1887 Ланьков А.»Мандат Неба»…

«В нашей жизни, как и в палитре художника, есть только один цвет, способный дать смысл жизни и искусству - цвет любви»

Марк Шагал «Моя жизнь».

Все его картины наполнены этим цветом, как была им наполнена жизнь его. Разговор о Марке Шагале в отрыве от его любви, от тех, кого он любил и кем дышал, перенося это на холст, был бы сухим перечислением фактов.
Моисей Шагал родился в Витебске 6 июля 1887 года в семье приказчика. Мир встретил будущего гения пламенем костра - в городе пылал пожар. Красный цвет он позднее назовет цветом кошмара. Над его продавцом газет, предвещающим войну, небо пылает алым.
Отец мечтал, что сын станет хорошим бухгалтером, в крайнем случае - приказчиком. А Шагал рисовал, рисовал, рисовал. Однажды к нему зашел друг, посмотрел на стены комнаты, густо увешанные рисунками, и воскликнул: «Да ты настоящий художник!». Художник… Это слово было будто из другого мира. Мира, который манил к себе Моисея Шагала больше, чем что-либо на свете. Долгие изматывающие скандалы и уговоры привели к тому, что его отдали учиться в Школу рисования живописи художника Юделя Пэна.

Очень быстро стало понятно, что ограничиться Пэном не получится - этого мало. Скромность начинающего художника не сковывала. В 15 лет Моисей Шагал искренне считал себя гением. Он полагал, что только Рембрандт мог бы чему-то его научить по-настоящему. Но где ж его возьмешь, Рембрандта?
Строптивый, уже точно не получившийся на радость родителям бухгалтером, Шагал выпрашивает у отца деньги и уезжает в Петербург - там Академия художеств, там рай! Реальность отвесила юному дарованию жесткий щелчок по самолюбию. Первый и последний в своей жизни официальный экзамен он не сдал.
В 1909 Шагал возвращается в Витебск. Разочарованный, опустошенный, не нашедший того, что искал, и не сумевший примкнуть ни к одной школе. Он пишет об этом времени: «Я бродил по улицам, искал чего-то и молился: «Господи, Ты, что прячешься в облаках или за домом сапожника, сделай так, чтобы проявилась моя душа, бедная душа заикающегося мальчишки. Яви мне мой путь. Я не хочу быть похожим на других, я хочу видеть мир по-своему».
В это же время в Витебск из Петербурга вернулась Берта Розенфельд, которая войдет в историю искусства как Белла Шагал. Она мечтала стать актрисой, ей прочили успех. Но серьезная травма на репетиции поставила крест на актерской карьере.

"Обручённые и Эйфелева башня". 1913

На момент встречи в Витебске оба считали себя неудачниками. По одной версии, они случайно пересеклись и разговорились на мосту над Витьбой. По другой - встретились в гостях у подруги Берты, Теи Брахман.
У Теи была любовная связь с Шагалом, и она позировала ему обнаженной. Именно с нее написана чувственная "Сидящая красная обнажённая".
Не столь важно, где произошла встреча, важнее, что она поразила обоих в самое сердце.
«Как будто мы давным-давно знакомы и она знает обо мне все: мое детство, мою теперешнюю жизнь и что со мной будет; как будто всегда наблюдала за мной, была где-то рядом, хотя я видел ее в первый раз. И я понял: это моя жена» , - вспоминал Шагал.
Позднее он напишет, что после встречи с Беллой в нем навсегда поселилось ощущение уверенности. Шагал возвращается в Петербург и поступает на курс к Леону Баксту. Он заворожен Бакстом. По некоторым сведениям, Бакст не только взял Шагала в школу, но и оплачивал его проживание в школе, оценив незаурядный талант юноши. Именно Бакст открыл для Марка Шагала персональное «окно в Европу». В 1910 учитель уедет в Париж, от чего Шагал заранее в отчаянье. «Я бы тоже хотел в Париж», - решается он сказать. Бакст поддерживает эту идею, считая, что в России для таланта Шагала нет перспектив, и помогает ему с переездом.
Париж! Безвозвратно исчезает стеснительный Мойша Шагал. Его место отныне и навсегда занимает кудрявый, франтоватый Марк. Позднее он скажет, что только в Париже можно быть художником. Каждую свободную минуту проводит в Лувре: «Легче всего мне дышалось в Лувре. Там меня окружали давно ушедшие друзья». Сам Шагал отмечал, что особенное впечатление на формирование его кисти, помимо Рембранта, произвели Гоген, Ван Гог, Ренуар, Делакруа.

Во Франции Шагал обретает свободу. Он больше не пытается соответствовать никому и ничему. Начинается главное: симфония цвета, поэзия кисти, нарушение всех законов физики и гравитации. Все, кто пытался учить Шагала, отмечали, что ученик из него ужасный. Он не умел учиться, он желал быть только собой и писать исключительно так, как сам хочет.
Шагал влюблен в Париж. Впрочем, когда ему хочется особенно отметить, насколько дорог его сердцу этот город, он говорит: «Париж, ты мой Витебск!». На картине "Я и моя деревня" профиль Шагала из Парижа обращен к Витебску.

В 1914 Шагал едет в Витебск на свадьбу к сестре, вскоре за этим следует его свадьба - новая встреча с Бертой не оставила сомнений: это судьба.
В 1916 году у счастливых супругов рождается дочь Ида. А тем временем в игру вступают другие силы. Россию сотрясают катаклизмы. Шагал был среди тех, кого новая власть поначалу вдохновила. Ему более не указ напыщенные академики из отвергшей его Академии искусств. Да и социальная пропасть между дочерью ювелира и сыном приказчика рухнула. Захваченный свежими, как тогда казалось, переменами Марк Шагал даже некоторое время занимал пост уполномоченного по делам искусств в Витебской губернии.

К первой годовщине Октября Шагалу поручено украсить город. Витебск был опутан бесконечными заборами. Более сотни городских маляров под руководством Марка Шагала раскрасили заборы, стены и все, на чем можно было рисовать. Такого граффити мир еще не видел.
Авангард выходит на первые роли, Шагалу кажется, что он нашел свое место. Он организовал в Витебске Школу искусств и пытался в ней преподавать. Затея потерпела крах. Он хотел, чтобы его ученики так же, как он, раскрыли свой талант. А обучение техническим моментам ему казалось слишком скучным. Тогда и возникло противостояние между Марком Шагалом и Казимиром Малевичем. Основатель супрематизма собирался лепить из своих учеников не гениев, а профессионалов. И действительно, через пару месяцев в Третьяковке прошла выставка картин учеников Малевича.

"Бэлла в белом воротничке"

Марк Шагал.

Жена
Ты волосы свои несешь
навстречу мне, и я, почуя
твой взгляд и трепет, тела дрожь,
тебя опять спросить хочу я:

где давние мои цветы
под хулой свадебной, далекой?
Я помню: ночь, и рядом ты,
и в первый раз к тебе прилег я,
и погасили мы Луну,
и свечек пламя заструилось,
и лишь к тебе моя стремилась
любовь, тебя избрав одну.

И стала ты женой моей
на годы долгие. Сладчайшей.
Дочь подарила - дар редчайший
в наиторжественный из дней...

Благодарю, Господь высот,
Тебя за день, за месяц тот.

Шагалу становилось все теснее. Вместо отринутых устоев появляются новые рамки, за которые не рекомендуется выходить. «Мы наш, мы новый мир построим», абстракционизм и отрицание прежних ценностей правят бал, а Шагал в это время пишет какие-то цветы, женщин, Витебск... Его упрекают в приверженности к устаревшим формам и называют «староватором». Белла все более настойчиво твердит об эмиграции.

Шагал с женой уезжают сначала в Москву, затем в Берлин. И наконец, 1923 - Париж! Здесь он «перекрестит» Берту в Беллу. Он здесь счастлив, успешен, востребован, много пишет.
Художника находит единственный учитель, которого Шагал признавал, - Леон Бакст, и говорит: «Вот теперь ваши краски поют». Это успех.

"Белла". 1926

А в это время Европа сходит с ума. К власти пришел Гитлер. Из Парижа Шагалы уезжают в последний момент, когда город уже оккупирован. 22 июня Германия объявляет войну Советскому Союзу, а Марк Шагал с Беллой видят статую Свободы… В Америке его хорошо принимают, но сердце рвется в Европу.
В 1944 году Париж освобожден. Белла торопит с отъездом. За несколько дней до запланированного возвращения ей становится плохо. У нее стремительно развивается вирусное заболевание, и буквально на руках у Шагала его Муза умирает.
Марку Шагалу кажется, что он никогда больше не возьмет в руки кисть и не прикоснется к холсту. Зачем это все, когда главная героиня его картин и его жизни покинула его?

Девять долгих месяцев Марк Шагал не пишет, не спит, не ест и едва дышит. Вытащила его дочь Ида. Сначала она увлекла отца работой над иллюстрациями к написанной Беллой книге воспоминаний «Горящие огни», а потом наняла ему сиделку - удивительно красивую женщину, лицом похожу на ее мать. Вирджиния Хаггард младше Шагала более чем на 20 лет. Вскоре она родила ему сына Давида.
В 1947 Шагал с Вирджинией все же возвращается в Париж. Но очень скоро она, прихватив сына, сбегает с фотографом, приехавшим к ним в дом делать материал о гениальном художнике…

"Букет с летящими любовниками". 1934 - 1947

Так легко и навсегда отменивший законы гравитации на своих картинах, Шагал, чьи люди летают столь же легко, как дышат, умер в лифте своего дома. Оторвавшись от земли. Так, как это умел только он.

Марк Шагал (1887-1985 гг.)

Марк Шагал, уроженец города Витебска, имел более чем демократичное происхождение. Он родился в простой еврейской семье, однако родители смогли отдать мальчика в гимназию. Окончив ее, Шагал заявил о своем желании стать художником. Мнения родителей разделились. Отец был категорически против, мать же одобряла склонность сына к искусству. В итоге Шагал попал в школу Юделя Пэна (1854-1937 гг.). Этот мастер основал первое в Российской империи училище, где могли получить полноценное образование юноши и девушки из еврейских семей. Любопытно, что сохранился выполненный Пэном портрет молодого Шагала (ок. 1914 г., Национальный художественный музей Республики Беларусь, Минск) (илл. 92). Очевидно, это полотно было написано, когда Шагал перед началом Первой мировой войны вернулся в Витебск. Представленный в черной шляпе и белых перчатках, прославленный ученик Пэна выглядит как настоящий денди, однако в этом амплуа, в самой чрезмерно изысканной и манерной позе есть нечто нарочитое. Искорки иронии в зеленых глазах модели свидетельствуют об игровом, театрализованном характере данного произведения.

У Пэна Шагал проучился совсем недолго, однако первый учитель сумел оценить талант молодого человека и вдохнуть в него веру в собственные силы. В 1907 г. Шагал отправляется в Санкт-Петербург. Как еврею, Шагалу было трудно добиться разрешения жить в столице, однако помогли влиятельные друзья. Чрезвычайно важным для всей последующей судьбы Шагала стало его знакомство с членом объединения «Мир искусства» Львом Бакстом. Шагал два года проучился у него в школе Е. Н. Званцевой. Благодаря Баксту Шагал получил представление о последних тенденциях в европейском искусстве и ощутил настоятельную потребность отправиться в Париж. В 1910 г. он действительно получает стипендию и уезжает в столицу Франции, где существенно пополняет свое образование, посещая музеи и галереи, занимаясь в различных классах парижских частных студий. С 1911 г. Шагал живет в «Улье» - знаменитом общежитии для стекавшихся в Париж нищих художников. Здесь царила особая атмосфера свободного творчества.

В эти годы Шагал создает несколько полотен, в которых уже определилась его индивидуальная манера, где мастер пользуется характерным для всего его творчества набором иконографических схем. На полотне «Вид Парижа из окна» (1913 г., Музей Соломона Гуггенхайма, Ныо-Йорк) (илл. 93) мир поделен на две зоны: пространство перед окном и городской пейзаж, расстилающийся за ним. В первой, ближайшей к зрителю зоне человек с двумя лицами, подобный двуликому Янусу, держит на растопыренной ладони сердечко. Этот персонаж имеет автопортретные черты и символизирует, вероятно, любовь Шагала к невесте, оставшейся на родине. На подоконнике сидит кошка с человеческим лицом, умным и трагичным. За окном же привычно для Шагала нарушаются законы гравитации. Едет колесами вверх дымящий паровозик, волоча за собой маленькие, словно игрушечные вагончики. Рядом с Эйфелевой башней парит человеческая фигура. Пара в черном в своем движении растянулась по горизонтали. Это мир, где движение происходит по всем направлениям, мир, не имеющий единого вектора и потому свободный.

Данное полотно вполне объясняет, почему многие критики XX в. были склонны причислять Шагала к такому направлению, как сюрреализм. Сочетание несочетаемого, встречающееся в произведениях Шагала, так же, как и ощущение пребывания в пространстве сна, где происходит невозможное в реальности, действительно роднит мастера с сюрреалистами. Однако сам Шагал просил ни к какому конкретному направлению его не относить. Осуществляя заимствования элементов различных «измов», мастер обладал уникальной и неподражаемой манерой. Заметим, что в проанализированном полотне можно обнаружить и воздействие кубизма. Пространство за окном рассечено цветными полосами, напоминающими свет прожекторов. Пересекаясь, они образуют причудливые углы.

В эти же годы было создано известное полотно «Я и деревня» (1911 г., Музей современного искусства, Нью-Йорк) (илл. 94). Любопытно, что парижские впечатления не изгладили воспоминания о юности, проведенной в провинциальном Витебске. Тема эта проходит через все творчество Шагала, образы провинциального российского быта, знакомые с детства сцены, человеческие типажи и животные будут появляться в различных работах мастера. На картине «Я и деревня» происходит трогательная встреча: профиль человека с автопортретными чертами самого Шагала почти вплотную приближается к мордочке серьезного и большеглазого теленка. В просвете между ними виден сельский пейзаж. Получившиеся таким образом три зоны имеют каждая свой доминирующий цвет: синий с белым, красный и зеленый. Стоит отметить, что зеленый цвет, которым написано лицо человека, смотрится совершенно органично, не навевает мыслей о неестественности и болезненности, напротив, воспринимается как цвет весны, природы, озарившей своим отсветом человека. Голубой глаз Шагала с огромным круглым бликом как будто отражает безоблачное небо. Каким-то чудом зритель видит то, что должно быть заслонено головой теленка - женщину, доящую корову. Достаточно резкими прямыми или круглящимися линиями картина делится на сегменты, что заставляет вспомнить концепцию распадающегося на исходные элементы и вновь собирающегося в единое целое мира, характерную для аналитической фазы кубизма. Такой расположенный в центре закругляющийся вверху сегмент выступает в качестве горки, на которой расставлены один к одному домики. Они образуют ровный ряд. Скользя по нему взглядом, зритель вдруг с удивлением обнаруживает, что два домика в середине стоят вверх ногами. Ровно под ними находится фигура крестьянки, также представленная перевернутой, тогда как приближающийся к ней крестьянин с косой на плече ориентирован вполне в согласии с силами земного притяжения. Благодаря таким «несовпадениям», а также тому, что все радиальные линии, рассекающие картину, сходятся в одной точке, у зрителя возникает ощущение, что цветной мир вертится перед его глазами праздничной каруселью.

В 1914 г., после участия в берлинской выставке, Шагал возвращается в Витебск, как сам он думает, ненадолго. Начавшаяся Первая мировая война задерживает его, однако, на годы. Освобожденный от военной службы Шагал устраивается на работу в Петрограде. В 1915 г. он женится на Белле Розенфельд, с которой познакомился еще до отъезда в Париж. Брак с Беллой продлится до ее смерти в 1944 г. и окажется очень счастливым. Шагал будет без устали писать жену, даже тогда, когда ее уже не будет рядом с ним.

Личное счастье оказалось для мастера сильнее бедствий войны и революции. В эти годы он пишет свое знаменитое полотно «Прогулка» (1917- 1918 гг., ГРМ, Санкт-Петербург) (илл. 95). На изумрудно-зеленой, гранящейся, словно драгоценный камень, земле выделяется красный цветастый платок со стоящими на нем графином и стаканчиком - остатки небольшого пикника. Все дома на заднем плане написаны тем же оттенком зеленого, что и земля - они принадлежат земле, составляют с ней единое целое. Исключением является стройное здание церкви, бело-розовой, нежной и воздушной, похожей на облако - она принадлежит небу. Соединенные фигуры возлюбленных представляют собой ярко выраженную восходящую диагональ. Мужчина еще стоит на земле, сжимая в ладони маленькую птицу. Это та самая синица в руке из известной поговорки, которая лучше журавля в небе. Однако очень скоро земной прагматизм будет забыт и герой устремится в небесный простор, где уже парит, держа его за руку, прекрасная возлюбленная. Она легка и невесома, прихотливые контуры ее платья перекликаются с очертаниями хрупкого голубого растения с другой стороны от мужской фигуры. Элегантный черный костюм мужчины, надетый на белую сорочку, и сиреневое платье женщины являют собой подвижную, почти живую материю. Множество переходов от темного к светлому, сложный, прихотливый силуэт создают впечатление вибрации, возникающей словно бы под порывами несильного весеннего ветра. Эта вибрация усиливает ощущение легкости, заставляет поверить в возможность грядущего полета.

Логическим продолжением истории может считаться написанное в те же годы полотно «Над городом» (1914-1918 гг., ГТГ) (илл. 96). Теперь уже не дама призывает подняться в небо своего кавалера, а он увлекает ее в полет, который кажется легким и стремительным за счет горизонтального расположения невесомых фигур и протянутой вперед руки Беллы. Взгляды возлюбленных устремлены вдаль от земли, в изображении которой доминируют теперь различные оттенки серого, оживленного цветными акцентами. Здесь внизу остались неказистые домики, бодливый козел, топчущийся во дворе, присевший у забора мальчишка. Впрочем, с высоты этот обыденный мир кажется не лишенным лирического начала. Ближе всего к возлюбленным снова оказывается церковь, белая с зеленой крышей, возвышающаяся над круглящейся линией горизонта.

В 1918 г. Шагал становится уполномоченным по делам искусств в Витебской губернии. В родном городе мастер открывает Художественный музей и Свободную академию. Он развивает бурную деятельность, устраивает многочисленные художественные выставки и организует популярные лекции по искусству, способствует развитию местного Театра революционной сатиры, для которого самолично изготавливает декорации. Шагал занялся также организацией масштабных празднеств в честь первой годовщины Октября. На улицах висели яркие флаги, плакаты, сделанные по эскизам мастера. Шагал даже выставил прямо на открытом воздухе свои полотна. Однако влияние Шагала на культурную атмосферу Витебска быстро пошло на убыль, когда в 1919 г. преподавать в основанном им художественном училище приехал К. С. Малевич. Вокруг нового лидера образовалась группа, получившая название УНОВИС («Утвердители нового искусства»). В стан Малевича переходило все больше молодежи. Шагал пришел к выводу, что в Витебске его больше ничто не держит.

В 1920 г. Шагал вместе с семьей переезжает в Москву. Здесь ему было достаточно трудно найти заказы, и он вновь обращается к работе театрального декоратора. Самое известное произведение этого периода - оформление спектакля «Миниатюры» по мотивам творчества еврейского писателя Шолом-Алейхема. Спектакль должен был проходить в небольшом зале, все стены и потолок которого были расписаны Шагалом. Всего он выполнил девять композиций. Самая масштабная из них - «Введение в Еврейский театр» (1920 г., ГТГ) (илл. 97). Эго праздничная многофигурная композиция, представляющая пеструю толпу актеров, музыкантов и акробатов на решенном в абстрактных формах фоне. Еще четыре композиции изображают различные виды искусства: «Театр», «Танец», «Музыка», «Литература» (все - 1920 г., ГТГ). Работы подверглись критике со стороны властных структур. Наконец Народный комиссариат просвещения не нашел художнику лучшего применения, как отправить его преподавать рисование в колонию для беспризорных детей. Такое положение дел побудило мастера задуматься об эмиграции.

В 1922 г. Шагал с семьей оказывается в Берлине, в 1923 г. происходит переезд в Париж. В эти годы мастер много занимается книжной иллюстрацией. В Берлине по заказу Пауля Кассирера (1871 - 1926 гг.), известного книгоиздателя, Шагал создает гравюры к собственным воспоминаниям. Затем, уже в Париже, принимает предложение Амбруаза Воллара проиллюстрировать «Мертвые души» П. Гоголя. Очевидно, новая работа увлекла мастера. Шагал успешно освоил технику офорта, в чем ему очень помог берлинский художник Герман Штрук (1876-1944 гг.).

Все выполненные Шагалом иллюстрации лаконичны и выразительны, мастеру легко удается поймать особенности изображаемых персонажей, показать их характер, не злоупотребляя деталями и подробностями. Особенно выразительны иллюстрации к «Мертвым душам» (илл. 98-99). Голосит бесформенная, как баба на чайнике, Коробочка, возбужденно воздевает вверх руки Ноздрев, неуклюже поворачивается вокруг себя Собаке- вич; несмотря на скупость художественных средств, шумным и многолюдным кажется бал у губернатора.

Очевидно, занятие книжной иллюстрацией импонировало мастеру, поскольку позже он проиллюстрировал басни Ж. де Лафонтена и даже Библию.

В станковых произведениях этого времени часто встречаются изображения танцоров, акробатов, наездниц, а также непременных влюбленных, которые оказываются то в саду, то под дождем, то на Эйфелевой башне. Одна из работ, созданных непосредственно по приезде во Францию, - «Зеленый скрипач» (1923-1924 гг., Музей Соломона Гуггенхайма, Нью- Йорк) (илл. 100). Это полотно повторяет композицию панно «Музыка», созданного ранее для Еврейского театра. Опираясь ногами на крыши двух крошечных домиков, старый еврей играет на скрипке. Почти весь пейзаж вокруг него написан серым и коричневым, он кажется почти монохромным. Сам же скрипач поражает яркостью красок: желто-коричневая скрипка в его руках резко контрастирует с зеленым лицом и фиолетовыми одеяниями. Темно-зеленый цвет лица, как это уже бывало у Шагала, не производит впечатления неестественности, напротив, подчеркивает ощущение самоуглубленности и словно бы делает персонажа старше - при отсутствии морщин или каких-либо других признаков возраста он кажется стариком. Забравшийся на крышу скрипач заставляет вспомнить небольшой пассаж из книги Шагала «Моя жизнь»: «Был праздник: Суккот или Симхас-Тора. Деда ищут, он пропал. Где, да где же он? Оказывается, забрался на крышу, уселся на трубу и грыз морковку, наслаждаясь хорошей погодкой. Чудная картина. Пусть кто хочет с восторгом и облегчением находит в невинных причудах моих родных ключ к моим картинам» .

Любопытно обращение к христианским мотивам, произошедшее во второй парижский период. Так, было создано «Белое распятие» (1938 г., Институт искусств, Чикаго) (илл. 101), где посреди всеобщего хаоса, в окружении горящих домов и разбегающихся человеческих фигурок возвышается крест. Масштаб фигуры Христа увеличен по отношению к остальным человеческим изображениям, охра придает карнации теплоту и живость. Христос воплощает кротость и сострадание, необходимое опрокинутому, как домики на заднем плане, миру.

Война повлекла за собой новые изменения в жизни художника. Еще в 1937 г. работы его фигурировали на проведенной в Берлине выставке «дегенеративного искусства». Оставаться в Париже Шагалу как еврею было опасно, а потому он решил переехать вместе с семьей в США. Здесь мастеру оказал поддержку Пьер Матисс (1900-1989 гг.) - сын знаменитого художника. Шагал работает и для театра, создавая по заказу Леонида Мясина (1896-1979 гг.) декорации к опере С. Рахманинова «Алеко». За океаном мастера постигло самое большое несчастье в его жизни - смерть Беллы. Это произошло в сентябре 1944 г., когда семья Шагала уже думала о возвращении в Европу. В течение девяти месяцев Шагал был не в состоянии работать. Затем, однако, он создает несколько произведений в память об умершей жене, таких как «Свадебные огни» (1945 г., частное собрание) (илл. 102), где шествие жениха и невесты в окружении гостей и музыкантов соседствует с голубым миром снов и мечтаний. Белоснежная невеста, оказавшаяся в смысловом центре полотна, является, разумеется, главной героиней произведения. Э го не просто невеста в белом свадебном платье, но душа, Психея, легчайший дух, который так трудно удержать на земле.

В 1948 г. Шагал возвращается во Францию. Теперь мастер будет покидать ее пределы лишь ради кратковременных путешествий, например, в США или СССР. В этот период жизни Шагал приобретает настоящую известность. Он продолжает создавать станковые произведения, однако пробует свои силы и в монументально-декоративном искусстве.

В станковых полотнах преобладают уже известные темы: влюбленные, свадьба, превращающиеся в фантастический антураж для героев достопримечательности Парижа, такие как Эйфелева башня и Марсово поле. Получает дальнейшее развитие и религиозная тематика. Шагал создает образы ветхозаветных героев - Моисея со скрижалями, Давида, Соломона, Иеремии, обращается и к евангельским сюжетам. Появляется в это время в работах Шагала и любопытный символ - крылатые часы, чье присутствие рядом с людьми и особенно влюбленными указывает на трагическую быстротечность времени.

Пожалуй, самым значительным заказом этого периода стал плафон парижской Гранд-Опера, расписанный мастером в 1963 г. (илл. 103). Заказчиком выступил сам министр культуры Франции Андре Мальро (1901-

1976 гг.). Шагал выполнил роспись не по штукатурке, а на гигантском холсте. Мастер разделил круглый плафон на цветные сектора: красный, желтый, синий, зеленый и белый. В каждом секторе расположено по две композиции на сюжеты каких-либо известных балетов или опер. Так, на красном фоне изображения посвящены «Жар-Птице» И. Ф. Стравинского и «Дафнису и Хлое» М. Равеля, на желтом - «Лебединому озеру» П. И. Чайковского и «Жизели» А. Адана, на синем - «Борису Годунову» М. П. Мусоргского и «Волшебной флейте» В. А. Моцарта, на зеленом - «Ромео и Джульетте» Г. Берлиоза и «Тристану и Изольде» Р. Вагнера, на белом - «Пелиласу и Мелизанде» К. Дебюсси. Образы центрального круглого фрагмента навеяны творчеством Ж. Бизе, К. В. Глюка, Л. ван Бетховена и Дж. Верди. Балерины, ангелы, крылатые скрипки, даже вполне узнаваемые архитектурные сооружения - Эйфелева башня, Триумфальная арка на площади Звезды и сама Гранд-Опера - обладают легкостью и воздушностью прекрасных видений.

При взгляде на этот плафон вспоминается пассаж, принадлежащий перу Э. и Ж. Гонкуров: «Музыка затихает, и в крылатом шепоте невидимых инструментов пробегают дуновения Глюка, некоторое время витают в воздухе, затем растворяются. Понемногу все замолкает, все заканчивается, а потом - совсем тихонько - возвращается. Сон приподнимает в тишине крышу театра. И перед уснувшим вновь начинается опера, опера небесная и торжествующая. Дворцы, храмы, сельские виды и колоннады из мрамора или зелени встают в туманном мареве. Совершаемые на глазах перемены декораций озаряются отблесками бенгальских огней. Метаморфозы сюжета следуют один за другим. Сияют аллегории. Корзина Флоры опустошается в небесах и порождает весенний дождь. Картонные облака переменяются в сияние славы. Декоративные вазы, увенчанные пламенем, распространяют вокруг себя свечение. Розовые кущи становятся тернистым кустарником. Платья актрис, развевающиеся и украшенные разрезами, позволяют проглядывать божественно прекрасным телам. Каскады и потоки воды искрятся, взлетают ввысь и разбиваются, наполняя воздух бриллиантовой пылью» . Ощущение «волшебного фонаря» усиливается благодаря следующим друг за другом цветным отсекам, заставляющим огромный плафон словно бы вращаться над головами изумленных зрителей.

Вслед за декорацией Гранд-Опера последовал заказ на панно для Метрополитен-Опера в Нью-Йорке, затем на мозаики для Национального банка в Чикаго.

Осваивает Шагал и такую технику, как витраж. Кажется удивительным, что художник, обладавший столь светоносным, прохладным колоритом, из всех красок особенно любивший синий, не обратился к витражу раньше. Однако первые его работы в этой области относятся только к 1960- 1962 гг. Это были витражи для синагоги медицинского центра Хадасса в Иерусалиме. Затем последовали работы, выполненные по заказу семьи Рокфеллеров в церкви Покантико-Хиллз в штате Ныо-Йорк, витражи для здания ООН в Нью-Йорке и для Института Искусств в Чикаго, а также работы для европейских соборов, таких как собор Святого Стефана в Меце (илл. 104), собор в Реймсе и Францисканская часовня в Сарбуре во Франции, собор Святого Мартина и Святого Стефана в Майнце (в Германии), церковь Всех Святых в Тудли и Кафедральный собор Чичестера в Англии, церковь Фраумюнстер в Цюрихе, в Швейцарии. Известно, что эскизы к своим витражам Шагал делал в технике акварели. Переведенные в стекло, его работы сохранили эту акварельную воздушность и особую прозрачность. Достигается эффект акварельной размытости за счет того, что деление композиции на сегменты свинцовой рамой и деление ее на цветовые зоны не совпадают. Современный подход к старой технике не мешал тому, что витражи мастера прекрасно вписывались в интерьеры древних соборов.

Последние годы жизни Шагала прошли вполне счастливо. Для мастера был построен недалеко от Ниццы дом с удобной мастерской. В 1977 г. художник получил и самую значительную французскую награду - Большой крест Почетного Легиона. В честь 90-летия мастера была организована большая выставка его работ. Художник, умерший в возрасте 97 лет, до последнего дня продолжал работать.

• Шагал М. Моя жизнь. М., 1994. URL: https://www.litmir.co/bd/7b-237974 (дата обращения: 17.06.2017).
• De Goncourt Е. et J. L’ art du dix-huitieme siecle: Watteau: Chardin: Boucher: Latour:Greuze: Les Saint-Aubin. Paris: Rapilly, 1873-1874. P. 383.

В юности Шагал мечтал об одном: рисовать так, как до него не рисовал никто. И он осуществил свою мечту. Его картины не спутаешь ни с чьими, и его письмо не укладывается ни в один «изм». В его творчестве исследователи отмечают немного мистики от сюрреализма, несколько формальных приемов от кубизма, диковатую яркость красок от фовизма. Но это не объясняет причин зрительской привязанности к Шагалу.

Он учился живописи в Витебске, Петербурге и Париже, у уличных вывесок и русских икон. Но внимательнее всего слушал себя: «Я ухожу в свои мысли, взлетаю над миром». Этот художник был настоящим поэтом — нежным, чувственным и сентиментальным. И очень трудолюбивым: он прожил почти сто лет, работая до последнего дня. За год до смерти сделал четыре большие выставки в Риме, Базеле, Париже и Ницце.

Шагал вырос в Витебске — центре еврейской культуры, крупном городе в черте оседлости. Его первым учителем был выпускник петербургской Академии художеств Юрий Пэн (1854-1937). Он так любил талантливого юношу, что на свои деньги отправил его продолжать образование.

В Витебске Шагал познакомился с дочерью ювелира — Беллой Розенфельд. В 1915-м они поженились, в 1916-м у них родилась дочь Ида. Уезжая в эмиграцию, он, как говорится, увез в своем сердце образ города. Когда в 1973-м ему предложили съездить на родину, он отказался.

6 июля 1887 года на окраине Витебска, в районе еврейской бедноты Песковатики, родился Марк (Мойша, Моисей) Шагал. «Но главное, родился я мертвым,- писал художник позже — Не хотел жить. Как будто насмотрелся картин Шагала».

1906-1910. Уезжает в Санкт-Петербург. Берет уроки живописи, участвует в выставках. Перебирается в Париж, знакомится с Пабло Пикассо, Амедео Модильяни, Гийомом Аполлинером, Фернаном Леже, Жоржем Браком.

1918-1920. Живет в Витебске, назначен губернским уполномоченным по делам искусств. Приглашает для работы петроградских художников. После того как его ученики дружно перешли в класс Малевича, покидает город.

1923-1941. Живет во Франции. Занимается живописью, становится знаменитым. В 1933 году по приказу Геббельса картины Шагала сжигают в Мангейме на выставке «Большевизм в искусстве». Спасаясь от фашизма, уезжает в Америку.

В 1947 году возвращается в Европу. Селится в городке Сен-Поль-де-Ванс, где и живет в кругу семьи до конца жизни (1985 год). Расписывает плафон в парижской «Гранд-опера», делает витражи для здания ООН в Нью-Йорке.