Он увлекся игрой по имени Жизнь так, что даже умер играя. Андрей Миронов вышел на театральные подмостки, на подмостках прославился и прямо с них был призван в вечность. 14 августа 1987 года. Театр Сатиры на гастролях в Риге. В спектакле "Безумный день, или Женитьба Фигаро" Андрей Миронов, не доиграв последнюю сцену, теряет сознание. Камзол, который артист надел в свой последний выход, теперь экспонат музея-квартиры актерской семьи Мироновых и Менакера, расположенной в Малом Власьевском переулке.
"Комната моих мальчиков"
"Зрители поняли, что актеру стало плохо только тогда, когда опустили занавес, а в зале нашелся врач, который пытался оказать Андрею первую помощь. Именно поэтому рубашка, которая у нас хранится, разорвана, — поясняет научный сотрудник музея-квартиры актерской семьи М. В. и А. А. Мироновых и А. С. Менакера Юлия Пивоварова. — Андрея Александровича поместили в одну из рижских клиник, выяснилось, что у него обширное кровоизлияние в мозг. Были приглашены лучшие столичные нейрохирурги, но спустя два дня актер, не приходя в сознание, умирает".
16 августа — в день смерти сына — Мария Владимировна Миронова зачеркнула в календаре черным карандашом.
© РИА Новости/Аврора. Артем Маркин
Позже она превратила бывший рабочий кабинет Александра Семеновича Менакера — отца Андрея Миронова — в комнату памяти мужа и сына. Ее Мария Владимировна так и называла — "комната моих мальчиков".
"Александр Семенович Менакер умер пятью годами раньше, в 1982 году, от сердечного приступа. Мария Владимировна себя всегда называла "главой семьи", а мужу отводила роль главного режиссера дома и на сцене. Собственно, "Театром двух актеров" и запомнился зрителям их блестящий творческий супружеский союз", —-- рассказывает заведующая Музеем-квартирой Евгения Гречишкина.
Мария Владимировна Миронова не любила слово "квартира", она всегда говорила "дом".
Бывший рабочий кабинет мужа Мария Владимировна Миронова называла "комнатой моих мальчиков"
© РИА Новости/Аврора. Артем Маркин
В дом номер 7, что в Малом Власьевском переулке, семья переехала в 1971 году, до этого Мироновы-Менакеры жили на Петровке.
"Здесь, в Малом Власьевском, Андрей Александрович бывал редко, но тут есть вещи, которые окружали артиста с детства, — оглядывает вокруг себя мебель в гостиной Евгения Гречишкина. — Вот, к примеру, буфет середины Х1Х века, который принадлежал еще матери Марии Владимировны. Вот стол, за которым отмечал Рождество 1914 года сам Федор Шаляпин. Этот рояль подарил Александру Менакеру знаменитый композитор Исаак Дунаевский. На нем разучивал ненавистные ему тогда гаммы Андрей Миронов. Как и все мальчишки, он хотел играть в футбол, но строгая мама заставляла его упражняться на рояле".
Строгая мама и кухня в красных тонах
Вдова Андрея Миронова, народная артистка России Лариса Голубкина про строгий нрав бывшей свекрови тоже могла бы рассказать многое. О требовательности Марии Владимировны и ее волевом характере ходили легенды. Отец же Андрея, по словам актрисы, напротив, был очень нежен к сыну.
Родители мечтали о том, чтобы Андрей поступил в МГИМО: их сын в совершенстве знал английский язык. Когда Андрей Александрович готовился к роли Гамлета, которого ему так и не удалось сыграть, то читал Шекспира в оригинале.
© РИА Новости/Аврора. Артем Маркин
© РИА Новости/Аврора. Артем Маркин
Летом 1958 года Андрей Миронов, воспользовавшись тем, что родители были на гастролях, без их ведома поступил в училище имени Бориса Щукина при Театре им. Вахтангова.
"И даже после их возвращения Андрей не сознался в том, что поступил в театральное училище, несмотря на то, что все экзамены он сдал на "пятерки". Через некоторое время Мария Владимировна встретила на Арбате свою приятельницу, педагога Щукинского училища Зою Синельникову, которая и поведала ей, что в "Щуку" поступили два молодых человека по фамилии Миронов", — рассказывает Юлия Пивоварова.
После этого Мария Владимировна, конечно же, устроила сыну допрос с пристрастием. За четыре года учебы она лишь раз пришла посмотреть на выступление Андрея: очень переживала, что увиденное разочарует ее.
© РИА Новости/Аврора. Артем Маркин
© РИА Новости/Аврора. Артем Маркин
"Конечно, Андрей сделал из себя того, кого мы все привыкли называть "Андреем Мироновым". Он невероятно много репетировал, много работал над ролью, — вспоминает Лариса Голубкина. — Про него еще часто говорят, что он был "человек-шампанское.
Это правда, он любил жизнь во всех ее проявлениях. Ему нравилось играть, петь, танцевать, нравилось дружить до самозабвения. Я не помню его хмурым, не помню уставшим от жизни".
Лариса Голубкина называет Андрея Миронова "человек-солнце", а единственным его недостатком — почти болезненную любовь к чистоте в доме.
"Вот он любил, чтобы тряпка в прихожей перед дверью была непременно влажной, чтобы в доме — ни пылинки, ни соринки. Я сначала напряглась: боже, это же сущее занудство — жить с таким мужем-чистоплюем. А потом подумала — это ведь его единственный недостаток, который и недостатком-то не назовешь", — рассказывает актриса.
"Конечно, к почти стерильной домашней чистоте Андрея приучила Мария Владимировна, — рассказывает научный сотрудник Музея-квартиры актерской семьи Юлия Пивоварова. — Несмотря на то, что в доме всегда была домашняя прислуга, Мария Владимировна сама с удовольствием вела хозяйство и благоустраивала "семейное гнездышко" по своему вкусу".
"Взять хотя бы ее знаменитую кухню в красных тонах, — подключается к беседе заведующая музеем-квартирой Евгения Гречишкина. — Мария Владимировна считала, что красный цвет усиливает аппетит, добавляет тепло. Клеенку красного цвета во времена жесточайшего советского дефицита ей привезли из Франции, красный холодильник — из Финляндии, красные часы Андрей привез из Германии".
Создатели музея-квартиры старались обустроить все так, чтобы обстановка максимально соответствовала той, какой она была при жизни хозяев. Из нововведений — лишь витрины, в которых хранятся сценические костюмы знаменитой актерской семьи.
Глядя на все эти вещи, трудно назвать их "предметами музейной экспозиции", а сам гостеприимный дом — музеем. Постоянно ловишь себя на мысли, что его хозяева вот-вот вернутся.
Рассказ о трех яблоках (19, 20)
Шахразада сказала: "Говорят, о царь времени и владыка веков и столетий, что халиф Харун ар Рашид призвал однажды ночью своего везиря Джафара и сказал ему: "Я хочу спуститься в город и расспросить народ о поведении властвующих правителей, и всякого, на кого пожалуются, мы отставим, а кого похвалят, того наградим". - "Слушаю и повинуюсь!" - ответил Джафар, и халиф с Джафаром и Масруром спустились и прошли через весь город и стали ходить по улицам и по рынкам. Они проходили по какому-то переулку и увидели глубокого старика, на голове которого были сеть и корзина, а в руках - палка. И он шел не торопясь и говорил такие стихи:
"Они говорят мне: "Средь прочих людей
Сияешь ты знаньем, как лунная ночь".
А я им: "Избавьте от ваших речей!
Ведь ценится знанье лишь с властью всегда".
И если б хотели меня заложить,
С чернилом, тетрадью и знаньем моим,
За пищу дневную, - достичь не могли б
Принятья залога до будущих дней.
А что до несчастных и бедных людей,
Печальна и пасмурна жизнь бедняка!
Как лето - не может он пищи найти,
Зимою жаровня лишь греет его.
Бегут на него придорожные псы,
И всякий презренный ругает его.
Когда же он сетует в горе мужам,
Никто среди тварей его не простит.
И если вся жизнь бедняка такова,
То лучшая доля в гробу его ждет".
Услышав эти стихи, халиф сказал Джафару: "Посмотри на этого бедного человека и послушай его стихи! Они указывают, что он нуждается".
И халиф подошел к нему и спросил: "О старец, каково твое ремесло?" И старец ответил: "О господин мой, я рыбак, и у меня есть семья, и я вышел из дому в полдень, и до этого времени Аллах не уделил мне ничего на пропитание моей семьи. И я почувствовал отвращение к самому себе и пожелал смерти". - "Не хочешь ли возвратиться с нами к реке? - спросил халиф. - Встань на берегу Тигра и закинь твою сеть на мое счастье, и что ни вытянешь, я куплю это у тебя за сто динаров".
И рыбак обрадовался, услышав эти слова, и воскликнул: "Повинуюсь! Я вернусь с вами!"
И он возвратился с ними к реке и закинул сеть и подождал, а потом он потянул за веревку и вытащил сеть, и в сети оказался запертый сундук, тяжелый весом. И халиф, увидав сундук, потрогал его и нашел его тяжелым и дал рыбаку сто динаров, и тот ушел, а Масрур с везирем взяли сундук и принесли его во дворец. И они зажгли свечи (а сундук стоял перед халифом), и Джафар с Масруром подошли и взломали сундук, и в нем оказалась корзина из пальмовых листьев, зашитая красными шерстяными нитками. И они разрезали корзину и увидели в ней кусок ковра, а когда ковер подняли, под ним нашли изар, а в изаре молодую женщину, подобную слитку серебра, убитую и разрубленную.
И когда халиф увидел ее, он опечалился, и слезы потекли по его щекам, и он сказал, обратившись к Джафару: "О собака среди везирей! Людей убивают в мое время и бросают в реку, и это будет на моей ответственности в день воскресения. Я непременно возьму должное с того, кто убил эту женщину, и умерщвлю его зловещей смертью!" И продолжал: "Клянусь связью моего рода с халифами из сыновей аль-Аббаса, если ты не приведешь мне того, кто ее убил, чтобы я мог справедливо воздать ему за это, я непременно тебя повешу на воротах моего дворца, - тебя и сорок твоих родственников!"
И халиф сильно разгневался, а Джафар вышел и спустился в город, печальный, и говорил про себя: "Откуда мне узнать, кто убил эту женщину, чтобы привести убийцу к халифу? А если я приведу другого, это будет на моей ответственности. Не знаю, что мне и делать!"
И Джафар просидел у себя в доме три дня, а на четвертый день халиф прислал к нему одного из придворных, требуя его; и Джафар пошел к халифу, и тот спросил его: "Где убийца женщины?" - "О повелитель правоверных, не надсмотрщик я за убитыми, чтобы мне знать ее убийцу", - сказал Джафар. И халиф рассердился и приказал повесить его у своего дворца, а глашатаю он велел кричать на улицах Багдада: "Кто хочет посмотреть, как будут вешать Джафара Бармакида, везиря халифа, и сорок Бармакидов из его родственников на воротах халифского дворца, тот пусть выйдет и посмотрит!"
И из всех улиц вышли люди посмотреть на казнь Джафара и его родных, и они не знали, за что их вешают. И построили виселицу и поставили их под нею, чтобы их повесить, и стали ждать разрешения халифа (а знаком был взмах платка халифа), и люди плакали по Джафару и его родственникам.
И в это время вдруг появился юноша, прекрасный видом и чисто одетый, с лицом как месяц и глазами словно у гурии, с сияющим лбом и румяными щеками, с молодым пушком и родинкой, словно кружок амбры, и он до тех пор расталкивал народ, пока не оказался перед Джафаром.
"Да будешь ты спасен от того, чтобы стоять здесь, о господин эмиров и убежище бедных! - воскликнул он. - Я тот, кто убил ту, которую мертвой вы нашли в сундуке! Повесь же меня за нее и возьми с меня должное!"
И Джафар, услышав речь юноши и сказанные им слова, обрадовался своему освобождению и опечалился За юношу; и пока они разговаривали, вдруг видят - дряхлый старец, далеко зашедший в годах, расталкивает людей и проходит сквозь толпу. Он подошел к Джафару и юноше и приветствовал их и cказал: "О везирь и высокий господин, не верь словам, которые говорит этот юноша! Поистине, никто не убил этой женщины, кроме меня! Воздай же мне за нее должное, или я потребую у тебя ответа перед лицом Аллаха великого, если ты этого не сделаешь!" Но тут юноша сказал: "О везирь, это дряхлый старец, выживший из ума, он не знает, что говорит. Я ее убил!
Возьми с меня за нее должное". - "О дитя мое, - сказал старец, - ты молод и жаждешь благ жизни, а я старик и утомлен жизнью. Я выкуплю тебя своей душой и выкуплю везиря и его родных. Никто не убивал эту женщину, кроме меня! Заклинаю тебя Аллахом, поторопись меня повесить! Для меня нет жизни после нее!"
И везирь, услышав это, изумился и, взяв с собою юношу и старика, поднялся с ними к халифу и поцеловал перед ним землю и сказал: "О повелитель правоверных, мы привели убийцу женщины". - "Где же он?" - спросил халиф. И Джафар ответил: "Этот юноша говорит, что он и есть убийца, а этот старик уверяет, что юноша лжет, и говорит, что убил он. Вот они оба перед тобою".
И халиф посмотрел на юношу и старца и спросил: "Кто из вас убил женщину?" - "Я", - ответил юноша. Но старец вскричал: "Никто не убил ее, кроме меня!" "Возьми их обоих и повесь", - сказал тогда халиф Джафару, но тот возразил: "Если убил один из них, то повесить другого будет несправедливо". - "Клянусь тебе тем, кто возвысил небеса и простер землю, - я убил эту женщину", - сказал юноша и изложил обстоятельства убийства и описал то, что нашел халиф в корзине, и халифу стало ясно, что именно юноша убил женщину.
И он удивился истории этих двоих и сказал: "По какой причине ты убил эту женщину, не имея права, и почему ты признался в убийстве, хотя тебя не били, и сам пришел сюда и сказал: "Воздайте мне за нее должное!"?" - "Знай, о повелитель правоверных, - сказал юноша, что эта женщина - моя жена и дочь моего дяди, а этот старик - ее отец, и он мой дядя. Я женился на ней, когда она была невинна, и Аллах наделил меня от нее тремя детьми мужского пола, и она любила меня и ходила за мной, и я не видал от нее дурного и тоже любил ее великой любовью. И когда пришло начало этого месяца, она сильно заболела, и я призвал к ней врачей, и здоровье стало понемногу к ней возвращаться; и я захотел свести ее в баню, но она сказала: "Мне чего-то хочется перед баней, и я очень этого хочу". - "Слушаю и повинуюсь, - сказал я, - что же это такое?" - "Мне хочется яблока, - сказала она, - я понюхаю его и откушу от него кусочек".
И я тотчас же пошел в город и стал искать яблок, но не нашел их, и если бы штука стоила целый динар, я бы, наверное, купил. Это было для меня тягостно, и я пошел домой и сказал моей жене: "О дочь моего дяди, клянусь Аллахом, я не нашел ничего". И она расстроилась, будучи больна, и ее болезнь в этот вечер очень усилилась.
И я провел эту ночь в размышлениях, а когда настало утро, я вышел из дому и стал обходить сады один за другим, но не нашел яблок. Мне повстречался старый садовник, и я спросил его о яблоках, и он сказал мне: "О дитя мое, это теперь редко найдешь, и яблок нету. Их можно найти только в саду повелителя правоверных, что находится в Басре, и они у садовника, который бережет их для халифа".
И я пошел домой, и моя любовь и привязанность побудили меня собраться в путь, и я пропутешествовал туда и назад пятнадцать суток, ночью и днем, и принес ей три яблока, которые я купил у басрийского садовника за три динара. И я вошел и подал их жене, и она обрадовалась и оставила их около себя, и ее болезнь и лихорадка усилились, и она все время хворала, пока не прошло десять дней, и после этого она выздоровела.
И я вышел из дому и отправился к себе в лавку и сидел за продажей и покупкой; и когда я сидел так, в полдень вдруг проходит мимо меня черный раб, а в руках у него яблоко из тех трех яблок, и он им играет. "О добрый раб, - спросил я его, - скажи, откуда ты взял это яблоко, чтобы и я мог достать такое же?" И раб засмеялся и ответил: "Я взял его у моей возлюбленной. Я отсутствовал и приехал и нашел ее больной, и у нее было три яблока, и она сказала мне: "Мой муж, этот рогатый, ездил ради них в Басру и купил их за три динара". И я взял у нее это яблоко".
И когда я услышал слова раба, о повелитель правоверных, мир стал черен в моих глазах. И я встал, запер лавку и пришел домой, лишившись рассудка от сильной ярости, и посмотрел на яблоки и нашел только пару и спросил жену: "Где третье?" И она ответила: "Не знаю и не ведаю!" И тогда я убедился в истинности слов раба, и взял нож и - подошел к моей жене сзади, не заговаривая с нею, и сел ей на грудь и перерезал ей ножом горло. И я отделил ее голову от тела и поспешно положил ее в корзину и покрыл изаром, а потом я зашил корзину и, накрыв ее куском ковра, положил ее в сундук и увез ее на своем муле и своей рукой бросил ее в Тигр.
Заклинаю тебя Аллахом, о повелитель правоверных, поторопись повесить меня, - я боюсь, что она потребует от меня ответа в день воскресенья. И когда я бросил ее в реку Тигр (а никто не узнал об этом), я увидел, что мой старший сын плачет (а он не знал, что я сделал с его матерью). "Что ты плачешь, дитя мое?" - спросил я его, и он сказал: "Я взял одно яблоко из тех, что были у матери, и пошел с ним в переулок поиграть с братьями, и вдруг высокий черный раб выхватил его у меня и спросил: "Это откуда к тебе попало?"- "За ним ездил мой отец, - сказал я, - и привез его из Басры для моей матери, которая больна, и он купил ей три яблока за три динара". И раб взял яблоко и не обратил на меня внимания, а я повторил эти слова во второй раз и в третий, но раб не стал на меня смотреть и побил меня и унес яблоко; и я испугался, что мать побьет меня из-за яблока, и ушел с братьями за город от страха, и нас застиг вечер, и я боюсь ее. Заклинаю тебя Аллахом, батюшка, не говори ей ничего, - она станет еще слабее, чем раньше".
И, услышав слова ребенка, я понял, что этот раб выдумал ложь на дочь моего дяди, и убедился в том, что она убита безвинно. И я принялся горько плакать, и вдруг подошел этот старец, мой дядя и ее отец, и я рассказал ему о том, что случилось, и он сел со мной рядом и заплакал. И мы плакали до полуночи и принимали соболезнования пять дней, и по сегодняшний день мы печалимся о том, что я убил ее безвинно. И все это произошло из-за раба, и вот почему она убита. Во имя твоих предков, поспеши убить меня, - для меня нет после нее жизни. Возьми же с меня за нее должное".
И халиф, услыхав слова юноши, изумился и воскликнул: "Клянусь Аллахом, я никого не повешу, кроме этого проклятого раба, и я непременно совершу дело, которое исцелит страждущего и удовлетворит великого владыку..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двадцатая ночь
Когда же настала двадцатая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что халиф поклялся никого не вешать, кроме раба, так как юноша заслуживал оправдания, а потом халиф обратился к Джафару и сказал: "Приведи ко мне того проклятого раба, из-за которого совершилось это дело, а если не приведешь, то будешь на его месте!"
И Джафар спустился в город, плача и говоря себе: "Мне явились две смерти, и не всякий раз останется целый кувшин! В этом деле никак не изловчишься, но тот, кто меня спас в первый раз, спасет меня и во второй раз! Клянусь Аллахом, я не буду выходить из дому три дня, а истинный бог сотворит, что пожелает!"
И Джафар провел дома три дня, а на четвертый день он призвал судей и свидетелей и простился, плача, со своими детьми; и вдруг пришел к нему посланный от халифа и сказал: "Повелитель правоверных в сильнейшем гневе и послал за тобой. Он поклялся, что не пройдет этот день, как ты будешь повешен".
И, услышав эти слова, Джафар заплакал, и его дети и рабы со всеми, кто был в доме, тоже заплакали, а покончив с прощанием, Джафар подошел к своей младшей дочери, чтобы проститься с нею, так как он любил ее больше всех других детей, и прижал ее к груди и поцеловал ее и заплакал о разлуке с нею.
И вдруг он почувствовал у нее за пазухой что-то круглое.
"Что это у тебя за пазухой?" - спросил он дочь. "О батюшка, - ответила она, - это яблоко, на котором написано имя господина нашего халифа.
Его принес наш раб Рейхан, и оно у меня уже четыре дня, и он отдал мне его, только взяв с меня два динара". И, услышав про этого раба и про яблоко, Джафар обрадовался и, сунув руку за пазуху своей дочери, вынул яблоко и узнал его и воскликнул: "Боже, о близкий помощник!"
И он велел привести раба, и тот явился, и Джафар сказал ему: "Горе тебе, Рейхан, откуда у тебя это яблоко?" - "Клянусь Аллахом, о господин мой, - отвечал раб, - если ложь спасает, то правда спасает и еще раз спасает! Это яблоко я не украл ни из твоего замка, ни из замка его величества, ни из сада повелителя правоверных. Пять дней тому назад я проходил в городе по какому-то переулку и увидел малышей, которые играли, и у одного из них было это яблоко. Я выхватил его и побил ребенка, а он расплакался и сказал: "О молодец, это яблоко моей матери; она больна и попросила у моего отца это яблоко, и он поехал за ним в Басру и привез ей три яблока за три динара; и я украл у нее одно, чтобы поиграть с ним". И он заплакал, но я не посмотрел на него и взял яблоко и пришел сюда, и моя маленькая госпожа взяла его у меня за два динара золотом. Вот мой рассказ".
Услышав эту историю, Джафар удивился тому, что смятение и убийство женщины произошли из-за его раба, и опечалился, что раб имеет к нему отношение, но он был рад, что сам спасся, и произнес такие стихи:
"И если в слуге тебя поразит несчастье,
То сделай его за душу твою ты жертвой.
Ведь можешь найти ты слуг для себя немало,
Души же другой найти для себя не можешь".
И он взял раба за руку и привел его к халифу и рассказал ему его историю с начала до конца, и халиф пришел в полное удивление и смеялся, пока не упал навзничь.
Он велел записать эту историю и пустить ее в народ, и Джафар сказал ему: "Не дивись, о повелитель правоверных, этому рассказу, - он не удивительнее повести о везире Нур-ад-дине Али египетском и Шамс-ад-дине Мухаммеде, его брате". - "Подавайте - воскликнул халиф. - Какой рассказ удивительнее этого?" - "О повелитель правоверных, - сказал Джафар, - я расскажу ее только с условием, что ты избавишь моего раба от казни". - "Если это будет удивительнее того, что случилось с нами, я подарю тебе его кровь, а если не будет удивительнее, я убью твоего раба", - молвил халиф.
Рассказ о трех яблоках (ночи 19-20)
Шахразада сказала: "Говорят, о царь времени и владыка веков и столетий, что халиф Харун арРашид призвал однажды ночью своего везиря Джафара и сказал ему: "Я хочу спуститься в город и расспросить народ о поведении властвующих правителей, и всякого, на кого пожалуются, мы отставим, а кого похвалят, того наградим". - "Слушаю и повинуюсь!" - ответил Джафар, и халиф с Джафаром и Масруром спустились и прошли через весь город и стали ходить по улицам и по рынкам. Они проходили по какому-то переулку и увидели глубокого старика, на голове которого были сеть и корзина, а в руках - палка. И он шел не торопясь и говорил такие стихи:
"Они говорят мне: "Средь прочих людей
Сияешь ты знаньем, как лунная ночь".
А я им: "Избавьте от ваших речей!
Ведь ценится знанье лишь с властью всегда".
И если б хотели меня заложить,
С чернилом, тетрадью и знаньем моим,
За пищу дневную, - достичь не могли б
Принятья залога до будущих дней.
А что до несчастных и бедных людей,
Печальна и пасмурна жизнь бедняка!
Как лето - не может он пищи найти,
Зимою жаровня лишь греет его.
Бегут на него придорожные псы,
И всякий презренный ругает его.
Когда же он сетует в горе мужам,
Никто среди тварей его не прости г.
И если вся жизнь бедняка такова,
То лучшая доля в гробу его ждет".
Услышав эти стихи, халиф сказал Джафару: "Посмотри на этого бедного человека и послушай его стихи! Они указывают, что он нуждается".
И халиф подошел к нему и спросил: "О старец, каково твое ремесло?" И старец ответил: "О господин мой, я рыбак, и у меня есть семья, и я вышел из дому в полдень, и до этого времени Аллах не уделил мне ничего на пропитание моей семьи. И я почувствовал отвращение к самому себе и пожелал смерти". - "Не хочешь ли возвратиться с нами к реке? - спросил халиф. Встань на берегу Тигра и закинь твою сеть на мое счастье, и что ни вытянешь, я куплю это у тебя за сто динаров".
И рыбак обрадовался, услышав эти слова, и воскликнул: "Повинуюсь! Я вернусь с вами!"
И он возвратился с ними к реке и закинул сеть и подождал, а потом он потянул за веревку и вытащил сеть, и в сети оказался запертый сундук, тяжелый весом. И халиф, увидав сундук, потрогал его и нашел его тяжелым и дал рыбаку сто динаров, и тот ушел, а Масрур с везирем взяли сундук и принесли его во дворец. И они зажгли свечи (а сундук стоял перед халифом), и Джафар с Масруром подошли и взломали сундук, и в нем оказалась корзина из пальмовых листьев, зашитая красными шерстяными нитками. И они разрезали корзину и увидели в ней кусок ковра, а когда ковер подняли, под ним нашли изар, а в изаре молодую женщину, подобную слитку серебра, убитую и разрубленную.
И когда халиф увидел ее, он опечалился, и слезы потекли по его щекам, и он сказал, обратившись к Джафару: "О собака среди везирей! Людей убивают в мое время и бросают в реку, и это будет на моей ответственности в день воскресения. Я непременно возьму должное с того, кто убил эту женщину, и умерщвлю его зловещей смертью!" И продолжал: "Клянусь связью моего рода с халифами из сыновей аль-Аббаса, если ты не приведешь мне того, кто ее убил, чтобы я мог справедливо воздать ему за это, я непременно тебя повешу на воротах моего дворца, - тебя и сорок твоих родственников!"
И халиф сильно разгневался, а Джафар вышел и спустился в город, печальный, и говорил про себя: "Откуда мне узнать, кто убил эту женщину, чтобы привести убийцу к халифу? А если я приведу другого, это будет на моей ответственности. Не знаю, что мне и делать!"
И Джафар просидел у себя в доме три дня, а на четвертый день халиф прислал к нему одного из придворных, требуя его- и Джафар пошел к халифу, и тот спросил его: "Где убийца женщины?" - "О повелитель правоверных, не надсмотрщик я за убитыми, чтобы мне знать ее убийцу", - сказал Джафар. И халиф рассердился и приказал повесить его у своего дворца, а глашатаю он велел кричать на улицах Багдада: "Кто хочет посмотреть, как будут вешать Джафара Бармакида, везиря халифа, и сорок Бармакидов из его родственников на воротах халифского дворца, тот пусть выйдет и посмотрит!"
И из всех улиц вышли люди посмотреть на казнь Джафара и его родных, и они не знали, за что их вешают. И построили виселицу и поставили их под нею, чтобы их повесить, и стали ждать разрешения халифа (а знаком был взмах платка халифа), и люди плакали по Джафару и его родственникам.
И в это время вдруг появился юноша, прекрасный видом и чисто одетый, с лицом как месяц и глазами словно у гурии, с сияющим лбом и румяными щеками, с молодым пушком и родинкой, словно кружок амбры, и он до тех пор расталкивал народ, пока не оказался перед Джафаром.
"Да будешь ты спасен от того, чтобы стоять здесь, о господин эмиров и убежище бедных! - воскликнул он. - Я тот, кто убил ту, которую мертвой вы нашли в сундуке! Повесь же меня за нее и возьми с меня должное!"
И Джафар, услышав речь юноши и сказанные им слова, обрадовался своему освобождению и опечалился За юношу- и пока они разговаривали, вдруг видят - дряхлый старец, далеко зашедший в годах, расталкивает людей и проходит сквозь толпу. Он подошел к Джафару и юноше и приветствовал их и (казал: "О везирь и высокий господин, не верь словам, которые говорит этот юноша! Поистине, никто не убил этой женщины, кроме меня! Воздай же мне за нее должное, или я потребую у тебя ответа перед лицом Аллаха великого, если ты этого не сделаешь!" Но тут юноша сказал: "О везирь, это дряхлый старец, выживший из ума, он не знает, что говорит. Я ее убил! Возьми с меня за нее должное". - "О дитя мое, - сказал старец, - ты молод и жаждешь благ жизни, а я старик и утомлен жизнью. Я выкуплю тебя своей душой и выкуплю везиря и его родных. Никто не убивал эту женщину, кроме меня! Заклинаю тебя Аллахом, поторопись меня повесить! Для меня нет жизни после нее!"
И везирь, услышав это, изумился и, взяв с собою юношу и старика, поднялся с ними к халифу и поцеловал перед ним землю и сказал: "О повелитель правоверных, мы привели убийцу женщины". - "Где же он?" - спросил халиф. И Джафар ответил: "Этот юноша говорит, что он и есть убийца, а этот старик уверяет, что юноша лжет, и говорит, что убил он. Вот они оба перед тобою".
И халиф посмотрел на юношу и старца и спросил: "Кто из вас убил женщину?" - "Я", - ответил юноша. Но старец вскричал: "Никто не убил ее, кроме меня!""Возьми их обоих и повесь", - сказал тогда халиф Джафару, но тот возразил: "Если убил один из них, то повесить другого будет несправедливо". - "Клянусь тебе тем, кто возвысил небеса и простер землю, - я убил эту женщину", - сказал юноша и изложил обстоятельства убийства и описал то, что нашел халиф в корзине, и халифу стало ясно, что именно юноша убил женщину.
И он удивился истории этих двоих и сказал: "По какой причине ты убил эту женщину, не имея права, и почему ты признался в убийстве, хотя тебя не били, и сам пришел сюда и сказал: "Воздайте мне за нее должное!"?" "Знай, о повелитель правоверных, - сказал юноша, что эта женщина - моя жена и дочь моего дяди, а этот старик - ее отец, и он мой дядя. Я женился на ней, когда она была невинна, и Аллах наделил меня от нее тремя детьми мужского пола, и она любила меня и ходила за мной, и я не видал от нее дурного и тоже любил ее великой любовью. И когда пришло начало этого месяца, она сильно заболела, и я призвал к ней врачей, и здоровье стало понемногу к ней возвращаться- и я захотел свести ее в баню, но она сказала: "Мне чего-то хочется перед баней, и я очень этого хочу". "Слушаю и повинуюсь, - сказал я, - что же это такое?" - "Мне хочется яблока, - сказала она, - я понюхаю его и откушу от него кусочек".
И я тотчас же пошел в город и стал искать яблок, но не нашел их, и если бы штука стоила целый динар, я бы, наверное, купил. Это было для меня тягостно, и я пошел домой и сказал моей жене: "О дочь моего дяди, клянусь Аллахом, я не нашел ничего". И она расстроилась, будучи больна, и ее болезнь в этот вечер очень усилилась.
И я провел эту ночь в размышлениях, а когда настало утро, я вышел из дому и стал обходить сады один за другим, но не нашел яблок. Мне повстречался старый садовник, и я спросил его о яблоках, и он сказал мне: "О дитя мое, это теперь редко найдешь, и яблок нету. Их можно найти только в саду повелителя правоверных, что находится в Басре, и они у садовника, который бережет их для халифа".
И я пошел домой, и моя любовь и привязанность побудили меня собраться в путь, и я пропутешествовал туда и назад пятнадцать суток, ночью и днем, и принес ей три яблока, которые я купил у басрийского садовника за три динара. И я вошел и подал их жене, и она обрадовалась и оставила их около себя, и ее болезнь и лихорадка усилились, и она все время хворала, пока не прошло десять дней, и после этого она выздоровела.
И я вышел из дому и отправился к себе в лавку и сидел за продажей и покупкой- и когда я сидел так, в полдень вдруг проходит мимо меня черный раб, а в руках у него яблоко из тех трех яблок, и он им играет. "О добрый раб, - спросил я его, - скажи, откуда ты взял это яблоко, чтобы и я мог достать такое же?" И раб засмеялся и ответил: "Я взял его у моей возлюбленной. Я отсутствовал и приехал и нашел ее больной, и у нее было три яблока, и она сказала мне: "Мой муж, этот рогатый, ездил ради них в Басру и купил их за три динара". И я взял у нее это яблоко".
И когда я услышал слова раба, о повелитель правоверных, мир стал черен в моих глазах. И я встал, запер лавку и пришел домой, лишившись рассудка от сильной ярости, и посмотрел на яблоки и нашел только пару и спросил жену: "Где третье?" И она ответила: "Не знаю и не ведаю!" И тогда я убедился в истинности слов раба, и взял нож и - подошел к моей жене сзади, не заговаривая с нею, и сел ей на грудь и перерезал ей ножом горло. И я отделил ее голову от тела и поспешно положил ее в корзину и покрыл изаром, а потом я зашил корзину и, накрыв ее куском ковра, положил ее в сундук и увез ее на своем муле и своей рукой бросил ее в Тигр.
Заклинаю тебя Аллахом, о повелитель правоверных, поторопись повесить меня, - я боюсь, что она потребует от меня огвета в день воскресенья. И когда я бросил ее в реку Тигр (а никто не узнал об этом), я увидел, что мой старший сын плачет (а он не знал, что я сделал с его матерью). "Что ты плачешь, дитя мое?" - спросил я его, и он сказал: "Я взял одно яблоко из тех, что были у матери, и пошел с ним в переулок поиграть с братьями, и вдруг высокий черный раб выхватил его у меня и спросил: "Эго откуда к тебе попало?"- "За ним ездил мой отец, - сказал я, - и привез его из Басры для моей матери, которая больна, и он купил ей три яблока за три динара". И раб взял яблоко и не обратил на меня внимания, а я повторил эти слова во второй раз и в третий, но раб не стал на меня смотреть и побил меня и унес яблоко- и я испугался, что мать побьет меня из-за яблока, и ушел с братьями за город от страха, и нас застиг вечер, и я боюсь ее. Заклинаю тебя Аллахом, батюшка, не говори ей ничего, - она станет еще слабее, чем раньше".
И, услышав слова ребенка, я понял, что этот раб выдумал ложь на дочь моего дяди, и убедился в том, что она убита безвинно. И я принялся горько плакать, и вдруг подошел этот старец, мой дядя и ее отец, и я рассказал ему о том, что случилось, и он сел со мной рядом и заплакал. И мы плакали до полуночи и принимали соболезнования пять дней, и по сегодняшний день мы печалимся о том, что я убил ее безвинно. И все это произошло из-за раба, и вот почему она убита. Во имя твоих предков, поспеши убить меня, - для меня нет после нее жизни. Возьми же с меня за нее должное".
И халиф, услыхав слова юноши, изумился и воскликнул: "Клянусь Аллахом, я никого не повешу, кроме этого проклятого раба, и я непременно совершу дело, которое исцелит страждущего и удовлетворит великого владыку..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двадцатая ночь
Когда же настала двадцатая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что халиф поклялся никого не вешать, кроме раба, так как юноша заслуживал оправдания, а потом халиф обратился к Джафару и сказал: "Приведи ко мне того проклятого раба, из-за которого совершилось это дело, а если не приведешь, то будешь на его месте!"
И Джафар спустился в город, плача и говоря себе: "Мне явились две смерти, и не всякий раз останется целый кувшин! В этом деле никак не изловчишься, но тот, кто меня спас в первый раз, спасет меня и во второй раз! Клянусь Аллахом, я не буду выходить из дому три дня, а истинный бог сотворит, что пожелает!"
И Джафар провел дома три дня, а на четвертый день он призвал судей и свидетелей и простился, плача, со своими детьми- и вдруг пришел к нему посланный от халифа и сказал: "Повелитель правоверных в сильнейшем гневе и послал за тобой. Он поклялся, что не пройдет этот день, как ты будешь повешен".
И, услышав эти слова, Джафар заплакал, и его дети и рабы со всеми, кто был в доме, тоже заплакали, а покончив с прощанием, Джафар подошел к своей младшей дочери, чтобы проститься с нею, так как он любил ее больше всех других детей, и прижал ее к груди и поцеловал ее и заплакал о разлуке с нею.
И вдруг он почувствовал у нее за пазухой что-то круглое.
"Что это у тебя за пазухой?" - спросил он дочь. "О батюшка, - ответила она, - это яблоко, на котором написано имя господина нашего халифа. Его принес наш раб Рейхан, и оно у меня уже четыре дня, и он отдал мне его, только взяв с меня два динара". И, услышав про этого раба и про яблоко, Джафар обрадовался и, сунув руку за пазуху своей дочери, вынул яблоко и узнал его и воскликнул: "Боже, о близкий помощник!"
И он велел привести раба, и тот явился, и Джафар сказал ему: "Горе тебе, Рейхан, откуда у тебя это яблоко?" - "Клянусь Аллахом, о господин мок, - отвечал раб, - если ложь спасает, то правда спасает и еще раз спасает! Это яблоко я не украл ни из твоего замка, ни из замка его величества, ни из сада повелителя правоверных. Пять дней тому назад я проходил в городе по какому-то переулку и увидел малышей, которые играли, и у одного из них было это яблоко. Я выхватил его и побил ребенка, а он расплакался и сказал: "О молодец, это яблоко моей матери- она больна и попросила у моего отца это яблоко, и он поехал за ним в Басру и привез ей три яблока за три динара- и я украл у нее одно, чтобы поиграть с ним". И он заплакал, но я не посмотрел на него и взял яблоко и пришел сюда, и моя маленькая госпожа взяла его у меня за два динара золотом. Вот мой рассказ".
Услышав эту историю, Джафар удивился тому, что смятение и убийство женщины произошли из-за его раба, и опечалился, что раб имеет к нему отношение, но он был рад, что сам спасся, и произнес такие стихи:
"И если в слуге тебя поразит несчастье,
То сделай его за душу твою ты жертвой.
Ведь можешь найти ты слуг для себя немало,
Души же другой найти для себя не можешь".
И он взял раба за руку и привел его к халифу и рассказал ему его историю с начала до конца, и халиф пришел в полное удивление и смеялся, пока не упал навзничь.
Он велел записать эту историю и пустить ее в народ, и Джафар сказал ему: "Не дивись, о повелитель правоверных, этому рассказу, - он не удивительнее повести о везире Нур-ад-дине Али египетском и Шамс-ад-дине Мухаммеде, его брате". - "Подавайте - воскликнул халиф. - Какой рассказ удивительнее этого?" - "О повелитель правоверных, - сказал Джафар, - я расскажу ее только с условием, что ты избавишь моего раба от казни". "Если это будет удивительнее того, что случилось с нами, я подарю тебе его кровь, а если не будет удивительнее, я убью твоего раба", - молвил халиф.
Шахразада сказала: «Говорят, о царь времени и владыка веков и столетий, что халиф Харун арРашид призвал однажды ночью своего везиря Джафара и сказал ему: „Я хочу спуститься в город и расспросить н...
Шахразада сказала: «Говорят, о царь времени и владыка веков и столетий, что халиф Харун арРашид призвал однажды ночью своего везиря Джафара и сказал ему: „Я хочу спуститься в город и расспросить народ о поведении властвующих правителей, и всякого, на кого пожалуются, мы отставим, а кого похвалят, того наградим“. – „Слушаю и повинуюсь!“ – ответил Джафар, и халиф с Джафаром и Масруром спустились и прошли через весь город и стали ходить по улицам и по рынкам. Они проходили по какому‑то переулку и увидели глубокого старика, на голове которого были сеть и корзина, а в руках – палка. И он шёл не торопясь и говорил такие стихи:
«Они говорят мне: «Средь прочих людей
Сияешь ты знаньем, как лунная ночь».
А я им: «Избавьте от ваших речей!
Ведь ценится знанье лишь с властью всегда».
И если б хотели меня заложить,
С чернилом, тетрадью и знаньем моим,
За пищу дневную, – достичь не могли б
Принятья залога до будущих дней.
А что до несчастных и бедных людей,
Печальна и пасмурна жизнь бедняка!
Как лето – не может он пищи найти,
Зимою жаровня лишь греет его.
Бегут на него придорожные псы,
И всякий презренный ругает его.
Когда же он сетует в горе мужам,
Никто среди тварей его не простит.
И если вся жизнь бедняка такова,
То лучшая доля в гробу его ждёт».
Услышав эти стихи, халиф сказал Джафару: «Посмотри на этого бедного человека и послушай его стихи! Они указывают, что он нуждается».
И халиф подошёл к нему и спросил: «О старец, каково твоё ремесло?» И старец ответил: «О господин мой, я рыбак, и у меня есть семья, и я вышел из дому в полдень, и до этого времени Аллах не уделил мне ничего на пропитание моей семьи. И я почувствовал отвращение к самому себе и пожелал смерти». – «Не хочешь ли возвратиться с нами к реке? – спросил халиф. – Встань на берегу Тигра и закинь твою сеть на моё счастье, и что ни вытянешь, я куплю это у тебя за сто динаров».
И рыбак обрадовался, услышав эти слова, и воскликнул: «Повинуюсь! Я вернусь с вами!»
И он возвратился с ними к реке и закинул сеть и подождал, а потом он потянул за верёвку и вытащил сеть, и в сети оказался запертый сундук, тяжёлый весом. И халиф, увидав сундук, потрогал его и нашёл его тяжёлым и дал рыбаку сто динаров, и тот ушёл, а Масрур с везирем взяли сундук и принесли его во дворец. И они зажгли свечи (а сундук стоял перед халифом), и Джафар с Масруром подошли и взломали сундук, и в нем оказалась корзина из пальмовых листьев, зашитая красными шерстяными нитками. И они разрезали корзину и увидели в ней кусок ковра, а когда ковёр подняли, под ним нашли изар, а в изаре молодую женщину, подобную слитку серебра, убитую и разрубленную.
И когда халиф увидел её, он опечалился, и слезы потекли по его щекам, и он сказал, обратившись к Джафару: «О собака среди везирей! Людей убивают в моё время и бросают в реку, и это будет на моей ответственности в день воскресения. Я непременно возьму должное с того, кто убил эту женщину, и умерщвлю его зловещей смертью!» И продолжал: «Клянусь связью моего рода с халифами из сыновей аль‑Аббаса, если ты не приведёшь мне того, кто её убил, чтобы я мог справедливо воздать ему за это, я непременно тебя повешу на воротах моего дворца, – тебя и сорок твоих родственников!»
И халиф сильно разгневался, а Джафар вышел и спустился в город, печальный, и говорил про себя: «Откуда мне узнать, кто убил эту женщину, чтобы привести убийцу к халифу? А если я приведу другого, это будет на моей ответственности. Не знаю, что мне и делать!»
И Джафар просидел у себя в доме три дня, а на четвёртый день халиф прислал к нему одного из придворных, требуя его; и Джафар пошёл к халифу, и тот спросил его: «Где убийца женщины?» – «О повелитель правоверных, не надсмотрщик я за убитыми, чтобы мне знать её убийцу», – сказал Джафар. И халиф рассердился и приказал повесить его у своего дворца, а глашатаю он велел кричать на улицах Багдада: «Кто хочет посмотреть, как будут вешать Джафара Бармакида, везиря халифа, и сорок Бармакидов из его родственников на воротах халифского дворца, тот пусть выйдет и посмотрит!»
И из всех улиц вышли люди посмотреть на казнь Джафара и его родных, и они не знали, за что их вешают. И построили виселицу и поставили их под нею, чтобы их повесить, и стали ждать разрешения халифа (а знаком был взмах платка халифа), и люди плакали по Джафару и его родственникам.
И в это время вдруг появился юноша, прекрасный видом и чисто одетый, с лицом как месяц и глазами словно у гурии, с сияющим лбом и румяными щеками, с молодым пушком и родинкой, словно кружок амбры, и он до тех пор расталкивал народ, пока не оказался перед Джафаром.
«Да будешь ты спасён от того, чтобы стоять здесь, о господин эмиров и убежище бедных! – воскликнул он. – Я тот, кто убил ту, которую мёртвой вы нашли в сундуке! Повесь же меня за неё и возьми с меня должное!»
И Джафар, услышав речь юноши и сказанные им слова, обрадовался своему освобождению и опечалился За юношу; и пока они разговаривали, вдруг видят – дряхлый старец, далеко зашедший в годах, расталкивает людей и проходит сквозь толпу. Он подошёл к Джафару и юноше и приветствовал их и (казал: «О везирь и высокий господин, не верь словам, которые говорит этот юноша! Поистине, никто не убил этой женщины, кроме меня! Воздай же мне за неё должное, или я потребую у тебя ответа перед лицом Аллаха великого, если ты этого не сделаешь!» Но тут юноша сказал: «О везирь, это дряхлый старец, выживший из ума, он не знает, что говорит. Я её убил! Возьми с меня за неё должное». – «О дитя моё, – сказал старец, – ты молод и жаждешь благ жизни, а я старик и утомлён жизнью. Я выкуплю тебя своей душой и выкуплю везиря и его родных. Никто не убивал эту женщину, кроме меня! Заклинаю тебя Аллахом, поторопись меня повесить! Для меня нет жизни после неё!»
И везирь, услышав это, изумился и, взяв с собою юношу и старика, поднялся с ними к халифу и поцеловал перед ним землю и сказал: «О повелитель правоверных, мы привели убийцу женщины». – «Где же он?» – спросил халиф. И Джафар ответил: «Этот юноша говорит, что он и есть убийца, а этот старик уверяет, что юноша лжёт, и говорит, что убил он. Вот они оба перед тобою».
И халиф посмотрел на юношу и старца и спросил: «Кто из вас убил женщину?» – «Я», – ответил юноша. Но старец вскричал: «Никто не убил её, кроме меня!» «Возьми их обоих и повесь», – сказал тогда халиф Джафару, но тот возразил: «Если убил один из них, то повесить другого будет несправедливо». – «Клянусь тебе тем, кто возвысил небеса и простёр землю, – я убил эту женщину», – сказал юноша и изложил обстоятельства убийства и описал то, что нашёл халиф в корзине, и халифу стало ясно, что именно юноша убил женщину.
И он удивился истории этих двоих и сказал: «По какой причине ты убил эту женщину, не имея права, и почему ты признался в убийстве, хотя тебя не били, и сам пришёл сюда и сказал: „Воздайте мне за неё должное!“?» – «Знай, о повелитель правоверных, – сказал юноша, что эта женщина – моя жена и дочь моего дяди, а этот старик – её отец, и он мой дядя. Я женился на ней, когда она была невинна, и Аллах наделил меня от неё тремя детьми мужского пола, и она любила меня и ходила за мной, и я не видал от неё дурного и тоже любил её великой любовью. И когда пришло начало этого месяца, она сильно заболела, и я призвал к ней врачей, и здоровье стало понемногу к ней возвращаться; и я захотел свести её в баню, но она сказала: „Мне чего‑то хочется перед баней, и я очень этого хочу“. – „Слушаю и повинуюсь, – сказал я, – что же это такое?“ – „Мне хочется яблока, – сказала она, – я понюхаю его и откушу от него кусочек“.
И я тотчас же пошёл в город и стал искать яблок, но не нашёл их, и если бы штука стоила целый динар, я бы, наверное, купил. Это было для меня тягостно, и я пошёл домой и сказал моей жене: «О дочь моего дяди, клянусь Аллахом, я не нашёл ничего». И она расстроилась, будучи больна, и её болезнь в этот вечер очень усилилась.
И я провёл эту ночь в размышлениях, а когда настало утро, я вышел из дому и стал обходить сады один за другим, но не нашёл яблок. Мне повстречался старый садовник, и я спросил его о яблоках, и он сказал мне: «О дитя моё, это теперь редко найдёшь, и яблок нету. Их можно найти только в саду повелителя правоверных, что находится в Басре, и они у садовника, который бережёт их для халифа».
И я пошёл домой, и моя любовь и привязанность побудили меня собраться в путь, и я пропутешествовал туда и назад пятнадцать суток, ночью и днём, и принёс ей три яблока, которые я купил у басрийского садовника за три динара. И я вошёл и подал их жене, и она обрадовалась и оставила их около себя, и её болезнь и лихорадка усилились, и она все время хворала, пока не прошло десять дней, и после этого она выздоровела.
И я вышел из дому и отправился к себе в лавку и сидел за продажей и покупкой; и когда я сидел так, в полдень вдруг проходит мимо меня чёрный раб, а в руках у него яблоко из тех трех яблок, и он им играет. «О добрый раб, – спросил я его, – скажи, откуда ты взял это яблоко, чтобы и я мог достать такое же?» И раб засмеялся и ответил: «Я взял его у моей возлюбленной. Я отсутствовал и приехал и нашёл её больной, и у неё было три яблока, и она сказала мне: „Мой муж, этот рогатый, ездил ради них в Басру и купил их за три динара“. И я взял у неё это яблоко».
И когда я услышал слова раба, о повелитель правоверных, мир стал чёрен в моих глазах. И я встал, запер лавку и пришёл домой, лишившись рассудка от сильной ярости, и посмотрел на яблоки и нашёл только пару и спросил жену: «Где третье?» И она ответила: «Не знаю и не ведаю!» И тогда я убедился в истинности слов раба, и взял нож и – подошёл к моей жене сзади, не заговаривая с нею, и сел ей на грудь и перерезал ей ножом горло. И я отделил её голову от тела и поспешно положил её в корзину и покрыл изаром, а потом я зашил корзину и, накрыв её куском ковра, положил её в сундук и увёз её на своём муле и своей рукой бросил её в Тигр.
Заклинаю тебя Аллахом, о повелитель правоверных, поторопись повесить меня, – я боюсь, что она потребует от меня огвета в день воскресенья. И когда я бросил её в реку Тигр (а никто не узнал об этом), я увидел, что мой старший сын плачет (а он не знал, что я сделал с его матерью). «Что ты плачешь, дитя моё?» – спросил я его, и он сказал: «Я взял одно яблоко из тех, что были у матери, и пошёл с ним в переулок поиграть с братьями, и вдруг высокий чёрный раб выхватил его у меня и спросил: „Эго откуда к тебе попало?“ „За ним ездил мой отец, – сказал я, – и привёз его из Басры для моей матери, которая больна, и он купил ей три яблока за три динара“. И раб взял яблоко и не обратил на меня внимания, а я повторил эти слова во второй раз и в третий, но раб не стал на меня смотреть и побил меня и унёс яблоко; и я испугался, что мать побьёт меня из‑за яблока, и ушёл с братьями за город от страха, и нас застиг вечер, и я боюсь её. Заклинаю тебя Аллахом, батюшка, не говори ей ничего, – она станет ещё слабее, чем раньше».
И, услышав слова ребёнка, я понял, что этот раб выдумал ложь на дочь моего дяди, и убедился в том, что она убита безвинно. И я принялся горько плакать, и вдруг подошёл этот старец, мой дядя и её отец, и я рассказал ему о том, что случилось, и он сел со мной рядом и заплакал. И мы плакали до полуночи и принимали соболезнования пять дней, и по сегодняшний день мы печалимся о том, что я убил её безвинно. И все это произошло из‑за раба, и вот почему она убита. Во имя твоих предков, поспеши убить меня, – для меня нет после неё жизни. Возьми же с меня за неё должное».
И халиф, услыхав слова юноши, изумился и воскликнул: «Клянусь Аллахом, я никого не повешу, кроме этого проклятого раба, и я непременно совершу дело, которое исцелит страждущего и удовлетворит великого владыку…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двадцатая ночь
Когда же настала двадцатая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что халиф поклялся никого не вешать, кроме раба, так как юноша заслуживал оправдания, а потом халиф обратился к Джафару и сказал: „Приведи ко мне того проклятого раба, из‑за которого совершилось это дело, а если не приведёшь, то будешь на его месте!“
И Джафар спустился в город, плача и говоря себе: «Мне явились две смерти, и не всякий раз останется целый кувшин! В этом деле никак не изловчишься, но тот, кто меня спас в первый раз, спасёт меня и во второй раз! Клянусь Аллахом, я не буду выходить из дому три дня , а истинный бог сотворит, что пожелает!»
И Джафар провёл дома три дня, а на четвёртый день он призвал судей и свидетелей и простился, плача, со своими детьми; и вдруг пришёл к нему посланный от халифа и сказал: «Повелитель правоверных в сильнейшем гневе и послал за тобой. Он поклялся, что не пройдёт этот день, как ты будешь повешен».
И, услышав эти слова, Джафар заплакал, и его дети и рабы со всеми, кто был в доме, тоже заплакали, а покончив с прощанием, Джафар подошёл к своей младшей дочери, чтобы проститься с нею, так как он любил её больше всех других детей, и прижал её к груди и поцеловал её и заплакал о разлуке с нею.
И вдруг он почувствовал у неё за пазухой что‑то круглое.
«Что это у тебя за пазухой?» – спросил он дочь. «О батюшка, – ответила она, – это яблоко, на котором написано имя господина нашего халифа. Его принёс наш раб Рейхан, и оно у меня уже четыре дня, и он отдал мне его, только взяв с меня два динара». И, услышав про этого раба и про яблоко, Джафар обрадовался и, сунув руку за пазуху своей дочери, вынул яблоко и узнал его и воскликнул: «Боже, о близкий помощник!»
И он велел привести раба, и тот явился, и Джафар сказал ему: «Горе тебе, Рейхан, откуда у тебя это яблоко?» – «Клянусь Аллахом, о господин мок, – отвечал раб, – если ложь спасает, то правда спасает и ещё раз спасает! Это яблоко я не украл ни из твоего замка, ни из замка его величества, ни из сада повелителя правоверных. Пять дней тому назад я проходил в городе по какому‑то переулку и увидел малышей, которые играли, и у одного из них было это яблоко. Я выхватил его и побил ребёнка, а он расплакался и сказал: „О молодец, это яблоко моей матери; она больна и попросила у моего отца это яблоко, и он поехал за ним в Басру и привёз ей три яблока за три динара; и я украл у неё одно, чтобы поиграть с ним“. И он заплакал, но я не посмотрел на него и взял яблоко и пришёл сюда, и моя маленькая госпожа взяла его у меня за два динара золотом. Вот мой рассказ».
Услышав эту историю, Джафар удивился тому, что смятение и убийство женщины произошли из‑за его раба, и опечалился, что раб имеет к нему отношение, но он был рад, что сам спасся, и произнёс такие стихи:
«И если в слуге тебя поразит несчастье, То сделай его за душу твою ты жертвой.
Ведь можешь найти ты слуг для себя немало, Души же другой найти для себя не можешь».
И он взял раба за руку и привёл его к халифу и рассказал ему его историю с начала до конца, и халиф пришёл в полное удивление и смеялся, пока не упал навзничь.
Он велел записать эту историю и пустить её в народ, и Джафар сказал ему: «Не дивись, о повелитель правоверных, этому рассказу, – он не удивительнее повести о везире Нур‑ад‑дине Али египетском и Шамс‑ад‑дине Мухаммеде, его брате». – «Подавайте – воскликнул халиф. – Какой рассказ удивительнее этого?» – «О повелитель правоверных, – сказал Джафар, – я расскажу её только с условием, что ты избавишь моего раба от казни». – «Если это будет удивительнее того, что случилось с нами, я подарю тебе его кровь, а если не будет удивительнее, я убью твоего раба», – молвил халиф.
Рассказ о трех яблоках (ночи 19–20)
Шахразада сказала: «Говорят, о царь времени и владыка веков и столетий, что халиф Харун ар Рашид призвал однажды ночью своего везиря Джафара и сказал ему: „Я хочу спуститься в город и расспросить народ о поведении властвующих правителей, и всякого, на кого пожалуются, мы отставим, а кого похвалят, того наградим“. – „Слушаю и повинуюсь!“ – ответил Джафар, и халиф с Джафаром и Масруром спустились и прошли через весь город и стали ходить по улицам и по рынкам. Они проходили по какому то переулку и увидели глубокого старика, на голове которого были сеть и корзина, а в руках – палка. И он шёл не торопясь и говорил такие стихи:
«Они говорят мне: «Средь прочих людей
Сияешь ты знаньем, как лунная ночь».
А я им: «Избавьте от ваших речей!
Ведь ценится знанье лишь с властью всегда».
И если б хотели меня заложить,
С чернилом, тетрадью и знаньем моим,
За пищу дневную, – достичь не могли б
Принятья залога до будущих дней.
А что до несчастных и бедных людей,
Печальна и пасмурна жизнь бедняка!
Как лето – не может он пищи найти,
Зимою жаровня лишь греет его.
Бегут на него придорожные псы,
И всякий презренный ругает его.
Когда же он сетует в горе мужам,
Никто среди тварей его не простит.
И если вся жизнь бедняка такова,
То лучшая доля в гробу его ждёт».
Услышав эти стихи, халиф сказал Джафару: «Посмотри на этого бедного человека и послушай его стихи! Они указывают, что он нуждается».
И халиф подошёл к нему и спросил: «О старец, каково твоё ремесло?» И старец ответил: «О господин мой, я рыбак, и у меня есть семья, и я вышел из дому в полдень, и до этого времени Аллах не уделил мне ничего на пропитание моей семьи. И я почувствовал отвращение к самому себе и пожелал смерти». – «Не хочешь ли возвратиться с нами к реке? – спросил халиф. – Встань на берегу Тигра и закинь твою сеть на моё счастье, и что ни вытянешь, я куплю это у тебя за сто динаров».
И рыбак обрадовался, услышав эти слова, и воскликнул: «Повинуюсь! Я вернусь с вами!»
И он возвратился с ними к реке и закинул сеть и подождал, а потом он потянул за верёвку и вытащил сеть, и в сети оказался запертый сундук, тяжёлый весом. И халиф, увидав сундук, потрогал его и нашёл его тяжёлым и дал рыбаку сто динаров, и тот ушёл, а Масрур с везирем взяли сундук и принесли его во дворец. И они зажгли свечи (а сундук стоял перед халифом), и Джафар с Масруром подошли и взломали сундук, и в нем оказалась корзина из пальмовых листьев, зашитая красными шерстяными нитками. И они разрезали корзину и увидели в ней кусок ковра, а когда ковёр подняли, под ним нашли изар, а в изаре молодую женщину, подобную слитку серебра, убитую и разрубленную.
И когда халиф увидел её, он опечалился, и слезы потекли по его щекам, и он сказал, обратившись к Джафару: «О собака среди везирей! Людей убивают в моё время и бросают в реку, и это будет на моей ответственности в день воскресения. Я непременно возьму должное с того, кто убил эту женщину, и умерщвлю его зловещей смертью!» И продолжал: «Клянусь связью моего рода с халифами из сыновей аль Аббаса, если ты не приведёшь мне того, кто её убил, чтобы я мог справедливо воздать ему за это, я непременно тебя повешу на воротах моего дворца, – тебя и сорок твоих родственников!»
И халиф сильно разгневался, а Джафар вышел и спустился в город, печальный, и говорил про себя: «Откуда мне узнать, кто убил эту женщину, чтобы привести убийцу к халифу? А если я приведу другого, это будет на моей ответственности. Не знаю, что мне и делать!»
И Джафар просидел у себя в доме три дня, а на четвёртый день халиф прислал к нему одного из придворных, требуя его; и Джафар пошёл к халифу, и тот спросил его: «Где убийца женщины?» – «О повелитель правоверных, не надсмотрщик я за убитыми, чтобы мне знать её убийцу», – сказал Джафар. И халиф рассердился и приказал повесить его у своего дворца, а глашатаю он велел кричать на улицах Багдада: «Кто хочет посмотреть, как будут вешать Джафара Бармакида, везиря халифа, и сорок Бармакидов из его родственников на воротах халифского дворца, тот пусть выйдет и посмотрит!»
И из всех улиц вышли люди посмотреть на казнь Джафара и его родных, и они не знали, за что их вешают. И построили виселицу и поставили их под нею, чтобы их повесить, и стали ждать разрешения халифа (а знаком был взмах платка халифа), и люди плакали по Джафару и его родственникам.
И в это время вдруг появился юноша, прекрасный видом и чисто одетый, с лицом как месяц и глазами словно у гурии, с сияющим лбом и румяными щеками, с молодым пушком и родинкой, словно кружок амбры, и он до тех пор расталкивал народ, пока не оказался перед Джафаром.
«Да будешь ты спасён от того, чтобы стоять здесь, о господин эмиров и убежище бедных! – воскликнул он. – Я тот, кто убил ту, которую мёртвой вы нашли в сундуке! Повесь же меня за неё и возьми с меня должное!»
И Джафар, услышав речь юноши и сказанные им слова, обрадовался своему освобождению и опечалился за юношу; и пока они разговаривали, вдруг видят – дряхлый старец, далеко зашедший в годах, расталкивает людей и проходит сквозь толпу. Он подошёл к Джафару и юноше и приветствовал их и (казал: «О везирь и высокий господин, не верь словам, которые говорит этот юноша! Поистине, никто не убил этой женщины, кроме меня! Воздай же мне за неё должное, или я потребую у тебя ответа перед лицом Аллаха великого, если ты этого не сделаешь!» Но тут юноша сказал: «О везирь, это дряхлый старец, выживший из ума, он не знает, что говорит. Я её убил! Возьми с меня за неё должное». – «О дитя моё, – сказал старец, – ты молод и жаждешь благ жизни, а я старик и утомлён жизнью. Я выкуплю тебя своей душой и выкуплю везиря и его родных. Никто не убивал эту женщину, кроме меня! Заклинаю тебя Аллахом, поторопись меня повесить! Для меня нет жизни после неё!»
И везирь, услышав это, изумился и, взяв с собою юношу и старика, поднялся с ними к халифу и поцеловал перед ним землю и сказал: «О повелитель правоверных, мы привели убийцу женщины». – «Где же он?» – спросил халиф. И Джафар ответил: «Этот юноша говорит, что он и есть убийца, а этот старик уверяет, что юноша лжёт, и говорит, что убил он. Вот они оба перед тобою».
И халиф посмотрел на юношу и старца и спросил: «Кто из вас убил женщину?» – «Я», – ответил юноша. Но старец вскричал: «Никто не убил её, кроме меня!» «Возьми их обоих и повесь», – сказал тогда халиф Джафару, но тот возразил: «Если убил один из них, то повесить другого будет несправедливо». – «Клянусь тебе тем, кто возвысил небеса и простёр землю, – я убил эту женщину», – сказал юноша и изложил обстоятельства убийства и описал то, что нашёл халиф в корзине, и халифу стало ясно, что именно юноша убил женщину. И он удивился истории этих двоих и сказал: «По какой причине ты убил эту женщину, не имея права, и почему ты признался в убийстве, хотя тебя не били, и сам пришёл сюда и сказал: „Воздайте мне за неё должное!“» – «Знай, о повелитель правоверных, – сказал юноша, что эта женщина – моя жена и дочь моего дяди, а этот старик – её отец, и он мой дядя. Я женился на ней, когда она была невинна, и Аллах наделил меня от неё тремя детьми мужского пола, и она любила меня и ходила за мной, и я не видал от неё дурного и тоже любил её великой любовью. И когда пришло начало этого месяца, она сильно заболела, и я призвал к ней врачей, и здоровье стало понемногу к ней возвращаться; и я захотел свести её в баню, но она сказала: „Мне чего то хочется перед баней, и я очень этого хочу“. – „Слушаю и повинуюсь, – сказал я, – что же это такое?“ – „Мне хочется яблока, – сказала она, – я понюхаю его и откушу от него кусочек“.
И я тотчас же пошёл в город и стал искать яблок, но не нашёл их, и если бы штука стоила целый динар, я бы, наверное, купил. Это было для меня тягостно, и я пошёл домой и сказал моей жене: «О дочь моего дяди, клянусь Аллахом, я не нашёл ничего». И она расстроилась, будучи больна, и её болезнь в этот вечер очень усилилась.
И я провёл эту ночь в размышлениях, а когда настало утро, я вышел из дому и стал обходить сады один за другим, но не нашёл яблок. Мне повстречался старый садовник, и я спросил его о яблоках, и он сказал мне: «О дитя моё, это теперь редко найдёшь, и яблок нету. Их можно найти только в саду повелителя правоверных, что находится в Басре, и они у садовника, который бережёт их для халифа».
И я пошёл домой, и моя любовь и привязанность побудили меня собраться в путь, и я пропутешествовал туда и назад пятнадцать суток, ночью и днём, и принёс ей три яблока, которые я купил у басрийского садовника за три динара. И я вошёл и подал их жене, и она обрадовалась и оставила их около себя, и её болезнь и лихорадка усилились, и она все время хворала, пока не прошло десять дней, и после этого она выздоровела.
И я вышел из дому и отправился к себе в лавку и сидел за продажей и покупкой; и когда я сидел так, в полдень вдруг проходит мимо меня чёрный раб, а в руках у него яблоко из тех трех яблок, и он им играет. «О добрый раб, – спросил я его, – скажи, откуда ты взял это яблоко, чтобы и я мог достать такое же?» И раб засмеялся и ответил: «Я взял его у моей возлюбленной. Я отсутствовал и приехал и нашёл её больной, и у неё было три яблока, и она сказала мне: „Мой муж, этот рогатый, ездил ради них в Басру и купил их за три динара“. И я взял у неё это яблоко».
И когда я услышал слова раба, о повелитель правоверных, мир стал чёрен в моих глазах. И я встал, запер лавку и пришёл домой, лишившись рассудка от сильной ярости, и посмотрел на яблоки и нашёл только пару и спросил жену: «Где третье?» И она ответила: «Не знаю и не ведаю!» И тогда я убедился в истинности слов раба, и взял нож и – подошёл к моей жене сзади, не заговаривая с нею, и сел ей на грудь и перерезал ей ножом горло. И я отделил её голову от тела и поспешно положил её в корзину и покрыл изаром, а потом я зашил корзину и, накрыв её куском ковра, положил её в сундук и увёз её на своём муле и своей рукой бросил её в Тигр.
Заклинаю тебя Аллахом, о повелитель правоверных, поторопись повесить меня, – я боюсь, что она потребует от меня ответа в день воскресенья. И когда я бросил её в реку Тигр (а никто не узнал об этом), я увидел, что мой старший сын плачет (а он не знал, что я сделал с его матерью). «Что ты плачешь, дитя моё?» – спросил я его, и он сказал: «Я взял одно яблоко из тех, что были у матери, и пошёл с ним в переулок поиграть с братьями, и вдруг высокий чёрный раб выхватил его у меня и спросил: „Эго откуда к тебе попало?“ „За ним ездил мой отец, – сказал я, – и привёз его из Басры для моей матери, которая больна, и он купил ей три яблока за три динара“. И раб взял яблоко и не обратил на меня внимания, а я повторил эти слова во второй раз и в третий, но раб не стал на меня смотреть и побил меня и унёс яблоко; и я испугался, что мать побьёт меня из за яблока, и ушёл с братьями за город от страха, и нас застиг вечер, и я боюсь её. Заклинаю тебя Аллахом, батюшка, не говори ей ничего, – она станет ещё слабее, чем раньше».
И, услышав слова ребёнка, я понял, что этот раб выдумал ложь на дочь моего дяди, и убедился в том, что она убита безвинно. И я принялся горько плакать, и вдруг подошёл этот старец, мой дядя и её отец, и я рассказал ему о том, что случилось, и он сел со мной рядом и заплакал. И мы плакали до полуночи и принимали соболезнования пять дней, и по сегодняшний день мы печалимся о том, что я убил её безвинно. И все это произошло из за раба, и вот почему она убита. Во имя твоих предков, поспеши убить меня, – для меня нет после неё жизни. Возьми же с меня за неё должное».
И халиф, услыхав слова юноши, изумился и воскликнул: «Клянусь Аллахом, я никого не повешу, кроме этого проклятого раба, и я непременно совершу дело, которое исцелит страждущего и удовлетворит великого владыку…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
