Опишите вторую встречу Гринева с Иваном Ивановичем Зуриным. Сопоставьте ее со сценой знакомства Гринева и Зурина. Подумайте, изменились ли герои, как повлияли на них обстоятельства.
Неожиданная встреча Гринева с Зуриным в городке, куда они подъехали с Машей, была счастливой случайностью, Петр рассказал о своей судьбе, и они вместе решили, что Гриневу нужно остаться воевать в команде Зурина, отправив Машу с Савельичем к родителям Гринева.
Немного месяцев отделяют обе встречи, но при первой встрече перед нами неопытный и наивный недоросль Петруша, а при второй — озабоченный за чужую судьбу, решительный офицер.
Гринев изменился до неузнаваемости. Это произошло под влиянием обстоятельств, на которые он был готов реагировать, стал чуток и внимателен к тому, что происходит вокруг.
Как объяснить, что именно в этой главе находим мы знаменитую фразу поэта: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный»? В связи с какими впечатлениями произносит эти слова Гринев?
Очень кратко повествует Пушкин о конце восстания. И, кратко описывая ту смуту, которая прокатилась по Руси, он приводит эти слова, как оценку и вывод, который предупреждает людей от подобных решений и поступков. Это уже не следствие частных наблюдений, а осознанный вывод из суммы впечатлений, которые достаточно долго накапливались у офицера Петра Гринева.
В какой момент получает Зурин приказ об аресте Гринева?
Зурин получает приказ об аресте Петра Гринева именно тогда, когда завершились военные действия и герой собрался ехать к своим родителям и Маше.
А. С. Пушкин. Капитанская дочка. ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ К ГЛАВЕ XIII
5 (100%) 5 votesНа этой странице искали:
- как характеризует гринева и савельича случай с зуриным
- в какой момент получает зурин приказ об аресте гринева
- как характеризует Гринева и Савельича случай с Зуриным?
- встреча Гринёва с Зуриным
- как характеризует гринева и савельича случай с зуриным ответ
В семье вышедшего в отставку премьер-майора Андрея Петровича Гринева и дочери бедного дворянина Авдотьи Васильевны родился сын, Петя. Все его братья и сестры умерли во младенчестве. Воспитывался он до двенадцати лет крепостным Савельичем, а затем приглашенным французом-учителем мосье Бопре, вскоре выгнанным за пьянство и гульбу. На этом его воспитание и кончилось. До шестнадцати лет жизнь Петруши протекала безмятежно, но как только ему пошел семнадцатый год, отец решил отправить его служить. Причем не в гвардию, в Петербург, где ничему хорошему юношу научить не могут, а в армию, потянуть солдатскую лямку да понюхать пороху. Андрей Петрович отправил сына в Оренбург, под начало своего старинного друга Андрея Карловича Р.
И на следующий день, получив благословение родителей, молодой Гринев вместе с преданным Савельичем отбыл к месту своей будущей службы. В ту же ночь они прибыли в Симбирск, где должны были пробыть сутки для закупки необходимых вещей. Петр отправился в трактир, где познакомился с ротмистром гусарского полка Иваном Ивановичем Зуриным. Зурин предложил юноше сыграть партию в бильярд. Гринев отказался, так как не умел. Тогда ротмистр пригласил его отобедать, напоил, а после, под предлогом того, что в солдатской жизни не обойтись без умения игры на бильярде, вызвался быстро научить Петра играть. Уже после нескольких уроков Зурин, громко ободрявший юношу и дивившийся его успехам, предложил сыграть на деньги, по одному грошу, не для выигрыша, а так, чтобы не играть даром. Подали пунша. Петр все чаще прихлебывал из своего стакана. Время летело незаметно. Вдруг Зурин посмотрел на часы, положил кий и объявил, что Гринев должен ему сто рублей. Петр смутился, деньги его были у Савельича, но Зурин согласился подождать, и повез юношу обедать к Аринушке, где постоянно подливал ему вина, а в полночь отвез обратно в трактир.
На другой день юноша проснулся со страшной головной болью, и сразу же к нему пришел мальчик с запиской от ротмистра, в которой он просил вернуть ему долг. Экономный Савельич, узнав о величине долга, был страшно удручен, но делать было нечего, - деньги пришлось отдать. С неспокойной совестью и чувством глубокого раскаяния, Гринев выехал из Симбирска, не простясь с ротмистром, и надеясь больше с ним не видеться.
Пункт назначения уже был недалек, когда ямщик, управлявший кибиткой, вдруг заволновался, стал посматривать в сторону и наконец предложил вернуться. На вопрос, в чем причина его волнения, он ответил, что время ненадежно, поднимается ветер, и указал на приближающееся облачко, предвещающее снежный буран. Гринев слышал о здешних метелях и знал, что иногда ими были занесены целые обозы, но ветер показался ему не силен, и он решил рискнуть и успеть добраться до следующей станции. Ямщик поскакал быстрее, но ветер становился все сильнее, снег повалил хлопьями, темное небо смешалось со снежным морем и ничего не было видно. Дальше ехать было бессмысленно. Вдруг Гринев разглядел невдалеке что-то черное. Ямщик направил туда лошадей, и вскоре путешественники увидели, что это человек. Петр спросил, знает ли он дорогу, и неизвестный ответил, что здешние места ему хорошо знакомы, а ехать нужно вправо, оттуда ветром принесло запах дыма, значит там должно быть жилье. Ямщик с неохотой направил лошадей в указанном направлении, и вскоре кибитка уткнулась прямо в забор постоялого двора. Хозяин, яицкий казак, привел гостей в комнату, и Петр смог наконец разглядеть своего провожатого. Наружность его показалась Гриневу замечательной: «он был лет сорока, среднего росту, худощав и широкоплеч... живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское». Неизвестный оказался близко знаком с хозяином, они заговорили, он на каком-то своем жаргоне, и Петр не понял из их разговора ни слова. Гринев угостил своего спасителя вином, а на следующее утро, видя, что тот очень плохо, не по погоде одет, подарил ему свой заячий тулуп. Мужик остался очень доволен подарком и обещал не забывать оказанной ему милости.
Буря утихла, и Гринев с Савельичем беспрепятственно добрались до Оренбурга. Там Петр направился прямо к генералу, старинному другу его отца, и отдал ему письмо. Генерал был очень рад известию от Андрея Петровича. Он любезно принял Петра и объявил ему, что завтра же направляет его офицером в *** полк, в Белогорскую крепость, под командование капитана Миронова.
Белогорская крепость находилась в сорока верстах от Оренбурга, и Гринев добрался туда до наступлениятемноты. Он ожидал увидеть грозные бастионы, башни и вал, но взгляду его открылась маленькая деревушка с бревенчатым забором, у ворот стояла старая чугунная пушка, улочки были тесны и кривы, домишки низки и убоги. Приехавших никто не встречал. Петр отправился в дом капитана Миронова, он застал там только его старушку жену, Василису Егоровну. Она сама определила молодого человека на постой в один из деревенских домов.
На следующее утро, не успел Гринев проснуться, как к нему явился офицер, «невысокого роста, с лицом смуглым, отменно некрасивым, но чрезвычайно живым». Он узнал о приезде нового человека и захотел скорее с ним познакомиться. Петру о нем ранее рассказала Василиса Егоровна: его звали Алексей Иваныч Швабрин, он уже пять лет как переведен в Белогорскую крепость за убийство на дуэли. Швабрин был очень не глуп. Разговор его был остер и занимателен. Он расписал Гриневу в очень смешных деталях семейство коменданта, его общество и здешний край. Когда Петра позвали обедать к капитану, Швабрин пошел с ним. За обедом Гринев впервые увидел капитана и его дочь Машу, к которой он отнесся с предубеждением, так как Швабрин расписал ее полной дурочкой. Разговор за столом был мало интересен, и после обеда Гринев отправился к Швабрину. Так начинались его первые дни на службе.
Прошло несколько недель, жизнь Гринева в Белогор-ской крепости наладилась и сделалась даже приятною. Он был принят в доме капитана как родной, Иван Кузьмич и Василиса Егоровна были людьми простыми, но добрыми и благоразумными. Дочь их, Марья Ивановна, скоро перестала стесняться молодого офицера, они познакомились, и Петр нашел в ней совершенно неглупую, чувствительную девушку. Служба его не тяготила. У Швабрина, с которым Гринев продолжал общаться, было несколько французских книг. Петр стал читать, в нем пробудилась охота к литературе, и он начал упражняться в стихотворстве. Постоянные шутки Швабрина по поводу семьи капитана, особенно колкие замечания о Марье Ивановне, не нравились Гриневу, и вскоре они привели к серьезному конфликту.
Однажды Петр написал песенку, в которой были строчки о любви к Маше, и принес показать ее Швабрину. Тот, обычно снисходительно относящийся к стихам начинающего поэта, на этот раз раскритиковал каждую строчку. Вдобавок он сказал, что если упомянутая в стихах Маша - это Марья Ивановна, то ее благосклонности нужно добиваться не нежностями, а парой сережек, и проверил он это на собственном опыте. Кровь у Гринева закипела. Он назвал Швабрина мерзавцем и обвинил во лжи. Тот немедленно потребовал сатисфакции. Петр ответил, что готов в любое время - и сразу же отправился к помощнику капитана, Ивану Игнатьичу, просить его быть секундантом. Но Иван Игнатьич стал отговаривать Петра от этой затеи, ведь дуэли запрещены, хотел раскрыть их планы, и молодому человеку больших трудов стоило взять у старика обещание не говорить об этом капитану. После этого Гринев и Швабрин решили отказаться от секундантов. В назначенный час они встретились за скирдами сена, но драться им не дали, появился Иван Игнатьич с пятью солдатами и отвел их к капитану. Он, как и обещал, не рассказывал ничего капитану, зато рассказал все его жене, которая сама, без ведома мужа, всем распорядилась. У капитана врагов заставили помирится и отпустили по домам. Однако враги решили, что дело этим не может кончиться, и, пока все не уляжется, перенесли поединок.
Тем же вечером Гринев разговаривал с Машей, и она рассказала ему, что не любит Швабрина, он ей противен, она его боится. Но сам Швабрин к ней неравнодушен. Он просил ее руки незадолго до приезда Гринева, но девушка ему отказала. Слова Марьи Ивановны открыли Петру глаза и объяснили упорное злоречие его врага в отношении дочери капитана. После этого открытия желание наказать обидчика у Гринева еще более усилилось. И долго ждать ему не пришлось.
На другой день Швабрин постучал к нему в окно, сказал, что за ними не следят и дуэль может произойти. Офицеры отправились к реке и обнажили шпаги. Швабрин искуснее владел шпагой, но Гринев был сильнее и смелее, да и его учитель Бопре дал ему неплохие уроки фехтования. Швабрин стал ослабевать, и Петр загнал его почти в самую реку. Вдруг Гринев услышал свое имя, оглянулся и увидел Савельича, сбегавшего к нему по тропинке. В это самое время его сильно кольнуло в грудь пониже правого плеча. Он упал и потерял сознание.
Очнулся Гринев на пятые сутки в доме капитана. Рядом с ним был верный Савельич. Он хотел поговорить с ним, но был слишком слаб и снова забылся. Придя в сознание во второй раз, Петр увидел склоненную над ним Марью Ивановну. Сладостное чувство охватило его. Он схватил ее руку и прильнул к ней, обливаясь слезами умиления. И вдруг губы Маши коснулись его щеки, он почувствовал жаркий и свежий поцелуй. В тот же миг Гринев, не в силах скрывать своих чувств, попросил Машу стать его женой. Девушка опомнилась, она сказала, что рана еще может открыться, и он должен поберечь себя ради нее. С этими словами она ушла, оставив юношу в упоении восторга. Счастье воскресило его. Он быстро пошел на поправку.
С той поры с каждым часом Гриневу становилось лучше. Маша ухаживала за ним, и на его вторичное объяснение ответила, что согласна, что родители ее, конечно, тоже будут рады их счастью, но она боится, что могут возникнуть препятствия со стороны родных Петра. Тогда Гринев написал письмо домой, прося родительского благословения.
Со Швабриным Петр помирился впервые же дни выздоровления. Будучи от природы не злопамятным, юноша, выслушав извинения бывшего недруга, простил ему все.
Наконец пришло письмо от отца Гринева. В нем говорилось, что Андрей Петрович не только не намерен давать благословение на брак с Машей, но и хочет написать письмо к генералу, с просьбой перевести сына из Белогорской крепости. Юноша негодовал. Он обвинил Савельича в том, что тот доносил на него отцу. Но старый слуга показал ему другое письмо в котором Андрей Петрович гневно ругает Савельича за утайку правды. Тогда подозрения Пера пали на Швабрина.
В тот же день Гринев показал письмо Маше, она была сильно опечалена, но на предложение венчаться без благословения родителей ответила отказом.
С той поры положение Гринева сильно изменилось. Дом капитана для него постыл. Маша избегала его. Со Швабриным он встречался редко и неохотно, тем более, что видел скрытую к себе неприязнь. Жизнь его сделалась несносной, и только неожиданные происшествия, имевшие важное влияние на его жизнь, дали его душе сильное и благое потрясение.
Однажды вечером, в начале октября 1773 года, Гринева позвали к коменданту. Там уже были Швабрин, Иван Игнатьич и казацкий урядник. Капитан запер двери и с озабоченным видом прочел собравшимся секретную бумагу, в которой сообщалось, что «убежавший из-под караула донской казак и раскольник Емельян Пугачев, учиня непростительную дерзость принятием на себя имени покойного императора Петра III, собрал злодейскую шайку, произвел возмущение в яицких селениях и уже взял и разорил несколько крепостей», и скоро, возможно, он осадит Белогорскую крепость. Капитан дал приказания усилить караулы и привести пушку в боевую готовность. А также держать все это в секрете.
Но, несмотря на все предосторожности, весть о появлении Пугачева разнеслась по всей крепости. Часть казаков, вместе с урядником, бежала к восставшим. Схвачен был башкир с воззванием Пугачева, в котором он, в грубых, но сильных выражениях, требовал казакам и солдатам переходить на его сторону, а офицерам не сопротивляться, в противном случае, угрожая казнью. Башкира хотели допросить, но оказалось, что это невозможно, - у него был отрезан язык. В это же время пришло известие о новой беде: находящаяся рядом Нижнеозерная крепость была захвачена, все офицеры - повешены. С часу на час нужно было ждать появления бунтовщиков. Жена капитана отказалась покидать крепость, однако Машу с сопровождением все-таки решили отправить в Оренбург. У молодых людей состоялось еще одно объяснение. Они обещали помнить друг друга, что бы ни случилось.
Однако уехать Маша не успела. Рано утром все казаки перешли на сторону Пугачева и его войска, не встречая практически никакого сопротивления, заняли крепость. Раненого капитана, Гринева и поручика Ивана Иг-натьича потащили на площадь, где новоявленный царь принимал присягу. Пугачев сидел в креслах на крыльце комендантского дома. Его лицо показалось знакомым Гриневу. Там же на площади установили виселицу, на которой повесили отказавшихся принимать присягу капитана и Ивана Игнатьича. Очередь дошла до Гринева. Его подвели к Пугачеву, и юноша с удивлением увидел среди мятежных казацких старшин Швабрина. Он что-то сказал Пугачеву, и тот, не взглянув на Гринева, приказал повесить его. На шею Петру уже накинули петлю, когда с криками выбежал Савельич и бросился в ноги Пугачеву. Предводитель бунтовщиков подал знак, и Гринева тотчас развязали и отпустили. Однако он не стал целовать руку Пугачеву, предпочтя этому унижению самую лютую казнь. «Его благородие, знать, одурел от радости. Подымите его», сказал с усмешкой Пугачев, и Гринева оставили в стороне, смотреть, как жители деревни по очереди присягают новому царю. В эту минуту раздался женский крик. На крыльцо вытащили Василису Егоровну, проклинавшую злодеев. «Унять старую ведьму», сказал Пугачев, и молодой казак зарубил ее саблей.
Вскоре площадь опустела. Гринев остался один, тревожимый ужасными мыслями. Неизвестность судьбы Маши пугала его больше всего. Он бросился в дом капитана и застал там, среди разломанных вещей и разграбленных шкафов, служанку Палашу. Она сообщила ему, что барышня жива и находится у попадьи, Акулины Пам-филовны. Ужас охватил Петра, - у попадьи в это время гулял Пугачев. Он со всех ног бросился в дом священника, ничего не видя перед собой. Палаша побежала туда же и тихонько позвала попадью. Акулина Памфиловна вышла в сени и успокоила юношу. Маша в порядке, она лежит за перегородкой. Пугачеву попадья сказала, что там ее больная племянница. Он сам пошел и посмотрел, но ничего не сделал. Швабрин, присутствующий там же, при этом только взглянул на попадью, но не выдал правды. Попадья посоветовала Гриневу, от греха, пока пойти домой, что он и сделал.
Дома его ждал взволнованный Савельич. Он сказал, что все разграблено и спросил, не узнал ли Петр атамана. Гринев ответил, что нет, и старик напомнил ему историю с их провожатым, которому Петр подарил в благодарность за услуги заячий тулуп. Гринев изумился, действительно, мужик, встретившийся им в снежную бурю, и Пугачев были разительно похожи.
Через некоторое время к Гриневу пришли и позвали от имени Пугачева в дом к капитану. Петр, не сочтя нужным отказываться, проследовал за пришедшим и очутился в давно знакомой ему комнате. Необыкновенная картина предстала перед ним: за столом, покрытым скатертью и уставленным штофами и стаканами, сидел Пугачев и человек десять казацких старшин. Все обходились между собой как товарищи и никакого особого предпочтения предводителю не оказывалось. Разговаривали о будущих действиях и решили завтра идти на Оренбург. Потом казаки встали из-за стола и простились с Пугачевым. Гринев хотел последовать их примеру, но атаман остановил его. Он предложил Гриневу верой и правдой послужить ему, настоящему царю, а за это обещал пожаловать в фельдмаршалы и князья. Юноша ответил, что присягал государыне императрице, и не может изменить присяге. «Обещаешься ли, по крайней мере, против меня не служить?» - спросил атаман. На что Гринев честно ответил ему, что не может этого обещать: велят идти против бунтовщиков - пойдет. Голова его во власти Пугачева: отпустит - спасибо; казнит - Бог ему судья.
Искренность юноши поразила Пугачева. «Так и быть, сказал он, казнить так казнить, миловать так миловать. Ступай себе на все четыре стороны и делай что хочешь. Завтра приходи со мною проститься, а теперь ступай».
Гринев вернулся домой и моментально заснул, утомленный душевно и физически.
Рано утром Гринева разбудил барабан. Он вышел на площадь, где уже находились все жители деревни, ожидая самозванца. Пугачев вышел в окружении своих главных сообщников. Увидев Гринева в толпе, он сказал: «Ступай сей же час в Оренбург и объяви губернатору, чтоб ожидали меня к себе через неделю. Присоветуй им встретить меня с детской любовью и послушанием, не то не избежать им лютой казни». Потом он обратился к народу и объявил, что отныне Швабрин является их командиром и отвечает за крепость. Петр с ужасом слышал эти слова, ведь теперь Маша оказалась в полной власти Швабрина. Между тем Пугачев собрался уезжать и проворно вскочил в седло. В этот самый миг к нему подошел Савельич и протянул лист бумаги. Пугачев принял бумагу и чолго ее рассматривал, затем отдал ее молодому малому в капральском мундире и велел читать вслух. Оказалось, что Савельич подал список всех вещей, украденных казаками. Сначала Пугачев помрачнел, но видимо великодушие все-таки в нем возобладало, и он, отворотившись, уехал, не причинив старику никакого вреда.
Гринев поспешил в дом попадьи увидеться с Машей. Там он узнал, что ночью с бедной девушкой случилась сильная горячка. Больная не узнала его. Мрачные мысли терзали душу юноши, но более всего он беспокоился по поводу теперь никем не ограниченной власти Швабрина в гарнизоне. Оставалось одно средство - поспешить в Оренбург и поторопить освобождение Белогорской крепости.
Гринев с Савельичем вышли из крепости и отправились по Оренбургской дороге. Через некоторое время их догнал казак и передал от Пугачева башкирскую лошадь и овчинный тулуп. Петр надел тулуп, вскочил на лошадь, посадив позади Савельича, и очень скоро добрался до Оренбурга.
Часовые у ворот остановили путников и потребовали пропуск, но, узнав, что они едут из Белогорской крепости, проводили Гринева прямо к генералу. Генерал выслушал взволнованного молодого человека, выразил сочувствие по поводу смерти капитана и его жены, а также потому, что Маша осталась в захваченной крепости в окружении злодеев. На горячую просьбу немедленно высылать войско для освобождения Белогорской крепости он ответил, что этот вопрос будет решаться сегодня на военном совете, и пригласил Гринева принять в нем участие.
Явившись в назначенный час, Петр не застал на совете ни одного военного, кроме самого генерала. Первым попросили высказаться Гринева, и он призвал всех как можно скорее начать наступление. Однако остальные его не поддержали, постановив проявить осторожность, не рисковать войском и остаться под защитой артиллерии и крепостных стен. Юноша чуть не плакал от досады.
А через несколько дней началась осада Оренбурга, погибло много людей, все страдали от голода. Жители привыкли к ядрам, залетавшим к ним во дворы. Жизнь в городе была ужасна.
Однажды, во время одной из вылазок за городские стены, Гриневу передали письмо от Маши, в котором она сообщала, что Швабрин силой удерживает ее у себя, обходится с ней очень жестоко и заставляет выйти за него замуж. Иначе грозится отвезти ее в лагерь к мятежникам. Он дал ей на размышление всего три дня. Положение ее безвыходно - и никто, кроме Гринева, не сможет ей помочь. Прочитав это письмо Петр чуть не сошел с ума. Он прямиком направился к генералу, вновь просить у него солдат для очищения от бандитов Белогорской крепости. Но генерал, как и в прошлый раз, отказался, сказав, что это неблагоразумно.
Тогда в голову Гриневу пришла одна идея. Он оставил генерала и, взяв все оставшиеся деньги, на следующий день, под вечер, вместе с Савельичем покинул Оренбург. Проезжая мимо Бердской слободы, они были остановлены передовым караулом мятежников и доставлены к Пугачеву Главные помощники Пугачева, беглый капрал Белобородов и ссыльный каторжник Афанасий Соколов, прозванный Хлопушей, посчитали, что они шпионы и нужно их с пристрастием допросить. Но самозванный царь с первого взгляда узнал Гринева, и поинтересовался, зачем его снова бог принес. Тогда Петр рассказал ему, что едет в Белогор-скую крепость выручать сироту, которую обижает Швабрин. Атаман пообещал повесить Швабрина, а когда узнал, что та девушка, которую необходимо спасти, невеста Гринева, решил сам вместе с ним отправиться в Белогорскую крепость.
И поутру, в кибитке, запряженной тройкой татарских лошадей, Гринев, Пугачев и Савельич отправились в путь. По дороге самозванец хвастался своей воинской удалью, говорил, что справится с любыми генералами, и, бог даст, дойдут они и до Москвы. А также сказал, что не даст Гринева в обиду, помня его стакан вина и заячий тулупчик. Вскоре впереди показалась знакомая деревня.
Кибитка подъехала к комендантскому дому. Швабрин встречал самозванца на крыльце, помог ему вылезти из кибитки и в подлых выражениях изъявлял свою радость и усердие. Увидев Гринева, он смутился, потом протянул ему руку, но юноша отвернулся от него. Войдя в дом, Пугачев потребовал показать ему девушку, которую здесь удерживают насильно. Швабрин побледнел, как мёртвый. Он сначала отпирался, но, боясь гнева атамана, привёл приехавших к дальнюю комнату. Им открыласьужасная картина: на полу, в крестьянском оборванном платье, сидела Марья Ивановна, бледная, худая, с растрепанными волосами. Перед нею стоял кувшин воды, накрытый ломтем хлеба. Увидев Гринева, она вздрогнула и закричала. Швабрин начал уверять Пугачева, что это его жена, но бедная девушка сказала, что он лжет, и она скорее умрет, чем станет его женою. Швабрин бросился атаману в ноги. Пугачев смягчился и сказал, что на сей раз милует преступника, но при первой же вине припомнит ему и это. Обратившись к Маше, он ласково сказал, что отныне она свободна. Девушка, узнав в избавителе убийцу своих родителей, упала в обморок. В эту минуту в комнату пробралась служанка Палаша и стала ухаживать за своею барышней. Трое мужчин вышли в гостиную.
Швабрин, исполненный подлости, доложил Пугачеву, что Гринев тоже его обманул - Маша не племянница здешнего попа, а дочь капитана Миронова. Но Петр объяснил атаману, что при его людях нельзя было раскрывать правды, - они бы не пожалели дочери капитана.
Гринев попросил Пугачева довершить свое благодеяние и отпустить их с Машей, не чиня им препятствий. Предводитель мятежников согласился. Он велел Швабрину выдать Гриневу пропуск во все заставы и крепости, подвластные ему.
Петр снова встретился с Машей в доме у попадьи. Молодые люди не могли наговориться. Гринев понимал, что оставаться в крепости невозможно, но и настолько же невозможно возвращаться в осажденный Оренбург, поэтому он уговорил Машу ехать в деревню к его родителям. Они погрузили свое добро в старую комендантскую повозку и, простившись с Пугачевым, навсегда покинули Белогорскую крепость.
Затемно повозка подъехала к городку, где, по словам коменданта, должен был находиться отряд, шедший на соединение к с амозванцу. Но в нем оказался гусарский полк. Гусары окружили повозку, предполагая, что в ней находятся приспешники Пугачева. Гринева хотели арестовать, по он отправился к их начальнику, майору, в котором узнал Ивана Ивановича Зурина, некогда обыгравшего его в Симбирском трактире. Зурин также признал Гринева. Он, извинившись за недоразумение, предоставил им с Машей лучшую квартиру в городе. Петр рассказал о своих приключениях, и Зурин посоветовал ему не везти девушку к родителям, а отправить ее с Савельичем, благо дорога остаться в отряде. Гринев чувствовал, что долг чести требовал его присутствия в войске императрицы и согласимся с майором. На другой день он простился с Машей дав ей письмо к родителям. Девушка плакала и обещала, что в сердце ее никогда не будет другого человека.
А Гринев продолжил военную жизнь. Вскоре князь Голицын разбил Пугачева, но атаман не был пойман. Вскоре он явился на сибирских заводах и собрал там новые шайки. Разнеслась весть о взятии Казани и походе самозванца на Москву. Отряд Зурина переправили через Волгу. Там велись постоянные бои с разрозненными шайками разбойников, злодействующих повсеместно. Однако Пугачев бежал, преследуемый Михельсоном, и через некоторое время Зурин получил известие о поимке самозванца. Война была кончена.
Зурин дал Гриневу отпуск. Но когда Петр уже собрался выезжать домой, майор принес ему секретный приказ, в котором говорилось, что Гринев подлежит немедленному аресту и отправке в Казань в Следственную комиссию по делу Пугачева. И Гринева в сопровождении двух гусар отправили на суд.
Юношу привезли в Казань, заковали в кандалы и посадили в тесную и темную камеру с голыми стенами. На другой день его вызвали в комиссию. Гринева обвинили в помощи Пугачеву, он начал было рассказывать судьям, как на самом деле все происходило, но тут понял, что придется назвать имя Маши, ее также вызовут в суд. Одна мысль об этом была омерзительна для молодого человека, и он замолк. Оказалось, что главным доносчиком на него был Швабрин. именно он обвинял Гринева во всех смертных грехах: шпионаже, предательстве, убийстве.
Тем временем родители Петра всем сердцем полюбили Марью Ивановну. Они уже более не противились свадьбе. Слух об аресте сына поразил их. Они отказывались верить, что Петр мог быть предателем. А через несколько недель Андрей Петрович получил от родственника, князя Б**, письмо, в котором говорилось, что Гринева признали виновным и вначале хотели казнить, но из уважения к заслугам его отца решили отправить в Сибирь на вечное поселение. Это известие едва не убило отца Гринева.
Тогда Марья Ивановна решила действовать сама. Она, вместе с Палашей и Савельичем, поехала в Петербург просить милости у императрицы. Она, узнав, что императрица находится в Царском Селе, остановилась там, у станционного смотрителя. Жена смотрителя, Анна Васильевна, разговорилась с ней, объявила, что она племянница придворного истопника, и рассказала Маше о том, как обычно проводит день императрица.
Рано утром Маша тихонько оделась и пошла в сад. Она гуляла вдоль озера по красивым, просторным аллеям. Вдруг белая собачка английской породы залаяла и побежала ей навстречу. Маша испугалась, но тут же услышала приятный женский голос: «Не бойтесь, она не укусит». Незнакомая дама, которой принадлежала собачка, заговорила с Машей, и та рассказала ей, что она дочь покойного капитана Миронова и приехала искать милости у императрицы. Дама заинтересовалась и попросила рассказать обо всем поподробнее. Тогда Марья Ивановна поведала ей всю историю от начала и до конца. Дама выслушала ее очень внимательно, пообещала, что ответа долго ждать не придется, и, прощаясь, узнала у девушки, где та остановилась.
В тот же день к Марье Ивановне явился камер-лакей, объявил, что государыня хочет ее видеть, и проводил испуганную девушку во дворец. В императрице Маша узнала свою утреннюю собеседницу. Государыня подозвала ее и сказала, что дело Гринева закончено, она убеждена в его невиновности и написала о том письмо его отцу, которое Маша должна отвезти сама. Также государыня обещала девушке устроить ее состояние.
Поблагодарив императрицу за оказанные милости, Марья Ивановна, не теряя времени даром, отправилась обратно в деревню.
Петр Андреевич Гринев был выпущен из-под стражи в конце 1774 года. Вскоре он женился на Маше.
Зурин тотчас распорядился. Он сам вышел на улицу извиняться перед Марьей Ивановной в невольном недоразумении, и приказал вахмистру отвести ей лучшую квартиру в городе. Я остался ночевать у него.
Мы отужинали, и когда остались вдвоем, я рассказал ему свои похождения. Зурин слушал меня с большим вниманием. Когда я кончил, он покачал головою и сказал: "Все это, брат, хорошо; одно не хорошо; зачем тебя черт несет жениться? Я, честный офицер, не захочу тебя обманывать: поверь же ты мне, что женитьба блажь. Ну, куда тебе возиться с женою да няньчиться с ребятишками? Эй, плюнь. Послушайся меня: развяжись ты с капитанскою дочкой. Дорога в Симбирск мною очищена и безопасна. Отправь ее завтра ж одну к родителям твоим; а сам оставайся у меня в отряде. В Оренбург возвращаться тебе не за чем. Попадешься опять в руки бунтовщикам, так вряд ли от них еще раз отделаешься. Таким образом любовная дурь пройдет сама собою, и все будет ладно".
Хотя я не совсем был с ним согласен, однако ж чувствовал, что долг чести требовал моего присутствия в войске императрицы. Я решился последовать совету Зурина: отправить Марью Ивановну в деревню и остаться в его отряде.
Савельич явился меня раздевать; я объявил ему, чтоб на другой же день готов он был ехать в дорогу с Марьей Ивановной. Он было заупрямился. "Что ты, сударь? Как же я тебя-то покину? Кто за тобою будет ходить? Что скажут родители твои?"
Зная упрямство дядьки моего, я вознамерился убедить его лаской и искренностию. - Друг ты мой, Архип Савельич! - сказал я ему. - Не откажи, будь мне благодетелем; в прислуге здесь я нуждаться не стану, а не буду спокоен, если Марья Ивановна поедет в дорогу без тебя. Служа ей, служишь ты и мне, потому что я твердо решился, как скоро обстоятельства дозволят, жениться на ней.
Тут Савельич сплеснул руками с видом изумления неописанного. "Жениться!"
Повторил он. - "Дитя хочет жениться! А что скажет батюшка, а матушка-то, что подумает?"
Согласятся, верно согласятся, - отвечал я, - когда узнают Марью Ивановну. Я надеюсь и на тебя. Батюшка и матушка тебе верят: ты будешь за нас ходатаем, не так ли?
Старик был тронут. "Ох, батюшка ты мой Петр Андреич!" - отвечал он. - Хоть раненько задумал ты жениться, да зато Марья Ивановна такая добрая барышня, что грех и пропустить оказию. Ин быть по-твоему! Провожу ее, ангела божия, и рабски буду доносить твоим родителям, что такой невесте не надобно и приданого".
Я благодарил Савельича и лег спать в одной комнате с Зуриным. Разгоряченный и взволнованный, я разболтался. Зурин сначала со мною разговаривал охотно; но мало-по-малу слова его стали реже и бессвязнее; наконец, вместо ответа на какой-то запрос, он захрапел и присвистнул. Я замолчал и вскоре последовал его примеру.
На другой день утром пришел я к Марье Ивановне. Я сообщил ей свои предположения. Она признала их благоразумие и тотчас со мною согласилась. Отряд Зурина должен был выступить из города в тот же день. Нечего было медлить. Я тут же расстался с Марьей Ивановной, поручив ее Савельичу и дав ей письмо к моим родителям. Марья Ивановна заплакала. "Прощайте, Петр Андреич!" - сказала она тихим голосом. - "Придется ли нам увидаться или нет, бог один это знает; но век не забуду вас; до могилы ты один останешься в моем сердце". Я ничего не мог отвечать. Люди нас, окружали. Я не хотел при них предаваться чувствам, которые меня волновали. Наконец она уехала. Я возвратился к Зурину, грустен и молчалив. Он хотел меня развеселить; я думал себя рассеять: мы провели день шумно и буйно, и вечером выступили в поход.
Страницы:
Опишите вторую встречу Гринева с Иваном Ивановичем Зуриным. Сопоставьте ее со сценой знакомства Гринева и Зурина. Подумайте, изменились ли герои, как повлияли на них обстоятельства.
Неожиданная встреча Гринева с Зуриным в городке, куда они подъехали с Машей, была счастливой случайностью, Петр рассказал о своей судьбе, и они вместе решили, что Гриневу нужно остаться воевать в команде Зурина, отправив Машу с Савельичем к родителям Гринева.
Немного месяцев отделяют обе встречи, но при первой встрече перед нами неопытный и наивный недоросль Петруша, а при второй - озабоченный за чужую судьбу, решительный офицер.
Гринев изменился до неузнаваемости. Это произошло под влиянием обстоятельств, на которые он был готов реагировать, стал чуток и внимателен к тому, что происходит вокруг.
Как объяснить, что именно в этой главе находим мы знаменитую фразу поэта: "Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный"? В связи с какими впечатлениями произносит эти слова Гринев?
Очень кратко рассказывает Пушкин о конце восстания. И, кратко описывая ту смуту, которая прокатилась по Руси, он приводит эти слова, как оценку и вывод, который предупреждает людей от подобных решений и поступков. Это уже не следствие частных наблюдений, а осознанный вывод из суммы впечатлений, которые достаточно долго накапливались у офицера Петра Гринева.
В какой момент получает Зурин приказ об аресте Гринева?
Зурин получает приказ об аресте Петра Гринева именно тогда, когда завершились военные действия и герой собрался ехать к своим родителям и Маше.
Прозу Пушкина я люблю ничуть не меньше чем его поэзию. Также страстно. Hамедни, перечитывал "Капитанскую дочку" и наткнулся на следующее замечание: Глава эта не включена в окончательную редакцию «Капитанской дочки» и сохранилась в черновой рукописи, где названа «Пропущенная глава». В тексте этой главы Гринев именуется Буланиным, а Зурин — Гриневым . Задумался... А Зурин — Гриневым!
Пушкин уже в первой главе, буквально на одной странице основного текста, создаёт канонический образ гусара Зурина, который потом будет кочевать из книги в книгу, из фильма в фильм. Ну, например, как звали гусара из "Турецкого гамбита"? То-то же! ;о) Привожу эту страницу полностью:
В ту же ночь приехал я в Симбирск, где должен был пробыть сутки для закупки нужных вещей, что и было поручено Савельичу. Я остановился в трактире. Савельич с утра отправился по лавкам. Соскуча глядеть из окна на грязный переулок, я пошел бродить по всем комнатам. Вошед в биллиардную, увидел я высокого барина лет тридцати пяти, с длинными черными усами, в халате, с кием в руке и с трубкой в зубах. Он играл с маркером, который при выигрыше выпивал рюмку водки, а при проигрыше должен был лезть под биллиард на четверинках. Я стал смотреть на их игру. Чем долее она продолжалась, тем прогулки на четверинках становились чаще, пока наконец маркер остался под биллиардом. Барин произнес над ним несколько сильных выражений в виде надгробного слова и предложил мне сыграть партию. Я отказался по неумению. Это показалось ему, по-видимому, странным. Он поглядел на меня как бы с сожалением; однако мы разговорились. Я узнал, что его зовут Иваном Ивановичем Зуриным, что он ротмистр ** гусарского полку и находится в Симбирске при приеме рекрут, а стоит в трактире. Зурин пригласил меня отобедать с ним вместе чем бог послал, по-солдатски. Я с охотою согласился. Мы сели за стол. Зурин пил много и потчевал и меня, говоря, что надобно привыкать ко службе; он рассказывал мне армейские анекдоты, от которых я со смеху чуть не валялся, и мы встали из-за стола совершенными приятелями. Тут вызвался он выучить меня играть на биллиарде. «Это, — говорил он, — необходимо для нашего брата служивого. В походе, например, придешь в местечко — чем прикажешь заняться? Ведь не все же бить жидов. Поневоле пойдешь в трактир и станешь играть на биллиарде; а для того надобно уметь играть!» Я совершенно был убежден и с большим прилежанием принялся за учение. Зурин громко ободрял меня, дивился моим быстрым успехам и, после нескольких уроков, предложил мне играть в деньги, по одному грошу, не для выигрыша, а так, чтоб только не играть даром, что, по его словам, самая скверная привычка. Я согласился и на то, а Зурин велел подать пуншу и уговорил меня попробовать, повторяя, что к службе надобно мне привыкать; а без пуншу что и служба! Я послушался его. Между тем игра наша продолжалась. Чем чаще прихлебывал я от моего стакана, тем становился отважнее. Шары поминутно летали у меня через борт; я горячился, бранил маркера, который считал бог ведает как, час от часу умножал игру, словом — вел себя как мальчишка, вырвавшийся на волю. Между тем время прошло незаметно. Зурин взглянул на часы, положил кий и объявил мне, что я проиграл сто рублей. Это меня немножко смутило. Деньги мои были у Савельича. Я стал извиняться. Зурин меня прервал: «Помилуй! Не изволь и беспокоиться. Я могу и подождать, а покамест поедем к Аринушке».
Что прикажете? День я кончил так же беспутно, как и начал. Мы отужинали у Аринушки. Зурин поминутно мне подливал, повторяя, что надобно к службе привыкать. Встав из-за стола, я чуть держался на ногах; в полночь Зурин отвез меня в трактир.
Савельич встретил нас на крыльце. Он ахнул, увидя несомненные признаки моего усердия к службе. «Что это, сударь, с тобою сделалось? — сказал он жалким голосом, — где ты это нагрузился? Ахти господи! отроду такого греха не бывало!» — «Молчи, хрыч! — отвечал я ему, запинаясь, — ты, верно, пьян, пошел спать... и уложи меня».
На другой день я проснулся с головною болью, смутно припоминая себе вчерашние происшествия. Размышления мои прерваны были Савельичем, вошедшим ко мне с чашкою чая. «Рано, Петр Андреич, — сказал он мне, качая головою, — рано начинаешь гулять. И в кого ты пошел? Кажется, ни батюшка, ни дедушка пьяницами не бывали; о матушке и говорить нечего: отроду, кроме квасу, в рот ничего не изволили брать. А кто всему виноват? проклятый мусье. То и дело, бывало, к Антипьевне забежит: «Мадам, же ву при, водкю». Вот тебе и же ву при! Нечего сказать: добру наставил, собачий сын. И нужно было нанимать в дядьки басурмана, как будто у барина не стало и своих людей!»
Мне было стыдно. Я отвернулся и сказал ему: «Поди вон, Савельич; я чаю не хочу». Но Савельича мудрено было унять, когда, бывало, примется за проповедь. «Вот видишь ли, Петр Андреич, каково подгуливать. И головке-то тяжело, и кушать-то не хочется. Человек пьющий ни на что не годен... Выпей-ка огуречного рассолу с медом, а всего бы лучше опохмелиться полстаканчиком настойки. Не прикажешь ли?»
В это время мальчик вошел и подал мне записку от И. И. Зурина. Я развернул ее и прочел следующие строки:
«Любезный Петр Андреевич, пожалуйста пришли мне с моим мальчиком сто рублей, которые ты мне вчера проиграл. Мне крайняя нужда в деньгах.
Готовый ко услугам
Иван Зурин».
Делать было нечего. Я взял на себя вид равнодушный и, обратись к Савельичу, который был и денег, и белья, и дел моих рачитель, приказал отдать мальчику сто рублей. «Как! зачем?» — спросил изумленный Савельич. «Я их ему должен», — отвечал я со всевозможной холодностию. «Должен! — возразил Савельич, час от часу приведенный в большее изумление, — да когда же, сударь, успел ты ему задолжать? Дело что-то не ладно. Воля твоя, сударь, а денег я не выдам».
Я подумал, что если в сию решительную минуту не переспорю упрямого старика, то уж в последствии времени трудно мне будет освободиться от его опеки, и, взглянув на него гордо, сказал: «Я твой господин, а ты мой слуга. Деньги мои. Я их проиграл, потому что так мне вздумалось. А тебе советую не умничать и делать то, что тебе приказывают».
Савельич так был поражен моими словами, что сплеснул руками и остолбенел. «Что же ты стоишь!» — закричал я сердито. Савельич заплакал. «Батюшка Петр Андреич, — произнес он дрожащим голосом, — не умори меня с печали. Свет ты мой! послушай меня, старика: напиши этому разбойнику, что ты пошутил, что у нас и денег-то таких не водится. Сто рублей! Боже ты милостивый! Скажи, что тебе родители крепко-накрепко заказали не играть, окроме как в орехи...» — «Полно врать, — прервал я строго, — подавай сюда деньги или я тебя взашей прогоню».
Савельич поглядел на меня с глубокой горестью и пошел за моим долгом. Мне было жаль бедного старика; но я хотел вырваться на волю и доказать, что уж я не ребенок. Деньги были доставлены Зурину. Савельич поспешил вывезти меня из проклятого трактира. Он явился с известием, что лошади готовы. С неспокойной совестию и с безмолвным раскаянием выехал я из Симбирска, не простясь с моим учителем и не думая с ним уже когда-нибудь увидеться.
