Описание картины «Купание красного коня. Картина "купание красного коня" Художник петров водкин купание красного коня

Картина

История создания

В 1912 году Петров-Водкин жил на юге России , в имении близ Камышина . Существует мнение, что картина была написана в селе Гусевка . Именно тогда им были сделаны первые наброски для картины. А также написан первый, несохранившийся вариант полотна, известный по чёрно-белой фотографии. Картина представляла собой произведение скорее бытовое, чем символическое, как это произошло со вторым вариантом, на ней были изображены просто несколько мальчиков с конями. Этот первый вариант был уничтожен автором, вероятно, вскоре после его возвращения в Петербург .

Коня Петров-Водкин писал с реального жеребца по имени Мальчик, обитавшего в имении. Для создания образа подростка, сидящего на нём верхом, художник использовал черты своего племянника Шуры.

Описание полотна

На большом, почти квадратном полотне, изображено озеро холодных синеватых оттенков, которое служит фоном смысловой доминанте произведения - коню и всаднику. Фигура красного жеребца занимает весь передний план картины практически полностью. Он дан так крупно, что его уши, круп и ноги ниже колен обрезаются рамой картины. Насыщенный алый цвет животного кажется ещё ярче по сравнению с прохладным цветом пейзажа и светлым телом мальчика.

От передней ноги коня, вступающего в воду, разбегаются волны чуть зеленоватого, по сравнению с остальной поверхностью озера, оттенка. Всё полотно является прекрасной иллюстрацией столь излюбленной Петровым-Водкиным сферической перспективы : озеро круглое, что подчеркивается фрагментом берега в верхнем правом углу, оптическое восприятие чуть искажено.

Всего на картине изображено три коня и три мальчика - один на первом плане верхом на красном коне, два других позади него с левой и правой стороны. Один ведёт под уздцы белую лошадь, другой, видный со спины, верхом на оранжевой, уезжает в глубь картины. Эти три группы образуют динамическую кривую, подчёркнутую одинаковым изгибом передней ноги красного коня, таким же изгибом ноги мальчика-всадника и рисунком волн.

Влияние иконописи

Считается, что изначально конь был гнедым, и что цвет его мастер изменил, познакомившись с колористической гаммой новгородских икон, которой был потрясён.

Собирательство и расчистка икон в 1912 году переживали свой расцвет.

Картина с самого начала вызывала многочисленные споры, в которых неизменно упоминалось, что таких коней не бывает. Однако, художник утверждал, что этот цвет он перенял у древнерусских иконописцев: например на иконе «Чудо архангела Михаила» конь изображён совершенно красным. Как и на иконах, на этой картине не отмечается смешения красок, краски контрастны и как бы сталкиваются в противоборстве.

Влияние авангарда

Восприятие современников

Картина настолько поражала современников своей монументальностью и судьбоносностью, что нашла отражение в творчестве многих мастеров кисти и слова. Так у Сергея Есенина родились строчки:

Красный конь выступает в роли Судьбы России, которую не в силах удержать хрупкий и юный седок. По другой версии, Красный конь и есть сама Россия, отождествляемая с

«Купание красного коня» Петрова-Водкина — картина, известная как символ эпохи, символ страны, символ времени. Жизнь художника совпала с переломными моментами государства, с переменами в российском и европейском искусстве.

Судьба Кузьмы Сергеевича Петрова-Водкина остается загадкой, как и многие его работы. Его картины передают события, предупреждают, дарят надежду, вселяют веру. Одно дело – пережить перемены, другое – прочувствовать их, переболеть ими и сделать венцом творения. Он не ждал от жизни покоя, потому что жил в мятежное время. Он оставался на гребне событий, как бы защищая своим творчеством души, чувства, разум людей.

На таких великих мастеров нужно равняться. Благодаря светлому уму, тонкой чувствительной натуре, постоянному рвению к новым знаниям он открыл в себе талантливейшего живописца, писателя, музыканта… Особое восхищение вызывают его отношения к родителям, жене, дочери. В становлении этой выдающейся личности сыграли роль истоки нравственности: семья, семейные ценности, семейный уклад…

Кузьма Сергеевич Петров-Водкин родился 24 октября 1878 года в провинциальном городке Хвалынске Саратовской губернии. Отец художника был сапожником. Его забрали в солдаты в 1881 году, и вскоре жена Анна Пантелеевна с сыном Кузьмой переехали жить к нему на окраину Петербурга, близ казарм Новочеркасского полка. После службы семья вернулась в Хвалынск. Мать Анна Пантелеевна стала работать прислугой в семействе Михайловых и жить вместе с сыном во флигеле барского дома.

В школьные годы все свое свободное время Кузьма проводил в мастерской иконописца-старовера Филиппа Парфёныча. В мальчике никогда не возникало мысли стать живописцем. После окончания четырехклассного городского училища и работы в судоремонтных мастерских, он решил поступить в самарское железнодорожное училище. Экзамены в училище потерпели провал, что стало причиной заняться другим родом деятельности — «художествами». Зимой Кузьма выполнял случайные заказы от самарских вывесочников. Весной 1894 года пришел в классы живописи и рисования Ф. Е. Бурова, который уже был в то время тяжело болен. Живописец Ф. Е. Буров, влюбленный в искусство, прививал эту любовь своим ученикам, но в 1895 году его не стало и Петров-Водкин снова вернулся в Хвалынск.

В родном городке молодому живописцу улыбнулась удача. В семейство Михайловых, где служила Анна Пантелеевна, приехала сестра хозяйки, знатная дама из Петербурга, Ю. И. Казарина, решившая поставить дачу неподалеку от города Хвалынска и выписавшая для этой стройки известного архитектора Р. Ф. Мельцера. Семья Михайловых рассказала архитектору о художественных способностях юноши, выросшего на их глазах. Увидев рисунки, Р. Ф. Мельцер предложил Петрову-Водкину поддержку в дальнейшем его образовании. В августе 1895 года хвалынский мещанин выдерживает экзамены в Центральное училище технического рисования барона Штиглица. Однако молодой провинциал очень быстро охладевает к занятиям в училище, где готовили больше ремесленников («прикладников»), чем художников и в 1897 году переводится в Московское училище живописи, ваяния и зодчества (МУЖВЗ), где набирали учеников В. А. Серов, К. А. Коровин, П. П. Трубецкой.

В МУЖВЗ Петров-Водкин был одним из лучших учеников по рисунку и общеобразовательным предметам. Обладая пытливым умом, он стремился приобщиться к разным областям знаний, слушал курсы по физике и химии, вместо того, чтобы полностью сосредоточиться на живописи. В 1899 году в своем письме матери он писал:

«Сколько интересного для меня открылось, о чем я знал только понаслышке».

Совмещая занятия литературой и изобразительным искусством, он какое-то время мечтал сделать литературу главным ремеслом жизни. Увлечение литературой никогда не оставляло его в покое и выразилось впоследствии в виде литературных трудов — автобиографических повестей.

После окончания училища в 1905 году Петров-Водкин отправляется в первое заграничное путешествие по Италии. Вернувшись в Петербург, художник уходит с головой в постановку своей пьесы «Жертвенные» в Передвижном театре Гайдебурова. Успех пьесы вдохновляет художника на последующую работу над ней. Приехав в Париж, Петров-Водкин работает над пьесой и напряженно занимается живописью и рисунком. В пансионе в пригороде Парижа, где проживал художник, он знакомится с дочерью хозяйки Марией Йованович. Вскоре молодые люди заключают брак в мэрии и переезжают в Париж.

В 1907 году художник путешествует по Северной Африке.

В 1908 году Петров-Водкин возвращается в Петербург, где принимает участие в выставке «Золотое руно», вступает в объединение «Мир искусства». В 1912 году художник представляет на выставке свою знаменитую картину «Купание красного коня».

Революция 1917 года была принята художником с воодушевлением. В первые годы революции он вошел в Совет по делам искусств, возглавляемый А. М. Горьким, в комиссию по реорганизации Академии художеств. В 1918 году становится профессором-руководителем мастерской живописного отделения Высшего художественного училища. В 1921 году его командировали в Туркестан как члена научно-художественной экспедиции для оценки состояния разрушающихся памятников архитектуры.

В 1922 году в семье Петрова-Водкина родилась дочь Елена. Кузьма Сергеевич писал матери:

«Я не могу описать, что я чувствую, глядя на этого сосунка с розовенькой, чистой мордочкой, с блестящими глазками, целуя бархат ее волосиков, покрывающих головку».

Последующие годы жизни живописца прошли в разъездах и трудах. В 1924-1925 годах художник с семьей находился в командировке во Франции. В 1927 году у него был обнаружен туберкулез легких. Болезнь выбивала художника из колеи, лишая надежды на выздоровление. В 1928 году он выставлял свои работы на венецианской международной выставке, в 1936 году в Москве и Петербурге состоялись две его последние персональные выставки.

Тяжелая болезнь помешала художнику реализовать свои идеи и планы.

Работа над картиной была начата в 1914 году в Хвалынске. В основе картины лежат впечатления провинциальной жизни автора. Спускаются с косогора молодые женщины. На голове одной из женщин повязан платок, словно венец на иконе вокруг головы святой. Рядом с женщинами стоит маленькая девочка. Художник изобразил ее уменьшенной взрослой, пренебрегая пропорциями детского тела. По иконописным традициям также изображена Дева Мария на иконах «Введение во храм». Глаза прекрасных героинь отведены в сторону. Привлекает внимание водкинский колорит, где выделены три основные цвета – красный, синий, желтый. Открытая, яркая цветовая гамма придает работе монументальность и декоративность.

Картина напоминает фрески мастеров Раннего Возрождения, увиденные художником во время поездки по Италии.

«Селедка» (1918)

В картине «Селедка» отражена военная коммунистическая эпоха. Это один из самых выразительнейших памятников петроградской селедке 1918 года. На красной скатерти расположены отдельно друг от друга две картофелины, кусок хлеба и селедка. Художник намеренно разложил свободно предметы натюрморта, чтобы придать им значительность. Перед нами тощая селедка со следами ржавчины, своим видом набившая оскомину, и все же жадно съедаемая. Ржаной хлеб лежит пайкой. Это еще одна примета того времени – хлеб не разрезали на куски, чтобы он не растерялся на крошки. Строгое количество картофеля напоминает о строгой сдержанности в еде в революционные будни.

Селедка была гастрономическим символом того времени. Ее «доставали», «получали», «выдавали», выменивали на калоши, шерстяные вещи, дрова. За 1918-1920 годы селедка вошла в историю как печка-буржуйка, растапливаемая старой мебелью и согревающая лишь часть комнаты, как поэма А. А. Блока «Двенадцать».

В каждом рассказе и повести, написанных о том времени, говорится о селедке. Вот как ярко о ней написал в своем рассказе «Икс» Евгений Иванович Замятин:

«Все от восемнадцати до пятидесяти были заняты мирным революционным делом – готовили к ужину котлеты из селедок, рагу из селедок, сладкое из селедок».

Еще одна картина-эпоха. Перед нами революционный Петроград: пустые улицы, мрачные дома, люди в жалкой изветшавшей одежде, занятые обменом вещей на пищу и просящие подаяние.

Стены зданий заклеены воззваниями, боязливо обходимыми горожанами. За разбитыми стеклами в окнах выступает глубокая темнота.

Из воспоминаний Владислава Ходасевича, жившего в годы военного коммунизма в Петрограде:

«Дома, даже самые обыкновенные получили строгость и стройность, которой ранее обладали одни дворцы. Петербург обезлюдел… и оказалось, что неподвижность более пристала к ему, чем движение».

Над всей этой неустроенностью стоит женщина с младенцем на руках. Ее лицо ассоциируется с ликом Богоматери. Она прижимает к груди своего ребенка, символизируя собой хранительницу будущего, защитника детей, брошенных под колеса истории вместе с семьями, надеждами и страхами.

«1919 год. Тревога» (1934)

О времени действия картины говорится уже в самом названии, но зритель сразу же угадывает в этой работе «чемодан с двойным дном». В год написания картины страна жила в той же самой тревоге, страхе за будущее детей и жизнь близких.

Перед нами семья бухгалтера или мелкого клерка. В центре комнаты неподвижно стоит женщина, прислушивающаяся к ночному шуму во дворе дома. Женщина обнимает за плечи дочь, укрывая ее от тревожной темноты. Уложит ли она сегодня дочь спать? Маленькая девочка стала жертвой страха. Предчувствуя неминуемую беду, она опустила ручки от безвыходности и безысходности.

Отец, отодвинувший шторку и прильнувший лбом к окну, понимает, что над его семейным гнездом нависла угроза. И только крошечный сын сладко спит в своей кроватке.

Со стула свисает смятая газета, в которой отчетливо читается слово «враг». Это слово настигало неожиданно, как удар молнии. Оно проходило красной строкой в каждой газете в 1919 и в 1934 годах.

В ожидании непрошенных гостей время как в семье, так и в стране как бы остановилось. Тревогу вызывала даже тишина. Тревога стала состоянием всей страны.

«Купание красного коня» (1912)

Картина «Купание красного коня» стала вехой как в истории русской живописи, так и в истории России. «Купание красного коня» являлась символом предстоящих перемен в стране. Автор удивлялся ее новому звучанию вначале Первой мировой войны:

«Так вот почему я написал своего «Красного коня!»

Тогда в 1912 году можно было только предчувствовать то, что ждет Россию. Предчувствия владели устроителями выставки «Мира искусства», повесившими картину над входом, как алый стяг.

В этой загадочной картине соединены традиции иконописи (образ св. Георгия Победоносца) и модернизма.

Огненный конь, сошедший со старинных икон, вдохновлен иконописной традицией: в иконописи конь Георгия Победоносца символизировал светлую силу, побеждающую зло.

Первые наброски к «Купанию красного коня» относятся к лету 1912 года. Зарисовки Петров-Водкин делал с коня, которого звали Мальчик. Этого коня художник увидел на хуторе Мишкина Пристань недалеко от села Гусевка Царицынского уезда, где гостил с женой в семье своей учительницы Натальи Грековой (дочери генерала Петра Грекова). Конь очень понравился жене Петрова-Водкина, Марии Федоровне, совершавшей на нем длительные прогулки. Осенью, когда Мария Федоровна уехала готовить квартиру к зиме в Петербург, Петров-Водкин писал ей о Мальчике:

«После сеанса его много ласкал, — и за тебя; я его спрашивал, не забыл ли он тебя – это растрогало его до слез. Нет, право, можно подумать, что он тоскует, вспоминая прогулки с дамой своего сердца…»

Из воспоминаний художника:

«Я начал писать купание вообще. У меня было три варианта. В процессе работы я предъявлял все больше и больше требования чисто живописного значения, которые уравняли бы форму и содержание и дали бы картине социальную значимость».

По возвращению в Петербург художник заехал к родителям в Хвалынск, где написал отрока, сидящего верхом на коне. Моделью для юноши послужил двоюродный брат Шура.

Существует версия, что художник запечатлел на картине своего ученика Сергея Ивановича Калмыкова, который очень походил на представителя петербургской богемы. Загадкой остается контраст между могучим, романтически-прекрасным конем и утонченным, словно пришедшим из другого мира юным всадником.

Уже в Петербурге Петрова-Водкина поразили колорит и композиция расчищенных от позднейших записей новгородских икон ХV века. Благодаря встрече с новгородскими иконами «Красный конь» стал красным, и картина приобрела символическое звучание.

В то время художник не предполагал, что его полотну будет суждено стать символом эпохи. Долгое время полотно находилось за границей. С весны 1914 года оно экспонировалось на Международной Балтийской выставке, проходившей в Швеции и в связи с началом Первой мировой войны там и осталось. По требованию жены художника в 1950 году картина вернулась в Россию.

В этом главном произведении представлена вся водкинская колористическая (трехцветная) система, определившая будущее творчество художника. Известно, что Петров-Водкин наделял каждую национальную культуру «своим» цветом. По его мнению, красный цвет является главным цветом России, дополняющим зелень полей. О культуре он судил по степени ее красочности.

В этой работе присутствует сферическая перспектива. Здесь не виден горизонт. Река, вздымаясь, образует «вертикальный» фон, не устремляется вдаль. Ее вода взвихряется, словно грозовые облака, готовые разверзнуться молниями. От ног удаляющегося коня расходятся труднопреодолимые волны, словно разрезанные складки тяжелого полотна.

Символом предстоящих перемен являются и натянутые поводья в худой руке юноши.

В советское время картину трактовали как предзнаменование грядущих революционных пожаров. Некоторые исследователи предполагают более сложный щемяще-трагический подтекст: наступление власти мощной народной стихии на рафинированный, оторванный от реальной жизни мир интеллигенции.

«Богоматерь Умиление злых сердец» (1914-1915)

Знакомство Петрова-Водкина с древнерусской иконописью произошло в детстве, в родном волжском городе Хвалынске. С тех пор художник верно служил духовным и стилистическим традициям древнерусской иконописи.

Проходя обучение в Петербурге и Москве, он приобрел свою манеру письма, где соединились традиции древнерусской иконописи и достижения западноевропейских модернистов. В картине «Богоматерь Умиление злых сердец» передан эмоциональный отзыв живописца на события Первой мировой войны.

В традиционном жесте показаны воздетые руки Богоматери, заступницы и покровительницы людей. Лицо напоминает светлый лик Богородицы и облик интеллектуально утонченной и страдающей современницы художника. Богоматерь изображена на фоне сцен страстей Христовых: ей известна грядущая судьба своего сына.

Творческий путь Петрова-Водкина

Первые шаги в искусство начались в старообрядческой иконописной мастерской города Хвалынска, когда художник впервые взял в руки кисть, пытаясь повторить работу иконописных мастеров. Тогда его жизнь была полна неопределенностей, но возможность прикоснуться к «чуду» потрясла мальчика.

Обратиться к живописи юного художника заставил неудачный случай с поступлением в самарское железнодорожное училище. В 1894 году, поступив в Классы рисования и живописи Бурова, Петров-Водкин усвоил необходимые азы.

Из воспоминаний художника:

«До окончания нашего пребывания у Бурова мы ни разу не пытались подойти к натуре, благодаря чему не получали настоящей ценности знаний…».

Самыми полезными стали годы обучения в училище Штиглица, где главным предметом считалось черчение. Сначала юноша слыл лучшим учеником, но спустя два года, он сбежал от немецкой строгости в Московское училище живописи, ваяния и зодчества.

Московская художественная жизнь того времени била ключом. Ученики Московского училища, не принимающие реалистическую живопись в духе поздних передвижников, искали и создавали новые средства выразительности, выковывали свое собственное художественное мироощущение. Эти поиски вели к выбору «новых кумиров». Кумирами для Петрова-Водкина и его друзей стали Борисов-Мусатов и . Впоследствии Петров-Водкин говорил:

«Врубель был нашей эпохой».

В учениках МУЖВЗ жила тяга к освоению новых горизонтов (Павел Кузнецов уезжает на север России, Мартирос Сарьян – в Армению…) Наш герой удовлетворял свою страсть к путешествиям поездками в Петербург, куда отправлялся по «живописным поручениям» Мельцера и рекомендованных им заказчиков. В 1901 году молодой человек решился проехать на велосипеде через Варшаву и Мюнхен в Италию. В Мюнхене его привлекала школа Антона Ашбе. По дороге велосипедист сделал остановку в Дрездене в знаменитой Картинной галерее.

В тот же год Петров-Водкин познакомился с работами французских импрессионистов (Моне, Ренуаром, Сислеем, Писсарро) на Восьмой художественной выставке. Это знакомство, по словам художника, «посеяло в нем разлад и с самим с собой, и с Мюнхеном, и с Московским училищем».

Молодой живописец был далек от импрессионизма, и эта встреча продемонстрировала ему относительность идеалов, которым он служил.

Перейдя из общих классов МУЖВЗ в мастерскую В. А. Серова, начинающий живописец сразу же произвел впечатление на своего наставника. Вот, что говорил В. А. Серов своему ученику:

«У вас замечательный аппарат, он работает в точности и великолепно. Вы умеете брать натуру и делать из нее живопись».

Летом 1902 года художник приобрел первый опыт работы в церковном искусстве. Его вместе с другими учениками (Кузнецовым, Уткиным) направили расписать одну из церквей города Саратова. Борисов-Мусатов, благословивший молодых людей на сей труд, дал высокую оценку их работе:

«живопись всей саратовской церковной епархии, как старая, так и новая, ровно ничего не стоит в сравнении с этими росписями».

Однако саратовская пресса увидела в этой росписи поношение веры, и по постановлению заседания церковного суда росписи были уничтожены. Трудно судить, кто из этих «ценителей искусства» был прав!

Следующий опыт оказался более удачным. По заказу Мельцера Петров-Водкин исполнил большой картон для майоликового образа Богоматери для фасада церкви Ортопедического клинического института. Этот образ до сих пор находится на том же месте.

После окончания училища молодой живописец оказался в стороне от художественной жизни. Он не вступил в объединение своих товарищей «Голубая роза», хотя противопоставить их концепции ему было нечего. До точного самоопределения оставались годы. Совершив путешествие по Италии, увидев мастеров Проторенессанса и Раннего Возрождения, он почувствовал в их работах близость к его собственному умонастроению. Стиль художника вытачивался после посещения Парижа, который стал главной практической школой, а также после поездки по Северной Африке.

Вернувшись в Санкт-Петербург, Петров-Водкин выставил первую работу «Сон», где ощущается стремление автора к монументальности и символизму.

Ранние работы художника, написанные им в МУЖВЗ под влиянием Борисова-Мусатова и всех веяний, носившихся тогда на рубеже веков, можно считать только «пробой пера». Начиная с 1906 года в работах, написанных в Париже, появляется «нечто символистическое». В них обнаруживалось увлечение автора французским символизмом, в частности, творчеством Пьера Пюви де Шаванна. Вот, что о своем пристрастии вспоминал мастер спустя тридцать лет:

«В обход и Лувра, и новейших течений я трусливо, словно из под полы, любовался Пювисом де Шаванном».

В работах Петрова-Водкина этой поры («Берег» (1908), «Сон» (1910)) проглядывается Пюви: тяготение к бессюжетности и многозначительности образа, блеклый «фресковый» колорит, архаизация, статичность поз.

А.Н. Бенуа говорил о монументальности водкинского стиля следующее:

«Мне хочется, чтобы Водкин добился бы стен и была бы дана ему возможность не спеша, с душевным спокойствием и с тихой сосредоточенностью высказаться в большую величину, целостно и строго».

Годы до революции и после нее относятся к периоду расцвета водкинского творчества.

После революции Кузьма Сергеевич продолжил преподавательскую деятельность в реорганизованной им Академии художеств. Став профессором-руководителем мастерской живописного отделения Высшего художественного училища, он мог донести до слушателей свою теорию «трехцветия» и «сферической перспективы». Далеко не все симпатизировали профессору. К. Сомов отказался преподавать в этой «обновленной Академии», отозвавшись о Петрове-Водкине так: «Все тот же скучный, тупой, претенциозный дурак…»

По словам Петрова-Водкина, к сферической перспективе его подтолкнуло событие, произошедшее с ним в детстве. Будучи подростком, он поднялся на холм и бросился на землю. Вот, как художник описывает этот случай:

«Здесь, на холме, когда я падал наземь, передо мной мелькнуло совершенно новое впечатление от пейзажа, какого я еще никогда, кажется, не получал… Я увидел землю как планету. Обрадованный новым космическим открытием, я стал повторять опыт боковыми движениями головы и варьировать приемы. Очертя глазами весь горизонт, воспринимая его целиком, я оказался на отрезке шара, причем шара полого, с обратной вогнутостью, я очутился как бы в чаше, накрытой трехчетвертьшарием небесного свода. Неожиданная, совершенно новая сферичность обняла меня на этом затоновском холме. Самое головокружительное по захвату было то, что земля оказалась не горизонтальной и Волга держалась, не разливаясь на отвесных округлостях ее массива, и я сам не лежал, а как бы висел на земной стене».

Это открытие проявилось впоследствии в «Купании красного коня» (1912), «Полдень Лето» (1917), «Первые шаги» (1925).

В разгар Советской власти и авангардного искусства до конца своей жизни Петров-Водкин писал, выставлял свои работы и получал заказы.

В 1940-50-е годы его картины исчезли из экспозиций крупных музеев. ТВ 1966 году состоялась посмертная выставка его картин в Русском музее, после которой художник вошел в ряд выдающихся русских живописцев XX столетия.

Тема материнства в творчестве Петрова-Водкина

Одной из главных тем художника является тема материнства. Интерес к ней возник у него вместе с увлечением иконописью, с желания «обхватить» искусством основополагающие понятия человеческого бытия. В работе «Мать» героиня, кормящая грудью ребенка, показана царицей мира. Женщина сидит на высоком холме на фоне бескрайних волжских просторов. Бескрайний пейзаж придает величавость женскому образу, ложится зеленым ковром под ее босыми ногами.

Теме материнства посвящена картина «Утро. Купальщицы» (1917). Это тревожное полотно предваряет по атмосфере «Петроградскую мадонну». Художник изобразил беззащитную мать и дитя, их скудно устроенные тела и теплящуюся в этих хрупких фигурах душу.

Это интересно:

Живопись Петрова-Водкина сложно назвать жанровой. В картине «За самоваром» (1926), кажущейся близкой к обывательству, отсутствует бытовое значение. Бросается в глаза не быт, а нечто тревожное, щемящее. Чувствуется хрупкость отношений, непрочность всего налаженного обихода и страшно становится за этих двух молодых людей, за действенно-белую фарфоровую посуду на синей скатерти.

Нельзя говорить о «жанре» и в жанровой картине «На линии огня» (1916) с раненым бледным офицером, приложившим руку к бьющемуся еще сердцу.

Портреты

Кузьма Сергеевич Петров-Водкин много работал в жанре портрета. Ему, блестящему портретисту, важно было показать в портрете дух времени. Каждый портрет представляет собой «человека в эпохе». Известно, что человек живет в определенном времени, впитывая в себя приметы времени. Показательным в этом плане является портрет писателя С. Д. Мстиславского, написанный в 1929 году. В портрете отсутствуют дополнительные детали, есть только человек и условный фон. Этим «скудным» средством художнику удалось создать зримый образ своего современника, вынесшего трудности 1905, 1914 и 1917 годов.

В замечательном портрете А. А. Ахматовой исследователей до сих пор занимает загадка: что означает странный фон с человеческой фигурой. Одни утверждают, что за спиной поэтессы изображена ее муза. Другие предполагают, что это фигура Николая Гумилева, расстрелянного в 1921 году.

Чаще всего К. С. Петров-Водкин портретировал родных. Эти портреты достаточно лиричны. На первом месте по степени «задушевности» стоит портрет матери художника Анны Пантелеевны Петровой-Водкиной, созданный в 1909 году.

Натюрморты

Ученик Петрова-Водкина А. В. Самохвалов вспоминал об уроках своего учителя:

«Он говорил: если ты рисуешь карандаш, лежащий на столе, твоя задача определить не только положение этого карандаша к плоскости стола, на которой он лежит, но и его отношение к стенам той комнаты, в которой находится стол, и стен этой комнаты – к мировому пространству, ибо каждая вещь, даже простой карандаш, находится в сфере мирового пространства».

Этому правилу следовал мастер в своих натюрмортах. Он стремился показать «планетарное притяжение», благодаря которым приобретали цельность, значительность и монументальность самые простые композиции. Таковыми являются известные натюрморты художника: «Утренний натюрморт» (1918), «Черемуха в стакане» (1923).

Это интересно:

Кузьма Сергеевич Петров-Водкин был талантливым скрипачом. Вот, что вспоминала об этом увлечении Мария Федоровна Петрова-Водкина:

«Одним из любимых его занятий была скрипка. Играл вполне профессионально Паганини, Моцарта, но чаще всего Моцарта, чья полная молодости, чистоты и солнца музыка возбуждала творческую фантазию мужа».

Петров-Водкин сказал вечную истину, определяя цели искусства. По мнению мастера, «искусство в некотором роде есть школа для развития нравственности человеческой. Напрасный труд утверждать, что искусство стоит выше или даже наравне с действительностью. Многочисленны, разнообразны красоты жизни (действительности), природа неистощима в материале развития души. Спрашивается, зачем же художник? Многочисленные красоты природы не всякому доступны, находятся иногда в таких закоулках жизни, что нужно зеркало, чтобы найти и отразить эти красоты. Человеку с материальным взглядом на жизнь трудно самому постичь хотя частицу, даже трудно разобраться, отличить красивое от некрасивого, грязного и так далее. Художник же – человек, который обладает тонкой душой, способный не только воспринять идеальное из жизни, но и отразить ясным, понятным для каждого намеком».

Писательская деятельность

Свои биографические повести «Пространство Евклида» и «Хлыновск» художник написал во время болезни с 1928 по 1932 год. В «Самаркандии» он описал свое путешествие по Средней Азии, совершенном в 1921году. Все три повести несколько раз переиздавались и являются самым главным автобиографическим материалом художника.

«Купание красного коня» Петрова-Водкина — картина жизни художника, насыщенной чувствами-красками.В своем рассказе о художнике я поделилась своими впечатлениями о его творчестве и жизни. Очень надеюсь, что материал будет доступен для понимания старшеклассников.

Сюжет

Почти весь передний план занимает конь. Даже кажется, что он не на картине, а рядом с вами стоит, почти слышно его дыхание. Вода и пейзаж даны в холодных тонах, из-за чего цвет шкуры кажется еще ярче.

Всадник напоминает традиционный для русской иконописи образ Георгия Победоносца — символ победы добра над злом. В литературе неукротимый конь — это еще и образ могучей стихии родной земли, русского духа. В иконописи красный является символом величия жизни.

Святые Борис и Глеб на конях, середина XIV века

По всей видимости, Петров-Водкин не до конца осознавал, какой символ выходит из-под его пера. Красный конь и есть сама Россия, ее судьба. Полотно появилось как предчувствие грядущих событий.

Фигуры купальщиков, лишенные и намека на индивидуальность, застыли в ритуальной неподвижности. Это почти Святая Троица.

Художник использует прием сферической перспективы. Он любил его за возможность почувствовать себя причастным к чему-то вселенскому и неохватному. Суть заключалась в том, что, подобно иконописцам, он изображал предметы одновременно сверху и сбоку. Линия горизонта приобретала закругленные очертания, вовлекая в орбиту удаленные планы картины. Подразумевает этот прием и использование трехцветки, классической в иконописи — красный, синий и желтый.

Контекст

Задумывалась картина как бытовая. Петров-Водкин вспоминал о лете 1912 года: «В деревне была гнедая лошаденка, старая, разбитая на все ноги, но с хорошей мордой. Я начал писать вообще купание. У меня было три варианта. В процессе работы я предъявлял все больше и больше требований чисто живописного значения, которые уравняли бы форму и содержание и дали бы картине социальную значимость».

Интересно, что примерно за год до этого ученик художника Сергей Калмыков показывал Петрову-Водкину свою работу «Купание красных коней»: в воде плескались желтоватого цвета люди и рыжие лошади. Кузьма Сергеевич отбрил: «Написана точно молодым японцем».

Калмыков, кстати, позднее утверждал, что именно его Петров-Водкин изобразил на коне. Сам же художник писал двоюродному брату Александру Трофимову: «Картину пишу: посадил тебя на лошадь…». Скорее всего, справедлива версия о том, что на полотне изображен не конкретный человек, а некий образ-символ.

Петров-Водкин

Впервые полотно было показано на выставке «Мира искусства» в 1912 году. Успех был колоссальный. Современники увидели в нем предчувствие грядущего обновления, очищения. Картина висела над дверью зала. Критик Всеволод Дмитриев назвал ее «высоко поднятым знаменем, вокруг которого можно сплотиться».

Через два года «Купание красного коня» вместе с другими работами Петрова-Водкина отвезли на «Балтийскую выставку» в Швецию. Первая Мировая, революция и гражданская война, Вторая Мировая стали причиной того, что полотна все это время находились в Швеции. Только в 1950 году после изнурительных переговоров произведения Петрова-Водкина были возвращены на родину.

Петров-Водкин в искусство пришел через иконопись. Он начал работать в этой технике в родном Хвалынске (Саратовская губерния). Позднее, провалив экзамены в железнодорожное училище, отправился в Петербург постигать азы живописи.

Поначалу в творчестве Петрова-Водкина чувствовалось влияние зарубежных мастеров. Он был одним из первых символистов в русской живописи в этот период. С 1910-х годов он от аллегорических произведений перешел к монументально-декоративным.

«Богоматерь Умиление злых сердец». Петров-Водкин, 1914−1915

На протяжении всей жизни Петрова-Водкина интересовала и вдохновляла русская иконопись. В начале XX века был бум на иконы — тогда раскрывались ее художественные достоинства. Ранее многие из образцов были неизвестны широкому зрителю. Расчистка от позднейших наслоений, начавшаяся в это время, привела к открытию русской иконы как явления искусства мирового значения.

До того, как государство начало контролировать искусство, Петров-Водкин был участником различных объединений. Когда же ситуация переменилась и стало невозможно творить свободно, Петров-Водкин сумел адаптироваться — он занялся реорганизацией системы художественного образования в стране. Дошло даже до того, что в 1932 году он был избран первым председателем Ленинградского отделения Союза советских художников.

Показанная в 1912 году на выставке "Мира искусства" картина "Купание красного коня" была воспринята зрителями как художественное откровение, став самым знаменитым произведением Козьмы Петрова-Водкина. Здесь художнику с редкой силой удалось добиться возведения "момента живой натуры" в "вечную реальную окаменелость" живописного шедевра, соединившего в себе общечеловеческие нравственные и художественные традиции.

Замысел картины "Купание красного коня" родился из реального мотива и был отшлифован в многочисленных натурных штудиях, которым было отдано лето 1912 года, проведенное художником на хуторе Хвалынске близ Дона. В окончательном варианте торжественное монументальное полотно, оттолкнувшись от действительного, земного события, обнаружило свой всеобъемлющий символический смысл. Чуткий зритель увидел в ней своеобразный призыв и предчувствие грядущего обновления, очищения человечества.

Козьма Петров-Водкин
Купание красного коня , 1912
Холст, Масло. 160×186 см
Государственная Третьяковская галерея, Москва

При работе над "Купанием красного коня" между первым вариантом композиции и окончательным ее решением в картине был еще один эскиз маслом (местонахождение неизвестно, сохранилась фотография).
Композиционно близкий к картине, отличающийся лишь в деталях, он все же весьма далек от нее в образном плане. Конь в этом втором варианте уже превратился из реальной деревенской лошади в того чудо-коня, которого мы видим и на картине. Купающийся мальчик исчез и еще не заменен мальчиком, держащим за поводья коня, появившимся у левого края картины. Всадник справа остался тот же, но пейзаж упростился и, за исключением песчаной косы справа, близок к окончательному решению. Наконец, центральная фигура всадника, крепко опиравшегося (в первом варианте) левой рукой о круп коня, посажена в той же не очень устойчивой позе, что и на картине.

Сопоставление эскизов позволяет убедиться в том, что главный рубеж в создании композиции был уже преодолен, когда Петров-Водкин приступал ко второму ее варианту.
Сильнейшее воздействие на художника в процессе его работы над "Купанием красного коня" оказала встреча с русскими иконами. Она не была первой, но следует иметь в виду, что истинные художественные достоинства древнерусской иконы были до рубежа 1900-х и 1910-х годов сокрыты и лишь наиболее просвещенные ценители и собиратели о них догадывались Расчистка от позднейших наслоений, начавшаяся около этого времени, привела к открытию русской иконы как явления искусства мирового значения.

Иконы, собиравшиеся до тех пор, главным образом как памятники древнего благочестия, оказались произведениями живописи редкостной красоты и духовной чистоты. Все это не могло пройти мимо внимания Петрова-Водкина, остро чувствовавшего свою кровную связь с национальной культурой и живо интересовавшегося древнерусской стенописью и иконописью. Бывая в московских собраниях, Петров-Водкин видел только что расчищенные, сияющие красками иконы, и они все больше привлекали его, так как отвечали его собственным поискам монументальной формы и ясного пластического решения станковой картины философского содержания.
Очевидно, иконы произвели на него такое впечатление, что он переосмыслил образный строй уже начатой в эскизе картины и самое ее содержание. Таким образом, переход от первого ко второму варианту был обусловлен сильным художественным "шоком", заставившим Петрова-Водкина по-новому взглянуть на задачу картины и вообще своей живописи, решительно обратившим его взоры к богатейшему наследию древнерусского искусства.

Теперь Петров-Водкин писал не только и не столько купание лошадей. Он хотел передать в своей картине ощущение каких-то самому ему еще не вполне ясных, но томивших его предчувствий очистительных перемен во всей жизни страны.

Набатный красный цвет коня звучал как призыв к новой жизни, неведомой и прекрасной. Неконкретность своих предчувствий невольно подтвердил сам Петров-Водкин, сказавший через два года после создания картины, когда началась мировая война, что "у него неожиданно для него самого мелькнула мысль - так вот почему я написал "Купание красного коня".
С большим, кажется, основанием он мог бы сказать это спустя еще три года - с наступлением кроваво-красной революции 17-го года. Это было то смутное, но пророческое предчувствие, даром которого наделены истинные поэты и художники.
Итак, от гнедой деревенской лошадки первых набросков Петров-Водкин приходит к богатырскому красному коню, дивному своей мощной статью. Облик его больше связан с образами старой русской былины и песни, чем с реальной лошадью.
Цвет его - тот "красный", что в народных песнях означает "красивый", "добрый", "сильный", "славный".
Таким образом, как сказочно могучая фигура коня, так и его цвет становятся в картине метафорой.

Образ юноши-всадника также дозревал в процессе работы над картиной, но развивался, так сказать, в противоположном направлении: в то время как конь наливался богатырской мощью, всадник из обычного мускулистого деревенского паренька (для него летом на Волге художнику позировал его двоюродный брат Шура) превратился в картине в безвольного отрока, своей тонкой, как плеть, рукой только держащегося за поводья, а не удерживающего ими коня.
В этом есть своя логика: энергичная пластическая проработка формы вступила бы в противоречие со звучностью цветового аккорда и нарушила бы весь плоскостный строй картины. Голова юного всадника несомненно восходит к облику того же Шуры, но несколько абстрагированному, каким уже однажды запечатлел его Петров-Водкин ("Голова юноши", 1910, Картинная галерея Армении).
Разумеется, не стоит искать прямых аналогий "Купанию" среди расчищенных икон, но в известном смысле прообразом его для Петрова-Водкина могли служить иконы Георгия Победоносца - героя-победителя, святого заступника Руси, - аллегории победы над злом и скверной. Если это так, то можно утверждать, что Петров-Водкин весьма решительно трансформировал этот образ, переакцентировав основное внимание со всадника на коня, сохранив, однако, в облике всадника вневременную отрешенность от всего суетного. Художник упорно стремился к эффекту, которого и добился в картине, - красный конь с его величественной поступью замер, заняв собой почти всю поверхность холста; он идет, но не уходит, он величав и праздничен, и, конечно, не этому слабому, тонкому юноше мальчику заставить его повиноваться.

Впечатление необыкновенной мощи коня рождается не только от его стати, но и оттого, что его огромное тело как бы не вмещается в картину и срезано ее краями, и оттого, что оно залито цельным, не раздробленным, плакатно-плоским пятном огненно-красного цвета. Моделировка, явная на эскизах-вариантах, настолько притушена в картине, что поначалу и вообще не заметна, разве только в энергичной скульптурной лепке головы коня, впрочем, тоже не нарушающей единства цвета. Только желтое тело мальчика, черная сбруя и темный с золотом огромный косящий на зрителя глаз коня прорезают этот массив красного, контрастно рисующегося четким силуэтом на сине-зеленой воде реки. Остановленное движение коня, приковывающий к себе цветовой контраст - все это вырывает картину из окружения и замыкает ее композицию в пределах холста. Тому же впечатлению способствует концентрическое построение второго плана, где дуге берега вторят зеленоватые волны и движения второпланных фигур.

Незадолго до начала работы над картиной, в конце декабря 1911 года, Петров-Водкин участвовал в трудах Всероссийскою съезда художников в Петербурге и, очевидно, должен был прослушать обширный доклад В.В.Кандинского "О духовности в искусстве" (его на двух заседаниях читал, в отсутствие докладчика, Н.И.Кульбин). Подробно излагая свое понимание основных цветов спектра, в частности красного цвета, Кандинский писал: "Киноварь звучит подобно трубе и может быть поставлена в параллель с сильными барабанными ударами". И далее, прослеживая различные ипостаси красного в контексте тех или иных изображений, он специально останавливался на примере с красной лошадью, утверждая, что "естественная невозможность красной лошади повелительно требует подобной же неестественной среды, в которую поставлена будет эта лошадь". Именно на примере красной лошади Кандинский отстаивал свой тезис о том, что "внутренняя необходимость" диктует художнику единую меру условности для всех компонентов картины. Не оказалось ли окончательное решение "Купания красного коня" как-то связано с этой мыслью Кандинского?

"Купание красного коня" стало кульминацией всего предшествующего пути Петрова-Водкина. В ней ассимилированы различные воздействия, которым подвергался художник в те годы, особенно традиции древнерусского искусства и современной европейской символистской картины. Никогда до того Петрову-Водкину не удавалось так блистательно доказать, что стремление к чистоте живописных средств - целостности формы, ясности цвета, простоте линий - более действенно и создает более яркий, глубокий и запоминающийся образ, чем добросовестное следование натуре. Никогда "двуслойность" его картин не была столь очевидна, ибо разрыв между обыденностью изображаемой сцены и мощью образного решения иной, несравнимо более серьезной и важной художественной задачи достигал здесь огромных размеров.
Именно благодаря этому в пору стремительного отхода многих художников русского авангарда от фигуративных форм искусства "Купание красного коня" пытались сделать знаменем, под которым могли бы объединиться молодые художники, не поддавшиеся чарам беспредметничества. Это-то, думается, и имели в виду устроители экспозиции, повесившие картину над входной дверью выставки "Мира искусства". И все же знаменем она не стала, потому что личный опыт и ход творческой мысли Петрова-Водкина были настолько индивидуальны и трудны для претворения их другими, что картину поняли и приняли немногие. Так еще раз определилось особое - вне каких-либо течений и художественных группировок - положение Петрова-Водкина в искусстве предреволюционного десятилетия. (

Всадник на коне. Он напоминает традиционный для русской иконописи образ Георгия Победоносца - символ победы добра над злом. В то же время в облике наездника, внешне совсем не похожего на простого деревенского мальчишку, художник показал типичные утонченные черты петербургской богемы начала века, далекой от народа.
Красный конь. Окрашивая коня в необычный цвет, Петров-Водкин использует традиции русской иконописи, где красный является символом величия жизни, а иногда обозначает жертву. Неукротимый конь часто присутствует и в литературе как образ могучей стихии родной земли и непостижимого русского духа: это и «птица-тройка» у Гоголя, и летящая «степная кобылица» у Блока.
Розовый берег. Яркий розовый цвет ассоциируется с цветущими деревьями - образом райского сада.
Водоем. На картине не конкретное место у какого-то реального водоема, а пространство Вселенной. Синезеленые краски соединяют мир земной и мир небесный. Зеленый цвет - напоминание о цветущей, вечно продолжающейся жизни, а отраженное в водоеме синее небо - отсыл к помыслам о мире высшем.
Фигуры купальщиков. Петров-Водкин никогда не изображает мимолетного движения. Во всех его работах действие словно замедляется, фигуры приобретают ритуальную неподвижность. Кроме того, тела мальчиков лишены и намека на индивидуальность. Это юноши «вообще», во всей красоте пластического совершенства. Они совершают плавный хоровод в вечном круговороте дней.

Кузьма Сергеевич Петров-Водкин

1878 - Родился в Хвалынске Саратовской губернии в семье сапожника.
1901–1908 - Занимался в художественных школах Антона Ажбе в Мюнхене и Филиппо Коларосси в Париже.
1904 - Окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества.
1910 - Стал членом объединения «Мир искусства».
1913 - Работал как график и театральный художник.
1918–1930-е - Участвовал в художественной жизни советской России, преподавал в Академии художеств.
Начало 1930-х - Написал автобиографические книги «Хлыновск» и «Пространство Эвклида» с изложением «науки видеть».
1939 - Скончался в Ленинграде.

Не бытовая картина

Художник начал работу над полотном весной 1912 года. Предварительные рисунки не содержали и намека на символический подтекст - Петров-Водкин предполагал изобразить бытовую сцену: «В деревне была гнедая лошаденка, старая, разбитая на все ноги, но с хорошей мордой. Я начал писать вообще купание. У меня было три варианта. В процессе работы я предъявлял все больше и больше требований чисто живописного значения, которые уравняли бы форму и содержание и дали бы картине социальную значимость».

Кто этот юноша
Впрочем, осенью 1911 года Петрову-Водкину показывал свою работу ученик Сергей Колмыков. Она называлась «Купание красных коней»: в воде плескались желтоватого цвета люди и рыжие лошади. Кузьма Сергеевич охарактеризовал ее весьма жестко: «Написана точно молодым японцем». Повлияла ли работа ученика на Петрова-Водкина и в какой момент деревенская лошадь превратилась в чудо-коня, неизвестно.

Однако известно, что позже Колмыков писал в дневниках: «На этом красном коне наш милейший Кузьма Сергеевич изобразил меня. Только ноги коротки от бедра. У меня в жизни длиннее». Есть и еще два претендента на роль прототипа всадника. Летом 1912 года Петров-Водкин писал двоюродному брату Александру Трофимову: «Картину пишу: посадил тебя на лошадь...» Существует и мнение, что художнику позировал Владимир Набоков (так считает Александр Семочкин, бывший директор музея писателя в Рождествено). Кто из трех претендентов отображен на финальной версии картины, неизвестно. Художник мог вспоминать обо всех мальчиках, создавая символический образ юного всадника.

Долгая дорога к пониманию

Публика впервые увидела «Купание красного коня» в 1912-м на выставке объединения «Мир искусства». Картина висела над дверью зала. Известный критик 1910-х годов Всеволод Дмитриев, печатавший рецензии в «Аполлоне», едва ли не самом знаменитом журнале того времени, назвал ее «высоко поднятым знаменем, вокруг которого можно сплотиться». Однако последователей у Петрова-Водкина не нашлось: слишком странной и недосягаемой была его манера. В советские годы картину трактовали как предчувствие наступления революционных пожаров в России. Художник считал иначе. Когда началась Первая мировая война, Петров-Водкин сказал: «Так вот почему я написал «Купание красного коня»!»