Федор Достоевский: жизнь, творчество, любовь. Краткая биография

Ее хотелось оберегать

После каторги, куда Достоевский попал за участие в революционном кружке, он был отдан в солдаты и сослан в Семипалатинск. Еще не было написано ни одного романа - только повесть "Бедные люди" - правда, над ней плакал весь Петербург. В Семипалатинске солдат познакомился с чиновником Александром Исаевым и его женой Марией Димитриевной. Хрупкая болезненная блондинка разбудила в измученном сердце такую нежность, что ее хватило на много лет вперед. Он проникся несчастной женской судьбой: борьбой с пьяницей-мужем, воспитанием непослушного сына Паши, прозябанием в унылом, затерянном в степях городе. И главное - впервые образованная женщина из общества дарила Достоевскому свою благосклонность. Ему казалось: только она с ее чуткой душой увидела, что за нескладной фигурой, за солдатской грубой шинелью скрыта ранимая и поэтическая натура. Он боготворил Марию Димитриевну, он буквально молился на нее. Непредсказуемая А она оказалась женщиной капризной, обидчивой. Быстро уставала, страдала от мигреней, часто рыдала без удержу. Целыми часами изливала ему свои обиды и жалобы. Достоевский был, по его словам, "пронзен" - и не скрывал своего обожания. Мария Димитриевна с наслаждением купалась в душевной теплоте влюбленного. Сама же очень скоро привязалась к нему, но о любви говорить не приходилось. Только через год, как писал Достоевский другу, он получил "истинные доказательства" - наконец-то между ними случилась близость. Влюбленный был на седьмом небе. Но - ирония судьбы! - через неделю мужа возлюбленной перевели служить за шестьсот верст от Семипалатинска.

Отцветшие чувства

Три ужасных года пережил Достоевский, пока не соединился вновь с любимой женщиной. Муж Марии Димитриевны спился и умер, оставив ее в нищете. Достоевский (срок солдатской службы как раз окончился) умолил ее согласиться на брак. Никакой радости этот союз не принес. Мария Димитриевна делалась все более нервной, в ней вскипала какая-то истерическая чувствительность. Оба раздражали и изматывали друг друга постоянной борьбой, нападками, упреками, уверениями в вечной любви одновременно. У него стали случаться припадки эпилепсии. Она превратилась в законченную истеричку, которую к тому же сжигал смертельный туберкулез... Оба оказались у могилы своего брака. Тем более что Федор Михайлович - к тому времени известный писатель - однажды получил письмо от 22-летней девушки Аполлинарии Сусловой. Девушка объяснялась в любви, а он уже и забыл, что это такое...

Зов плоти

Нет, не забыл: каждая клеточка жаждала любви, и любви - чувственной! Для Аполлинарии сорокатрехлетний писатель был первым мужчиной: она принципиально долго оставалась девушкой. О, новая возлюбленная была не чета болезненной Марии Димитриевне, а главное, обладала качеством, которое мы сейчас определяем как сексапильность, а в те времена называли по-французски "обещанием счастья". Аполлинария была любопытна до физической любви и в то же время брезглива, могла отдаваться со страстью и при этом все анализировать. Ее горячую натуру до глубины души оскорбляло, что победителем в их ночах всегда был мужчина. Достоевский разбудил ее плоть, но не удовлетворил в том смысле, что "не было в этом союзе еще и душевного слияния, только при котором возможно истинное торжество любви", как много лет спустя писал сам Федор Михайлович.

Женская месть

Связь с Аполлинарией принесла Достоевскому много горя и забрала бездну душевных сил. Безумные любовные оргии сменялись настоящей войной, когда она не допускала его до себя. Свою злость Аполлинария объясняла ревностью - к писательскому труду, к несчастной, еле живой Марии Димитриевне. После очередного скандала примирившиеся любовники решили ехать за границу. Первой выехала Аполлинария, и когда Достоевский в Париже догнал ее, оказалось, что теперь любимую надо утешать в неразделенной страсти к какому-то прощелыге-испанцу... Переживания Достоевского были ужасны. Если в Петербурге он властвовал над ней, то теперь роли роковым образом переменились. Она стала настаивать на платонических отношениях, и он принужден был согласиться. Видеть рядом молодую прекрасную любовницу и не сметь ее коснуться - месть с ее стороны дьявольская. Зато женское начало в Аполлинарии торжествовало: мужчине никогда не победить ее, никогда! Она отклонила все его мольбы о замужестве и объявила: им пора расстаться!

Тихая стенографистка

Душевные раны мог залечить только Петербург... Марии Димитриевны уже не было на свете. Несмотря на горе, нанесенное молодой любовницей, Достоевский задумал новый роман "Игрок". Потребовалась отличная стенографистка, и знакомые порекомендовали двадцатилетнюю Аню Сниткину. Она не сразу осознала, что влюбилась в известного писателя. Ее ужасал его быт - ест деревянной ложкой, не умеет экономить, некому вычистить ему сюртук... И Достоевский привык к душевному спокойствию Анечки, ее рассудительности. Впервые в жизни рядом оказалась не хищница, не мучительница, а любящая душа, помощница. Он решился... На просьбу стать женой Аня Сниткина ответила: "Буду любить вас всю жизнь", и сдержала слово. Анна была такой чистой и наивной, что весь безумный сексуальный опыт мужа приняла как должное, не удивляясь и не пугаясь. А он, помня об Аполлинарии, с опаской вводил ее в мир сладострастья. Что ж, можно представить себе высоты, на которых парил человек на шестом десятке лет с молодой любимой еще четырнадцать лет, которые ему суждено было прожить... Все в его жизни было - романтическое море любви, ревущий океан страсти и, как награда, - тихая пристань. Любимые женщины легко узнаются в характерах героинь его рыдающей прозы.

Первая жена Достоевского - Мария Димитриевна.

Чертами ее взрывного, непредсказуемого и истеричного характера муж наделил Катерину Ивановну ("Преступление и наказание"), Наташу ("Униженные и оскорбленные"), Настасью Филипповну ("Идиот"), Грушеньку ("Братья Карамазовы"). Мария Димитриевна угасла от туберкулеза - разбитая, издерганная, измученная, в разгар страсти мужа к Аполлинарии. Через два года любовница покинет Достоевского, а еще через год он вновь женится - на этот раз счастливо.

Аполлинария Суслова.

С нее писал он Полину в романе "Игро"=, оставив этой жестокой героине даже настоящее имя. Аполлинария Суслова после разрыва имела нескольких любовников, слыла женщиной жесткой и недоброй. Когда ей перевалило за сорок, в нее влюбился восемнадцатилетний юноша - будущий философ В. Розанов. Этот брак просуществовал несколько лет, пока "Суслиха" - теперь ее в светских кругах называли так - не бросила молодого мужа, издеваясь над его любовью. Умерла глубокой старухой, до конца жизни сохранившей остатки красоты и железобетонный характер.

Вторая жена Анна Григорьевна Сниткина

Некоторые ее черты узнаются в Дунечке Раскольниковой ("Преступление и наказание"). Анна Григорьевна Сниткина родила великому писателю детей и на много лет пережила Достоевского - когда он умер, ей было всего 35. Из личной переписки она старательно вымарала все страстные эротические признания Федора Михайловича. Так что мы никогда не узнаем, какие сексуальные фантазии тревожили ее гениального мужа.

Список литературы

Милицкая Лилия. Любовь Достоевского.

Все творчество Достоевского насыщено жгучей и страстной любовью. Все происходит в атмосфере напряженной страсти. Он открывает в русской стихии начало страстное и сладострастное. Ничего подобного нет у других русских писателей. Та народная стихия, которая раскрылась в нашем хлыстовстве, обнаружена Достоевским и в нашем интеллигентном слое. Это – дионисическая стихия. Любовь у Достоевского исключительно дионисична. Она терзает человека. Путь человека у Достоевского есть путь страдания. Любовь у него – вулканические извержения, динамитные взрывы страстной природы человека. Эта любовь не знает закона и не знает формы. В ней выявляется глубина человеческой природы. В ней все та же страстная динамичность, как и во всем у Достоевского. Это – огонь поедающий и огненное движение. Потом огонь этот превращается в ледяной холод. Иногда любящий представляется нам потухшим вулканом. Русская литература не знает таких прекрасных образов любви, как литература Западной Европы. У нас нет ничего подобного любви трубадуров, любви Тристана и Изольды, Данте и Беатриче, Ромео и Джульеты. Любовь мужчины и женщины, любовный культ женщины – прекрасный цветок христианской культуры Европы. Мы не пережили рыцарства, у нас не было трубадуров. В этом ущербность нашего духа. В русской любви есть что-то тяжелое и мучительное, непросветленное и часто уродливое. У нас не было настоящего романтизма в любви. Романтизм – явление Западной Европы. Любви принадлежит огромное место в творчестве Достоевского. Но это не самостоятельное место. Любовь не самоценна, она не имеет своего образа, она есть лишь раскрытие трагического пути человека, есть испытание человеческой свободы. Тут любви принадлежит совсем иное место, чем у Пушкина любви Татьяны или у Толстого любви Анны Карениной. Тут совсем иное положение занимает женственное начало. Женщине не принадлежит в творчестве Достоевского самостоятельного места. Антропология Достоевского – исключительно мужская антропология. Мы увидим, что женщина интересует Достоевского исключительно как момент в судьбе мужчины, в пути человека. Человеческая душа есть прежде всего мужской дух. Женственное начало есть лишь внутренняя тема в трагедии мужского духа, внутренний соблазн. Какие образы любви оставил нам Достоевский? Любовь Мышкина и Рогожина к Настасье Филипповне, любовь Мити Карамазова к Грушеньке и Версилова к Екатерине Николаевне, любовь Ставрогина ко многим женщинам. Нигде нет прекрасного образа любви, нигде нет женского образа, который имел бы самостоятельное значение. Всегда мучит трагическая судьба мужчины. Женщина есть лишь внутренняя мужская трагедия.

Достоевский раскрывает безвыходный трагизм любви, неосуществимость любви, нереализуемость ее на путях жизнеустроения. Так же убийственна у него любовь, как у Тютчева:

О, как убийственно мы любим,
Как в бурной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей.

У Достоевского нет ни прелести любви, ни благообразия жизни семейной. Он берет человека в тот момент его судьбы, когда пошатнулись уже все устои жизни. Он не раскрывает нам высшей любви, которая ведет к подлинному соединению и слиянию. Тайна брачная не осуществляется. Любовь есть исключительно трагедия человека, раздвоение человека. Любовь есть начало в высшей степени динамическое, накаляющее всю атмосферу и вызывающее вихри, но любовь не есть достижение, в ней ничего не достигается. Она влечет к гибели. Достоевский раскрывает любовь как проявление человеческого своеволия. Она раскалывает и раздваивает человеческую природу. Поэтому она никогда не есть соединение и к соединению не приводит. В творчестве Достоевского есть лишь одна тема – трагическая судьба человека, судьба свободы человека. Любовь лишь один из моментов в этой судьбе. Но судьба человека есть лишь судьба Раскольникова, Ставрогина, Кириллова, Мышкина, Версилова, Ивана, Дмитрия и Алеши Карамазовых. Это не есть судьба Настасьи Филипповны, Аглаи, Лизы, Елизаветы Николаевны, Грушеньки и Екатерины Николаевны. Это – мужская судьба. Женщина есть лишь встретившаяся в этой судьбе трудность, она не сама по себе интересует Достоевского, а лишь как внутреннее явление мужской судьбы. У Достоевского нельзя найти культа вечной женственности. И то особенное отношение, которое у него было к матери – сырой земле и к Богородице, не связано никак с его женскими образами и с изображением любви. Лишь в образе Хромоножки как будто что-то приоткрылось. Но и это обычно слишком преувеличивают. Достоевского интересует Ставрогин, а не Хромоножка. Она была лишь его судьбой. В своем творчестве Достоевский раскрывает трагический путь своего мужского духа, который был для него путем человека. Женщина играла большую роль на этом пути. Но женщина есть лишь соблазн и страсть мужчины. У Достоевского нет ничего подобного проникновению Толстого в женские образы Анны Карениной или Наташи. Анна Каренина не только имеет самостоятельную жизнь, но она главное центральное лицо. Настасья Филипповна и Грушенька – лишь стихии, в которые погружены судьбы мужчин, они не имеют своей собственной судьбы. Судьба Мышкина и Рогожина интересует Достоевского, а Настасья Филипповна есть то, в чем осуществляется эта судьба. Он не способен жить с Настасьей Филипповной так, как Толстой жил с Анной Карениной. Женская инфернальность интересует Достоевского лишь как стихия, пробуждающая мужскую страсть и раздваивающая личность мужчины. Мужчина оказывается замкнутым в себе, он не выходит из себя в другое, женское бытие. Женщина есть лишь сведение мужских счетов с самим собою, лишь решение своей мужской, человеческой темы. Судьба человека для Достоевского есть судьба личности, личного начала в человеке. Но личное начало есть по преимуществу мужское начало. Поэтому у Достоевского такой исключительный интерес к мужской душе и незначительный интерес к душе женской. По истории женской души нельзя проследить судьбы человеческой личности. И поэтому женщина может быть интересна лишь как стихия и атмосфера, в которой протекает судьба мужчины, судьба личности по преимуществу. Мужчина у Достоевского приковывается к женщине страстью. Но это остается как бы его делом с самим собой, со своей страстной природой. Он никогда не соединяется с женщиной. И потому, быть может, так истерична женская природа у Достоевского, потому так надрывна, что она обречена на несоединенность с природой мужской. Достоевский утверждает безысходный трагизм любви. Он так и не раскрывает нам андрогинной человеческой природы. Человек остается у него трагически раздвоенным мужчиной, не имеющим своей Софии, своей Девы. Достоевский недостаточно сознавал, что природа человека – андрогинна, как то открывалось великим мистикам, Якову Бёме и другим. И глубока у него была только постановка темы, что женщина – судьба человека, Но он сам оставался разъединенным с женской природой и познал до глубины лишь раздвоение. Человек для него – мужчина, а не андрогин.

В трагедии мужского духа женщина означает раздвоение. Половая любовь, страсть говорит об утере целостности человеческой природы. Поэтому страсть не целомудренна. Целомудрие есть целостность. Разврат есть разорванность. Достоевский проводит человека через раздвоение во всем. И любовь раздвоена у него на два начала. И любят у него обычно двух. Двойная любовь и двоение в любви изображены им с необычайной силой. Он раскрывает в любви два начала, две стихии, две бездны, в которые проваливается человек, – бездну сладострастия и бездну сострадания. Любовь всегда у Достоевского доходит до предела, он исходит от исступленного сладострастия и от исступленного сострадания. Достоевского только и интересовало выявление этих предельных стихий любви. Его не интересовала мера в любви. Он ведь производил эксперименты над человеческой природой и хотел исследовать глубину ее, поставив человека в исключительные условия. Любовь всегда двоится у Достоевского, предмет любви двоится. Нет единой, целостной любви. Так и должно быть в путях своеволия человека. В этом двоении происходит существенное повреждение личности. Человеческой личности угрожает потерять целостность своего образа. И любовь-сладострастие и любовь-сострадание, не знающие меры, ничему высшему не подчиненные, одинаково сжигают, испепеляют человека. В глубине самого сострадания Достоевский открывает своеобразное сладострастие. Страсть нецельного, раздвоенного человека переходит в исступление, и раздвоенность, разорванность этим не преодолевается. Он остается в самом себе, в своем раздвоении. Он вносит в любовь это свое раздвоение. Любовь влечет к гибели на противоположных своих полюсах. Соединение, целостность, победа над раздвоением никогда не достигается. Ни беспредельное сладострастие, ни беспредельное сострадание не соединяет с любимым. Человек остается одиноким, предоставленным себе в своих полярных страстях, он лишь истощает свои силы. Любовь у Достоевского почти всегда демонична, она порождает беснование, накаляет окружающую атмосферу до белого каления. Не только любящие начинают сходить с ума, но начинают сходить с ума и все окружающие. Исступленная любовь Версилова к Екатерине Николаевне создает атмосферу безумия, она всех держит в величайшем напряжении. Токи любви, соединяющие Мышкина, Рогожина, Настасью Филипповну и Аглаю, накаляют всю атмосферу. Любовь Ставрогина и Лизы порождает бесовские вихри. Любовь Мити Карамазова, Ивана, Грушеньки и Екатерины Ивановны влечет к преступлению, сводит с ума. И никогда и нигде любовь не находит себе успокоения, не ведет к радости соединения. Нет просвета любви. Повсюду раскрывается неблагополучие в любви, темное и истребляющее начало, мучительность любви. Любовь не преодолевает раздвоения, а еще более его углубляет. Две женщины, как две страдающие стихии, всегда ведут беспощадную борьбу из-за любви, истребляют себя и других. Так сталкиваются Настасья Филипповна и Аглая в «Идиоте», Грушенька и Екатерина Ивановна в «Братьях Карамазовых». Есть что-то не знающее пощады в соревновании и борьбе этих женщин. Та же атмосфера соревнования и борьбы женских страстей есть и в «Бесах», и в «Подростке», хотя и в менее выпуклой форме. Мужская природа раздвоена. Женская природа не просветлена, в ней есть притягивающая бездна, но никогда нет ни образа благословенной матери, ни образа благословенной девы. Вина тут лежит на мужском начале. Оно оторвалось от начала женского, от матери-земли, от своей девственности, т. е. своего целомудрия и цельности, и пошло путем блужданий и двоений. Мужское начало оказывается бессильным перед женским началом. Ставрогин бессилен перед Лизой и Хромоножкой, Версилов бессилен перед Екатериной Николаевной, Мышкин бессилен перед Настасьей Филипповной и Аглаей, Митя Карамазов бессилен перед Грушенькой и Екатериной Ивановной. Мужчины и женщины остаются трагически разделенными и мучают друг друга. Мужчина бессилен овладеть женщиной, он не принимает женской природы внутрь себя и не проникает в нее, он переживает ее как тему своего собственного раздвоения.

Тема двойной любви занимает большое место в романах Достоевского. Образ двойной любви особенно интересен в «Идиоте». Мышкин любит и Настасью Филипповну и Аглаю. Мышкин – чистый человек, в нем есть ангелическая природа. Он свободен от темной стихии сладострастия. Но и его любовь – больная, раздвоенная, безысходно-трагическая. И для него двоится предмет любви. И это двоение есть лишь столкновение двух начал в нем самом. Он бессилен соединиться и с Аглаей, и с Настасьей Филипповной, он по природе своей не способен к браку, к брачной любви. Образ Аглаи пленяет его, и он готов быть ее верным рыцарем. Но если другие герои Достоевского страдают от избытка сладострастия, то он страдает от его отсутствия. У него нет и здорового сладострастия. Его любовь бесплотна и бескровна. Но с тем большей силой выражается у него другой полюс любви, и перед ним разверзается другая ее бездна. Он любит Настасью Филипповну жалостью, состраданием, и сострадание его беспредельно. Есть что-то испепеляющее в этом сострадании. В сострадании своем он проявляет своеволие, он переходит границы дозволенного. Бездна сострадания поглощает и губит его. Он хотел бы перенести в вечную божественную жизнь то надрывное сострадание, которое порождено условиями относительной земной жизни. Он хочет Богу навязать свое беспредельное сострадание к Настасье Филипповне. Он забывает во имя этого сострадания обязанности по отношению к собственной личности. В сострадании его нет целостности духа, он ослаблен раздвоением, так как он любит и Аглаю другой любовью. Достоевский показывает, как в чистом, ангелоподобном существе раскрывается больная любовь, несущая гибель, а не спасение. В любви Мышкина нет благодатной устремленности к единому, целостному предмету любви, к полному соединению. Такое беспредельное, истребляющее сострадание только и возможно к существу, с которым никогда не будешь соединен. Природа Мышкина тоже дионисическая природа, но это своеобразный, тихий, христианский дионисизм. Мышкин все время пребывает в тихом экстазе, каком-то ангелическом исступлении. И, быть может, все несчастье Мышкина в том, что он слишком был подобен ангелу и недостаточно был человеком, не до конца человеком. Поэтому образ Мышкина стоит в стороне от тех образов Достоевского, в которых он изображает судьбу человека. В Алеше попытался он дать положительный образ человека, которому ничто человеческое не чуждо, которому присуща вся страстная природа человека и который преодолевает раздвоение, выходит к свету. Я не думаю, чтобы образ этот особенно удался Достоевскому. Но на ангелоподобном образе Мышкина, которому многое человеческое было чуждо, нельзя было остановиться как на выходе из трагедии человека. Трагедия любви у Мышкина переносится в вечность, и ангельская его природа есть один из источников увековечения этой трагедии любви. Достоевский наделяет Мышкина удивительным даром прозрения. Он прозревает судьбу всех окружающих людей, прозревает самую глубину любимых им женщин. У него сближаются восприятия эмпирического мира с восприятиями мира иного. Но этот дар прозрения есть единственный дар Мышкина в отношении к женской природе. Овладеть этой природой и соединиться с ней он бессилен. Замечательно, что у Достоевского всюду женщины вызывают сладострастие или жалость, иногда одни и те же женщины у разных людей вызывают эти разные отношения. Настасья Филипповна у Мышкина вызывает бесконечное сострадание, у Рогожина – бесконечное сладострастие. Соня Мармеладова, мать подростка вызывают жалость. Грушенька вызывает к себе сладострастное отношение. Сладострастие есть в отношении Версилова к Екатерине Николаевне, и он же жалостью любит свою жену; то же сладострастие есть в отношении Ставрогина к Лизе, но в угасающей и задавленной форме. Но ни исключительная власть сладострастия, ни исключительная власть сострадания не соединяет с предметом любви. Тайна брачной любви не есть ни исключительное сладострастие, ни исключительное сострадание, хотя оба начала привходят в брачную любовь. Но Достоевский не знает этой брачной любви – тайны соединения двух душ в единую душу и двух плотей в единую плоть. Поэтому любовь его изначально осуждена на гибель.

Самое замечательное изображение любви дано Достоевским в «Подростке», в образе любви Версилова к Екатерине Николаевне. Любовь Версилова связана с раздвоением его личности. У него тоже двоящаяся любовь, любовь-страсть к Екатерине Николаевне и любовь-жалость к матери подростка, его законной жене. И для него любовь не есть выход за пределы своего «я», не есть обращенность к своему другому и соединение с ним. Любовь эта – внутренние счеты Версилова с самим собою, его собственная, замкнутая судьба. Личность Версилова всем представляется загадочной, в жизни его есть какая-то тайна. В «Подростке», как и в «Бесах», как и во многих других произведениях, Достоевский прибегает к такому художественному приему, что действие романа начинается после того, как в жизни героев происходит что-то очень важное, определяющее дальнейшее течение событий. Важное событие романа Версилова разыгралось в прошлом, за границей, и на наших глазах изживаются лишь последствия этого события. Женщина играет огромную роль в жизни Версилова. Он – «бабий пророк». Но он так же не способен к брачной любви, как не способен к ней Ставрогин. Он родственник Ставрогина, он – смягченный Ставрогин, в более зрелом возрасте. Мы видим уже внешне его спокойным, до странности спокойным, как бы потухшим вулканом. Но под этой маской спокойствия, почти безразличия ко всему скрыты исступленные страсти. Затаенная, не находящая себе выхода, обреченная на гибель любовь Версилова раскаляет вокруг всю атмосферу, порождает вихри. Все точно в исступлении от затаенной страсти Версилова. Так всегда у Достоевского – внутреннее состояние человека, хотя бы ни в чем не выраженное, отражается на окружающей атмосфере. В сфере подсознательного окружающие люди подвергаются сильному воздействию внутренней, глубинной жизни героя. Лишь под конец прорывается безумная страсть Версилова. Он совершает целый ряд бессмысленных действий, обнаруживая этим свою тайную жизнь. Встреча и объяснение Версилова с Екатериной Николаевной в конце романа принадлежат к самым замечательным изображениям любовной страсти. Вулкан оказался не окончательно потухшим. Огненная лава, которая составляла внутреннюю подпочву атмосферы «Подростка», наконец прорвалась. «Я вас истреблю», – говорит Версилов Екатерине Николаевне и обнаруживает этим демоническое начало своей любви. Любовь Версилова совершенно безнадежна и безысходна. Она никогда не узнает тайны и таинства соединения. В ней мужская природа остается оторванной от женской. Безнадежна эта любовь не потому, что она не имеет ответа, нет, Екатерина Николаевна любит Версилова. Безнадежность тут в замкнутости мужской природы, невозможности выйти к своему другому, в раздвоении. Замечательная личность Ставрогина окончательно разлагается и гибнет от этой замкнутости и этого раздвоения.

Достоевский глубоко исследует проблему сладострастия. Сладострастие переходит в разврат. Разврат есть явление не физического, а метафизического порядка. Своеволие порождает раздвоение. Раздвоение порождает разврат, в нем теряется целостность. Целостность есть целомудрие. Разврат же есть разорванность. В своем раздвоении, разорванности и развратности человек замыкается в своем «я», теряет способность к соединению с другим, «я» человека начинает разлагаться, он любит не другого, а самую любовь. Настоящая любовь есть всегда любовь к другому, разврат же есть любовь к себе. Разврат есть самоутверждение. И самоутверждение это ведет к самоистреблению. Ибо укрепляет человеческую личность выход к другому, соединение с другим. Разврат же есть глубокое одиночество человека, смертельный холод одиночества. Разврат есть соблазн небытия, уклон к небытию. Стихия сладострастия – огненная стихия. Но когда сладострастие переходит в разврат, огненная стихия потухает, страсть переходит в ледяной холод. Это с изумительной силой показано Достоевским. В Свидригайлове показано онтологическое перерождение человеческой личности, гибель личности от безудержного сладострастия, перешедшего в безудержный разврат. Свидригайлов принадлежит уже к призрачному царству небытия, в нем есть что-то нечеловеческое. Но начинается разврат всегда со своеволия, с ложного самоутверждения, с замыкания в себе и нежелания знать другого. В сладострастии Мити Карамазова еще сохраняется горячая стихия, в нем есть горячее человеческое сердце, в нем карамазовский разврат не доходит еще до стихии холода, которая есть один из кругов дантовского ада. В Ставрогине сладострастие теряет свою горячую стихию, огонь его потухает. Наступает леденящий, смертельный холод. Трагедия Ставрогина есть трагедия истощения необыкновенной, исключительно одаренной личности, истощения от безмерных, бесконечных стремлений, не знающих границы, выбора и оформления. В своеволии своем он потерял способность к избранию. И жутко звучат слова угасшего Ставрогина в письме к Даше: «Я пробовал везде мою силу... На пробах для себя и для показу, как и прежде во всю мою жизнь, она оказалась беспредельною... Но к чему приложить эту силу – вот чего никогда не видел, не вижу и теперь... Я все так же, как и всегда прежде, могу пожелать сделать доброе дело и ощущаю от этого удовольствие... Я пробовал большой разврат и истощил в нем силы; но я не люблю и не хотел разврата... Я никогда не могу потерять рассудок и никогда не могу поверить идее в такой степени, как он (Кириллов). Я даже заняться идеей в такой степени не могу». Идеал Мадонны и идеал содомский для него равно притягательны. Но это и есть утеря свободы от своеволия и раздвоения, гибель личности. На судьбе Ставрогина показывается, что желать всего без разбора и границы, оформляющей лик человека, все равно что ничего уже не желать, и что безмерность силы, ни на что не направленной, все равно что совершенное бессилие. От безмерности своего беспредметного эротизма Ставрогин доходит до совершенного эротического бессилия, до полной неспособности любить женщину. Раздвоение подрывает силы личности. Раздвоение может быть лишь преодолено избранием, избирающей любовью, направленной на определенный предмет, – на Бога, отметая дьявола, на Мадонну, отметая Содом, на конкретную женщину, отметая дурную множественность неисчислимого количества других женщин. Разврат есть последствие неспособности к избранию, результат утери свободы и центра воли, погружение в небытие вследствие бессилия завоевать себе царство бытия. Разврат есть линия наименьшего сопротивления. К разврату следует подходить не с моралистической, а с онтологической точки зрения. Так и делает Достоевский.

Царство карамазовщины есть царство сладострастия, утерявшего свою цельность. Сладострастие, сохраняющее цельность, внутренне оправдано, оно входит в любовь, как ее неустранимый элемент. Но сладострастие раздвоенное есть разврат, в нем раскрывается идеал содомский. В царстве Карамазовых загублена человеческая свобода, и возвращается она лишь Алеше через Христа. Собственными силами человек не мог выйти из этой притягивающей к небытию стихии. В Федоре Павловиче Карамазове окончательно утеряна возможность свободы избрания. Он целиком находится во власти дурной множественности женственного начала в мире. Для него нет уже «безобразных женщин», нет «мовешек», для него и Елизавета Смердящая – женщина. Тут принцип индивидуализации окончательно снимается, личность загублена. Но разврат не есть первичное начало, губительное для личности. Он – уже последствие, предполагающее глубокие повреждения в строе человеческой личности. Он уже есть выражение распадения личности. Распад же этот есть плод своеволия и самоутверждения. По гениальной диалектике Достоевского своеволие губит свободу, самоутверждение губит личность. Для сохранения свободы, для сохранения личности необходимо смирение перед тем, что выше твоего «я». Личность связана с любовью, но с любовью, направленной на соединение со своим другим. Когда стихия любви замыкается в «я», она порождает разврат и губит личность. Разверзающаяся бездна сострадания – другой полюс любви – не спасает личности, не избавляет от демона сладострастия, ибо и в сострадании может открыться исступленное сладострастие и сострадание может не быть выходом к другому, слиянием с другим. И в сладострастии и в сострадании есть вечные стихийные начала, без которых невозможна любовь. И страсть и жалость к любимому вполне правомерны и оправданны. Но эти стихии должны быть просветлены увидением образа, лика своего другого в Боге, слиянием в Боге со своим другим. Только это и есть настоящая любовь. Достоевский не раскрывает нам положительной эротической любви. Любовь Алеши и Лизы не может нас удовлетворить. Нет у Достоевского и культа Мадонны. Но он страшно много дает для исследования трагической природы любви. Тут у него настоящие откровения.

Христианство есть религия любви. И Достоевский принял христианство прежде всего как религию любви. В поучениях старца Зосимы, в религиозных размышлениях, разбросанных в разных местах его творений, чувствуется дух Иоаннова христианства. Русский Христос у Достоевского есть прежде всего провозвестник бесконечной любви. Но подобно тому как в любви мужчины и женщины раскрывает Достоевский трагическое противоречие, оно раскрывается ему и в любви человека к человеку. У Достоевского была замечательная мысль, что любовь к человеку и человечеству может быть безбожной любовью. Не всякая любовь к человеку и человечеству есть христианская любовь. В гениальной по силе прозрения утопии грядущего, рассказанной Версиловым, люди прилепляются друг к другу и любят друг друга, потому что исчезла великая идея Бога и бессмертия. «Я представляю себе, мой милый, – говорит Версилов подростку, – что бой уже кончился и борьба улеглась. После проклятий, комьев грязи и свистков настало затишье и люди остались одни , как желали: великая прежняя идея оставила их; великий источник сил, до сих пор питавший и гревший их, отходит, как то величавое, зовущее солнце в картине Клода Лоррена, но это был уже как бы последний день человечества. И люди вдруг поняли, что они остались совсем одни, и разом почувствовали великое сиротство. Милый мой мальчик, я никогда не мог вообразить себе людей неблагодарными и оглупевшими. Осиротевшие люди тотчас же стали бы прижиматься друг к другу теснее и любовнее; они схватились бы за руки, понимая, что теперь лишь они одни составляют все друг для друга. Исчезла бы великая идея бессмертия и приходилось бы заменить ее; и весь великий избыток прежней любви к тому, который был Бессмертие, обратился бы у всех на природу, на мир, на людей, на всякую былинку. Они возлюбили бы и землю и жизнь неудержимо и в той мере, в какой постепенно сознавали бы свою преходимость и конечность, и уже особенною, уже не прежнею любовью. Они стали бы замечать и открыли бы в природе такие явления и тайны, каких и не предполагали прежде, ибо смотрели бы на природу иными глазами, взглядом любовника на возлюбленную. Они просыпались бы и спешили бы целовать друг друга, торопясь любить, сознавая, что дни коротки, что это – все, что у них остается. Они работали бы друг для друга, и каждый отдавал бы всем все свое состояние и тем одним был бы счастлив. Каждый ребенок знал бы и чувствовал, что всякий на земле ему как отец и мать. «Пусть завтра последний день мой, думал бы каждый, смотря на заходящее солнце; но все равно, я умру, но останутся все они, а после них дети их». И эта мысль, что они останутся, все также любя и трепеща друг за друга, заменила бы мысль о загробной встрече. О, они торопились бы любить, чтобы затушить великую грусть в своих сердцах. Они были бы горды и смелы за себя, но сделались бы робкими друг за друга: каждый трепетал бы за жизнь и счастье каждого. Они стали бы нежны друг к другу и не стыдились бы того, как теперь, и ласкали бы друг друга, как дети. Встречаясь, смотрели бы друг на друга глубоким и осмысленным взглядом, и во взглядах их была бы любовь и грусть». В этих изумительных словах Версилов рисует картину безбожной любви. Это – любовь противоположная христианской, не от Смысла бытия, а от бессмыслицы бытия, не для утверждения вечной жизни, а для использования преходящего мгновения жизни. Это – фантастическая утопия. Такой любви никогда не будет в безбожном человечестве; в безбожном человечестве будет то, что нарисовано в «Бесах». Никогда ведь не бывает того, что преподносится в утопиях. Но эта утопия очень важна для раскрытия идеи Достоевского о любви. Безбожное человечество должно прийти к жестокости, к истреблению друг друга, к превращению человека в простое средство. Есть любовь к человеку в Боге. Она раскрывает и утверждает для вечной жизни лик каждого человека. Только это и есть истинная любовь, любовь христианская. Истинная любовь связана с бессмертием, она и есть не что иное, как утверждение бессмертия, вечной жизни. Это – мысль центральная для Достоевского. Истинная любовь связана с личностью, личность связана с бессмертием. Это верно и для любви эротической и для всякой иной любви человека к человеку. Но есть любовь к человеку вне Бога; она не знает вечного лика человека, ибо он лишь в Боге существует. Она не направлена на вечную, бессмертную жизнь. Это – безличная, коммунистическая любовь, в которой люди прилепляются друг к другу, чтобы не так страшно было жить потерявшим веру в Бога и в бессмертие, т. е. в Смысл жизни. Это – последний предел человеческого своеволия и самоутверждения. В безбожной любви человек отрекается от своей духовной природы, от своего первородства, он предает свою свободу и бессмертие. Сострадание к человеку как к трепещущей, жалкой твари, игралищу бессмысленной необходимости – есть последнее прибежище идеальных человеческих чувств, после того как угасла всякая великая Идея и утерян Смысл. Но это не христианское сострадание. Для христианской любви каждый человек есть брат во Христе. Христова любовь есть узрение богосыновства каждого человека, образа и подобия Божьего в каждом человеке. Человек прежде всего должен любить Бога. Это – первая заповедь. А за ней следует заповедь любви к ближнему. Любить человека только потому и возможно, что есть Бог, единый Отец. Его образ и подобие мы должны любить в каждом человеке. Любить человека, если нет Бога, – значит человека почитать за Бога. И тогда подстерегает человека образ человекобога, который должен поглотить человека, превратить его в свое орудие. Так невозможной оказывается любовь к человеку, если нет любви к Богу. И Иван Карамазов говорит, что любить ближнего невозможно. Антихристианское человеколюбие есть лживое, обманчивое человеколюбие. Идея человекобога истребляет человека, лишь идея Богочеловека утверждает человека для вечности. Безбожная, антихристианская любовь к человеку и человечеству – центральная тема «Легенды о Великом Инквизиторе». Мы еще вернемся к ней. Достоевский много раз подходил к этой теме – отрицанию Бога во имя социального эвдемонизма, во имя человеколюбия, во имя счастья людей в этой краткой земной жизни. И всякий раз являлось у него сознание необходимости соединения любви со свободой. Соединение любви со свободой дано в образе Христа. Любовь мужчины и женщины, любовь человека к человеку становится безбожной любовью, когда теряется духовная свобода, когда исчезает лик, когда нет в ней бессмертия и вечности. Настоящая любовь есть утверждение вечности.

Сочинение

Многие русские писатели XIX века пытались раскрыть человеческую личность, со всеми ее чаяниями и метаниями. Наверное, лучше всего это удалось Федору Михайловичу Достоевскому. Он смог точно подметить мельчайшие движения и порывы человеческой души. Кажется, что не автор пишет книгу, а сами герои, исходя из своих благородных или дурных наклонностей, творят сюжет произведения. Поражает страстность и жизненность действующих лиц. Достоевский, как четко прорисованную картину, раскрывает перед читателем внутренний мир человека с со своими островками света и затаенными затемненными уголками. Писатель не только анализирует поступки своих героев, но и пытается разобраться, что толкнуло человека поступить так или иначе, какие силы двигали им в тот момент. Безусловно, не осталось без внимания Достоевского и такое великое и до конца так и познанное людьми чувство, как любовь. Именно оно лежит в основе многих поступков главных героев произведений писателя.

Любовь для Достоевского - это не тихая пристань в райском уголке. Это прежде всего серьезная работа над собой, над своим духовным ростом, над преодолением своих слабостей, и самопожертвование. Любовь неразрывно связана с жалостью, с сочувствием, с желанием во чтобы то ни стало помочь своему близкому, даже ценой своего личного счастья или жизни. Любовь через и за страдание. Нередко главные герои писателя, будучи людьми верующими и совестливыми, готовы даже заменить настоящую любовь к обычному человеку, на любовь-жалость, любовь-спасение к обиженному и страдающему. Именно это качество так сильно развито в князе Мышкине. Даже портрет Настасьи Филипповны сразу обратил его внимание на то, что эта женщина много страдала. И уже это навеки привязало князя к этой женщине. Он уже не мог бросить ее на произвол судьбы. Эта чистая светлая натура как свои воспринимает чужие страдания, поэтому не может просто пройти мимо, не протянув руку помощи страждущему. Князь Мышкин любит Настасью Филипповну, но совершенно не той любовью, которой бы ей хотелось. На укор Порфирия Рогожина главный герой пытается объяснить, что он желает только одного, чтобы эта женщина была счастлива, чтобы ее душа успокоилась, поскольку она и так натерпелась на своем веку. С другой стороны, князь искренне полюбил Аглаю. Он понимает, что доставляет ей массу неприятностей своими отношениями с Настасьей Филипповной, однако считает, что кто, если не он, поможет заблудшей душе встать на ноги. Безусловно, не все могут принять такую любовь, особенно такие гордые, самолюбивые и страстные натуры, как Настасья Филипповна. Она знает, что Мышкин готов жениться на ней ради ее спасения, но не может принять такой жертвы от любимого человека. Любовь толкает ее на безрассудные поступки. Именно это чувство, но уже в совершенно другом качестве, движет и другой героиней Достоевского Соней Мармеладовой. Любовь для этой девушки неразрывно связана с сочувствием и самопожертвованием. «Грязь физическая» не пристает к этой девушке, хотя она вынуждена торговать своим телом. Видя бедственное положение своей семьи она забывает про себя. Ради других людей она опускается на самое дно. Именно здесь автор доказывает читателю, что «грязь физическая» не идет ни в какое сравнение с «грязью нравственной». Зарабатывая на жизнь своей семьи подобным образом, Соня тем не менее остается намного чище и целомудреннее многих из ее окружения. Ведь ей движут не какие-нибудь личные мотивы, а сильное жертвенное чувство любви. То сильное чувство, которое Соня испытывает к Раскольникову, также началось с определенной доли жалости. «Что же вы с собою сделали!» - восклицает девушка, узнав про поступок молодого человека. Она чувствует его страдание и старается помочь ему. Беда Родиона становится их общей. Соня уже не может отпустить этого человека. Любовь и сострадание заставляют ее следовать за Раскольниковым даже на каторгу. Она понимает, что без ее помощи Родион уже не сможет вновь обрести себя. Именно человеколюбие и доброжелательность прежде всего чувствуют в Соне окружающие. Поэтому даже каторжники относятся к ней с той бережливой осторожностью и нежностью, которая так долго непонятна самому Родиону.

Любовь, по мнению Достоевского, способна не только помогать, но и духовно возрождать человека. Именно это чувство помогает Раскольникову вновь обрести душевный покой, обрести гармонию как внутреннюю, так и внешнюю. Любовь Сони пробуждает его чувства, его страстное желание жить. Любовь помогает князю Мышкину снова и снова прощать Настасью Филипповну, не принимать близко к сердцу ее резкие перепады настроения и смиренно переносить все ее выходки. К сожалению, здесь даже такое сильное чувство не смогло уберечь главных героев от трагедии, однако оно хотя бы на миг позволило им быть чуточку добрее и лучше.

Другие сочинения по этому произведению

Фёдор Михайлович Достоевский по праву считается одним из величайших и талантливейших литературных деятелей, причем не только на родине, но и за рубежом. Влияние, оказанное им на мировую литературу и умы миллионов, неоспоримо. Самые разнообразные люди называют его имя в числе своих любимых авторов. Среди них нынешний премьер-министр РФ, Дмитрий Медведев, колумбийский писатель Габриэль Гарсиа Маркес, французский актер Жерар Депардье и многие другие.

Театральные же постановки по произведениям Достоевского можно увидеть на сценах практически всех европейских столиц. Между тем, рядовому читателю мало что известно о жизни признанного гения, слова и мысли которого не теряют актуальность и спустя столетие. А ведь на его долю выпало немало испытаний...

Фёдор Михайлович в Москве 30 октября 1821 года в семье Михаила Андреевича и Марии Фёдоровны Достоевских. Отец будущего писателя был штаб-лекарем, прекрасным врачом, но довольно строгим человеком. Мать же была доброй и понимающей , которая мирилась со сложным любимого мужа.

Фёдор был вторым ребенком в семье, где всего было восемь . Несмотря на то, что семья Достоевских была довольно дружной, детям не раз приходилось становиться невольными свидетелями ссор между родителями. И, возможно, именно характер отца привел к тому, что в возрасте 16 лет юному Фёдору пришлось пережить первую в своей жизни трагедию - скончалась его мать. К тому времени Фёдор и его брат Михаил в одном из частных пансионатов Москвы, окончив который в 1838 году, стали студентами Петербургского военно-инженерного училища.

В 1839 году на семью Достоевских снова обрушилось горе - от апоплексического удара скончался отец семейства, Михаил Андреевич. Между тем ходили упорные слухи, будто бы сами крестьяне расправились с ним, ибо барин, , вел себя непотребно с молодыми девицами. Правда это или нет - кто же теперь сможет нам ответить? Но перенесенный удар сказался на Фёдора: у Достоевского впервые случился приступ эпилепсии, преследовавшей будущего писателя .

После окончания училища Достоевский устроился в чертежную инженерного департамента, однако в 1844 году вышел в отставку, решив посвятить себя литературному труду. И в 1846 году была первая повесть Фёдора Михайловича - «Бедные люди». Во многом этому поспособствовал Дмитрий Григорович - литератор, с которым Достоевский был знаком еще с училища. Именно он отнес работу начинающего писателя Некрасову, который и опубликовал ее в своем журнале.

После публикации «Бедных людей» общественность заговорила о молодом писателе как о надежде русской литературы. Сам Белинский оценил работу Достоевского. Казалось, вот оно, прекрасное начало безмятежного творческого пути, но уготовила новые испытания на долю гения.

Вышедшие вслед за «Бедными людьми» повести писателя не имели прежнего успеха. К тому же Достоевский стал частым гостем у Михаила Петрашевского - работника Министерства иностранных дел, обладавшего весьма незаурядной коллекцией запрещенной на тот момент литературы. Петрашевский с радостью предоставлял возможность ее прочтения своим единомышленникам, считавшим себя продолжателями дела декабристов и сторонниками утопического социализма.

На деле же у Петрашевского собирались образованные молодые люди, любившие пускаться в рассуждения на насущные темы, не более того. Да и Достоевскому в основном были чужды пропагандируемые ими идеи, и справедливо можно полагать, что вскоре Фёдор Михайлович спокойно сменил бы свой круг общения... но судьба распорядилась иначе. Петрашевцы были обвинены в чтении запрещенного «Письма Белинского к Гоголю», которое власти относили к списку революционной литературы, и боявшийся повторения событий 1825 года Николай I приговорил вольнодумцев к расстрелу.

22 декабря 1849 года девятерых осужденных возвели на эшафот. После обхода священником первую троицу приговоренных привязали к столбу, надвинув им на глаза колпаки, а подняли ружья, готовясь открыть огонь и исполнить приказ. Мгновенье - и всё свершится. И тут осужденным объявили о смене наказания: расстрел был заменен на 4 года каторжных работ и поселение в Сибири.

В январе 1850 года Достоевского доставили в Омскую крепость, где писатель отбывал своё наказание вплоть до 1854 года. Годы каторжных работ ему бесценный опыт и возможность узнать человеческие типажи и судьбы. Этому периоду своей жизни писатель посвятит книгу «Записки из мертвого дома», которая впоследствии станет классикой литературы.

По окончании каторжных работ Достоевский записывается рядовым в Сибирский линейный батальон и служит там, параллельно ходатайствуя о своем восстановлении в правах, и в 1856 году получает звание офицера. В 1859 году он покидает Семипалатинск, в котором проходила его служба, и отправляется в Тверь, а затем и в Петербург, на проживание в котором, наконец, было получено разрешение. Здесь вместе со старшим братом Михаилом Фёдор основывает журнал «Время», на страницах которого вскоре будут опубликованы «Униженные и оскорбленные», а также «Записки из мертвого дома».

В 1864 году после закрытия журнала из-за проблем с цензурой Достоевские открывают журнал «Эпоха». Но новому детищу братьев не было суждено долгое существование: в апреле того же года умирает Михаил, а через год с небольшим выходит последний выпуск «Эпохи». Достоевский отправляется в по европейским городам, о котором так давно мечтал, чтобы отдохнуть и увидеть свет. Хотя была этому, безусловно, и еще одна причина.

Как и в жизни любого человека, любовные переживания оказали неоспоримое влияние на творчество Фёдора Михайловича. Первые сильные чувства писатель испытал в 1854 году, сразу же по окончании каторжных работ. Находясь на службе в Семипалатинске, Достоевский знакомится с Марией Дмитриевной Исаевой (в девичестве Констант), женой чиновника особых поручений. Несмотря на все удары судьбы (муж Исаевой спивался, и она была вынуждена одна растить малолетнего ребенка), больная чахоткой Мария Дмитриевна обладала незаурядной (ко всему прочему, в ней текла французская кровь). Черты Марии Дмитриевны Достоевский подарил своим героиням: Катерине Мармеладовой, Катерине Верховенской из Братьев Карамазовых, Настасье Филипповне.

В 1855 году мужа Марии Дмитриевной переводят в Кузнецк. В августе того же года Исаев умирает. Но на пути снова появляется преграда: в Кузнецке у молодой вдовы быстро появился новый кавалер - учитель по фамилии Вергунов, познакомившись с которым, Достоевский был готов отступить ради счастья своей любимой. Но Исаева выбрала именно его. Между тем, Достоевский отнюдь не был счастлив в этом браке: детей с женой у них не было, к тому же Марию Дмитриевну ничуть его творчество. Все это привело к тому, что в жизни писателя появилась другая женщина.

В 1861 году, после одного из выступлений писателя перед студентами, к Достоевскому подошла юная особа, назвавшая себя его таланта. Ею оказалась 22-летняя Апполинария Суслова - вольнослушательница Петербургского университета. Отец Полины (как звали ее домочадцы) был крестьянином, выкупившим у помещика себя и . Он стремился дать своим детям хорошее образование, посему не жалел на обучение дочерей.

Вспыхнувшие чувства привели к бурному роману, который вскоре превратился в пытку для обоих. Апполинарию не устраивало, что Достоевский никак не хотел разводиться со своей женой по причине ее болезни.

За год до Марии Дмитриевны Достоевский и Суслова приняли решение посетить Париж. Полина уехала из России первой, поскольку у Фёдора Михайловича оставались неотложные дела на родине. Когда же он, наконец, прибыл во Францию, выяснилось, что Апполинария нашла себя нового возлюбленного. Им оказался молодой испанец.

Известие о новом увлечении любовницы потрясло Фёдора Михайловича, однако он продолжал оставаться рядом с нею. Роман с испанцем закончился скорым расставанием (он ушел от Сусловой), да и с Достоевским у Полины жизнь так и не сложилась. Стараясь насолить ему, Апполинария отказывалась стать его женой, при этом держа писателя около себя. Через много лет Полина еще раз проявит всю свою сущность, на этот раз в отношениях с критиком Розановым, которого будет старше на 20 лет и которому она в течение 20 лет не будет давать развода.

Из порочного круга связей с Апполинарией Достоевского вырвала вторая жена великого литератора, юная стенографистка Анна Сниткина. Можно сказать, что она была послана писателю судьбой - в тот момент, когда Достоевский не успевал со сдачей «Игрока» (кстати, угадайте, кто был прототипом Полины?), юная поклонница его творчества пришла на помощь. Роман был продиктован ей в 26 дней. С тех пор они с писателем были неразлучны.

Анну Сниткину справедливо можно назвать самой мудрой из трех роковых женщин в жизни Достоевского. Она создала писателю все условия для творчества, прощала ему его увлечение и порой излишнюю ревность, подарила ему детей и семейный уют, благодаря которому Фёдор Михайлович смог забыть о Сусловой. Именно во время второго брака Достоевским были написаны «Идиот», «Бесы», «Подросток» и «Братья Карамазовы». Для Достоевского Анна была ангелом, и он не переставал ею восхищаться вплоть до своего последнего дня.

Фёдор Михайлович скончался 23 января 1881 года от эмфиземы легких. Свои последние минуты он провел в обществе родных ему людей. Анна пережила его на 37 лет, не переставая служить своему мужу: она выпустила сборники его произведений, помогала в работе биографам. Спустя полвека после ее кончины прах Анны Григорьевны был перевезен из Ялты в Александро-Невскую лавру и погребен рядом с могилой Достоевского. Как она всегда и мечтала.