Миф и обряд в первобытной культуре - эдуард тайлор. Ритуал как составляющая первобытной культуры

Этот раздел темы основан на материале и текстах работ известного исследователя мифа как феномена культуры В. Н. Топорова (1928-2005). В исследовании мифа выделяется прежде всего космологическая схема, которая в наибольшей степени определяет первобытные представления о мире. Реконструировать первобытный миф можно лишь по последующим текстам, для которых характерна двухчастная схема: первая часть посвящена тому, что было «до начала» (т.е. до акта творения): хаос, пустота, тьма, бездна и т.п.; вторая - тому, что создается в направлении от общего и космического к более частному и человеческому.

Для структуры подобных мифологических текстов характерны следующие особенности:

• построение текста как ответа (или серии ответов) на некий вопрос;
• членение текста, заданное описанием событий, составляющих акт творения, которые отражают последовательность временных отрезков с указанием начала;
• описание последовательной организации пространства (в направлении извне внутрь);
• введение операции порождения для перехода от одного этапа творения к следующему;
• последовательное нисхождение от космологического и божественного к историческому и человеческому (часто в варианте нисхождения от «золотого» века к «железному», максимально «падшему» и «греховному»);
• указание правил социального поведения, в частности (нередко) правил брачных отношений для членов данного коллектива, и, следовательно, схем родства.

В силу операциональности определения объектов (т.е. определения через действия с объектом: «как это сделано?», «как произошло?», «почему?») в мифопоэтическом мышлении актуальная картина мира неминуемо связывается с космологическими схемами и с «историческими» преданиями, которые рассматриваются как прецедент, служащий образцом для воспроизведения уже только в силу того, что данный прецедент имел место в «первоначальные» времена. Неразрывная двуединая связь диахронии и синхронии - неотъемлемая черта первобытных представлений о мире.

Человеческое общество в первобытных представлениях также выступает как сложное сочетание элементов с космологической телеологией. Для первобытного сознания все космологизоваио , поскольку все входит в состав Космоса, который образует высшую ценность внутри мифопоэтического универсума. Разумеется, в жизни первобытного человека можно выделить аспект злободневности, «низкого» быта и т.д. Но жизнь в этом аспекте не входит в систему высших ценностей, она нерелевантна с точки зрения высших интересов и сугубо профанна. Существенно, реально лишь то, что сакрализовано (сакрально отмечено), а сакрализоваио лишь то, что составляет часть Космоса, выводимо из него, причастно к нему. Но вместе с тем все может быть возведено к первоначальной сфере сакрального. Эта всесакральность и, так сказать, «безбытность» составляют одну из наиболее характерных черт мифоноэтической модели мира.

Только в сакрализованном мире известны правила его организации, относящиеся к структуре пространства и времени, соотношению причин и следствий. Вне этого мира - хаос, царство случайностей, отсутствие жизни. Для мифопоэтического взгляда характерно признание негомоген- пости пространства и времени. Высшей ценностью (максимумом сакраль- ности) обладает та точка в пространстве и времени, где и когда совершился акт творения, т.е. центр мира, место, где проходит мировая ось (axis mundi ), где стоят разные варианты земного образа космической структуры - мирового дерева (дерево жизни, небесное дерево, дерево предела, шаманское дерево и т.д.), где находятся мировая гора, башня, столп, трон, камень, алтарь, очаг и т.п., - словом, все то, что кратчайшим образом связывает землю и человека с Небом и Творцом. Эти сакральные точки (пространственная и временная) вписаны в серию все увеличивающихся и входящих друг в друга пространств, которые по мере удаления от центра становятся все менее и менее сакральными (жертва на алтаре - храм - поселение - своя страна и т.д.). Таким образом, центр мира совпадает с центром ряда вписанных друг в друга сакральных объектов, которые в этом смысле изоморфны друг другу и изофункциональны.

Соответственно строится и образ творения - ритуал. Исходное положение заключается в том, что мир распался в Хаосе, а задача ритуала - интегрировать Космос из его составных частей, зная правила отождествления этих частей и частей жертвы, в частности человеческой; далее следует произнесение жрецом текста, содержащего эти отождествления, над жертвой, находящейся на алтаре, соответствующем центру мира; наконец - принятие жертвы, преобразующее синтез Космоса.

Не случайно смысл жизни и ее цель человек «космологического» периода видел именно в ритуале - основной общественной и экономической деятельности человеческого коллектива. В этом смысле нужно понимать и так называемый прагматизм первобытного человека, который ориентирован на ценности знакового порядка в гораздо большей степени, чем на материальные ценности, хотя бы в силу того, что последние определяются первыми, но не наоборот.

Прагматичность ритуала объясняется прежде всего тем, что он является главной операцией по сохранению «своего» Космоса, управлению им, проверке действенности его связей с космологическими принципами (степени соответствия). Отсюда - первостепенная роль ритуала в мифопоэтической модели мира, установка на ритуальное действие как форму сохранения окружающего пространства, людей и т.п. Только в ритуале достигается высший уровень сакралыюсти и одновременно обретается чувство наиболее интенсивного переживания сущего, особой жизненной полноты, собственной укорененности в данном универсуме. Стержневое место ритуала в жизни архаичных коллективов (по имеющимся сведениям, праздники могли занимать половину всего времени) вынуждает признать, что в мифопоэтическую эпоху основой религии, ее нервом являются именно ритуал, таинство, священнодействие.

Большое значение для первобытного мышления имела система бинарных противопоставлений - универсальный двоичный код, организованный как система наиболее общих и важных семантических антитез (небо - земля, верх - низ, север - юг, день - ночь, мужское - женское и т.д.) Следует подчеркнуть, что этот способ классификации не служит лишь операционным приемом, впитанным в первобытную реальность позднейшими исследователями. Он вполне объективен и ясно осознаваем в системе первобытных представлений, в частности потому, что им определяется все поведение членов архаичных коллективов (и прежде всего - ритуализо- ванное). Обычно такие наборы дифференциальных признаков символической классификации включают 10-20 пар противопоставленных друг другу признаков, одному из которых приписывается положительное, а другому - отрицательное значение. На основе этих наборов двоичных признаков, являющихся как бы сеткой, набрасываемой на то, что до сих пор было Хаосом, конструируются универсальные знаковые комплексы (УЗК) - эффективное средство усвоения мира первобытным сознанием. Их универсальность определяется рядом обстоятельств: им обычно соответствуют самые различные знаковые системы, и наоборот, разные и вполне независимые знаковые системы одной традиции переводятся в УЗК, если в данной традиции он существует. Такие комплексы должны быть действительны для каждого члена коллектива (причем эта «действительность» соответствует реальному положению вещей или воспринимается как норма, следование которой может достигаться и принудительными мерами); они с непременностью возникают в лоне мифоноэтической традиции.

Одним из наиболее распространенных воплощений УЗК нужно считать мировое дерево - образ некоей универсальной концепции, определявшей в течение долгого времени модель мира в мифологических традициях Старого и Нового Света. Мировое дерево стало синтетическим средством, описывающим мир в мифопоэтической традиции. Так, оно символизирует пространственную структуру мира. Тройное членение по вертикали (верх - середина - низ, соответственно, ветви - ствол - корни; птицы - копытные - змеи или другие хтонические животные; солнце, месяц, звезды - человек, жилище - атрибуты подземного царства; голова - туловище - ноги; положительное - нейтральное - отрицательное и т.п.) идеально отвечает представлению о динамической целостности и в силу этого может рассматриваться как модель-схема любого динамического процесса, предполагающего триаду: возникновение - развитие - упадок.

Схема мирового дерева в ее горизонтальной трактовке предусматривает четверичное членение (передний - задний - правый - левый; север - юг - восток - запад; весна - осень - лето - зима; четыре бога, четыре мифологических героя, четыре ветра, четыре растения, четыре животных, четыре цвета, четыре элемента и т.д.) плюс выделение центра (как места пересечения и тем самым связи вертикали с горизонтальной плоскостью и как места пересечения линий связи четырех координат горизонтальной плоскости). Горизонталь же символизирует ситуацию ритуала: жертва, объект почитания, жертвователь - в центре, участники ритуала - справа и слева. Четырехчленная структура мирового дерева по горизонтали соответствует образу статической целостности, идеально устойчивой структуре. Числовая характеристика мирового дерева обычно константна и соответствует числу 7 (3 + 4); ср. семь ветвей дерева, семь птиц, семь небес, семь светил, семь этажей подземного царства, семь мест по горизонтали в изображении ритуала и т.д., чему соответствуют и другие многочисленные в мифопоэтической традиции примеры использования семи как совершенного числа. Разумеется, сакрально отмечены также числа 3 (для мифа характерны триады сфер Вселенной, высших ценностей, божественных существ, героев сказки, членов социальной структуры, социальных функций, попыток, повторений и т.д.) и 4 (см. выше). В ряде традиций 3 и 4 рассматриваются соответственно как мужское и женское числа, а человеческая пара, мыслимая как единица, характеризуется числом семь. Во многих традициях вплоть до настоящего времени слова «три-четыре» используются как способ обозначения малой приблизительности. Если сумма трех и четырех дает семь, то их произведение дает другое сакрально отмеченное число - 12, широко используемое в мифологической традиции, в частности как «счастливое» число в противопоставлении «несчастливому» (13). В этом смысле можно сказать, что число не только определяет внешние размеры мирового дерева, количественные соотношения его частей, но и качественные признаки. Число оказывается не только введенным в мир (и его образ), но и определяющим высшую суть его и даже прогнозирующим будущую его интерпретацию.

Вопрос о приоритете в отношениях мифа и ритуала аналогичен проблеме соотношения курицы и яйца, о которых трудно сказать, кто кому предшествует. Тесная связь и близость обрядов и мифов в первобытной культуре несомненна, но даже в самых архаических обществах имеются многочисленные мифы, генетически не сводимые к ритуалам, и наоборот, во время обрядовых празднеств широко инсценируются мифы.

Например, у центральноавстралийских племен во время обрядов инициации (посвящения, переведения в разряд взрослых, полноправных членов племени) перед новичками театрализуются мифы о странствиях тотемических первопредков, причем эти мифы имеют свое священное ядро, несводимое к ритуалу, – это сами священные маршруты странствий. Обрядовая пантомима в соответствии со спецификой театрально-танцевального искусства направлена прежде всего на подражание повадкам зверя-тотема, а сопутствующее пение имеет величальный по отношению к тотему характер.

У североавстралийских племен имеются как строго соответствующие друг другу мифы и обряды, так и обряды, не связанные с мифами, и мифы, не соотнесенные с обрядами и от них не происходящие, что не мешает мифам и обрядам иметь в принципе сходную структуру.

Миф – не действие, обросшее словом, и не простое отражение обряда. Однако можно считать, что миф и обряд в первобытных и древних культурах в принципе составляют известное единство (мировоззренческое, функциональное, структурное), что в обрядах воспроизводятся мифические события сакрального (священного) прошлого, что в системе первобытной культуры миф и обряд составляют два ее аспекта – словесный и действенный, «теоретический» и «практический». Подобное понимание внутреннего единства мифа и обряда, их живой связи и общей практической функции утверждалось Брониславом Малиновским.

Реальность мифа, как объясняет исследователь, восходит к событиям доисторического мифического времени (прошлого), но остается психологической реальностью для аборигена благодаря воспроизведению мифов в ритуалах и магическому значению последних.

Известно много определений ритуала. Во многих антропологических работах на русском языке, как отечественных, так и переводных, в качестве синонима слова «ритуал» применяется термин «обряд». Оба термина многозначны.

С внешней точки зрения ритуалу можно дать такое определение: стандартизированный набор действий символического содержания, совершаемый в ситуациях, предписываемых традицией. Слова и действия, составляющие ритуал, определены очень точно и весьма мало изменяются, если вообще сколько-нибудь изменяются, от одного случая совершения ритуала к другому. Традиция также определяет, кто может проводить ритуал. В ритуалах часто используются священные объекты; предполагается, что в конце ритуала его участники должны испытывать общий эмоциональный подъем. В случае, если речь идет о магическом ритуале, его участники верят, что ритуал сам по себе способен вызвать определенные результаты – изменения внешней среды. Религиозные ритуалы обычно символизируют фундаментальные верования и проводятся для того, чтобы продемонстрировать благочестие и благоговение. Ритуалы также служат усилению группового единства. В период кризиса ритуалы могут снимать ощущение тревоги и неблагополучия.

Еще один вариант определения: ритуал – символическое поведение, повторяющееся в определенные периоды времени, выражающее в стилизованной явной форме определенные ценности или проблемы группы (или индивидуума). В таком понимании термина даже маленькие и недолго существующие социальные группы (или индивидуумы) могут вырабатывать ритуалы, не входящие в общую культурную традицию, а являющиеся специфическими для данной группы.

Попытка проанализировать многообразные социальные функции ритуалов как единое системно организованное целое принадлежит Эмилю Дюркгейму. Исследуя верования и обряды туземцев Австралии, Дюркгейм пришел к выводу, что задача ритуалов – разделение мира на священный, сакральный и обыденный, профанный (и соединение этих двух миров в определенные периоды).

То есть австралийские аборигены различают две жизни, два мира, и этот дуализм находит свое выражение в религиозном культе – в ритуалах и обрядах.

Вот как интерпретирует Питирим Сорокин эту мысль Дюркгейма. Жизнь австралийских племен обычно делится на два периода. В течение первого периода кланы рассеяны по обитаемой ими территории, отрезаны и изолированы друг от друга, их жизнь течет спокойно, без особого накала страстей, подчас даже скучно, в трудах и заботах – они заняты рыболовством, охотой, обеспечением всего необходимого для жизни. Второй период, наступающий обычно после окончания сезона дождей, резко отличается от первого. В это время рассеянные кланы собираются вместе, обычная жизнь сменяется праздником – «короббори». Трудиться уже нет необходимости – достаточные запасы пищи заготовлены заранее. Сам факт соединения рассеянных до того кланов нарушает рутинное течение жизни, все испытывают лихорадочное оживление; темп и ритм жизни убыстряются. Происходит нарастание своего рода психической энергии, как в толпе на стадионе перед началом матча, или в зрительном зале перед концертом, или в митинговой толпе. Живущие нормально и размеренно в течение всего года аборигены в этот период становятся легко возбудимыми, и любые, даже простейшие стимулы вызывают бурную реакцию, как будто накопившаяся энергия только ждет повода излиться.

Напряженность растет и растет, и, наконец, происходит всеобщая «разрядка»: аборигены впадают в священный экстаз, при этом запреты, в частности половые, исчезают, а украшения, новые татуировки, маски преображают торжествующих не только внешне, но и внутренне, заставляя каждого считать себя в этот миг новым, иным существом, не тем, которое выполняло скучную работу весь долгий и тяжкий год. Отсюда следует, что в сознании необходимо должно было возникнуть верование в существование двух миров: мира обычного и мира священного (где человек как бы перерождается и испытывает необычайные переживания.

Именно этим объясняется разделение ритуалов на две главные категории: отрицательные и положительные . Первые представляют собой систему запретов, призванных резко разделить мир священного и мир вульгарного. Например, не-священное существо не может касаться священного: непосвященный не может не только брать в руки чурингу, но даже видеть. Чуринга – священный предмет – камень или кусок дерева, на котором вырезан знак тотема и который поэтому обладает сверхъестественными качествами. У некоторых племен каждый мужчина имеет свою чурингу, в которой заключается его жизнь. До времени они хранятся в специальных пещерах; для молодых людей проводится специальный ритуал, во время которых они впервые видят свои чуринги; обычно нельзя есть мясо тотемного животного. Запрещается как пространственное, так и временное смешение этих двух миров. Результат запрета пространственного смешения очевиден: это создание особых священных мест – пещер – для совершения некоторых ритуалов и хранения святынь. Запрет временного смешения сводится к запрету некоторых «вульгарных», повседневных занятий в периоды специально религиозной жизни (в религиозные праздники). Во время одних обрядов запрещено принимать пищу, во время других запрещена любая работа.

Положительные обряды выполняются с противоположной целью – не разделять два мира, а приблизить верующего к миру священного. К ритуалам этого типа относятся ритуальное совместное поедание тела тотемного животного, жертвоприношения, преследующие ту же цель, определенные действия, производимые с тем, чтобы завоевать благорасположение божества и обеспечить желаемое состояние дел либо посредством проигрывания желаемой ситуации и подражания ее участникам, либо путем воспроизведения прошедшего. Кроме того, Дюркгейм выделяет особый тип ритуалов – искупительные , которые совершаются с целью искупления или смягчения последствий святотатственного поступка.

Дюркгеймовская классификация ритуалов не включает в себя все многообразие типов ритуалов. Ритуалы классифицируются по разным основаниям-критериям. Важным считается разделение ритуалов на магические и религиозные . В магии (колдовстве) отсутствует характерная для религии вера в персонифицированные сверхъестественные силы, то есть в бога. Магические ритуалы преследуют непосредственные, ближайшие цели и, что очень важно, они являются делом индивидуумов, а в результатах религиозных ритуалов обычно бывает заинтересовано все общество (клан, племя) и поэтому, как правило, все общество (или ключевые группы, или символические общественные фигуры) участвуют в их осуществлении.

Ритуалы можно классифицировать также по их функциям . В первую очередь следует выделить кризисные ритуалы, совершаемые индивидом или группой в критические периоды жизни или как ответ на острую и совершенно неотложную проблему. Примером может служить танец дождя, совершаемый обычно в период долгой засухи, когда потеря урожая грозит племени полным вымиранием. Этот сложный ритуал совершается при участии практически всего племени под руководством верховных жрецов, шаманов или священников. Он детально и четко разработан, пришел из стародавних времен. Заметим, что вообще ритуал и импровизация исключают друг друга.

Календарные ритуалы совершаются регулярно по мере наступления предсказуемых, повторяющихся природных явлений, таких, как смена времен года, смена фаз луны, созревание урожая и т.п. Во всех сельских культурах имеется огромное количество таких ритуалов, нередко сложных, насыщенных элементами эротики, со своими особенными богами, героями, мифическими персонажами. По мере развития общества, его индустриализации они частично секуляризируются, частично отмирают. Календарные ритуалы нередко рассматриваются как одна из разновидностей ритуалов перехода.

Мы назвали лишь наиболее распространенные типы ритуалов. Вообще же в зависимости от применяемых критериев и уровня анализа можно выделить буквально бесконечное количество типов ритуалов. Например, ритуалы могут классифицироваться по участию в них мужчин или женщин на чисто мужские , чисто женские и смешанные ритуалы. В чисто мужских ритуалах имеют право участвовать только мужчины, но некоторые из них фигурируют в качестве женщин и даже символически имитируют физиологические функции, присущие женщинам; в чисто женских ритуалах, наоборот, отдельные женщины имитируют физиологические функции мужчин. Но это вовсе не означает принятия роли женщины или, наоборот, мужчины. Это означает бытие женщиной или, соответственно, мужчиной в период ритуального времени, выключенного из нормального чередования времен.

Кроме того, ритуалы могут быть классифицированы по массовости , то есть по количеству участвующих, по степени структурированности , по чередованию элементов аморфности и структурированности, по характеристикам группы , внутри которой и во имя которой они исполняются. Последний момент очень важен, ибо ритуалы стратифицированы, причем стратифицированы двояко – в отношении как земной, так и мифологической иерархии. Некоторые ритуалы могут исполняться только вождями, или только старейшинами, или только охотниками, причем исполнение соответствующих ритуалов представителями других групп влечет неисчислимые тяжелые последствия как для виновников, так и для оскверненных групп и даже самих оскверненных ритуалов. Боги (и прочие мифические существа) ревниво относятся к исполнению ритуалов. Так, использование ритуального предмета, предназначенного для служения в честь одного мифического существа, в ритуале, предназначенном для другого, может привести к совершенно непредсказуемым последствиям. Например, к смене мест и значимости богов, короче, к перевороту в мироздании, который, безусловно, отразится и на людях (в виде мести оскорбленного бога).

Миф - первая форма освоения мира человеком, первая историческая форма мировоззрения. Мир для первобытного человека был живым существом. Человек сталкивается с бытием окружающего мира и целостно переживает это взаимодействие: эмоции и творческое воображение вовлечены в него в той же мере, что и интеллектуальные способности. Каждое событие обретает индивидуальность, требует своего описания и тем самым объяснения. Подобное единство возможно лишь в форме своеобразного рассказа, должного образно воспроизвести и переживаемое событие и раскрыть его причинную обусловленность. Именно такой "рассказ" и имеют в виду, когда употребляют слово "миф". Другими словами, рассказывая мифы, древние люди использовали принципиально отличающиеся от привычных нам методы описания и интерпретации. Роль абстрактного анализа играло метафорическое отождествление.

Образность в мифе неотделима от мысли, так как она и представляет собой ту форму, в которой закономерно осознается впечатление и, соответственно, событие. Миф становится способом миропонимания в первобытной культуре, способом, которым она формирует свое понимание истинной сущности бытия, т.е. миф выступает в роли своеобразной философии или метафизики древнего человека.

Тотемизм и магия. Мифология представляла собой как бы философию истории первобытного общества. Но в духовно-концептуальной и познавательной сферах жизни этого общества не меньшую роль играли два других пласта его культуры: тотемизм и магия.

На первых этапах своего развития люди гораздо лучше (чем мы теперь) чувствовали свое единство с природой, и поэтому охотно отождествляли себя с ее конкретными проявлениями. В культуре эта идентификация приняла форму тотемизма, т.е. убежденности, что каждая группа людей тесно связана с каким - либо животным или растением (тотемом), находится с ними в родственных отношениях. Предпосылкой тотемизма был миф, утверждавший возможность "обращения", т.е. превращения человека в животное, миф, основанный на одном из древнейших убеждений, что нет принципиальной разницы между человеком и животным. Тотемизм сохранил свои позиции в современной культуре (геральдика, бытовая символика, запреты на употребление в пищу мяса некоторых животных - коровы в Индии, собак и лошадей - у арийских народов.

Представление о тотемистическом родстве появилось раньше, чем осознание привычного физиологического родства, и представлялось людям древнейших эпох куда более существенным. Тотемизм включает в себя веру в тотемистических предков, от которых и происходят конкретные группы людей. Жизнь и похождения этих предков являются содержанием многочисленных мифов, с верой в них связаны сложные обряды и церемонии. Особое происхождение позволяло отдельной группе осознать свое отличие от других групп, т.е. осознать свою индивидуальность. С возникновением тотемизма была проведена граница между "своими" и "чужими". Так сформировался ключевой элемент социальной самоидентификации, который во многом определил пути развития человеческой культуры, да и всю историю общества.

Первобытную культуру часто определяют как магическую , как основанную на магических действиях и магическом мышлении. До известной степени это справедливо. Конечно, и в наше время число поклонников "белой" (лечебной) и вредоносной ("черной") магии неисчислимо. Астрологические прогнозы, гадание, обряды вызывания дождя, колдовство и тому подобное стали для многих прибыльным занятием. Но в современной культуре элементы магии при всем их влиянии находятся под мощным прессом рационального мира, определяющего миропонимание нашей цивилизации. Недаром многие современные типы магии стараются имитировать научную деятельность.

В первобытной культуре такие цензоры, как логика, причинно-следственная обусловленность, почти не мешали магическо-фантастическим способам самовыражения. Отсюда удивительная яркость и многообразие этой культуры. Действительность и фантазия одинаково реальны для первобытного человека, и заклинание жреца убивало его иногда вернее, чем примитивное оружие. Магические формы мысли, гадания, знамения, сложные обряды являлись не только культурным компонентом, они предопределяли сам образ жизни того времени.

Как в чисто духовной, так и в практической сфере можно указать на множество примеров того, как целесообразное, разумное (в нашем понимании) переплетается с тем, что мы склонны считать магическими или колдовскими актами. Приемы лечебной магии теснейшим образом связаны с народной медициной, магия образует ее методологическую и теоретическую основу. Вредоносная магия, насылание порчи, любовная магия были эффективными средствами модных и теперь приемов манипуляции сознанием путем воздействия на психосоматические структуры человека. Такова же природа действия военной, охотничьей и других видов магии.

Особая роль магических представлений в архаической культуре связана с одной из ее качественных особенностей - безграничным синкретизмом , т.е. абсолютной недифференцированностью, слитностью, органическим единством элементов как реалистических, так и фантастических. Синкретизм делает практически невозможным разграничение субъективного и объективного, наблюдаемого и воображаемого, домысливаемого в первобытной культуре, так как все это не рефлектируется в ней, а, напротив, однозначно переживается и воспринимается.

Разграничить в архаической культуре сферы "сверхъестественного" и "естественного", отделить "магические" идеи от практических по чисто познавательным признакам нельзя. Подобное разделение затрагивало бы не познавательную, а эмоциональную сферу психики первобытного человека, так как оно предполагает функциональное разделение "ума" и "сердца", т.е. интеллекта и эмоций, легко доступное нам, но совершенно невозможное для первобытного человека. Сверхъестественное для первобытного общества - это не то, что нарушает естественные законы природы, ибо этого последнего понятия в архаичной культуре еще нет. "Сверхъестественное" - это то, что нарушает рутину повседневной жизни, вмешивается в привычную последовательность событий, это нечто неожиданное, необычное, иногда крайне привлекательное и соблазнительное, но, что всего важнее, всегда опасное, могущее угрожать жизни, лишить людей благополучия и спокойствия. В подобных обстоятельствах и пускался в ход могущественный арсенал магических действий: заклинания, колдовство, обращение за помощью к духам предков и богам, принесение жертв, даже человеческих.

В магическом мышлении синтез не требует предварительного анализа. Сложившиеся информационные блоки, из которых состоит магическое знание, неразложимы и нечувствительны к противоречиям, мало проницаемы для негативного опыта.

Магическая деятельность предполагала использование не только магических приемов, но и определенных вещей, которые, как и внешние обстоятельства магических процедур, обретают также магический смысл. Поэтому осознание необходимости определенных внешних условий для успешности заклинания приняло форму веры в "приметы", которые весьма часто достоверно отражали реальные закономерности. Позже, наряду с верой в приметы, возникло убеждение, что имеющие магический смысл предметы могут не только влиять на исход отдельных действий человека, но и определять его судьбу.