Их было трое: Володя по прозвищу Стрелок, Валерий по прозвищу Стакан и Сашка – прозванный Коновалом. Все друзья-товарищи. А прозвища они дали друг другу давно и справедливо, с учетом характера друг друга. И без всяких обид.В первых числах сентября друзья отправились на охоту в Вологодскую область. И не просто на охоту, а на самого медведя... И лицензия была – за 75 рублей.
К вечеру приехали. Красота! Листья осин желтели и бледнели, а тихие воды речки Боковой были загадочны и полны рыбы: щуки, окуни и язи доели последних комаров и с нетерпением ждали заезжих рыбаков.
Свои-то рыбаки повывелись кто спился, кто помер, кто уехал в Москву в поисках счастья. Щуки тосковали о жирных живцах - пескарях, а окуни и язи о навозных червях. В старицах деловито трудились ондатры - готовили свои домики к зиме. Они никого не ждали...
В деревне Горелово, почти покинутой жителями, друзья нашли старый ржавый вагончик, но с крышей и дверью. Можно было укрыться от дождя и ветра. Расположились почти с удобствами.
Вблизи вагончика лежала старая поверженная молнией береза - Коновал быстро нарубил дров. Стакан притащил соломы, она пахла мышами, но это было даже романтично. База готова: дрова есть, постель есть, что еще надо неприхотливым охотникам?
Стол! Брошенная кем-то табуретка, правда, без одной ножки, пригодилась. Стрелок притащил несколько кирпичей - стол готов.
А в это время тихим шагом проходил возле вагончика дед Егор. «Охотнички-рыбачки, небось, к нам пожаловали? Не с Москвы ли? Однако дверь открыта и чем-то хорошо пахнет... Колбасой... мать честная!» - думал дед и несмело стал топтаться возле двери.
Стакан выглянул из вагончика и заметил деда: «Здравствуй, дед». - «Здравствуйте, люди добрые», - дед снял шапку. Познакомились быстро. Дед Егор был разговорчив.
После второй рюмки дед Егор таинственно сообщил, что ближе к деревне Нееловка есть нескошенное овсяное поле, и туда каждую ночь ходят медведи. «Страсть, как они овес любят...», - закончил дед. Он вышел из вагончика и, пошатываясь, побрел в свой домишко.
Охотникам надо было решить несколько организационных вопросов. Посовещались, и Стрелок подвел итог:
Мы должны сделать все, чтобы охота была успешной. Завтра изучим медвежьи тропы, потом ставим капканы на ондатру, а вечером стреляем медведя на овсах. Все понятно?
А может быть, надо закончить ужин? А то с дедом перекусили наспех, - сказал Стакан.
Ну, блин, обязательно, - твердо сказал Коновал.
Стрелок сноровисто открыл бутылку «Завалинки». Дружно выпили за успех. Слово взял Стрелок:
Вы вообще-то на медведя охотились? Нет? Ну так вот, знайте: стрелять его надо с 20 метров пулей или крупной картечью, а с 10 метров - первым номером дроби в лоб и... готов! Прошивает черепульку насквозь. Главное - точно в лоб!
А если промажу? - спросил Стакан.
Если промажешь, то он сдерет шкуру с твоего лба.
Очень просто. У него есть дурная привычка сдирать кожу со лба до затылка, а иногда и вместе с ушами.
А если я его ружьем по башке?
А у него есть еще одна дурная привычка - ломать ружье пополам и выбрасывать куда попало.
Стакан и Коновал многозначительно переглянулись.
Заканчивалась третья бутылка «Завалинки», и Стрелок сказал: «Будя!»
Еще бы по маленькой, - прошепелявил Стакан.
На посошок, - промямлил Коновал.
Ну, дай бог, не последнюю...
С утра начались приятные хлопоты: поискали медвежью тропу, поставили капканы на ондатр, посидели с удочками на берегу Илюшихиной заводи. Стакан поймал трех окуней, крупных, горбатых. Коновал - трех сорожек, а у Стрелка что-то никак не клевало. На уху хватило.
Стрелок как давно признанный полевой повар все приготовил и торжественно пригласил всех к столу. Эх уха, уха! И что в ней находят эти охотники да рыбаки! Плавают три блестки жира, лаврушка да перец, лучок да петрушка... Ну и рыбка, конечно...
Но не это главное! Дух! Аромат! Предчувствие! - вот что кружит голову, настраивает на подвиг, зовет вдаль, делает нас добрыми и общительными. Да что говорить... Не понять простому городскому обывателю эту истину - не рыбаки, не охотники!
С чувством выполненного долга, уставшие, но довольные улеглись на соломе охотники и дружно захрапели.
Утро было туманное и седое. Пахло прелой соломой и лугами. Стрелок спал глубоким сном, а Стакану и Коновалу не спалось. Всю ночь им снились медведи.
Рано утром они одновременно проснулись, быстро собрались, взяли ружья и решили проверить капканы на ондатру. В этот момент проснулся Стрелок и назидательно сказал:
Возьмите, на всяк случай, патроны с пулями Рубейкина... вдруг медведь... И снова уснул.
Че, ондатру что ли стрелять пулей, - недоумевал Стакан.
На фига пулей! Обойдемся и пятым номером, - пробурчал Коновал.
Перед выходом на улицу друзья почувствовали какое-то неопределенное томление и дружно поняли, что надо опохмелиться. Буль-буль, чокнулись... и стало лучше.
Таинственна и великолепна утренняя природа. На востоке первый просвет солнца. Почти тишина. Синички уже начали свои хлопоты по поиску завтрака и дружно подают друг другу голоса. Роса. С ивовых кустов слетают холодные прозрачные капли воды. Божья благодать! Идти бы идти и думать о вечном, великом.
А Стакан и Коновал тараторили наперебой. Конечно же, об охоте. А вот однажды был случай...
Дошли до поворота реки, миновали полянку с Калинкиным дубом и вышли к старице, где были поставлены капканы на ондатр. И остановились как вкопанные... Кто-то большой, темный и лохматый деловито возился на островке ондатровых хаток.
И вдруг этот большой поднялся на задние лапы и ужасно рявкнул! Коленки у Стакана подкосились, а Коновал почувствовал, как волосы поднялись дыбом вместе с шапочкой фирмы «Адидас». Медведь! Медведь!
А медведь считал ондатру своей законной добычей и рявкнул еще более ужасным басом. Стакан круто развернулся, бросил ружье и крупным галопом помчался в сторону спасительной деревни.
Страх на некоторое время сковал ноги Коновала, но он взял себя в руки и, ничуть не уступая в физической подготовке Стакану, пустился вслед за ним крупной рысью.
Медведь, долго не думая, сделал то же самое - стремительно скрылся в ближайшем лесу. Он был в большой обиде на этих жадных двуногих.
Запыхавшийся, потный, весь в грязи, Стакан набросился на спящего Стрелка:
Дрыхнешь! Нас чуть медведь не задрал, а тебе начхать? Да? В чем дело?
В чем, в чем! Медведь, говорю, напал...
Застрелили?
Застрелишь его. Пятым номером...
Да я же вам говорил - черепулька у медведя слабая, можно дробью прошибить насквозь, ежели...
Ежели, ежели...Тебя бы туда!
Прибежал и упал на солому Коновал. Он шептал только одно слово: «Медведь, медведь...»
Да, - сказал авторитетно Стрелок, - жаль, что не было меня с вами. А то бы я вам показал, как охотиться на медведя. Вот однажды я завалил медведя четвертым номером дроби. Стрелял в башку. Точно в лоб. Прошило насквозь. Шкуру видели у меня на стене? Кстати, где ваши ружья?
Издеваешься? Лучше бы налил стаканчик, а то душа в пятках и никак не хочет возвращаться куда ей положено.
Наливай, а то кондрашка хватит, - сказал Коновал.
Стрелок наливал. Друзья закусили «Докторской» и помирились. От «Докторской» пахло Москвой, а там, на старице, вологодским медведем.
После третьей рюмки охотники пришли к выводу, что на медведя больше не пойдут. Лучше ловить рыбу.
А в это время подошел к вагончику дед Егор и снял шапку. Друзья единогласно подарили деду лицензию на медведя. Он был счастлив, хотя отродясь стрелял медведей без всяких лицензий.
Жил-был на свете солдат. Служил он королю верой и правдой много лет, а как вышел ему срок, отпустили его на все четыре стороны. Стоит солдат на перепутье и не знает, куда ему податься. В родной-то деревне у него уж никого не осталось. Служба у короля долгая, а за это время вся родня солдата перемерла. Да и от крестьянской работы он давно отвык. «Э, была не была,- решил солдат,- пойду куда глаза глядят, а там видно будет». Забрел он в густой лес, идет по тропке, на деревья поглядывает и думает: «А не удавиться ли мне на первом же суку?»
Вдруг попадается ему навстречу какой-то человек.
— О чем, служивый, задумался? — спрашивает он солдата.
— Да ищу вот сук, на котором удавиться сподручнее. Остался я один на свете, деваться мне некуда и кормиться нечем.
— Удавиться — дело нехитрое, — говорит человек. — Лучше иди-ка ты ко мне на службу.
— А ты кто таков? — спрашивает его солдат.
— Я черт,- отвечает тот.- Слыхал про меня?
— Слыхать-то слыхал, да связываться с чертом у меня охоты нет. Не пойду я к тебе на службу.
— Да от тебя ничего такого и не потребуется, — говорит черт. — Служить ты мне будешь всего семь лет, а денег получишь без счету. Ну-ка, обернись назад!
Оглянулся солдат и видит: стоит у него за спиной здоровенный медведь на задних лапах. Пасть разинул, зубы оскалил, вот-вот кинется! Приставил тут солдат ружьишко к плечу — бах-бабах! — и уложил медведя наповал.
— Эге, да ты, я вижу, не робкого десятка, — говорит черт. — Такие-то мне и нужны.
Кинулся он к убитому медведю, содрал с него шкуру, выдубил ее и опять солдата спрашивает:
— Ну, так как же, пойдешь ко мне на службу?
Пораскинул солдат умом и решил: «Деваться мне все одно некуда — и так, и так пропадать. Так и быть, пойду служить черту. А там, глядишь, может, и я над ним верх возьму».
— Ладно, черт, каков твой уговор?
— А уговор мой таков,- отвечает черт.- Зашью я тебя сейчас в медвежью шкуру, и не будешь ты снимать ее ни днем, ни ночью целых семь лет. И все это время нельзя тебе будет ни мыться, ни бороды стричь. За это получишь от меня бездонный кошелек. Понадобятся тебе деньги, запусти в него руку и черпай золото полной горстью, сколько душа пожелает. А деньги те куда хочешь трать — пей, ешь, бражничай, в кости играй. Выполнишь уговор — твое счастье, ступай через семь лет на все четыре стороны. А не выполнишь- тогда уж не взыщи. Заберу твою душу на веки вечные.
— По рукам! — говорит солдат.
— Полезай тогда в медвежью шкуру!
Зашил его черт в медвежью шкуру, и стал солдат такой, что страшнее и не придумаешь.
— Ну, прощай, служивый, через семь лет свидимся, — сказал черт и пропал неведомо куда.
А солдат пошел по деревням странствовать. Нелегко ему поначалу приходилось, ведь был он до того страшен, что все его сторонились. В богатых усадьбах его со двора прочь гнали, ночевать не пускали и крошки хлеба не хотели дать. И только бедняки его жалели. И у самих-то есть нечего, а они солдата пригреют, приветят, последним куском поделятся. И за это щедро платил им солдат из своего неистощимого кошелька. И прошел по деревням слух, что объявился в округе человек-медведь. Собою уж больно страшен — нечесан, немыт — а сердце у него, видно, доброе. За приют и ласку сторицей воздает, за каждый ломоть хлеба золотом расплачивается и никому в помощи не отказывает. И повалил к нему валом народ. Многих бедняков он из нужды вызволил, от долгов спас. И всех он щедро деньгами оделял. Самому-то ему немного надо было. Попил, поел, переночевал на соломе — и ладно.
Так четыре года минуло. Пришел однажды человек-медведь на постоялый двор и попросился переночевать.
— В комнаты я тебя не пущу,- говорит ему хозяин,- уж больно ты страшен. А на сеновале, коли хочешь, ночуй.
— Согласен,- говорит солдат.
Пошел он на сеновал и улегся на сене. А рядом конюшня была.
Вот лежит солдат и слышит — кто-то с конюхом разговаривает. Перегородка-то дощатая, и каждое слово слышно. Говорит конюху какой-то старик:
— Вовсе мы обнищали, хоть по миру иди. А тут еще должен я помещику семь сотен далеров. Где их взять — ума не приложу. Коли не отдам в срок, выгонит нас помещик из дому, и негде будет голову преклонить.
— Да неужто помещик обождать хоть сколько-нибудь не может? — спрашивает конюх.- У него-то ведь денег — хоть пруд пруди.
— Просил я его,- отвечает старик.- И слушать не хочет. «Плати,- говорит,- долг, а не то убирайся из дома».
Встал тут человек-медведь, пришел на конюшню и говорит:
— Не бойтесь меня, люди добрые. Слышал я, старик, про твою беду и хочу тебя из нужды выручить.
Поглядел на солдата старый крестьянин и видит: собою человек безобразен, хуже черта, а глаза у него добрые.
— Ты где живешь? — спрашивает солдат. Крестьянин и рассказал, где его домишко стоит.
— Завтра я приду к тебе и деньги принесу.
Старик и опомниться не успел, а уж солдат обратно на сеновал пошел и спать завалился.
Наутро проснулся он, позавтракал, расплатился с хозяином за ночлег и пошел к старику. А старик на дворе дрова колет:
— Здравствуй, добрый человек, вот я и явился, как обещал,- говорит солдат.
— Милости просим в дом, — отвечает старик.
Вошел солдат в горницу и видит: сидят три девушки за работой. Две, постарше, прядут, а младшая пряжу мотает.
— Соберите-ка на стол гостя попотчевать,- говорит девушкам старик,- он нам денег принес, хочет нас из беды выручить.
— Ни-ни! — отвечает солдат.- Есть я у вас не стану; я и поел и попил на постоялом дворе. А деньги — вот они. Возьми их и отдай помещику долг.
— Тебе небось расписку надо? — спрашивает крестьянин.
— Зачем мне расписка? — говорит солдат.- Я тебе деньги эти без отдачи дарю.
Стал тут старик от радости сам не свой. Не знает, как гостя и благодарить. А солдат спрашивает:
— Эти девушки — дочки твои?
— Угадал ты, дочки,- отвечает крестьянин.
— Ишь какие славные; одна другой краше. Не посватаешь ли за меня которую-нибудь? Человек я холостой, может, скоро и жениться надумаю.
— Да я-то бы с радостью. Только вот как они? Неволить я их не стану.
— Зачем неволить? — говорит солдат. — А ты спроси их.
Тут две старшие дочки разом закричали:
— И спрашивать нечего! Не пойдем за такого страхолюда! Да и грязнющий он, спасу нет! Нет уж, пускай себе другую поищет.
А младшая, Ингрид, покраснела и говорит отцу.
— Хоть он и не вышел лицом, а видно, что человек добрый. Раз он нас, батюшка, из беды выручил, то я согласна за него замуж; идти.
Тут солдат ей отвечает:
— Нет, моя красавица, сейчас я тебя еще в жены не возьму, а вернусь я сюда ровно через три года. Только много за этот срок воды утечет, и может статься, что не признаем мы друг друга. Есть вот у меня кольцо золотое. Я его переломлю пополам; одну половину себе возьму, а другую тебе отдам. А как увидимся через три года, приладим две половинки- и таким путем друг друга признаем.
А старшие сестры давай над Ингрид насмехаться. Уж такого, дескать, женишка себе отхватила, что ни людям показать, ни самой поглядеть! Ингрид им на это отвечает:
— Я его и на красавца писаного не променяю. С лица не воду пить, было бы сердце доброе.
Минул срок, и пришел человек-медведь на то самое место, где он семь лет назад с чертом повстречался. А черт уж тут как тут.
— Ну, что, нечистый, не нарушил я уговор? — спрашивает его солдат.
— Нарушить-то не нарушил, да только плохую ты мне, солдат, службу сослужил. Ты все мои деньги на добрые дела тратил, бедный люд из нужды вызволял, и это мне, черту, не с руки. Просил разве я тебя об этом?
— Просить-то не просил, да и запрету вроде тоже не было.
— Твоя правда,- говорит черт. — У меня-то этого и в мыслях не было.
— Ну, так снимай с меня медвежью шкуру долой. Теперь мы квиты, и я тебе больше не слуга.
Заскрежетал черт зубами, завыл от злости, завертелся волчком, да делать нечего. Против уговора не пойдешь. Снял он с солдата медвежью шкуру и отпустил его на все четыре стороны.
Пошел тогда солдат в деревню и взял свои деньги, что еще раньше на черный день припрятал. Раздобыл себе новую одежду, помылся и таким стал молодцом, что хоть куда. А потом купил он возок да пару добрых коней и поехал к своей невесте. Подъезжает он к дому, а навстречу ему отец Ингрид выходит. Только теперь-то солдат совсем другой стал, старик и не признал его.
Поклонился он гостю и спрашивает:
— Что угодно вашей милости?
— Нельзя ли у тебя, хозяин, отдохнуть, коней напоить? — спрашивает солдат.
— Да тут и постоялый двор недалеко, — отвечает старик. — Но уж коли ты моим домом не побрезгуешь, то милости просим.
Вошел солдат в дом и видит, сидят две сестры за прялками, а младшая, Ингрид, пряжу мотает.
— Соберите гостю закусить, — говорит дочерям старик.
Тут две старшие дочки зашептались меж собою:
— До чего же пригожий молодец! И собою видный, и одежа на нем богатая!
Забегали они, захлопотали, наставили всяких кушаний на стол.
А младшая, Ингрид, как сидела за работой, так и с места не двинулась.
— Эти девушки-дочки твои? — спрашивает гость старика.
— Угадал, господин, дочки, — отвечает старик.
— А не отдашь ли мне в жены вот эту? — говорит гость и на Ингрид показывает.
— Нет, господин, я уже просватана, — отвечает ему Ингрид.
— А где же твой жених?
— Да ныне три года минуло, как ушел он, и с той поры никаких вестей о себе не подавал.
— Так он, верно, давно тебя забыл. Нечего тебе его дожидаться, выходи за меня замуж,- уговаривает ее гость.
А Ингрид свое твердит:
— Нет, он непременно вернется, я знаю!
Тут две старшие сестры наперебой зашумели:
— И на что она вам сдалась? Пускай себе сидит да своего страхолюда дожидается. Берите нас в жены, любую выбирайте, чем мы ее хуже?
Только гость на них и смотреть не хочет и опять у Ингрид спрашивает:
— А как же ты своего жениха признаешь? Он, может, теперь совсем другой стал?
— Оставил он мне половинку кольца, — отвечает Ингрид. — У кого другая половинка объявится, тот, стало быть, и есть мой суженый.
— Тогда, выходит, это я и никто другой, — говорит гость, — вот она, половинка-то, у меня!
Обрадовалась Ингрид и жениху на шею кинулась. Созвали они гостей и веселую свадьбу сыграли.
Прикупил себе солдат земли и стал жить припеваючи с молодой женой и ее стариком отцом.
Здравствуйте!
Здравствуйте!
Писатели о которых я хочу рассказать очень талантливые и очень не похожие друг на друга. Их объединяет любовь к литературному творчеству и родному краю.
Об авторе
Подсказка
Источники
Подсказка
Нажмите на фотографию писателя о котором вам хотелось бы узнать.
Чтобы просмотреть список произведений этих писателей щёлкните правой кнопкой мышки на
Чтобы прочитать отрывок из произведения щёлкните правой кнопкой мышки -
Чтобы вернуться в содержание щёлкните -
О чём идёт речь в одной из книг писателя вы сможете узнать нажав на слово «предисловие»
Чтобы воспользоваться подсказкой щёлкните«Подсказка»
Чтобы узнать об авторе этой работы щёлкните «Об авторе»
Чтобы увидеть источники информации щёлкните «источник»
Чтобы выйти из программы нажмите «Esc»
Об авторе
Меня зовут Юля Аврамова. Мне 10 лет.
Я часто участвую в различных конкурсах, мероприятиях.
Люблю читать. Больше всего мне нравятся приключенческие повести и детективы.
Я решила создать литературный путеводитель города Ханты- Мансийска, потому что таких писателей, как Пушкин, Лермонтов, Барто знают все, а Айпин, Шесталов, Конькова далеко не каждый. Думаю мой проект поможет узнать многим писателей города Ханты- Мансийска.
Волдина (Вагатова) Мария Кузьминична
Волдина Мария Кузьминична родилась 28 декабря 1936 года.
Первая хантыйская поэтесса, член союза писателей России, заслуженный работник РФ.
Более четверти века занималась литературным трудом. Её стихотворения, сказки, легенды печатались в коллект. собрании «Ханты-Мансийские сказки»
Активно занималась общественной, работой избиралась депутатом в сельский, районный, окружной советы народных депутатов.
Более 25лет проработала внештатным директором и корреспондентом окружного радио «Югория» и сейчас продолжает сотрудничать с радио и телевидением.
Она не только пишет и обрабатывает фольклорный материал, но ещё и поёт, танцует, шьёт национальную одежду.
В 1986 году создала свой фальклорно-этнографический семейный ансамбль «Ешакнай».
Произведения Волдиной (Вагатовой) Марии Кузьминичны
Отдельные издания
Маленький Тундровый Человек: Стихи, Сказки/ пер.на венг.яз
Моя песня, моя песня: Стихи, легенды, сказки на рус. яз
Ханты- Мансийские сказки/М. Вагатова, А Тарханов
Художественные произведения
Земля моя обская: (Отр. из поэмы)// Ленин. Правда.
Рыбаки: Песня бабушки: (Стихотворения)// Ленин. Правда.
Сорни Лопыс: (Сказка)// Ленин.правда.
Святая женщина- огонь: (Стихотворения)
В своих рассказах Мария Кузьминична вспоминает детство, отца, мать, братьев, сестёр, создаёт впечатление, что каждой клеточкой души она до сих пор в мире своего детства.
В сказке «Зайчик- Чёрный Хвостик…» она учит на примере зайчики, как плохо быть хвастливым, и не дружить с другими только потому, что ты выглядишь немного иначе.
1)Под голубым и солнечным Небом, на берегу одной чистой и красивой Речки жил светлый чудесный Лес, жил светлый чудесный Бор. В этом лес, в этом Бору жили деревья, травы, цветы, большие и малые звери, летали птицы, бабочки, ползали жучки и паучки. Жили между собой дружно, соблюдали при этом вековые традиции и обычаи своих предков.
- «Я- особый зайчик! Я не буду с вами играть! Вы не такие как я! Не люблю не красивых!» - отвечал грубо когда братья и сёстры звали его играть.
2) Однажды схватил его кто-то за серые уши
- «Ну, попался ты мне хвастунишка! Кто это особый? Кто никого не признаёт?! Кто самый умный смелый? – это был медведь Пупи Ики.
Несёт Пупи Ики зайчонка через Лес, а зайчишка трясётся, белеет от страха.
Принёс Пупи Ики его в заячью семью
- « На, берите его, он больше не будет особым, не будет хвастаться, обманывать, зазнаваться». Стал зайчишка как все.
С тех пор зайчики живут в светлом чудесном Лесу на берегу чистой красивой Речки, бережно храня и соблюдая обычаи своих предков.
В этом чудесном Бору жила заячья семья. Каждый год семья зайцев пополнялась. Нов этот раз на свет появился совсем не обычный мальчик- зайчик. У всех зайчиков были обычные ушки, хвостики, спинка, а у «нового» ушки были чёрные, хвостик чёрный, на спинке чёрная полоска. «Хвостик»- такое имя дали особому зайчику. Но вот беда, совершенно иначе он стал относится к своим родным…
Патрикеев Новомир Борисович
Патрикеев Новомир Борисович
Родился 31 августа 1932года в Салехарде.
После окончания средней школы поступил в Московскую сельскохозяйственную академию. В 1955году вернулся в родной город и стал работать агрономом на сельскохозяйственной станции. В1956 году написал свою первую статью «К истории земледелия в округе».
Любовь к журналистике привила к тому, что Новомир Борисович в начале 1957 года был готов расстаться с сельскохозяйственной наукой, и профессионально заняться журналистикой. С 1965 года она становится его главным делом.
В1997 году Новомир Борисович был принят в союз писателей России.
Сейчас заслуженный работник культуры Российской Федерации, ковалер ордена дружбы живёт в Ханты -Мансийске.
Произведения Патрикеева Новомира Борисовича
Публикация в сборниках
Горностай; Орёл и щука; Счастливый чарок:(Рассказы)// Следы на тополе
Дети Югры- фронту// Память.
Рождение песни// Мансийский поэт Андрей Торханов
Земледелец, рабкор, солдат:(Об отце)// Память.
Пионер приполярного заведения// Патрикеевв Б.В.Растениеводство
Журнальные публикации
Там, где был «Край земли»/Н. Патрикеев, Г Никитин// Сов. печать
На севере дальнем// Журналист.
Первые полёты// Югра.
Первая культбаза// Югра.
Малый лебедь// Ямал меридиан
Дети Сургута- фронту// Югра
«Пламя погасших костров»- это книга созданная для всех, кому не безразлична история своего родного края.
В ней на основе обширного круга источников, автор даёт развёрнутую историческую картину становления и развития пионерского движения.
Пионерское движение. Законы.
1. Пионер верен делу рабочего класса.
2. Пионер- младший брат и помощник комсомольцу и коммунисту
3. Пионер – товарищ пионерам и ребятам всего мира.
4. Пионер трудолюбив, настойчив.
5. Пионер смел, честен и правдив(его слова, как гранит)
6. Пионер стремится к знанию. Знание и умение- сила в борьбе за рабочее дело.
7.Пионер своё дело делает быстро и аккуратно.
Пионер здоров, вынослив и никогда не падает духом.
Шесталов Юван (Иван) Николаевич
Шесталов Юван (Иван) Николаевич родился 22 июня 1937 года в д. Камратка Березовского района Ханты Мансийского автономного округа.
Учился на факультете народов севера Ленинградского педагогического института. Окончил Тюменский педагогический институт.
Работал в окружном Доме народного творчества, в редакциях газет, радио и телевидения.
В 1965 увидела свет первая повесть Шесталова «Синий ветер каслания»
Корни творчества Шесталова уходят глубоко в народную традицию. Здесь-то и надо искать истоки своеобразия его подчерка. В душе Шесталова всегда живы его народа.
Юван.(Иван) Николаевич Шесталов - имя ставшее хрестоматийным. Живой человек писатель, с которым можно столкнуться на улице и пройти мимо,… но, однажды встретившись с ним, забыть его нельзя.
Произведения Шесталова Ювана Николаевича
Отдельные издания
Огонь на льду: Стихи// Дет. Мир
По воде шуба плывет: Стихи// Дет. Мир
Сказка в синий полдень: СБ. стихов// Ленинград. Отд-ние
Мы живём на севере: Стихи//Л. Детгиз.
Публикация в отдельных изданиях
Художественные произведения
Старый пёс; Хозяйка тайги: Стихотворения/ Пер. Н. Кутова
Пойте мои звёзды: Стихотворения// Тюм. правда
Сплетня: Стихотворения// Тюм. правда
Предисловие
Стихи Ювана шесталова очень разнообразны. В состав его сочинений входят стихи о дружбе, жизни, о родном крае, о любви, животных.
Немалая часть поэтического творчества Шесталова оставляет ощущение хаотичности и некоего чернового «ещё сырого» варианта. Одной из удачных поэм является «Языческая поэма»
Вплетая в описание действа свои размышления, он пробует, таким образом, примерить «народное осознание» и мансийскую культуру на современное время, осмысливая возможность существования не синтезированной архаики в современном социуме.
Отрывок из четвёртой песни «Языческой поэмы»
Шла вторая половина сложного 20 века. Люди были героями, покорителями природы и космоса…
Ледяная земля проснулась от вековой спячки. Она разгоряченно дышала, снимая из себя шубу дремучей тайги, опоясывая стальными нитями дорог и трубопроводов. Она гудела под железными копытами нового кочевья. С радостью наряжалась в ожерелья городов, сияя счастливыми глазами новых огней... А героии шли, шли, шли. Шли в пургу, шли, шли, шли… И я был вместе с ними. Я тоже был героем… И я летал на стальных птицах, обгоняя время, не чувствуя движения Земли …
Конькова Анна Митрофановна
Конькова Анна Митрофановна родилась 28 июля 1916года в затерянной в древних мансийских лесах деревне рыбаков и охотников Евре Кондинского района Ханты-Мансийского автономного округа в роду Чаек. Трудовой путь начался в 1937 году после досрочного окончания Ханты- мансийского педагогического института.
В Ханты-Мансийске поселилась в 1946году. Работала в детских садах, школах города. Более 30 лет отдала она детям.
Только после ухода на пенсию в1967, она всерьёз смогла заняться литературным творчеством.
Появляются поклонники её таланта. Педагогический дар превосходно соединился с талантом рассказчика.
С 1976 года сказки Анны Митрофановны стали активно печататься в окружной газете «Ленинградская правда».
Талант и труд Коньковой Анны Митрофановны был отмечен наградами: орденом Почёта и званием «Заслуженный деятель культуры Ханты-мансийского автономного округа».
Умерла 3 декабря 1999 года, похоронена в Ханты-Мансийске.
Произведения Коньковой Анны Митрофановны
Публикация в сборниках.
За рыбьим молочком: фрагм. сказки.// с верой и надеждой в третье тысячелетие.
Как поссорился человек с медведем// мифология, фольклор и литература Ямала.
Сынок оленье ушко; Бесстрашная Татьяна; Стрела- огненный наконечник и Ворнэ: сказки//Огонь- камень.
Публикация в периодических изданиях
Художественные издания
Колыбельные вечерины: Легенда// Ленин. Правда.
Васька: Рассказ // Ленин. Правда.
Умный мышонок: Сказка кондин. манси // Ленин. Правда.
Мохнатая нянька: Сказка// Стерх.
Помощник: Быль// Новости Югры.
В 1985году вышла книга «Сказки бабушки Аннэ».
Это было значительное событие в жизни автора. Книга стала лауреатом издательского конкурса г. Екатеринбурга «книга года» в номинации «Лучшее издательство для детей»
В этих стихах Анна Митрофановна Конькова обогатила традиции Мансийского народа фантазией и вдохновением.
Стихотворения из книги «Сказки бабушки Аннэ»
Обегу я все увалы,
Обыщу я ветровалы-
Ухоронки моховые.
Соболь, братец даль-
ний мой,-
Он тайги хозяин злой.
Чтобы с братцем быть в ладах,
День и ночь живу в бегах.
И сейчас бегу в лесу,
Пищу Соболю несу.
Айпин Еремей Данилович
Айпин Еремей Данилович
Айпин Еремей Данилович родился 27 июня 1948года.
Политическая и общественная деятельность сделала одно очень важное дело: он стал страстным публицистом.
Дар писателя удачно сочетается в публицистике с огромным эмоциональным закалом. Основы его произведений переводились и издавались в Венгрии, Германии, Италии, США, Финляндии, Испании, Франции.
Ему присвоено звание «заслуженный деятель культуры Ханты-мансийского автономного округа»(1998).
Живёт в Ханты-Мансмйске.
В 1971 году поступил в Литературный институт имени А.М. Горького. Учёба была прервана службой в Советской армии. После её окончания в 1796 защитил диплом в институте и по возвращению в Ханты-Мансийск работал редактором окружного комитета по телевидению и радиовещанию. В 1991 году становится председателем депутатской Ассамблеи малочисленных народов Севера и Дальнего Востока. В 1993 году снова избирается депутатом, в этот раз в Государственную Думу, где работал по 1995 год.
Произведение Еремея Айпина «Божья матерь в кровавых снегах»
Роман повествует о малоизвестном трагическом событии- подавлении Казымского восстания, произошедшем через семнадцать лет после установления Советской власти (1933- 1934гг.), когда остяки восстали против произвола красных.
Произведения Айпина Еремея Даниловича
Публикация в сборниках
Звезда Утренней Зари: Повесть// Близок крайний север.
Последний рейс: Рассказ
Бездомная собака: Рассказ// На Севере Дальнем.
Белый вожак; Золотая Богиня Дома; Мой Бог-Хранитель; Божье послание: Рассказы// На семи холмах соцветие.
Как выжить коренным народам Югры?: (доклад).
Божья Матерь в кровавых снегах: Гл. из романа// Эринтур.
Публикация в периодических изданиях
Художественные произведения
Журавли: Рассказ//Ленин. Правда.
Последний рейс: Рассказ//Ленин. Правда.
Белая ночь: Отр. Из повести//Ленин. Правда.
Собака Луны: Рассказ//Ленин. Правда.
Старик Луна: Рассказ//Ленин. Правда.
Я слушаю землю: Поветь//Урал
Остяки терпели Советскую власть 17 лет. Потом, когда совсем отчаялись, подняли восстание. Чашу терпения переполнила последняя капля: красные осквернили святая святых- остров посреди Божьего острова, что в верховье реки Казым, куда до этого не ступала нога чужеземца. И тогда остяки восстали, чтобы освободить свои земли от красных и жить по своим вековым вечным традициям и обычаям, со своими небесными и земными богами и богинями.
Источники
«Литература Тюменского края»
Хрестоматия в трёх книгах:Кн.1. 5-7кл./Сост. Г.И Данилина, Н.А.Рогачева, Е.Н. Эртнер.-Тюмень: «СофтДизайен», 1996.-304с.
Писатели Югры: Биобиблиогр.указ./Комитет по СМИ и полиграфии; Ханты-Манс. Окр. Орг-я Союза писат. России; Гос.б-ка ХМАО. Сост.: С.Ю Волженина и др.: Вступ. Ст. Н.И. Коняева.- Екатеринбург: «ИД «Сократ». 2004-352с.
Евринцы встречались с пришлыми за-ради дела - обмена, купли и продажи, но в жизнь свою не пускали. Однако, когда пчела берет взяток, перелетая с цветка на цветок, разве она не оставляет на красном цветке золотистую пыльцу с синего или желтого? И пришлые оставляли что-то после себя, хотя это не явное еще, не всегда уловимое, - то дыхание Большой Человеческой Реки, а каждый ребенок знает, что тихий ветер раздувает уголек и переносит на себе лесной пожар.
Но тогда как жить? - размышлял Максим Каргин. - Островом? Никто не придет на помощь, когда на остров нападут черный мор, голод и смерть. И в Большой Реке - смерть роду… Но только ли сохранять древние законы, чтобы закон сохранял род? Большая Река разрушит и унесет плотины законов, смоет обычаи. И кем мы тогда станем? И разве остановишь волны той Реки?..
Вот и сына его, Мирона, позвала Большая Человеческая Река, он хочет понять ее, и сперва понять соседний остров, что зовется землей людей Тахы - сосьвинских манси.
Не стал отговаривать сына Максим, сказал только:
Не тропа ведет человека - сам он бьет тропу. Нет человека без своей тропы. Трусы и слабые, женщины и дети ходят по чужим, легким тропам. Знаю: дальние, неведомые урманы охотнику ума и жизни прибавляют. Иди! Протяни свой след вдогонку за собою!
И Мирон Картин, тая в себе радость и гордость узнавания, ушел с собаками лесовать в дальние земли сосьвинских манси. Не оттого, что кондинские урманы оскудели, - Мирона затягивала в себя даль. С порога юрты даль всегда чудится непостижимо дальней. Но это лишь до первого, самого тяжелого, самого неприподъемного шага. Сделан первый шаг, второй… и пятый… и сотый шаг - и потянулась тропа, как слабая нитка за пронзительно дерзкой иглой.
Долго не видели евринцы Мирона.
Вернулся он на закате зимы, в последнюю волчью пургу. И не один. С тяжело нагруженных нарт легко спрыгнула и вслед за Мироном вошла в избу женщина в сахи, в беличьей шубке - «лыенъях». Крупная, широкоплечая, ростом с Мирона была та женщина. Яркий шелковый платок с длинными кистями одним концом закинут за спину, а другим свободно опускается на грудь, прикрывая лицо.
Здорово, живи долго, отец Максим! - поздоровался Мирон.
Пасе олын сим ком! Здорово живи, милый мужчина! Кто? Откуда взял? - кивнул в сторону женщины старый Картин. - Какой земли, какого рода эта женщина?
То жена моя, тетюм! Апрасинья зовут ее. Она из людей рода Чайки. Журавлиный Крик ее имя.
Ап-ра-синья, - протянул Картин. - Из людей рода Чайки… Давно ты поспел, налился силой, чтобы семя бросить и плод взрастить. На глазах у бога эта женщина должна принести сынов нашему роду. Пасе олын сим нэ! - повернулся старик к Апрасинье. - Здорово живи, милая женщина!
Покажись! - приказал старик.
«Наверное, пытает», - подумал Мирон. В груди стало тесно: откроет сейчас лицо Апрасинья - и гнев охватит отца. Изобьет - ладно, можно потерпеть маленько, а вот если проклянет и выгонит из дома, как глупого пса?
А старик ждал. Хотел он узнать, какие законы в землях Тахыт-Махум, какие законы наложили там мужчины на женщину, на такое непокойное, тревожное и зыбкое существо? Максим Картин свято чтил законы, хотя не мог себе объяснить странный обычай «избегания». Женщина открывает лицо перед родственниками, перед мужем, перед его младшими братьями, хоть те и женаты. Но перед старшими братьями, перед свекром невестка не могла открыть лица…
Покажись! - уже тише повторил старик.
Ай-е, Сайрын Коталум - Белый Светлый День! - О, Пупий Самт - на глазах у Шайтана! Боги не позволяют открыть мне лицо, отец!
Может, сын мой привел в дом лесную корягу? Или Вор-Люльнэ - Лешачиху? - усмехнулся старый Картин. - У такого фартового охотника должна быть красивая, как важенка, жена. Не бойся! Я позволяю тебе, Журавлиный Крик!
Светлое, мерцающее, как звездное небо, чуть скуластое лицо Апрасиньи с раскосыми, приподнятыми к вискам глазами притягивало не столько красотой и здоровьем, сколько сдержанной властностью. Бездонные глаза-омуты затягивали в себя, набрасывали невидимые путы, и не было сил оторваться от них, как от неба, зачаровывала упругая, грозная воля и языческая сила, что таилась в глубинах тех глаз.
Ап-ра-синья! - прошептал старик. - Закрой лицо… Оно светится. Грозит оно, как лицо Сурненнэ - Золотой Бабы! Какой же ты заплатил калым, Мирон?
Сын промолчал, Апрасинья успела сбросить с себя беличью шубу. Семь младших братьев и сестры, подоспевшие родственники и сжигаемые любопытством соседи увидели крепкую, широкоплечую девушку в легкой мансийской парке из золотистого неплюя. Подол парки украшен широкой полосой белого оленьего меха, а по белому полю затейливо разбежались тонкие, четкие узоры. В узоре заячьи уши и голова соболя, утиное крыло, весло и гибкая ветка березы…
Ай-е, красивая девка! - горностаем прошмыгнул шепоток.
Закрыв платком лицо, Апрасинья открыла дверь и выскользнула в морозную ночь. Тонко провизжал снег под легкими ее кисами. Она ловко развязала ременные узлы, разгрузила нарты и отвела оленей под навес к стене избы. Не торопясь, осторожно вынула сосульки из широких ноздрей вожака, обтерла куском шкуры запавшие бока важенок. Молча, осторожно открывая дверь, она перенесла груз в избу. Из поленницы набрала березовых чурок, нащепала ножом лучину и развела огонь в чувале. Сестры и младшие братья Мирона обступили ее, загремели котлами, забегали, закружились вокруг нее, как лопоухие щенки, повизгивая от восторга, оттого что Апрасинья такая красивая, сильная, такая спокойная и уверенная в себе.
Мирон развязывал мешки и бросал под ноги отца струящиеся меха соболей, куниц, черных лисиц, прошитых сединой, колонков, связки голубовато-дымчатых шкурок белок и горностаев.
Богатая, фартовая добыча! - довольно улыбался старый Картин. - Отменный ты охотник, Мирон! Дети мои, твои братья и сестры, будут сыты и в тепле.
Мирон пытался поведать отцу о своем долгом пути, но тот перебил его:
Ты, сын, скажи, какой калым заплатил за Апрасинью? - Искоса поглядывал отец на девушку, что нагружала колташиху лосятиной и бросала в кипящий бульон сухие корешки и травы, доставая их из расшитого замшевого мешочка. Юрту наполняли запахи борабеломошника, просыпающегося в зоревых росах.
Не давал я калыма, тетюм… - неожиданно для Максима ответил сын.
Украл?! - вздыбился старик. - Украл? - поземкой дохнул его голос.
Не да-вал калы-ма?! Ой-ей! Да чтоб сожгло меня! Не давал калыма?! - потянул сквозняком шепоток.
Нет, тетюм! Не украл! - улыбнулся Мирон. - Апрасинью нельзя украсть. Она - ветер, не дается она в руки. Как от солнца луч нельзя украсть, как звезду со дна ручья, - с тихой потаенной радостью ответил сын.
Как? Как без калыма? Без выкупа - как?! Порченая?! Или дикая она? Кого ты привел мне в дом, Мирон?! - не понимает Картин, как мог сын его нарушить древний закон. - Ты вызовешь месть ее рода! Нас, Картиных, осталось совсем мало, чтобы оберечь свой род от бесчестья!
Я, наверное, уходил в Подземный мир. Я уже, наверное, подходил к своим предкам, - тихо проговорил Мирон. - Я видел уже твоего отца, тетюм! Апрасинья вернула меня к солнцу…
Тогда ты должник ее вдвойне! - отрезал старик. - Она вернула тебя земле, а ты выкрал ее?! Ее род не простит нашему роду. Молодая кровь хлынула тебе в голову. Ты вызываешь ссору с людьми Тахы.
Когда был еще молод дед Максима, дотлевала, вспыхивая, вековая вражда между людьми Тахы, Конды и Ас - Великой Оби. Нападали люди сосьвинских земель на стойбища кондинцев, уводили женщин, воровали, умыкали их без выкупа, даже убивали. На Брусничной реке выкрали люди Тахы деда Максима Картина и обменяли у ненцев на оленью упряжку. Лишь на третий год юный охотник нашел дорогу домой… На тайных тропах подкарауливали кондинцы людей Сосьвы, что возвращались с богатой добычей, избивали, отнимали добычу, пушнину. И долго это шло, и долго старейшины родов Конды и Тахы гасили вражду - та уносила юношей, зрелых охотников, плодила сирот и вдов.
Кожевников Алексей Венедиктович Книга былей и небылиц про медведей и медведиц
Алексей Венедиктович Кожевников
Алексей Венедиктович Кожевников
БЫЛЕЙ И НЕБЫЛИЦ ПРО
МЕДВЕДЕЙ И МЕДВЕДИЦ
Последняя книга старейшего советского писателя, лауреата Государственной премии СССР - маленькие рассказы о нравах, обычаях и поверьях людей Сибири и Урала в разные годы, о дружбе человека с медведем.
МЕДВЕДЬ - ЛИПОВА НОГА
МЕДВЕДЬ-ОБОРОТЕНЬ
МЕДВЕДЬ-ПЧЕЛОВОД
С МЕДВЕДЕМ ВОКРУГ СВЕТА
МЕДВЕДЬ-ПОДЖИГАТЕЛЬ
МЕДВЕДЬ-КЛЮЧНИК
МЕДВЕЖЬЯ ЛЮБОВЬ
МЕДВЕДЬ-ПАХАРЬ
МЕДВЕДЬ, ОБУТЫЙ В КАПКАН
МЕДВЕДЬ-ГЕОЛОГ
МЕДВЕЖЬИ СЛЕЗЫ
ДВУЛИКИЙ МЕДВЕДЬ
МЕДВЕДЬ-НЕДОДУМОК
МЕДВЕДЬ ТУНГУССКИЙ
МЕДВЕДЬ-ПЛОТОГОН
МЕДВЕДЬ-СТРОИТЕЛЬ
ПОСЛЕСЛОВИЕ Ю.ЛУКИНА
ДОРОГИЕ МОИ ЧИТАТЕЛИ!
Наберитесь терпения и прочтите, возможно, скучную, но необходимую страницу о том, как создавалась эта книжка.
Первые тринадцать лет своей жизни я провел в северной деревушке, вдали от городов, от больших рек и шумных, людных столбовых дорог. Кругом на многие и многие версты стояли сумрачные хвойные леса с редкими поселочками, крошечными полями и покосами.
Воистину медвежий угол. Медведь там - не редкость, не диво, а постоянный сосед человека. Первая сказочка, что запомнилась мне, была про медведя. Первая песенка - тоже про медведя. Моя первая встреча с диким зверем - встреча с медведем.
Медведи лакомились в тех же лесных малинниках, где и мы, деревенская ребятня. Разговор о медведях был одним из самых частых, не уступал коренным крестьянским: о погоде, о полевых работах, об урожае.
Почти каждый день нашу деревеньку волновала какая-нибудь медвежья новость. То найдут около скотных дворов медвежьи следы. То прибегут с пастьбы в деревню кони, напуганные медведем. То ребятишки встретят медведя в малиннике. То собаки поднимут истошный лай на медведя.
В раннее весеннее время оголодалые после зимней спячки медведи часто угоняли у зазевавшихся пастухов телят и баранчиков, случалось, гробили и крупный скот.
Медведи - любители сладкого - не давали покою моему дедушке, пчеловоду. От тех весенних дней, когда медведи поднимались из своих зимних берлог, и до тех осенних, когда снова забирались в них, дедушка почти безвыходно жил на своем пчельнике. А медведи-лакомки ухитрялись как-то разорять и даже уносить ульи.
Были у медведей повадки и посерьезней, поопасней. Когда людям приходилось работать возле леса, медведи любили пугнуть их и пугали по-своему, по-медвежьи: выворачивали пенья, коренья и швыряли в работающих. Эти медвежьи шутки порой кончались нешуточно, тяжелыми увечьями.
Недобрые медвежьи повадки, забавы, шутки мой дедушка считал продолжением тысячелетней войны медвежьего отродья против рода человеческого. До появления человека в наших лесах царствовали медведи, тут среди зверья нет им опасных супротивников. Но появились люди и пошли охотиться за медвежьим мясом и мехом. Сильно досаждали медведям и самые смирнейшие из людей - землепашцы. Эти принялись жечь леса - высвобождать землю под поля и покосы. Заодно с лесами горели и медвежьи дома-берлоги. Тогда медведь пошел на человека со всеми своими зубами и когтями, а человек на медведя - с рогатиной, с ружьем, с огнем. Устраивал лесные пожары нарочно, чтобы отогнать медведей из ближних лесов в дальние. Но ведь там были свои хозяева - медведи, которые совсем не радовались пришельцам.
Потом при своей шатучей жизни я увидел, что в нашей стране тема "Человек и медведь" почти повсеместная, она - и сказка, и воспоминание, и живая обыденность. У меня все тверже становилось желание написать "медвежью книгу".
Я расспрашивал о медведях везде, куда забрасывала меня жизнь. Выслушал множество историй, особенно много охотничьих. Но эти не упомнил, даже постарался выбросить из памяти. Я не охотник по твердому убеждению, охота без крайней нужды - варварство, ее надо не воспевать, а осуждать. Моя книга совсем-совсем не охотничья.
МЕДВЕДЬ - ЛИПОВА НОГА
Жестокая северная зима. От холода громко "стреляют" бревна нашей избенки. Лед толстым слоем нарос на оконных стеклах и на двери.
В пять часов вечера уже темным-темно. А светло будет только в девять утра. Куда девать шестнадцать ночных часов? Правда, у отца с матерью всегда вдоволь работы. Он чинит обувь на всю семью, она прядет, шьет, латает. А мы, мелюзга, изнемогали от избытка времени: читать не умели, спать по шестнадцати часов в сутки не могли, даже играть порой уставали. Тогда мы прилипали к бабушке и.начинали канючить:
Баушка, скажи сказку! Про лису, баушка, нет, сперва про медведя.
Бабушка обычно сдавалась: "Ладно, скажу. Марш все на полати аль на печку!" Бабушка избыток времени любила проводить там, в тепле, в темноте, без хлопот. Это у нас в деревне называлось "сумерничать".
Любимейшей у всех сказкой была "Медведь - липовая нога".
Не за горами и морями, не в тридесятом царстве-государстве, а в самом в том, в котором мы живем, совсем близко от нашей деревни жили старик со старухой. Оба сильно хиленькие и совсем беленькие, вроде меня, грешной, - неторопливо начинала бабушка. Жили небогато, одиноко, ни детей при них, ни внуков, ни коровушки, ни лошадушки. Всей живности один баранчик, две курочки да кошка.
Жили не шибко просторно и не шибко тесно, в избушке в три окошка. У одного старик плел лапти, у другого старуха командовала чугунками, горшками, чашками, ложками, а третьим владела кошка - то нежилась одна, то играла с котятами.
Жили не шибко голодно, но и не шибко сытно: в праздники ели хрен, редьку, картоху в тулупах да лук с солью и запивали снедь квасом, а в будни делали наоборот - пили квас и заедали его редькой, хреном, картохой и луком с солью. Даже кошка привыкла есть хрен и редьку.
Самой трудной порой было начало лета, когда новый урожай не вырос, а старый подходил к концу. И вот в такое постное время старухе захотелось скоромного. Сперва она молвила тихо:
Мясца бы... давно не едали.
Старик будто и не слыхал. Тогда старуха молвила погромче:
Распромыслил бы как-нибудь.
Где-ка? - сердито отозвался старик.
И оба замолчали, оба понимали, что зарезать баранчика али курочку нельзя: баранчик для них шерстку растит, а курочки яйца несут.
Помолчав, старуха сказала:
Тебе лучше знать, где оно - мясо - водится. Ты - добытчик, а я только куфарка. Ты, случалось, хорошо добывал, а теперь разленился. Аес-от рядом. Пойди убей какую-нибудь зверюгу аль пичугу.
И верно, лес стоял круг всей избушонки, одна березка забралась даже во двор и склонилась над самым крылечком.
Вечером старуха прикинулась больной и всю ночь донимала старика:
Хочу мяса, хоть кусочек бы с наперсточек. Ох, умру без мясца, ох, ох!..
И наконец добилась - утром старик начал собираться на охоту. Обул новые лапти, надел испытанный во всех трудах старый зипун, подпоясался веревкой, сунул за нее топор, взгромоздил на плечо ружье суворовского кремневого фасону.
А старуха тем временем наставляла его:
Голубя встретишь - не секи: грешно, божья птица. Соловья, скворца тоже не секи: птицы певчие. Зайца не трожь: жалко, зверек маленький, безобидный, все равно что дитеночек.
Кого же сечь мне? - всполошился старик.
Кабана, картофельного вредителя. Медведя, скотского ненавистника.
Тут она замолкла. Старик перекрестился в святой угол и ушел. Старуха проводила его глазами до околицы, затем крепко уселась возле своего окошка и стала переговариваться с теми, кто проходил мимо. Когда у нее не было своих дел, она любила заниматься чужими.
Первую половину дня старику не счастливило: птицы встречались только запретные - соловьи, голуби, а звери только совсем поганые - крысы, мыши, жабы.
Он хотел уж воротиться домой и обмануть старуху: ис-крестил-де вдоль и поперек весь лес - ничего в нем нетути. Но тут ему сильно повезло. На лесной прогалинке спал большущий медведь, от него шел такой храп, что деревья кругом вздрагивали. Одна медвежья лапа крепко обнимала толстую колодину, на которой как на подушке лежала медвежья голова.
Сгоряча старик чуть было не замахнулся на всего медведя, но вовремя призадумался. С его ружьишком и топориш-ком смертельно опасно затевать этакое: если не убьешь одним ударом, другой не успеешь сделать. И старуху не увидишь больше. Да зачем ему весь медведь, хватит и одной лапы.
Тут старик вспомнил, как обходился с медведями его отец - убивая, он говорил: "Не стал бы трогать тебя, но голодуют мои детушки. Ты пожил, теперь им пожить надо. Прости уж меня, не сердись". Так и старик сперва шепнул: "Прости меня, медведко, я отвалю у тебя только одну ногу, ошшо три останутся. Проживешь, привыкнешь. Я вот при двух живу". Потом собрал весь дух, всю силу и жахнул топором по медвежьей лапе. Она отскочила, как полено от чурки. Старик схватил ее и бежать в деревню. На медведя даже не посмел оглянуться, таков был грозен и страшен медвежий рев. Казалось, весь лес орет и стонет медвежьим голосом.
Старика охватила такая дрожь, будто бы голенького, босого вытолкнули на снег, на трескучий мороз.
Дома он сразу забрался на печку под одеяло и скоро уснул. А старуха остригла лапу, содрала с нее шкуру, мясо поставила на огонь вариться и села прясть медвежью шерсть.
Медведь тем временем зализал искалеченную ногу, приделал к ней деревяшку и пошел искать старика. Шел и жало-бился.
Тут бабушка запела:
Скрыпи, скрыпи, липова нога!
Скрыпи, скрыпи, осинова нога!
Веди, веди, липова нога,
К моему злому обидчику!
Мы всем ребячьим хором подхва...
