Илья ильфдвенадцать стульев.

одно из изданий «12 стульев»

Автор фабулы

Советский писатель Валентин Петрович Катаев (1897-1986)

Катаев, увлеченный «движущимся героем», который, путешествуя, создает сюжет и портретную галерею,…преподнес готовую фабулу плутовского романа: «Поиски бриллиантов, спрятанных в одном из двенадцати стульев, разбросанных революцией по стране» (С. Шаргунов «Катаев», серия ЖЗЛ)

И Катаев, используя свой литературный авторитет, договорился с журналом об издании ещё не написанной книги

Авторы романа

Первый роман Ильи Ильфа и Евгения Петрова "Двенадцать стульев" вышел в свет в 1927 году. Через четыре года был опубликован "Золотой теленок". Отошло в прошлое многое из того, что осмеяно в этих романах, канули в небытие некоторые из выведенных в них типов, но самые книги Ильфа и Петрова не устарели и не утратили своей силы и прелести. Пользуясь критической терминологией, о них можно сказать, что они прошли проверку временем, а говоря проще-их по-прежнему читают и любят.

Илья Ильф и Евгений Петров писали свой первый роман, засиживаясь по вечерам в редакции газеты "Гудок", где они работали в те годы в качестве литературных сотрудников в отделе читательских писем, рабкоровских заметок и фельетонов.
Сюжет "Двенадцати стульев", конечно, не бесспорен хотя бы уж потому, что он традиционен и весьма условен. Но авторы ни. сколько и не стремились эту условность скрыть. История двух жуликов, которые рыщут по стране в погоне за брильянтами, зашитыми старорежимной дамой в обивку стула, была удобна прежде всего потому, что она позволяла авторам непринужденно и естественно переходить от одной встречи к другой и от другой к третьей, почти в каждой из них острым сатирическим пером расправляясь с проявлениями старого быта. Если бы роман писался просто для того, чтобы поведать читателю историю погони за брильянтами, а находка их двумя проходимцами представляла бы собой счастливый конец, такая книга вряд ли пережила бы в памяти читателей год своего появления в свет. Но сюжет в "Двенадцати стульях", при всем его остроумии и тщательной разработанности, всего лишь нить, скрепляющая сатирические эпизоды, составляющие подлинную суть книги. Если же говорить о счастливом конце, то как нам ни интересно узнать, чем завершатся поиски Бендера и Воробьянинова, однако финал, при котором брильянты мадам Петуховой попали бы в их руки, воспринимался бы нами не как счастливый, а скорее как несчастный. И наоборот, когда потерявший человеческое подобие, перерезавший горла своему компаньону, бывший предводитель дворянства Воробьянинов приходит к новому рабочему клубу и узнает, что клуб построен на найденные стариком сторожем брильянты, этот безусловно несчастный для обоих героев романа конец ощущается читателями как счастливый, как закономерный и даже как символический.
Действие "Двенадцати стульев" развертывается в том же 1927 году, в котором был написан роман. В богатой коллекции отрицательных типов, выведенных в нем, можно найти персонажей с особенно отчетливой печатью того времени. Но рядом с ними есть и такие, которые дожили до наших дней, весьма мало изменившись и самым фактом своего существования подтверждая, что пережитки капитализма не так-то легко победить.

Игорь Горбачев, Дата рождения: 20 октября 1927 года
20 октября, 1927 года – 19 февраля, 2003 года
Горбачев Игорь Олегович – актёр театра и кино, театральный режиссёр. Профессор. Действительный член Петровской академии наук и искусств.
С Ленинградским театром драмы связана практически вся жизнь актера. Здесь он сыграл огромное количество ролей. Самые удачные работы Игоря Олеговича сыграны им в спектаклях классического репертуара: Треплев в "Чайке" А.П. Чехова, Васька Пепел в пьесе М. Горького "На дне", Лаврецкий из Тургеневском "Дворянском гнезде"и др.
С 1975 года Игорь Олегович стал художественным руководителем театра и проработал на этой должности до 1991 года. Кроме того, Игорь Горбачев не раз выступал и в роли режиссера, поставив на сцене Государственного академического театра имени А.С. Пушкина "Женитьбу Бальзаминова" по пьесе Островского, "Фельдмаршала Кутузова" по произведению Соловьева, "Марию Тюдор" по Гюго и многие другие пьесы. Среди своих любимых спектаклей Горбачев называл "Сердца трех", "Годы странствий", "Друзья и годы", "Кутузов", "Пока бьется сердце".

Игорь Горбачёв - первый исполнитель роли Остапа Бендера на советском телевидении в телеспектакле «12 стульев» 1966 года.
Игорь Горбачев преподавал в Театральной академии. Основам актерского мастерства учился у него, например, известный шоумен Николай Фоменко. "Я преклоняюсь перед этим человеком, ибо считаю, все, что во мне есть, - это его заслуга на самом деле, - сказал Николай Фоменко корреспонденту "НГ". - Это человек высочайшей питерской культуры. Я сожалею, что такие мастера театрального искусства не стоят сегодня во главе эшелона".

По задумке Валентина Катаева, друзьям предстояло работать над романом втроем. Такое поступательное совместное творчество в чем-то напоминало опыты немецких романтиков начала XIX века и деятелей русского «Арзамаса», которые устраивали коллективные творческие «симпосии». Собираясь вместе, писатели читали фрагменты из своих произведений, после чего обычно происходили оживленные дискуссии на тему услышанного, во время которых авторские тексты не только обсуждались и критиковались, но и писались совместными усилиями, превращаясь тем самым в намеренно создаваемое коллективное произведение искусства. Литературным плодом подобных совместных встреч и креативных бдений стал, к примеру, роман Э. Т. А. Гофмана «Серапионовы братья». Название этого произведения в 1920-е годы в Советской России было использовано группой молодых литераторов (в их число входили Зощенко и Каверин), пытавшихся перенести принципы романтической иронии в изображении действительности на реалии молодого пролетарского государства. По сути, творческие и художественные принципы «Серапионов», в особенности Зощенко, легли в основу стиля и манеры изложения «Двенадцати стульев».

Благодаря НЭПу крестьяне получили возможность торговать излишками произведенной продукции

Предполагалось, что черновик романа будет написан Ильфом и Петровым, а Катаеву отводилась роль маститого литературного редактора, чья популярность была залогом коммерческого успеха произведения. Прочитав первую редакцию романа в сентябре 1927 года, Катаев, однако, отказывается от соавторства — предполагаемые «литературные негры» сами прекрасно справились с поставленной задачей. Получив одобрительную рецензию именитого коллеги, Ильф и Петров с удвоенной энергией берутся за работу, пишут и днем, и ночью — уже с января главы «12 стульев» начинают публиковаться в иллюстрированном журнале «Тридцать дней». Своеобразная игра в «литературного отца» романа — стратегия, прочно укрепившаяся в русской литературной традиции. Не случайно в воспоминаниях Петрова история о сюжете-«подарке» связана с одним из псевдонимов Катаева — Старик Собакин (Старик Саббакин). Петров таким образом напомнил читателям о расхожей пушкинской строке: «Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил», которая подвергалась постоянным ироническим обыгрываниям в 1920-е. Посвящением Катаеву открывалось и первое издание «12 стульев».

Сюжет «12 стульев» был предложен писателем Валентином Катаевым

Уже в начале публикации роман обрел невиданную популярность и сразу же разошелся на цитаты — небывалый случай в советской литературе. Однако, критика долгое время пребывала в растерянности, не понимая, как следует политически грамотно отреагировать на изданное произведение. В итоге, советские литературоведы условились считать объектом сатиры Ильфа и Петрова «отдельные недостатки», а не весь «советский образ жизни»: очень удобная формулировка как для поклонников, так и для оппонентов авторов «12 стульев». Стоит отметить, что действие в романе начинается весной и завершается осенью 1927 года — как раз накануне юбилея прихода к власти партии большевиков, десятилетия Советского государства. На это же время пришелся решающий этап открытой полемики официального партийного руководства с «левой оппозицией» — Л. Д. Троцким и его единомышленниками. Именно в контексте антитроцкистской полемики роман был необычайно актуален, тем более, что его сюжет строился на тезисах официальной пропаганды.

Частное предпринимательство в 1920-е годы

«12 стульев» можно со всей основательностью назвать «энциклопедией» советской жизни 1920-х годов. Не только главные герои романа, Остап Бендер и Киса Воробьянинов, но и эпизодические персонажи, созданные с помощью гротескного преувеличения, фельетонной гиперболизации, вышли со страниц романа и превратились в практически нарицательные типажи и даже своеобразные литературные «шаблоны».

Действие «12 стульев» начинается в 1927 году

Роман-путешествие бывшего уездного предводителя дворянства по своей структуре напоминает и авантюрные странствия Дон-Кихота, и масштабные картины русской действительности у Гоголя в «Мертвых душах». Путь Воробьянинова начинается в уездном городе N, откуда Ипполит Матвеевич отправляется в Старгород — туда же направляется и Остап Бендер. Их встреча стала некой «точкой бифуркации» для сюжетной канвы романа, а дальнейший совместный маршрут включает в себя тысячи километров пути. Зачин романа — «В уездном городе N…» — подчеркнуто традиционен и даже сказочен, нарочито связан с обыгрыванием и цитированием мотивов других литературных произведений. Образ провинциального городка создаётся с помощью изобразительных нюансов, растиражированных советской литературой 1920-х годов: безлюдные пространства в городской черте, животные наравне с развлекательными плакатами и афишами, единственный в уезде автомобиль.

Беспризорники в общежитии у приемника слушают радио

Описания советской столицы начинаются с небольшого лирического очерка о девяти вокзалах, через которые в Москву ежедневно входят тридцать тысяч приезжих. С Рязанского вокзала (ныне — Казанский) компаньоны направляются к общежитию имени Бертольда Шварца. В машинописную рукопись романа была включена фраза: «Когда проезжали Лубянскую площадь, Ипполит Матвеевич забеспокоился», — в журнальной же версии эту фразу решили убрать из политических соображений. Охотный Ряд описывается авторами как место, где царит суматоха; пресса тех лет, в том числе зарубежная, постоянно обращала внимание на беспорядочную уличную торговлю и борьбу милиции с несанкционированными «беспатентными» продавцами. Скелет — собственность студента Иванопуло — был куплен на Сухаревке, где находился большой стихийный рынок, а люди продавали фамильные ценности.

Кстати, описание «общежитного» быта практически полностью совпадает с реальными обстоятельствами жизни Ильфа, который, устроившись в 1923 году на работу в газету «Гудок», поселился в примыкающей к типографии комнате. Вся обстановка нехитрого быта состояла из матраса и стула, а вместо стен, как писал впоследствии Евгений Петров, стояли три фанерные ширмы. Это помещение стало прототипом комнаты-«пенала», в которой ютятся Коля и Лиза — обитатели общежития имени Бертольда Шварца. Обособление от коллективных реалий раннего советского общества и стремление к автономному, независимому существованию напоминает квартиру профессора Преображенского в калабуховском доме и «нехорошую квартиру» Воланда на Большой Садовой, 302-бис.

Москва 1920-х годов

Одной из ярких примет советского быта 1920-х годов стала предпринимательская активность, показанная в романе на примере торговых «проектов» отца Федора: собаководство, изготовление мраморного стирочного мыла, разведение кроликов и организация домашних обедов. Современники отмечали, что объявления о частных кухнях были распространённым явлением: такого рода услуги нередко оказывали интеллигентные семьи, оказавшиеся в сложном финансовом положении. В момент встречи конкурентов в коридоре старгородской гостиницы «Сорбонна» Бендер обращается к отцу Фёдору со словами: «Старые вещи покупаем, новые крадём!». По воспоминаниям легендарного певца Леонида Утёсова, первая часть этой фразы была известна всем одесситам, а в послереволюционную пору и москвичам — так обозначали своё появление старьевщики, торговавшие во дворах подержанными вещами. Из их лексикона была взята и другая реплика Бендера, адресованная священнику: «Мне угодно продать вам старые брюки».

Частная торговля на улицах Москвы

В главе «Муза дальних странствий», где повествуется о приезде в Старгород сначала отца Фёдора, а затем Воробьянинова, присутствует панорамная зарисовка о поведении путешественников в дороге. Фраза «Пассажир очень много ест» совпадает с наблюдениями современников Ильфа и Петрова — тема продуктового изобилия в поездах зачастую становилась объектом газетных очерков: «Все пьют, обложившись продовольствием — огромными хлебами, огромным количеством ветчины, огромными колбасами, огромными сырами».

Ироничное отношение к вагонным кушаньям соседствовало в прессе с критикой в адрес тех, кто отличался «жадностью к мясу». Лозунг «Мясо — вредно», предложенный Альхеном во 2-м доме Старсобеса, таким образом, полностью соответствовал идеологическим установкам того времени. Похожую фразу («Какая-нибудь свиная котлета отнимает у человека неделю жизни!») произносит в разговоре с Лизой и Коля Калачов, а упоминаемые в диалоге мужа и жены монастырский борщ, фальшивый заяц и морковное жаркое входили, вероятно, в меню недорогих студенческих столовых. Название вегетарианского заведения «Не укради», в котором питаются супруги, — вымышленное, однако в Москве действительно существовал трактир с названием «Дай взойду» и диетические столовые «Я никого не ем», «Примирись» и «Гигиена».

Карикатура на типичных «нэпманов» в журнале «Крокодил», 1922 год

Менялась политическая и идеологическая обстановка в стране, а с ней — и отношение к роману Ильфа и Петрова. После очередного издания в 1948 году было вынесено специальное постановление секретариата Союза писателей, в котором публикация «12 стульев» называлась «грубой политической ошибкой», сам роман объявлялся «вредным», а авторы, не сразу поняв направлений общественного развития в СССР, «преувеличили место и значение нэпманских элементов».

Роман Ильфа и Петрова изобилует реалиями советского быта 1920-х годов

Шедевр Ильфа и Петрова попал под цензурный запрет, который продолжался с 1949 по 1956 годы. Однако и с наступлением оттепели, позволившей «реабилитировать» роман, тысячи тиражей «12 стульев» непременно должны были сопровождаться пояснительными комментариями, которые, с одной стороны, восхваляли сатирические достоинства манеры Ильфа и Петрова, а с другой — представляли их, по словам писателя Константина Симонова, «людьми, глубоко верившими в победу светлого и разумного мира социализма над уродливым и дряхлым миром капитализма».

Илья Ильф, Евгений Петров Двенадцать стульев Аннотация Легенда о великом комбинаторе Часть первая. Старгородский лев Глава I. Безенчук и нимфы Глава II. Кончина мадам Петуховой Глава III. "Зерцало грешного" Глава IV. Муза дальних странствий Глава V. Бойкий мальчик Глава VI. Продолжение предыдущей Глава VII. Великий комбинатор Глава VIII. Бриллиантовый дым Глава IX. Следы "Титаника" Глава X. Голубой воришка Глава XI. Где ваши локоны? Глава ХII. Слесарь, попугай и гадалка Глава XIII. Алфавит - зеркало жизни Глава XIV. Знойная женщина, мечта поэта Глава XV. Дышите глубже, вы взволнованы! Глава XVI. Cоюз меча и орала Часть вторая. В Москве Глава XVII. Среди океана стульев Глава XVIII. Общежитие имени монаха Бертольда Шварца Глава XIX. Уважайте матрацы, граждане! Глава XX. Музей мебели Глава XXI. Баллотировка по-европейски Глава XXII. От Севильи до Гренады Глава XXIII. Экзекуция Глава XXIV. Людоедка Эллочка Глава XXV. Авессалом Владимирович Изнуренков Глава XXVI. Клуб автомобилистов Глава XXVII. Разговор с голым инженером Глава XXVIII. Два визита Глава XXIX. Замечательная допровская корзинка Глава XXX. Курочка и тихоокеанский петушок Глава XXXI. Автор гаврилиады Глава XXXII. Могучая кучка или золотоискатели Глава XXXIII. В театре Колумба Часть третья. Сокровища мадам Петуховой Глава XXXIV. Волшебная ночь на Волге Глава XXXV. Нечистая пара Глава XXXVI. Изгнание из рая Глава XXXVII. Междупланетный шахматный конгресс Глава XXXVIII. И др. Глава XXXIX. Вид на малахитовую лужу Глава XL. Зеленый мыс Глава XLI. Под облаками Глава XLII. Землетрясение Глава XLIII. Сокровище Комментарий Идея проекта и общая редакция Виталия Бабенко. И. Ильф и Е. Петров завершили роман "Двенадцать стульев" в 1928 году, но еще до первой публикации цензоры изрядно сократили, "почистили" его. Правка продолжалась от издания к изданию еще десять лет. В итоге книга уменьшилась почти на треть. Публикуемый ныне вариант - первый полный - реконструирован по архивным материалам. Книга снабжена обширным истори- ко-литературным и реальным комментарием. Охраняется законом РФ об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части запрещается без письменного разрешения издателя. Лю- бые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке. УДК 882-311.5 ISBN 5-7027-0505-Х ББК 83.3Р И 45 (c) Издательство "ВАГРИУС", первое издание на русском языке полного авторского текста, 1997 (c) М. Одесский, Д. Фельдман, предисловие, комментарий, 1997 Легенда о великом комбинаторе, или Почему в Шанхае ничего не случилось Происхождение легенды В истории создания "Двенадцати стульев", описанной мемуаристами и многократно пересказанной литературоведами, вымысел практически неотде- лим от фактов, реальность - от мистификации. Известно, правда, что будущие соавторы, земляки-одесситы, оказались в Москве не позже 1923 года. Поэт и журналист Илья Арнольдович Файн- зильберг (1897-1937) взял псевдоним Ильф еще в Одессе, а вот бывший сот- рудник одесского уголовного розыска Евгений Петрович Катаев (1903-1942) свой псевдоним - Петров - выбрал, вероятно, сменив профессию. С 1926 го- да он вместе с Ильфом работал в газете "Гудок", издававшейся Центральным комитетом профессионального союза рабочих железнодорожного транспорта СССР. В "Гудке" работал и Валентин Петрович Катаев (1897-1986), брат Петро- ва, друг Ильфа, приехавший в Москву несколько раньше. Он в отличие от брата и друга успел к 1927 году стать литературной знаменитостью: печа- тал прозу в центральных журналах, пьесу его ставил МХАТ, собрание сочи- нений готовило к выпуску одно из крупнейших издательств - "Земля и фаб- рика". Если верить мемуарным свидетельствам, сюжет романа и саму идею соав- торства Ильфу и Петрову предложил Катаев. По его плану работать надлежа- ло втроем: Ильф с Петровым начерно пишут роман, Катаев правит готовые главы "рукою мастера", при этом литературные "негры" не остаются безы- мянными - на обложку выносятся три фамилии. Обосновывалось предложение довольно убедительно: Катаев очень популярен, его рукописи у издателей нарасхват, тут бы и зарабатывать как можно больше, сюжетов хватает, но преуспевающему прозаику не хватает времени, чтоб реализовать все планы, а брату и другу поддержка не повредит. И вот не позднее сентября 1927 года Ильф с Петровым начинают писать "Двенадцать стульев". Через месяц первая из трех частей романа готова, ее представляют на суд Катаева, од- нако тот неожиданно отказывается от соавторства, заявив, что "рука мас- тера" не нужна - сами справились. После чего соавторы по-прежнему пишут вдвоем - днем и ночью, азартно, как говорится, запойно, не щадя себя. Наконец в январе 1928 года роман завершен, и с января же по июль он пуб- ликуется в иллюстрированном ежемесячнике "30 дней". Так ли все происходило, нет ли - трудно сказать. Ясно только, что при упомянутых сроках вопрос о месте и времени публикации решался если и не до начала работы, то уж во всяком случае задолго до ее завершения. В са- мом деле, материалы, составившие январский номер, как водится, были за- годя прочитаны руководством журнала, подготовлены к типографскому набо- ру, набраны, сверстаны, сданы на проверку редакторам и корректорам, вновь отправлены в типографию и т.п. На подобные процедуры - по тогдаш- ней журнальной технологии - тратилось не менее двух-трех недель. И ху- дожнику-иллюстратору, кстати, не менее пары недель нужно было. Да еще и разрешение цензуры надлежало получить, что тоже времени требует. Значит, решение о публикации романа принималось редакцией журнала отнюдь не в январе 1928 года, когда работа над рукописью была завершена, а не позд- нее октября-ноября 1927 года. Переговоры же, надо полагать, велись еще раньше. С учетом этих обстоятельств понятно, что подаренным сюжетом вклад Ка- таева далеко не исчерпывался. В качестве литературной знаменитости брат Петрова и друг Ильфа стал, так сказать, гарантом: без катаевского имени соавторы вряд ли получили бы "кредит доверия", ненаписанный или, как ми- нимум, недописанный роман не попал бы заблаговременно в планы столичного журнала, рукопись не принимали бы там по частям. И не печатали бы роман в таком объеме: все же публикация в семи номерах - случай экстраординар- ный для иллюстрированного ежемесячника. Разумеется, издание тоже было выбрано не наугад. В журнале "30 дней" соавторы могли рассчитывать не только на литературную репутацию Катаева, но и на помощь знакомых. Об одном из них, популярном еще в предреволюци- онную пору журналисте Василии Александровиче Регинине (1883-1952), заве- дующем редакцией, о его причастности к созданию романа мемуаристы и ли- тературоведы иногда упоминали, другой же, бывший акмеист Владимир Ивано- вич Нарбут (1888-1938), ответственный (т. е. главный) редактор, остался как бы в тени. Между тем их дружеские связи с авторами романа и Катае- вым-старшим были давними и прочными. Регинин организовывал советскую пе- чать в Одессе после гражданской войны и, как известно, еще тогда прия- тельствовал чуть ли не со всеми местными литераторами, а Нарбут, сделав- ший при Советской власти стремительную карьеру, к лету 1920 года стал в Одессе полновластным хозяином ЮгРОСТА - Южного отделения Российского те- леграфного агентства, куда пригласил Катаева и других писателей-одесси- тов. В Москве Нарбут реорганизовал и создал несколько журналов, в том чис- ле "30 дней", а также издательство "Земля и фабрика" - "ЗиФ", где был, можно сказать, представителем ЦК ВКП(б). Своим прежним одесским подчи- ненным он, как отмечали современники, явно протежировал. И характерно, что первое отдельное издание "Двенадцати стульев", появившееся в 1928 году, было зифовским. Кстати, вышло оно в июле, аккурат к завершению журнальной публикации, что было оптимально с точки зрения рекламы, а в этой области Нарбут, возглавлявший "ЗиФ", был признанным специалистом. Нежелание мемуаристов и советских литературоведов соотнести дея- тельность Нарбута с историей создания "Двенадцати стульев" отчасти объясняется тем, что на исходе лета 1928 года политическая карьера быв- шего акмеиста прервалась: после ряда интриг в ЦК (не имевших отношения к "Двенадцати стульям") он был исключен из партии и снят со всех постов. Регинин же остался заведующим редакцией, и вскоре у него появился другой начальник. Однако в 1927 году Нарбут еще благополучен, его влияния впол- не достаточно, чтобы с легкостью преодолевать или обходить большинство затруднений, неизбежных при срочной сдаче материалов прямо в номер. Если принять во внимание такой фактор, как поддержка авторитетного Регинина и влиятельнейшего Нарбута, то совместный дебют Ильфа и Петрова более не напоминает удачный экспромт, нечто похожее на сказку о Золушке. Скорее уж это была отлично задуманная и тщательно спланированная опера- ция - с отвлекающим маневром, с удачным пропагандистским обеспечением. И проводилась она строго по плану: соавторы торопились, работая ночи нап- ролет, не только по причине природного трудолюбия, но и потому, что воп- рос о публикации был решен, сроки представления глав в январский и все последующие номера журнала - жестко определены. Не исключено, кстати, что Нарбут и Регинин, изначально зная или дога- дываясь о специфической роли Катаева, приняли его предложение, дабы по- мочь романистам-дебютантам. А когда Катаев официально отстранился от со- авторства, Ильф и Петров уже предъявили треть книги, остальное спешно дописывалось, правилось, и опытным редакторам нетрудно было догадаться, что роман обречен на успех. Потому за катаевское имя, при столь удачной мотивировке отказа, держаться не стоило. Кстати, история о подаренном сюжете избавляла несостоявшегося соавтора и от подозрений в том, что он попросту сдал свое имя напрокат. Есть в этой истории еще один аспект, ныне забытый. Игра в "литератур- ного отца" - общеизвестная традиция, которой следовали многие советские писатели, охотно ссылавшиеся на бесспорные авторитеты - вроде Максима Горького. Но в данном случае традиция пародировалась, поскольку "литера- турным отцом" был объявлен брат и приятель - Катаич, Валюн, как называли его друзья. И не случайно в воспоминаниях Петрова история о сюжетном "подарке" соседствует с сообщением об одном из тогдашних катаевских псевдонимов - Старик Собакин (Старик Саббакин). Петров таким образом на- помнил читателям о подвергавшейся постоянным ироническим обыгрываниям пушкинской строке: "Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благос- ловил". Получалось, что будущих соавторов благословил Старик Собакин. Посвящением Катаеву открывалась и первая зифовская книга. Текстология романа Посвящение Катаеву сохранялось во всех последующих изданиях, а вот сам роман быстро менялся. В журнальной публикации было тридцать семь глав, в первом зифовском отдельном издании 1928 года - сорок одна, и, наконец, во втором, тоже зифовском, выпущенном в 1929 году, осталось со- рок. Столько же оставалось и во всех последующих. С точки зрения советских текстологов журнальный вариант "Двенадцати стульев" и первое книжное издание - художественно неполноценны: первая публикация вообще не в счет, поскольку текст сокращали применительно к журнальному объему, в книжном же издании 1928 года авторы хоть и восста- новили ряд купюр, однако делали это наспех, так сказать, по инерции, а позже сочли сделанное нецелесообразным, что и подтверждается вторым зи- фовским вариантом. Здесь, по мнению текстологов, авторы подошли к роману с максимальной взыскательностью, правили и сокращали не спеша, потому