Васи́лий Семёнович Гро́ссман (настоящее имя — Ио́сиф Соломо́нович Гро́ссман; 29 ноября (12 декабря) 1905, Бердичев, — 14 сентября 1964, Москва) — русский советский писатель и журналист, военный корреспондент.

Василий Гроссман родился в Бердичеве в интеллигентной еврейской семье. Его отец — Соломон Иосифович (Семён Осипович) Гроссман, инженер-химик по специальности — был выпускником Бернского университета и происходил из бессарабского купеческого рода. Мать — Екатерина (Малка) Савельевна Витис, преподаватель французского языка — получила образование во Франции и происходила из состоятельного одесского семейства. Родители Василия Гроссмана развелись и он воспитывался с матерью. Ещё в детстве уменьшительная форма его имени Йося превратилась в Вася, и стала впоследствии его литературным псевдонимом.

В 1929 году окончил химический факультет Московского государственного университета. Три года работал на угольной шахте в Донбассе инженером-химиком. Работал химиком-ассистентом в Донецком областном институте патологии и гигиены труда и ассистентом кафедры общей химии в Сталинском медицинском институте. С 1933 года постоянно жил и работал в Москве.

В 1934 году опубликовал повесть из жизни шахтёров и заводской интеллигенции «Глюкауф», встретившую поддержку Горького, и рассказ о Гражданской войне «В городе Бердичеве». Успех этих произведений укрепил Гроссмана в желании стать профессиональным писателем.

В 1935, 1936, 1937 годах издавались сборники рассказов, в 1937−1940 — две части эпической трилогии «Степан Кольчугин» — о революционном движении от 1905 года до Первой мировой войны. С первых дней Великой Отечественной войны и до дня Победы Василий Гроссман — специальный корреспондент газеты «Красная Звезда». Был на Белорусском, Украинском фронтах. В 1942 году написана повесть «Народ бессмертен», ставшая первым крупным произведением о войне. Участвовал в создании документального фильма о битве под Москвой.

Во время битвы под Сталинградом находился на Сталинградском фронте. За участие в Сталинградской битве награждён орденом Красной Звезды. На мемориале Мамаева кургана выбиты слова из его очерка «Направление главного удара».

Повести «Народ бессмертен», «Сталинградские очерки», другие военные очерки сложились в книгу 1945 года «В годы войны». Широкую известность получила книга «Треблинский ад», открывшая тему Холокоста, а в 1946 году — «Чёрная книга», составленная в соавторстве с Ильёй Эренбургом, но опубликованная лишь в 1980 году с купюрами в Израиле.

С 1946 по 1959 год работал над дилогией «За правое дело» и «Жизнь и судьба». Роман «Жизнь и судьба» опубликован только посмертно за рубежом в 1980, а в СССР — в 1988 году. Посмертно изданы сборник рассказов и очерков «Добро вам!» и завершённая в 1963 году повесть «Всё течет» (за рубежом — 1970, в СССР — 1989). Очерки и записные книжки военных лет вошли в сборник «Годы войны» (М.: Правда, 1989).

Однажды молодой химик решил оставить свою земную профессию и посвятить жизнь литературе. И стал писать. Начинал с Гражданской войны, дошел до Но роман о великой победе на Волге читали лишь в застенках Лубянки. Василий Гроссман - писатель, журналист, военный корреспондент. Книга всей его жизни была опубликована лишь спустя пятнадцать лет после его смерти.

Война в жизни Гроссмана

С тех пор как началась война, только о ней писал Василий Гроссман. Биография его начинается с детства в небольшом городе Винницкой области, где мальчика из интеллигентной еврейской семьи для удобства называли не Иосифом, а Васей. Имя это закрепилось за ним и стало частью литературного псевдонима.

С юных лет он любил писать. Работая на Донбассе, сочинял заметки для местной газеты. Первые пробы пера были посвящены жителям шахтерского поселка. Будущему автору романа-эпопеи «Жизнь и судьба» было двадцать три года, когда он окончательно решил связать свою жизнь с писательской деятельностью. А через три года началась Великая Отечественная война, и Василий Гроссман стал свидетелем самых страшных событий в истории человечества. До последних дней своей жизни он жил этими событиями и отразил их в своих книгах.

Посвящение матери

Огонь, бездорожье, пыль окопов и кровь раненых - об этом Гроссман знал не понаслышке. он прошел войну с начала до конца. Он писал очерки, военно-полевые рассказы и не чуждался передовой. А где-то далеко, в еврейском гетто, погибла его мать. Подобно созданному им персонажу, Василий Гроссман писал своей матери письма тогда, когда ее уже не было в живых.

В романе переплетаются судьбы разных людей. Каждая из них по-своему трагична. Одни погибают от рук карателей СС, другие - на поле боя. Но есть и третьи. Их смерть наступает с гибелью близких. Жена Штрума после смерти сына ходит, дышит и говорит, но он понимает, что ее уже рядом нет. И ничего не может сделать, поскольку у него своя боль. Боль от потери матери становится не главным мотивом в произведении, но именно ей Василий Гроссман посвятил книгу.

Дом «шесть дробь один»

Дом на Пензенской улице стал центром повествования в романе «Жизнь и судьба». Символ героизма русского солдата вошел в историю как здание, при захвате которого погибло немецких солдат больше, чем при занятии Парижа. Легендарный дом Павлова Гроссман отражает в своей книге. Но внимание автор уделяет не только героизму и отваге своих персонажей, но и счастью, простому, человеческому. Счастью, которое может возникнуть даже в сталинградских руинах, в последние минуты жизни.

Жизнь и судьба после войны

Именно военной теме в послевоенные годы посвящал свое творчество Василий Гроссман. Отзывы об этих произведениях со стороны советских критиков были негативными. Комитетчики узрели в книгах антисоветский подтекст. Когда автор романа «Жизнь и судьба» умер, ему не было еще и шестидесяти. Возможно, он прожил бы дольше, если бы удалось опубликовать роман, в который он вложил всю свою душу.

В своем главном произведении Гроссман не обошел и лагерную тему, где заключенными были политические «преступники». Несправедливые аресты и жестокие допросы сотрудники госбезопасности учиняли даже тогда, когда враг был на подступах к Москве. И главное - в книге присутствует незримая параллель между Сталиным и Гитлером.

Позже такую откровенную критику в художественной форме Гроссману не простили. Рукопись конфисковали. И только в 1980 году, каким-то невиданным способом, она попала за границу, где и была издана.

«Треблинский ад»

Девятнадцать лет после окончания войны прожил Василий Гроссман. Все произведения этого периода были отголосками прожитого и увиденного в сороковые годы. В повести «Треблинский ад», автор пытается найти ответ на вопросы о том, для чего Гиммлер приказал в 1943 году так поспешно уничтожить более восьмисот заключенных «лагеря смерти». Такая необъяснимая жестокость не поддавалась никакой логике. Даже логике рейхсфюрера СС. Автор повести вынес предположение, что эти действия стали реакцией над победой Красной Армии в Сталинграде. Видимо, в верхах стали задумываться о неминуемых последствиях и грядущем наказании. Необходимо было уничтожить следы преступлений.

Василий Гроссман скончался в Москве в 1965 году. На родине главное произведение его жизни издали в 1988 году. Поздно. Но значительно раньше, чем предвещал это событие М. Суслов. Советский идеолог, услышав о сюжете, заявил: «Такая книга может быть напечатана лет через двести, не ранее».

Советская литература

Василий Гроссман

Биография

Василий Гроссман родился в Бердичеве в интеллигентной еврейской семье. Его отец - Соломон Иосифович (Семён Осипович) Гроссман, инженер-химик по специальности - был выпускником Бернского университета и происходил из бессарабского купеческого рода. Мать - Екатерина (Малка) Савельевна Витис, преподаватель французского языка - получила образование во Франции и происходила из состоятельного одесского семейства. Родители Василия Гроссмана развелись и он воспитывался с матерью. Ещё в детстве уменьшительная форма его имени Йося превратилась в Вася, и стала впоследствии его литературным псевдонимом.

В 1929 году окончил химический факультет Московского государственного университета. Три года работал на угольной шахте в Донбассе инженером-химиком. Работал химиком-ассистентом в Донецком областном институте патологии и гигиены труда и ассистентом кафедры общей химии в Сталинском медицинском институте. С 1933 года постоянно жил и работал в Москве.

В 1934 году опубликовал повесть из жизни шахтёров и заводской интеллигенции «Глюкауф», встретившую поддержку Горького, и рассказ о Гражданской войне «В городе Бердичеве». Успех этих произведений укрепил Гроссмана в желании стать профессиональным писателем.

В 1935, 1936, 1937 годах издавались сборники рассказов, в 1937−1940 - две части эпической трилогии «Степан Кольчугин» - о революционном движении от 1905 года до Первой мировой войны. С первых дней Великой Отечественной войны и до дня Победы Василий Гроссман - специальный корреспондент газеты «Красная Звезда». Был на Белорусском, Украинском фронтах. В 1942 году написана повесть «Народ бессмертен», ставшая первым крупным произведением о войне. Участвовал в создании документального фильма о битве под Москвой.

Во время битвы под Сталинградом находился на Сталинградском фронте. За участие в Сталинградской битве награждён орденом Красной Звезды. На мемориале Мамаева кургана выбиты слова из его очерка «Направление главного удара».

Повести «Народ бессмертен», «Сталинградские очерки», другие военные очерки сложились в книгу 1945 года «В годы войны». Широкую известность получила книга «Треблинский ад», открывшая тему Холокоста, а в 1946 году - «Чёрная книга», составленная в соавторстве с Ильёй Эренбургом, но опубликованная лишь в 1980 году с купюрами в Израиле.

С 1946 по 1959 год работал над дилогией «За правое дело» и «Жизнь и судьба». Роман «Жизнь и судьба» опубликован только посмертно за рубежом в 1980, а в СССР - в 1988 году. Посмертно изданы сборник рассказов и очерков «Добро вам!» и завершённая в 1963 году повесть «Всё течет» (за рубежом - 1970, в СССР - 1989). Очерки и записные книжки военных лет вошли в сборник «Годы войны» (М.: Правда, 1989).

Василий Гроссман – знаменитый советский писатель и журналист (1905-1964 гг.). Родился Василий Гроссман 12 декабря 1905 года в Бердичеве Житомирской области в обычной, но интеллигентной еврейской семье. Его отец был инженером-химиком по специальности и происходил из бессарабского купеческого рода, занимавшегося хлеботорговлей на юге Бессарабии. Мать - учитель французского языка, родилась и выросла в состоятельной одесской семье.

В феврале 1912 года, достигнув шестилетнего возраста, Василий Гроссман вместе с матерью поехал в Швейцарию, где обучался в начальной школе в Женеве. В мае 1914 года они возвратились в Киев, где Василий поступил в районное училище преподавателей. В 1919 году Гроссман окончил обучение в училище, получив специальность учителя, и уехал с матерью в Бердичев. В 1921 году Гроссман окончил школу и до 1923 года он учился в Киевском высшем институте народного образования. Затем Василий перевёлся на физико-математический факультет Московского государственного университета, который он окончил в 1929 году. В январе 1928 года Гроссман женился на Анне Мацук. Некоторое время супруги жили раздельно в разных городах (он - в Москве, она - в Киеве). В течение трех лет Гроссман успешно работал инженером-химиком в Макеевском институте и заведовал химической лабораторией на угольной шахте в Донбассе. В 1933 году вместе с женой он переехал в Москву, где начал работать старшим химиком, а затем заведующим лабораторией на карандашной фабрике.

В 1934 году Гроссман опубликовал свои первые произведения - «Глюкауф», где рассказывалось о жизни шахтёров и заводской интеллигенции, а также рассказ «В городе Бердичеве» о Гражданской войне. Благодаря успеху данных произведений, у Гроссмана укрепилось желание стать профессиональным писателем. В последующие годы издавались сборники рассказов писателя.

В период Великой Отечественной Василий Гроссман был специальным корреспондентом газеты «Красная Звезда». Он служил на Белорусском и Украинском фронтах, участвовал в битве под Сталинградом. За что со временем получил заветный орден Красной Звезды. Василий Гроссман умер 14 сентября 1964 года от рака почки в результате неудачной операции, проведенной в обычной клинике. Похоронен он на Троекуровском кладбище Москвы.

орденами Боевого Красного Знамени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, медалями.

Звания

Должности

специальный военный корреспондент газеты «Красная звезда» на Центральном, Брянском, Юго-Западном, Сталинградском, Воронежском, 1-м Белорусском и 1-м Украинском фронтах

Биография

Васи́лий Семёнович Гро́ссман (настоящее имя — Ио́сиф Соломо́нович Гро́ссман; 29 ноября (12 декабря) 1905, Бердичев, — 14 сентября 1964, Москва) — русский советский писатель и журналист, военный корреспондент.

Opus magnum писателя — роман «Жизнь и судьба» — был конфискован в 1961 году КГБ, чудом сохранён, тайно вывезен на микрофильме, и впервые опубликован только в 1980 году в Швейцарии, в Лозанне (под редакцией Шимона Маркиша и Ефима Эткинда).

Молодость и начало карьеры писателя

Иосиф Соломонович Гроссман родился в Бердичеве (ныне Житомирская область Украины) в еврейской семье. Его отец — Соломон Иосифович (Семён Осипович) Гроссман (1873—1956), уроженец Вилково (принадлежавшего до 1878 года Румынии, затем в Измаильском уезде Бессарабской губернии), инженер и химик по специальности — был выпускником Бернского университета (1901) и сыном килийского купца второй гильдии, занимавшегося на юге Бессарабии хлеботорговлей. В 1902 году он вступил в Бунд и РСДРП, а после её раздела в следующем году и до 1906 года был меньшевиком; до выхода на пенсию и переезда в Москву работал инженером в Донецком угольном бассейне и других шахтах страны. Мать — Екатерина Савельевна Гроссман (урождённая Малка Зайвелевна Витис; 1872—1941), также из состоятельного семейства, перебравшегося из Немирова Подольской губернии в Кишинёв, когда она была ребёнком; получила образование во Франции и преподавала в Бердичеве французский язык. Три старшие сестры матери — Анна (ум. 1935), Мария (род. 1858) и Елизавета (род. 1860) в 1884 году привлекались к дознанию по делу о кишинёвском революционном кружке; ввиду политической неблагонадёжности им была воспрещена педагогическая деятельность и поступление на высшие женские курсы.

Родители Василия Гроссмана оформили брак в 1900 году в Турине, но развелись, когда он был ребёнком, и он воспитывался матерью. Ещё в детстве уменьшительная форма его имени Йося превратилась в Вася и стала впоследствии его литературным псевдонимом. После развода Екатерина Савельевна с сыном жила в семье своей сестры Анны и её мужа — доктора Давида Михайловича Шеренциса (1862—1938) в Бердичеве.

Когда Иосифу было 6 лет (февраль 1912 года), он вместе с матерью поехал в Швейцарию, где с марта 1912 года учился в начальной школе на улице Roseraie в Женеве. В октябре 1913 года они перебрались в Лозанну, а в мае 1914 года возвратились в Киев, где жил его отец. В том же году он поступил в приготовительный класс Киевского реального училища 1-го общества преподавателей, где учился до 1919 года. В годы Гражданской войны уехал с матерью в Бердичев, где вновь поселился в доме доктора Д. М. Шеренциса (мать писателя жила в этом доме вплоть до начала Великой Отечественной войны), учился и работал пильщиком дров.

В 1921 году Гроссман окончил школу и до 1923 года жил с отцом и учился на подготовительном курсе Киевского высшего института народного образования, затем перевёлся на химическое отделение физико-математического факультета 1-го Московского государственного университета, которое окончил в 1929 году. В январе 1928 года он женился на Анне Петровне Мацук, но некоторое время супруги жили раздельно (он — в Москве, жена — в Киеве). Три года работал инженером-химиком в Макеевском научно-исследовательском институте по безопасности горных работ и заведовал химической (газово-аналитической) лабораторией на угольной шахте Смолянка 11 в Донбассе, затем старшим научным сотрудником химической лаборатории в Донецком областном институте патологии и гигиены труда и ассистентом кафедры общей химии в Сталинском медицинском институте. В 1933 году переехал с женой в Москву, где поселился в семье старшей сестры матери Елизаветы Савельевны Алмаз и стал работать старшим химиком, а затем заведующим лабораторией и помощником главного инженера на карандашной фабрике имени Сакко и Ванцетти.

Литературной деятельностью Василий Гроссман занялся в конце 1920-х годов и уже в 1928 году отослал один из своих первых рассказов для публикации в «Правде». В это же время он сделал выбор между научной работой и литературой — в пользу последней (подробно свой выбор он обосновывал в письмах этого периода к отцу). В 1929 году в журнале «Огонёк» публикует очерк «Бердичев не в шутку, а всерьёз». В апреле 1934 года в «Литературной газете» был опубликован рассказ о Гражданской войне «В городе Бердичеве», ставший дебютной художественной публикацией писателя. В том же году при поддержке Максима Горького опубликовал в газете «Литературный Донбасс» повесть из жизни шахтёров Донбасса «Глюкауф». Успех этих произведений укрепил Гроссмана в желании стать профессиональным писателем. В 1935, 1936 и 1937 годах издавались сборники его рассказов, в 1937—1940 годах — две части эпической трилогии «Степан Кольчугин» о революционном движении от 1905 года до Первой мировой войны.

В 1933 году была выслана из Москвы, а в 1936 году повторно арестована по обвинению в троцкизме и осуждена на три года ИТЛ его двоюродная сестра, сотрудница Профинтерна Надежда Моисеевна Алмаз (1897—?), дружба с которой оказала на него большое влияние после переезда в Москву. Гроссман оказывал ей материальную поддержку всё время её пребывания в ссылке. В 1933 году он расстался с первой женой и в октябре 1935 года поселился с Ольгой Михайловной Губер (женой его близкого друга, писателя Бориса Губера) в Серебряном переулке у её сестры Евгении Михайловны, пока в 1937 году супруги не получили две комнаты в коммунальной квартире в Брюсовском переулке (их брак был оформлен в 1936 году).

В 1937 г. Борис Губер был арестован и расстрелян. Ольга Губер была также арестована как член семьи «врага народа». Тогда Гроссман оформил опекунство над её двумя сыновьями и направил письма М.Калинину и в НКВД с просьбой освободить Ольгу Губер на том основании, что она уже несколько лет фактически была женой не Бориса Губера, а Гроссмана. Ольга Губер была освобождена.

Военный корреспондент

Летом 1941 года Василий Гроссман был мобилизован в армию, ему было присвоено звание интенданта 2-го ранга. С августа 1941-го по август 1945 года служил специальным военным корреспондентом газеты «Красная звезда» на Центральном, Брянском, Юго-Западном, Сталинградском, Воронежском, 1-м Белорусском и 1-м Украинском фронтах. В 1942 году написал повесть «Народ бессмертен», ставшую его первым крупным произведением о Великой Отечественной войне.

Во время немецкой оккупации города Бердичева мать писателя Екатерина Савельевна была переселена в гетто и 15 сентября 1941 года расстреляна в ходе одной из акций уничтожения еврейского населения в Романовке. До конца жизни писатель писал письма своей погибшей матери. Её история будет отражена в посвящённом ей романе «Жизнь и судьба»: мать Виктора Штрума тоже будет убита нацистами при уничтожении еврейского гетто. Жившая на протяжении 1930-х годов с Екатериной Савельевной в Бердичеве единственная дочь писателя Екатерина в начале июня 1941 года была отправлена в пионерский лагерь и с началом боевых действий вместе с матерью, сёстрами и отчимом эвакуирована в Ташкент.

Во время битвы за Сталинград В. С. Гроссман находился в городе с первого до последнего дня уличных боёв. За участие в Сталинградской битве, в том числе в боях на передовой линии обороны, награждён орденом Красного Знамени. В 1943 году ему было присвоено звание подполковника. На мемориале Мамаева кургана выбиты слова из его очерка «Направление главного удара»: «Железный ветер бил им в лицо, а они всё шли вперёд, и снова чувство суеверного страха охватывало противника: люди ли шли в атаку, смертны ли они?». Повести «Народ бессмертен», «Сталинградские очерки», другие военные очерки сложились в книгу 1945 года «Годы войны».

В. С. Гроссман был в числе корреспондентов, первыми ступивших в освобождённые советскими войсками концлагеря Майданек и Треблинка. Описание увиденного в Майданеке было поручено Констатину Симонову, а о Треблинке в конце 1944 года Гроссман опубликовал статью «Треблинский ад», открывшую тему Холокоста в СССР. После войны Гроссман и Илья Эренбург составили «Чёрную книгу» — сборник свидетельств и документов о Холокосте. «Чёрная книга» была издана на английском языке в 1947 году в Нью-Йорке, но русское её издание тогда так и не появилось; набор был рассыпан в 1948 году; идеологическая установка требовала не выделять ни одну национальность в рамках всего пострадавшего в ходе войны населения СССР. Первое издание на русском вышло лишь в 1980 году с купюрами в Израиле.

Пьеса «Если верить пифагорейцам», написанная перед Великой Отечественной войной и опубликованная в 1946 году в журнале «Знамя», была негативно оценена критикой за якобы неверное понимание исторического процесса.

После войны. «Жизнь и судьба»

С 1946 по 1959 год работал над дилогией «За правое дело» и «Жизнь и судьба». Эпический роман «За правое дело» (1952), написанный в традициях Л. Н. Толстого и повествующий о Сталинградской битве, Гроссман вынужден был переработать после разгромной критики в партийной печати. На Втором съезде Союза писателей СССР в 1954 году А. А. Фадеев признал, что его критика романа как «идеологически вредного» была несправедливой.

Рукопись продолжения опубликованного в «Новом Мире» романа «За правое дело» — романа «Жизнь и судьба», носящего резко антисталинский характер, над которым писатель работал с 1950 года, была отдана автором для публикации в редакцию журнала «Знамя». В феврале 1961 года были конфискованы копии рукописи и черновики при обыске КГБ дома Гроссмана. Была изъята и копия романа, находившаяся для перепечатки в редакции журнала «Новый Мир». Главный редактор журнала «Знамя» В. М. Кожевников сам отдал свой экземпляр в КГБ. Пытаясь спасти свою книгу, В. С. Гроссман писал Н. С. Хрущёву:

Я прошу Вас вернуть свободу моей книге, я прошу, чтобы о моей рукописи говорили и спорили со мной редакторы, а не сотрудники Комитета Государственной Безопасности.… Нет правды, нет смысла в нынешнем положении, в моей физической свободе, когда книга, которой я отдал свою жизнь, находится в тюрьме, ведь я её написал, ведь я не отрекался и не отрекаюсь от неё.… Я по-прежнему считаю, что написал правду, что писал её, любя и жалея людей, веря в людей. Я прошу свободы моей книге.

В конечном счёте, Гроссмана принял член Политбюро М. А. Суслов, огласивший подготовленное референтами (сам он роман не прочёл) решение о том, что о возврате рукописи «не может быть и речи», и что роман может быть напечатан в СССР не раньше, чем через 200—300 лет.

Другая копия романа, сохранённая другом Гроссмана поэтом С. И. Липкиным, в середине 1970-х, уже после смерти писателя, с помощью А. Д. Сахарова и В. Н. Войновича была вывезена на Запад. Роман был опубликован в Швейцарии в 1980-м, его расшифровали с микрофильма профессора-эмигранты Ефим Эткинд из Парижа и Шимон Маркиш из Женевы, последний способствовал изданию в Лозанне. В СССР роман вышел с купюрами в 1988 году, во время перестройки.

Вместе с «Жизнью и судьбой» была конфискована рукопись повести «Всё течёт», затрагивавшей тему возвращения человека из сталинских лагерей, над которой Гроссман работал с 1955 года. Писатель создал новый вариант повести, который завершил в 1963 году (публикация за рубежом — 1970, в СССР — 1989).

После ареста «антисоветских» рукописей Гроссман почти потерял возможность публиковаться. Потрясение подточило здоровье писателя и, по мнению биографов, ускорило его смерть. Василий Гроссман умер от рака почки после неудачной операции 14 сентября 1964 года. Похоронен в Москве на Троекуровском кладбище.

Посмертно издан сборник рассказов и очерков «Добро вам!» (1967, с купюрами), написанный после двухмесячной поездки в Армению уже после изъятия его последнего романа. Очерки и записные книжки военных лет вошли в сборник «Годы войны» (М.: Правда, 1989). В 1990 году под одним переплётом вышли две книги воспоминаний о Гроссмане: «Жизнь и судьба Василия Гроссмана» Семёна Липкина и «Прощание» Анны Берзер.

25 июля 2013 Представители ФСБ передали Министерству культуры рукописи романа «Жизнь и судьба».

Награды

Орден Красного Знамени

Орден Красной Звезды

Орден Трудового Красного Знамени

Медаль «За оборону Сталинграда»

Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»

Медаль «За взятие Берлина»

Медаль «За освобождение Варшавы»

Оценки творческого наследия

Роман «Жизнь и судьба» оценивается многими как «„Война и мир“ двадцатого века», как из-за прямого влияния романа Толстого на Гроссмана, так и по своему значению. Его центральная идея в том, что проявления человечности, происходящие в тоталитарном обществе вопреки давлению такого общества, являются высшей ценностью. По словам Григория Дашевского, и эта идея, и красота построения романа приближают Гроссмана к классическим авторам античности.

Немецкий историк русской литературы Клаус Штедтке (Klaus Städtke) видит в романе «Жизнь и судьба» большое политическое значение:

«Жизнь и судьба» — многослойный роман, в котором на «толстовском» сюжете изложены авторские размышления о природе тоталитаризма, сходстве и различиях между сталинским СССР и гитлеровской Германией, и возможности выбора своего жизненного пути индивидом в условиях тоталитарной системы. Герои Гроссмана приходят к осознанию противоречий между своими убеждениями и советской реальностью, и этот конфликт становится их трагедией. За анализ свойств тоталитарного общества, во многом перекликающийся с работами современных историков и философов, историк Франсуа Фюре считал Гроссмана «одним из самых глубоких свидетелей нынешнего века».

Осенью 2011 года отдел драмы национальной радиовещательной корпорации Би-би-си создал по роману «Жизнь и судьба», который главный редактор Радио 4 Би-би-си Марк Демейзер считал лучшим романом XX века, тринадцатисерийный радиоспектакль для миллионной аудитории. Благодаря радиоспектаклю роман возглавил список бестселлеров в Великобритании.

Писатель и историк Энтони Бивор, переведший на английский язык военные дневники Гроссмана, назвал роман «Жизнь и судьба» лучшим русским романом XX века.

Книги

«Глюкауф», М., 1934, 1935

«Счастье». — М., 1935

«Четыре дня». — М., 1936

«Рассказы», М., 1937

«Кухарка» М., 1938

«Степан Кольчугин», тт. 1-3, 1937—1940, тт.1-4, 1947. В 1957 году экранизирован (режиссёр Т. Родионова)

«Народ бессмертен», М., 1942

«Сталинград», 1943

«Оборона Сталинграда» М., 1944

«Треблинский ад». — М., 1945

«Годы войны», М., 1945, 1946

«За правое дело», 1954, 1955, 1956, 1959, 1964 («Новый мир», 1952, № 7 — 10)

«Повести, рассказы, очерки», 1958

«Старый учитель», М., 1962

«Добро вам!», 1967

«Всё течёт…», Frankfurt/M., «Посев» 1970

«Жизнь и судьба», Lausanne, 1980

«На еврейские темы», В 2-х тт., Tel Aviv, 1985.

Экранизации

В 1957 году роман «Степан Кольчугин» был экранизирован (режиссёр Т. Родионова).

По рассказу «В городе Бердичеве» режиссёром А. Я. Аскольдовым в 1967 году был снят фильм «Комиссар», который был запрещён и впервые показан в 1988 году.

В 2011—2012 гг. Сергей Урсуляк снял телесериал «Жизнь и судьба» по сценарию Эдуарда Володарского (его последняя работа).

Семья

Первая жена (1928—1933) — Анна (в быту Галина) Петровна Мацук, с которой он вместе учился в Киевском реальном училище.

дочь — переводчица английской прозы Екатерина Короткова-Гроссман (род. 1930).

Вторая жена (1935—1955, 1958—1964) — Ольга Михайловна Губер (урождённая Сочевец, 1906—1988), первым браком замужем за писателем Борисом Губером.

Третья жена (1955—1958, гражданский брак) — Екатерина Васильевна Заболоцкая (урождённая Клыкова, 1906—1997), первым браком замужем за поэтом Николаем Заболоцким.

Не бедные евреи.

Можно сказать, что Василий Семенович Гроссман происходил из аристократической еврейской семьи. Это не шолом-алейхемская беднота, эти евреи учились и живали в Европе, отдыхали в Венеции, Ницце и Швейцарии, жили в особняках, носили бриллианты, говорили по-французски и по-английски, а не только на идиш.

Родители Гроссмана познакомились в Италии. Его бедовый отец, Соломон Иосифович (Семен Осипович), увел мать (Екатерину Савельевну Витис) от мужа. Старший Гроссман учился в Бернском университете, стал инженером-химиком, а происходил он из богатого бессарабского купеческого рода. Екатерина Савельевна была отпрыском такого же богатого одесского семейства, училась во Франции, преподавала французский язык. Словом, жили они как «белые люди», да простят мне афроамериканцы этот советский фольклор. Жили они в Бердичеве, исповедовали гуманизм и атеизм пополам со скептицизмом, и 12 декабря 1905 года у них родился сын Иосиф. Иося быстро превратился в Васю, так няне было проще. И рос он в родителей — космополитом. Двенадцать лет счастливой жизни: елки, игрушки, сласти, кружевные воротнички, гувернантка, бархатные костюмчики. Полицмейстер приходил поздравлять с Пасхой и Рождеством, получал «синенькую» (пять рублей) и бутылку коньяка и благодарил барина и барыню. Мальчик никогда не слышал слово «жид». Погромов в Бердичеве вовсе не было, слишком велико было еврейское население (полгорода), погромщиков самих бы разгромили к черту.
А потом «сон золотой» кончился: сначала родители разошлись, но это еще не беда. Вася с матерью жили у богатого дяди, доктора Шеренциса, построившего в Бердичеве мельницу и водокачку. Но пришел 1917-й, богатые стали бедными, а бедные не разбогатели. Гимназия превратилась в школу, которую Вася закончил в 1922 году. И по семейной традиции поехал учиться на химика в Москву, в МГУ на химический факультет. В 1929 году он его закончил и вернулся в Донбасс, где проходил практику. Работал на шахте инженером-химиком, преподавал химию в донецких вузах. Был писаный красавец: высокий, голубоглазый, чернокудрый, с усами, да еще и европеец: мама возила его во Францию, два года он учился в швейцарском лицее. И, конечно, с такими данными он подцепил в Киеве красивую Аню, Анну Петровну Мацук, свою первую жену, которая родила ему дочь Катю (названную в честь матери). Но в шахте Василий Семенович подхватил туберкулез. Надо было уезжать. И в 1933-м он едет в Москву (туда стремились из провинции не только сестры, но и братья), а с женой они в том же году разводятся. Свободен и невидим!

Первый звонок

В это время Гроссман еще наивный марксист-меньшевик в бухаринском стиле. Верит в Ленина и социализм. Во-первых, молодой и зеленый, а во-вторых, наследственность: Семен Осипович, папа, согрешил с марксизмом — на свои деньги организовывал по стране марксистские кружки (на свою, естественно, голову). Его кочевая жизнь (еще ведь и по шахтам ездил, новаторские методы внедрял) и развела его с женой. Но любил он ее до самой смерти, и переписывались они, как нежные любовники. Так что Василий сначала шел налево вместе с веком (уже потом пошел направо, против течения).

В 1934 году он покорил Горького (да зачтется и это старому экстремисту) производственной повестью «Глюкауф» из жизни инженеров и шахтеров и рассказом «В городе Бердичеве» о Гражданской войне. Это еще, конечно, пустая порода, но крупицы золота там поблескивают. Горький, опытный старатель, велел ему промывать золотишко.

Три года подряд, с 1935-го по 1937-й, он издает рассказы: о бедных евреях, о беременных комиссаршах (почти весь будущий фильм «Комиссар»). Да еще в 1937-1940 годах выходит эпос историко-революционный — «Степан Кольчугин», о революционных (даже слишком) демократах 1905-1917 годов, когда еще можно было веровать в добродетель и «светлое царство социализма», как писал самый старший Гайдар. Ну что ж, это был успех: три сборника, эпос, поездки к Горькому на дачу, а в 1937 году его приняли в Союз писателей. Булгаков Гроссману завидовал, говорил: неужели можно напечатать что-то порядочное? И даже сталинская борона (хотя Сталин его и не любил и регулярно из премиальных списков вычеркивал) Гроссмана не зацепила. Ведь ему помогало литобъединение «Перевал»: Иван Катаев, Борис Губер, Николай Зарудин. В 1937 году «перевальцев» уничтожили почти всех, даже фотокарточек не осталось. А его пронесло.

А ведь незадолго до этого наш красавец и баловень судьбы (как тогда казалось многим) влюбился в жену своего друга Бориса Губера и увел ее из семьи, от мужа и двух мальчиков, Феди и Миши. А тут аресты, Апокалипсис, Ольгу берут вслед за Борисом как ЧСИР. И здесь Василий Семенович идет на грозу. Забирает к себе Федю и Мишу, едет в НКВД, начинает доказывать, что Ольга уже год как его жена, а вовсе не Бориса. Он отбивал ее год, и случилось чудо: Ольгу ему отдали — тощую, грязную и голодную. Он ее отмыл, откормил и женился на ней. Ольга стала его второй женой. Ольга Михайловна Губер. Федя и Миша стали его детьми. Он сходил за женой в ад, как Орфей, и вернулся живым. Отчаянная смелость и благородство Серебряного века.

А снаряды ложились все ближе: в 1934 году арестовали и выслали его кузину Надю Алмаз, в квартире которой он жил. В 1937 году расстреляли не только «перевальцев»: был расстрелян дядя, доктор Шеренцис. Гроссман не унижался, не подписывал подлые письма, не лизал сталинские сапоги. Его явно хранило Провидение. Он не должен был погибнуть раньше, чем выполнит свою миссию. У него не было дублера, его симфонию не мог бы сыграть даже солженицынский оркестр.

Гроссман-антифашист

На остатках советского энтузиазма и на врожденном благородстве (не бросать в беде) нестроевой, глубоко штатский, забракованный всеми комиссиями Гроссман пробивается в военные корреспонденты газеты «Красная звезда». И оказывается блестящим военным журналистом. Его репортажи бойцы учили наизусть, их вывешивали в Ставке: когда ожидались наступление или какая-нибудь замысловатая операция, Ставка заказывала в «Красной звезде» Гроссмана. Он писал не по «материалам», он лез в самое пекло, его репортажи пахли порохом, кровью и смертью. Он был словно заговорен: под ноги ему бросили гранату, и она не разорвалась; он один спасся из утопленного снарядами в Волге транспорта; за всю войну он ни разу не был ранен. Его статьи заставляли союзников плакать хорошими слезами и испытывать теплые чувства к Красной Армии. Он был личным врагом фашизма, его кровником, он объявил Третьему рейху вендетту. На то была особая причина: 15 сентября 1941 года в Бердичеве в гетто вместе с другими евреями была расстреляна Екатерина Савельевна Витис, его кроткая, образованная, тяжело больная костным туберкулезом мать. Так она и пошла к могильному братскому рву на костылях. Атеист и вольнодумец Гроссман вспомнил о том, что он еврей. Об этом ему напомнили уготованные его народу газовые камеры и печи крематориев. Это был его личный счет. Он становится самым пламенным членом ЕАК — Еврейского антифашистского комитета. Он привлекает массу западных денег и западных сердец. Потом, в 1948 году, это спасет его от ареста и расстрела, когда комитет начнут разгонять, когда убьют Михоэлса.

За участие в Сталинградской битве он получил орден Красной Звезды. На мемориале Мамаева кургана выбиты слова из его очерка «Направление главного удара». Мемориал не учебник, оттуда слова не выкинешь и надпись не сотрешь. Василий Гроссман стал неприкосновенным и мог просить у Сталина все, что угодно. Но не просил ничего: он ненавидел его. Гроссман даже не обращал внимания на то, что его репортажи часто печатает иностранная пресса и не смеет публиковать советская. Он должен был сокрушить фашизм. Он первым заговорил о холокосте в книге «Треблинский ад». В 1946 году они с Эренбургом составили «Черную книгу» о горькой участи евреев. Но в антисемитском СССР она долго не выходила, ее опубликовали только в Израиле в 1980 году.

Но вот окончилась война, обет исполнен, фашизм осужден, разбит, вне закона, очерки вошли в книгу «В годы войны», можно почить на лаврах. Но Василий Семенович дает следующий обет: сокрушить сталинизм. Пока крушил, разобрался в ленинизме и стал крушить советский строй как таковой. В 1946 году он начинает писать первую часть дилогии «За правое дело». Вполголоса, выжимая из себя правоверность. Но это — бомба без часового механизма. «Семнадцать мгновений весны» без Штирлица. Живой Гитлер, живой Муссолини, живые Кейтель и Йодль. Сталина практически нет, этот злодей всегда казался Гроссману серым, как деревенский валенок. Но это же не семидесятые, а пятидесятые годы, какой там Штирлиц, Сталин еще жив. И начинается ад: вопли критиков, Твардовский резко отказывается печатать роман, роман крошат в капусту, переделывают, трижды меняют название. Но Гроссман не боится ничего: он входил в Майданек, Треблинку и Собибор вместе с войсками, он видел Шоа — холокост.

Твардовский потом к роману потеплел, а сначала спрашивал у Гроссмана, советский ли он человек. Гроссман пытался признать ошибки, писал Сталину, но унижаться он не умел, получилась угроза: напишу вторую часть, тогда вы увидите, где раки зимуют. Словом, он ждал ареста в том самом марте, когда случилось то, что он так победно провозгласил в самиздатовской, посмертной, «пилотной» ко второй части дилогии «Жизнь и судьба» повести «Все течет»: «И вдруг пятого марта умер Сталин. Эта смерть вторглась в гигантскую систему механизированного энтузиазма, назначенных по указанию райкома народного гнева и народной любви. Сталин умер беспланово, без указаний директивных органов. Сталин умер без личного указания самого товарища Сталина. Ликование охватило многомиллионное население лагерей. Колонны заключенных в глубоком мраке шли на работу. Рев океана заглушал лай служебных собак. И вдруг словно свет полярного сияния замерцал по рядам: Сталин умер! Десятки тысяч законвоированных шепотом передавали друг другу: „Подох... подох...“, и этот шепот тысяч и тысяч загудел, как ветер. Черная ночь стояла над полярной землей. Но лед на Ледовитом океане был взломан, и океан ревел». Роман вышел, а Гроссман засел за вторую часть.

Индейка и копейка

Вторая часть называлась «Жизнь и судьба». Из нашей плачевной истории ХХ века нам известно, что судьба — индейка, а жизнь — копейка. Судьба — нечто недоступное, чуждое, праздничное, американское блюдо ко Дню благодарения. Советский работяга не мог не только попробовать индейку, он не мог и увидеть ее — разве что на картинке в дореволюционной книжице «Птичий двор бабушки Татьяны». Индейка падала сверху и била клювом в затылок советских гадких утят. Им не давали времени стать лебедями. А Гроссман успел. Он содрал с себя советский пух, эту мерзкую шкуру, даже семь шкур. Он пел лебединую песню, перекидывался в орла, он ястребом и соколом долбил своих жалких современников. Хищный лебедь-оборотень, птица Феникс, добровольно сгорающая на собственном костре.

А что жизнь — копейка и для Третьего рейха, и для IV Интернационала, знали все, кто ходил под свастикой или под серпом и молотом с красной звездой. Закончив свой потрясающий труд, Гроссман в 1961 году стал штурмовать замерзающие перед ним от ужаса оттепельные редакции. Твардовский прямо спросил: «Ты хочешь, чтобы я положил партбилет?» «Да, хочу», — честно ответил писатель. А ведь он мог жить припеваючи, получать ветеранский паек. Ему дали квартиру в писательском доме у метро «Аэропорт», чтобы удобнее было следить за его контактами. Из горячих рук НКВД и МГБ он перешел по эстафете в теплые руки КГБ — его недреманное око не выпускало писателя из виду. А у него был один из первых в Москве телевизоров, коллеги ходили посмотреть. И он увел от очередного мужа очередную жену. У Ольги кончились силы, она хотела отдохнуть и пожить для себя, а не носить передачи мужу-декабристу. Она заклинала его сжечь рукопись и даже пыталась отнести ее в КГБ (чистый Оруэлл: «Спасибо, что меня взяли, когда меня еще можно было спасти»). Они с сыном ели Василия Семеновича поедом, и если он не развелся, то из чистого благородства: хотел, чтобы его вдова получала литфондовскую пенсию. Он увел жену у Заболоцкого, Екатерину Васильевну Короткову. Вот она была как раз декабристкой. Они не расписывались, но она скрасила его последние годы, и ей он оставил на хранение рукопись повести «Все течет».

Дальше начинается чистый триллер. Трусливый Кожевников отдал роман в КГБ. КГБ захлопал крыльями и закудахтал: такое яичко ему Гроссман помог снести! Ордена, погоны, премии. Гроссмана не арестовали, арестовали роман.

Но коварный Гроссман всех перехитрил. Он заранее припрятал у друзей несколько экземпляров. Сделал вид, что отдал все, что было, даже забрал у машинисток пару штук. А КГБ устраивал обыски, перекапывал огороды. И это был 1961 оттепельный год! Они поверили, что захватили все.

Гроссман написал Хрущеву наглое письмо, требовал рукопись назад. Ходил к Суслову, наводил тень на плетень. Суслов сказал, что роман опубликуют через 250 лет. Но куда было этим сусликам, шакалам и хорькам до матерого серого волка, вышедшего за флажки! Русские писатели научились писать «в стол», а режиссеры — ставить фильмы «на полку». А. Платонов считал Гроссмана ангелом. Но наши ангелы не без рогов, они бодаются. Даже с дубом, как теленок Солженицына.

Судьба «Жизни и судьбы» и повести «Все течет» привела писателя к раку почки. Почку вырезали, метастазы пошли в легкие. Он умирал долго и мучительно, Оля и Катя ходили к нему по очереди, через день. В бреду ему чудились допросы, и он спрашивал, не предал ли кого. 15 сентября 1964 года он ушел, научившись писать слово «Бог» с заглавной буквы.

А триллер продолжился. Андрей Дмитриевич Сахаров в собственной ванной переснял «Жизнь и судьбу» и «Все течет» на фотопленку. Владимир Войнович бог знает в каком месте переправил ее на Запад. В 1974 году переправил, и в 1980-м ее напечатали в Лозанне, а в 1983-м — в Париже. В Россию Гроссман вернулся в 1988 году. Вернулся судией. Книги из нашего скорбного придела — это и был российский Нюрнберг.

Без политических деклараций Гроссман доказал, что фашизм и коммунизм тождественны. Концлагеря шли на концлагеря, застенок воевал против застенка. Гестаповец Лисс называл старого большевика Мостовского своим учителем, советское подполье в немецком концлагере жило по сучьим законам СССР: харизматического лидера пленных майора Ершова суки-подпольщики отправили в Бухенвальд, на верную смерть, потому что он был беспартийный, из раскулаченных. Комиссар Крымов только на Лубянке вспомнил, что помог в 1938-м посадить друга, немецкого коммуниста. С помощью Гроссмана мы совершаем экскурсию в газовую камеру и умираем вместе с хирургом Софьей Осиповной и маленьким Давидом. А потом умираем с тысячами детей, медленно умираем от голода в голодомор на Украине. Это было куда дольше. Гроссман готов простить тех, кто предавал в застенке, но не собирается списывать грехи с тех, кто вместо зернистой икры «боялся получить кетовую». «Подлый, икорный страх». Его вердикт: дети подземелья, весь XX век, и немцы, и русские. Морлоки, уже не люди. Он понял, что свобода не только в Слове, но и в деле: шить сапоги, печь булки, растить свой урожай. Это теперь называется «рыночная экономика». Он понял, что «буржуи», «кулаки», лавочники, середняки были правы. Это тогда только Солженицын понимал. Заговор. Заговор русской литературы против русской чумы.

Нобелевскую премию не дают посмертно, иначе русские писатели и поэты разорили бы Нобелевский комитет.

Http://www.libok.net/writer/7632/kniga/25551/grossman_vasiliy_semenovich/jizn_i_sudba/read