Анна толстова о том, чем был импрессионизм для армянской живописи. Анна толстова о том, чем был импрессионизм для армянской живописи Выставка армянских художников

Кроме шуток, выставку «Армянский импрессионизм. От Москвы до Парижа» открыл в Москве Музей русского импрессионизма.

Оставим термины – не в них тут суть. О чем речь; что, собственно, привезено?

Работы армянских художников из Национальной галереи Армении (участвовали также Музей русского искусства из Еревана и частные коллекционеры). В основном это авторы, которые входили в профессиональную жизнь в последней четверти XIX века или в начале ХХ столетия. То есть для них развившийся во Франции импрессионизм уже воспринимался не как слом традиций – «поверх барьеров» – а как достаточно устоявшаяся данность. Как и работа на пленэре, и дробность мазка, и использование чистого цвета, и прочее, что уже прочно вошло ко времени зрелости этих живописцев в художественный оборот. И с чем уже можно было познакомиться не только непосредственно в Париже (что, к слову, многие и делали), но и опосредованно, через Москву (многие учились в Московском училище живописи, ваяния и зодчества у таких профессоров, как Поленов, Серов, Коровин).

А вот знакомы эти авторы московскому зрителю не слишком хорошо. То есть некоторые-то, конечно, вполне хорошо – например, Мартирос Сарьян, активно представленный и в постоянной экспозиции Третьяковки. (Он, кстати, как раз учился в МУЖВЗ, а с французскими мастерами знакомился в частных собраниях Морозова и Щукина.)

Егише Тадевосян – еще один автор более-менее известный москвичу и представленный в московских музеях. Вновь выпускник МУЖВЗ (где главным его учителем был Василий Поленов). Привезенная выставка позволяет увидеть не менее десятка его работ.

Вардгес Суренянц считается классиком армянского искусства. За его плечами было не только МУЖВЗ, но и Мюнхенская академия художеств. Сам, между прочим, примыкал к поздним передвижникам.

Седрак Аракелян – вновь МУЖВЗ и Коровин с Архиповым в качестве преподавателей. Впоследствии Аракелян создал первое художественное объединение в советской Армении – Общество работников изобразительных искусств.

Ваграм Гайфеджян, что любопытно, учился первоначально в Московском университете одновременно на медицинском и юридическом факультете. Но и то, и другое променял на Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Вместе с одним из своих преподавателей, Константином Коровиным, работал позже над оформлением спектаклей в Большом театре. А переехав впоследствии в Армению, сам долгие годы преподавал.

Фанос Терлемезян в молодые годы делил свое время между участием в борьбе армян против османского ига (несколько раз был арестован) и изобразительным искусством. После двух лет, проведенных в петербуржской Рисовальной школе Общества поощрения художеств, продолжил учебу в Париже в Академии Жюлиана.

А вот Арсен Шабанян, уроженец Западной Армении (то есть находившейся в составе Османской империи), вообще числится «французским художником армянского происхождения». Учиться живописи начинал в Венеции, продолжил в Париже. И на его работах – ландшафты Бретани или Прованса.

Карапет Адамян более известен под именем Шарль и также проделал путь из Западной Армении через Италию во Францию.

Ованнес Алхазян тоже сменил имя на Жана – и это не случайно. Уроженец города Ван (в 1915 году ставшего символом армянского сопротивления туркам), свое художественное образование Алхазян начинал в Тифлисе, а продолжил в Париже, где и прожил в результате большую часть жизни (много, впрочем, путешествуя).

Рафаел Шишманян, еще один похожий путь: Западная Армения – Константинополь – Париж. Национальная школа декоративного искусства плюс все та же Академия Жюлиана. И даже создание Союза армянских художников Парижа (sic!). Впрочем, в отличие от многих соучеников, все-таки вернулся в советскую Армению (уже в конце 40-х).

Ерванд Кочар после ВХУТЕМАСа и учебы у Петра Кончаловского около полутора десятилетий провел в Париже. Вернуться в СССР его угораздило очень «вовремя», в 1936 году – и понятно, вскоре он «сел». Но уцелел – а поскольку прожил долго, то в конце концов стал заслуженным художником Армении.

Григор Шарбабчян, еще один ученик парижской академии Жюлиана, долгие годы работал главным художником Армянского драматического театра в Тбилиси.

А вот Ованнес Тер-Татевосян проделал путь в ином направлении – на Восток. После учебы в Тифлисской художественной школе и в МУЖВЗ у Коровина молодой художник предпочитает отправиться не в Европу, а в Туркестан. И становится в конце концов народным художником Узбекистана – и так бывает.

Габриел Гюрджян, еще один уроженец Западной Армении, образование получил в Пензенском художественном училище (где его обучали в основном ученики Репина). Позже и сам преподавал, а заодно возглавлял Союз художников Армении. Писал и «идейные» картины на индустриальные темы, но тут представлены, разумеется, пейзажи.

Саркис Хачатурян, получив художественное образование в Риме и Париже, вернулся на родину – на территорию, подконтрольную Османской империи. Спасшись во время резни 1915 года, он посвящает этой теме (как и вообще судьбе армянских беженцев) десятки полотен. Но на выставке показаны сюжеты гораздо более мирные – в основном семейные портреты.

Еще судьба: Аруюн Галенц в пятилетнем возрасте остался сиротой после резни 1915 года. Рисованием увлекся в детстве, во время жизни в приюте. Жил в Сирии и Ливане, образование получил в частных мастерских (в основном открытых французами). В 1946 году вполне преуспевающий художник решает репатриироваться – и едет с семьей в советскую Армению. Где сначала его принимают в Союз художников и даже устраивают персональную выставку, но затем за «формализм» из союза исключают. Но не посадили – и на том спасибо. Впрочем, посмертно ему и госпремию дадут, и музей откроют.

Однако перечисленные художники – особенно работавшие непосредственно в Армении – оказали влияние и на последующие поколения. Приведу один яркий пример. Оганес Зардарян учился в Ереване у двух учеников еще дореволюционного МУЖВЗ, Седрака Аракеляна и Ваграма Гайфеджяна. А там и сам преподавал – в общем, линия продолжается.

Выставка из Армении имеет и еще один дополнительный бонус. В дополнение к армянскому искусству из ереванского Музея русского искусства привезли четыре работы представителей русского авангарда. (Внимание! Они размещены в залах постоянной экспозиции.)

Наталья Гончарова.

Александр Куприн.

Алексей Кравченко.

И Аристарх Лентулов.

Выставка из Армении будет открыта в Музее русского импрессионизма до начала июня.

На всякий случай – где искать сам музей: он расположен в пространстве бывшей фабрики, а теперь «культурно-делового комплекса» «Большевик». Официальный адрес – Ленинградский проспект, 15 (в общем, это недалеко от Белорусского вокзала). Здание музея – на первой фотографии.

Вплоть до 4 июня в Музее русского импрессионизма демонстрируются произведения из собрания Национальной галереи Армении и Музея русского искусства Еревана. В экспозицию «Армянский импрессионизм. От Москвы до Парижа» вошли 58 работ более 20 армянских художников-импрессионистов.

Среди живописных полотен посетители смогут увидеть работы такого всемирно признанного мастера, как Мартирос Сарьян. Великий армянский художник был учеником Валентина Серова и Константина Коровина, однокурсником Кузьмы Петрова-Водкина. Также на выставке будут представлены неизвестные широкой публике авторы, чьи работы по красоте не уступают картинам Эдуарда Мане, Эдгара Дега, Пьера Огюста Ренуара, Камиля Писсарро, Клода Моне и других. Это работы Егише Тадевосяна - ключевой фигуры для армянского искусства. Егише Тадевосян принимал активное участие в Товариществе передвижных художественных выставок и объединении «Мир искусства», дружил с Василием Поленовым, Михаилом Врубелем. Также среди художников стоит выделить Седрака Аракеляна, тонкого и лиричного живописца, у которого яркий колорит сочетается с мягкой моделировкой объемов, и Ваграма Гайфеджяна, работавшего совместно с Константином Коровиным над оформлением спектаклей в Большом театре.

Армянский импрессионизм как самобытное явление сформировался на рубеже XIX-XX веков под влиянием родоначальников направления - французских художников, переняв их уникальную манеру обращаться к изображению мгновений, будто бы выхваченных из реальной человеческой жизни; вслед за великими учителями они передавали ощущение света, как бы растворяя в нем привычные очертания предметов и форм. Их живой, вибрирующий мазок, выбор тем были призваны прославлять и воспевать все живое. Немаловажную роль в развитии армянского искусства сыграли и русские художники. Многие армяне учились в Москве и Санкт-Петербурге у ведущих мастеров своего времени - Василия Поленова, Константина Коровина, Валентина Серова.

Исключительным армянский импрессионизм делает приверженность многовековым национальным культурным традициям, красота родной земли, улочек армянских городов и деревень. Традиционная армянская кухня и знаменитый армянский коньяк, пронзительные полотна Аршиля Горки и кинофрески Сергея Параджанова - то, чем славится Армения во всем мире. Музей русского импрессионизма представляет малоизвестную страницу - творчество армянских художников-импрессионистов, впитавших лучшее в Москве и Париже. Директор музея Юлия Петрова считает важным знакомить зрителей с традициями импрессионизма разных школ: «Год назад, открыв музей, мы заявили о феномене русского импрессионизма и настаиваем на том, что это течение существовало не только в границах Франции. Поэтому очень важно для нас рассказывать о развитии импрессионизма в искусстве разных стран - это часть нашей программы. Армянский импрессионизм, с которым мы познакомились не так давно, оказался абсолютно европейским искусством. Думаю, что такой Армении наши посетители и не видели, и не ожидали увидеть. Мы покажем нежную живопись, дающую ощущение легкости, воздуха, простора, покоя, умиротворения».

Мартирос Сарьян. Домик в саду.1935. 54.5х73

В рамках партнерства с армянскими музеями постоянная экспозиция Музея русского импрессионизма пополнилась четырьмя шедеврами русского искусства - произведениями Аристарха Лентулова, Алексея Кравченко, Александра Куприна и Натальи Гончаровой, которые останутся в Москве до 4 июня. Эти полотна принадлежат Музею русского искусства, основанному в 1979 году профессором Арамом Яковлевичем Абрамяном.

К открытию выставки издан иллюстрированный каталог: помимо статей об армянском импрессионизме как художественном явлении, в него войдут биографические эссе о представленных в экспозиции мастерах и интересные факты об их произведениях. Запланирована масштабная образовательная программа: лекции, тематические дискуссии, музыкальные вечера и экскурсии.

01.1БАТУМИ. НА НАБЕРЕЖНОЙ, 1913

ОВАННЕС ТЕР-ТАТЕВОСЯН

Ованнес Тер-Татевосян, которому суждено было стать одним из самых видных художников Советского Узбекистана, родился в семье портного. Меценаты помогли талантливому юноше поступить сначала в Тифлисскую художественную школу, а затем в знаменитое Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Его учителем стал Константин Коровин, чей артистичный импрессионизм заметно повлиял на молодого живописца.

По окончании училища вместо положенной ему заграничной поездки, отмененной из-за войны, Тер-Татевосян отправился в Самарканд. О нем он узнал от Коровина, писавшего в Туркестане этюды для парижской Всемирной выставки. Восток притягивал художников из разных уголков Российской империи, искавших ярких впечатлений и новых изобразительных форм. Средняя Азия навсегда покорила сердце Тер-Татевосяна - в 1920-е годы мастер неоднократно сюда возвращался, затем поселился тут и прожил почти до самого конца жизни. Пейзажи, созданные на Востоке, - в числе самых удачных произведений Тер-Татевосяна.

Написанный в Батуми пейзаж напоминает об уроках Коровина широким, плотным и фактурным мазком, роскошным подвижным красочным месивом, которое лишь при взгляде с определенной дистанции оказывается силуэтами людей и предметов. Кажется, что можно физически ощутить утомительное, густое марево, оплавленное солнечными лучами. Праздные фигуры мужчин в малиновых фесках, укрывшихся от жары в тени, лишь легко намечены, словно перед нами не реальный бытовой мотив, а мираж.

03. Арсен Шабанян, Прачки у реки. 1930-е.46.5х61

04. Три картины: "Мартиг.Венеция Прованса", "Дворик в Гарни", "Сбор пшата"

04.1 МАРТИГ. ВЕНЕЦИЯ ПРОВАНСА, 1927

РАФАЕЛ ШИШМАНЯН

54X65.5

Рафаел Шишманян родился в западноармянском селе, в семье многодетного земледельца. Он рано лишился родителей, и детство будущего художника было нелегким. Однако блестяще окончив армянский лицей в Константинополе, Шишманян смог уехать для продолжения учебы в Париж. Здесь он обучался в Национальной школе изящных искусств, постигал ювелирное ремесло в Национальной школе декоративного искусства. Тут же он посещал знаменитую Академию Жюлиана, которую можно считать международной кузницей самых новых и экспериментальных художественных течений.

Шишманян принимал активное участие в парижских выставках, а в 1926 году вместе с другими армянскими художниками основал и возглавил Союз армянских художников Парижа «Ани». Став заметной фигурой французской художественной сцены, живописец, искусствовед и критик Шишманян принял решение переехать на историческую родину, в Армению.

Художника привлекали изображения скромных уголков природы, сельских видов, узких улочек провинциальных городов, рыбацких поселков, старых построек и мостов, старинных крепостей. В пейзажных этюдах Шишманяна видна его чуткость и восприимчивость к современным ему французским художественным веяниям. От сдержанных по колориту пейзажей в духе Камиля Коро он шагнул в сторону пуантилизма, изображая классический импрессионистский вид со стогами сена в поле. Нарядный по цвету и лучезарный по светосиле пейзаж набережной с лодками написан во французском Мартиге. Городок, который называют «Венецией Прованса», вдохновлял Огюста Ренуара и Андрэ Дерена, Мориса Вламинка и Рауля Дюфи. Шишманян пишет c оглядкой на пост-импрессионистов и фовистов, но усмиряет буйство красок декоративной стройностью линий.

СЕДРАК АРАКЕЛЯН

99.5X72.5

Седрак Аракелян родился в селе, в крестьянской семье. Отец отправил его в Тифлис к брату-портному. Там самодеятельные рисунки Седрака как-то заметил художник Генрик Гриневский и помог ему поступить в Художественную школу. После нескольких лет учебы Аракелян, по совету своего преподавателя Егише Тадевосяна, с двадцатью пятью благотворительными рублями в кармане уехал в Москву и поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества. Здесь он учился у Константина Коровина и Абрама Архипова. В летние месяцы Аракелян путешествовал по Армении, писал местные пейзажи, часто изображая мистические ночные виды. По окончании училища Аракелян получил право на учебную поездку по Европе, которая не состоялась из-за войны и революции. Художник вернулся в Армению, с которой оказалась связана вся его дальнейшая жизнь.

На родине Аракелян вдохновлялся видами Севана и Еревана с окрестностями, в ту пору, когда по улицам города еще расхаживали верблюды. Аракеляну было суждено стать одним из первых армянских мастеров урбанистического пейзажа. Художник много работал на пленэре; писал быстро, стараясь безошибочно запечатлеть изменения освещения и свое настроение. В его полотнах заметен интерес к восточному колориту, ориентальным мотивам и орнаментам. Помимо импрессионизма и фовизма в определенные периоды творчества Аракелян использовал принципы символизма, конструктивизма и даже кубизма.

Уже во время главенства соцреализма в искусстве Аракеляну приходилось писать «на заданную тему» — про сельскохозяйственные и промышленные успехи республики. Но ему удавалось деликатно «растворять» подробности трудовой советской жизни в колористически тонких пейзажах. Переливы севанской волны и облака над озером, мшистые скалы и утренние туманы, шумный водопад и влажные сумерки, пшатовое дерево — излюбленные мотивы художника. Картина сбора сладких плодов с тяжелых упругих серебристых веток пшата поражает энергией ударов кисти, свежестью красок. Жанровый сюжет оборачивается фейерверком цвета и света, прославляя солнце и природное богатство Армении

06.Григор (Гиго) Шарбабчян. Красный парусник.Бретань.54х64.5


07. Ну очень большой портрет...

07.1ПОРТРЕТ АРТИСТКИ ЕЛЕНЫ БАРОНКИНОЙ, 1935

СТЕПАН АГАДЖАНЯН

ХОЛСТ, МАСЛО

НАЦИОНАЛЬНАЯ ГАЛЕРЕЯ АРМЕНИИ, ЕРЕВАН

Степан Агаджанян, родившийся в многодетной семье портного, с ранних лет проявлял страсть к рисованию. Родственники не одобряли тяги Степана к искусству и прочили ему карьеру финансиста. Однако оказавшись в Марселе, куда Агаджаняна отправили на заработки, он поступил в местную художественную студию, а затем продолжил обучение в знаменитой Академии Жюлиана в Париже. Он прекрасно освоил уроки живописцев-реалистов. Сдержанность колорита французской академической живописи, которую перенял Агаджанян, только в позднем творчестве сменилась светлой и яркой палитрой.

О жизни в Париже художник рассказывал мало, хотя был знаком со многими французскими мастерами того времени. Особенно охотно он обсуждал проблемы искусства с Ренуаром, прогуливаясь с ним в окрестностях Булонского леса.

По возвращении в родной город Шуши он энергично работал, писал пейзажи и психологические портреты. Агаджанян надеялся вернуться в Париж, но почти на двадцать лет связал свою жизнь с Ростовом-на-Дону, где преподавал рисунок и живопись. Всегда требовательный к себе и коллегам, он твердил: «Нельзя изменять искусству, нужно себя целиком посвятить ему, иначе искусство найдет способ отомстить и опозорить».

В 1921 году Степан Агаджанян переехал в Ереван. В Армении палитра художника изменилась, приобретя более яркие и свежие цвета. Манера живописца стала более свободной и выразительной.

Яркий пример тому — портрет артистки Елены Баронкиной 1935 года. Этой эффектной меццо-сопрано композиторы посвящали свои произведения, а живописец Ваграм Гайфеджян написал её в образе Кармен. В портрете Баронкиной Агаджанян уходит от прежней мрачной палитры, выбирая тонкие, перламутровые оттенки. Писательница Мариэтта Шагинян отмечала высокое мастерство художника. Она говорила: «В наше время (по смерти Серова), почти не насчитывающее хороших портретистов, [Агаджанян] представляет собою отрадное и редкостное явление».

09.Портрет Жюстины - жены художника Тадевосяна и Автопортрет Ваграма Гайфеджяна

09.1ПОРТРЕТ ЖЮСТИНЫ, ЖЕНЫ ХУДОЖНИКА, 1903

ЕГИШЕ ТАДЕВОСЯН

ХОЛСТ, МАСЛО

НАЦИОНАЛЬНАЯ ГАЛЕРЕЯ АРМЕНИИ, ЕРЕВАН

«Всей своей сутью он был сыном своей Родины», - говорил о Егише Тадевосяне художник Ерванд Кочар. Все детство Тадевосяна прошло в окружении замечательных памятников армянской культуры. Он говорил на чистейшем армянском, был влюблен в армянскую книжную миниатюру, архитектуру и музыку. Дома у художника была фисгармонь, на которой он наигрывал песни Комитáса и собственного сочинения.

Егише Тадевосян получил художественное образование в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Там его главным учителем и близким другом стал Василий Поленов. Именно в поездках с Поленовым в 1899 году по Палестине, Сирии, Египту и Греции раскрылось мастерство Тадевосяна-пейзажиста. Некоторые этюды он писал прямо с палубы парохода.

На обратном пути Егише Тадевосян впервые оказался в Западной Европе, о которой так много слышал из рассказов московских коллег. Уже будучи преподавателем, художник часто отправлялся в Европу на летние каникулы - смотреть искусство старых мастеров. Познакомившись с импрессионизмом, Тадевосян не сразу осознал его значение, но все же постепенно проникся им.

Взгляните на его пейзажи: как тонко художник чувствовал природу, как легко и свободно ему удавалось передать ее трепетное дыхание. Восприняв открытия импрессионистов, Тадевосян выработал собственную живописную манеру, с на редкость богатой красочной палитрой. Обратите внимание на женские портреты: на них художник изобразил свою жену Жюстину. Швейцарка по происхождению, она была воспитательницей детей в доме у Поленовых, там её и встретил Егише Тадевосян. На портрете из собрания Национальной галереи Армении Жюстина читает книгу в саду полулежа на зеленой лужайке. Подобные идиллические сцены писал Клод Моне, любуясь красотой и непринужденной грацией своей супруги Камиллы.

В Музее русского импрессионизма открывается выставка "Армянский импрессионизм. От Москвы до Парижа". Около шестидесяти работ двадцати армянских художников приедут в Москву из Национальной галереи Армении, Музея русского искусства Еревана и частных коллекций

"Париж создал импрессионизм, который так сильно повлиял на мировую живопись. Живопись вошла в быт, почти полностью освободившись от литературно-иллюстративных элементов. Импрессионисты основное внимание обратили как раз на живописность, считая излишним растянутый сюжет. Пейзаж и натюрморт в первую очередь дали возможность создать подобную систему живописи",— писал Мартирос Сарьян в воспоминаниях. В 1926-1928 годах он жил в Париже, готовя персональную выставку, и мог наблюдать импрессионизм и его всемирно-историческое влияние in situ. Выставка открылась в самом начале 1928-го, текст в каталог написал критик Луи Воксель — тот самый, злоязыкий, который придумал прозвище "диким" фовистам.

Казалось бы, какой Сарьян импрессионист? Скорее постимпрессионист или даже экспрессионист, если считать фовизм французским аналогом дикарской живописи немецкой группы "Мост". Но для него самого, судя по мемуарам, в выражении "французские импрессионисты" содержатся все "пост-" и "экс-", весь Сезанн и весь Матисс, оно становится синонимом модернизма как такового. В 1924-м, участвуя в Венецианской биеннале, он имел успех, привлек внимание итальянской прессы и в одном интервью высказал то, что уже через десять лет станет в СССР страшной крамолой: "Для современного искусства большое значение имеют французские импрессионисты. Работы последних, как и работы всех первоклассных художников Западной Европы, в довольно значительном количестве имеются в России, у известных коллекционеров. Как во всем мире, так и в России под влиянием французских импрессионистов созданы новые формы живописи. Их огромное влияние на наше искусство еще продолжается".

Для Сарьяна, как и для многих армян — подданных Российской империи, путь в Париж лежал через Москву — с ее более либеральными, нежели петербургская Императорская академия, учебными заведениями, где приветствовались парижские вольности, и купеческими коллекциями новейшего французского искусства. И описывая годы учения в реформированном Московском училище живописи, ваяния и зодчества, Сарьян упрямо гнет эту свою французскую линию: "Передвижники, очень способствовавшие развитию русского искусства, уже вышли из моды. Молодежь увлекалась новаторами, считая их более передовыми и интересными. Влияние французского импрессионизма, проникавшее в Россию, все больше и больше охватывало московских художников. Импрессионизм внес в искусство сильную свежую струю и открыл перед новым поколением художников большие перспективы. Влияние нового чувствовалось и в работах чудесного русского художника Сурикова, а еще больше и глубже в полотнах Левитана, Коровина, Серова, Архипова, Иванова и других. Естественно, что передовая молодежь следовала всему тому, что делали они".

Французская линия Сарьяна шла наперерез генеральной линии официального советского искусствознания, провозгласившего передвижников живительным истоком прекрасного для всех без исключения национальных школ Страны Советов. Мемуары Сарьяна, несмотря на всю его правоверную (и, очевидно, вынужденную) советскость в социально-политическом плане, были полны такого плохо прикрытого эстетического диссидентства, что в России их издали лишь под конец перестройки. Он не пишет о борьбе с формализмом — повествование обрывается на 1928-м, но в автобиографии то и дело проявляются горькие нотки. И когда речь заходит о предъявленных ему партийной критикой обвинениях в "этюдизме", Сарьян берется отстаивать честь и достоинство этюда как законченной картины, причисляя к его вершинам работы Эдуарда Мане, Клода Моне, Валентина Серова, Константина Коровина, Седрака Аракеляна и Егише Тадевосяна. Последние, собственно, и есть главные — по крайней мере, в количественном плане — герои московской выставки, которая может служить развернутым комментарием к местами идеологически непонятной книге Сарьяна.

Оба, как и Сарьян, были выпускниками Московского училища. Только Егише Тадевосян, ученик и друг Василия Поленова, по окончании курса отправился в Европу и там смог изучить импрессионизм в оригинале — как "классический", так и более поздние модификации вроде дивизионизма. А Седрак Аракелян, учившийся в Москве у настоящих русских импрессионистов, Константина Коровина, Абрама Архипова и Сергей Иванова, из-за войны в Европу не попал — впоследствии его импрессионизм в большей степени окрасится московскими, бубнововалетскими и ларионово-гончаровскими обертонами. Из коровинских учеников, кроме Аракеляна и Сарьяна, покажут также Ованнеса Тер-Татевосяна и Ваграма Гайфеджяна, демонстрирующих по-московски разудалую "французистую" живописность.

Однако не для всех армян извилистая дорога к новому искусству пролегала через Первопрестольную. Происходившие из Западной — турецкой — Армении, ехали в Париж прямиком, многие прошли учебу в Академии Жюлиана, откуда выходили готовыми импрессионистами — не в строгом смысле слова, а в широком — сарьяновском — его понимании. Арсен Шабанян, Фанос Терлемезян, Шарль Адамян, Рафаэл Шишманян, Гиго Шарбабчян, Жан Алхазян, Саркис Хачатурян — типичные мастера Парижской школы. Впрочем, имелись и "парижачьи" родом из Российской империи. Жизнь Ерванда Кочара сложилась трагически: пожил в Париже героической эпохи, поработал бок о бок с Пабло Пикассо и Фернаном Леже, а в 1936-м сдуру вернулся на родину, которая сразу опознала в нем не просто "формалиста", но и "врага народа", следствием чего стала травля, арест, заключение и разлука с женой-француженкой. Степану Агаджаняну, в Париже будто бы сдружившемуся с самим Огюстом Ренуаром, Франция почему-то сошла с рук.

В целом выставка представляет собой чрезвычайно пеструю стилистическую картину: есть здесь импрессионизм югендстильный — кисти Вардгеса Суренянца, учившегося в Мюнхене, есть импрессионизм передвижнический — кисти Габриэла Гюрджана, учившегося в Пензе, есть — и он в подавляющем большинстве — импрессионизм после Сезанна с Матиссом. Для чего же так нужен этот термин — "импрессионизм"? Для того, отвечают армянские искусствоведы, что, как справедливо пишет Сарьян, именно импрессионизм, а не передвижничество — при всем к нему уважении,— становится базисом для молодых национальных школ, а армянская — при всем уважении к древности ее восточной художественной традиции — в своем новом, западническом виде очень молода. Более того, для армян, народа диаспоры, импрессионизм был важен вдвойне: ведь, встречаясь в Москве или Париже, диаспора художественная тут же переходила на импрессионистскую lingua franca.

При советской власти эта lingua franca станет эзоповым языком тех, кого будут травить за "этюдизм", "пленэризм" и прочий "формализм", возможно, даже не догадываясь о его скрытых — "буржуазно-националистических" в сталинской терминологии — подтекстах. Национальный стиль, однако, не сдавался, развиваясь под прикрытием так называемой "передвижки" — многолетней изоэкспедиции, организованной Габриэлом Гюрджаном для того, чтобы, согласно официальной версии, мастера искусства могли воочию наблюдать и воспевать трудовые будни Советской Армении. В действительности эти поездки в далекие уголки Армянской ССР, обручавшие импрессионистский пленэр с краеведением, были шансом для армянских художников исследовать и запечатлеть древние памятники и красоты своей земли, которая вновь — пусть как советская республика — частично обрела государственность. Пейзаж со старинной церковью или монастырем становится тайным знаком армянской идентичности, красочная этюдность — манерой, оппозиционной сюжетно-тематическому официозу в "музейных", серо-бурых тонах. Пожалуй, самый интересный сюжет выставки — это воскресение импрессионизма в армянской советской живописи в пору оттепели, у Оганеса Зардаряна, Григора Агасяна и Хачатура Есаяна, чей тбилисский пейзаж 1961 года не отличишь от монетовского "Бульвара Капуцинок". А Сейран Хатламаджян, постепенно эволюционировавший в сторону абстракции, что опять же подтверждает идеи Сарьяна об импрессионизме как основе основ новейшего искусства, движется к другой национальной вершине — живописи Аршила Горки. Словом, если под "русским импрессионизмом" сегодня принято понимать все, что мило русскому сердцу в советском искусстве, то "армянский импрессионизм" оказывается, по сути, явлением глубоко антисоветским.

«Армянский импрессионизм. От Москвы до Парижа». Музей русского импрессионизма, с 25 марта по 4 июня

С 25 марта по 4 июня впервые в Москве в Музее русского импрессионизма пройдёт масштабный показ шедевров из собрания Национальной галереи Армении и Музея русского искусства Еревана. В экспозицию «Армянский импрессионизм. От Москвы до Парижа» вошли 58 работ более 20 армянских художников-импрессионистов.

Среди живописных полотен посетители смогут увидеть работы всемирно признанного мастера Мартироса Сарьяна. Великий армянский художник был учеником Валентина Серова и Константина Коровина, однокурсника Кузьмы Петрова-Водкина. Также на выставке будут представлены неизвестные широкой публике авторы, чьи работы по красоте не уступают картинам Эдуарда Мане, Эдгара Дега, Пьера Огюста Ренуара, Камиля Писсарро, Клода Моне и других. Это работы Егише Тадевосяна – ключевой фигуры для армянского искусства. Егише Тадевосян принимал активное участие в Товариществе передвижных художественных выставок и объединении «Мир искусства», дружил с Василием Поленовым, Михаилом Врубелем. Также среди художников стоит выделить Седрака Аракеляна, тонкого и лиричного живописца, у которого яркий колорит сочетается с мягкой моделировкой объёмов, и Ваграма Гайфеджяна, работавшего совместно с Константином Коровиным над оформлением спектаклей в Большом театре.

Армянский импрессионизм как самобытное явление сформировался на рубеже XIX–XX веков под влиянием родоначальников направления – французских художников, переняв их уникальную манеру обращаться к изображению мгновений, будто бы выхваченных из реальной человеческой жизни; вслед за великими учителями они передавали ощущение света, как бы растворяя в нём привычные очертания предметов и форм. Их живой, вибрирующий мазок, выбор тем были призваны прославлять и воспевать все живое.

В. Гайфеджян, Сирень, 1917

Е. Тадевосян, Комитас, 1935

Ф. Терлемезян, Новый мост, Париж, 1909

Х. Есаян, Биг-Бен. Лондон, 1963

В. Гайфеджян, Майское утро. Ахалцих, 1922

В. Гайфеджян, Наш дворик, 1948

В. Гайфеджян, После бала, 1912

Яркие, эмоциональные и чувственные полотна импрессионистов не обязательно имеют французскую прописку. Музей русского импрессионизма организует выставку «Армянский импрессионизм. От Москвы до Парижа», чтобы вы имели возможность познакомиться с исторически близкими нам по духу последователями Гогена, Дега и Моне ─ поторопитесь успеть до 4 июня. О том, почему это обязательно нужно увидеть, нам рассказала куратор выставки Юлия Ракитина.

Армянский импрессионизм сформировался как отдельное явление на рубеже XIX-XX веков под влиянием трех художественных направлений: французского импрессионизма, русской художественной школы, а также традиций армянского искусства, уходящего корнями вглубь веков. Истоки армянского импрессионизма нужно искать в России. Многие художники-армяне учились в России, в первую очередь, конечно же, в Московском училище живописи, ваяния и зодчества (Ваграм Гайфеджян, Мартирос Сарьян). Их преподавателями были Василий Поленов, Валентин Серов и Константин Коровин, виднейший русский художник-импрессионист. В то же время на рубеже веков многие художники-армяне жили во Франции и путешествовали по Европе. Очень многие мастера, представленные на выставке, учились в академии Рудольфа Жюлиана в Париже (Григор Шарбабчан, Рафаэл Шишманян). Оказавшись на родине импрессионизма, армяне образовали сплоченную диаспору.

Французская импрессионистическая палитра оказалась очень близка к традиционному колориту Армении, как художественному, так и географически-природному. Яркие и жизнеутверждающие краски как нельзя лучше подошли для живописания природы Армении, ее зеленых лугов, величественных гор и цветущих садов. Красота армянской земли, традиционно-уважительное и восхищенное отношение к женщине, зарисовки улочек армянских городов и деревень – все это стало новым источником вдохновения для армянских импрессионистов.

На выставке, организованной Музеем русского импрессионизма (она охватывает временной диапазон с 1898 по 1970 год) представлены 57 работ из собраний Национальной галереи Армении, Музея русского искусства Еревана (коллекция профессора А. Абрамяна) и частных коллекционеров из России и Армении. Познакомимся с некоторыми художниками поближе.

Вардгес Суренянц

На художественное становление Вардгеса Суренянца повлиял случай. Ему едва исполнилось 7 лет, когда отца перевели с Кавказа в Крым настоятелем армянской церкви в Симферополе. Суренянцы приехали к своим дальним родственникам Айвазовским. Однажды вместе с великим художником священник Акоп Суреньянц ездил в Бахчисарай, взяв с собой совсем еще маленького Вардгеса. В той поездке мальчик делал зарисовки ханского дворца, в которых знаменитый маринист увидел задатки большого таланта (впоследствии Суренянц посвятит свои работы по Бахчисараю именно Айвазовскому), похвалил его и подарил ему набор красок. Этот случай стал началом художнического пути Вардгеса Суренянца.

Суренянц считается основоположником исторического жанра в армянском искусстве, он же одним из первых, если не первым привнес в национальную живопись влияние модерна и символизма.

Суренянц получил художественное образование сначала в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, а затем в Мюнхенской академии художеств. Он много путешествовал по Европе (в армянском монастыре на острове Сан-Ладзаро-дельи-Армени в Венеции он открыл для себя богатейшее собрание армянских иллюминированных рукописей), присоединился к иранской экспедиции Валентина Жуковского. В поездках по Армении он создал множество этюдов, зарисовок и полотен, проникнутых восхищением красотой и величием страны. Впрочем, сам Суренянц считал себя представителем мировой культуры. Полиглот и известный переводчик, он на персидском декламировал Хафиза и Омара Хайяма, переводил с английского Шекспира и Уайльда, читал доклады на итальянском, писал предисловия к немецким книгам. С 1892 года Вардгес Суренянц активно участвовал в художественной жизни Москвы и Санкт-Петербурга (в частности, в 22-й выставке Передвижников с картиной «Покинутая»), как театральный художник сотрудничал с Мариинским театром, а в конце жизни расписал церковь Сурб Рипсиме в Ялте.

Егише Тадевосян

Детство Егише Тадевосяна прошло в окружении замечательных памятников армянской культуры. В его родном городе Вагаршапате расположен Эчмиадзинский монастырь – престол главы Армянской церкви и сокровищница средневекового искусства, в первую очередь, иллюстрированных рукописей. «Проводником» в глубокое понимание традиционной культуры для Тадевосяна стал живописец и знаток национального искусства Вардгес Суренянц, в семье отца которого Тадевосян жил в Москве (он привил Егише любовь к фольклорным сказаниям, научил копировать орнаменты с древних армянских манускриптов). Главным учителем и близким другом Тадевосяна был Василий Поленов – мастер исторических и пейзажных полотен, страстный пленэрист и наставник многих выдающихся художников. У него Тадевосян учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, в его доме познакомился с Репиным и Суриковым, Левитаном и Виктором Васнецовым, там же встретил свою будущую супругу.

Мастерство Тадевосяна-пейзажиста раскрылось в поездке с Поленовым в Палестину, Сирию, Египет и Грецию в 1899 году, где некоторые этюды он написал прямо с палубы парохода. На обратном пути из Константинополя Тадевосян впервые оказался в Западной Европе, о которой раньше слышал лишь в рассказах московских коллег. Уже став преподавателем в Тифлисе, на летние каникулы художник отправлялся в Европу – смотреть искусство старых мастеров. Постепенно проникался он и живописными открытиями импрессионистов. Помимо пейзажей, Тадевосян писал портреты (часто его моделью становилась жена Жюстина). Во время путешествий по Европе Тадевосян создал большое количество как полноформатных работ, так и этюдов. Одной из точек притяжения для художника стала Венеция, очаровавшая Тадевосяна своими каналами, гондолами и яркой, средиземноморской атмосферой. Увлеченный исследователь свето-воздушной среды, Тадевосян в своих венецианских этюдах постарался не только отразить праздничный, «открыточный» колорит города, но и описать завораживающую красоту переменчивых вод каналов, многоцветие итальянского неба.

Карапет Адамян

Карапет Адамян родился в Османской империи, учился в Италии, но талант его наиболее ярко раскрылся во Франции, где художник был известен под именем Шарль. Он родился в семье константинопольского ювелира и музыканта. Из армянской школы Мхитарян тринадцатилетнего Карапета отправили в гимназию Мурад-Рафаэлян в Венеции, располагавшейся в здании барочного палаццо Ка’Дзенобио. Здесь Адамян брал частные уроки живописи у профессора Антонио Паолетти, затем стал посещать венецианскую Академию изящных искусств. Не окончив Академии, он вернулся в Константинополь, где состоялась его первая выставка. Молодой художник поступил на работу в мастерскую керамики султанского дворца.

В 1897 году Адамян, успешный придворный керамист и живописец, не обделенный и частными заказами, из-за армянских погромов эмигрировал во Францию и в скором времени стал известным мастером плаката. Он также иллюстрировал книги Ги де Мопассана, Рене Базена, Анатоля Франса, сотрудничал с ведущими газетами и журналами (L’Illustration, Le Monde Illustre), оформлял спектакли в театрах Парижа и был одним из основателей общества армянских художников Франции.

«Визитной карточкой» Адамяна стали идиллические морские пейзажи с фигурами людей на берегу. Он наполнял полотна светом и прозрачным воздухом, струящимся в вихре мелких, динамичных мазков, зачастую наложенных на холст лопаточкой-мастихином. Силуэты отдыхающих женщин и играющих детей написаны против света, в контражуре, на фоне мерцающей цветовыми отблесками поверхности воды.

Ваграм Гайфеджян

Ваграм Гайфеджян родился в Грузии, в семье священника и учителя армянского языка и литературы. В 12 лет он приехал в Москву, где учился сначала в Лазаревском институте восточных языков, а затем продолжил учебу в Московском университете на медицинском и юридическом факультетах. Однако склонность к изящным искусствам оказалась сильнее. Еще во время учебы в Лазаревском институте он посещал художественный кружок, а в 1902 году поступил на живописное отделение Московского училища живописи, ваяния и зодчества, где стал учеником Валентина Серова, Константина Коровина, Аполлинария Васнецова и других известных мастеров.

Закончив учебу, молодой художник некоторое время работал в Москве (копировал произведения русских и европейских художников, участвовал в оформлении спектаклей в Императорском Большом театре), но затем вернулся на родину в Грузию. Грузинский город Ахалцих становится для художника «духовной родиной», подобной тому, что искали Поль Гоген на Таити. После переезда из Грузии в Армению Гайфеджян долгие годы проработал в художественном училище, совмещая преподавание и творчество. Разносторонне развитый интеллектуал, он был блестящим педагогом. Важную роль он сыграл и в развитии армянской художественной критики и искусствоведения, став автором ряда научно-критических и теоретических статей и монографий.

Мартирос Сарьян

Путь Мартироса Сарьяна в искусстве начался с курьеза. В нахичеванской городской конторе по распространению журналов и газет, куда после гимназии устроился пятнадцатилетний Мартирос, его внимание захватили журнальные иллюстрации и зарисовки колоритных городских типажей. Как-то раз Сарьян нарисовал старика, который на следующий же день заболел. Причиной болезни назвали сарьяновский рисунок и из суеверия его сожгли. Оценив «силу искусства» Мартироса, старший брат Сарьяна помог поступить ему в Московское училище живописи, ваяния и зодчества.

В 1926 году Мартирос Сарьян оказался в Париже, где жил и активно работал два года. Там он основательно изучил и использовал художественные принципы импрессионизма, что послужило обновлению его цветовой палитры и восприятия света… И 7 января 1928 года в знаменитой парижской галерее Шарля Огюста Жерара открылась персональная выставка художника, имевшая успех у критиков и любителей искусства. Экспонировалось около сорока картин, созданных художником в Париже. Сегодня их, увы, не увидишь: «Французский пароход «Фрижи», который вёз мои картины, должен был погрузить в Новороссийском порту яйца и с этой целью забрал с собой древесные опилки. Ящики с картинами были уложены как раз на этих опилках… В Константинопольском порту на корабле по случайной причине, или преднамеренно, возник пожар – загорелись опилки – и… от моих сорока картин остался лишь небольшой клочок холста». Уцелели только те полотна, которые были проданы Сарьяном в Париже, а также несколько этюдов, которые он вез с собой (среди них «Горы. Котайк», «К роднику», «Газели», «Уголок кавказского города», «На берегу Марны. Париж», «Из окна мастерской»).

В искусстве Сарьяна сплелись воедино знойное солнце Востока и новейшие методы западного искусства. Его творчество стало своеобразным символом Армении.

После октябрьской революции 1917, с переездом на историческую родину, эти красочные легенды обретают подчеркнуто национально-романтичный характер: «сны о Востоке» превращаются в «сны об Армении». Дар обобщения позволял Сарьяну трансформировать образы родной природы в синтетические изображения мира, его сотворения, постоянной изменчивости, размышлениям о роли человека в природе. По сути, в искусстве Сарьяна сплелись воедино знойное солнце Востока и новейшие творческие подходы и методы западного искусства.

Фото: Getty Images, архивы пресс-служб