Выставка «Шедевры нового искусства. Собрание С. Щукина. Государственный Эрмитаж - ГМИИ имени А. С. Пушкина» откроется в парижском Fondation Louis Vuitton 22 октября. Проект, в котором кроме указанных в названии принимают участие еще десяток мировых музейных гигантов, станет самым масштабным в пока еще недолгой истории фонда, здание которого в Булонском лесу возводил великий Фрэнк Гэри.
Имя великого русского коллекционера Сергея Щукина лишь относительно недавно стало выделяться в череде тех, чьи собрания были национализированы советской властью и разбросаны по бескрайним русским просторам. Основные части знаменитой сегодня коллекции, в которую входили такие имена, как Моне и Сезанн, Гоген и Мане, Ренуар и Синьяк, Матисс и Пикассо, сосредоточены в Эрмитаже и Пушкинском музее; ряд полотен был продан большевиками за рубеж и хранится, в частности, в музее Метрополитен в Нью-Йорке. В 2004 году московскую часть коллекции выставляли отдельно вместе с несколькими полотнами Рауля Дюфи и Анри Ле Фоконье, купленными Щукиным уже в парижской эмиграции и подаренными к выставке его внуком Андре-Марком Делок-Фурко.
Христиан Корнелиус (Ксан) Крон
«Портрет С.И.Щукина»
1916
Как отмечают французские организаторы, идеей объединить собрание Щукина для публичной выставки их заразил как раз внук промышленника Делок-Фурко еще более четырех лет назад. Интересно, что сам он деда в живых не застал и о великом собрании узнал от биографа Щукина Натальи Семеновой лишь в 1990-х годах. Более того, несколько раз пытался судиться с Россией в начале 2000-х из-за коммерческого использования наследия Щукина - в то время работы из Пушкинского путешествовали по выставкам в США. Коллекцию внук тогда оценивал в $3 млрд, что звучит вполне правдоподобно, учитывая отчетности продаж аукционных домов. И вряд ли кто-то другой, кроме Бернара Арно , одного из богатейших людей планеты и владельца Louis Vuitton Moët Hennessy , смог бы покрыть страховку такого количества музейных шедевров, какое выставляют сегодня в Париже. Ведь кроме картин и скульптур щукинского собрания из двух главных российских музеев туда поехали полотна русских авангардистов из Третьяковки, на которых картины из открытого Щукиным в 1909 году первого публичного музея в Москве оказали большое влияние.
Тот музей, кстати, считают первым в мире музеем современного искусства. «Какие это принесло в результате плоды, мы видим по истории русского авангарда. Не знаю, что было бы с нашими авангардистами, если бы они не видели собрание Щукина - его великолепных Моне, Гогенов, Сезаннов и других. И на выставке, которую мы делаем в Париже, мы это, конечно, учтем» , - говорит директор Пушкинского музея Марина Лошак.
Как рассказала Марина Лошак, аналогичная выставка потом пройдет и в ее музее, и в Эрмитаже, где будет дополнена произведениями, которые никогда не покидают стены российских музеев.
Поль Гоген
«А, ты ревнуешь?»
1892
Поль Гоген
«Сбор плодов»
1899
Государственный музей изобразительных искусств им. А.С.Пушкина
Анри Руссо
«Нападение тигра на быка. В тропическом лесу»
около 1908-1909 гг.
Государственный Эрмитаж
Клод Моне
«Завтрак на траве»
1866
Государственный музей изобразительных искусств им. А.С.Пушкина
Пьер Огюст Ренуар
«Дама в чёрном»
около 1876
Государственный Эрмитаж
Пабло Пикассо
«Любительница абсента»
1901
Пабло Пикассо
«Три женщины»
1908
© Succession Picasso 2016. Государственный Эрмитаж
Анри Матисс
«Красная комната»
1908
© Succession H. Matisse. Государственный Эрмитаж
Поль Сезанн
«Пьеро и Арлекин (Марди-Гра)»
1888-1890
Государственный музей изобразительных искусств им. А.С.Пушкина
Поль Сезанн
«Мужчина, курящий трубку»
1893-1896
Государственный музей изобразительных искусств им. А.С.Пушкина
Андре Дерен
«Натюрморт. Корзина с хлебом, кувшин и бокал с красным вином»
1913
© ADAGP, Paris 2016. Государственный Эрмитаж
В Париже накануне открылась выставка "Шедевры нового искусства. Собрание Щукина". В экспозиции представлены 158 картин, в том числе - 22 полотна Анри Матисса, 29 работ Пабло Пикассо, 12 шедевров Поля Гогена, по восемь - Поля Сезанна и Клода Моне
РИА Новости / Ирина Калашникова
В Париже накануне открылась выставка "Шедевры нового искусства. Собрание Щукина". В экспозиции представлено 158 картин, в том числе 22 полотна Анри Матисса, 29 работ Пабло Пикассо, 12 шедевров Поля Гогена, по восемь - Поля Сезанна и Клода Моне, сообщает РИА "Новости" .
Основную часть экспонатов предоставили Эрмитаж и ГМИИ им. Пушкина - 62 и 64, еще 15 картин прибыли из Третьяковской галереи. Дополняют выставку полотна, привезенные из Ростова-на-Дону, Саратова и Кировской области, а также из Нидерландов, Греции, Франции, Монако и США. Чтобы разместить все экспонаты, музею фонда Louis Vuitton потребовались четыре этажа.
Среди полотен, которые можно увидеть на выставке, - "Завтрак на траве" Клода Моне (ГМИИ), "Гармония в красном (Красная комната)" Анри Матисса (Эрмитаж), "А, ты ревнуешь?" Поля Гогена (ГМИИ), "Бой тигра с быком" Анри Руссо (Эрмитаж).
Выставка продлится четыре месяца - до 20 февраля, причем гостям фонда также будут представлены концерты и хореографические представления. Кроме того, они смогут принять участие в международном симпозиуме.
Организаторы предполагают, что мероприятие вызовет повышенный интерес публики. На выставке ожидается рекордный миллион посетителей, сообщил ТАСС владелец LVMH Moet Hennessy - Louis Vuitton (LVMH) и Christian Dior Бернар Арно.
127 работ, представленных в Париже, ранее принадлежали известному российскому меценату Сергею Щукину, который начал собирать картины в 1882 году. После революции его собрание было национализировано, а в 1928 году его объединили с коллекцией Ивана Морозова для создания нового музея - ГМНЗИ (Государственный музей нового западного искусства).
В 1948 году после обвинений в формализме и собирании антинародного искусства музей был закрыт личным постановлением Иосифа Сталина. Наиболее ценные произведения ГМНЗИ, в том числе полотна Анри Матисса, Пьера Огюста Ренуара, Эдгара Дега и Пабло Пикассо, были распределены между Эрмитажем и ГМИИ им. А. С. Пушкина.
Открывшуюся в Париже выставку высоко оценил представитель фонда Louis Vuitton Жан-Поль Клавери, который назвал коллекцию "национальным сокровищем России", "одной из самых красивых коллекций современного искусства в мире".
В свою очередь, внук Сергея Щукина Андре-Марк Делок-Фурко признался, что мечтал увидеть объединение коллекции своего деда. Выставка настолько уникальна, считает внук Щукина, что "спустя четыре месяца ее работы в Париже мир разделится на две части - на тех, кто смог ее посетить, и на всех остальных".
На церемонию открытия выставки в четверг приехал министр культуры России Владимир Мединский. "Мы особенно гордимся всей историей культурного обмена между Россией и Францией. Именно коллекция Щукина - Морозова показывает, какие уникальные культурные связи между нашими странами. Уже сейчас критики называют эту выставку крупнейшим культурным событием в Европе этого года", - сказал он. Мединский отметил, что это еще и большое политическое событие, которое "показывает, как дружба между людьми, понимание, уважение друг к другу способны создавать шедевры на столетия".
Министр также сообщил ТАСС, что коллекция застрахована на 3,5 млрд евро. Однако, отметил он, эта внушительная сумма не отражает реальной стоимости произведений искусства.
On 22 October 2016, the exhibition “Icons of Modern Art. The Shchukin Collection from the State Hermitage and State Pushkin Museum of Fine Arts” opened at the Fondation Louis Vuitton in Paris.
Дама в саду Сент-Адресс
Моне, Клод. 1840-1926
Франция
1867 г.
холст
Женщина с веером
Пикассо, Пабло. 1881-1973
Франция
1907 г.
холст
Дама в черном
Ренуар, Пьер Огюст. 1841-1919
Франция
Около 1876 г.
холст
Площадь Французского Театра в Париже
Писсарро, Камиль. 1830-1903
Франция
1898 г.
холст
Подсолнечники
Гоген, Поль. 1848-1903
Франция
1901 г.
холст
Нападение тигра на быка. В тропическом лесу
Руссо, Анри. 1844-1910
Франция
Около 1908-1909 гг.
холст
Посещение Марией Елизаветы
Дени, Морис. 1870-1943
Франция
1894 г.
холст
Фрукты
Сезанн, Поль. 1839-1906
Франция
Около 1879 г.
холст
Любительница абсента
Пикассо, Пабло. 1881-1973
Франция
1901 г.
холст
Красная комната
Матисс, Анри
1908 г.
The display comprises 130 paintings, around 70 of which have been provided by the Hermitage.
For the first time since the collection was divided between the Hermitage and the Pushkin Museum in the 1930s, the paintings from Sergei Shchukin’s collection are being shown together in a single exhibition space.
The main accent in the exhibition is placed on the development of modern art in the years 1890–1914, the time when the collection and Shchukin’s individual vision took shape. The exhibition has been allotted the whole of display space of the Fondation Louis Vuitton, where architectural elements of the Trubetskoi family mansion in Moscow’s Znamensky Lane, which was the original home of the collection, have been partially reproduced, making it possible to demonstrate Shchukin’s original manner of hanging the canvases. A special multimedia installation created by Peter Greenaway and Saskia Boddeke is devoted to Matisse’s paintings Dance and Music.
In the preface to the exhibition catalogue, Mikhail Piotrovsky, General Director of the State Hermitage, writes: “There is a time for everything. Today the time has come to create a special exhibition about Sergei Ivanovich Shchukin himself and not simply about his great collection as was done previously. There is no place more suitable for it than the new museum in the Bois de Boulogne that was specially created for another great collection of modern art. Images of collectors and of the psychology of collecting arise here in a natural and beautiful manner.
“They summon us to reflect on many important things that lie in the depths of the cultural history of Europe and Russia. How did it happen that a Russian, a Muscovite merchant, was able to see and understand the beauty of modern art at a time when for many Parisians, not to mention Muscovites, it was something alien to put it mildly? What role did his Old Believer origins play? After all, the Old Believers were the first in Russia, in the second half of the nineteenth century, to appreciate the artistic merits of Russian icons and to arrange for their restoration, which brought their colourful palette back to the world. How was his far-sightedness connected with his business – manufacturing and trading in fabrics, which in that period in Russia suddenly acquired an unaccustomed brightness. What influenced what? Is there not a kinship between the fantastic ability to foresee artists’ future significance and success and the talent for spotting an upcoming commercial advantage, something that manifested itself among other things in Sergei Shchukin’s brilliant business deals in 1905? To what degree did the immense profits from those operations facilitate and influence his collecting activities? Today, all of these questions are relevant for a world where so many art collectors are active businesspeople.
“We know that Sergei Shchukin himself and members of his family were highly emotional people. He was passionate not only in his collecting, but also in his perception of what he collected. His creative drives expressed themselves in the selection of paintings, in how they were hung and in their interpretation when being shown. We know that he did not simply commission paintings from Matisse, but also actively involved himself in the artist’s work. And that involvement was often to the benefit of art. Dance is a good example of that. When living in France, he was no longer a businessman, but he continued to collect, albeit not at the previous level. He hardly ever met with Matisse. Could it really be because he ceased to see himself as the all-powerful patron?
“The Shchukin collection has had a difficult fate, but it has not been scattered across many museums around the world, as happened with a huge number of celebrated collections. The memory of the collector by turns faded away and rose again to prominence in Russia and worldwide, a process that, as it turns out, was considerably furthered by complex political circumstances. Shchukin himself grasped the immense contribution his activities made to public enlightenment. The remarkable Russian avant-garde grew up on his collection. After nationalization, it was his collection that became one of the foundations of the world’s first Museum of New Western Art, intended to consolidate Soviet Russia’s cultural role in a world of “permanent revolution”. As early as the 1930s, paintings from his collection entered in the Hermitage halls into the dialogue between classical and modern art that is so popular nowadays.
“After the Second World War, it was specifically the high world-ranking significance allotted to the collections of Shchukin and Morozov in the text of Lenin’s decree on nationalization that made it possible to protect the paintings divided between the Hermitage and the Pushkin Museum from being banned or even destroyed. The masterpieces acquired by Sergei Shchukin were returned to the public in the halls of the encyclopaedic museums after a roughly fifteen-year hiatus (including the five war years). In a Soviet Union shut off from global influences, artists were given the unique opportunity to see some of the finest classics of the worldwide avant-garde. And to that opportunity we owe the fact that several generations of splendid artists of high world-ranking standard grew up in our country in that period. The Shchukin collection that art-lovers across the globe wanted then, and still want today, to see for themselves also became a sort of “ambassador”, helping to restore cordial relations in the post-war world.
“Curiously, even the scandals and court cases that accompanied presentations of Shchukin’s collection to the world promoted not only his growing fame, but also the creation of a universal system of legal protection for art exhibitions from action by the courts – the renowned ‘immunity from seizure’.
“The present exhibition is not merely a celebration of a great art collector. The memory of Sergei Ivanovich Shchukin and the sense of wonder that his beloved paintings exude are helping Russia and France to once more understand and even love one another.”
About Shchukin
Sergei Shchukin (1854–1936) was an exceptional personality. Yet to achieve what he managed to do required not only keen aesthetic discernment, but also strength of character and the rare combination of circumstances which forged that character.
By the early 20th century, European culture was drawing the balance of all its previous development, from the Renaissance to Impressionism. It seemed to many that art had reached an impasse. Shchukin, though, would make a leap into the next era, which acknowledged experts were peering at with bewilderment. There, in the new era, very rare brilliant artists were already working, ahead of their time and for that reason not receiving rapid recognition.
The not overly experienced collected was to become the first to appreciate the exceptional gifts of Matisse, and then of Picasso as well. It required the strong character of an independently-minded man, able to take decisions on his own and, when required, to act contrary to conventional opinion.
About Shchukin’s Collection
It is customary to divide Shchukin’s collecting activities into three stages: the first, 1898–1904, when he mainly hunted after Monets; the second, 1904–10, the period of Cézanne, Van Gogh and Gauguin, and the last, 1910–14, associated with Matisse, Derain and Picasso. Shchukin acquired his first Gauguin and Cézanne canvases long before those artists became recognized across Europe – in 1903. Just a few years would pass and his collection of Gauguins would become the best in the world. By 1910 he owned a number of superb canvases by Matisse, including The Red Room.
When he appeared in the Galérie Durand-Ruel, Sergei Shchukin behaved cautiously at first. A very important feature of his approach as early as 1901–03 would be not the pursuit of completeness and thorough comprehensiveness, but rather a desire to concentrate on a new phenomenon that was still developing, that had already given indication of the highest originality. After becoming keen on Impressionism, Shchukin concluded that the chief figure in the movement was Monet. And it was on his painting, constantly striving towards the next horizon, that he concentrated. He continued to behave in the same way, focussing not on the tendency, but on the leader whose talent and energy were taking art forward.
Soon the main characteristic of Shchukin’s collecting became the striving to remain “on the leading edge” of the contemporary artistic process. By 1903–04, Shchukin’s interests had shifted to Post-Impressionism. He caught up with the boldest innovators and from then on the growth of his collection would keep pace with the evolution of French painting.
The first person in Russia to appreciate Gauguin was not Shchukin, but Ivan Morozov’s elder brother Mikhail before his untimely death. It was Shchukin, though, who put together a matchless collection of the artist’s Tahitian paintings and he did so very early. Gauguin’s art attracted Shchukin not only with its decorativeness and the exotic allure of distant Polynesia (for an indefatigable traveller this was also a factor), but also with its deep-running connections to various strata of world culture – from the European Middle Ages to the ancient East.
Soon Van Gogh’s turn came. In 1905 Shchukin’s mansion was adorned by Arena at Arles, then Lilac Bush, and in 1908 by Memory of the Garden at Etten and Portrait of Doctor Felix Rey (1889, Pushkin Museum). Just four paintings, but each of them something unique, highly important in the given genre, so Shchukin’s selection must be recognized as outstanding.
Despite the opinion of the general public, be it French or Russian, and far ahead of the experts, the Moscow collector, along with the American Stein family who had settled in Paris and the German Karl Ernst Osthaus, was astonishingly quick to believe in Matisse. Thanks to him, Russia became the first country to start “importing” Matisses.
It was Shchukin, the Muscovite businessman, who provided the artist with strong support in the years when he was most in need of it. Without any exaggeration, their union became the precondition for the appearance of a whole succession of outstanding works. To “stake on” Matisse required the far-sightedness of Shchukin, who stood out for his sweep and decisive grasp in all things. The commissions meant that Shchukin was becoming Matisse’s patron.
The Muscovite collector did not detect the prophetic significance of Picasso’s art immediately, but nonetheless sufficiently early to manage to acquire a whole number of the artist’s most outstanding works. It is believed that Matisse introduced them, bringing his Russian patron to the Bateau-Lavoir in September 1908. While following this artist’s next steps, he also began to buy his early works, which he would not have done in respect of figures of lesser stature. Matters took a similar course with Derain, the third of his younger contemporaries, after Matisse and Picasso, that he identified as the leading painters of the period.
In 1913, as if drawing a line under his collection, Shchukin published a catalogue of it. That was not entirely logical for a collection that was expanding so vigorously, whose look had changed in previous years after practically every one of his visits to Paris. Yet he did draw a balance, although he still continued to buy. He acquired his last Picasso still lifes at Kahnweiler’s gallery in July 1914, a matter of days before war broke out.
The exhibition curators are Anne Baldassari, art director of the Fondation Louis Vuitton; Albert Kostenevich, Doctor of Art Studies, senior researcher in the State Hermitage’s Department of Western European Fine Art; Mikhail Dedinkin, deputy head of State Hermitage’s Department of Western European Fine Art; and Natalia Semionova, Doctor of Art Studies.
An illustrated catalogue in three languages (English, French and Russian) has been prepared for the exhibition.
Андре-Марк Делок-Фурко
Вы были инициатором выставки. Расскажите, как все сложилось.
Как во сне! Сорок лет я работаю с культурными институциями, но впервые все складывается так гладко. Идея сделать выставку, посвященную коллекции моего деда Сергея Щукина , возникла давно. На 100-летии Пушкинского музея в Большом театре в 2012 году я подошел к Михаилу Пиотровскому и попросил о встрече. Спустя три дня мы сидели у него в кабинете в Санкт-Петербурге, и я говорю ему: «Почему же, Михаил Борисович, были смешанные выставки Щукина — Морозова, но никогда не было отдельной выставки коллекции моего деда?» На что он мне ответил: «Это не моя вина, я только за. Не надо тратить время на разговоры, нужно приступать к работе». И я понял, что вина моя: без семьи выставка такого масштаба на Западе просто невозможна. Так мы ударили по рукам. Встреча длилась семь минут.
Сергей Щукин
Как возник Фонд Louis Vuitton в этом выставочном проекте?
Концепцию выставки задал Михаил Пиотровский, и я всегда буду ему благодарен за это. Во-первых, долгие гастроли невозможны: главные музеи России не могут отпустить свои шедевры на год, поэтому нужна масштабная юбилейная выставка, и в одном месте. Этим местом должен стать Париж, поскольку там все начиналось. Предстояло найти площадку и куратора. Как-то в разговоре с давним приятелем по Министерству культуры Франции я обмолвился об идее выставки. И он мне посоветовал обратиться к Анне Балдассари , потому что она действительно один из лучших кураторов во Франции. Она сразу заинтересовалась выставкой, но тут же вынесла приговор: ни один государственный музей не сможет оплатить страховку и транспортировку шедевров такого уровня, им это не по карману. Единственный вариант — это Фонд Louis Vuitton.
«Шедевры нового искусства. Коллекция Щукина»
Фонд Louis Vuitton, Париж, 22 октября 2016 года — 20 февраля 2017 года
Выставка посвящена коллекционеру Сергею Щукину (1854-1936). Она объединяет шедевры, собранные более столетия назад и волею истории уже полвека разделенные между двумя музеями — Государственным Эрмитажем и Государственным музеем изобразительных искусств им. Пушкина. На выставке в Париже 130 произведений импрессионистов и постимпрессионистов из коллекции московского мецената дополнены 30 работами кубофутуристов, супрематистов и конструктивистов из музеев России и мира (Государственная Третьяковская галерея, Музей современного искусства в Салониках, Городской музей Амстердама, Музей Тиссен-Борнемиса, Музей современного искусства в Нью-Йорке).
Вас не смущало, что выставку принимает частный фонд, а не государство?
Меня — нет. Но, конечно, нашлись люди, которые говорили и будут говорить, что это купеческая выставка. Мол, это надо — отдать купцу богатейшее наследие России! Я обожаю этот спор! Но считаю, что проведение выставки Щукина в Фонде Louis Vuitton абсолютно закономерно. Великий французский купец, крупный меценат XXI века Бернар Арно приглашает в Париж своего коллегу — великого московского купца и мецената начала XX века Сергея Щукина. Это логично, и здесь заложена идея преемственности. В Фонде Louis Vuitton вы будете как у Щукина дома на Знаменке!
Что касается государственного приема, то эта выставка — событие официальное и проводится на высшем государственном уровне. Михаил Швыдкой , спецпредставитель президента РФ по международному культурному сотрудничеству, был в Париже и получил все гарантии французских властей относительно рисков по невозврату шедевров.
Кабинет Сергея Щукина, или "Комната Пикассо", в его доме на Знаменке. На плошади в 25 кв.м помещалось около 50 работ. 1914 / ГМИИ им. Пушкина
Вы сказали, что Россия получила от Франции все гарантии сохранности. Значит ли это, что вы признали собственность картин за РФ и впредь шедевры из коллекции Щукина смогут путешествовать по миру без угрозы исков со стороны наследников?
Все не так просто. Выставка щукинской коллекции в Париже стала возможна благодаря России, и мы бесконечно благодарны всем, кто принял в этом участие. Это правда, что мы обращались в суды, но делали это крайне осторожно, не подвергая картины опасности. Их сохранение и показ — для нас приоритет. По поводу собственности ответ однозначный: нет, не признали. Семья Щукина по-прежнему не согласна с тем, что коллекция принадлежит России. Она была присвоена незаконно, и у нас юридический конфликт. Однако несогласие не отменяет сов-местной работы. Добиваться восстановления исторической правды — это наш долг перед Сергеем Щукиным, перед нашей семьей, мы должны это делать, в конце концов, во имя демократии.
Но вы же понимаете, что реституция невозможна?
Я никогда не требовал возвращения картин. Это нереально, я это понимаю. Собрание Щукина невозможно хранить в частных руках. Коллекция может находиться только в музее, в российском музее. Щукин создавал ее для своей страны.
Тогда чего вы добиваетесь?
Можно сказать, что я дожил до момента, когда семья Щукина выполнила свой долг перед нашим великим предком. Мы вернули ему память и, я еще раз подчеркиваю, сделали это с помощью российского государства. Выполнила ли Россия свой долг перед Щукиным? Ответ: наполовину. Я не говорю про то, что можно было бы вернуть дом Щукина на Знаменке (почему там должно сидеть Министерство обороны?), сделать там, например, фонд Щукина для молодых художников, да хотя бы мемориальную доску установить на этом здании. Вариантов масса. Но это уже на совести России.
Вы не застали деда, он умер за несколько лет до вашего рождения. Что говорили о Щукине в семье?
Дома о нем почти никогда не говорили, о коллекции — тем более. Думаю, что он сам этого не хотел. В России Щукин потерял двух сыновей: один пропал во время революции 1905 года, второй покончил с собой. Только представьте: богатая московская семья, бурная светская жизнь — и вдруг такая черная полоса, которая закончилась смертью его первой жены Лидии Кореневой. Коллекция во многом стала отражением этих трагедий, он искал убежище в рае Гогена или Матисса . И вдруг какая-то надежда — встреча с моей бабкой Надеждой Конюс , рождение дочки. Он, видимо, расценил это как знак, как последнюю возможность новой жизни, которую начал во Франции. Я вырос в квартире Щукина в парижском XVI округе. После его смерти Надежда Афанасьевна ничего там не поменяла.
Расскажите, как это было.
В то время Эглиз-д’Отей была шикарной деревней, которую облюбовали многие русские. Квартира была несколько сотен метров, с салоном для приемов и штатом прислуги. Даже в иммиграции Щукин оставался богатым человеком. Задолго до переезда в 1918 году он вывел все свои сбережения в Швецию, поэтому мы жили на широкую ногу, вплоть до смерти моей бабки. В доме говорили только по-русски. За Россию не держались, она уже давно была чужой, а вот культуру сохраняли. Весь русский Париж собирался у нас за столом. От Щукина сохранилось несколько картин Анри Ле Фоконье и Рауля Дюфи , в 2008 году я передал их Пушкинскому музею. Никаких Пикассо и Матиссов — все осталось в Москве.
То есть Щукину совсем ничего не удалось вывезти?
Похоже, что все-таки удалось. Не шедевр, конечно, но все равно любопытно. Совсем недавно на фотографиях из особняка на Знаменке моя жена разглядела небольшой женский портрет. И каково было наше удивление узнать в нем нашу давнюю картину. Она висела в парижской квартире Щукина, а теперь у нас дома. Нам ничего неизвестно про этот портрет. Его нет ни в одном списке, подписи тоже нет. Мы думаем, что эта картина — что-то личное, что эта дама была дорога самому Щукину. Хотим сейчас собрать экспертов, чтобы установить авторство.
Михаил Пиотровский не только директор Эрмитажа, но и глава Союза музеев России
Всему свое время. Сегодня время пришло создать специальную выставку о самом Сергее Ивановиче Щукине , а не просто о его великой коллекции, как это делалось прежде. Нет для нее места более подходящего, чем новый музей в Булонском лесу, специально созданный для другой великой коллекции современного искусства. Образы коллекционеров и психологии коллекционирования рождаются тут естественным и красивым образом.
Сергей Щукин
Они зовут нас задуматься о многих важных вещах, лежащих в глубине культурной истории Европы и России. Как вышло, что русский московский купец сумел увидеть и понять красоту нового искусства в эпоху, когда даже многим парижанам, не говоря уже о москвичах, оно было, мягко говоря, чуждо? Какую роль в этом сыграло его происхождение из старообрядцев? Ведь это они первыми в России второй половины XIX века оценили художественные достоинства русских икон и способствовали их реставрации, которая вернула миру их цветовую гамму. Как связана его прозорливость с его делом — торговлей и производством тканей, которые в это время в России вдруг приобрели непривычную яркость? Что на что влияло? Не сродни ли фантастическое умение предсказать будущее значение и успех художников деловому таланту видеть будущую торговую выгоду, который, в частности, проявился в блестящих торговых операциях Сергея Ивановича в 1905 году? В какой степени огромная прибыль от тех операций дала возможность и повлияла на его собирательскую деятельность? Сегодня все эти вопросы актуальны для мира, где так много коллекционеров являются активными бизнесменами.
«Шедевры нового искусства. Коллекция Щукина»
Фонд Louis Vuitton, Париж, 22 октября 2016 года — 20 февраля 2017 года
Выставка посвящена коллекционеру Сергею Щукину (1854-1936). Она объединяет шедевры, собранные более столетия назад и волею истории уже полвека разделенные между двумя музеями — Государственным Эрмитажем и Государственным музеем изобразительных искусств им. Пушкина. На выставке в Париже 130 произведений импрессионистов и постимпрессионистов из коллекции московского мецената дополнены 30 работами кубофутуристов, супрематистов и конструктивистов из музеев России и мира (Государственная Третьяковская галерея, Музей современного искусства в Салониках, Городской музей Амстердама, Музей Тиссен-Борнемиса, Музей современного искусства в Нью-Йорке).
Мы знаем, что сам Сергей Иванович Щукин и члены его семьи были людьми крайне эмоциональными. Он не только страстно собирал, но и страстно воспринимал собираемое. Его творческие эмоции выразились и в подборе картин, и в их развеске, и в интерпретации во время показа. Мы знаем, что он не просто заказывал картины Матиссу , но и активно вмешивался в работу художника. И это вмешательство часто шло на пользу искусству. Танец тому хороший пример. Живя во Франции, Щукин уже не был бизнесменом, но продолжал коллекционировать, хотя и не на прежнем уровне. С Матиссом он почти не встречался. Неужели потому, что перестал ощущать себя всесильным покровителем?
У коллекции Щукина была сложная судьба. Но она не рассеялась по всему миру, как это случилось с огромным количеством знаменитых собраний. Память о собирателе то затухала, то громко возрождалась в России и в мире, чему сложные политические обстоятельства, как оказывается, немало способствовали. Сам Щукин понимал огромную просветительскую роль своей деятельности. На его коллекции вырос замечательный русский авангард. После национализации именно она стала одной из основ первого в мире Музея нового западного искусства, призванного закрепить культурную роль Советской России в мире «перманентной революции». Картины из коллекции Щукина еще в 1930-е годы вступили в залах Эрмитажа в столь популярный сегодня диалог между классическим и новым искусством.
После Второй мировой войны именно высокая оценка мирового значения коллекции Щукина и Морозова в тексте ленинского декрета о национализации позволила защитить разделенные между Эрмитажем и ГМИИ картины от запрета и даже уничтожения. Шедевры, собранные Сергеем Ивановичем, вернулись к людям в залах энциклопедических музеев после примерно 15-летнего перерыва (включая пять лет войны). В закрытом от мировых влияний Советском Союзе художники получили уникальную возможность видеть высшую классику мирового авангарда. И этой возможности мы обязаны тем, что в те времена в нашей стране выросло несколько поколений прекрасных художников высокого мирового уровня. Коллекция Щукина, которую так хотели и хотят сейчас увидеть воочию любители искусства по всему миру, стала и как бы послом, помогавшим восстановить добрые связи в послевоенном мире.
Курьезным образом даже скандалы и судебные иски во время мировых показов коллекции Сергея Ивановича способствовали не только его славе, но и созданию мировой системы юридической защиты художественных выставок от судебных арестов — знаменитой immunity from seizure.
Сегодняшняя выставка не просто торжественно представляет великого коллекционера. Память о Сергее Ивановиче и ощущение чуда, которое излучают любимые им полотна, помогают России и Франции снова понять и даже полюбить друг друга.
