Выставка яна фабра в эрмитаже. Ян фабр в роли рыцаря красоты

Recommended for 16+. Jan Fabre is one of the most fertile and important artists of his generation. He has created a number of new works especially for this exhibition numbering more than 200 artworks.

The carnival giant in Brussels
Series
2016
20,3 х 16,8 см

© Angelos bvba/ Jan Fabre

The Gilles of Binche in full regalia on Shrove Tuesday
FALSIFICATION DE LA FÊTE SECRÈTE IV Series
2016
20,3 х 16,8 см
HB pencil, colour pencil and crayons on chromo
© Angelos bvba/ Jan Fabre

The Appearance and Disappearance of Antwerp I
2016
124 х 165,3 см
Ballpoint (bic) on Poly G-flm (Bonjet High Gloss white flm 200gr), dibond
© Angelos bvba/ Jan Fabre

The Appearance and Disappearance of Christ I
2016
124 х 165,3 см
Ballpoint (bic) on Poly G-film (Bonjet High Gloss white film 200gr), dibond
© Angelos bvba/ Jan Fabre

The loyal guide of vanity (II / III)
Series
2016
227 х 172 см

© Angelos bvba/ Jan Fabre

The loyal ecstasy of death
Vanitas vanitatum, omnia vanitas Series
2016
227 х 172 см
Jewel beetle wing-cases on wood
© Angelos bvba/ Jan Fabre

Els of Bruges
My Queens Series
2016
White Carrara-marble
200 х 150 х 11,5 см
© Angelos bvba/ Jan Fabre

Ivana of Zagreb
My Queens Series
2016
White Carrara-marble
200 х 150 х 11,5 см
© Angelos bvba/ Jan Fabre

Jan Fabre (Antwerp, 1958), a visual artist, theatre artist and author, uses his works to speculate in a loud and tangible manner about life and death, physical and social transformations, as well as about the cruel and intelligent imagination which is present in both animals and humans.

For more than thirty-five years Jan Fabre has been one of the most innovative and important figures on the international contemporary art scene. As a visual artist, theatre maker and author he hascreated a highly personal world with its own rules and laws, as well as its own characters, symbols, and recurring motifs. Influenced by research carried out by the entomologist Jean-Henri Fabre (1823-1915), he became fascinated by the world of insects and other creatures at a very young age. In the late seventies, while studying at the Royal Academy of Fine Arts and the Municipal Institute of Decorative Arts and Crafts in Antwerp, he explored ways of extending his research to the domain of the human body. His own performances and actions, from 1976 to the present, have been essential to his artistic journey. Jan Fabre’s language involves a variety of materials and is situated in a world of his own, populated by bodies in a balance between the opposites that define natural existence. Metamorphosis is a key concept in any approach to Jan Fabre’s body of thought, in which human and animal life are in constant interaction. He unfolds his universe through his author’s texts and nocturnal notes, published in the volumes of his Night Diary. As a consilience artist, he has merged performance art and theatre. Jan Fabre has changed the idiom of the theatre by bringing real time and real action to the stage. After his historic eight-hour production "This is theatre like it was to be expected and foreseen" (1982) and four-hour production "The power of theatrical madness" (1984), he raised his work to a new level in the exceptional and monumental "Mount Olympus. To glorify the cult of tragedy, a 24-hour performance" (2015).

Jan Fabre earned the recognition of a worldwide audience with "Tivoli" castle (1990) and with permanent public works in sites of historical importance, such as "Heaven of Delight" (2002) at the Royal Palace in Brussels, "The Gaze Within (The Hour Blue)" (2011 – 2013) in the Royal Staircase of the Museum of Fine Arts in Brussels and his latest installation in the Antwerp Cathedral of "The man who bears the cross" (2015).

He is known for solo exhibitions such as "Homo Faber" (KMSKA, Antwerp, 2006), "Hortus / Corpus" (Kröller-Müller Museum, Otterlo, 2011) and "Stigmata. Actions and Performances", 1976–2013 (MAXXI, Rome, 2013; M HKA, Antwerp, 2015; MAC, Lyon, 2016). He was the first living artist to present a large-scale exhibition at the Louvre, Paris ("L’ange de la métamorphose", 2008). The well-known series "The Hour Blue" (1977 – 1992) was displayed in the Kunsthistorisches Museum in Vienna (2011), in the Musée d’Art Moderne of Saint-Etienne (2012) and in the Busan Museum of Art (2013). His research on “the sexiest part of the body”, namely the brain, was presented in the solo shows "Anthropology of a planet" (Palazzo Benzon, Venice, 2007), "From the Cellar to the Attic, From the Feet to the Brain" (Kunsthaus Bregenz, 2008; Arsenale Novissimo, Venice, 2009), and "PIETAS" (Nuova Scuola Grande di Santa Maria della Misericordia, Venice, 2011; Parkloods Park Spoor Noord, Antwerp, 2012). The two series of mosaics made with the wing cases of the jewel scarab "Tribute to Hieronymus Bosch in Congo" (2011 – 2013) and "Tribute to Belgian Congo" (2010– 2013) were shown at the PinchukArtCentre in Kiev (2013) and the Palais des Beaux-Arts in Lille (2013) and will travel to ‘s-Hertogenbosch in 2016 for the 500th anniversary celebration of Hieronymus Bosch.

As emphasized by the artist and acknowledged by critics and researchers, his art goes back to the traditions of classic Flemish art, which he admires. Peter Paul Rubens and Jacob Jordaens are important inspirations, and the visitors will (or won’t) see it for themselves. For the exhibition period, Fabre’s works will make part of the museum’s permanent exposition and enter in a dialogue with the absolute international masterpieces. The idea of the exhibition appeared after Jan Fabre had had a large scale solo exhibition Jan Fabre. L"ange de la métamorphose at the Flanders and the Netherlands Rooms at the Louvre in 2008.

At the Hermitage halls, this “sketch” will develop into a major art event that is sure to spark a great interest and many debates, which are to be held at another intellectual discussion marathon. The exhibition will come with series of lectures, master classes and round-table discussions. The exposition will air eight films, including the performance film Love is the Power Supreme (2016) featuring the artist, which was filmed in the Winter Palace in June 2016. This work will remain in the collection of The State Hermitage Collection. As a grandson of a famous entomologist, Jan Fabre widely uses the wildlife aesthetics. He uses beetle shells, animal skeletons and horns, as well as stuffed animals and images of animals in various materials. The list of unusual materials goes beyond that and covers blood and BIC blue ink.

The exhibition has been organized by the Contemporary Art Department at the State Hermitage in a frame of the Hermitage 20/21 Project. It is under patronage of V St. Petersburg International Cultural Forum.

Главный редактор нашего сайта Михаил Стацюк незадолго до открытия выставки «Рыцарь отчаяния – воин красоты» в Государственном Эрмитаже побывал в гостях у ее автора Яна Фабра в его творческой мастерской Troubleyn в Антверпене и обсудил, чего ждать от его вернисажа в России.

Офис художника и одновременно его мастерская с репетиционными залами обосновались в здании бывшего театра, которое после пожара стояло заброшенным. Перед входом встречает табличка «Only art can break your heart. Only kitsch can make you rich». В холле спотыкаюсь о люк - работа Роберта Уилсона, которая как бы связывает бельгийскую мастерскую с его театральной академией Уотермилл-Центр.

На втором этаже, пока мы ожидаем Яна, почему-то доносятся запахи свежеприготовленного омлета или глазуньи - за соседней стеной расположилась кухня, стену которой расписала Марина Абрамович свиной кровью.

Искусство тут в буквально смысле везде - даже туалет обозначен подвешенной неоновой рукой, которая мигает, показывая то два пальца, то один. Это работа художника Микса Попеса, в которой жест «V» или Peace (Мир) отсылает к женскому началу, а средний палец - к мужскому.

Когда в зале появляется Фабр, закуривая сигарету Lucky Strike, откуда-то снизу доносится истошный детский крик: «Нет, это не репетиция моего нового перфоманса», - шутит художник.

Расскажите сразу, как вы уговорили Михаила Борисовича?

Уговаривать не пришлось! Шесть или семь лет назад Михаил Борисович Пиотровский и руководитель проекта «Эрмитаж 20/21» Дмитрий Озерков увидели мою экспозицию в Лувре, и, как мне кажется, она им понравилась. Спустя еще три года мы встретились с господином Пиотровским, и он предложил мне сделать выставку в Эрмитаже. Я отправился в Россию и понял, что для этого мне потребуется много пространства. Мы с Барбарой де Конинк (художественный руководитель выставки - Прим. ред. ) сразу остановились на зале с фламандцами - рядом с ними я похож на гнома, рожденного в стране великанов. Я ведь вырос рядом с домом Рубенса в Антверпене. Еще в шесть лет пытался копировать его картины. Эрмитаж представлялся мне хранилищем великих фламандцев, которые восхищали меня. Мне хотелось выстроить «диалог» с гигантами прошлого Фландрии.

С кем выстраиваете диалог?

Для зала Ван Дейка я создал серию мраморных барельефов «Мои королевы» («My Queens»). Это своего рода аллюзия на его парадные портреты важных королевских особ того времени. «Мои королевы» – это меценаты и покровительницы моего творчества, выполненные из карибского мрамора. Но я делаю это шутливо, потому мои подруги - в клоунских колпачках.

Новая серию рисунков «Карнавал»о празднике жизни и веселье - точь-в-точь, как церковные ритуалы, к которым меня в детстве приобщала мать-католичка - отсылка к эрмитажных полотнам Питера Брейгель младшего. Смесь язычества с христианством - важный элемент, относящийся к традициям бельгийской школы, которые важны для меня. Мы ведь маленькая страна и всегда находились под чьим-то влиянием или владением – немецким, испанским, французским. Такие «особенности» – часть нашей личной истории.

Мои «синие» полотна (речь о «Bic-art» – серии работ «Синий час», выполненной синей ручкой марки Bic - Прим. ред.) , которые также представлены в Эрмитаже, выполнены в очень особенной технике. Я фотографирую картину, затем с помощью чернил добавляю около семи слоев синего - это специальный химический цвет, который изменяется под воздействием света заставляет картину «работать».

Отдельно в Главном штабе Эрмитажа я представляю видео-проект «Любовь – высшая сила» («Love – is a power supreme»). Глобально говоря, вся моя выставка создавалась в форме бабочки: если работы в Зимнем дворце – это крылья, то именно видео в Главном Штабе – её тело. Благодаря этому, я хочу объединить здание «нового» Эрмитажа, где будет показан фильм, со «старым», в котором выставлены мои картины. Мы планируем передать в дар музею этот фильм и еще несколько работ.

В современном искусстве много мусора, но и во времена Рубенса было много мусора - где сейчас «мусор» и где Рубенс?

«Рыцарь отчаяния – воин красоты» - это про вас?

В названии выставки есть своя романтическая идея, которая заключается именно в защите той чуткости и чувствительности, которую хранит в себе красота. С другой стороны, это также образ доблестного рыцаря, который сражается за благие цели. Но вот отчаяние – это в большей степени обо мне, как о художнике. В глубине души я всегда опасаюсь «поражения» или «провала».

Моя семья не была очень богата. На день рождения отец дарил мне маленькие замки и крепости. От матери же я получал старые помады, которыми она больше не пользовалась, чтобы я мог рисовать. Мне кажется, моя романтическая душа и стремление всегда создавать что-то свое выросли именно из детства. Отчасти поэтому появилось определение меня, как «рыцаря». Но сам я – художник, который верит в надежду, как бы это ни звучало.

В чем ваша миссия, как рыцаря?

Популяризировать классическое искусство. Оно есть основа всего, хоть порой и кажется более сдержанным, чем современное. Если обратиться к истории, классическое искусство всегда находилось под чьим-то надзором, будь то церковь или монархия. Парадокс, но в то же время оно – искусство – играло с ними, само ограничивало.

Вообще в мире есть только одно искусство – хорошее. Неважно, классическое оно или современное, между ними нет границ. Потому важно научить людей узнавать классическое искусство, чтобы они могли лучше понимать современное. Конечно, я не отрицаю, что в последнем сейчас достаточно много мусора, но, послушайте, и во времена Рубенса было много мусора - но где сейчас этот мусор и где Рубенс!?

Конечно, самые скандальные экспонаты, наиболее обсуждаемые в прессе и в обществе - «Карнавал мертвых дворняг» и «Протест мертвых котов» - зал, где среди ярких гирлянд и мишуры на крюках висят чучела собак и кошек. Честно говоря, выглядит немного пугающе, особенно собаки.И ведь действительно интересно, что в пространствах зоологического музея сотни чучел не выглядят отторгающе, не вызывают ни у кого возмущения. А вот в качестве арт-объекта (?) уже нервируют.

Некоторые произведения удивляют, например, работы, выполненные синей ручкой BIC. Поражает масштаб, но смысл остался для меня загадкой.

Но знаете почему я очень хотела сходить на эту выставку? Из-за нескольких работ, выполненных в необычной технике. Пару лет назад я рассказывала про , о котором мы узнали в Таиланде. В Эрмитаже выставлялись несколько "картин" Фабра из этих же материалов. А уж когда я узнала, что автор зелёного потолка из надкрылий в одном из залов брюссельского королевского дворца всё тот же Фабр, мне непременно стало нужно увидеть его работы.

Осмотр мы с doktor_watson начали с Главного Штаба.
Текст, выделенный курсивом с сопроводительных табличек выставки.

В 1997 году Яном Фабром и Ильёй Кабаковым был устроен перфоманс «Встреча». Фабр создал для себя костюм жука, а для Кабакова – мухи. Эти насекомые предстали в качестве творческих альтер-эго мастеров. Выбор был не случаен. Для Кабакова муха была важным героем, назойливой обитательницей его коммунальных пространств. Фабр же интересовался насекомыми с юности (...). Художника впечатлило, что жуки-скарабеи имеют более совершенную структуру тела нежели люди. Человеческий скелет облачен в мягкую и уязвимую плоть, а у жуков она спрятана под жестким панцирем. Фабр делает костюмы-панцири для совершения метаморфозы - создания сверхсущества, совмещающего тело насекомого и разум человека. Облачившись в костюмы, художники беседуют об искусстве и истории.

Инсталляции «Карнавал мертвых дворняг» (2006) и «Протест мертвых котов» (2007) можно соотнести с картиной фламандских мастеров XVII века Пауля де Воса и Якоба Йорданса "Повар у стола с дичью". Персонажи инсталляций - умершие уличные животные. Фабр "возвращает" их к жизни путем включения в макабрический карнавал в традициях средневековой алхимии, целью которой всегда было осуществление перерождения одушевленного или неодушевленного объекта.

В следующем зале собраны ранние скульптуры Фабра.
Художник отдаёт дань своему деду-энтомологу Жану-Анри Фабру, показав фигуру, работающую за микроскопом. В этом произведении он вновь говорит об одиночестве, замкнутости и отрешенности как о необходимых состояниях для художника. Вся поверхность скульптуры покрыта гвоздями. Этот приём, широко распространенный в скульптурной и инсталляционной практике 1970-х годов, создаёт удивительный эффект - размытости, неясности очертаний и формы. Тот же герой с поникшей головой и в котелке безвольно завис над землёй в работе "Повешенный II" (1979-2003). Завороженность смертью пронизывает всё творчество Фабра.

Шёлковый занавес под названием "Дорога от Земли до звёзд не вымощена" (1987), расписанный шариковой ручкой словно отделяет реальный мир от мистического мира ночных видений.

Умбракулум - жёлто-красный шелковый зонт, в католичестве символизирующий Базилику Минор, но понимаемый шире, как место, где человек может укрыться от материального мира, думать и работать вдали от повседневности. Ян Фабр наполняет этот образ множеством смыслов, представляя его и как место вне времени, где прекращается цикличность жизни и смерти, и как мир таинственной духовности, заставляющий задуматься об уязвимости человеческого существования. Это и дань современной философии, согласно которой, человек - лишь образ, созданный познанием, неустойчивый и недолговечный. Мишель Фуко предсказывал, что культура будет освобождена от этого образа в результате сдвига в пространстве знания, и тогда “человек исчезнет, как исчезает лицо, начертанное на прибрежном песке”.
Детали инсталляции созданные из костей, - лишь сквозные оболочки, не скрывающие своей пустоты. Новый костяной “скелет”, вынесенный вовне - аналог панциря жука, скрывающего бескостное тело. Вновь Фабр говорит о том, что человек нуждается в некотором прочном “укрытии”. Образ музея в некотором роде тоже можно трактовать как умбракулум. Эрмитаж, созданный Екатериной, тоже “укрыл” коллекцию художественных произведений и стал в наши дни подлинным пристанищем искусства.

Надкрылья покрупнее. Все эти костыли и коляски - по сути ведь экзоскелет, как твёрдые оболочки жуков.

Теперь переберёмся в главное здание Эрмитажа. Во дворе вознёс руки к небу "Человек, который измеряет облака". Что ж, в Петербурге всегда найдётся для него работа.

Залы Эрмитажа красивы и без экспонатов:)

Самое популярное произведение на выставке – это человек, разбивший нос о картину. Манекен стоит в луже фальшивой крови, упершись в написанную Фабром копию прекраснейшего, совершенного мужского портрета Рогира ван дер Вейдена. Если вдруг найдется зритель, сомневающийся в смысле произведения, название развеет его сомнение: «Я позволяю себе истекать (карлик)». Смысл искусства в самом искусстве, тайна его непостижима, как ни бейся.

Держава.

Залы, где постоянная экспозиция перемешана с работами Фабра. Работы миниарюрны, ярки, относятся к нескольким сериям. Красный фон позволяет легко выхватывать взглядом "чужеродные" работы и одновременно фокусирует внимание на изображении.

Есть и странные работы. "Человек с палочкой, намазанной птичьим клеем" (1990г), шариковая ручка BIC. Разглядывавший изображение мужчина задумчиво изрёк: "А где же палочка?.."

"Появление и исчезновение Антверпена I". Всё та же шариковая ручка + глянцевая фотобумага. Чтобы рассмотреть изображение, нужно приближаться к нему под острым углом, тогда из синей темноты появляются очертания.

Совы - герои инсталляции "Обезглавленные вестники смерти" (2006), обустроенной наподобие алтаря, - устремили свой холодный взгляд на зрителя, своим молчаливым и торжественным присутствием напоминая о пограничном существовании в стадии посмертного бытия, о переходе от жизни к смерти. Это послание усиливается зимними пейзажами Гейсбрехта Лейтенса (1586-1656), из собрания Эрмитажа, которые размещены по сторонам композиции.

Вот он, тот самый холодный взгляд!

И, наконец, изображения, ради которых я сюда пришла.
Собака - символ верности, искренности и послушания - присутствует на многих полотнах постоянной экспозиции зала. Представленные здесь работы Фабра обращены к этому образу. Восемь зелёных мозаик с изображениями собак, окруженных предметами vanitas (черепа, кости, часы), помещены среди четырёх выбранных Фабром картин из коллекции музея: “Адам и Ева” Хендрика Гольциуса, “Бобовый король” и “Пир Клеопатры” Якоба Йорденса, “Кефал и Прокрида” Теодора Ромаутса.
По мнению Фабра в них нарушается внутреннее психологическое равновесие, приводящее к трансгрессии, которую художник понимает как некий акт излишества, ведущий за собой опыт греха, предательства и обмана. Соотнесенная с ним тема vanitas отражает не только несовершенство мира и его скоротечность, но и идею наказания, связанную с чувством вины. Две скульптуры Фабра, созданные специально для выставки, представляют собой украшенные надкрылья златок и скелеты собак с попугаями в пастях - символ "укуса смерти", который неизбежно прерывает полноту жизни. (...) Зелёный цвет, по мысли Фабра, сочетается с зелёными тонами пейзажей в картинах зала и символизирует верность, присущую собаке.

"Преданные сфинксы метаморфоз и непостоянства" (2016)

"Преданность стережёт Время и Смерть" (2016) из серии "Суета сует, всё суета"

Зал задумывался Николаем I как аванзал Нового Эрмитажа. Он был призван знакомить посетителей с историей русского искусства. Напоминанием об этом служат рельефные профильные портреты известных отечественных деятелей искусства, которые стали источником вдохновения Фабра для создания новой серии "Мои королевы". Героини серии - женщины XXI века, подруги и покровительницы мастерской Фабра, которых художник воспринимает как муз. Величественность погрудных портретов из каррарского мрамора нивелируется ироничной выходкой Фабра - он надевает на своих моделей шутовские колпачки.

Зал фламандских мастеров, где, на мой взгляд, произведения Фабра вписались наиболее органично. Я бы даже оставила эту экспозицию постоянной. Инсталляция ярко показывает, что восприятие изображенной мертвой натуры и непосредственно мёртвой натуры значительно различается.

По дороге к Рыцарскому залу выставка продолжается. Как вам такое платье?

У меня оно вызывает некоторое отторжение: тут уже нет аккуратной упорядоченности, тела жуков представляют собой мешанину.

В рыцарском зале снова возникает ювелирная точность.

Интересно, что панцири, созданные для защиты, здесь украшают оружие нападения. Хотя, может, в этом и есть смысл: использовать оружие только для защиты?

По обеим сторонам от рыцарей появились новые обитатели зала:

В этих доспехах Фабр вместе с Мариной Абрамович устраивал перфоманс под названием "Дева/Воин", в котором два рыцаря, закованные в латы как жуки в панцири, вели нескончаемые ритуальные бои внутри стеклянной витрины. "Для меня быть рыцарем - это самое романтичное, из всего что я могу себе представить, - говорит Фабр. - В творчестве есть надежда. Это всегда вера в надежду, что художник создаёт лучший мир. Когда я не смогу улучшать мир вокруг себя или кого-нибудь, я перестану быть художником"

Кадр из фильма-перформанса Рыцарь отчаяния/Воин красоты . 2016/ jordan bosher; the deweer collection/jan fabre; Angelos bvba collection/jan fabre; afp/eastnewsh

Ян Фабр
Художник, скульптор, режиссер, сценарист

Родился 14 декабря 1958 года в Антверпене (Бельгия). Учился в Королевской академии изящных искусств в Брюсселе.
Художник-универсал, работает в разных видах искусства и техниках, исследуя для себя три важные темы: жизнь насекомых, тело человека и феномен войны.
В 1978 году рисовал собственной кровью. С этими работами к нему приходит известность.
С 1980 года начинает ставить спектакли. В 1984- м написал пьесу специально для Венецианской биеннале, которая там имела большой успех.
В 1986 году основал свою театральную группу Troubleyn . В 1990-е начал создавать работы синей шариковой ручкой, назвав эту серию Bic-Art .

Шок — главное определение того, что почти 40 лет делает Ян Фабр (р. 1958), художник, писатель, режиссер драмы, хореографии и опер, перформансист, размышляющий о природе жестокости, естественной для мира животных и растений, но не преодоленной и так называемым homo sapiens ни при каких социальных «прогрессах». Эрмитажный проект тоже будет шоком, но по другой причине. В нем нет того, что заставляет театральных критиков шумно восторгаться всеми видами непотребства в поставленном Фабром 24-часовом спектакле на античные сюжеты Гора Олимп и до хрипоты спорить, достойно ли театральной сцены показывать чемпионат мира по мужской и женской мастурбации в спектакле Оргия толерантности , а греческих культурных чиновников — назначать и отказывать Фабру в должности художественного руководителя международного фестиваля в Афинах. За излишний, на их взгляд, радикализм. В Эрмитаже Фабр попытается убедить нас, что он отчаянно воюет за Красоту. Возможно, это придуманная конструкция-мистификация, но она естественно укладывается в жизненную стратегию одного из самых знаменитых деятелей современной западной культуры, каким бельгиец Фабр действительно является.

Рубенс и насекомые

Два факта биографии Фабра важны для понимания его искусства. Он внук известного энтомолога Жан-Анри Фабра , автора знаменитой книги Жизнь насекомых про самых распространенных и самых безжалостных друг к другу живых существ. Самка, пожирающая беззащитного самца сразу после исполнения им супружеского долга, для них дело обычное.

Второе обстоятельство упоминается реже, но оно важнее. Двенадцатилетним мальчиком Ян посетил дом Рубенса в родном для обоих Антверпене и увидел, что мастерская самого знаменитого в мире фламандца была серьезным предприятием, где сотня живописцев и граверов денно и нощно писала картины и резала доски. И понял, что художник — это еще и дипломат, придворный, определяющий культурную политику своей страны. Именно тогда Фабр выбрал стратегию полифункционального художника, создающего картины, рисунки, спектакли и телесные перформансы. Но для этого он использует модель художника Возрождения, знатока наук и искусств, — и в этом уникальность Фабра на современной художественной сцене.
Сегодня намного больше профессионалов, которые что-то хорошо умеют в узкой области. И даже выход «за рамки» обычно рассматривается в контексте специализации. Какие бы остроумные шелкографии с лекарственными таблетками ни делал Дэмиен Херст , он прежде всего автор формалиновых коров и акул. Какие бы брутальные видео ни снимал Ай Вэйвэй , он воспринимается в первую очередь как «конструктор», придумывающий огромные объекты. Это подтвердила недавняя блестящая персональная выставка китайского художника в Художественном музее Хельсинки.

Иное дело — Фабр. Он тщательно, десятилетиями лепит свой образ старого мастера, волею судьбы, рока, пророка и так далее живущего сегодня. Именно поэтому Фабр абсолютно гармоничен проекту «Эрмитаж 20/21», который показывает современное искусство в диалоге со старым. Художник находился в шорт-листе тех, кого надо обязательно показать, с момента появления проекта десять лет назад. Первое «летописное упоминание» о Фабре относится к 1978 году, когда он провел выставку Мое тело, моя кровь, мой пейзаж , где были показаны рисунки кровью — твердое убеждение в своей исключительной миссии.

Всемирную славу художнику принесли созданная по заказу бельгийского правящего дома инсталляция Небо восхищения из полутора миллионов таиландских жуков, которыми были декорированы потолок и люстра в королевском дворце, и Пьета из каррарского мрамора. В первом случае Фабр отсылает к росписи Сикстинской капеллы, во втором — к скульптуре того же Микеланджело .

Инсталляцию можно рассматривать как кризис цивилизации консюмеризма, а признав этот факт, — как восхищение трудолюбием древних насекомых. Сложнее с Пьетой , выполненной в натуральную микеланджеловскую величину. Фигура с черепом вместо лица держит тело художника, на лице которого примостилась бабочка, а в руке у него человеческий мозг. Можно говорить про memento mori или про хрупкость бытия, но для Фабра смерть не является чем-то фатальным, расплатой за грехи и ошибки. Идет, как у насекомых, рабочий процесс смены одних поколений другими.

В 2009 году на 53-й Венецианской биеннале выставкой Фабра С ног до головы открывался для искусства Новый Арсенал. В гигантской инсталляции Мозг фигура, похожая на автора, пыталась с помощью лопаты буквально залезть в серое вещество. Расширению физического пространства биеннале Фабр противопоставил поиск пространства смыслов.

Преклонить колени

Первые контакты Фабра с Эрмитажем относятся к 2006 году, когда музей организовал на ярмарке Art Paris дискуссию о современном искусстве в старом музее. В это время готовилась выставка художника в Лувре — зал Рубенса был завален могильными плитами с датами жизни европейских ученых, переименованных в разных насекомых. И среди могил ползал червяк с головой Яна Фабра и плевал на всех.

Тогда Эрмитаж был впечатлен увиденным. Но конкретная идея нынешней выставки созревала несколько лет. Куратор проекта Дмитрий Озерков сформулировал ее так: «Эта выставка другая, это не вторжение. Фабр, современный художник, приходит в наш музей не для того, чтобы с ним соперничать, а чтобы преклонить колено перед старыми мастерами, перед красотой. Эта выставка не про Фабра, она про энергии Эрмитажа в его четырех контекстах: живопись старых мастеров, история зданий, колыбель революции и место, где жили цари. Фабр смотрит, слушает и создает свои рифмы. Фабр — активно работающий фламандский художник, живущий во Фландрии и продолжающий традиции фламандского искусства. Антверпен, прославленный Рубенсом и Ван Дейком , — это не просто часть истории, а живое свидетельство красоты и величия Фландрии. Фабру важен здоровый национализм — продолжение традиции. Фламандская коллекция, прежде всего Рубенс, Ван Дейк, Йорданс , — один из main stones Эрмитажа. Для Фабра здания музея, имеющего два крыла — Растрелли и Росси , — это как для сына энтомолога бабочка с двумя крыльями, наполненная всеми красотами искусства. Бабочка пришпилена Александровской колонной к телу Петербурга. Выставка размещается в двух крыльях и соединяет два музейных здания на Дворцовой площади».

Летом 2016 года преклонение колен произошло буквально. В один из понедельников, когда музей закрыт для публики, Фабр облачился в латы рыцаря, специально сделанные для него в Бельгии, и совершил поход-паломничество по эрмитажным залам. Не забыл посмотреть и на Трость титана корейского коллеги Ли Уфана в Большом дворе Зимнего дворца. Поход стал основой для видео с таким же названием — Рыцарь отчаяния/Воин красоты .

Новое видео дополнят семь более ранних. Место Посоха заняла фабровская скульптура Человек, измеряющий облака . Она, очевидно, рифмуется с кабаковскими лестницами в небо и его Антенной (Глядя наверх, читая слова) , созданной для Мюнстера в 1997 году.

Сложная топография выставки намеренно предоставляет зрителю свободу выбора. Опорным считается такой маршрут: сначала в зданиях Зимнего дворца и Малого Эрмитажа надо пройти всех фламандцев и голландцев от Аполлонова до Рыцарского зала; посмотрев автопортрет Фабра Я позволяю себе истекать и Священного навозного жука (Версия в золоте) , подольше задержатся у инсталляции Алтарь — стола, накрытого фламандским кружевом из Брюгге, на котором стоят чучела семи сов. Символ мудрости напоминает о Екатерине II , создавшей Эрмитаж, но сова — хищник, питается мышами и пташками, живущими в Висячем саду. Кроме того, ночная птица — это символ злой мудрости, отсылка к алхимии, магии, нечистой силе, иррациональным поискам человека. Фабр готов к жертвам: рисует лозунг «Я голову положу за Якоба Йорданса», но только если найдется шариковая ручка Bic для беcконечного Bic-Art . Популярные фламандские vanitas у Фабра материализуются в две скульптуры — скелеты собак с попугаями в пастях, украшенные надкрыльями жуков. Появление и исчезновение Вакха напоминает о спектакле Гора Олимп : актер корчится в неестественных позах, заимствованных из театрального марафона.

В Главном штабе выставка занимает его центральные пространства: три двора и два зала-трансформера между ними. Здесь главное — диалог с Ильей Кабаковым около Красного вагона . В 1997 году художники провели перформанс Встреча , снятый на видео. Фабр изготовил для обоих костюмы насекомых. Естественно, мухи и жука. Сначала они общались в подвале, в пространстве жука, потом на крыше небоскреба, в пространстве мухи, говоря на русском и фламандском, соответственно. И прекрасно поняли друг друга.

В Эрмитаже очередь, люди идут смотреть на Яна Фабра.

Только ленивый в эти дни не сходил в Эрмитаж, который подготовил столько выставок к культурному форуму в декабре 2016, что хватило бы и на год. Но большинство идет на скандальную выставку бельгийского художника Яна Фабра "Рыцарь отчаяния - воин красоты".

Я "зацепила" несколько работ художника, когда ходила смотреть на "Географа" Вермеера Делфтского. Поскольку фотоаппарат был в руках, а работы Яна Фабра разрешено фотографировать, в отличие от других временных выставок, появились фотографии, которыми я и делюсь.
В Интернете, в периодике, и даже по радио об этой нашумевшей и раздражающей акции Эрмитажа сказано достаточно. Эрмитаж подготовил цикл лекций, просвещающих население относительно ценности современного искусства в лице Яна Фабра.

О самом художнике написано много лестного в СМИ: он и самый известный, и знаменитый, и выставки в самых крупных музеях мира. Его дедушка был знаменитым энтомологом, наверняка отсюда идет любовь художника к натуральным материалам естественного происхождения: а это чучела животных, их шерсть и перья, крылья насекомых и т.д. Все это он использует как материал для своего творчества.

А мы смотрим фотографии. Их немного, так как работы художника находятся в разных залах, и мне попалось на глаза всего лишь несколько.

В залах с, так и хочется сказать "традиционным" искусством, работы Яна Фабра замечаешь сразу, они намеренно выставлены так, чтобы бросаются в глаза, не аккомпанируя старым мастерам, а "перекрикивая" их визгливым цветом.

Вот такие сине-зеленые переливающиеся картины выполнены из крыльев жуков-златок. Их много.

Тут же стоят скульптурные группы, наверное так это надо назвать. Если бы такая работа была представлена в зоологическом музее, никому бы не пришло в голову считать это искусством.

Этикетка к работе: "Верность и повторение смерти". Бельгия, 2016. Пластиковый скелет собаки, панцири златки, чучело попугая, металлическая проволока, металлический каркас.

Пояснительный текст к экспонату:
"Собака - символ верности, искренности и послушания - присутствует на многих полотнах постоянной экспозиции зала. Представленные здесь работы Фабра обращены к этому образу. Восемь зеленых мозаик с изображениями собак, окруженных предметами vanitas (черепа, кости, часы), помещены среди четырех выбранных Фабром картин из коллекции музея: "Адам и Ева" Хендрика Гольциуса, "Бобовый король" и "Пир Клеопатры" Якоба Йорданса, "Кефал и Прокрида" Теодора Ромбаутса.

По мнению Фабра, в них нарушается внутреннее психологическое равновесие, приводящее к трансгрессии, которую художник понимает как некий акт излишества, влекущий за собой опыт греха, предательства и обмана. Соотнесенная с ним тема vanitas отражает здесь не только несовершенство мира и его скоротечность, но и идею наказания, связанную с чувством вины. Две скульптуры Фабра, созданные специально для выставки, представляют собой украшенные надкрылья златок и скелеты собак с попугаями в пастях - символ "укуса смерти", который неизбежно прерывает полноту жизни. Переливчатый блеск златок уже в XIX веке привлекал ювелиров и костюмеров Европы, куда мода пришла из Индии. Там крылья златок на протяжении многих веков используют как для украшения церемониальной одежды и тюрбанов, так и при создании картин. Зеленый цвет, по мысли Фабра, сочетается с зелеными тонами пейзажей в картинах зала и символизирует верность, присущую собаке."

В узком коридоре висят другие шедевры художника: надписи, сделанные шариковой ручкой на ткани. Табличка поясняет: "Из серии 29 рисунков "Ткань-BIC". 1978-2006. Ткань, чернила BIC.
Любуемся, осознаем, проникаемся, идем дальше.

""Человек с пером и птенцами орла". Бельгия, 1986. Бумага, шариковая ручка BIC. Частная коллекция.

Это фрагмент большой работы художника, созданной той же шариковой ручкой BIC. Ее уже, кстати, назвали "нетрадиционным" инструментом для искусства, как же, сам Ян Фабр ею рисует! А до этого он рисовал собственной кровью. Так, глядишь, и карандаш станет экзотикой, если его возьмет в руки знаменитость.

Но, конечно, это все были "цветочки", а от произведения, созданные с использованием перьев и чучел животных - это действительно шокирует.

Название этой инсталляции (а какое слово тут еще применишь? Выставка фрагментов чучел сов со стеклянными человеческими глазами?) - "Обезглавленные вестники смерти". Бельгия, 2006. Гипс, стеклянные глаза, перья, льняная скатерть. Коллекция КУКО.

Настоящие перья совы и стеклянные глаза человека - да еще и полный эффект отрубленной головы. Бррр. Чтобы там ни говорили именитые искусствоведы о ценности диалога между современным искусством и искусством прошлого, а выглядит это жутковато. Детям лучше не показывать.

Текст поясняет замысел художника, а то ведь не ясно, что он имел ввиду! И это - не ирония, правда не ясно. Кто все понял без подсказки? А кто не понял и с подсказкой в виде текста?
Вот он, читаем: "Совы - герои инсталляции "Обезглавленные вестники смерти" (2006), обустроенной наподобие алтаря, - устремили свой холодный взгляд на зрителя, своим молчаливым и торжественным присутствием напоминая о пограничном существовании в стадии посмертного бытия, о переходе от жизни к смерти. Это послание усиливается зимними пейзажами Гейсбрехта Лейтенса (1586-1656) из собрания Эрмитажа, которые размещены по сторонам композиции.

В средневековой Фландрии сова считалась вестником смерти и несчастья. Ее связывали с рядом смертных грехов: ленью, обжорством, похотью. В то же время сова, беспомощная днем, пробуждаясь в ночи, прозревает невидимое, а ее одиночество отвечает меланхолическом характеру - признаку тонкого интеллекта. Но это и символ скромности: ее неподвижность и молчание свидетельствуют об отсутствии гордыни.

Экспозиция, состоящая из изображений пернатых, напоминает некую птичью клетку. По задумке Ффабра, эта параллель отсылает нас к истории Висячего сада, где по сей день сохранились голубятни Екатерины II, и к истории самого музея: ведь именно картинные галереи вдоль сада положили начало эрмитажному собранию. Особый синий цвет рисунков апеллирует к "синему часу" - моменту в природе, когда ночные существа уже засыпают, а дневные ще не успели пробудиться: это мистическое время, когда на границах жизни и смерти сливаются различные энергии.

В предыдущем сюжете , я цитировала слова Юрия Нагибина о том, что каждый открывает в общем-то любое произведение искусства своим ключом. Мне это суждение кажется верным. Я думаю, что художники, вероятно, стремятся не только бездумно "выделиться" и прославиться, но еще и быть понятыми. И для того, чтобы быть понятым, собственно и творят. Произведение искусства - это всегда послание к зрителю и его надо сделать так, чтобы люди восприняли это послание само по себе, без сопровождающих текстов, лекций, радиопередач и кинопоказов. Искусство Яна Фабра непонятно. Возможно, оно обращено к людям будущего, возможно, художник опередил свое время. Я рискну прослыть несовременным человеком и даже показать свою профнепригодность, но выскажу свое мнение: работы Яна Фабра вызывают у меня недоумение, смешанное с отвращением.

На днях я снова собираюсь в Эрмитаж, на этот раз в здание Главного Штаба. Боюсь случайно встретить за поворотом шедевры Яна Фабра.