества человечества началось в тот период, когда у людей появилась потребность изображения вначале простых графических изображений, порой не несших какого-либо смысла, а затем и сложных идеограмм, разгадать смысл которых до сих пор остается довольно сложным делом. Поначалу эти ранние письмена не несли никакой религиозной нагрузки и представляли собой группы штрихов или сочетания простых линий. Религиозно-магическое смысловое содержание родовые знаки приобретут лишь в энеолите. Тогда же они становятся элементами земледельческого, охотничьего и скотоводческого культов. Их основная задача – обеспечить удачу на охоте, приплод скота или обильный урожай. Это знаки-символы лука и стрел, волнистых линий воды, штрихов дождя, зигзагов молний и змей, а также солярные и астральные знаки - круг, крест, крест в круге, свастика, вихревая свастика, розетки, полумесяц, звезда и т.п.

А еще позже формируются как графические, так и вещественные фетишистские символы почитания божеств. На последнем особенно настаивает Шалва Денисович.
Согласно Л.И. Лаврову, форма одних тамг восходит или к специально изобретенным орнаментальным фигурам, не имевшим смыслового значения, или к заимствованным рисункам разного назначения, также не содержащим определенного смысла, или к магическим знакам-оберегам.
Научное изучение загадочного творчества предков ведется уже много лет, однако все равно вопросов в этой области пока больше, чем ответов. Родовым знакам посвящено довольно много научных работ, и анализ этих работ показал, что исследователи кое в чем не согласны друг с другом. О наиболее явных проблемах, с которыми сталкиваются ученые, мы сейчас и поговорим.

I. Зарождение системы знаков

О древности зарождения системы родовых знаков ученые давно не спорят. Исключение составляет лишь Азаматова М.К., которая относит зарождение института тамг к раннему средневековью.
Как известно, к концу II тыс. до н. э. на Кавказе, судя по всему, распалось родовое хозяйство. Тогда же появилась необходимость «отличать табуны лошадей, принадлежавших разным хозяевам», именно так полагает Л.И. Лавров. Именно к периоду распада родового строя относит он зарождение тамг, но только как знаков собственности, связанных с распространением табунного коневодства. Таким образом, пишет Л.И. Лавров «мало оснований для предположения о появлении тамг в эпоху господства родового строя». Но ряд исследователей придерживался и придерживается мнения, что некоторые тамги из слоя древнейших знаков восходят к тотемным изображениям еще родового строя.
Древнейшими абхазскими знаками, по мнению Шалвы Инал-Ипа, являются фигуры простого круга и русской буквы «П», а также знак типа русской же буквы «Т» в самых различных вариациях.

Исходными фигурами вообще всех горских кавказских тамг, помимо них, Л. И. Лавров назвал в своей работе еще лиру и дугу. Все элементы абхазских тамг, по мнению этого ученого, характерны и для знакового творчества северокавказских республик.
По мере развития общества рисунки варьировались, появлялись новые знаки. Элементы родовых знаков заимствовались у соседних народов, из других знаковых систем, пополняя тем самым фонд этих интереснейших исторических памятников и расширяя семантический компонент. Круг проблем не ограничивается определением периода зарождения загадочного института тамг.

II. Обозначение родового знака

Несомненно, у того или иного народа родовые знаки назывались по-разному. К примеру, по свидетельству исследователя фамильных знаков Ш.Ш. Хуранова, словом, обозначавшим у абазин родовой знак, было, скорее всего, «дзарна». Это слово и по сей день сохранилось в некоторых выражениях абазин в смысле клейма.
Абхазы же для обозначения клейма использовали слово «адырга» или «ахцара» (метка, метить). На слове «ахцара» настаивает абхазский этнограф Ц.Н. Бжания, считая его исконным древним абхазским термином, обозначавшим мечение вообще всякого скота. Сегодня в абхазском языке «ахцара» сохранилось только в отношении мечения мелкого рогатого скота.
Тогда откуда взялось слово «тамга»? Как оказалось, именно так монголы называли особый знак - тавро, которым метили лошадей и скот. Знак этот изготавливали на железном трафарете, который держался на длинном железном стержне с деревянной ручкой. Монголы метили не только лошадей, но и деревья, ковры, а также другие предметы, обозначая тем самым их принадлежность. Таким же образом абхазы метили лошадей, быков, буйволов, мулов и ослов, выжигая родовое тавро на внутренней стороне ляжки. В редких случаях тавро ставилось и на щеках морды животного.
Абхазский аналог «тамги» - «адамыга» (в современном абхазском языке это слово употребляют для обозначения человека неловкого, неуклюжего, часто с физическими изъянами), абазинский – «дамыгъа», кабардинский – «дамыгъэ». Сам процесс мечения у абхазов носил название «адамыгнцара», т.е. «наносить, накладывать тамгу». Старотюркское слово «тамга» распространяется на родовые знаки после монгольских завоеваний. Вскоре оно вытеснит местные обозначения у многих народов Кавказа, Средней Азии, Ближнего и Среднего Востока.
Из вышеизложенного следует, что слово тамга должно было проникнуть на Кавказ с самим обычаем мечения лошадей и крупного рогатого скота путем выжигания на теле животного знака раскаленным железом. С этого времени не только железный трафарет с держаком для проведения операции мечения, но и сам знак стал называться тамгой. Отсутствие инструментов в археологических материалах домонгольского периода и широкое распространение слова «тамга» среди многих народов говорит о том, что до монгольских вторжений обычая ставить тавро выжиганием знака у этих народов не существовало. Иначе как можно объяснить тот факт, столько народов не имело в течение такого длительного времени своего исконного слова, обозначавшего родовой или фамильный знак.
Однако это не значит, что понятие родового знака появилось с периода монгольского господства. Лишь при мечении лошадей, крупного рогатого скота и др. как собственности родовой знак не употреблялся до монгольских завоеваний.
Знаки на посуде, керамических кружках античного и средневекового времени, на плодовых деревьях, на деревьях, в дуплах которых гнездились дикие пчелы, доказывают, что даже в то далекое время использовались не только как показатели собственности, но в некоторых случаях и клейма. Родовой знак вырезался или выжигался на оружии, музыкальных инструментах, подошвах стремян, вышивался, выводился аппликацией или галунами на кисетах, покрывалах, кожаных подушках, знаменах.
К функции показателя собственности со временем добавились новые функции. К примеру, функция подписи. Тамги рисовали под документом, или в знак благодарности за гостеприимство и угощение гость вырезали или выжигали свою тамгу на дверях, столбах домов, или на порогах дверей. Тамги ставились и на деревянных с резными зооморфными ручками кружках «ача», из которых пили кислое молоко, и на другого вида кружках – «ахмачыр», из которых пили вино. Кружку с нанесенной на нее тамгой дарили со словами «Уача иануп», т. е. «лежит, нанесен на твоей «ача». А во время свадьбы произносили тост, который завершался словами «арахутиаа уача иануп» - т.е. «на твоей «ача» лежит подаренный скот». Выпивший вино из специально поданной кружки ножичком вырезал на ней свой знак. Такие кружки с нанесенными на них тамгами хранились как реликвия, передавались по наследству и подавались с вином исключительно дорогому и знатному гостю.
Вскоре родовой знак стал использоваться как геральдический знак, герб (знаменосцы военного отряда или ополчения начали поднимать в походе знамя с изображением тамги вождя) и как опознавательная надпись (высекался на надмогильных памятниках и столбах). А как пишет Ш.Д. Инал-Ипа, «на основе показаний фольклора в прошлом и границы владений устанавливались по нарезам на деревьях», в которых можно угадывать тамги.

II. Принадлежность тамг

Ученые часто спорят и о принадлежности тамг. Почти все исследователи, исключая В.П. Пожидаева, заявившего о принадлежности тамг только привилегированным фамилиям, пишут об исключительно классовом характере этого института. По-видимому, когда-то родовой знак был родовым знаком, но с течением времени закреплялся за семьей, присвоившей себе верховенство в роде, и передавался уже по наследству только в ней.
По мнению почти всех ученых, зависимые крестьяне обычно пользовались тамгой своего владельца. Однако во времена реформ многие крестьяне обзаводились собственными тамгами, чем вызывали гнев своих владельцев. Тамги вымерших родов, как правило, присваивали себе вассальные по отношению к ним фамилии.
Самыми поздними из них у абхазов были знаки в виде русских и грузинских букв.

а также фаллические символы:

Многие свободные независимые крестьяне были обладателями своих собственных тамг еще задолго до XIX в., о чем говорят и данные старинных историко-героических песен, где часто упоминаются не только княжеские и дворянские, но и крестьянские знамена, несомненно, имевшие на своем полотнище изображение тамги фамилии.

IV. Сбор тамг

Однако и после исследований Шалвы Денисовича проблема определения семантики фигур тамг и большинства других таинственных знаков остается чрезвычайно сложной. Трудно пока твердо ответить на вопрос, чем в действительности являются тамги, какими функциями они еще обладают.
Изучение родовых знаков – дело не из простых. Прежде необходимо собрать их с различных объектов и предметов, которые часто находятся в личных архивах. Когда ученым владельцы древнейших ценностей предоставят возможность поработать с носителями тамг, тогда, несомненно, в изучении древнего творчества откроются потайные двери.

_________________________
© Инал-Ипа Шалва Денисович, Инал-Ипа Асида

Род и родовые символы

В этой и последующей главах мы должны привести доказательства того, что родовые символы являлись именно символами германского рода.

Доказательства того, что родовой символ был почитаемым нашими предками знаком особого вида, в редкостном изобилии имеются во всех германских землях и всех областях нашей страны.

Свод древних законов исландцев Грагас (Gr?g?s - «Серый гусь») определяет, что каждый из людей, кто имел «унаследованную марку», должен был служить сам себе. Аналогичное положение можно найти в земельной книге Марха (кантон Швюц, 1756 год), где предписано, что каждый член ландсмарка должен был обладать изображенным на дереве наследуемым знаком. В Данциге с XIII века бытовал обычай, согласно которому заверять документы надо было при помощи именного жетона, на котором был изображен родовой символ, считавшийся «урожденным» знаком. В 1507 году некто из Квиттунга сообщал: «У меня и моего отца имеются урожденные пициры (печати)». В окрестностях Ангельна (провинция Шлезвиг) крестьяне Каппельна ставили свои подписи в виде «урожденных марок». Кноте Г. упоминает одно из заявлений Йорга Лаутербаха от 1486 года, которое имело на себе отпечатки «урожденной печати и марки», которые содержали в себе изображение родового символа. В документах, которые происходят из Альтоны и Мекленбурга, мы можем прочитать: «Моя личная урожденная марка». Даже в XVIII веке сохранились воспоминания о родовых символах. Так, например, в документе из Мёлльна значится фраза «с нашим обычным и наследуемым родовым символом vim sigillorum». Такие же и аналогичные указания давались со времен раннего Средневековья теми, кто обычно скреплял документы своей гербовой печатью.

То, что родовой символ был почти неизменяемым рукотворным творчеством (это можно было видеть на печатях) и передавался по наследству от отца к сыну, убедительно доказывается многочисленными документами, которые происходят из самых разных времен.

С того момента, как официальные документы стали проникать в крестьянские и городские круги, что можно впервые отметить во второй половине XIII века, что крестьяне и горожане стали обзаводиться собственными печатями. В этом они намеревались походить на «обладающее правом печати» дворянство. Этот обычай сохранялся на протяжении многих веков вплоть до XIX века. Из письменных памятников мы видим, что родовой символ по своей сути являлся фиксированным знаком рода, то есть весьма напоминал герб. Как следует из исторических источников, традиция передачи родового символа была предельно строгой. Отклонение от нее могло происходить только в единичных, исключительных случаях. Это же относилось и к изменению начертания символа. Уже по этой причине нельзя согласиться с много раз воспроизведенной идеей (в том числе Хомайером и Отто Штоббе), что родовые символы можно было свободно выбирать на свое усмотрение. Подобное представление нельзя отнести даже к ранним историческим временам. Корни этого заблуждения надо искать в том, что родовые символы нередко путались с другими общеупотребительными знаками, прежде всего тавром, которое ставилось на скот, и с деревянными марками. Впрочем, родовые символы принципиально не имели ничего общего с этими знаками. Сведения о том, что в некоторых случаях родовой символ использовался для клеймения скота и древесины, не могут рассматриваться в качестве убедительного контраргумента. Как правило, для клеймения скота и древесины вводились специальные знаки, которые использовались наряду с родовыми символами. Но это не означает, что знаки для клеймения скота и древесины не могли передаваться по наследству. Подобная практика применима даже в наши дни. Однако изменение родового символа или создание нового родового символа было возможно только тогда, когда в традиционном сообществе появлялся новый член. Так, например, в лесном уложении сонаследников Фрайнсхайма от 1400 года сообщалось: «Тот же, кто хочет там жить, должен вырезать деревяшку и выдолбить на ней знак». Родовые знаки использовались на протяжении столетий. Однако со временем их функции могли неоднократно меняться. Те же, кто хочет постигнуть истинный смысл и настоящую функцию родовых символов, должны обратиться к историческим памятникам, где суть родовых символов подана в неискаженном виде. Более поздние документы не позволяют этого сделать.

Вопреки широко распространенному и устоявшемуся мнению, истинной функцией родового символа являлось отнюдь не указание на правовые отношения человека и некой вещи («имущественный знак») и отнюдь не определение происхождения вещи («авторский знак»). Не совсем верным является также предположение, что родовой символ использовался там, где надо было ставить подпись на документах, или же он являлся заменой имени («символы статуса»). Скорее всего родовой символ являлся функциональным выражением самого человека.

Определить, какое значение родовой символ имел для наших предков, можно на основании следующих рассуждений. Согласно древнейшей, уходящей в незапамятную историю традиции часть движимого имущества доставалась умершему в качестве «покойной доли», которую он либо уносил, либо не уносил с собой в могилу. Принимая во внимание древние наименования этой «покойной» части имущества (Heergew?te), становится очевидным, что речь шла о вооружении умершего, его боевом оснащении. Среди предметов находилось не только вооружение, но также одежда и ретивый конь.

Смысл этого обычая до сих пор не нашел однозначной трактовки. Но, вне всякого сомнения, он являлся частью религиозных представлений. Об этом говорит хотя бы тот факт, что после обращения германцев в христианство «покойная доля» играла не только важную роль в погребальных обрядах, но кроме этого, часть предметов из неё могла жертвоваться церкви. Так, например, сообщалось о погребении императора Карла IV: «После отпевания было пожертвовано его знамя… а затем был пожертвован его шлем». Суть этого обряда неоднократно менялась даже в ранние времена. Так, например, вещи из «покойной доли» не клались в могилу вместе с умершим. Они передавались следующему в роду «меченосцу», то есть старшему сыну. Если же у умершего не имелось сыновей, то вещи «покойной доли» передавались ближайшему по родству мужчине.

То есть «покойная доля» могла наследоваться так же, как и племенной двор. Однако если у обладателя меча не было сына или родственников-мужчин, то «покойная доля» следовала в могилу вслед за умершим. В более позднее время она могла быть отдана на сохранение в церковь. Согласно фризскому народному праву, «Короне истинной правды», «покойная доля» должна была переходить к ближайшим родственникам «меченосца». Показательно, что этот правовой обычай применялся не только в дворянских кругах, но и среди горожан и крестьян.

К «покойной доле» могли относиться предметы, которые не являлись оружием умершего главы рода. В связи с этим образом неоднократно упоминались крюки для котла и печати. Они передавались исключительно мужчине, но никогда - вдове умершего, его дочерям или другим родственницам. Эта женская часть «дома» считалась «стороной веретена».

То, что крюк для котла являлся частью «покойной доли», становится очевидным, если принимать во внимание, что крюк являлся собственностью хозяина дома, его символом. Поскольку умерший являлся выразителем интересов первопредка, то его символ должен был играть большую роль. Священнослужители со временем были лишены этой функции, так как их духовное посвящение не позволяло им входить в родовые вооруженные группы. Они не имели права принимать участие в кровной мести, участвовать в судах, их не приводили к присяге. У них даже не было собственности, которая и делала родственников полноправными членами рода. Поэтому они были приравнены к женщинам, входившим в род. Поскольку священнослужители относились в доме к «стороне веретена», то их наследование происходило по женской линии.

Герб или родовой символ умершего мог быть изображен на печати или перстне с печаткой. То, что они однозначно относились к «покойной доле», было продиктовано их функцией. Они не являлись некими индивидуальными вещами, но отвечали внутренним интересам рода как органичного целого. Эта роль может быть связана исключительно со специфическим предназначением печати и перстня с печаткой. Назначение этих предметов было во многом связано с тем, что на них имелось изображение герба или родового символа.

Родовой символ и его употребление превратили род в род. Эта взаимосвязь имела причиной внутреннее устройство рода. Принцип правопреемства, воплощенный в печати и перстне с печаткой, в значительной мере отражал структуру рода. Как было показано в предыдущей главе, внутреннее устройство рода основывалось на идее первопредка, являвшегося символическим главой и покровителем рода. По этой причине родовой символ должен был обрести свой истинный символ, будучи привязанным к данной идее. Подтверждение этого предположения мы находим в документе, датированном 1443 годом. Этот документ находится в архиве городского совета Каменца (Оберлазиц). В нем сообщалось, что в доме горожанина Бартеля Франкенталя вспыхнул пожар, который перекинулся на соседние дома, причинив «существенный ущерб телам и имуществу их владельцев». Это привело к тому, что между ним и городским советом началась судебная тяжба по взысканию компенсации за причиненный ущерб, в том числе с родственников виновника пожара. После этого Франкенталь представил поручительство и «торжественное обещание» нескольких владельцев дворянских поместий, которые располагались в окрестностях. На документе имелась печать, «принадлежавшая ему и его близким». На указанной печати имелся родовой символ, а также подпись «П(ечать) Бартеля Франкенталя». Печать с изображением родового символа была нанесена на документ, чтобы его «скрепить», то есть придать содержанию документа законную силу. По воле сторон наряду с Франкенталем ответственность должны были также разделить его родственники. Однако на документе значилась только печать Франкенталя, его родственники не подписывали этот документ, не прилагали к нему своих печатей с собственными родовыми знаками. Очевидно, что печати с родовым символом Франкенталя было вполне достаточно, чтобы обязать «его близких».

Подобное действие родового символа вновь указывает нам на внутреннюю структуру рода, на его целостный характер и проистекающие из этого общие обязанности и общую ответственность всех членов рода. Целостность рода основывается на идее «мира рода» как трансцендентном принципе, являвшемся общественным порядком. Родовой символ состоит в теснейшей связи с «миром рода», так как его использование являлось выражением упомянутой целостности, выраженной в действии.

Еще одна функция родового символа связывает его со структурой рода и с первопредком как символическим предводителем. Все, что связано с проблемой родовых символов, было отмечено знаком так называемых «запятых» или «дополнительных штрихов», которые увеличивали количество знаков. Этот обычай был широко распространенным среди родственников. Эту традицию многие полагали как дурную привычку, как проявление вырождения родовых символов. Подобные суждения позволяли себе только поверхностные исследователи, которых совершенно не интересовала функция родовых знаков, поскольку они исходили из того, что родовые символы являются правовыми памятниками. Они видели знаки рун, но не намеревались их символически истолковывать. При этом ответу на явленные загадки «мешали» дополнительные штрихи, так как они никак не вписывались в рунический образ. «Родовые символы отчасти возвращаются к руническим знакам, которые позже были неправильно истолкованы. Нередко они искажались дифференцирующими линиями, что позволяло трактовать их как образный символ», - писал 3. Бельц в своей работе, посвященной родовым символам Мекленбурга. Метод, который можно было бы назвать «исследованием символа», в котором действительно проявлялось беспокойство о родовых символах, был изложен в работе Рольфа Майера «Родовые символы Коберна». Объектом его исследования были надгробные памятники кладбища Коберн. Они являлись для исследователя «уникальной коллекцией могильных крестов, которая особенно замечательна тем, что в ней обнаруживаются отдельные части родовых символов в форме трансформированных или неправильно начертанных рунических знаков, что понемногу привело к тому, что эти руны и родовые символы постепенно превратились в христианские символы».

В качестве доказательства этой попытки интерпретации символов приводился следующий пример: «То же самое можно говорить и про другую группу символов: утешительный вращающийся крест, что являлся символом вечного возвращения великого космического света - солнца, который заканчивался вечным возвращением малого космического света - человеческой жизни. В 1680 году крест как „вращающийся крест“ был изображен в его классическом виде:

В то же время на более ранних надгробиях он был представлен в хиреющей форме. В символе 1564 году отсутствуют загибы вращения на поперечной балке креста:

равно как в символах образца 1683 года:

или 1589 года:

может отсутствовать один из поворотных загибов, или два, как на символе 1606 года:

В последующие годы эти символы явно обнаружили тенденцию к смешиванию с христианским крестом, что, например, отразилось в форме креста с четырьмя поперечными перекрестиями на окончании каждой из поперечных балок:

Иногда из меточного креста с частично отсутствующими поворотными загибами:

могла возникнуть латинская литера W:

(кладбище Херберг, 1738 год) или литера А, как это можно было увидеть на могиле Анны Побель. Этот символ был грубо материализован на могиле 1668 года вообще в виде циркуля»:

Этот пример является весьма типичным для категории исследователей, которые заботятся не столько о том, чтобы обобщать исторические факты, сколько полагают, что при помощи фантазии можно разрешить проблему родовых символов.

На фактическое значение дополнительных штрихов еще в 1860 году указал Хомайер в своей работе «Положение „Саксонского зерцала“ в порядке использования знаков вставки», а затем в своем фундаментальном труде «Родовые и дворовые символы». Он рассмотрел вопрос исключительно с научной точки зрения.

До Хомайера царило полное непонимание относительно смысла и предназначения дополнительных штрихов. Сам Михельсен в своей книге, посвященной родовым символам, прошел мимо такого явления, как дополнительные штрихи. Очевидно, ему не была известна работа А. Люббена, которая была опубликована в 1850 году в «Журнале отечественных древностей» и которая могла предложить ключ к решению этой загадки. Люббен воспроизвел в своей научной статье, посвященной проблеме фризских имен, находящееся в Ольденбургской государственной библиотеке рукописное описание окрестностей Харлинга, которое было датировано XVI веком. В нем, в частности, говорилось: «При имянаречении их первых детей особое внимание уделялось тому, занимают ли они место, происходя по мужской или женской линии. Если же они занимали местность, происходя по мужской линии, то дети назывались в соответствии с мужским наследием. Однако если они происходили по женской линии, то преимущество имели родители жены… Тот сын, который наследовал отцовское место, получал в свое распоряжение традиционный символ. Его же братья и сестры должны были обладать специальными знаками, которые являлись родовыми символами, на которых должна была быть проведена одна или несколько черт». Кроме этого, в окрестностях Харлинга даже в XVI веке был жив следующий обычай. Каждый хозяин двора имел свой собственный символ, «обычную марку». После смерти эта «обычная марка» переходила к сыну, который наследовал отцовский двор. В то же самое время все остальные дети должны были дополнить отцовский символ одним или несколькими штрихами.

Выражение «обычная марка» как наименование, используемое для обозначения родового символа, было очень распространенным. Можно привести множество случаев подобного словосочетания, которое фактически не претерпело никаких искажений. В гамбургском документе, который датировался 1304 годом, упоминалась «обыкновенная марка». В документе 1467 года было приведено латинское написание этой формулы «Signo suo solito». Словосочетание «обычная марка» также постоянно встречается в вельдорферской «Описной книге горожан», в которой с 1559 года рисовалась история городских семей, а также имелось описание их родовых символов. «Обычной маркой» назывался символ, который был присущ данному роду, то есть был обыкновенным, а затем он переходил по наследству от отца к сыну - короче говоря, это был родовой символ.

Подобного рода вещь была «обыкновенной», то есть обыденной, так как во всех германских землях, где родовые символы находились в постоянном живом употреблении, господствовал один и тот же обычай. Правовой получатель отцовского наследия должен был и дальше нести родовой символ. Другие же братья брали отцовский символ лишь за основу, дополняя его одним или несколькими штрихами. Повсеместное распространение этого обычая от Скандинавии до Трансильвании, от Прибалтики до Швейцарии, и, конечно же, бытование его в Великой Германии позволяют заключить, что эта традиция обосновывала суть родового символа, который являлся ее визуальным воплощением.

Хомайер был фактически первым, кто обнаружил эту внутреннюю взаимосвязь обычая и родового символа. Это было воистину счастливым открытием. В ответ на первую листовку, которая была выпущена Хомайером, ему пришло сообщение с острова из Хиддензее. В нем говорилось, что в этой местности родовые символы оказались неискаженными, так как они передавались в неизмененном виде от отца к сыну, который наследовал отцовский двор. Остальные сыновья должны были направиться к озеру, где обычно они селились. Там они добавляли к своему родовому символу черту. В итоге по родовому символу было очень легко установить, кто и из. какой ветви рода происходил, а также в каких отношениях между собой в рамках рода состояли отдельные семьи. Кроме этого, к письму было приложено изображение таблицы родовых символов рода Гау.

Родовая таблица охватывает четыре поколения, а по мужской линии пять поколений рода, что является достаточным, чтобы проследить историю рода вплоть до XVII века. Она с предельной ясностью и убедительностью демонстрирует закон родового символа. Для того чтобы объяснить его, фактически не требуется слов. Таблица подтверждает, что из всех четырех ветвей рода неизменный родовой символ передавался от отца к старшему сыну, то есть он проходил в своем изначальном виде сквозь века. Также эта таблица подтверждает, что прочие сыновья добавляли к отцовскому знаку по одной дополнительной черте. На основании этого родословного дерева можно было сделать новый и поразительный вывод о том, что нанесение дополнительных штрихов к родовому символу было не произвольным, а упорядоченным, то есть отвечающим определенному принципу. Эти дополнительные штрихи приделывались к родовому символу так, чтобы отдельные ветви рода можно было отличить друг от друга, а также установить степень родства отдельных семей, создававших единый род. Для Хомайера, занимавшегося изучением «Саксонского зерцала», тезис о порядке установления родства был очень важным. Особое значение для него играло то обстоятельство, что при помощи строки, образованной одним родовым поколением, а также при помощи изображенных в этой строке символов и их отличительных особенностей можно было установить систему родства, степень родства между отдельными родственниками, насколько и каким образом они были связаны со старшими парантелями.

Под словом «парантель» Хомайер подразумевал семейную пару и их детей. Подобная парантель через последующие поколения закладывала структуру рода. Внутри рода можно было выделить парантель родителей и новую парантель. Члены родительской парантели становились главами своей собственной парантели, то есть главами самостоятельных ветвей рода.

Согласно этой точке зрения отдельные люди, принадлежавшие к родительской парантели, затем становились дедушками и бабушками и т. д. Хомайер писал: «Это естественное размежевание устанавливало и определяло пространственное расторжение рода, когда новые супружеские пары, создавшие свое особое поселение, давали начало новой линии рода, новому дому».

В создании этого парантельного порядка Хомайер, может быть, сам того не желая, передавал суть структуры германского рода. Исходя из парантели и ее постепенно ширящихся подструктур, он дошел до мысли (хотя и не совсем точно ее выразил) об обширной цельности, которая подразделялась на «дома» и «линии».

В этой системе «дом» играл такую же роль, как и в обустройстве германского рода (о чем мы говорили в предыдущей главе). Хотя, конечно, имелись и существенные отличия. Система парантельного порядка, конечно, являлась цельной, однако все-таки не целостной. «Дом» в рамках парантельного порядка являлся подразделением целого, но не составной частью целостного. Цельность парантельного порядка была умозрительной конструкцией, в то время как целостность рода являлась бытийной действительностью и законом жизни. «Дом» в парантельном порядке являлся определением для разделения целого, что было связано с двумя принципиальными моментами: с естественным размножением, посредством которого новые супружеские пары создавали свои особые поселения. «Дом» же как составная часть целостного германского рода являлся его органической частью, которая воплощала идею целостности весьма определенным способом, через осуществление жизненного закона целостности.

Из своего методологического предположения о парантели и ее расщеплении на семейные ветви Хомайер, пожалуй, мог прийти к мысли о цельности, которая базировалась на естественности, совмещенной с отвлеченными предположениям, но никогда не мог полностью постигнуть идею целостности и органически составляющих ее частей. Именно в этом кроется причина того, почему исследователь так и не смог продвинуться вперед в деле постижения сути родовых символов. Он пытался объяснить суть родового символа исходя из индивидуалистических предпосылок. Опираясь на них, он предполагал, что «персона должна была обладать простым, представительным знаком, использовавшимся для различных целей». Из чисто индивидуального знака родовой символ якобы становился общинным признаком, так как «отдельная физическая личность испытывала потребность в многостороннем употреблении этого знака, что должно было повысить его статус». Хомайер делал ошибочное предположение, что индивидуальная марка постепенно стала относиться ко всей семье, а затем стала переходить по наследству в качестве родового символа.

Однако, несмотря ни на что, Хомайер остается великим исследователем, которому принадлежит заслуга первооткрывателя родовых символов. Тогда не могло быть никаких сомнений относительно того, что дополнительные штрихи на родовом символе использовались для того, чтобы отличать между собою отдельные «дома», а также группы родственников друг от друга. Эти символы образуют неимоверно ясным способом родословное дерево определенной области. А сверх этого являются историческими свидетельствами.

В 1936 году «Семейно-исторический вестник» опубликовал родословное дерево санитарного советника д-ра Фоке (Дюссельдорф), которое состояло из родовых символов. Этот род происходил из западной части фризской области, именуемой Остерго. В XVI веке предки Фоке эмигрировали в Германию. Доктор Фоке смог собрать как нидерландские, так и немецкие родовые символы своего семейства, которые относились к периоду XVI - первой половине XVII века. Родословное дерево Фоке не было столь же законченной картиной родовой жизни, каковой, например, являлись родовые таблицы Гау. Однако и оно позволяло сделать принципиальные выводы. Отдельные родовые знаки имеют отклонения, которые нельзя оценивать как видоизменение знака. Вероятно, речь идет о нарисованных вручную символах. Форма некоторых из них является весьма неоднозначной. В этой связи надо обратить внимание на то, что различия в именах на родословном дереве были связаны с древним обычаем фризов, а именно с крестинами. По этой причине единство рода выражалось не в собственном имени, а в собственном родовом символе.

Вильгельм Эвальд в своей «Рейнской геральдике» (Дюссельдорф, 1934) продемонстрировал преобразование родовых символов кёльнского семейства Канненгиссеров на протяжении трех поколений. Петер (второй), который не значился в таблице, мог обладать тем же самым символом, что и его сын Петер (третий).

Гамбургский исследователь Хюзелер указывает на родовые символы четырех братьев Моннинк, которые были изображены в 1562 году. При изучении рисунков сразу же бросается в глаза, что дополнительные штрихи были начертаны отнюдь не произвольно, а в соответствии с определенным принципом, что позволяет упорядочить эти символы следующим образом:

Согласно историческому документу, составленному Зелло, который занимался в том числе изучением родовых символов острова Фемарн, Тённис Водлер в 1595 году обладал знаком:

аналогичным знаком обладал в 1655 году в Древес Водлер. Наряду с этим другие члены рода обладали следующими знаками:

Семейство Формат из Любека в 1290 году обладало родовым символом:

который в XV веке был превращен ветвью этого рода, проживавшей в Данциге, в символ:

Семейство Барицки из Данцига имело следующие родовые символы: Никель Барицки (1493):

Ганс Барицки (1503):

Георг Барицки (1527):

Также постоянно проживавшие в Данциге представители рода Брендес использовали следующие знаки:

Гердт(1490):

Иоганн (1504):

а Даниэль Брендес (1650):

Прекрасное свидетельство о родовой символике содержится в сообщении Германа Вайнберга, кёльнского хрониста, жившего в XVI веке. Он сообщает о родовых знаках своего семейства: «Эти три креста складываются следующим образом: одна линия проводится снизу; в обе стороны, направо и налево проводится еще по линии. Между ними посередине проводится линия, наверху которой имеется короткая линия или штрих. Этот знак пришел к нам от предка Готтшальта фон Вайнберга. Таким знаком мой отец Христиан метил бочки с вином и прочее добро. Я нахожу, что мой предок Готтшальт использовал этот знак вместо подписи. Однако мой отец использует собственный штемпель, который означает имя Христиан. Я также использую этот символ, несмотря на то, что являюсь Германом. Мой же младший брат, которого как раз зовут Христиан, использует этот символ вместе с литерой С. Мой брат Готтшальт использует знак, на котором наверху проведен штрих, вместе с литерой G. Мой брат Иероним не использует этот символ, так как он имеет свой собственный. Мои сестры не могут пользоваться этим знаком, так как он предназначен только для мужчин. Кроме этого, особые отметки черного цвета могут ставиться на белом щите».

В первой таблице-приложении к книге отображено, как происходили изменения символов в различных областях Германии, равно как и в Нидерландах, и на территории Швейцарии.

Также надо добавить, что изменения в виде родового символа не обязательно должны производиться посредством нанесения прямых штрихов и линий. В некоторых случаях это могут быть точки, что является весьма характерным для Швейцарии. Впрочем, подобную практику можно встретить также в некоторых областях Германии и Англии.

Например, родовые символы из общины Варте (Св. Халлен) выглядят следующим образом:

На острове Фемарн использовался символ:

в Хинрихсхагене (Мекленбург) имелись знаки:

в Любеке применялись символы:

а в Англии бытовали знаки:

Наука единогласно признает, что в случае с видоизменением родового символа речь идет о древнем обычае. О правильности данных воззрений прежде всего говорит то обстоятельство, что эта традиция в равной мере была присуща всем германским народам.

Подводя итоги, еще раз подчеркнем: смысл, который мы видим в родовом символе, должен быть связан со специфическими особенностями положения, в котором пребывал сын, являвшийся законным наследником своего отца. Однако это правопреемство в первую очередь относилось не к наследованию двора, собственности и имущества, но к статусу предводителя членов семейства и хозяина. Только после обретения данного статуса полагалось право собственности на двор, движимое имущество, вооружение и право власти над членами семейства. Смысл этого особого статуса заключался в представлении интересов семейства перед первопредком, который являлся истинным хозяином и истинным предводителем «дома», который являлся составной частью рода. Только данная точка зрения способна объяснить разнообразные обычаи, которые были увязаны воедино с отдельными функциями этого положения. Сын непременно продолжал нести по жизни неизмененный родовой символ своего отца, так как к нему переходил статус предводителя и хозяина «дома» со всеми вытекающими из этого правами и обязанностями. Эти права и обязанности были распространены также на «обычную марку». Право и долг, связанные с обладанием неизмененным родовым символом, были соединены в первую очередь со статусом предводителя родового сообщества, а не с наследованием отцовского имущества, когда сын становился законным владельцем дома. Это следует из следующих положений.

Настолько же общеупотребительным, как и принцип правонаследования старшим сыном родового символа отца, являлся закон, согласно которому среди членов одной семьи мог бытовать только один родовой символ, а именно «обычная марка» главы рода, который должен был представлять интересы всех членов семьи. Ни жена, ни взрослые сыновья или дочери, ни совершеннолетние братья родителей, которые жили среди членов семьи, не имели права на обладание собственным родовым символом. О том, насколько долго жил этот обычай, имевший свои последствия, было указано в сообщении Зелло, рассказывавшего об острове Фемарн. Согласно этим сведениям, в XVI веке только хозяин дома или двора мог использовать родовой символ для заверки документов. Он писал: «Я нашел во времени, документы которого у меня имеются в распоряжении, что под облигациями и прочими документами могли ставиться подписи, не имевшие в себе родового символа. Они могли принадлежать младшим братьям, сыновьям, одни словом говоря - любым членам семьи». Удивительным является то обстоятельство, что этот древнейший обычай до настоящих дней смог сохраниться на территории Швейцарии. Макс Гмюр сообщал: «В большинстве случаев может подразумеваться, что родовой знак принадлежит владельцу дома не как таковому, но как главе семейства, представляющего его интересы. По этой причине под домовой маркой или родовым символом мы должны подразумевать знак владельца дома, а точнее говоря, главы семейства, отвечающего за домашнее хозяйство».

Согласно германским правовым обычаям обладать родовым символом мог только глава дома, предводитель семейства. Однако осуществлялось это не на основании индивидуального права, а было отражением идеи, что обладатель символа был обладателем статуса, позволявшего представлять интересы «дома».

Итак, родовой символ принадлежал не столько к личным вещам, сколько был выражением надличностного статуса его обладателя, который должен был идентифицироваться с конкретным «домом». «Дом» и статус обретали свой истинный смысл только в рамках идеи, которая представляла первопредка в качестве покровителя целостности рода. А потому истинный смысл родового символа может быть постигнут только в тесной привязке к этой идее.

Если выстраивать систему видоизменения родовых символов, то получается, что линия рода, линия родового дома, линия родовых старейшин были представлены в своей изначальной форме, то есть без дополнительных штрихов. На основании этого изначального родового символа позже возникали все остальные родовые знаки. Однако каждый родовой знак должен был иметь в своей основе изначальный родовой символ. Родовым символом по большому счету являлась именно изначальная форма - после появления дополнительных штрихов она стала знаком родового «дома».

Родословная семейства Гау

Истинный старейшина рода, первый глава рода по мужской линии, согласно германским воззрениям являлся первопредком рода. Именно благодаря ему род был связан со своим вневременным происхождением. Самый древний, изначальный родовой символ был знаком первопредка. Только это качество делало начертанный знак родовым символом в полном понимании этого слова. Родовой символ в его первоначальной форме - это символ первопредка рода. Родовые знаки как изменяемая форма символа были связаны с «домом» как составной частью рода. Но даже в измененной форме они должны были нести в себе символ рода и первопредка.

Символ является настоящим - настоящим того, что он символизирует. В родовом символе осовремененными, явленными в настоящем времени являются первопредок, род и «дом».

Знак родового символа всегда был тем, в чем стремились выразиться род и «дом». История приводит множество доказательств этого.