Геннадий Яковлевич Снегирёв - замечательный русский писатель. Он много путешествовал со всевозможными исследовательскими экспедициями - был на Чукотке, в Заполярье, ходил по бурному и холодному Охотскому морю, бороздил Тихий океан, любовался красотами Горного Алтая и Курильских островов… Всё, что видел, что пережил в этих необыкновенных путешествиях, писатель запечатлел в своих рассказах и повестях. Его книги поразительны, на их страницах автор с детской непосредственность.
Геннадий Яковлевич Снегирёв ,
писатель, классик детской литературы, автор 150 книг, изданных пятидесятимиллионным тиражом - в Советском Союзе и в России, в Японии и во Франции и т.д. По его рассказам, напечатанным в букварях, хрестоматиях и учебниках, учатся дети.
Отец его погиб в сталинских лагерях, мама работала библиотекарем. Мальчик с детства узнал, что такое нужда и голод. После начальной школы учился в ремесленном училище, но закончить не пришлось: надо было зарабатывать на жизнь. В тринадцать лет будущий писатель начинает работать учеником на кафедре ихтиологии Московского университета. В шестнадцать лет у него обнаружился порок сердца. Врачи сказали: лежать. Лежал год, потом решил: лучше пойти в ледовое плаванье и направился с ихтиологическим отрядом на экспедиционном судне «Витязь» зимой 1951/52 г. из Владивостока к берегам Чукотки. Из экспедиции юный исследователь вернулся здоровым.
В 1964 г. вместе с профессором Лебедевым отбыл в необыкновенную экспедицию - на спасательной шлюпке, без мотора, под парусом, без запаса продуктов, имея при себе лишь соль, сахар, спиннинг для ловли рыбы и карабин для охоты. Экспериментаторы не только выживали, но и изучали экологические изменения Якутской тайги и реки Лены. Об этом путешествии была позже написана книга «На холодной реке».
Потом было еще много путешествий и было немало профессий - но ни одна из них не стала делом жизни. Делом жизни стали книги, которые родились из устных рассказов своим друзьям и товарищам. Знакомая - поэтесса Вероника Тушнова - отнесла рассказы на радио. Там их сразу же взяли и пустили в эфир. А в это же время редакторы из Детгиза искали новых интересных писателей, им на радио и посоветовали обратить внимание на Г.Снегирева.
в 1954 г. Вышла Первая его книга - «Обитаемый остров» - о животном мире Тихого океана С тех пор было немало книг в разных жанрах.
Умер - 14 января 2004 г.
Сочинения:
(1986) Книжка-картинка
(1976)
(1978) Рассказ.
(1990)
(1980) Сборник.
(1991)
(2002) Сборник.
Чудесная лодка. Рассказы.
Голубая тува.
Маленькие повести.
ХИТРЫЙ БУРУНДУК
из сборника Чудесная лодка.
Построил я себе в тайге чум. Это не домик и не лесной шалашик, а просто длинные палки вместе сложены. На палках лежит кора, а на коре - брёвнышки, чтобы куски коры не сдуло ветром.
Стал я замечать, что кто-то в чуме оставляет кедровые орешки.
Я никак не мог догадаться, кто же без меня в моём чуме орешки ест. Даже страшно стало.
Но вот раз подул холодный ветер, нагнал тучи, и днём стало совсем темно.
Залез я поскорее в чум, а место моё уже занято.
В самом тёмном углу сидит бурундук. У бурундука за каждой щекой по мешочку с орехами.
Толстые щёки, глаза щёлочками. Смотрит он на меня, боится орешки на землю выплюнуть: думает, что я их украду.
Терпел бурундук, терпел, да и выплюнул все орешки. И сразу щёки у него похудели.
Я насчитал на земле семнадцать орешков. Бурундук сначала боялся, а потом увидел, что я спокойно сижу, и стал рассовывать орешки по щелям и под брёвнышки.
Когда бурундук убежал, посмотрел я - всюду орешки напиханы, крупные, жёлтые. Видно, бурундук в моём чуме устроил кладовую.
Какой хитрый этот бурундук! В лесу белки да сойки все орешки у него растащат. А бурундук знает, что в мой чум ни одна сойка-воровка не полезет, вот и притащил ко мне свои запасы. И я уже не удивлялся, если находил в чуме орешки. Я знал, что со мной живёт хитрый бурундук.
ЧУДЕСНАЯ ЛОДКА
Мне надоело жить в городе, и весной я уехал в деревню к знакомому рыбаку Михею. Михеев домик стоял на самом берегу речки Северки.
Чуть свет Михей уплывал на лодке рыбачить. В Северке водились огромные щуки. Всю рыбу они держали в страхе: попадались плотвички прямо из щучьей пасти - на боках чешуя ободрана, как будто оцарапали гребёнкой.
Каждый год Михей грозился поехать в город за щучьими блёснами, да никак не мог собраться.
Но однажды Михей вернулся с реки сердитый, без рыбы. Он молча затащил лодку в лопухи, велел мне не пускать соседских ребят и уехал в город за блёснами.
Я сел у окна и стал смотреть, как по лодке бегает трясогузка.
Потом трясогузка улетела и к лодке подошли соседские ребята: Витя и его сестра Таня. Витя осмотрел лодку и стал тащить её к воде. Таня сосала палец и смотрела на Витю. Витя закричал на неё, и они вместе спихнули лодку в воду.
Тогда я вышел из домика и сказал, что брать лодку нельзя.
Почему? - спросил Витя.
Я сам не знал почему.
Потому, - сказал я, - что лодка эта чудесная!
Таня вынула палец изо рта.
А чем она чудесная?
Мы только до поворота доплывём и обратно, - сказал Витя.
До речного поворота было далеко, и, пока ребята плыли туда и обратно, я всё придумывал что-нибудь чудесное и удивительное. Прошёл час. Ребята вернулись обратно, а я так ничего и не придумал.
Ну, - спросил Витя, - чем же она чудесная? Простая лодка, один раз даже на мель села и течёт!
Да, чем она чудесная? - спросила Таня.
А вы разве ничего не заметили? - сказал я, а сам старался поскорей что-нибудь придумать.
Нет, ничего не заметили, - сказал Витя ехидно.
Конечно, ничего! - сказала сердито Таня.
Так, значит, ничего и не заметили? - спросил я громко, а сам хотел уже удрать от ребят.
Витя замолчал и стал вспоминать. Таня сморщила нос и тоже стала вспоминать.
Видели следы цапли на песке, - робко сказала Таня.
Ещё видели, как уж плывёт, только головка из воды торчит, - сказал Витя.
Потом они вспомнили, что зацвела водяная гречиха, и ещё видели белый бутон кувшинки под водой. Витя рассказал, как стайка мальков выпрыгнула из воды, спасаясь от щуки. А Таня поймала большую улитку, а на улитке ещё сидела маленькая улиточка...
Разве всё это не чудесно? - спросил я.
Витя подумал и сказал:
Чудесно!
Таня засмеялась и закричала:
Ещё как чудесно!
БАБОЧКА НА СНЕГУ
Когда я вышел из избушки, то ружьё зарядил мелкой дробью. Думал, рябчика встречу - подстрелю на обед.
Тихо иду, стараюсь, чтобы снег под валенками не скрипел. Вокруг ёлки мохнатым инеем покрыты, как бородой.
Вышел я на полянку, смотрю - впереди под ёлкой что-то чёрненькое.
Поближе подошёл - а это коричневая бабочка сидит на снегу.
Вокруг сугробы намело, мороз трещит - и вдруг бабочка!
Повесил я ружьё на плечо, снял шапку и стал ещё ближе подходить, хотел её накрыть шапкой.
И тут снег у меня под ногами взорвался - порх-порх!
- и три рябчика вылетели.
Пока я снимал ружьё, они скрылись в ёлках. Остались от рябчиков только ямки на снегу.
Походил я по лесу, поискал, да разве теперь их найдёшь.
Притаились на ёлках, сидят и надо мной смеются.
Как это я рябчиный хохолок за бабочку принял?
Это же рябчик высунул головку из-под снега, чтобы за мной подглядывать.
В другой раз не буду зимой бабочек ловить.
Однажды я гулял в лесу. Было тихо, только дятел где-то долбил дерево да синицы попискивали. И трава и ветки на деревьях были белые от инея. Вода в речке была черная. Я стоял на берегу, смотрел, как белые снежинки тают в черной воде, и думал: «А где же теперь рыбы? А летучая мышь? А бабочки? Рыбы сидят в ямах на дне. Летучая мышь где-нибудь в дупле спит. А бабочки зимой не могут спать: они маленькие и нежные, сразу замерзнут». И я стал искать бабочек. Пускай не живых, а которые от холода умерли. И в траве смотрел. И норку мышиную раскопал, нашел там крылышко от жука. И под кочкой искал. Нигде нет мертвых бабочек.
Под соснами, во мху, остался гриб, весь сморщенный. Я его стал выкапывать и в земле нашел коричневую, вроде сучка, куколку. Только на сучок она не похожа. Она похожа на бабочку без крыльев, без ножек и твердая.
Дома я показал куколку отцу. Он спросил, где я ее нашел. Я сказал, что под сосной.
Это соснового шелкопряда куколка, - сказал отец.
Я спросил:
Она совсем мертвая?
Нет, не совсем. Была живая, сейчас мертвая, а весной… увидишь.
Я очень удивился: «Была живая, сейчас мертвая, а весной… Разве мертвые оживают?»
Куколку я положил в спичечную коробку, а коробку спрятал под кровать и забыл про нее.
Весной, когда снег растаял и лес стал зеленый, я проснулся утром и слышу: кто-то шуршит под кроватью. Я подумал: мышь. Посмотрел под кровать, там мыши нет, только спичечная коробка валяется. В коробке кто-то шуршит, шелестит. Я открыл коробку. Из нее вылетела золотистая, как сосновая чешуйка, бабочка. Я даже не успел ее поймать. Я не понял, откуда она. Ведь в коробке была мертвая куколка, твердая, как сучок.
Бабочка вылетела в окно и полетела к соснам на берегу реки. В лесу пели птицы, пахло травой, кричал петух, а я смотрел на пустую спичечную коробку и думал: «Она же была мертвая, мертвая!»
Пошел я на болото собирать клюкву. Набрал полкорзинки, а солнце уже низко: из-за леса выглядывает, вот-вот скроется.
Спина устала немножко, распрямился я, смотрю - пролетела цапля. Наверно, спать. Она на болоте давно живет, я ее всегда вижу, когда она пролетает.
Солнце уже зашло, а светло еще, небо на том месте красное-красное. Тихо вокруг, только кто-то кричит в камышах, не очень громко, а слышно далеко: «Ук!» Подождет немножко и опять: «Ук!»
Кто же это такой? Я этот крик и раньше слышал, только не обращал внимания. А сейчас мне как-то любопытно стало: может, это цапля так кричит?
Стал я ходить около этого места, где крик слышен. Близко совсем кричит, а никого нет. Темно скоро будет. Пора домой. Только немного прошел - и вдруг кричать перестало, не слышно больше.
«Ага, - думаю, - значит, здесь!» Притаился я, стою тихо-тихо, чтоб не спугнуть. Долго стоял, наконец на кочке, совсем рядом, откликнулось: «Ук!» - и опять тишина.
Присел я, чтоб получше разглядеть, смотрю - лягушечка сидит и не шевелится. Маленькая совсем, а кричит так громко!
Поймал я ее, в руке держу, а она даже не вырывается. Спинка у нее серая, а брюшко красно-красное, как небо над лесом, где зашло солнце. Посадил я ее в карман, корзиночку с клюквой взял и пошел домой. В окнах у нас свет зажгли. Наверно, сели ужинать.
Пришел я домой, дедушка меня спрашивает:
Куда ходил?
Ловил укалку.
Он не понимает.
Что, - говорит, - за укалка такая?
Полез я в карман, чтоб ее показать, а карман пустой, только немножко мокрый. «У, - думаю, - противная ука! Хотел ее дедушке показать, а она убежала!»
Дедушка, - говорю, - ну, знаешь, ука такая - она вечером всегда на болоте кричит, с красным животом.
Дедушка не понимает.
Садись, - говорит, - ешь да спать ложись, завтра разберемся.
Встал я утром и весь день ходил, все про уку думал: вернулась она не болото или нет?
Вечером пошел я опять на то же место, где поймал уку. Долго стоял, все слушал: не закричит ли.
Наконец тихонько: «Ук!» - где-то сзади крикнула и опять стала кричать. Я ее искал, искал, так и не нашел. Подойдешь поближе - молчит. Отойдешь - опять начинает. Наверно, она спряталась под кочку.
Надоело мне ее искать, пошел я домой.
Зато теперь-то я знаю, кто на болоте вечером так громко укает. Не цапля это, а маленькая ука с красным животиком.
Бабочка на снегу
Когда я вышел из избушки, то ружье зарядил мелкой дробью. Думал, рябчика встречу - подстрелю на обед.
Тихо иду, стараюсь, чтобы снег под валенками не скрипел. Вокруг елки мохнатым инеем покрыты, как бородой.
Вышел я на полянку, смотрю - впереди под елкой что-то черненькое.
Поближе подошел - а это коричневая бабочка сидит на снегу.
Вокруг сугробы намело, мороз трещит - и вдруг бабочка!
Повесил я ружье на плечо, снял шапку и стал еще ближе подходить, хотел ее накрыть шапкой.
И тут снег у меня под ногами взорвался - порх-порх! - и три рябчика вылетели.
Пока я снимал ружье, они скрылись в елках. Остались от рябчиков только ямки на снегу.
Походил я по лесу, поискал, да разве теперь их найдешь.
Притаились на елках, сидят и надо мной смеются.
Как это я рябчиный хохолок за бабочку принял?
Это же рябчик высунул головку из-под снега, чтобы за мной подглядывать.
В другой раз не буду зимой бабочек ловить.
Ночные колокольчики
Мне очень хотелось увидеть оленя: рассмотреть, как он есть траву, как стоит неподвижно и прислушивается к лесной тишине.
Однажды я подошел к оленихе с олененком, но они почуяли меня и убежали в красные осенние травы. Я узнал это по следам: следы в болоте на моих глазах наполнялись водой. Слышал, как трубят олени по ночам. Где-нибудь далеко протрубит олень, а по реке доносит эхом, и кажется - совсем рядом.
Наконец в горах я набрел на оленью тропу. Олени протоптали ее к одинокому кедру. Земля у кедра была соленая, и олени приходили ночью лизать соль.
Я спрятался за камнем и стал ждать. Ночью светила луна и был мороз. Я задремал.
Проснулся я от тихого звона. Как будто звенели стеклянные колокольчики. По тропе мимо меня шел олень. Я так и не рассмотрел оленя, только слышал, как с каждым шагом звенела земля у него под копытами.
За ночь от мороза выросли тонкие ледяные стебельки. Они росли прямо из земли. Олень разбивал их копытами, и они звенели, как стеклянные колокольчики.
Когда взошло солнце, ледяные стебельки растаяли.
Бобренок
Весной снег быстро растаял, вода поднялась и затопила бобровую хатку.
Бобры перетащили бобрят на сухие листья, но вода подобралась еще выше, и пришлось бобрятам расплываться в разные стороны.
Самый маленький бобренок выбился из сил и стал тонуть.
Я заметил его и вытащил из воды. Думал, водяная крыса, а потом вижу - хвост лопаточкой, и догадался, что это бобренок.
Дома он долго чистился и сушился, потом нашел веник за печкой, уселся на задние лапки, передними взял прутик от веника и стал его грызть.
После еды бобренок собрал все палочки и листики, подгреб под себя и уснул.
Послушал я, как бобренок во сне сопит. «Вот, - думаю, - какой спокойный зверек: можно его одного оставить, ничего не случится!»
Запер бобренка в избе и пошел в лес.
Всю ночь я бродил по лесу с ружьем, а утром вернулся домой, открыл дверь, и…
Что же это такое? Как будто я в столярную мастерскую попал!
По всему полу белые стружки валяются, а у стола ножка тонкая-тонкая: бобренок ее со всех сторон подгрыз. А сам спрятался за печку.
За ночь вода спала. Посадил я бобренка в мешок и поскорее отнес к реке.
С тех пор как встречу в лесу поваленное бобрами дерево, так сразу вспоминаю про бобренка, который подгрыз мой стол.
Куда ни глянешь, вокруг одни льды. Белые, зеленоватые, блестящие на солнце. Я стал вглядываться в узкую полоску воды, которую разрезал во льдах наш корабль.
И вдруг я увидел два черных глаза. Они смотрели на меня со льдины, медленно проплывавшей мимо.
Стой! Стой! Кто-то за бортом! - закричал я.
Корабль замедлил ход и остановился. Пришлось спустить шлюпку и вернуться к льдине.
Льдина была покрыта искрящимся снегом. И на снегу, как на одеяле, лежал белёк - детеныш тюленя.
Тюлени оставляют своих малышей на льду, и только утром приплывает к бельку мать, покормит молоком и опять уплывает, а он весь день лежит на льдине, весь белый, мягкий, как плюшевый. И если бы не большие черные глаза, я его не заметил бы.
Я принес ему бутылочку молока, но белёк пить не стал, а пополз к борту. Я оттащил его обратно, и вдруг из его глаз покатилась сначала одна слеза, потом вторая, и так и посыпали градом. Белёк молча плакал. Матросы зашумели и сказали, что надо скорее положить его на ту льдину. Пошли к капитану. Капитан поворчал-поворчал, но все же развернул корабль. Льды еще не сомкнулись, и по водяной дорожке мы пришли на старое место. Там белька снова положили на снежное одеяло, только на другую льдину. Он почти перестал плакать. Наш корабль поплыл дальше.
Сборник рассказов "Маленькое чудовище" родился в путешествиях. Геннадий Яковлевич Снегирев исколесил всю страну: от Черного моря до Белого, от пустыни до тундры. Обитатели дикой природы стали главными героями произведений писателя.
Писатель Геннадий Яковлевич Снегирёв много видел и рассказал об этом в своих книгах. Он много видел потому, что часто и подолгу ездил на поездах, пароходах, оленях, ходил пешком. А главное - потому, что он умеет видеть вокруг всё чудесное. Так уж он устроен!
А что это значит - чудесное?
Некоторые люди уверены, что ничего чудесного нет. Им, этим людям, кажется, будто они всё на свете знают и всё в жизни обыкновенно. Разве какая-то варежка, или трава, или даже простая лягушка могут кому-нибудь показаться чудесными?
Прочти эту книжку, и ты убедишься, что ничего обыкновенного нет: весь мир интересен, чудесен!
Читать книгу "Маленькое чудовище" онлайн
Скворец
Ходил я в лес гулять. В лесу тихо, только слышно иногда, как деревья от мороза трещат.
Ёлки стоят и не шелохнутся, на ветках подушки снега намело.
Я ногой по ёлке ударил - целый сугроб мне свалился на голову. Стал я снег стряхивать, смотрю - идёт девочка. Снег ей по колено. Отдохнёт немножко и опять идёт, а сама вверх на деревья смотрит, ищет что-то.
Девочка, что ты ищешь?
Девочка вздрогнула, посмотрела на меня:
Вышел я на тропинку, с тропинки в лес не сворачиваю, а то и так полные валенки снега набралось. Погулял я немножко, ноги замёрзли. Пошёл домой.
На обратном пути смотрю - опять эта девочка идёт впереди меня по тропинке тихо-тихо и плачет. Я её догнал.
Отчего, - говорю, - ты плачешь? Может, я помогу.
Посмотрела она на меня, вытерла слёзы и говорит:
Мама комнату проветривала, а Борька, скворец, в форточку вылетел и улетел в лес. Теперь он ночью замёрзнет!
Чего ж ты раньше молчала?
Боялась, - говорит, - что ты Борьку поймаешь и возьмёшь себе.
Стали мы вместе с девочкой Борьку искать. Спешить надо: темнеть уже стало, а ночью Борьку сова съест. Девочка в одну сторону пошла, а я в другую. Каждое дерево осматриваю, нигде нет Борьки. Хотел я уже обратно идти, вдруг слышу - девочка кричит: "Нашла, нашла!"
Подбегаю я к ней - стоит она около ёлки и показывает наверх:
Вот он! Замёрз, бедный.
А на ветке сидит скворец, перья распушил и одним глазом смотрит на девочку.
Девочка его зовёт:
Боря, иди ко мне, хороший!
А Боря только к ёлке прижался и идти не хочет. Тогда я на ёлку полез, чтоб его поймать.
Только до скворца долез, хотел схватить, а скворец к девочке на плечо перелетел. Она обрадовалась, спрятала его под пальто.
А то, - говорит, - пока донесу до дому, замёрзнет.
Пошли мы домой. Темно уже стало, огоньки в домах зажглись, ещё немного осталось дойти. Я спрашиваю у девочки:
А давно у тебя скворец живёт?
А сама быстро идёт, боится, что скворец под пальто замёрзнет. Я за девочкой иду, стараюсь не отставать.
Пришли мы к её дому, девочка попрощалась со мной.
До свиданья, - только мне сказала.
Я на неё долго смотрел, пока она валенки на крыльце чистила от снега, всё ждал, что девочка мне скажет ещё что-нибудь.
А девочка ушла и дверь за собой закрыла на щеколду.
Верблюжья варежка
Вязала мне мама варежки, тёплые, из овечьей шерсти.
Одна варежка уже готова была, а вторую мама до половины только связала - на остальное не хватило шерсти. На улице холодно, весь двор снегом замело, гулять меня без варежек не пускают - боятся, что отморожу руки. Сижу я у окна, смотрю, как синицы на берёзе прыгают, ссорятся: наверное, жучка не поделили.
Мама сказала:
Подожди до завтра: утром пойду к тёте Даше пойду, попрошу шерсти.
Хорошо ей говорить "до завтра", когда я сегодня гулять хочу! Вон со двора к нам дядя Федя, сторож, идёт без варежек. А меня не пускают.
Вошёл дядя Федя, снег веником отряхнул и говорит:
Мария Ивановна, там дрова на верблюдах привезли. Будете брать? Хорошие дрова, берёзовые.
Мама оделась и пошла с дядей Федей дрова смотреть, а я из окошка выглядываю, хочу верблюдов увидать, когда они с дровами выезжать будут.
С одной подводы дрова выгрузили, верблюда вывели и привязали у забора. Большой такой, лохматый. Горбы высокие, как кочки на болоте, и набок свешиваются. Вся морда верблюда покрыта инеем, и губами он что-то всё время жуёт - наверное, хочет плюнуть.
Смотрю я на него, а сам думаю: "Вот у мамы шерсти на варежки не хватает - хорошо бы верблюда остричь, только немножко, чтобы он не замёрз".
Надел я быстро пальто, валенки. Ножницы в комоде нашёл, в верхнем ящике, где всякие нитки, иголки лежат, и вышел на двор. Подошёл к верблюду, погладил бок. Верблюд ничего, только косится подозрительно и всё жуёт.
Залез я на оглоблю, а с оглобли сел верхом между горбами.
Повернулся верблюд посмотреть, кто там копошится, а мне страшно: вдруг плюнет или сбросит на землю. Высоко ведь!
Достал я потихоньку ножницы и стал передний горб обстригать, не весь, а самую макушку, где шерсти больше.
Настриг целый карман, начал со второго горба стричь, чтобы горбы были ровные. А верблюд ко мне повернулся, шею вытянул и нюхает валенок.
Испугался я сильно: думал, ногу укусит, а он только полизал валенок и опять жуёт.
Подравнял я второй горб, спустился на землю и побежал скорей в дом. Отрезал кусок хлеба, посолил и отнёс верблюду - за то, что он мне дал шерсти. Верблюд сначала соль слизал, а потом съел хлеб.
В это время мама пришла, дрова выгрузили, второго верблюда вывели, моего отвязали, и все уехали.
Мама меня дома бранить стала:
Что же ты делаешь? Ты же простынешь без шапки!
А я правда шапку забыл надеть. Вынул я из кармана шерсть и маме показал - целая куча, совсем как овечья, только рыжая.
Мама удивилась, когда я ей рассказал, что это мне дал верблюд.
Из этой шерсти мама напряла ниток. Целый клубок получился, варежку довязать хватило и ещё осталось. И теперь я хожу гулять в новых варежках. Левая - обыкновенная, а правая - верблюжья. Она до половины рыжая, и когда я смотрю на неё, то вспоминаю верблюда.
Морская свинка
За нашим садом - забор. Кто там живёт, не знал я раньше. Совсем недавно узнал. Ловил я в траве кузнечиков, смотрю - глаз из дырки в заборе на меня смотрит.
Кто ты? - спрашиваю.
А глаз молчит и всё смотрит, за мной подглядывает. Смотрел, смотрел, а потом говорит:
А у меня морская свинка есть!
Интересно мне стало: простую свинку я знаю, а морскую никогда не видел.
У меня, - говорю, - ёжик был живой. А почему свинка морская?
Не знаю, - говорит. - Наверное, она в море раньше жила. Я её в корыто сажал, а она воды боится, вырвалась и убежала под стол!
Захотелось мне морскую свинку посмотреть.
А как, - говорю, - тебя зовут?
Серёжа. А тебя как?
Подружились мы с ним.
Побежал Серёжа за морской свинкой, я в дырку за ним смотрю. Долго его не было. Вышел Серёжа из дома, в руках несёт какую-то рыжую крысу.
Вот, - говорит, - она не хотела идти, у ней дети скоро будут: не любит, чтобы её за живот трогали, рычит!
А где же у неё пятачок?
Серёжа удивляется:
Какой пятачок?
Как какой? У всех свиней на носу пятачок есть!
Нет, когда мы её покупали, у неё пятачка не было.
Стал я Серёжу расспрашивать, чем он кормит свинку.
Она, - говорит, - любит морковку, но молоко тоже пьёт.
Не успел мне Серёжа всё рассказать, его позвали домой.
На другой день я гулял возле забора и смотрел в дырку: думал, Серёжа выйдет, свинку вынесет. А он так и не вышел. Дождь капал, и, наверное, мама его не пустила. Стал я гулять по саду, смотрю - под деревом что-то рыжее лежит в траве.
Подошёл я поближе, а это Серёжина морская свинка. Обрадовался я, только не пойму, как она к нам в сад попала. Стал я забор осматривать, а там внизу дыра. Свинка, наверное, через эту дырку пролезла. Взял я её в руки, она не кусается, только нюхает пальцы и вздыхает. Промокла вся. Принёс я свинку домой. Искал, искал морковку, так и не нашёл. Кочерыжку от капусты ей дал, она кочерыжку съела и под кроватью на коврике уснула.
Я сижу на полу, смотрю на неё и думаю: "А что, если Серёжа узнает, у кого свинка живёт? Нет, не узнает: я её на улицу выносить не буду!"
Вышел я на крыльцо, слышу - где-то близко тарахтит машина. Подошёл к забору, в дырку заглянул, а это у Серёжи во дворе стоит грузовая машина, на неё грузят вещи. Серёжа под крыльцом шарит палкой - наверное, ищет морскую свинку. Серёжина мама в машину подушки положила и говорит:
Серёжа! Скорей надевай пальто, сейчас поедем!
Серёжа заплакал:
Нет, не поеду, пока не найду свинку! У неё дети скоро будут, она, наверное, под домом спряталась!
Жалко мне Серёжу стало, позвал я его к забору.
Серёжа, - говорю, - кого ты ищешь?
Подошёл Серёжа, а сам всё плачет:
Свинка моя пропала, а тут ещё уезжать надо!
Я ему говорю:
Свинка твоя у меня, она к нам в сад забежала. Я тебе её сейчас вынесу.
Ой, - говорит, - как хорошо! А я-то думал: куда она делась?
Принёс я ему свинку и подсунул под забор.
Серёжу мама зовёт, машина уже гудит.
Схватил Серёжа свинку и говорит мне:
Знаешь что? Я тебе обязательно, когда она детей родит, маленькую свинку дам. До свиданья!
Сел Серёжа в машину, мама его плащом укрыла, потому что дождь пошёл.
Свинку Серёжа тоже плащом укрыл. Когда машина уезжала, Серёжа мне рукой махал и кричал что-то, я не разобрал - наверное, про свинку.
Чудесная лодка
Мне надоело жить в городе, и весной я уехал в деревню к знакомому рыбаку Михею. Михеев домик стоял на самом берегу речки Северки.
Чуть свет Михей уплывал на лодке рыбачить. В Северке водились огромные щуки. Всю рыбу они держали в страхе: попадались плотвички прямо из щучьей пасти - на боках чешуя ободрана, как будто оцарапали гребёнкой.
Каждый год Михей грозился поехать в город за щучьими блёснами, да никак не мог собраться.
Но однажды Михей вернулся с реки сердитый, без рыбы. Он молча затащил лодку в лопухи, велел мне не пускать соседских ребят и уехал в город за блёснами.
Я сел у окна и стал смотреть, как по лодке бегает трясогузка.
Потом трясогузка улетела и к лодке подошли соседские ребята: Витя и его сестра Таня. Витя осмотрел лодку и стал тащить её к воде. Таня сосала палец и смотрела на Витю. Витя закричал на неё, и они вместе спихнули лодку в воду.
Тогда я вышел из домика и сказал, что брать лодку нельзя.
Почему? - спросил Витя.
Я сам не знал почему.
Потому, - сказал я, - что лодка эта чудесная!
Таня вынула палец изо рта.
А чем она чудесная?
Мы только до поворота доедем и обратно, - сказал Витя.
До речного поворота было далеко, и, пока ребята плыли туда и обратно, я всё придумывал что-нибудь чудесное и удивительное.
Прошёл час. Ребята вернулись обратно, а я так ничего и не придумал.
Ну, - спросил Витя, - чем же она чудесная? Простая лодка, один раз даже на мель села и течёт!
Да, чем она чудесная? - спросила Таня.
А вы разве ничего не заметили? - сказал я, а сам старался поскорей что-нибудь придумать.
Нет, ничего не заметили, - сказал Витя ехидно.
Конечно, ничего! - сказала сердито Таня.
Так, значит, ничего и не заметили? - спросил я громко, а сам хотел уже удрать от ребят.
Витя замолчал и стал вспоминать. Таня сморщила нос и тоже стала вспоминать.
Видели следы цапли на песке, - робко сказала Таня.
Ещё видели, как уж плывёт, только головка из воды торчит, - сказал Витя.
Потом они вспомнили, что зацвела водяная гречиха, и ещё видели белый бутон кувшинки под водой. Витя рассказал, как стайка мальков выпрыгнула из воды, спасаясь от щуки. А Таня поймала большую улитку, а на улитке ещё сидела маленькая улиточка...
Разве всё это не чудесно? - спросил я.
Витя подумал и сказал:
Чудесно!
Таня засмеялась и закричала:
Ещё как чудесно!
Ука
Собирал я на болоте клюкву. Набрал полкорзинки, а солнце уже низко: из-за леса выглядывает, вот-вот скроется.
Спина устала немножко, распрямился я, смотрю - пролетела цапля. Наверное, спать. Она на болоте давно живёт, я её всегда вижу, когда она пролетает.
Солнце уже зашло, а светло ещё, небо на том месте красное-красное. Тихо вокруг, только кто-то кричит в камышах, не очень громко, а слышно далеко: "Ук!" Подождёт немножко и опять: "Ук!"
Кто же это такой? Я этот крик и раньше слышал, только не обращал внимания. А сейчас мне как-то любопытно стало: может, это цапля так кричит?
Стал я ходить около этого места, где крик слышен. Близко совсем кричит, а никого нет. Темно скоро будет. Пора домой. Только немного прошёл - и вдруг кричать перестало, не слышно больше.
"Ага, - думаю, - значит, здесь!" Притаился я, стою тихо-тихо, чтоб не спугнуть. Долго стоял, наконец на кочке, совсем рядом, откликнулось: "Ук!" - и опять тишина.
Присел я, чтоб получше разглядеть, смотрю - лягушечка сидит и не шевелится. Маленькая совсем, а кричит так громко!
Поймал я её, в руке держу, а она даже не вырывается. Спинка у неё серая, а брюшко красное-красное, как небо над лесом, где зашло солнце. Посадил я её в карман, корзиночку с клюквой взял - и домой. В окнах у нас уже свет зажгли, наверно, сели ужинать.
Пришёл я домой, дедушка меня спрашивает:
Куда ходил?
Ловил укалку.
Он не понимает.
Что, - говорит, - за укалка такая?
Полез я в карман, чтоб её показать, а карман пустой, только немножко мокрый. "У, - думаю, - противная Ука! Хотел её дедушке показать, а она убежала!"
Дедушка, - говорю, - ну, знаешь, Ука такая - она вечером всегда на болоте кричит, с красным животом.
Дедушка не понимает.
Садись, - говорит, - ешь да спать ложись, завтра разберёмся.
Встал я утром и весь день ходил, всё про Уку думал: вернулась она на болото или нет?
Вечером пошёл я опять на то же место, где поймал Уку. Долго стоял, всё слушал: не закричит ли.
"Ук!" - где-то сзади крикнула. Я её искал, искал, так и не нашёл. Подойдёшь поближе - молчит. Отойдёшь - опять начинает кричать. Наверное, она спряталась под кочку.
Надоело мне её искать, пошёл я домой.
Зато теперь-то я знаю, кто на болоте вечером так громко укает. Не цапля это, а маленькая Ука с красным животиком.
Хитрый бурундук
Построил я себе в тайге чум. Это не домик и не лесной шалашик, а просто длинные палки вместе сложены. На палках лежит кора, а на коре брёвнышки, чтобы куски коры не сдуло ветром.
Стал я замечать, что кто-то в чуме оставляет кедровые орешки.
Я никак не мог догадаться, кто же без меня в моём чуме орешки ест. Даже страшно стало.
Но вот раз подул холодный ветер, нагнал тучи, и днём стало от непогоды совсем темно.
Залез я поскорее в чум, смотрю, а место моё уже занято.
В самом тёмном углу сидит бурундук. У бурундука за каждой щекой по мешочку с орехами.
Толстые такие щёки, глаза щёлочками. Смотрит он на меня, боится орешки на землю выплюнуть: думает, что я их украду.
Терпел бурундук, терпел, да и выплюнул все орешки. И сразу щёки у него похудели.
Я насчитал на земле семнадцать орешков.
Бурундук сначала боялся, а потом увидел, что я спокойно сижу, и стал рассовывать орешки по щелям и под брёвнышки.
Когда бурундук убежал, посмотрел я - всюду орешки напиханы, крупные, жёлтые. Видно, бурундук в моём чуме устроил кладовую.
Какой хитрый этот бурундук! В лесу белки да сойки все орешки у него растащат. А бурундук знает, что в мой чум ни одна сойка-воровка не полезет, вот и притащил ко мне свои запасы. И я уже не удивлялся, если находил в чуме орешки. Я знал, что со мной живёт хитрый бурундук.
Бобрёнок
Весной снег быстро растаял, вода поднялась и затопила бобровую хатку.
Бобры перетащили бобрят на сухие листья, но вода подобралась ещё выше, и пришлось бобрятам расплываться в разные стороны.
Самый маленький бобрёнок выбился из сил и стал тонуть.
Я заметил его и вытащил из воды. Думал, водяная крыса, а потом вижу хвост лопаточкой, и догадался, что это бобрёнок.
Дома он долго чистился и сушился, потом нашёл веник за печкой, уселся на задние лапки, передними взял прутик от веника и стал его грызть.
После еды бобрёнок собрал все палочки и листики, подгрёб под себя и уснул.
Послушал я, как бобрёнок во сне сопит. "Вот, - думаю, - какой спокойный зверёк - можно его одного оставить, ничего не случится!"
Запер бобрёнка в избе и пошёл в лес.
Всю ночь я бродил по лесу с ружьём, а утром вернулся домой, открыл дверь, и...
Что же это такое? Как будто я в столярную мастерскую попал!
По всему полу белые стружки валяются, а у стола ножка тонкая-тонкая: бобрёнок её со всех сторон подгрыз. А сам спрятался за печку.
За ночь вода спала. Посадил я бобрёнка в мешок и поскорее отнёс к реке.
С тех пор как встречу в лесу поваленное бобрами дерево, так сразу подумаю про бобрёнка, который подгрыз мой стол.
Ночные колокольчики
Мне очень хотелось увидеть оленя: рассмотреть, как он ест траву, как стоит неподвижно и прислушивается к лесной тишине.
Однажды я подошёл к оленихе с оленёнком, но они почуяли меня и убежали в красные осенние травы. Я узнал это по следам. Вот-вот они были: следы в болоте на моих глазах наполнялись водой.
Слышал, как трубят олени по ночам. Где-нибудь далеко протрубит олень, а по реке доносит эхом, и кажется - совсем рядом.
Наконец в горах я набрёл на оленью тропу. Олени протоптали её к одинокому кедру. Земля у кедра была солёная, и олени приходили ночью лизать соль.
Я спрятался за камнем и стал ждать. Ночью светила луна и был мороз. Я задремал.
Проснулся я от тихого звона.
Как будто звенели стеклянные колокольчики. По тропе мимо меня шёл олень.
Я так и не рассмотрел оленя, только слышал, как с каждым шагом звенела земля у него под копытами.
За ночь от мороза выросли тонкие ледяные стебельки.
Они росли прямо из земли. Олень разбивал их копытами, и они звенели, как стеклянные колокольчики.
Когда взошло солнце, ледяные стебельки растаяли.
Маленькое чудовище
Наш корабль шёл в Анадырском заливе. Была ночь. Я стоял на корме. Льдины за бортами шуршали, ломались. Дул сильный ветер со снегом, но море было спокойно, тяжёлые льды не давали ему разбушеваться. Корабль пробирался между льдинами малым ходом. Скоро начнутся ледяные поля. Капитан вёл корабль осторожно, чтобы не врезаться в льды.
Вдруг я слышу: что-то как плеснёт у самого борта, даже корабль на волне качнуло.
Смотрю: какое-то чудовище за бортом. То отплывёт, то приблизится и тяжко-тяжко вздыхает. Исчезло, появилось впереди корабля, вынырнуло у самой кормы, вода от его всплесков зелёным светом горит.
Кит! А какой, никак не разберу.
Всю ночь за кораблём плыл и вздыхал.
А на рассвете разглядел я его: голова тупая, как кувалда, длинная ни у одного зверя такой нет, глазки крошечные, а ноздря всего одна. Из воды её высунет, фонтан пара выпустит, вздохнёт тяжело и опять уйдёт под воду.
Это молодой кашалот.
Тут проснулся капитан, вышел на палубу.
Я спросил у него:
Что это он плывёт за нами?
Да верно, принял наше судно за кита. Молодой ещё, молоко на губах не обсохло. И видно, отстал от матери, от своего стада. Все кашалоты, как начинаются осенние штормы, уходят к экватору.
Пока капитан рассказывал, кашалот отстал от корабля и поплыл на юг. Фонтан его ещё долго был виден между льдами, потом исчез.
Экватор пошёл искать, - сказал капитан.
Тут даже и я вздохнул: найдёт ли это маленькое чудовище свою маму?
Белёк
Куда ни глянешь, вокруг одни льды. Белые, зеленоватые, блестящие на солнце. Я стал вглядываться в узкую полоску воды, которую разрезал во льдах наш корабль.
И вдруг я увидел два чёрных глаза. Они смотрели на меня со льдины, медленно проплывавшей мимо.
Стой! Стой! Кто-то за бортом! - закричал я.
Корабль замедлил ход и остановился. Пришлось спустить шлюпку и вернуться к льдине.
Льдина была покрыта искрящимся снегом. И на снегу, как на одеяле, лежал белёк - детёныш тюленя.
Тюлени оставляют своих малышей на льду, и только утром приплывает к бельку мать, покормит молоком и опять уплывает, а он весь день лежит на льдине, весь белый, мягкий, как плюшевый. И если бы не большие чёрные глаза, я его не заметил бы.
Я принёс ему бутылочку молока, но белёк пить не стал, а пополз к борту. Я оттащил его обратно, и вдруг из его глаз покатилась сначала одна слеза, потом вторая, и так и посыпали градом. Белёк молча плакал. Матросы зашумели и сказали, что надо скорее положить его на ту льдину. Пошли к капитану. Капитан поворчал-поворчал, но всё же развернул корабль. Льды ещё не сомкнулись, и по водяной дорожке мы пришли на старое место. Там белька снова положили на снежное одеяло, только на другую льдину. Он почти перестал плакать. Наш корабль поплыл дальше.
Осьминожек
Весной тёплые туманы стали подтачивать льдины. А когда совсем потеплело, с береговым ветром прилетела на палубу бабочка.
Я поймал её, принёс в каюту и стал вспоминать, как весной в лесу зяблики поют и на полянах бегают ёжики.
"Хорошо бы, - думаю, - ёжика поймать! Только где его в северном море поймаешь?"
И завёл я вместо ёжика маленького осьминожка: он с рыбой в сетях запутался.
Посадил я осьминожка в банку от варенья, а банку поставил на стол.
Так и жил у меня в банке осьминожек. Я что-нибудь делаю, а он за камушком притаится и за мной подглядывает. Камушек серый и осьминожек серый. Солнце его осветит - жёлтым станет, он так маскируется.
Однажды я читал книгу. Сначала тихо сидел, а потом стал быстро перелистывать страницы.
Осьминожек вдруг стал красным, потом жёлтым, потом зелёным. Он испугался, когда страницы замелькали.
А ёжик разве так умеет? Он только колется и фыркает.
Постелил я как-то под банку зелёный платок - и осьминожек стал зелёным.
Один раз я банку с осьминожком на шахматную доску поставил, и осьминожек не знал, каким быть - белым или чёрным? А потом разозлился и покраснел.
Но я его больше не злил. И когда наступило настоящее лето, я выпустил осьминожка на подводную полянку, где помельче и вода потеплее: ведь он ещё совсем маленький!
Скворец
Верблюжья варежка
Морская свинка
Чудесная лодка
Ука
Хитрый бурундук
Бобрёнок
Ночные колокольчики
Маленькое чудовище
Белёк
Осьминожек
Москва "Детская литература" 1975 год. Рисунки Н.Чарушина
Лауреат литературной премии «Дебют 2005» Александр Снегирев принадлежит к тому первому непуганому поколению россиян, чье розовое детство пришлось на годы перестройки, а юность пока что продолжается. Молодой писатель родился и вырос в Москве, получил высшее образование и таинственный титул «магистр политологии». Путешествовал по Европе, Азии, Африке и Америке не в качестве мальчика-мажора, а работая мусорщиком, официантом, строительным рабочим и пр. Сейчас снимает короткометражки, пытается работать в большом кино, короче говоря, находится «в самом начале творческого пути».
И путь этот, между прочим, отчетливо просматривается. Премия – это, конечно, хорошо, но лично меня в его сочинениях привлекло то, что Снегирев пытается работать «поверх барьеров» авангардизма, «чернухи», лакировки, самолюбования, макабра, попсы и прочей мути. Что ему, большей частию, удается. Писать такие короткие реалистические (извините, критики, за выражение) рассказы трудно, но весело. Окружающая нас жизнь своим обилием сюжетов, безобразий и нежности тому вполне способствует. Я рад, что Александр это, кажется, тоже понимает.
Евгений Попов
Все порядочные люди осуществляют в этот день, с восьми утра до восьми вечера, свое волеизъявление. Я зарабатываю деньги на карманные расходы, работаю наблюдателем от одной крупной партии на участке № 4. Участок располагается прямо в подъезде моего приятеля Шульца.
Делать особо нечего. Иногда я звоню в штаб партии и сообщаю процент проголосовавших. А в остальное время сижу и читаю роман Фриша «Назову себя Гантенбайн». Мне больше всего нравится момент, когда герой ездит на «порше» по швейцарским горным дорогам. Я бы и сам не прочь прокатиться на таком автомобиле по захватывающему серпантину.
Рядом сидят другие наблюдатели: бабуси от КПРФ и дяденька неизвестно от кого. Дядя постоянно жует, а рот у него, как у американского актера Тома Беренджера, четко очерченный и порочный. В остальном сходство с Беренджером отсутствует. Кроме того, дядя все время вскакивает и помогает избирателям запихнуть бюллетени. Как будто они сами не справятся. Когда дядя вскакивает, то желтый пакетик с провизией он зажимает между коленками. То жует, то пакетик зажимает. Одна тетка-наблюдательница ковыряет ногти. Бабуся от КПРФ в пуховой накидке читает одну из «желтых» газет с полуодетой бабой на первой странице. Выборы проходят спокойно.
В четыре часа произошел инцидент. В помещение ворвалась разгоряченная блондинка и с места в карьер принялась требовать разрешения проголосовать за ее бабушку. Бабуля, мол, приболела, находится в больнице и сама явиться не может. Блондинке, понятное дело, не разрешают. Она настаивает. Ей не разрешают. Тут она краснеет вся, надувается, будто тотчас лопнет, и начинает реветь. Эта блондинка в моей школе училась на несколько лет старше. Я ее помню. У нее всегда пуговки на блузке почти отскакивали, такая грудь здоровая.
После того как блондинка ушла, оглашая рыданьями округу, и страсти улеглись, меня вызвали контролировать голосование на дому. Парень из комиссии взял маленькую урну, и мы отправились по адресам больных и немощных в ближайшие дома. В первой квартире нас встретила явная симулянтка. Сидит эдакая толстуха и смотрит телек на кухне. Типа сама прийти не могла. Затем последовала недавно прооперированная старушка, пахнущая лекарствами. Душистую бабусю сменил бородатый дядька с тощей женой. Весь дом у него до потолка завален геологической литературой. Геолог, наверное. Этот геолог был весьма бодренький, а когда почувствовал наше недоверие, то принялся втирать про какие-то уколы. Одно расстройство с этим дядькой. Мало того что он нас задержал, так еще в подъезде на нас наорала консьержка, похожая на дедушкину любовницу, какой я ее запомнил с четырех лет. Такая же сучка с высокой прической а-ля Екатерина Великая. Была еще дамочка на костылях. Представилась журналисткой и проголосовала за журналистку. Не знаю уж, журналистка она или нет, но квартира ее мне очень понравилась. Во-первых – нет никакой мебели, во-вторых – комнаты огромные, и их много.
Завершением похода явились две преинтересные квартирки. Первая – жутко вонючая, со слепой пенсионеркой. Кроме нее в квартире находились ее бородатый сын и внук. Ну и воняло же у них! Мало того что бабуся лежачая, так они еще кошек вздумали разводить. Пока я сидел в инвалидном кресле с дыркой для горшка и терпеливо давал пояснения, бородатый успел назвать одну из кандидаток, ту, за которую проголосовала журналистка на костылях, проституткой, а уважаемого политика – старым пердуном. Минут через двадцать заботливые дети и внуки втолковали слепой старухе, кто есть кто, и поставили галочку (там ли, где сказала бабуся, или нет, я не видел), а мы отправились дальше.
На сладкое досталась усталая мамаша, которая сразу же исчезла за поворотом коридора, бросив на ходу «сейчас разбужу». Будила она, как оказалось, сына. Сын по имени был кавказец, а по виду наркоман. Худющий – ужас! Не пойму, чего он сам не пришел? Наверное, мама из дому не выпускает.
Пробило восемь, и наступил момент закрытия участка. Я понесся сломя голову в буфет и минут за пять съел тысячу бутербродов с сыром и с чем-то коричневым. Пока у меня был набит рот, сухая грымза из комиссии твердила мне о пользе черного чая и про то, как она его фигачит целыми литрами по утрам натощак из пиалы. В слове «пиала» грымза упорно ставила ударение на последнюю гласную. Получалось «пиала». Короче, через пять минут я ринулся прочь из буфета от этой тетки с ее пиалой, так она меня задолбала.
Мужичок с губами Тома Беренджера бросил зажимать ногами пакетик и оказался весьма мил. Мы с ним поболтали даже о чем-то. Положительный дядя, только пахнет от него странно, возрастом, что ли. Бывает, что от пожилых мужиков с пакетиками пахнет чем-то особенным. Не то чтобы неприятно, но вдыхать не хочется.
Пока шел подсчет голосов, я таращил глаза. Мне хотелось спать. Мой взгляд постоянно натыкался на огромные глаза дамочки с пиалой. Глаза у нее были величиной с очки, а очки приобретены, видимо, еще во времена советского диско. Тогда было модно носить громадные. Она наверняка одинока. Не нашелся еще герой, готовый заглянуть в эти глаза.
Тем временем один мужчина из комиссии, выпучив глаза и сжав кулачок, шипящим шепотом доказывал бледно-зеленой даме правоту своего варианта подсчета голосов. Мужчина походил на паука: уши без мочек, зубы меленькие, а волосы мышиные, и скорее даже пух, а не волосы. Еще у него виднелись трусы. То есть не сами трусы, а их, трусов, форма, через обтягивающие брюки. Трусы, как у женщин, не семейные и не боксеры. Врезаются в попу и подбирают яйца. Свободы никакой, одна скованность. Не доверяю я людям в таких трусах.
Множество писателей - как русских, так и зарубежных - посвящали свое творчество природе, воспевая ее в различных формах: в виде стихотворений, басен, рассказов, повестей и романов. К таким авторам можно отнести Ивана Крылова, который считается самым известным русским баснописцем; Сергея Есенина, написавшего множество стихов о своем родном крае; великого Александра Пушкина, чьи строчки из стихотворения «Унылая пора! Очей очарованье!» многие помнят наизусть; Редьярда Киплинга, создавшего «Книгу джунглей», многие рассказы из которой были экранизированы.
Биография Геннадия Снегирева
Будущий писатель родился 20 марта 1933 года в Москве. Детство Геннадия Снегирева нельзя назвать благополучным: его отец погиб в одном из сталинских лагерей, а мать работала в библиотеке при паровозном депо. Зарплаты библиотекаря часто не хватало даже на самое необходимое, поэтому мальчику пришлось рано познать голод и нужду.
Окончив начальную школу, Геннадий Снегирев поступил в ремесленное училище. Однако оно отнимало много времени, и учебу пришлось бросить, чтобы зарабатывать на жизнь.
В возрасте 13 лет Снегирев устраивается на работу в Московский университет в качестве ассистента ученого Владимира Лебедева, занимавшего должность препаратора на кафедре ихтиологии. Лебедев и Геннадий Снегирев изучали рыбьи кости и чешую, проводили раскопки.
Мальчик начал заниматься боксом и, несмотря на свой небольшой рост и худое тело, был чемпионом города в своей весовой категории. Однако из спорта также пришлось уйти из-за обнаружившегося порока сердца.
В 17 лет Геннадий Снегирев отправился в экспедицию по изучению рыб Берингова и Охотского морей. После возвращения он заинтересовался бобрами и в течение года изучал этих животных. Результатом стали рассказы Геннадия Снегирева о бобрах.
Писатель продолжал свои экспедиции. Вместе с Лебедевым они совершили рейс по реке Лена в целях изучения экологических изменений в тайге. После этого было еще множество различных путешествий: на Алтай, Камчатку, Бурятию и в другие уголки России. Однако, вопреки всеобщим ожиданиям, Снегирев не стал ученым. В качестве дела всей своей жизни он выбрал литературу.
Рассказы Снегирева. «Обитаемый остров»
В первую книгу-сборник рассказов о природе вошли 4 коротких произведения. Все они объединены одной тематикой и повествуют о животном мире Тихого океана. Снегирев написал их на основе своих личных наблюдений во время одной из экспедиций.
Один из рассказов писателя Геннадия Снегирева, включенный в этот сборник, называется «Лампанидус». Лампанидус - это маленького размера рыбка, называемая иногда «рыбой-лампочкой» из-за того, что по всему ее телу размещены небольшие огоньки с синеватым свечением.
В рассказе «Обитаемый остров», по которому книга и получила свое название, говорится о высадке на небольшой остров, на котором из живых существ обнаруживается только птица кайра.
«Маленькое чудовище»
«Бобренок» был написан Геннадием Снегиревым во время изучения бобров, их жизни и поведения. Как следует из названия, главный герой рассказа - это маленький бобренок, который из-за поднявшейся весной воды в реке далеко уплыл от своего жилища и потерялся.
Рассказ «Хитрый бурундук» начинается с того, что герой, вероятно, охотник, обнаруживает, что кто-то оставляет в его жилище кедровые орехи. Это был бурундук, который перетащил сюда все свои запасы, чтобы их не украли сойки и другие животные.
«Маленькое чудовище» - еще одно произведение, написанное после экспедиции по изучению Берингова моря. За бортом корабля обнаруживается что-то, что автор сначала называет «чудовищем», а позже оказывается детенышем кашалота, принявшим судно за другого кита.
«Олени в горах»
Иллюстрации к этому сборнику были созданы художником Маем Митуричем. Вместе Митурич и Снегирев составляют идеальный творческий тандем - рассказы и рисунки дополняют друг друга, делая более живыми и точными.
Книга более объемная по сравнению с предыдущими сборниками: она включает пять десятков рассказов. Вошли не только новые произведения, но и уже знакомые читателям - «Лампанидус», «Хитрый бурундук», «Бобренок» и другие.
Снегирев создавал не только рассказы - его авторству также принадлежат две повести: «Про оленей» и «Про пингвинов». Одна из них была включена в этот сборник.
Повесть «Про оленей» Снегирев написал во время своей экспедиции на Чукотку. Она состоит из 10 частей и повествует о путешествии писателя по тайге в компании оленевода Чоду.
«Песцовая земля»
Рассказ Геннадия Снегирева «Песцовая земля» более объемный по сравнению с большей частью произведений писателя, поэтому он был опубликован в виде отдельной книги, а не только в составе сборников.
Главным героем является мальчик по имени Сережа, живущий во Владивостоке. Однажды он попадает на остров, где живут песцы - полярные лисицы. Там Сережа знакомится с девочкой Наташей, и волею обстоятельств им приходится некоторое время жить на острове одним. Спустя какое-то время вернувшись домой, Сережа не забывает о Песцовой земле и надеется когда-нибудь попасть туда снова.
«Про пингвинов»
Еще одна повесть Геннадия Снегирева - «Про пингвинов», впервые опубликованная в 1980 году издательством «Детская литература».
Как можно догадаться из названия, главные герои - пингвины, живущие «около Антарктиды на маленьком островке со стороны Африки». Повесть содержит 8 частей, каждая из которых рассказывает об определенном эпизоде из жизни этих птиц.
Как и многие свои произведения, писатель создал эту повесть на основе своих наблюдений во время путешествия, поэтому Снегиреву удалось точно и реалистично описать поведение пингвинов во всевозможных ситуациях.
«Охотничьи истории»
Сборник «Охотничьи истории» - это цикл рассказов о мальчике, чье имя не названо, и его дедушке-охотнике. Они живут в небольшой избе рядом с ручьем. У дедушки есть охотничья собака по кличке Чембулак.
Цикл включает в себя 4 рассказа. Повествование идет от лица мальчика, который рассказывает о различных эпизодах из своей повседневной жизни, о том, как он с дедушкой и Чембулаком ходит на охоту, и о животных, которые им встречаются.
Например, в рассказе «Меховые лыжи» главным героем является лось, которого мальчик встречает зимой на поляне во время прогулки на дедушкиных меховых лыжах.
