1931, 4 сентября. - Родился в Ленинграде. Отец - Илья Акимович Ухналев, инженер. Мать - Валентина Алексеевна Ухналева, художник, служащая «Интуриста».
1937. - Мобилизация матери как знающей испанский язык в штаб Республиканской армии Испании.
1939. - Возвращение матери из Испании, развод родителей. Мать назначают директором испанского детского дома в Пушкино, под Ленинградом. Поступление Евгения в школу, проявление его больших способностей к рисованию.
1941, осень. - Эвакуация с матерью и бабушкой из Ленинграда в одну из деревень Свердловской области, голод.
1942. - Переезд в Свердловск.
1944, 22 июня. - Возвращение по вызову отца в Ленинград, поступление в Среднюю художественную школу (СХШ) при Академии Художеств.
1948, 3 ноября. - Арест вместе с пятью друзьями по доносу однокурсника, тюрьма на Шпалерной. Сфабрикованное госбезопасностью обвинение в подготовке теракта, для чего якобы планировалось прорыть тоннель из Ленинграда в Москву под Мавзолей Ленина. Ночные допросы.
1949, лето. - Приговор суда - 25 лет заключения. Ж-д этап в Воркуту. Трехнедельный карантин перед началом работ на шахте №6. В шахте назначен лесовозом. Через 4 дня перевод дневальным в клуб при шахте. Трудности с добыванием угля для отопления клуба. Сильная простуда, работа ассенизатором, кочегаром.
1949, январь. - Этап в Ленинград, тюрьма на Шпалерной, затем обследование психики в институте Сербского в Москве, где излечил плеврит.
1950. - Перевод на шахту «Капитальная», где по протекции ленинградца Ивана Шпака был определен копировальщиком в проектную контору шахты.
1954, начало. - Объявление об уменьшении срока с 25 до 10 лет.
1954, июнь. - Освобождение без права проживания в Ленинграде, выбор Тарту по совету приятеля по заключению. Благодаря хлопотам матери устройство техником-архитектором в проектном институте Гипрошахт (Ленинград).
1957. - Переход на работу в ГСПИ - Государственный специальный проектный институт.
1959, 8 декабря. - Реабилитация за отсутствием состава преступления Военной Коллегией Верховного Суда СССР.
1960. - Знакомство с Натальей Александровной Капман, будущей женой.
1967, начало февраля. - Поступление на работу главным архитектором в Эрмитаж. Перечень работ, выполняемых главным архитектором Эрмитажа.
1975. - Увольнение из Эрмитажа из-за склок в коллективе, переход на работу внештатным художником издательства «Машиностроение». Постепенное возвращение интереса к рисованию.
1980-е гг., начало. - Общение с художниками из Товарищества экспериментального изобразительного искусства (ТЭИИ). Участие в выставках.
1988. - Персональные выставки в музее Достоевского и Русском музее.
1991. - Выход на пенсию.
1992. - Специалист-эксперт Герольдического Совета при Президенте РФ. Разработка герба РФ, орденов.
1998. - Выход из Геральдического Совета, поступление на должность ведущего художника Эрмитажа.
2007, 27 июля. - Благодарность Президента РФ за большой вклад в обеспечении единой государственной политики в области геральдики.
Народный художник России, член Геральдического совета при Президенте Российской Федерации родился в Ленинграде в 1931 году. В детстве пережил блокаду и эвакуацию, по возвращении из которой обучался в Средней Художественной школе при Академии художеств. В 1948 году Евгений Ухналев был осужден по ложному обвинению в антигосударственной деятельности. После освобождения в 1954 году вернулся в Ленинград и работал архитектором в различных проектных институтах. С 1967 по 1975 год возглавлял архитектурный отдел Эрмитажа, а после сотрудничал в издательствах, отдавая основное время занятиям станковой живописью и графикой. Евгений Ухналёв - участник более 40 выставок в России и за рубежом. Первая выставка, на которой демонстрировались работы художника состоялась в 1980 году.
С 1992 года Евгений Ухналёв - сотрудник Государственной герольдии при Президенте Российской Федерации. Он является автором осуществленных проектов Государственного герба Российской Федерации, знака Президентской власти, ордена Святого Апостола Андрея Первозванного, орденов и медалей России, Государственных наградных бумаг.
Евгений Ухналёв поздно начал работать как художник. Сам мастер считает, что его первыми по-настоящему самостоятельными произведениями можно назвать работы середины 1970-х годов....
(Источник: сайт Государственного Эрмитажа)
Когда его осудили, ему было 17 лет. По чьему-то доносу он был арестован и осужден Военным трибуналом за детские игры в "фашистов". Приговорили к высшей мере наказания, но потом расстрел заменили на 25 лет лагерей.
Евгений Ухналев родился в Ленинграде в сентябре 1931 года. Вместе с родителями пережил первую блокадную зиму, после чего семью эвакуировали на Урал. Обратно в Ленинград Ухналевы возвращаются сразу после блокады. Евгений начинает заниматься в Средней художественной школе при Академии художеств. Но по настоянию отца он уходит из СХШ в судостроительный техникум. Вскоре после того как художнику исполнилось 17 лет, его арестовали по 58-й статье Уголовного кодекса. Его обвинили в подкопе под мавзолей и покушении на Сталина и приговорили к смертной казни, но позже заменили казнь на двадцать пять лет лагерей. Почти год он провел в тюрьме «Кресты», потом — в воркутинском лагере работал в «шарашке» (так именовали лагерные научно-технические бюро), сначала копировщиком, потом архитектором. Художник находил возможность зарисовывать на кусочках бумаги, размером чуть больше почтовой марки, пером и тушью лагерные пейзажи, состоящие из выходов угольных шахт и бараков. Он много рисовал портретов тех, с кем общался, раздаривая их на память. Из лагеря Евгений Ухналев вышел после смерти Сталина в 1954 году. Через пять лет последовала реабилитация.
Евгений Ухналев вернулся в Ленинград, где начал работать сначала техником, потом архитектором в различных проектных институтах. Больше он нигде не учился: опыта в шарашке хватило, чтобы стать специалистом.
Восемь лет, начиная с 1967 года, Евгений Ухналев работал главным архитектором Эрмитажа, где занимался реставрацией фасадов и интерьеров, оформлением выставок. После ухода из Эрмитажа, много работал дома, иллюстрируя книжные издания. С этого времени он начал много заниматься живописью и графикой.
Уже в лагерных рисунках художника появляются характерные особенности техники и композиции, которые потом переходят в живопись и графические листы. Характерная манера штриха и достоверная правдивость зарисовок, со временем превратились в небольшие немного нервные мазки и особую фантастическую документальность его работ.
В самых ранних работах семидесятых годов появляюся сюжеты, в которых прошлое, настоящие и будущее соединяются. Классическая петербургская архитектура зарастает корнями неведомых растений, заметается снегом, дома погружаются во мрак и размышление. В восьмидесятых Евгений Ухналев участвует в выставках неофициальных художников Ленинграда.
Художник не делает зарисовок на натуре, иногда используя фотографии для создания работ. И кажется, характерность его работ напрямую связана со свойством памяти, в которой воспоминания хранятся в мельчайших деталях. Наподобие тому, как Евгений Ухналев до сих пор в подробностях помнит первый день войны, или то, что на окнах их лагерного барака не снимались новогодние снежинки вырезанные из бумаги, потому что лето было очень коротким.
Расскажу про интересного человека и его жизнь. Евгений Ильич Ухналёв родился в Ленинграде в 1931 г. Вместе с родителями пережил первую блокадную зиму, потом был эвакуирован на Урал. После войны вернулся в родной город и окончил Художественную школу при Институте живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина. Отец, который был известным изобретателем, настоял, чтобы Евгений пошел учиться «настоящей профессии» и отправил его в судостроительный техникум. Там один из студентов написал на него донос и в 1948 г. в возрасте 17 лет Евгений был арестован и осужден Военным трибуналом за то, что готовил подкоп из Ленинграда в Москву под мавзолей Ленина, где собирался совершить теракт в один из праздничных дней, чтобы убить товарища Сталина. Получил за это 25 лет лагерей и отправился в Воркутлаг.
В лагере Евгений работал на шахте кочегаром, затем чертежником-копировщиком в лагерной шарашке в Воркуте. Начальником у него в чертежке был бывший глава советской разведки в Японии Михаил Сироткин - тот самый, кто курировал группу Рихарда Зорге, но потом был осужден как японский шпион и получил 15 лет. В лагере Евгений узнал, что буквально на соседней шахте отбывает наказание его отец, который тоже получил 25 лет по «политической» статье.
Тем временем мама Евгения хлопотала о его освобождении. Сначала срок «скостили» на 15 лет, потом ещё на четыре. Видимо, пригодилось старое знакомство. Дело в том, что до революции семья Ухналёвых сдавала комнату человеку по фамилии Скрябин, который потом взял себе псевдоним Молотов.
Неизвестно, помог ли Молотов или кто-то другой, но в июне 1954 года Евгений вышел на свободу и вернулся в Ленинград. Реабилитировали его только в 1959-м. В лагере он освоил профессию архитектора и после освобождения пошел работать в проектный институт. В 1967 г. стал главным архитектором Государственного Эрмитажа, где занимался реставрацией фасадов и интерьеров, оформлением выставок. Прослужил на этой должности до 1975 г. После этого стал работать с издательствами в качестве художника-графика, выработав свой особенный, неповторимый стиль рисунка. В восьмидесятых Евгений Ухналёв участвовал в неофициальных выставках художников Ленинграда.
В 1999 г. был включен в состав Геральдического совета при Президенте РФ и занялся созданием символов новой России. Представьте, бывший чертежник в лагерной шарашке, осужденный по 58-й статье за подготовку теракта, стал автором современного Герба России, штандарта и знака Президента, знаков орденов Святого апостола Андрея Первозванного, «За заслуги перед Отечеством» и ордена Мужества.
Замечательные графические работы Евгения Ильича вместе с выдержками из его интервью:
Вот так потрясающе видеть Санкт-Петербург может, наверное, только человек, родившийся и выросший в нем.
«...Я всегда думал, что однажды лагерь закончится и будет какое-то другое существование. Мы все - возьму на себя смелость сказать «мы все» - были уверены, что сидение, которое назначено нам этими, простите, органами, - чушь собачья. Когда мое следствие кончилось, я спросил судебного исполнителя: из вашего опыта - сколько мне могут дать? Он спокойно ответил: «Знаете, 10 лет точно».
Меня это ошарашило! Как будто по лицу ударили, даже по рылу. Мне 17, срок 10, мама дорогая! Это было страшно. Но когда на суде мне дали 25 лет, это было уже смешно.
Конечно, все надеялись, что что-то случится. Усатого не станет, например. Хотя некоторые шутники говорили, что, когда его не станет, не станет и нас: умрем с голоду, потому что только Усатый и знает, что мы сидим, а больше никто. Тогда, конечно, бытовала легенда, что он-то не знает, а если бы узнал… Но большинство тех, кто со мной сидел, понимали, что это его дело, его идея взрастить племя послушных людей, его одного.
(...) Вернувшись в Ленинград, несколько дней сидел, не выходя, у окошка. Было лето. Даже не знаю, о чем я думал. Пока был в лагере, родители за меня переживали, хлопотали, добивались переследствия. Но думали так же, как почти все вокруг: «Дыма без огня не бывает», «Хоть теперь наберутся ума-разума». Когда вернулся домой, один из первых вопросов мамы был: «Ну что, теперь ты исправился?» Да, мамы… Винить ее нельзя: сколько лет оболванивали.
Отказаться от лагерного опыта я бы не хотел. Это было мое взросление, там я не преднамеренно, но естественно стал человеком. Нормальный человек должен был прийти к пониманию про страну, про себя на фоне этой страны, на фоне времени, на фоне всей своей внутренней организации. В лагере это было быстрее, острее, нагляднее, даже рафинированнее.
(...) У нас на Воркуте… До сих пор говорю «у нас», здесь для меня все чужое… Несколько лет назад съездил туда и поразился. От 90% шахт не осталось и следа. Там, где поднимались огромные терриконы, - голая тундра. Стоят совершенно мертвые вольные поселки, одни кирпичные остовы. И даты на фронтонах: 1953 год, 1954-й… Мы в нашей шарашке их проектировали, а теперь я увидел их в натуре - но уже мертвыми.
Зачем все это было нужно? Те жертвы, те выспренные слова - страдания людей? Зачем даже вольных надо было заставлять жить в жутких условиях 10-месячной зимы? Осталось ощущение бессмысленности всего: этого угля - сколько его там давали? - того, как работали заключенные, как они его добывали - в пять раз меньше, чем можно. Везде была туфта, бессмысленность и туфта.
За что мне любить эту страну? Что мне прощать? Прощать, конечно, нельзя и не надо. Если зло - большое и маленькое - уже было, какое может быть прощение? Бессмысленно, рассудку вопреки...
(...) Если быть оголтело религиозным, можно думать, что Ему будет предоставлено право прощать. Но мы не знаем, какие у Него законы, за что он простит, за что накажет. Под следствием, на Шпалерке, я сидел в одиночке, камере в девять шагов. И вот поздний вечер. Курить хочется - с ума сойти! Табака нет. Вытянул из матраса какую-то полутраву-полувату, зажег ее. Запах пошел, боже мой! Сразу стук в дверь: «Прекратить сейчас же!»
Стучал дежурный. Такой пожилой, маленький, коренастый, по углам ноги, что называется. Ну, думаю, от этого неприятности будут. Подумал-подумал, походил-походил. Вдруг в двери тихонько открывается кормушка, в камеру мгновенно бросается какой-то ком, падает на пол - и кормушка закрывается.
Я даже подойти боюсь! Смотрю: газета, в газете махорка, спички и кусок от фанерной чиркалки. Боже мой! Это он, дежурный, бросил.
Это я к чему… Когда он Там окажется, может, все грехи ему будут сняты. За одну только эту махорку».
В 2002 году Евгений Ухналёв и Юлий Рыбаков, депутат Госдумы, тоже в прошлом узник сталинских лагерей, за свой счёт установили в Петербурге памятник жертвам политических репрессий - огромный 10-тонный валун, найденный на Соловецких островах.
- - - - - - - - - - - -
