Основная тема сатирической поэмы корабль дураков. Идеи, темы, тропы в поэме «Корабль Дураков»

Своей известностью Брант менее обязан многочисленным латинским стихотворениям, чем большой сатирической поэме «Корабль дураков» (нем. Narrenschiff , оригинальное название в XV веке - «Daß Narrenschyff ad Narragoniam ») (Базель , 1494), в которой очень зло и метко бичует пороки и глупость своих современников. Книга эта долгое время пользовалась огромной популярностью среди народа благодаря здравому смыслу, прямоте и остроумию, а также знанию жизни и людей, которыми она проникнута. Она многократно издавалась и переделывалась и была переведена не только на латинский (пер. Якова Лохера, Базель, 1497), но и на большинство европейских языков.

Написанная по-немецки, книга стала своеобразным сатирическим «зерцалом» предреформационной эпохи. Изображая вереницу дураков разных сословий и профессий, собирающихся отплыть в царство глупости, Брант обличает невежество и своекорыстие, мир торжества «господина Пфеннига», забвение князьями, попами, монахами, юристами заботы об общем благе. Нравоучительные сентенции, народные пословицы и поговорки пронизывают всю ткань его произведения. Пафос книги - в патриотической задаче пробуждения разума и исправления нравов в Германии. Брант остро ощущает необходимость и неизбежность перемен в жизни общества. Книга Бранта стала истоком целого направления немецкой литературы XVI в. - «литературы о дураках», её влияние сказалось и в других странах Европы .

Ни мотив дурака, ни образ корабля не были чем-то новым: первый в Средние века был синонимом повреждённого в уме (с XII в. «дураков», в том числе мнимых, держали при княжеских дворах для развлечения), второй напоминал о народных праздниках, карнавальных играх и масленичных гуляньях. Стихотворная сатира Бранта - блестящая компиляция материала, рассеянного в бесчисленных духовных и светских сочинениях морализаторского содержания. Текст отвечает традиционной христианской морали: глупость - это не заблуждение, а грех, удаление от Бога и его заповедей. Став «зерцалом» многообразнейшей и всеобщей человеческой глупости, книга положила конец жанру средневековой «сословной сатиры». Её новизна заключалась в бодрящей, живой авторской интонации, исполненной оптимизма и гуманистической идеи улучшения мира - согласно Бранту, грешник-глупец, который откажется от своей суетности, вернёт себе возможность вечного спасения. Автор сознательно использовал приём имитации фольклорного жанра, оживив текст множеством остроумных речевых оборотов. Успех «Кораблю дураков» обеспечили и иллюстрации, с самого начала, видимо, предусмотренные автором, Себастьяном Брантом.

Новейшие издания выпустили Штробель (Кведлинбург, 1838), Царнке (Лейпциг, 1854, с комментариями) и Гедеке (в "Deutsche Dichter des 16 Jahrhunderts; т. 7, Лейпц., 1873). Собрание латинских стихотворений Бранта, имеющих исключительно историко-литературный интерес, появилось в Базеле (1498). Кроме того, Брант обработал: «Freidank» (изд. в Страсб., 1508).

Русский перевод Льва Пеньковского был впервые напечатан в 1965 году в издательстве «Художественная литература» и является первым опытом перевода сатиры Бранта в наиболее полном объеме (до этого публиковались только отдельные отрывки в хрестоматиях). Даже в этом переводе, однако не было строк, например о богохульниках , поскольку они в СССР дураками не считались.

Narrenschiff ) - сатирико -дидактическая поэма выдающегося немецкого гуманиста Себастьяна Бранта .

Своей известностью Брант менее обязан многочисленным латинским стихотворениям, чем большой сатирической поэме «Корабль дураков» (нем. Narrenschiff , оригинальное название в XV веке - «Daß Narrenschyff ad Narragoniam ») (Базель , 1494), в которой очень зло и метко бичует пороки и глупость своих современников. Книга эта долгое время пользовалась огромной популярностью среди народа благодаря здравому смыслу, прямоте и остроумию, а также знанию жизни и людей, которыми она проникнута. Она многократно издавалась и переделывалась и была переведена не только на латинский (пер. Якова Лохера, Базель, 1497), но и на большинство европейских языков.

Сатирическая традиция народной немецкой литературы в «Корабле дураков» С. Бранта. Проблематика произведения.

«Корабль дураков» – сатирическая поэма Себастьяна Бранта, в которой он очень зло и метко бичует пороки и глупость своих современников. Книга эта долгое время пользовалась огромной популярностью среди народа благодаря здравому смыслу, прямоте и остроумию, а также знанию жизни и людей, которыми она проникнута. Она многократно издавалась и переделывалась и была переведена не только на латинский, но и на большинство европейских языков.

Написанная по-немецки, книга стала своеобразным сатирическим «зерцалом» предреформационной эпохи. Изображая вереницу дураков разных сословий и профессий, собирающихся отплыть в царство глупости, Брант обличает невежество и своекорыстие, мир торжества «господина Пфеннига», забвение князями, попами, монахами, юристами заботы об общем благе. Нравоучительные сентенции, народные пословицы и поговорки пронизывают всю ткань его произведения. Пафос книги — в патриотической задаче пробуждения разума и исправления нравов в немецком отечестве. Брант остро ощущает необходимость и неизбежность перемен в жизни общества. Книга Бранта стала истоком целого направления немецкой литературы XVI в. — «литературы о дураках», её влияние сказалось и в других странах Европы.

Дураки Бранта - это сто одиннадцать разновидностей человеческой глупости. Каждый из персонажей персонифицирует какую-то одну человеческую слабость (стяжательство, дурные манеры, бражничество, прелюбодеяние, зависть и т. п.), но все пороки, с точки зрения автора, проистекают вследствие природной человеческой глупости. Персонажи Бранта лишены индивидуальности (имен, биографий, характеров), так как образ создается исключительно тем, что наделяется всепоглощающей страстью. Герой не выступает в повествовании водиночестве, а всегда в сообществе ему подобных. Галерея образов дураков многолика. Это и дурачки-старички, обучающие молодых всяческому вздору; это и волокиты, готовые терпеть любые издевки плутовки Венеры; это и сплетники, интриганы и склочники. На корабле находятся и самовлюбленные, подхалимы, игроки, врачи-шарлатаны и представители других профессий. Автор старается не упустить ни одно человеческое прегрешение. Поскольку глупость персонажа всегда гиперболизирована, то образ получается шаржированным или даже карикатурным. Автор венчает дураков колпаком с бубенчиками и частенько именует то одного, то другого Гансом-дурнем. Нередки у Бранта и сравнения свихнувшихся глупцов с ослами. Вместе с тем обилие и разнообразие героев свидетельствует об основательности автора, досконально изучившего частную и общественную жизнь Германии накануне Реформации. Его сатира носит антикатолический и антибуржуазный характер. Его герои защищены от расплаты за содеянное индульгенциями. Девизом церкви стало правило: хочешь грешить- плати. Вот почему, полагает Брант, зло остается безнаказанным.

Автор "Корабля дураков" сетует на то, что о человеке судят не по его достоинствам, а по его достатку.Богачу в любой компании обеспечено самое почетное место. Брант скорбит, что над миром воцарился его величество Господин Пфенниг! Завладеть им спешат корыстолюбцы, ростовщики, перекупщики, мошенники и нищие. Автор не делает различия между чертой характера и профессией, так как все его герои жаждут наживы. Напротив, ему милы люди скромные, честные и бедные. В антиподах собственников усматриваются те добродетели, за которые будут ратовать Лютер и его последователи,- трудолюбие, умеренность, смирение.

Однако, ни мотив дурака, ни образ корабля не были чем-то новым: первый в Средние века был синонимом повреждённого в уме, второй напоминал о народных праздниках, карнавальных играх и масленичных гуляньях. Стихотворная сатира Бранта — блестящая компиляция материала, рассеянного в бесчисленных духовных и светских сочинениях морализаторского содержания. Текст отвечает традиционной христианской морали: глупость — это не заблуждение, а грех, удаление от Бога и его заповедей. Став «зерцалом» многообразнейшей и всеобщей человеческой глупости, книга положила конец жанру средневековой «сословной сатиры». Её новизна заключалась в бодрящей, живой авторской интонации, исполненной оптимизма и гуманистической идеи улучшения мира — согласно Бранту, грешник-глупец, который откажется от своей суетности, вернёт себе возможность вечного спасения. Автор сознательно использовал приём имитации фольклорного жанра, оживив текст множеством остроумных речевых оборотов. Успех «Кораблю дураков» обеспечили и иллюстрации, с самого начала, видимо, предусмотренные автором, Себастьяном Брантом.

Шутовская литература по своему духу, жанровой системие и проблематике – это прежде всего – сатирическая литература, и первое ее произведением – поэма Себастиана Бранта «Корабль дураков».

Плут, шут и дурак создают вокруг себя особые мирки, особые хронотопы. Всем этим фигурам не было сколько-нибудь существенного места в уже разобранных нами хронотопах и временах (частично лишь в авантюрно-бытовом хронотопе). Эти фигуры приносят с собой в литературу, во-первых, очень существенную связь с площадными театральными подмостками, с площадной зрелищной маской, они связаны с каким-то особым, но очень существенным участком народной площади; во-вторых, – и это, конечно, связано с первым, – самое бытие этих фигур имеет не прямое, а переносное значение: самая наружность их, все, что они делают и говорят, имеет не прямое и непосредственное значение, а переносное, иногда обратное, их нельзя понимать буквально, они не есть то, чем они являются; в-третьих, наконец, – и это опять вытекает из предшествующего, – их бытие является отражением какого-то другого бытия, притом не прямым отражением. Это – лицедеи жизни, их бытие совпадает с их ролью, и вне этой роли они вообще не существуют.

Им присуща своеобразная особенность и право – быть чужими в этом мире, ни с одним из существующих жизненных положений этого мира они не солидаризуются, ни одно их не устраивает, они видят изнанку и ложь каждого положения. Поэтому они могут пользоваться любым жизненным положением лишь как маской. У плута еще есть нити, связывающие его с действительностью, шут и дурак – «не от мира сего» и потому имеют особые права и привелегии. Фигуры эти и сами смеются, и над ними смеются. Смех их носит народно-площадной характер. Они восстанавливают публичность человеческого образа: ведь все бытие этих фигур, как таких, сплошь и до конца вовне, они, так сказать, все выносят на площадь, вся их функция к тому и сводится, чтобы овнешнять (правда, не свое, а отраженное чужое бытие – но другого у них и нет). Этим создается особый модус овнешнения человека путем пародийного смеха

Символ корабля – один из самых древних и многозначных. Он символизирует и человеческую жизнь (человек – беззащитный странник в бурном житейском море), и Ноев ковчег, на котором могут спастись только праведники и вместе с ними – все твари земные, и плавание в неведомые доселе моря, к чудесным и счастливым островам. Спасение и прибытие в родную гавань может даровать лишь Бог – недаром два человека в воде могут восприниматься как тонущие в море, они обнажены как души в аду и уже отторгнуты от явств на пиру и могут только протягивать к ним руки. Таким образом, сама перспектива строится Босхом таким образом, что его персонажи мыслятся как осужденные и «приговоренные» с позиций Бога, христианской морали и художника как ее выразителя.

Брант создает германскую «человеческую комедию», в художественной системе которой бытовые зарисовки (ссоры между супругами, измены, недостойные священнослужители и т. д.) соседствуют с социальной сатирой – в дурацких колпаках изображаются богачи, стремящиеся стать еще богаче, нищие, среди которых монахи нищенствующих орденов, накопивших уже таким путем огромные богатства. Но комедия Бранта, в отличие от «Божественной комедии» Данте, разыгрывается в посюстороннем жизненном пространстве и дураки подаются не как грешники, заслужившие Божью кару, а просто как люди, сама природа которых неминуемо влечет их к ошибкам и самым разным глупостям. Религиозный критерий сменяется гуманистическим. Брант в большинстве случаев наблюдает не только с осуждением, но и с улыбкой за многочисленными дураками.

Художественные особенности

Переводы на русский язык

Напишите отзыв о статье "Корабль дураков (поэма)"

Примечания

Издания текста

Себастиан Брант . Корабль дураков. Эразм Роттердамский . Похвала глупости . Навозник гонится за орлом. Разговоры запросто. [Неизвестный автор] . Письма тёмных людей . Ульрих фон Гуттен . Диалоги / Пер. с нем. и латинского. - М .: Художественная литература , 1971. - 768 с. - (Библиотека всемирной литературы). - 300 000 экз.

Отрывок, характеризующий Корабль дураков (поэма)

Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd"hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m"avez fait l"honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l"eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c"est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu"elle s"y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l"encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l"horloger n"a pas la faculte de l"ouvrir, il ne peut la manier qu"a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке RoyalLib.ru

Эта же книга в других форматах

Приятного чтения!

Себастиан Брант Корабль дураков

Литература эпохи Возрождения –

Себастиан БрантКорабль дураков

Протест

Когда с таким трудом, упорно

Корабль я этот стихотворный

Своими создавал руками,

Его наполнив дураками,

То не имел, конечно, цели

Их всех купать в морской купели:

Скреб каждый собственное тело.

А впрочем, тут другое дело:

Мне в книгу некие болваны

(Они изрядно были пьяны)

Подсыпали своих стишков.

Но среди прочих дураков

Они, того не сознавая,

Под жарким солнцем изнывая,

На корабле уже и сами

Валялись все под парусами:

Я им заранее, на суше,

Ослиные наставил уши!

Стихи могли быть лучше тут,

Когда б не пострадал мой труд

От строк чужих. Да, не прославил

Себя отнюдь, кто мне их вставил,

Мои повыстриг, не спросив

И смысл местами исказив.

Когда стихи сдаешь в печать,

Приходится их сокращать,

И ужимаются бедняги

В зависимости от бумаги.

Особенно мне неприятно,

Обиднее тысячекратно,

Что, так трудясь и так горя,

Я столько сил потратил зря

(Хотя вины моей тут нет),

Чтоб эта книга вышла в свет

С приписанной мне дребеденью,

Что на меня ложится тенью…

Ну, с богом! В путь пускайся, судно!

Рожать глупцов довольно трудно -

Особый нужен здесь талант!

А я – дурак Себастиан Брант.

Ради пользы и благого поучения, для увещевания и поощрения мудрости, здравомыслия и добрых нравов, а также ради искоренения глупости, слепоты и дурацких предрассудков и во имя исправления рода человеческого – с исключительным тщанием, серьезностью и рачительностью составлено в Базеле

Себастианом Брантом,

доктором обоих прав

Предисловие

Душеспасительные книжки

Пекут у нас теперь в излишке ,

Но, несмотря на их число,

Не уменьшилось в людях зло:

Писанья эти ничему

Теперь не учат! В ночь и в тьму

Мир погружен, отвергнут богом,

Кишат глупцы по всем дорогам.

Жить дураками им не стыдно,

Но узнанными быть обидно

«Что делать?» – думал я. И вот

Решил создать дурацкий флот:

Галеры, шхуны, галиоты,

Баркасы, шлюпки, яхты, боты.

А так как нет таких флотилий,

Всех дураков чтоб захватили,

Собрал я также экипажи,

Фургоны, дроги, сани даже.

Глупцам нет счета в наши дни:

Как мухи, суетясь, они

На корабли спешат, летят -

Быть первыми и здесь хотят.

Их всех, которые тут есть,

Представить вам имею честь:

Вот вам один – мой текст ему

Не по душе, как я пойму.

А этот не прочтет ни слова,

Но на картинке, как живого,

Заметит среди прочих рож:

Себя и даже с кем он схож.

В моем зерцале дураков

Дурак узрит, что он таков,

И, приглядясь к себе, увидит,

Что из него мудрец не выйдет.

Что не дано, то не дано!

Не тщись быть мудрым, знай одно:

А кто твердит, что он мудрец,

Тот именно и есть глупец.

Глупцам, конечно, кум-приятель -

И этой книги покупатель.

Вот дураков предлинный ряд!

Найти свое здесь каждый рад:

Кто мудрости рудник алмазный,

Кто вредной глупости соблазны.

Да, книжка стоящая! В ней

Узришь всей жизни ход ясней.

Как говорится – смех и горе:

Мудрец найдет здесь мыслей клад,

Глупец собратьям будет рад.

А коль дурак поднимет бучу,

Колпак я сразу нахлобучу.

Сам не признается никто:

По имени зовешь – и то

Иной как будто удивлен,

Прикинется, мол, он – не он.

Но люди умные, бесспорно,

Похвалят труд мой стихотворный

Пусть дураки на эти строчки

Зловонной брани выльют бочки, -

Будь это горько им иль сладко,

Скажу я правду для порядка.

Изрек Теренций ведь когда-то:

«За правду – ненависть нам плата».

Да, кто сует повсюду нос,

Бывает часто бит, как пес.

Стремиться надо, как известно,

Жить добродетельно и честно

И, чтобы быть всегда в чести,

Благоразумие блюсти.

Пусть мой небезупречен стих,

Но не щадил я сил своих,

Ночей не спал я напролет,

Дурацкий свой вербуя флот:

Кто нужен мне, сам не придет -

За картами и за вином

Проводит ночь и дрыхнет днем.

Обдумал я слова, манеры,

Поступки, подобрал примеры

И от усердия такого

Лишился сна, даю вам слово.

Мужчинам, женщинам пристало

Глядеть в дурацкое зерцало:

Оно в натуре, без личин

Представит женщин и мужчин.

Не меньше, чем глупцов, заметьте,

И дур встречается на свете.

Пусть прикрываются вуалью,

Я колпаки на них напялю

И потаскух не пощажу -

В костюм дурацкий наряжу!

Им любы шутовские моды -

Соблазн, беда мужской породы:

Игриво-остронос ботинок,

Едва прикрыт молочный рынок.

Упреки эти адресуя

Не дамам честным, попрошу я

Простить меня: о них ни слова

Я б не дерзнул сказать худого

Но многим, – их числа не счесть,

И часть ничтожная лишь есть

На «Корабле глупцов», – им молча

Хлебнуть моей придется желчи.

Итак, внимательней читай

Ты эту книгу и считай,

Что, коль не назван в ней пока,

Избавлен ты от колпака

Кто мнит, что он не мой герой,

Примкни покуда к умным в строй

И потерпи, будь малый скромный, -

Колпак получишь преогромный!

О бесполезных книгах

Вот вам дурак библиофил:

На корабле, как посужу,

Недаром первым я сижу.

Скажите: «Ганс-дурак», и вмиг

Вам скажут: «А! Любитель книг!» -

Хоть в них не смыслю ни аза,

Пускаю людям пыль в глаза.

Коль спросят: «Тема вам знакома?» -

Скажу: «Пороюсь в книгах дома».

Я взыскан тем уже судьбой,

Что вижу книги пред собой.

Царь Птолемей собрал подряд

Все книги мира, говорят.

Весьма гордился Птолемей

Сокровищницею своей,

Но в грамоту не слишком вник -

И мало почерпнул из книг.

Мозги наукой засорять -

Здоровье попусту терять.

Усердье к лишним знаньям – вздор,

Кто жаждет их – тот фантазер!

Хоть неуч я, а все ж могу

В академическом кругу

Блеснуть словечком «item». Да,

Латынь, конечно, мне чужда,

Родной язык доступней, но

Я знаю: «vinum» есть «вино»,

«Cuculus» – олух,

«sus» – свинья,

«Dominus Doctor» – это я.

Но уши прячу, чтоб не счел

Меня ослом наш мукомол.

О стяжательстве

Дурак пред вами – скопидом.

Стяжать, стяжать любым путем

Цель его жизни, счастье в том.