Дмитрий Бертман родился 31 октября 1967 года в городе Москва. В 1984 году, в 16 лет, поступил в ГИТИС имени Луначарского, на курс профессора Ансимова, где получил специальность режиссера музыкального театра. Еще в студенческие годы поставил ряд музыкальных и драматических спектаклей в профессиональных театрах Москвы, Твери, Одессы. Дипломной работой стала постановка в 1988 году мюзикла Ренато Рашела «Черепаший день, или Супружеская идиллия» в Тверском областном театре драмы.

В 1990 году Бертман создал в Москве музыкальный театр «Геликон-Опера», получивший в 1993 году статус государственного. Новый коллектив быстро выдвинулся в ряд крупнейших оперных театров России, ставил оперы 18-20 веков, от самых популярных до редко исполняемых, а также оперетты и мюзиклы. В настоящее время театр много гастролирует в России и за рубежом и является одним из самых востребованных российских оперных коллективов.

C 1994 года Бертман преподает в Оперной студии Берна. Проводит мастер-классы в Московской государственной консерватории имени Чайковского. С 1996 года является художественным руководителем мастерской, а с 2003 года - заведующим кафедрой режиссуры и мастерства актера музыкального театра в Российской академии театрального искусства.

В октябре 2008 года Бертману было присвоено звание профессора. В марте 2016 года на сцене Финской национальной оперы в Хельсинки состоялась долгожданная премьера оперы «Похождения повесы» Игоря Стравинского в постановке Дмитрия Бертмана.

В Театре «Геликон-опера» 25 апреля 2016 года, при участии Первой театральной премии «Хрустальная Турандот» состоялся новый международный культурный проект «Лига Maestri». Торжественная церемония была посвящена оперной диве Марии Гулегиной. Концерт «Виват, Мария!» объединил на главной сцене «Геликон-оперы» солистов театра и драматических актеров - лауреатов и номинантов Первой театральной премии «Хрустальная Турандот».

На сцене театра «Геликон-опера» 28 января 2017 года, состоялась премьера оперы Джакомо Пуччини «Турандот» в постановке Дмитрия Бертмана. Вместе с художественным руководителем театра над спектаклем работали выдающийся дирижер, народный артист СССР Федосеев, художник-постановщик из Канады Камелия Куу и художник по свету американец Томас Хазе.

В 2017 году в Musik&Theater MUTH, Вена, Австрия состоялась премьера оперы Г.Ф.Генделя «Альцина». В июне 2017 состоялась премьера оперы Дж. Верди «Трубадур» на сцене театра «Геликон-опера», а уже в декабре «Пиковая дама» П. Чайковского.

Весной 2018 года долгожданная премьера оперы Рубинштейна «Демон» на сцене Большого театра «Лисео» в Барселоне. Совместная постановка театр «Лисео» и театра «Гелкион-опера». Летом 2018 года московская публике была представлена опера Н.А. Римского-Корсакова «Золотой петушок» . Спектакль - совместная постановка с немецким Deutsche Oper am Rhein.

Награды Дмитрия Бертмана

Заслуженный деятель искусств Российской Федерации (1998)

Народный артист России (2005)

Орден Дружбы - за заслуги в развитии отечественной культуры и искусства, многолетнюю плодотворную деятельность

Международная премия К. С. Станиславского (2005) в номинации «Режиссёрское искусство» - за вклад в развитие оперной режиссуры

Премия «Золотая маска» в номинации «Лучший режиссёр музыкального театра»
1997 - за спектакль «Кармен» за спектакль «Царская невеста»
2000 - за спектакль «Леди Макбет Мценского уезда»

Премия «Московского оперного фестиваля» к 400-летию оперы (2000) в номинации «Лучший режиссёр» - за «Сказки Гофмана»

Орден Академических пальм (офицерская степень, 2003 год, Франция) - за заслуги в сфере культуры и искусства

Мальтийский крест и титул графа Суверенного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, рыцарей Родоса и Мальты экуменических (2003) - за вклад в развитие мировой культуры

В конце 2005 года Дмитрий Бертман стал лауреатом премии им. К. C. Станиславского в номинации «Режиссёрское искусство» за вклад в развитие оперной режиссуры.

Указом президента России в 2005 году Дмитрию Бертману присвоено звание Народного артиста России

В 2007 году художественный руководитель «Геликон-Оперы» Дмитрий Бертман удостоен премии города Москвы за постановки спектаклей сезона 2004-2006 годов и значительный вклад в музыкальную культуру Москвы.

23 февраля 2008 года президент Республики Эстония Тоомас Хендрик Илвес вручил Дмитрию Бертману Орден Земли Святой Марии (Крест Маарьямаа) IV степени за постановку в таллиннском театре «Эстония» антифашистской оперы «Валленберг» Эркки-Свен Тюйра.

В 2017 году Дмитрию Бертману за выдающийся вклад в развитие отечественной культуры и искусства было присвоено почетное звание «Академик, действительный член Российской Академии искусств».

21 сентября 2017 года Мэр Москвы Сергей Собянин подписал Указ о награждении Дмитрия Бертмана Знаком отличия «За безупречную службу городу Москве».

Орден Почёта (3 мая 2018) - за большой вклад в развитие отечественной культуры и искусства, многолетнюю плодотворную деятельность.

Бывают такие статьи, к которым не знаешь с какой стороны подступиться. И дело не в том, что не интересно. Наоборот! Масштаб рассматриваемой темы, личность интервьюируемого настолько сильно впечатляют и очаровывают, что боишься, что-то упустить, не написать, не обратить внимание читателя на важное и по-настоящему уникальное, не будничное! Во время беседы с нашим героем, я сожалела, что у нас интервью не для телеэфира. Потому что то, с каким воодушевлением, страстью, любовью к своему делу говорил этот человек, и как горели у него глаза во время разговора, увы, глянец не сможет передать. А с другой стороны, я тут же ловила себя на том, что возможно, это и хорошо, что нет телекамер и «лишних» людей. Потому что, подобные обстоятельства позволили моему собеседнику быть таким искренним, открытым, позволили увидеть в нем не только художественного руководителя известного оперного театра, но и гостеприимного хозяина своего дома, уютного, теплого, неординарного «Геликона», очень похожего на него самого – Дмитрия Бертмана.

Режиссёр-постановщик более 110 спектаклей как в «Геликон-опере», так и в других российских и зарубежных театрах. Народный артист России, неоднократный лауреат престижных театральных премий и премии города Москвы за значительный вклад в музыкальную культуру. Профессор и заведующий кафедрой режиссуры и мастерства актёра ГИТИСа. Офицер французского ордена золотая «Академическая пальмовая ветвь» и кавалер эстонского Ордена Креста земли Марии. Награждённый Мальтийским крестом и титулом графа Суверенного ордена Святого Иоанна Иерусалимского, рыцарей Родоса и Мальты экуменических, Дмитрий Бертман пригласил нас на интервью в обновленное здание театра, в которое в 2015 году после многолетней реконструкции вернулся коллектив «Геликон-оперы».

Об этой усадьбе, на Большой Никитской 19/16, можно было бы написать отдельную статью. О многовековой истории здания, о том, какие неординарные личности в нем обитали, служили искусству и народу. О том, какие таинственные явления происходят до сих пор в его стенах. Но, пожалуй, лучше всего об этом удивительном месте расскажет Дмитрий Бертман – человек, знающий об усадьбе все, для которого этот старинный особняк никогда не был просто памятником архитектуры.

ДМИТРИЙ: Первый раз я попал в усадьбу лет в семь. Директором Дома медиков, который здесь находился тогда, был мой отец – Александр Семёнович Бертман. В детстве я ходил сюда на мультфильмы и новогодние елки, а повзрослев, стал здесь заниматься в народно-оперной студии вокалом. Она, кстати, до сих пор существует у нас. Когда я чуть подрос и увлекся режиссурой, я поставил там, на общественных началах свой первый спектакль «Иоланта» с врачами, вокалистами-любителями. Раньше ведь было очень много разных самодеятельных театров в Москве. А это был не театр, а студия, где вокал преподавал педагог Лев Гаврилович Ефанов, и с ним занимались медики. Например, Иоланту у меня пела Анна Степаненко – профессор, хирург, она одна из первых в России делала аортокоронарное шунтирование. Потом я с ней делал оперу «Кащей Бессмертный» Римского-Корсакова. Но самое яркое впечатление у меня осталось от монооперы Пуленка «Человеческий голос». Мы один раз задержали этот спектакль, потому что у Анны Степаненко шла очень долгая операция, а на спектакль ее привезла машина скорой помощи. Когда она вышла из нее, ее руки были полностью в крови. Весь спектакль она пела с кровавыми руками. Никогда этого не забуду.

ГП: Сколько вам лет было?

ДМИТРИЙ: Я уже учился в ГИТИСе: я в 16 поступил – 17 лет, значит. Марту кормилицу и Кащеевну пела Орлова Нина Алексеевна – главный педиатр Москвы. Врача офтальмолога, который Иоланту излечил от слепоты пел офтальмолог.

ДМИТРИЙ: Ну, это люди очень творческие и, как правило, они все имели какое-то музыкальное образование. Судьбы ведь у всех по-разному складываются. Вот, к примеру, Анна Степаненко, она, вообще, училась в консерватории, а потом ушла в медицинский и стала врачом. Это люди, которые по иронии судьбы поменяли профессию. Потому что, конечно, с улицы заниматься вокалом никто не может. К тем спектаклям я привлек своих сокурсников, которые тоже пели с ними, а также мы приглашали звезд в наши спектакли. Все на общественных началах. Николай Гуторович – артист театра Станиславского, Анатолий Мищевский, Михаил Крутиков – молодой тогда солист Большого Театра, сейчас он с фамилией Светлов, поет во всем мире и живет в Америке. Народные артисты Олег Кленов и Леонид Зимненко. Я дошел до того, что мы играли 9 спектаклей в месяц. Просто репертуарный театр. Я в то время очень хорошо знал И.С. Глазунова, который меня познакомил со своим сыном Ваней, а Ваня свел меня со своим другом, который оформил нам «Иоланту», Нина Александровна Виноградова – Бенуа, жена Ильи Сергеевича, помогала делать костюмы, и это была очень интересная история. А потом я закончил ГИТИС и решил создать маленький театр. Точнее, даже не театр, а спектакль с моими пятью однокурсниками. И я пришел к отцу просить разрешения сыграть его в Доме медика, но отец мне запретил, сказав, что «вот, у меня здесь театр Розовского, Виктюк, театр «Третье направление». Ты мой сын и я не могу сделать так, чтобы ты тут играл. Добывай деньги, плати аренду и тогда играйте». У меня даже был конфликт с отцом на эту тему. Но я ему очень благодарен, потому что он научил меня менеджменту: я все организовывал, мы находили деньги, платили аренду, чтобы здесь играть. Я когда-то спрашивал у отца разрешения на то, чтобы сыграть в большом зале, потому как мы играли в малом – на 60 человек. А он ответил: «вот когда я узнаю, что этот театр стал необходимым для Москвы, тогда будешь играть». А потом мы стали государственным театром, через 3 года после этого получили бюджет. Это целая история была, а потом, наступило очень сложное время, потому что профсоюз медиков отказался от содержания этого здания полностью, и Дом медиков существовал просто как частная организация, а денег не хватало, чтобы это здание содержать. На это здание было несколько покушений больших бизнес-структур, чтобы сюда войти. Даже одна организация сделала папе предложение тогда: «мы вам построим дом в Монте-Карло, а вы должны назначить на свою должность определенного человека». Отец очень любил этот дом и воспринял это как оскорбление. В конце концов, получилось так, что Департамент по культуре передал это здание театру и взял его на содержание. То есть театр спас это здание. Мы продолжали здесь работать, весь штат Дома медиков перешел к нам. Все, кто раньше в нем работал, стали сотрудниками театра. Но само здание было в аварийном состоянии. А 12 лет назад Юрием Михайловичем Лужковым было принято решение реконструировать здание, но оно было принято не так просто – случился казус. Уже в то время наш театр был известным, поэтому мы много гастролировали за рубежом. Много работали во Франции, где я получил высшую французскую награду «Золотую пальмовую ветвь». Наши спектакли во Франции всегда посещал Жак Ширак с женой. И когда был официальный приезд Жака Ширака в Москву, он в свой план поставил посещение «Геликона». К нам приехала ФСО проверять условия театра, и президентской чете было отказано в посещении в связи с аварийностью здания. И тогда Валентина Ивановна Матвиенко, она была вице-премьером, написала письмо Юрию Михайловичу Лужкову о том, что надо что-то делать, и было принято решение о реконструкции. Эта история очень долго развивалась. Был один проект, другой проект, третий проект, потом, в какой-то момент, было решено начинать работы и нас переселили временно на Арбат. В этот момент началась борьба за эту землю, как только мы отсюда уехали. Началась охота. Опасная охота. На меня было совершено нападение. Перед тем как сняли Юрия Михайловича с должности, была создана общественная организация «Архнадзор». Они начали бороться против нас, обвиняя в том, что мы памятник рушим. Такая красивая популистская история. Я сам москвич, я сам против разрушения старой Москвы, но они стали бороться, чтобы мы отсюда ушли, чтобы не было этой реконструкции. Были всякие идеи перевести нас во все возможные места, в Бутово, например. Глупые идеи, поддерживаемые СМИ, была активная борьба, меня на всех телеканалах называли разрушителем культуры. Страшная история. И тут мэром стал Сергей Семенович Собянин. Я ему очень благодарен! Правда, когда он пришел, я подумал, что всему пришел конец, ведь нашу реконструкцию начал Юрий Михайлович, и я автоматически попадаю в черный список. Некоторые чиновники испугались и отвернулись сразу. Для Сергея Семеновича была потрясающая возможность закрыть наш проект на этой волне. Стройка была остановлена, и все шло к тому, чтобы ее отменить. И вдруг, он приезжает сюда, и, ознакомившись с проектом, принимает решение достраивать. Это было уникально для нас, потому что это было абсолютно против него, он сделал поступок против себя, против популизма. Я ему за это безумно благодарен и верен. И, дальше, он привел Марата Хуснуллина – своего заместителя по строительству, который очень стремительно начал новую историю. За время реконструкции он поменял троих подрядчиков и увлекся театром, можно сказать, влюбился. Ведь это очень важный фактор, когда человек влюбляется в дело, в коллектив, в результат. И практически все, что реконструировано, это сделано за последние два с половиной года.

ГП: Скажите, а все было реконструировано с помощью тяжелой техники, или ручной труд тоже присутствовал? Это же старая Москва, сколько всего найти можно было.

ДМИТРИЙ: Еще как присутствовал ручной труд! Основное здание историческое, там не было никакой реконструкции, там была только реставрация. Меняли деревянные перекрытия на железобетонные, потому что все было в жутком состоянии, с грибком, с обугленными частями (пожаров было за это время много). А лепнина – все отреставрировано. Там работали уникальные мастера. Наше здание – так исторически сложилось – стояло без фундамента. Так строили раньше, без подвалов и фундамента. Хозяйка этой усадьбы Шаховская-Стрешнева была женщиной уникальной – бизнесвумен того времени, помешанная на архитектуре. Многие современники пишут, что вкусом она не отличалась, просто была человеком моды. Вообще, по своей ментальности, если бы она сегодня жила, она бы сказала все снести и построить какую-нибудь железобетонную коробку, потому что так модно. Она это здание перестраивала 18 раз полностью, поэтому оно такое эклектичное. Есть и ампир, и классицизм, и псевдорусский стиль. Все, что было модно, она сразу насаждала. Мало того, она судилась с генерал-губернатором Москвы, потому что вышла за красную линию Большой Никитской улицы. Если идти по улице, все дома в один ряд, а наш выходит за пределы. Княгиня Евгения Федоровна нам помогала, я это чувствую. Она была очень творческим человеком, а свой дом использовала по полной программе как коммерческое здание. Благодаря ей здесь работали уникальные коллективы: играл Станиславский, работал Мейерхольд, несколько лет работала опера Зимина, пел Шаляпин, здесь же состоялся первый концерт Дебюсси, работала опера Мамонтова, театр Таирова, Алиса Коонен играла Саломею в Белоколонном зале.

ГП: Духи здесь не летают?

ДМИТРИЙ: Конечно есть! Я познакомлю вас с духами, покажу все.

ГП: Вы хотите сказать, что есть вещественные доказательства их присутствия?

ДМИТРИЙ: Конечно! Мы сходим, я вам покажу театр и все расскажу. Здание стоит на реке Волхонка. И из-за того, что была опасность приближения воды, была сделана гидроизоляция, но, когда началась отделка, началась протечка в подвальном этаже. А у нас, еще до реконструкции, висел портрет Шаховской, сделал его художник Анатолий Нежный по фотографии. После реконструкции его подделали, и мы думали куда его повесить. В месте, где он раньше находился, его повесить было невозможно, так как при работах там обнаружились старые ниши под штукатуркой. Спускаясь вниз, я подумал, а почему бы нам не повесить портрет в гардероб. Она бы встречала каждого входящего в театр. Мы повесили туда портрет, и протечки закончились. Это правда. Это знает каждый строитель, и объяснение этому найти невозможно. Она просто охраняет это здание. И еще, от княгини Шаховской в здании остался только один предмет, все же остальное было разорено, национализировано, и этот предмет – рояль. В 90-е годы здание принадлежало не только Дому медиков, здесь было еще много других структур, в том числе и ресторанов. И вот этот рояль остался в свое время там, где находился ресторан. Так на этом инструменте стриптиз танцевали… Мы его сохранили, и он даже играет. Сейчас мы делаем на первом этаже музей оперы, и этот рояль будет стоять там. Такой вот подарок от княгини Шаховской. К тому же, когда мы въехали сюда, у нас была большая проблема – крысы. Травить их нельзя, потому что они могут начать умирать в системах вентиляции, и поэтому мы завели кошек – специальных, из питомника, но крыс они не ловили, отказывались. Может от того, что их избаловали наши артисты. В конце концов, все эти кошки сбежали, и вдруг появляется одна черная кошка, откуда пришла не понятно, но с крысами было покончено. Мало того, она сейчас любимица в театре, выходит на поклоны, любит общаться со зрителями, ездит только на лифте, на тот этаж, на которой ей нужно. В театре уверены, что это и есть княгиня Шаховская. Она сидит на репетициях на бордюре в оркестровой яме, прогуливается по театру и даже выходит на поклоны.

ГП: Во время реконструкции при раскопках было ли что-нибудь найдено?

ДМИТРИЙ: При раскопках была найдена одна подкова и молот. В 30-е годы была последняя реконструкция, вот почему до нас дошел сталинский ампир. В 41-м году во время обстрела в здание попала фугасная бомба. И когда после войны все переделывали, лепнину в здании заменили на серпы и молоты. А под зданием шла правительственная трасса связи, поэтому тут все уже было перерыто много-много раз и искать было уже нечего. Единственным положительным моментом было то, что когда рыли котлован в новой части, не было найдено ни одной косточки, ни одного захоронения, и это, конечно, фантастика – для Москвы это уникально, даже археологи подтвердили. Вообще, когда рыли, я очень боялся, что найдут какую-нибудь библиотеку Ивана Грозного и все закроют. Нет, ничего не нашли. Были найдены несколько бревен от какого-то старого колодца, и все. Так вот, вернемся к титаническому ручному труду. Усадьба стояла на грунте без фундамента в аварийном состоянии. Было решено сделать подвалы и поставить здание на фундамент. Нижний уровень театра, где у нас теперь гардеробы и туалеты, был вырыт и сделан вручную, без техники. Была проделана грандиозная работа. Этот объект очень любим москвичами, и люди приезжают со всего мира посмотреть на него. Я думаю, через какое-то время ЮНЕСКО возьмет его под охрану, потому что мне кажется, что это самый знаковый проект в архитектуре сегодняшнего времени.

ГП: Ну что же, я думаю, про здание мы достаточно подробно поговорили, заинтриговали читателей, которые теперь, возможно захотят прийти сюда не только послушать оперу, но и побродить по коридорам, может быть прослушать экскурсию, которую здесь читают музейные сотрудники театра. Мне бы теперь хотелось бы подробнее остановиться на вашей биографии. Помните свое первое впечатление от театра, от увиденного на сцене? Опера, балет, драматический спектакль?

ДМИТРИЙ: Конечно, помню! У меня даже сохранилась программка, вернее мама сохранила. В 4 года меня привели в ТЮЗ на спектакль «Зайка зазнайка и три поросенка», и на этой программке написано, что мне спектакль понравился, но лиса плохо поет. Это было первое впечатление, но потом оно было нарушено. Меня снова привели в театр, и я разрыдался, так как очень боялся, что волк съест кого-то. У меня была просто истерика, я очень переживал. А в антракте родители сделали глупость и привели меня за кулисы. И там я увидел, что волка, оказывается, играет папин товарищ. Я начал смеяться, и с этого момента чудо театра для меня закончилось. Я уже смотрел на то, как все это происходит, как кто одет, кто откуда вышел. Вот, наверное, это было главным потрясением.

ГП: Именно после того потрясения вы поняли, что это ваше?

ДМИТРИЙ: Конечно. А потом я влюбился в оперу. Мама водила меня в консерваторию. Я с детства ходил на концерты Рихтера, Архиповой, Образцовой.

ГП: И вы высиживали концерты?

ДМИТРИЙ: Да, конечно! С удовольствием я ходил уже с шести лет. Потом меня привели на «Садко» в Большой театр, и я был просто ошеломлен этой красотой. А в Большой было тогда сложно попасть, самый доступный был музыкальный театр Станиславского и Немировича-Данченко. И я там просто жил. Школьником ходил туда практически на каждый спектакль. Я до сих пор дружу с артистами, которые меня знают с детства. 30 копеек стоил билет на галерку, я его покупал и стоял внизу, ждал, чтобы сесть на свободное место в партере. Я знал все оперы наизусть, и до сих пор репетирую без клавира.

ГП: А когда были маленьким, придя домой после спектакля, пытались что-то изобразить из увиденного?

ДМИТРИЙ: Ну конечно. С начала у меня театр был под диваном, потом в книжной полке, потом появился макет сцены. Мои родители очень дружили с Камой Гинкасом и Генриеттой Яновской, они к нам часто приходили, и Кама показывал, как сделать штанкеты в этой полке чтобы они поднимались. А потом, когда я увлекся театром, папин друг Володя Бугров подарил мне на день рождения гигантский макет. Он сделал из дерева сцену с поворотным кругом. У меня был разнообразный репертуар, огромное количество декораций. Я заводил пластинку, сидел у макета и менял декорации. И когда гости приходили к нам домой, я всех мучил, всех приводил смотреть спектакли. Помню, Гинкас как-то раз пришел к моим родителям, и я показал ему балет «Лебединое озеро». А он в этот момент ставил спектакль во МХАТЕ «Вагончик», и в этой постановке он использовал музыку из «Лебединого озера». И когда он смотрел у меня в комнате мой балет, говорил: «а я вот это возьму».

ГП: Вы не стесняясь показывали свои постановки?

ДМИТРИЙ: Нет.

ГП: А потом, когда выросли?

ДМИТРИЙ: Я делал декорации очень клишированные. Я же маленький был, я не придумывал, а пытался повторить то, что когда-то увидел на сцене. Я рисовал задники, и мои постановки были копиями спектаклей из того же Большого. Но самое интересное, когда я уже учился в ГИТИСе, по макету с моими декорациями сдавал экзамен весь курс.

ГП: Дмитрий, а не страшно было приглашать тех же самых людей, что видели ваши детские спектакли на настоящие постановки, в период, когда вы уже получили диплом режиссера и начали ставить? Первые шаги в карьере не боязно было делать?

ДМИТРИЙ: Нет, мне все это нравилось, а потом я учился в ГИТИСе и у меня были потрясающие педагоги, я их всех обожаю и люблю, они для меня все живы, несмотря на то, что они ушли. И я уверен, что они живы, я, вообще, верю, что человек не может умереть. Костюм умирает, а душа нет. Мне повезло, я учился у Георгия Павловича Ансимова, который очень много лет был главным режиссером Московской оперетты. Я был самый молодой на курсе, а он был очень жесткий и строгий. Но вот если сейчас спросить, к кому бы я пошел учиться, я бы сказал, что к нему. Потому что он, конечно, очень многому научил меня, и его уроки я вспоминаю до сих пор. Потом я застал Бориса Александровича Покровского, я учился не на его курсе, но у нас с ним сложились очень хорошие отношения. И, когда я уже закончил ГИТИС, он ходил к нам в театр, видел все спектакли, делал разбор этих спектаклей с нами. Мне неудобно говорить об этом самому, но он называл меня своим учеником, чем вызывал ревность моего педагога Георгия Павловича. И я сдавал ему экзамены. И даже сейчас, когда ставлю и выпускаю спектакли, советчиков много. Я не слушаю никого, понимаю, что слушать бесполезно, потому что иначе запирается что-то свое, а я должен сам нести ответственность за то, что придумал, что исполняю. Для меня был только один советчик – Покровский. И до сих пор это так. Я представляю, что он сидит в зале, и я знаю точно, что ему понравится, а что нет. Это такая совесть, для меня это важно. У меня был потрясающий педагог Евгений Алексеевич Акулов, который был первым дирижером театра Немировича-Данченко. Он преподавал нам анализ музыкальной драматургии. Человек, который жал руку Константину Сергеевичу Станиславскому. Каждый его урок остался в памяти на всю жизнь. У меня в аспирантуре был педагог, знаменитейший режиссер Матвей Абрамович Ошеровский, который был когда-то главным режиссером Одесской оперетты. Он работал в БДТ с Товстоноговым. Он тот, кто придумал олимпийского мишку. Матвей Абрамович был потрясающим человеком, и до последнего своего дня он работал в «Геликоне», был нашим педагогом и режиссером. Воспитал потрясающих актеров, некоторых из них я брал просто с улицы, не имевших никакого театрального опыта. Он брал их и муштровал. У нас есть репетиционный зал его имени. У нас все залы и гримерки в театре носят имена людей, чья жизнь была связана с нашим театром. Зал «Покровский», зал «Ансимов», зал «Ошеровский», зал «Тихонов», зал «Образцова»... Они всегда рядом.

ГП: Дмитрий, вы же тоже преподаете. А вы поддерживаете отношения со своими студентами, выпускниками? Участвуете как-то в их дальнейшей судьбе?

ДМИТРИЙ: Конечно. Я уже долго преподаю, заведую кафедрой 13 лет. Меня Покровский уговорил возглавить кафедру, она им была создана. Я – третий заведующий. Был Покровский, Ансимов, и я. И когда я пришел преподавать, на этой кафедре еще работали педагоги, у которых я учился. И те, кому я сдавал экзамены, со временем стали работать под моим руководством. Вот такая мистика. У нас прекрасные отношения.

ГП: Продолжая тему молодых голосов. Вы, набирая к себе на курс студентов, какими правилами руководствуетесь? Как определяете, что вот этот абитуриент в будущем станет большим оперным артистом, а не однодневкой, звездой, которая молниеносно вспыхнет и погаснет также быстро?

ДМИТРИЙ: Я руководствуюсь рекомендацией Константина Сергеевича Станиславского. Он сказал, что самое ценное в артисте это манкость, артист, за которым интересно наблюдать. Это должно быть исключение из правил, это должен быть не стандарт, это должна быть личность. Конечно, должен быть голос, это первое, это как рука, нога. Но голос не может быть самоцелью. Бывает, что певец поет хорошим голосом, но ничего не выражает – просто физиология. Это как в спорте – поднял вес. Бывают такие ошибки природы, наказание, что голос есть, но ты им ничего не можешь сделать. И человек в этих иллюзиях существует, но ничего не достигает. Не складывается, он начинает себя есть. Вообще, актер – самая страшная в мире профессия, потому что самая зависимая: от людей, от режиссера, от директора, от репертуара, от личной жизни, которая мешает театру, все время находится в оппозиции к театру. А в опере это еще страшнее, потому что артист зависим от погоды, от режима, чтобы не поесть лишний раз. Сегодня к успешному артисту предъявляется слишком много требований. И внешность играет здесь не последнюю роль.

ГП: Стало быть, успех артиста зависит от внешности?

ДМИТРИЙ: Сейчас уже нет в опере такого, вышла на сцену грузная тетка и поет Татьяну. Оперный театр, слава Богу, перешел в театральную фазу, и не зря все драматические режиссеры бегут сегодня в оперу. Потому что в опере сегодня происходит самое большое количество театральных экспериментов. Оперный театр – это самое высокое театральное искусство. Кто-то из великих сказал, что любое искусство стремиться быть музыкой, это правда. Живопись стремится, поэзия. Музыка – это высшее достижение искусства. Потому что музыка – язык, который понимает любой человек планеты. Это информация, которая выдается божественным языком. Есть люди, которые этого не понимают, и мне кажется, что в этом их наказание. У меня есть знакомые, которые не понимали оперу, не любили ее, спали в театре, а потом вдруг это понимание к ним приходило. И теперь они без оперы жить уже не могут. Сегодня оперный театр абсолютно другой. В опере есть два языка – текст и музыка, это очень сложный язык. Музыка – это время, в ней нельзя повесить паузу, как в драматическом театре, нельзя заменить что-то, забыть, поменять, иначе ты не совпадешь с оркестром. Нужно быть виртуозом, большим профессионалом, чтобы отвечать требованиям оперного искусства. И это самое дорогое, что может быть. Сегодня строятся самые большие театры, оперные, недраматические, обратите внимание. Кто бы знал трагедию Гюго «Король забавляется», если бы не «Риголетто» Верди, кто бы знал «Даму с камелиями», если бы не «Травиата». Опера делает популярными литературные произведения и проникает в сердца разных людей. Сегодня мы наблюдаем бум оперы! Это престиж, это тренд, это модно! В оперных театрах много молодежи. Трансляции спектаклей идут в кинотеатрах со всего мира, на них невозможно купить билет. По телевидению идет шоу «Большая опера», самый рейтинговый проект телеканала «Культура». На Первом канале эстрадные певцы поют оперу. Все стремятся в это пространство, потому что оно востребовано. Это не случайно. Оперное искусство – это мир сильных, успешных, талантливых людей. В музыкальном театре представлены все виды искусства сразу. Зритель приходит и видит живопись, балет, вокал, симфонический оркестр, сценографическое искусство, фэшн и дизайн, цирк и кино. Сегодня «тетя» не имеет права выйти на сцену и играть Виолетту. Сегодня оперный театр ищет прежде всего актрису, личность. Она должна быть красивой, она должна быть лицом, на которое придут. Поэтому сегодня актер предъявляет к себе самые высокие требования. Он должен быть примером, он должен быть мечтой, должен восхищать и притягивать. А дальше вопрос искренней устремленности. Конечно, много однодневок. Я и по студентам вижу, есть ребята, которые сразу мыслят свободно, есть те, которые имитируют успех. Вот и думаешь, переболеют ли они этим, выйдут на свою истинную устремленность, или продолжат имитировать однодневный успех, не понимая, что это уже не театр, что это уже совсем из другой оперы. Научить этому нельзя, это вопрос личности.

ГП: Дмитрий, вы дружили с двумя великими певицами – Еленой Образцовой и Галиной Вишневской, расскажите о том периоде вашей жизни и об этих дивах, которые наверняка оставили значимый след в вашей судьбе.

ДМИТРИЙ: Жизнь свела меня с многими людьми. С Ростроповичем и Вишневской я познакомился, когда они приехали в Москву. «Геликон» создавался мной и первым нашим дирижером Кириллом Климентьевичем Тихоновым, выдающимся музыкантом, который жил в театре, занимался с артистами в классе каждый день с утра до вечера, сейчас таких нет, это человек, который очень много сделал. Он учился на одном курсе с Ростроповичем, и когда Ростропович с Вишневской приехали в столицу, они пришли к нам в театр. А потом, лет через 15 у нас были гастроли в Париже, играли «Кармен». Прошел слух, что в зале Ростропович. Нам страшно, но я его не видел, я был за кулисами, это был огромный театр на Елисейских полях. Через несколько дней – звонок в номер в 7 утра. Я спросонья поднял трубку: – Дима? – Да! – Это Ростропович говорит, ты можешь сейчас быстро сесть в такси и приехать ко мне домой? Я собрался и поехал, они приняли меня у себя дома. Вишневская провела экскурсию по квартире, показала музейные вещи, их домработница Рая сделала очень вкусный грибной суп. И Ростропович предложил мне поставить спектакль «Летучую мышь» во Франции вместе с «Геликон-оперой». И это случилось, Мстислав Леопольдович сам репетировал, занимался, хохмил, мы пили всем театром вино на лужайках, играли. Его до сих пор в нашем театре любят и обожают. Галина Павловна сидела в зале, когда я репетировал. Были очень смешные истории, связанные с этим периодом. Так мы подружились. Когда Галина Павловна создавала оперный центр, я тоже участвовал в этом. Мы вместе придумывали, кто будет преподавать, кто будет директором. Отношения были очень доверительными. Я делал последний юбилей Ростроповича в Кремле за месяц до его смерти. До сих пор очень дружу с его дочерьми. Оля называет меня братиком. Галина Павловна была женщиной, которая к себе не многих подпускала, но мне повезло, я всегда был рядом, ставил несколько ее юбилеев, сделал в оперном центре веселую оперу-пародию, которая сейчас идет у нас в «Геликоне». Вишневская приходила на первые репетиции в зал и в голос хохотала над спектаклем. Мы очень дружили, ее смерть стала для меня трагическим событием. У Вишневской и Образцовой были очень сложные отношения, но я дружил с обеими. Галина Павловна не могла ей простить подпись, которую та якобы поставила в каком-то письме. Но мне Образцова сама говорила, что сделала много грехов в своей жизни, но этого греха на ней нет. Образцова никогда ни одного плохого слова про Вишневскую не сказала. И когда Елена Васильевна умерла, в ее личном архиве были обнаружены материалы про Вишневскую, ее статьи, все, что с ней связано, было собрано в отдельную папку. Отношение к ней было как к учителю. Галина Павловна очень много сделала для Образцовой. Елена Васильевна об этом сама рассказывала, как она давала ей свои платья, как привела в Большой театр, как ее опекала, учила. Образцова всегда вспоминала об этом с нежностью. Вишневская была обижена на нее и не хотела о ней говорить, но было понятно, что Галина Павловна ее очень уважала и считала фантастической певицей. Бог сделал так, что даже на кладбище они похоронены недалеко друг от друга. Образцова была неординарным человеком, с огромным чувством юмора, что необходимо для оперного певца. Она коллекционировала анекдоты – у нее были талмуды, написанные ее рукой – но, правда, никто, кроме, нее прочитать этого не мог, они мастерски закодированы. Анекдоты озорные, очень смешные. Она рассказывала их так, как не расскажет ни один артист.

ГП: Дмитрий, а почему именно оперному певцу важно обладать чувством юмора?

ДМИТРИЙ: В жизни люди не поют, надо осознавать эту дистанцию, существовать «над» ситуацией. Иначе получаются брови домиком и одни страдания. Вот это «над» у Образцовой было, что позволяло быть ей настоящей актрисой. У нее был сложный характер. Она могла поссориться с режиссером и сказать ему все что угодно. Галина Павловна Вишневская тоже этим отличалась. Она ходила к нам на все спектакли, и я помню, что они ей нравились, кроме «Мазепы». У нас было современное решение этой оперы, а Вишневская не очень любила такие вещи, но, не смотря на это, несколько раз приходила на спектакль и пыталась в нем разобраться. Однажды в антракте сказала: «У тебя есть в театре автомат Калашникова? Я бы тебя прямо сейчас расстреляла» (смеется). Режиссеров она вообще не любила, кроме одного – Покровского. Галина Павловна была его преданной ученицей и никогда ему не изменяла. А Образцова напротив, любила эксперименты. Ей была интересна работа с режиссером. К сожалению, юбилейный бал Елены Образцовой на сцене Большого театра стал нашим последним сотрудничеством. Никто не верил, что в этот день она найдет силы выйти на сцену. Ей было очень тяжело. Мы с Натальей Игнатенко, ее директором, которая сейчас возглавляет фонд Образцовой, уговаривали ее до последнего. Чтобы она не думала о болезни, я предложил ей новое решение сцены ее знаменитой графини из оперы «Пиковая дама». Она свою графиню никогда никому из режиссеров не отдавала, это был ее шедевр. Я начал издалека, в шутливой форме рассказывал, как в Швеции я решал сцену с графиней, и убедил артистку, что никакая она не графиня, и не бывшая певица, а что судьба ее легкая, и все имена, которые она произносит, сидя в ванной под большим портретом, где она еще молода, – имена ее любовников, и так далее. Она долго смеялась и говорила, что режиссеры гады, вечно все портят, а сама вышла на сцену, и сделала все так, как я ей рассказывал. А потом за кулисами спросила у меня: «Ну как? Получилось?» Будучи уже очень больной на своем последнем балу, она блистала ярче всех мировых звезд, выходивших с ней на сцену. Мы все очень по ней скучаем. Кстати сказать, она тоже живет в «Геликоне».

ГП: То есть?

ДМИТРИЙ: У нас есть зал «Образцова», и там хранятся ее мебель, вещи, костюм графини из «Пиковой дамы», рояль. А в моем в кабинете есть ноты, написанные ее рукой. Много всего. В общем, сегодня она живет здесь. И охранник говорит, что по ночам в этом зале звучит рояль. Мистика.

ГП: Во время интервью мы несколько раз касались вашего главного детища «Геликон-оперы», хотелось бы немного подробнее остановиться на истории рождения театра. Вот вы после института начали много ставить в разных театрах, в разных странах, зачем вам нужен был еще и свой собственный театр? Ведь быть приглашенным режиссером гораздо проще, не надо нести ответственность за все, пришел на репетицию, отработал несколько часов и ушел.

ДМИТРИЙ: А я его специально не делал. К моменту окончания ГИТИСа я уже ставил спектакли во многих городах России и даже в легендарном Большом. Закончив институт, у нас образовалась хорошая компания певцов. Я сделал с ними «Мавру» Стравинского, потом еще один спектакль, потом следующий. Театр возник сам по себе. Я не верю, когда планируют создать театр. Это невозможно, он должен сам родиться.

ГП: Кроме того, мне кажется, что начало 90-х годов не самое лучшее время для создания театра. Не до искусства было, время коммерции жестко диктовало свои условия.

ДМИТРИЙ: Время было ужасное и хорошее одновременно – время надежд и перспектив. Был период, когда рухнула страна и возникала новая.

ГП: А где деньги взять на все эти постановки?

ДМИТРИЙ: А это отдельная история. Конечно, мы первые наши спектакли делали сами, бесплатно, на помойках искали ящики-коробки, из которых делали декорации. Сами костюмы шили. Такая самодеятельность была. Потом появился первый спонсор, он был не очень богат, но этот человек был одним из первых создателей кооперативов по компьютерным программам в Москве. У нас в зале есть его именное кресло – если бы не он, ничего бы не было. К сожалению, сейчас мы ничего о нем не знаем. И таких людей, которые помогли театру, было несколько. И для каждого в театре есть свое место.

ГП: Дмитрий, а когда вы начинали свой театр, чем вы хотели отличаться от других? В чем видели свою силу?

ДМИТРИЙ: Дело в том, что нас было всего 5 человек, 4 певца. Ну что можно с четырьмя певцами поставить? Поэтому мы выбрали «Мавру». И так – несколько спектаклей. Потом к нам присоединилась Ольга Свободина – балерина. Она играла балетную роль в одном из спектаклей. Потом образовался интереснейший репертуар – не потому что я хотел делать такой репертуар, а потому что ничего другого не было. Основой нашего репертуара была опера 20 века. Она нигде не шла и была не востребована другими театрами. Пустые залы, первые два спектакля для мам и пап, все. Я никогда не забуду спектакль «Блудный сын». Мы сидим. На часах девятнадцать часов. Пора начинать, а никого нет. И вдруг топот по лестнице. Я говорю: «Все, один человек есть, будем играть». А пришли два зрителя – Святослав Рихтер и Нина Дорлиак, мы играли спектакль для них двоих, и это было такое счастье! А потом я понял, что надо сделать что-то попсовое, но в необычном виде, чтобы зритель пришел. И мы поставили оперу «Паяцы» во дворе на улице. Конечно иногда нам мешал дождь. Этот спектакль стал культовым, все пытались на него попасть. И благодаря ему театр обрел известность. Понимая интерес публики, я стал эпатировать. Так в репертуаре появилась «Травиата», потом «Аида», и это притом, что в труппе 11 артистов хора. Камерная атмосфера, новые решения, кассовые названия, а главное молодость отличали «Геликон» от всех остальных музыкальных театров Москвы. Молодость вообще была нашей козырной картой. В то время в Большом в основном пели тети, а у нас на сцену выходила «Иоланта», которой 19 лет, или Татьяна, которой 20 лет, и это был контраст, который привлекал публику. Я до сих пор стараюсь работать с молодежью. У нас в театре замечательный хор – важнейшие артисты в труппе. Солист – солистом, а хор – это ансамбль, поэтому в хор я брал только дирижеров-хоровиков, музыкантов, и опять же молодых, выпускников. С ними сразу стали заниматься сценическим движением, акробатикой, и коллектив получился уникальным. Он кстати, в прошлом году, номинировался в Лондоне как один из лучших хоров мира. Ростропович называл их «хордабалет», они могут на сцене все, и это моя главная сила.

ГП: У вас в репертуаре есть спектакль «Евгений Онегин», и он по-своему уникален, ведь вы попытались воссоздать на сцене постановку в редакции самого К.С. Станиславского. Почему вы обратились к такой интерпретации оперы?

ДМИТРИЙ: Есть несколько опер, которые я ставил много раз. «Онегина» я ставил 7 раз, в разных странах. В «Геликоне» мой «Онегин» шел 16 лет. Очень удачный спектакль, я держу его в репертуаре. В этом году мы будем играть его в Клину на фестивале Чайковского. А когда мы пришли на эту сцену, я подумал, что «Онегина» надо сделать нового, классического, таким, из-за которого я полюбил оперу. Конечно, была опасность, что это старый спектакль, музейный, но я подумал, что мы можем сохранить картинки, мизансцены, но наполнить их по-другому. И это получилось. Спектакль имеет оглушительный успех, и он отличается от всех постановок, что идут в Москве и в мире. И мне кажется, что такой красивый, романтический спектакль сегодня необходим. Зрители приходят, открывается занавес, и сразу же звучат аплодисменты.

ГП: А у вас есть любимая опера?

ДМИТРИЙ: Я их все люблю, а те, что не люблю, быстро уходят из репертуара.

ГП: Райкин как-то говорил, что у него в театре долго спектакли не идут. Три года не больше, потом они становятся музейными, не живыми. А у вас как долго в репертуаре живут постановки?

ДМИТРИЙ: Столько, насколько в них содержится смелости, глубины, стройности.

ГП: Некоторые режиссеры, актеры не любят и не ходят на чужие постановки, не смотрят, что и как играют их коллеги в других театрах, объясняя это тем, что им этого и у себя хватает в театре. А вы ходите к чужим? Как реагируете на ту или иную постановку? Любите быть просто зрителем?

ДМИТРИЙ: Хожу, может не так часто. Мне кажется, что ругать кого-то, и чью-то постановку это бессмысленно. Опера в переводе с итальянского означает – труд, дело. Открыть занавес и сыграть – это уже большой подвиг, даже если мне что-то не понравилось, я уважаю коллег. Я за то, чтобы даже самый плохой театр существовал, потому что это все равно лучше, чем ничего. Бывает, с огромным удовольствием смотрю спектакль. Мне нравится, когда я отключаюсь как режиссер и смотрю как зритель.

ГП: Как отдыхаете?

ДМИТРИЙ: На новых проектах отдыхаю (смеется).

ГП: То есть все равно работа?

ДМИТРИЙ: Недавно работал в Финляндии, поставил спектакль и в Дюссельдорфе. В Финляндии устал, в Дюссельдорфе – отдохнул (смеется). Потом снова устал – приехал в «Геликон» отдыхать, а здесь – 4 спектакля в неделю, 3 спецпроекта на телевидении, работа со студентами и новые планы на будущий сезон (смеется).

ГП: Вот вы говорили в начале, что опера очень влияет на личную жизнь и личная жизнь на оперу. А на вашу тоже влияет?

ДМИТРИЙ: Конечно! Вытолкнула все. Она, опера, не может делить меня. Невозможно. Не реально. Возникает всегда конкуренция, и побеждает всегда театр. Это ужасно, но это факт. А с другой стороны, это хорошо. Это же здорово. Опера не изменит, не предаст, не обидится.

Наше интервью продолжалось около двух часов. И, кажется, уже на все важные для моей статьи вопросы были получены исчерпывающие ответы, но «Геликон» не отпускал. И Дмитрий, как радушный хозяин, продолжал знакомить меня со своим театром, проводя экскурсию по знаковым местам этого легендарного здания. И увидела я тот рояль, звуки которого бывают слышны по ночам, и то платье, в котором блистала Елена Образцова, и ту кошку, которую Дмитрий с почтением величает Евгенией Федоровной Шаховской, и тот большой зал «Стравинский» с акустическими «геликонами» на потолке и «Красным крыльцом», ставшим VIP-ложей для самых почетных гостей театра.

И все же, время неумолимо. Мне необходимо было возвращаться в редакцию, чтобы облечь свои эмоции от увиденного и услышанного – в слово, а Дмитрию продолжить репетировать со своим коллективом новые спектакли, чтобы в новом сезоне зритель услышал со сцены «Геликона» «Турандот», «Трубадура» и «Чаадского».

Народный артист, педагог, театральный режиссёр и руководитель собственного театра «Геликон-Опера» Дмитрий Бертман родился в 1967 году в Москве. В шестнадцатилетнем возрасте поступил по направлению режиссёр музыкального театра в ГИТИС. Еще во время учебы не упускал возможности поработать на различных сценах столицы и регионов.

Через пару лет после окончания института собрал небольшую группу единомышленников и создал музыкальный театр «Геликон-Опера» (с 1993 года государственный статус). Немногочисленный на тот период коллектив ставил разнообразные постановки: оперетты, оперы и мюзиклы. На сегодняшний день труппа насчитывает более трехсот человек и является одним из самых востребованных оперных коллективов по всему миру.

С 94-го года Бертман успешно преподает как в России, так и за рубежом. Является лауреатом множества премий и званий, трижды обладатель премии «Золотая маска», с 2012 года член совета по культуре в ГД РФ.

Личная жизнь

Личная жизнь Бертмана - это незаконченная постановка, а правильнее сказать и не начатая. Дмитрий Александрович настолько занят работой, что у него совершенно не остается времени на налаживание отношений с противоположным полом. На сегодняшний день он все еще не женат, а его семьей является работа.

Квартира Дмитрия Бертмана

Квартиру на Арбате Бертман приобрел около двадцати лет назад. Он тогда жил в районе «Парка культуры» и как раз в тот период у него умерла бабушка, оставив ему жилплощадь на «Речном вокзале». И вот, продав эти две квартиры, режиссер начал поиски идеального жилья.

Это место почему-то сразу ему понравилась, вроде здесь и света не много, и здание очень старинное, но увидев эту коммуналку, понял, что хочет жить именно здесь. Квартира была на несколько хозяев, их пришлось расселить. Из четырех отдельных комнат была сделана полноценная трешка, в которой получилась большая гостиная, кабинет совмещенный с библиотекой, кухня, спальня и ванная.

Никаких дизайнеров привлекать хозяин не стал, сам нарисовал эскизы того, что хотел в итоге получить и нанял строителей из Украины. По плану были значительно расширены главные комнаты - кухня, гостиная и библиотека.

Дизайн создавался постепенно, некоторые элементы до сих пор дорабатываются и докупаются. Хозяин из каждой поездки стремится привезти что-то новое и оригинальное.

Гостиная выполнена в стиле конца 19-го начала 20-го века. Здесь расположен камин - это детская мечта Дмитрия. К сожалению, не было возможности установить настоящий камин на дровах, поэтому установили электрический. На нем красуется великолепная ваза и большое количество свечей.

Рядом с белым камином расположен портрет «неизвестного». Это полотно Бертман привез из Ливана, на нем изображен человек очень похожий на хозяина дома, а еще он напоминает Моцарта.

Тут же на деревянном столике расположилась огромная коллекция столового серебра, которую начала собирать еще бабушка и передала это увлечение по наследству.

Трудно пройти мимо великолепного рояля в цвет гостиной. Этот рояль презентовала фрау Зайлер, большая поклонница «Геликон оперы». Рояль был выполнен на заказ, специально под цвет стен гостиной.

Одним из любимых мест хозяин считает кабинет-библиотеку, здесь собрана большая коллекция старинных книг и зарисовок к спектаклям. Их Бертман еще в студенческие годы покупал по сходной цене на Неглинной.

В доме собрана большая коллекция раритетных вещей «с историей». Так на стене висит тарелка ручной работы с гравировкой, рядом подарок Лужкова и тут же тарелка из которой Дмитрий ел в детстве. Старинные кресла хозяин нашел в сарае. Сначала он не придал им значения, но после того, как увидел в Версальском музее их точную копию, пригласил реставраторов и восстановил былую красоту.

Старинный буфет из красного дерева достался от бабушки, несмотря на небольшие размеры, в него вмещается много всего нужного.

Некоторые предметы интерьера достались Бертману по наследству, какие-то он сам приобрел, а что-то подарили друзья.

По данным ЦИАН цены на квартиры на Арбате стартуют от 20 млн. рублей.

Публикации раздела Театры

Дмитрий Бертман: «Театр не терпит измен»

Д митрий Бертман рассказал порталу «Культура.РФ» о своих первых опытах в «театре под диваном», о готовности работать в Сыктывкаре и о том, почему хозяйственная деятельность - тоже спектакль .

- Дмитрий Александрович, вы в детстве ставили спектакли?

Когда я учился в школе, у меня был театр под диваном. Я залезал под диван, сочинял спектакли, ставил их в своем театре или о чем-то мечтал. Потом, когда я вырос и уже не мог залезть под диван, к нам в гости пришли Кама Гинкас с Генриеттой Яновской (театральные режиссеры. - Прим. ред. ). Узнав о моем увлечении, Гинкас научил меня, как сделать сцену на книжной полке. Полки были железные, он подвесил на ниточках палочки и показал, как накручивать на эти палочки штанкеты для декораций. Так мой театр переехал на книжную полку. Но там мне тоже стало тесно, и папин друг подарил мне на день рождения макет сцены, который сделал сам. Как я ему был благодарен! На этом макете были сценические карманы и поворотный круг сцены, сделанный из детской железной дороги и работающий на реостате. Я сделал огромное количество декораций, и, когда к нам приходили гости, я «пытал» их, заставляя смотреть свои «спектакли».

- И вы поступили в ГИТИС, чтобы создать свой театр?

Тогда у меня еще не было идеи создания театра. Мне кажется, что я сделал это по нескольким причинам. Во-первых, из-за потрясающей компании друзей - мы учились вместе и не хотели расставаться. А еще, наверное, из-за того, что после ГИТИСа меня никуда не пригласили.

- Но вы же в то время ставили спектакли в провинции.

Да, но всё это были разовые постановки, а я искал какого-то постоянства. Надежности. Если бы меня тогда позвали на постоянную работу, предположим в Сыктывкар, я бы поехал в Сыктывкар. Но этого не случилось. За границей я поставил 48 спектаклей, а практически все мои российские оперные постановки были сделаны в «Геликоне». В мире я стал востребованным до того, как прославился «Геликон», но я благодарен «Геликону», потому что наш театр сделал меня востребованным в России.

- «Геликон-опера» в прошлом сезоне переехала в новое здание, в ней работает больше людей. Атмосфера в театре сильно изменилась?

Атмосфера в театре совсем не изменилась. Мы переехали в прежнем составе, увеличился только штат людей по обслуживанию здания. У нас практически нет «текучки кадров», но, если возникает какая-то вакансия, очень важно, чтобы с приходом нового человека атмосфера, в которой живет театр, только пополнялась новой положительной энергией.

- Театр пережил все трудности и отпраздновал 27-летие. Это счастливая случайность или ваша заслуга?

Я один не смог бы этого сделать: театр создает команда людей. Другое дело, что я подбираю эту команду. А еще театр не терпит измен и гулянья «налево». Я для себя решил, что не буду делать за рубежом больше двух спектаклей в год, если только это не совместная постановка «Геликона» с другим театром. В этом году я поставил в Вене «Альцину», и, может быть, больше никуда и не поеду, потому что здесь очень много работы. Если раньше я рвался поставить что-то на Западе, то сейчас делаю это только из экономических соображений или из-за нового важного опыта, который я смогу перенести в наш «Геликон», ведь основное творчество у меня здесь.

Вы не только главный режиссер, но и генеральный директор «Геликон-оперы». Много времени у вас уходит на решение всяких хозяйственных проблем?

Примерно 80 процентов рабочего времени, но для меня это тоже спектакль. И фантастическое новое здание «Геликона» - это тоже мой спектакль. Это моя гордость и дело, которым я готов заниматься. Так что заниматься хозяйственными проблемами - это удовольствие. И результаты этой работы всегда видны.

Вы рассказывали, что любой ваш спектакль связан с ситуацией, случившейся в вашей жизни. В опере Пуччини «Турандот» герой влюбляется в прекрасную девушку, которую все считают принцессой Турандот. Но перед свадьбой выясняется, что настоящая принцесса - отвратительное чудовище. С вами такое происходило?

- «Турандот» - спектакль о человеческих иллюзиях. Мы часто стремимся к идеалу, забывая обо всем. Но, добиваясь того, что манит, в какой-то момент лучше остановиться, осмотреться и обратить внимание на то, что мы не замечали, идя к цели. Возможно, незамеченное и окажется самым главным. Думаю, такое случалось в жизни каждого человека.

Опера «Турандот» - грандиозный международный проект: оркестром дирижировал Владимир Федосеев, декорации и костюмы сделала художница из Китая, художника по свету пригласили из Америки. Как удалось собрать такой состав?

Впервые в истории «Геликон-оперы» мы получили грант от Министерства культуры России на финансирование постановки. Благодаря этому гранту проект и был осуществлен. Кроме того, в этом году в «Геликон-опере» впервые в Москве состоится финал самого крупного в мире вокального конкурса молодых певцов «Бельведер». Его ежегодно проводят в европейских столицах, и в состав жюри входят директора лучших оперных театров мира, от Ла Скала до Метрополитен-опера. «Бельведер» впервые будет проходить в России. Сегодня очень важно, чтобы в условиях непростой политической ситуации культура стала главным мостом, соединяющим несоединимое. И мне кажется, что приглашение зарубежных исполнителей, постановщиков, дирижеров, которые впервые приедут в Москву на конкурс «Бельведер» дает возможность показать иностранцам реальную ситуацию, которая у нас происходит. Они влюбляются в нашу страну и понимают, что мы открыты и рады рукопожатиям и объятиям.

- Владимир Федосеев не так давно стал музыкальным руководителем «Геликон-оперы». Он уже начал работу?

Владимир Иванович, как только у него появляется свободное время, слушает наши спектакли и солистов театра. Он сейчас в отличной форме, активен и у него масса идей. Мы обсуждаем постановку «Пиковой дамы», которая будет в следующем году.

Задумываем еще несколько постановок опер, никогда не исполнявшихся в России. Я надеюсь, что Владимир Иванович будет дирижировать операми «Евгений Онегин», «Пиковая дама» и «Кармен», и приложу максимум усилий для того, чтобы здесь он занимался исключительно творчеством. Такой мастер, как Федосеев, имеет право на то, чтобы все ему подчинялись безоговорочно и выполняли то, что он требует, ведь он обеспечивает потрясающее творческое качество работы.

Я горжусь тем, что у нас работают самые лучшие дирижеры страны и мира. И Валерий Кирьянов, и Евгений Бражник, и Константин Хватынец, и замечательные зарубежные маэстро. Например, в марте оперой «Распутин» дирижировал известный австралийский мастер Александр Бригер, внучатый племянник Феликса Юсупова. Владимир Понькин сейчас работает главным дирижером в Клайпеде в Литве, но продолжает сотрудничать с нашим театром. Дирижеры восхищаются нашей акустикой, сценой и оркестровой ямой. У нас замечательные солисты, хор, оркестр. И качество музыкального исполнения сильно возросло.

Сейчас принято менять в оперных спектаклях авторские сюжеты, взаимоотношения героев, их характеры. Почему вы этого не делаете?

Думаю, что, если режиссер более интересный, известный и глубокий человек, чем Шекспир , Пушкин и все остальные авторы, тогда, наверное, ему можно что-то изменять в их произведениях. Но пока я таких режиссеров не встречал. И мне намного интереснее изучать тексты Шекспира и Пушкина, ведь только так открываются какие-то абсолютно новые идеи. У меня нет желания менять сюжетную канву произведения, потому что она выдержала проверку временем и гениальна. И мне не нужно на основе материала себя выражать - да и кому я интересен? Знаете, у Станиславского с Немировичем-Данченко всегда были непростые взаимоотношения, но, когда они сидели в «Славянском базаре» и обсуждали будущий МХАТ, Станиславский сказал: «Вы, Владимир Иванович, можете очень много, и я тоже, но вместе мы можем больше» . Поэтому вместе с Чайковским , Верди и Шостаковичем мы сможем гораздо больше, чем сделал бы я один, украсив афишу их великими именами просто для продажи билетов.

- Как в репертуаре «Геликона» появилась реконструкция «Евгения Онегина», поставленного Станиславским?
- Мне кажется, дело чести - сохранить хотя бы несколько спектаклей великих мастеров. Опера «Евгений Онегин», поставленная Станиславским в 1922 году, которую мы восстановили, пользуется грандиозным успехом. Спектакль получился живым, страстным и совсем не музейным.

- А с чем связано приглашение Кирилла Серебренникова, недавно выпустившего премьеру оперы «Чаадский»?

Этот режиссер востребован, интересен публике и имеет свое лицо. Серебренников мне интересен, потому что он - один из немногих драматических режиссеров, успешно работающий в музыкальном театре. Кроме того, Серебренников поставил оперу, которая специально написана молодым современным композитором Александром Маноцковым. В нашем театре часто шли и идут современные оперы: триптих «Голоса незримого», «Распутин» Джея Риза, «Царица» Давида Тухманова и недавняя премьера «Доктор Гааз» Алексея Сергунина на либретто Людмилы Улицкой . В оперном театре обязательно должны звучать современные сочинения.

Дмитрий Александрович, говорят, это вы предложили провести фестиваль Ассоциации музыкальных театров? Благодаря этому в Москве показали спектакли оперных театров из провинции.

Это идея Георгия Исаакяна, художественного руководителя Детского музыкального театра имени Натальи Сац . Мне кажется, что этот фестиваль был очень важен для оперных театров из регионов. Для них гастроли в Москве - невероятная иммунологическая прививка. Благодаря гастролям стало ясно, что спектакли и артисты интересны не только в их родных городах. А московским зрителям и профессионалам важно было увидеть, что происходит в регионах. Мы радуемся положительному опыту, но любой отрицательный опыт тоже очень полезен. И в отличие от «Золотой маски» , куда привозят спектакли, отобранные экспертами, на фестивале Ассоциации музыкальных театров сложилась реальная картина того, что происходит в музыкальных театрах России.

Год назад вы возглавили Совет худруков столичных театров при департаменте культуры. Результаты его работы уже заметны?

Я считаю, что сделано уже много. Например, сейчас каждому театру выделяется из бюджета Москвы субсидия только на одну новую постановку. Совет худруков обсуждает возможность выделения средств на вторую постановку. В этом году все театры, подавшие на нее заявки, получили дополнительные средства. Это большое завоевание в нынешней сложной ситуации. Кроме того, мы поставили перед собой цель - сохранить все московские театры и дать им возможность работать. Борис Александрович Покровский сказал, что, если один день в мире будет звучать только опера, мир станет лучше. Мне кажется, что театр тоже может сделать мир лучше. И то, что Москва сегодня мировая театральная столица, - это огромное достижение. Приезжая за рубеж, я всегда хвастаюсь, что у нас в зале оперного театра сидят молодые люди. За рубежом в оперу ходят седовласые любители, а в России - молодежь, и это наше завоевание.

- То есть опера в России уже не элитарное искусство?

В России опера перестала быть искусством для избранных. Оперные театры всегда полны, они очень разные, но везде работают успешно. Может быть, потому, что опера - честное искусство. Нужно очень долго учиться, чтобы стать оперным певцом или музыкантом оркестра, и зрители стали это понимать. Они стали покупать чистые биологические продукты и слушать оперу. Кроме того, в опере происходят сегодня самые интересные театральные эксперименты. Здесь намного больше возможностей и сценические технологии, феноменально шагнувшие вперед. Поэтому таким высоким рейтингом стал пользоваться проект «Большая опера» на телеканале «Культура», в кинотеатрах идут трансляции оперных спектаклей со всего мира. Я очень рад, что во всем мире опера становится востребованной и даже модной и считаю, что в этом есть заслуга и нашей страны. Ведь во всех лучших оперных театрах мира первые позиции занимают певцы из России. А еще мне кажется, что опера сегодня - идеальный посол мира.

- На каких гастролях «Геликон-опера» в ближайшее время станет послом мира?

У нас впереди Эстония, Великобритания, Япония, где мы покажем «Евгения Онегина», и Испания, где у нас в 2018 году совместная постановка с театром «Лисеу» - «Демон» Рубинштейна .

- А что самое сложное в профессии оперного режиссера?

Страшная ответственность. Потому что Бог создал человека, и мы тоже создаем человека на сцене. Мы должны создать Человека, а не мутанта. А еще существует огромная ответственность перед людьми, которые работают с тобой и которые тебя поддерживают.

Беседовала Ольга Романцова

Дмитрий Бертман является уроженцем Москвы и родился 31 октября в 1967 году. Самым первым просмотренным спектаклем будущего таланта стала сказка, которую ставил московский ТЮЗ и на тот момент ему исполнилось всего 2,5 года.

Основу тяги к искусству вложила в Дмитрия его мама, видя его театральные выступления и музыкальные концерты. Они постоянно посещали залы консерватории, где проходили выступления Рихтера, а через небольшой период времени юное дарование самостоятельно проявил интерес к творчеству таких известных женщин, как Елена Образцова и Нина Архипова.

Дмитрий Бертман увлеченно наблюдал за этапами развития их карьеры и за интересной творческой деятельностью.

Как была выбрана профессия

После того, как маэстро окончил школу, Дмитрий Бертман принял твердое решение о том, что его жизнь будет связана с искусством. После некоторых раздумий, в начале 1984 года он стал студентом ГИТИСа им. Луначарского. О своем выборе он не пожалел.

Именно там молодой человек начал учиться на режиссера музыкального театра. Когда Дмитрий, который не представляет свою жизнь без творчества, получает желаемый диплом, он уже является создателем нескольких работ музыкального и драматического вида, которые ставили в небольших столичных театрах. Активный молодой человек вышел на дорожку, ведущую к успеху и славе.

Основным достижением Бертмана становится именно Одесский театр , и он до сих пор с наслаждением вспоминает свои первые репетиции в храме, как его называли, Мельпомены. На сцене с воодушевлением собралось почти сто человек, каждый представлял особую значимость для хора.

Создание Геликона

Стоит заметить, что режиссер не ставил перед собой такую цель, как создание театра, но однажды, совместно с выпускниками ГИТИСа. Дмитрий Бертман поставил несколько спектаклей, а после посчитал, что сложился крепкий альянс, который разрывать было бы совершенно неразумно. Ребята продолжили работу, вкладывая в нее новые идеи привлекающего зрителя.

Далеко не последняя роль была за теми, кто был его коллегами, с которыми они частенько собирались по окончанию представления за яствами и напитками. Несколько удачных и плодотворных работ принесли немалую пользу и оставался вопрос только за тем, какое название дать этому альянсу.

По предложению одного из артистов решили использовать словарь, в котором нашли слово Геликон.

Это было названием горы , расположенной в Древней Греции, где давным-давно бог Аполлон проводил долгие часы со своими музами.

Семья и награды

При общении с Дмитрием достаточно часто возникает вопрос о его личной жизни, которая стоит там, за кулисами театра:

• есть ли жена;
• как зовут детей;
• есть ли у них собака.

На самом деле Бертман этого не имеет, и основная его семья — это театр, он полностью заполнил его жизнь.

Что касаемо заслуг маэстро, то их отмечали и в России, и за границей, а создав эксклюзивный театр он стал почетным деятелем искусства, присвоенный ему Борисом Ельциным. Бертман удостоен престижной награды, по инициативе президента Франции Жака Ширака.

Ему вручили орден под названием Академическая пальма, олицетворяющая талантливого человека на всей французской территории.

В стране моды постепенно расширяется репертуар театральных выступлений, Дмитрий бывает там со своими гастрольными турами и собирает большую аудиторию зрителей.

Бертман является человеком, обладающим большим количеством собственных увлечений, скрытых от посторонних глаз и одно из них — это классическая музыка. Среди его любимых композиторов можно отметить:

• Моцарта;
• Чайковского.

На втором месте по популярности среди его хобби стоит поглощение художественной литературы.

У режиссера собственная обширная библиотека, а также он обладает большой слабостью к старинным предметам и картинам, созданным руками известнейших художников.

В его доме хранятся такие изделия, как редчайшие часы, приобретенные им в Швейцарии, когда он был на гастролях в Королевской опере, а также часы напольного вида большого размера выполненные в темном цвете. Они являются идентичными тем, которые были поставлены на сцене в качестве декораций спектакля Пиковая дама.

Об участии в проектах на телевидении

Дмитрий стал принимать участие в различных программах на ТВ для того, чтобы постараться сблизить народ и искусство. Речь идет именно о Большой опере, конкурсе молодых вокалистов, который транслирует канал Культура на протяжении длительного времени.

Артист признан почетным членом в жюри. Было мнение что конкурс не наберет высоких рейтингов, однако предположения не оправданы. Благодаря проекту удалось обнаружить немало талантливых людей. По мнению Бертмана эта программа важная, нужная и будет подниматься на самые верхние строчки рейтингов популярности.