На 17-м этаже большого мрачного дома на 24-й улице Нью-Йорка ещё недавно жила старая английская писательница Этель Лилиан Войнич. Жила она вместе со своей приятельницей Анной Нилл. Анна работала в библиотеке, и Войнич почти целые дни была одна. Окна её комнаты выходят на восток. Часами сидела она в кресле у окна и вспоминала…
Позади длинная, сложная, трудная жизнь. Множество стран, городов, людей и непрестанный труд.
А у книги, созданной ею, – своя судьба.
Встреченный возмущением в Америке, равнодушием в Англии, её роман «Овод» был восторженно принят в России.
Она писала свой роман только для взрослых, считая, что он никак не годится для молодёжи, но именно молодой читатель страстно полюбил её героя.
Все её сверстники умерли, она была почти одинока. Она ничего не знала о том, как относятся к её роману теперь в России, в СССР. Бережно хранила она маленькую книжечку в жёлтой обложке – дешёвенькое издание «Овода» на русском языке, вышедшее в 1913 году. Она считала, что это последнее издание её романа в России.
Но вот однажды, в конце лета 1955 года, ей принесли апрельский номер советского журнала «Огонёк». В нём была напечатана статья – «Роман „Овод“ и его автор». Взволнованная до глубины души, старая писательница увидела в журнале свою фотографию пятидесятилетней давности, портрет своего отца, мужа.
Значит, её не забыли, её любят в той огромной прекрасной стране – в той стране, где она сама бывала в молодости, за свободу которой она когда-то боролась!
Оказывается, к 1955 году её роман «Овод» переведён на двадцать языков народов СССР. Тиражи его изданий превысили два миллиона! Два раза по его сюжету ставили кинофильмы, тысячи зрителей во многих городах смотрят спектакль «Овод».
Потрясённая, она долго не могла заснуть в эту ночь.
– Я же говорила тебе о России, – делится она с Анной. – Они не могли перестать читать мою книгу.
С тех пор журнал «Огонёк» постоянно лежал у неё на столе.
Через некоторое время она узнала, что в Америку приезжает делегация советских журналистов. Они хотели видеть автора «Овода», и Э.Л. Войнич пригласила их к себе в гости.
И вот они очутились перед ней – живые люди страны социализма. Она – современница Маркса и Энгельса – воочию увидела людей будущего. И это будущее раньше всего наступило в России.
Советские журналисты принесли ей цветы. Она гладила тонкими, высохшими пальцами нежно-розовые лепестки хризантем. Она очень любила цветы…
Советские журналисты рассказывали ей снова о любви народа к её роману… Да, читают, наверно, но чтоб так любили! На двадцати языках, свыше двух миллионов! – это ей казалось невероятным, и она недоверчиво качала головой.
Гости задавали ей сотни вопросов. Она говорила с ними по-русски. Она так давно не говорила по-русски. Иногда она забывала какое-нибудь слово, но, помолчав минутку, вспоминала его. Она очень любила русский язык и прекрасную литературу, созданную на этом языке.
Э.Л. Войнич рассказывала о своих русских друзьях и прежде всего об известном революционере и писателе – Сергее Михайловиче Степняке-Кравчинском, авторе замечательных книг: «Подпольная Россия», «Андрей Кожухов», «Домик на Волге» и других.
– Мы, молодые, называли его опекуном, – говорила Э.Л. Войнич. – Это он помог мне стать писательницей.
Гости были готовы слушать её рассказы весь день, но она скоро устала, ведь ей уже 91 год…
Специальный корреспондент газеты «Комсомольская правда» попросил её написать несколько слов привета советской молодёжи.
Э.Л. Войнич задумалась: несколько слов, а надо ведь сказать самое главное! О, она хорошо знала, что самое главное для страны социализма, и уверенной рукой вывела слова:
«Всем детям Советского Союза: счастливого будущего в мире мира» и подписалась «Э.Л. Войнич. Нью-Йорк. 17 ноября 1955 года».
С этого дня переменилась жизнь Э.Л. Войнич. Она стала получать сотни писем из СССР. К ней приходило множество посетителей: советские писатели, художники, артисты, дипломаты. Ей дома показали советский фильм «Овод», ей посылали издания её книг, театральные афиши спектаклей «Овод»…
Высок и завиден удел писателя, при жизни заслужившего любовь миллионов читателей во всём мире. Миллионов – это не преувеличение: ведь роман «Овод» переведён почти на все европейские языки. Роман «Овод» знают и любят в странах народной демократии: он издаётся и переиздаётся в Китае, Румынии, ГДР, Польше, Болгарии, Чехословакии, Венгрии. Но поистине всенародную известность этот роман получил в СССР: за годы советской власти роман «Овод» был издан у нас 140 раз на 24 языках общим тиражом около шести миллионов экземпляров!
Роман «Овод» был переведён на русский язык в 1898 году, сразу же после его появления в Америке и в Англии, и сразу же стал любимейшей книгой передовой русской молодёжи.
Эта книга увлекала молодёжь, выражаясь словами В.Г. Белинского, «примером высоких действий» молодого героя книги.
Её читали и перечитывали, над нею рыдали ночами, сжав кулаки, а утром выходили в жизнь с сухими глазами и горящими сердцами, готовые к бою и к смерти за счастье и свободу родного народа. Узникам она придавала мужество, слабых она делала сильными, сильных превращала в богатырей.
В сознание русского читателя «Овод» вошёл в эпоху подготовки первой русской революции. Эта книга помогала осуществлению одной из важнейших задач пролетарского движения, провозглашённой В.И. Лениным в 1900 году в первом номере «Искры»: «Надо подготовлять людей, посвящающих революции не одни только свободные вечера, а всю свою жизнь».
Образ Овода был примером героя-революционера, отдавшего революции всю свою жизнь, и книга о нём стала одной из любимейших в подпольных кружках, среди передовых юношей и девушек по всей России.
Роман «Овод» любили, ценили и распространяли видные деятели нашей партии в пору борьбы с самодержавием: Г.М. Кржижановский, Е.Д. Стасова, Я.М. Свердлов, М.И. Калинин, И.В. Бабушкин и другие. Позднее «Овод» стал любимой книгой героев гражданской войны – Г.И. Котовского и Н.А. Островского; «Оводом» зачитывалась Зоя Космодемьянская, высоко ценит «Овода» Алексей Маресьев.
Эту книгу любили М. Горький, А. Фадеев, В. Маяковский.
И в наши дни тысячи юношей и девушек, читая историю о борьбе и гибели отважного Овода, учатся хранить верность своим идеям, учатся героизму и мужеству.
Недаром «Овод» – одна из любимейших книг первых космонавтов: Юрия Гагарина, Андрияна Николаева и Валентины Терешковой.
Роман «Овод», написанный английской писательницей Этель Лилиан Войнич, вышел в свет в 1897 году. В этом романе изображена деятельность участников итальянской подпольной революционной организации «Молодая Италия» в 30-е и 40-е годы XIX века.
В то время, после разгрома наполеоновской армии, вся Италия была разделена на восемь отдельных государств и фактически захвачена австрийскими войсками. Глава католической церкви – римский папа – поддерживал австрийских захватчиков. Под их двойным гнётом итальянский народ задыхался и бедствовал. Австрийцам была выгодна раздроблённость страны, и они всячески раздували рознь между отдельными итальянскими государствами. Сардинское королевство с главным городом Турином, Тосканское герцогство с главным городом Флоренцией, Папская область с главным городом Римом и другие итальянские государства были отделены друг от друга границами, таможнями, у каждого государства были своя денежная система, свои меры. Между отдельными государствами нередко происходили войны.
Передовые люди Италии понимали необходимость объединения страны в цельное государство и боролись за национальную независимость против господства австрийцев.
В 1831 году знаменитый итальянский революционер Джузеппе Мадзини (1805-1872), изгнанный из родной страны, основал подпольную революционную организацию «Молодая Италия». В неё входила передовая итальянская интеллигенция – писатели, адвокаты, студенты. Постоянно преследуемая полицией, «Молодая Италия» сыграла, однако, большую роль в борьбе итальянского народа, который только в 1870 году наконец добился объединения страны.
Действие романа «Овод» начинается в 1833 году. В то время в разных областях Италии происходили вооружённые восстания. Австрийская полиция, действуя заодно с местными властями, подавляла эти восстания с неслыханной жестокостью. Особенно обострилась борьба позднее, перед 1848 годом, когда революционная волна поднялась по всей Западной Европе.
В 1846 году, устрашённый общественным подъёмом, римский папа сделал вид, что идёт навстречу народным требованиям: из тюрем выпустили некоторых политических заключённых, цензура не так яростно преследовала каждое вольное слово, но все это, конечно, нисколько не улучшало положения страны.
Во второй и третьей частях романа действие происходит как раз в эти дни.
Э.Л. Войнич показывает противоречия, возникающие внутри самой «Молодой Италии». Герои романа – Овод, Джемма, Мартини – являются наиболее активными членами организации; прекрасно понимая лицемерный характер деятельности папы, они разоблачают угнетателей и смело борются с ними, тогда как другие – умеренные – ограничиваются бесплодными разговорами и прошениями.
Однако мы не найдём в романе «Овод» изображения народных выступлений, вооружённых восстаний, которые были характерны для этого этапа национально-освободительного движения Италии.
Очевидно, писательница и не ставила себе целью создание исторических картин того времени. Ни один из персонажей «Овода» не является реальным историческим лицом. Имена исторических лиц – Мадзини, Орсини, Ренци и других – лишь упоминаются в романе.
Э.Л. Войнич сосредоточила внимание на изображении героического характера революционера.
Наибольший героизм Овод проявляет в поединках с жандармами, на том труднейшем участке борьбы, где борец лишён поддержки товарищей и где единственным его оружием является идейность.
В самом деле, в активной борьбе, в открытом выступлении с оружием в руках, каждый чувствует поддержку соратников, и в то же время совершенный подвиг находит мгновенный отклик, увлекает последователей; падающий боец видит идущих на смену, видит тех, кто подхватывает упавшее знамя и несёт его дальше вперёд. В тюрьме же подвиг остаётся невидимым, никто из друзей и не узнает о нём, но истинный революционер даже в этих условиях, не ожидая никакой награды, остаётся верен себе!
Создавая героический образ революционера, Э.Л. Войнич одновременно с огромной силой срывает ореол святости с религии и её служителей. Она разоблачает всю их ложь, ханжество, лицемерие, она утверждает, что религия служит врагам народа.
Молодой и наивный Артур Бёртон, студент философии, решает посвятить свою жизнь борьбе за освобождение Италии от чужеземных захватчиков. Девизом тайной революционной партии «Молодой Италии», в которую он вступил, были слова: «Во имя бога и народа, ныне и во веки веков!» Артур следует этому девизу. Конечно, думает он, бог поможет народу. Христос ведь отдал жизнь во спасение народа. Однако при первом же столкновении с действительностью эти иллюзии разрушаются. Артур понял, что религия – ложь, что она помогает угнетателям. Отныне он, Артур, – враг церкви, всякой религии; враг религиозного мышления, требующего от человека слепого преклонения. И во имя народа он борется против бога.
Он борется с религией всеми способами – пером и мечом. Он уже не робкий Артур, а беспощадный, сильный, мужественный Феличе Риварес, принявший прозвище Овод. Он высмеивает церковь в уничтожающих памфлетах, он участвует в народных восстаниях. Он отказывается от всяких сделок с церковью, даже если это может спасти ему жизнь. Перед тягчайшими испытаниями он остаётся верен своим убеждениям. Грозный огонь борьбы закалил его волю.
С большим мастерством Э.Л. Войнич создаёт величественный образ героя-революционера и противопоставляет его образу Христа, которого в течение почти двух тысячелетий церковники провозглашали наивысшим символом кротости и покорности, спасителем человечества.
Недаром и эпиграфом к роману писательница берет фразу из евангелия – слова человека, обращённые к Христу: «Оставь; что тебе до нас, Иисус Назареянин?» Совершенно очевидно, как эта фраза усиливает антирелигиозное звучание книги.
Писательница утверждает, что революционер выше, могущественнее Христа. Не смирением и покорностью обретёт человечество свободу и счастье, а завоюет их в борьбе.
Э.Л. Войнич бросает вызов учению церковников о бессмертии Христа и воспевает бессмертие революционера, борца за свободу, который живёт в делах своих преемников, в своём великом подвиге.
Овод продолжает побеждать и после смерти. Его идейный противник – кардинал Монтанелли отрекается от веры. Друзья получают письмо Овода, написанное перед казнью. Оно звучит как боевой гимн. Оно пронизано воинствующим оптимизмом, уверенностью в победе, призывом к борьбе. И после смерти голос Овода, образ Овода ведёт вперёд. Он жив!
А кончается роман извещением о смерти Монтанелли. Этот уже не воскреснет!
Э.Л. Войнич глубоко, верно уловила и сумела передать в образах своего романа растущие силы революции, сумела показать обречённость, неизбежность гибели сил реакции.
Каждый персонаж романа «Овод» своеобразен и запоминается надолго.
Весь роман пронизан огромной любовью к людям, уважением к человеческой личности.
Особенно ярки образы революционеров: Овода и его соратников. Э.Л. Войнич показывает различие их взглядов, характеров, противопоставляет подлинных революционеров красноречивым болтунам. Писательница сумела передать высокий дух товарищества, характерный для борцов за свободу, их личную скромность, нежную суровость в отношениях друг к другу, их высокую идейность, целеустремлённость, принципиальность; их готовность отдать жизнь за народ.
Овод – человек сильных и цельных чувств. Именно потому, что он так сильно любит Монтанелли, своего отца, он не может простить его обман, не может примириться с ним. Именно потому, что он так сильно любит Джемму, он не может простить её пощёчину. Дело не в самом оскорблении, дело в том, что она усомнилась в его честности, в его мужестве, в его верности своим убеждениям, а этого он не может простить никому.
Э.Л. Войнич глубоко и многосторонне раскрывает образ Овода. Он остроумен, у него злой, насмешливый язык, он не расстаётся с шуткой. Но как по-разному в различных условиях применяет он это грозное оружие! Его насмешки поражают врагов, раздражают либералов и придают силы и бодрость друзьям. Враги его ненавидят, либералы на него сердятся, простой народ его обожает.
Писательница особенно подчёркивает любовь Овода к жизни. Он любит природу, животных, деревья, цветы. Он горячо любит детей. Горе и тяжкие испытания сделали его суровым, закалили его волю, но не сделали его чёрствым. Если молодой Артур беззаботно-ласково играл с маленькой крестьянской девочкой, то и железный Риварес трогательно нежен с голодным оборвышем.
Овод страстно любит жизнь, дорожит ею, ценит её, но, несмотря на это, он идёт на смерть, ибо идеи для него дороже жизни, а уверенность в конечном торжестве его идей придаёт ему силы.
Полно глубокого смысла и самое прозвище Артура, которое стало его именем и является названием романа – «Овод». Автор имеет в виду историю знаменитого греческого мудреца Сократа. Властители Афин приговорили его к смертной казни за то, что он обличал их пороки. Защищаясь на суде против несправедливого приговора, Сократ сравнивает себя с оводом, который надоедает неторопливому коню, побуждая его действовать. Приговорённый к смерти, Сократ мог бы спастись, если бы пошёл на сделку с совестью, отрёкся бы от своих убеждений, но он предпочёл смерть. Наделяя своего героя прозвищем Овод, писательница напоминает нам о Сократе, подчёркивая тем самым основное его качество – верность своим убеждениям.
Писательница показала нам Овода живым человеком, со слабостями и странностями, с богатым внутренним миром, со множеством недостатков, но сумела оттенить главное в нём – его цельность, мужество, несгибаемую волю, непоколебимую верность своим убеждениям, его острый ум, преданность друзьям, страстную любовь к народу.
Вся жизнь Овода и его смерть были посвящены борьбе за освобождение родины. Эта борьба была его единственной и великой страстью. Вся его личная жизнь, все его стремления были посвящены этой великой цели. Несмотря на исключительность его личной судьбы, это типический образ революционера, борца за свободу.
Образ Овода – один из самых ярких образов революционера во всей мировой литературе.
Лучше всего можно сказать о нём следующими вдохновенными словами:
«…Среди коленопреклонённой толпы он один высоко держит свою гордую голову, изъязвлённую столькими молниями, но не склонявшуюся никогда перед врагом.
Он прекрасен, грозен, неотразимо обаятелен, так как соединяет в себе оба высочайших типа человеческого величия; мученика и героя.
Он мученик. С того дня, когда в глубине своей души он поклялся освободить родину, он знает, что обрёк себя на смерть. Он перекидывается с ней взглядом на своём бурном пути. Бесстрашно он идёт ей навстречу, когда нужно, и умеет умереть не дрогнув, но уже не как христианин древнего мира, а как воин, привыкший смотреть смерти прямо в лицо…
И эта-то всепоглощающая борьба, это величие задачи, эта уверенность в конечной победе дают ему тот холодный, расчётливый энтузиазм, ту почти нечеловеческую энергию, которые поражают мир. Если он родился смельчаком – в этой борьбе он станет героем; если ему не отказано было в энергии – здесь он станет богатырём; если ему выпал на долю твёрдый характер – здесь он станет железным…»
Эти слова принадлежат С.М. Степняку-Кравчинскому. Так он характеризовал русского революционера. Но ведь они целиком применимы к Оводу! Они целиком выражают его сущность и наше отношение к нему. И это не случайно: писательница воплотила в своём герое черты многих борцов за свободу разных стран и народов. Недаром же польские исследователи литературы категорически утверждают, что реальными прообразами Овода были деятели польской социально-революционной партии «Пролетариат»; русские же читатели сразу после выхода русского перевода «Овода» узнали в нём знакомые черты русских революционеров. Другие исследователи считают, что в основе образа Овода легко обнаружить черты Гарибальди и Мадзини. Очевидно, что все они правы: Овод является интернациональным типом революционера. Ведь и сама писательница не подчёркивает его национальных черт: Овод наполовину англичанин, наполовину – итальянец.
Ни современники, ни читатели сегодняшнего дня не воспринимают роман «Овод» как историческое произведение. Не история национально – освободительного движения, а образ революционера, зовущий к борьбе, – основное содержание романа «Овод».
Евгения Таратута.
| |
И.М. Нусинов
«Овод» - книга, которая на всех языках Европы звучит как переводная. Но читатели самых различных народов Европы воспринимают ее как родную. Она выросла на почве, политой кровью трех народов - русского, польского, итальянского, - и в то же время она явление художественной культуры четвертого народа - английского.
Ее материал, ее тема - героическая борьба итальянского народа за свое освобождение от чужеземного гнета, за свою национальную независимость. Автор «Овода», англичанка Этель-Лилиан Войнич, урожденная Буль (родилась в 1864 году), дочь крупного английского ученого, профессора математики Джорджа Буля, была близка к революционным кругам лондонской эмиграции.
В начале восьмидесятых годов молодая Этель-Лилиан Буль выходит замуж за осевшего в Англии польского эмигранта-литератора В.М. Войнича, бежавшего из сибирской ссылки. Он ее вводит в круги польской и русской революционной эмиграции.
Русская политическая эмиграция имела в Лондоне своих представителей еще со времен декабристов. Там находились впоследствии Герцен и ряд его соратников. В Лондоне была создана первая русская вольная типография. Там выходил «Колокол».
После разгрома польского восстания 1863 года в Лондоне жила также большая группа польских эмигрантов.
Но если атмосфера русской и польской эмиграции воспитала в Войнич ее революционную романтику, то материал для художественного утверждения этой романтики она черпала из другой области - из истории борьбы итальянских народных революционеров за независимость своей страны.
Наряду с русской и польской эмиграцией в Лондоне второй трети XIX века была большая колония итальянских эмигрантов. В Лондоне жил долгое время глава «Молодой Италии» Джузеппе Мадзини (1805-1872), которого Герцен, встречавшийся с ним в Лондоне и бывший с ним в дружбе, причислял к «горным вершинам» эмиграции.
Французская революция разбудила итальянскую буржуазную демократию и призвала ее к активной социальной жизни, возбудила у нее надежду на национальное объединение, на освобождение из-под власти чужеземных поработителей.
Но революция закончилась поражением. Во Франции к власти вернулись Бурбоны. Над всей Европой господствовала диктатура так называемого Священного союза, проще говоря - союза трех самодержцев: российского, австрийского и прусского. В этих условиях Италия на Венском конгрессе 1815 года была крайне закабалена. Часть Италии отошла к Австрии, причем та часть, которая имела наибольшее значение в промышленном и торговом отношениях, как Ломбардия, Венеция. В остальной Италии был создан ряд самостоятельных, отделенных друг от друга королевств и герцогств, которые при внешней независимости и самостоятельности фактически в той или иной степени тоже были отданы на милость иноземных самодержцев.
В стране были восстановлены привилегии старых феодальных властелинов. Трудовые массы, в первую очередь крестьянство, были отданы на разграбление феодалов, церкви и духовенства.
Но, несмотря на восстановление монархии во Франции, несмотря на диктатуру трех самодержцев, в наиболее передовых европейских странах победил капитализм.
Борьба против реакции, против реставрации феодальной власти, которая велась в странах Европы, особенно обострилась в Италии - стране в ту пору наиболее порабощенной. Здесь она продолжалась в течение полувека, с двадцатых годов XIX века до 1870 года. Она велась против иностранных поработителей, за изгнание австрийской династии Габсбургов из Италии. Она велась против многочисленных мелких итальянских тиранов, за объединение Италии в одно самостоятельное, независимое, целостное государство. Она велась против церкви - и в первую очередь против власти Папы. Она велась против феодальных властелинов, за уничтожение феодальных привилегий, за освобождение трудовых масс, в первую очередь крестьянства, за республику.
Наиболее последовательно революционную борьбу вели «карбонарии» - партизаны, представлявшие крестьянство. Связанные с народом, они систематически поднимали восстания в различных частях Италии. Их сила была в их связи с народом, в революционных методах борьбы. Их слабость заключалась в распыленном, неорганизованном, партизанском характере этой борьбы.
Наряду с ними борьбу вела организация «Молодая Италия», во главе которой стоял Джузеппе Мадзини. Мадзини был всю свою жизнь республиканцем, безоговорочным врагом Папы и королей. Но он мыслил себе, что создание независимой республиканской Италии - это создание «Италии равных», построенной на основах «равенства и братства». Он был противником социализма, и его мечта об «Италии равных» была лишь иллюзией буржуазного демократа, боровшегося за национальное освобождение Италии.
Наконец, на политической арене действовало третье политическое направление, вождями которого были столь, по существу, различные фигуры, как лидер правого течения «Молодой Италии» священник и философ Венченце Джоберти и откровенно буржуазный политик Кавур, ставший впоследствии министром короля Виктора-Эммануила. Они стремились к освобождению Италии от иноземных властелинов, к объединению Италии в целостное, независимое государство под властью итальянского короля. И они сумели привлечь на свою сторону популярного, прославившегося своей героической борьбой генерала Гарибальди.
Джузеппе Гарибальди (1807-1882), всю свою жизнь мечтавший о независимой Италии, видевший источник всех несчастий Италии в Габсбургах, в иноземных угнетателях, был готов, как он любил говорить, «служить Папе, королю, черту», лишь бы те помогали Италии освободиться от иностранных насильников. Он наивно предполагал, что они могут помочь ему в разрешении этой задачи. Но при всем этом Гарибальди был подлинным борцом за освобождение Италии, убежденным республиканцем, выразителем желаний и стремлений итальянского народа и его воли к решительной борьбе против иностранных насильников.
Республиканцем, ненавистником церкви и феодальных властелинов был и Мадзини.
Герцен, близко знавший Гарибальди и Мадзини, писал, что «обоим было что-то дороже их личностей, их имени, их славы - Италия!».
Мадзини не был никогда социалистом, больше того - он неоднократно выступал против коммунизма, в защиту буржуазной собственности. Это был буржуазный демократ, находившийся во власти гуманистических иллюзий о равенстве и братстве. Но он представлял наиболее радикальную часть итальянской буржуазной демократии и видел, что врагами этой демократии являются церковь, Папа, князья и короли, господствующие классы.
Борьба Мадзини, борьба «Молодой Италии» продолжалась полвека. Она представляла собой часть общей борьбы европейской демократии за свое освобождение. Симпатии всей передовой Европы были на стороне «Молодой Италии». Вот почему Войнич избрала эпизоды этой борьбы в качестве материала для своей книги.
Этель Войнич ставит в центре романа борьбу «Молодой Италии» против католического духовенства. Здесь - главный враг. Католическое духовенство было основной опорой феодализма в стране, а Пана Римский был союзником чужеземного насильника - Габсбургов.
Нельзя было освободить Италию, вовлечь крестьянство в борьбу без того, чтобы не высвободить народные массы из-под идейной власти и духовной опеки католической церкви.
Этель Войнич знает также, что борьба против иноземного и внутреннего врага затруднялась противоречиями внутри «Молодой Италии», вытекавшими из зависимости многих деятелей «Молодой Италии» от буржуазии. Буржуазная ограниченность и трусливость заставляют этих деятелей пугаться всяких революционных методов борьбы и стремиться подменить революционную борьбу теми рецептами и заклинаниями, к которым всегда и неизменно прибегают всякие реформисты.
Отсюда вторая линия романа - борьба внутри «Молодой Италии», между ее радикально-бунтарскими элементами, жаждущими разрешить социальные конфликты революционным действием, и либерально-буржуазными кругами, которые возлагают все свои надежды на легальную прессу, на европейское общественное мнение, на что угодно и кого угодно, но только не на революционные действия.
Этель Войнич писала, по существу, исторический революционный роман, поскольку борьба за освобождение Италии в девяностых годах, когда она работала над своим романом, была уже закончена. Но она не поставила в центре своего романа ни одной из реальных исторических фигур, действовавших в Италии тридцатых и сороковых годов, к которым ее описание относится.
Она оперирует вымышленными фигурами. Но в чертах ее героев, в их поведении она воплощает многие существенные и верные черты той эпохи.
Перед нами проходят две группы образов деятелей «Молодой Италии».
Первая - это Артур, Джемма, ее рано погибший муж Болла, ее друг Мартини, соратники Ривареса-Овода, иначе говоря - Артура. Эта группа активных бойцов, действующих и остро отточенным мечом и остро отточенным словом. Они являются руководителями и непосредственными участниками восстаний. Они ищут себе союзников не в салонах и не среди образованных верхушек господствующих классов, а в народе, в крестьянстве. Они осуществляют связь «Молодой Италии» с карбонариями, крестьянскими заговорщиками - партизанами.
Другая группа - это буржуазные профессора, мещанские журналисты, все те, кто, как огня, боится революции и смелых революционных действий.
Первая группа образов раскрывается с известной, хотя и романтизировано-прикрашенной, психологической убедительностью.
Как формируется характер Артура?
Оппозиционность, известное недовольство заронены в нем его положением в семье, конфликтом между его английскими родственниками и его покойной матерью, его отчужденностью от родни. Эта отчужденность тем больше, что в нем течет иная кровь - итальянская. Ему, экспансивному южанину, чужды чопорность и ханжество его английских родичей - купцов.
Разумеется, то, что Артур связан с английской семьей, никак не является типическим обстоятельством для борцов «Молодой Италии». Это обстоятельство было подсказано Войнич ее собственным английским происхождением, ее знанием английской буржуазной среды и ее враждебностью к мнимым добродетелям этой буржуазии.
Но, введя это нетипическое обстоятельство, Войнич удачно использовала его для мотивировки переживаний и настроений Артура. Одиночество, отчужденность от своей родни помогают ему воспринять идеи «Молодой Италии», кладут начало его жажде подвига во имя освобождения Италии.
Второй момент - Артур юношески доверчив и честен. Он безгранично верит в своего воспитателя, каноника Монтанелли, и любит его. Его любовь к родине не знает еще никаких конфликтов с религией: деятели «Молодой Италии» далеки были от атеизма и материализма. Его религия - религия католическая. Цельность его католической веры с самого начала связана как с нелюбовью к пуританской английской родне, так и с любовью и преданностью к канонику Монтанелли. Поэтому Артур с такой легкостью доверяет наиболее конспиративные факты деятельности подпольной организации своему новому духовнику. Тем более, что ему необходимо рассказать духовнику о своем грехе: служение родине затемнено в нем завистью к сопернику, к Болле, которого, как он думает, любит им любимая девушка.
Поэтому ему так легко освободиться от своего греха, так радостно слышать из уст духовника народный лозунг «Бог и народ».
Он счастлив тем, что нет конфликта между церковью, которой он до того служил и с которой он связан своим любимым духовником Монтанелли, и служением родине, революционной организации, борьба в рядах которой для него связана с образом любимой девушки. Он «предоставил своей фантазии свободно нестись к чудесам и славе грядущего восстания и той роли, которую он предназначал в нем двум своим идолам. Райге был в его воображении вождем, апостолом, пророком, перед священным гневом которого исчезали все темные силы. У его ног юные защитники свободы должны будут сызнова учиться старой вере, старым истинам в их новом, еще не известном значении... А Джемма? О, Джемма будет защитницей баррикад. Она создана быть героиней в предстоящем восстании. Она будет безупречным товарищем, чистой и бесстрашной девушкой, тем идеальным образом, которым вдохновлялся уже не один поэт...» Ее душа не знает иной любви, кроме любви к богу и Италии. Бог и Италия - вот его двуединая святыня, ей он служит, ею он живет.
Артур поэтому легко относится к оскорблениям и лицемерному равнодушию Бертонов во время обыска и ареста. У него хватит воли и выдержки, каким бы издевательствам он ни подвергся. Он страдает за бога и Италию, он страдает вместе с райге и Джеммой.
Но бог предал, духовник, заменивший Монтанелли, выдал его тайну жандармам. Обманул и Монтанелли. Он, оказывается, не божественный воспитатель, а тайный любовник матери. Потеряна Джемма, ибо ему никогда не убедить ее, что он неповинен в предательстве, провале Боллы.
Несмотря на романтическую окрашенность переживаний Артура, его настроений, его отношения к Монтанелли и Джемме, его поведения в крепости, на допросе, весь процесс до момента катастрофы Артура показан с большой убедительностью и художественной правдивостью.
Романтика не делает этот рассказ ни ходульным, ни надуманным. И раньше всего это происходит потому, что самой описываемой действительности присуща была известная романтическая окрашенность. Ведь юность Артура была юностью религиозно воспитанного человека, проходившей в обстановке демократически-заговорщической революционной борьбы.
Менее убедительна картина дальнейшего поведения Артура. Как он от своего отчаяния и готовности к самоубийству переходит к своему новому решению? Почему он, человек, имеющий средства, решается отказаться от этих средств и уехать в далекие страны страдать и нищенствовать? В этом имеется значительный элемент приключенчества, необычности, которые уже связаны с недостатками романтического метода Войнич.
Но и эти нетипические обстоятельства Войнич удачно и убедительно использует как мотивировку дальнейшего поведения Артура.
Он уехал из своей страны полный разочарования. Цинизм и сарказм отравили его душу.
Он в своих странствиях узнал беспредельную нужду, пережил безграничные муки, испил до дна чашу унижения и отчаяния. Он вернулся полный ненависти к врагу и безграничной преданности к народу.
Его орудие раньше всего - острое сатирическое слово. Насмерть раненный, он выработал в себе яд сатиры. Он жалит своим сарказмом. Он беспощаден в своей издевке. Он стал Оводом.
Основной враг - церковь, ее служители. Личное горе привело его к социальным обобщениям. Вражда против церкви будет помножена на ненависть к тому, кто его обманет. Его сатира направлена в первую очередь против Монтанелли.
Но он не только журналист. Он одним сатирическим словом не ограничится. Разящее слово для него неотделимо от разящего меча. Артур продолжает свою заговорщическую деятельность. Он так же смел и отважен в своей боевой, повстанческой, революционной работе, как он неумолим и беспощаден в своих памфлетах.
Героизм, непреклонность, воля, выдержка Артура характерны и для образа Джеммы. Артур в юности мечтал о Джемме как о соратнице на баррикадах. Она делит с ним этот путь, заглушая в себе всякую иную любовь, кроме любви к Италии...
В описании любви Артура к Джемме, в отношениях Артура к Монтанелли много романтической выдумки и нарочитости. Но эти страницы написаны очень ярко. Войнич сумела сделать убедительной скрытую любовь Артура к Монтанелли. Она сумела показать человечность «слабости» Артура, у которого хватило силы, чтобы самому руководить расстреливающим его отрядом, но у которого не хватило выдержки, чтобы не сознаться Монтанелли в своей любви к нему.
То же романтическое правдоподобие дано в обрисовке Монтанелли. Это враг, но его изобличение сделано не по трафарету. Если бы Монтанелли был типичным кардиналом, Артур не мог бы его любить. Это добрый человек, чуждый обычного корыстолюбия и честолюбия, чуждый кардинальской распущенности. Он иезуитскими софизмами заговаривает свою совесть и дает согласие на казнь Артура. Положительные качества Монтанелли делают исключительно напряженной заключительную сцену последней проповеди Монтанелли, предавшего живого сына и последовавшего за мертвым.
Если в показе Артура, Джеммы и Монтанелли автор пользуется преимущественно романтическими красками, то для изобличения либералов, буржуазных дельцов от революции, революционных царедворцев, как их называл Герцен, Войнич пользуется красками, взятыми из сатирической палитры Овода. Войнич дает целый ряд остросатирических зарисовок.
Однако ценность ее книги не столько в изобличении либералов, сколько в прославлении революционной героики. Недаром этой книгой зачитывалась вся революционная молодежь до революции. Недаром революционеры использовали ее как материал для пропаганды в рабочих кружках, а чтение этой книги каралось по закону. Недаром она еще до наших дней является любимой книгой молодежи.
Разумеется, принимать эту книгу как объективную художественную картину борьбы Италии за свое национальное объединение было бы наивно. Но мало романтических книг в мировой литературе содержат в то же время столько элементов действительности, как эта книга.
В ней дан основной конфликт «Молодой Италии» с церковью, дан героизм борьбы. В этом смысле история Артура содержит много элементов, характерных для биографии Мадзини и его лучших соратников. Ведь жизнь самого Мадзини шла от одного восстания к другому. И после того, как республиканское движение было разгромлено, он продолжал вести свою подпольную борьбу, оставленный многими своими былыми соратниками.
И именно потому, что романтика книги отразила многие элементы романтики действительности, она, помимо воспитательного значения, имеет и большое познавательное. Ибо такой романтизм был в значительной степени присущ многим демократическим, непролетарским революционным движениям. Однако надо подчеркнуть, что характер нашей романтики иной, а стало быть, и иным стал романтизм в нашей литературе.
Л-ра: Нусинов И.М. Избранные работы по русской и западной литературе. – Москва, 1959. – С. 353-366.
Ключевые слова: Этель Лилиан Войнич, Ethel Lilian Voynich, «Овод», критика на творчество Этель Лилиан Войнич, критика на произведения Этель Лилиан Войнич, скачать критику, скачать бесплатно, британская литература 20 в.
Роман повествует об истории молодого, наивного, влюблённого, полного идей и романтических иллюзий Артура Бёртона. Он оказался обманут, оклеветан и отвергнут всеми. Он исчезает, имитировав самоубийство, и в дальнейшем возвращается на родину спустя 13 лет под другим именем, человеком с изуродованной внешностью, исковерканной судьбой и ожесточённым сердцем. Он предстал перед людьми, которых когда-то горячо любил и знал, насмешливым циником со звучным и хлёстким журналистским псевдонимом Овод.
Популярность в России
Роман был популярен в Англии (до 1920 года - 18 изданий), дореволюционной России и США, впоследствии в СССР и других социалистических странах. Год опубликования романа в России - 1898 - был годом I съезда Российской социал-демократической рабочей партии . Перевод романа «Овод» впервые появился в виде приложения к журналу «Мiръ Божiй » за 1898 год. В 1898 году «Овод» вышел отдельным изданием. Его распространяли Г.М. Кржижановский , Е.Д. Стасова , Петровский Григорий , Бабушкин И.В. , Свердлов Я.М. , М. Горький . Книгу эту любил П.А. Заломов , послуживший Горькому прототипом героя романа «Мать ». Увлекались «Оводом» Г.И. Котовский , Н.А. Островский , А.П. Гайдар , М.И. Калинин , Зоя Космодемьянская . В издании 1988 года (изд. «Правда ») указано, что «Овод» был любимой книгой Ю.А. Гагарина . Увлекались «Оводом» и в других странах, в том числе и там, где это явно не поощрялось. Писательница и актриса Людмила Андреевна Ямщикова, дочь известного советского писателя Александра Алтаева, взяла в честь героя Войнич литературный псевдоним Арт Феличе. Его читают герои романа современного иранского писателя Махбода Сераджи «Крыши Тегерана».
Прототип
Польские исследователи литературы категорически утверждали, что реальными прообразами Овода были деятели польской социально-революционной партии «Пролетариат», русские же читатели сразу после выхода в России «Овода» узнали в нём знакомые черты русских революционеров. Некоторые исследователи считают, что в образе Овода легко обнаружить черты Мадзини и Гарибальди .
В 1955 году советские литераторы сумели разыскать проживавшую в Нью-Йорке Э. Л. Войнич и стали поддерживать с ней тесную связь. Она поставила все точки над i по поводу прототипов героев своего романа и положила конец спорам. Так, в письме Б.Н. Полевому (Нью-Йорк, 11, 14 января 1957 г.) она писала по поводу прототипов Артура (Овода) и других героев :
Вы спрашиваете у меня, существовал ли в жизни реальный прототип Артура. У людей, лишённых творческого воображения, часто возникают вопросы подобного рода. Но я не понимаю, как может спрашивать меня об этом писатель-романист. Разумеется, образы в романе не всегда имеют прототипами реально существующих людей; не являются ли они своего рода результатом сложного процесса, происходящего в авторском воображении под влиянием таких факторов, как:
Единственный образ в «Оводе», который я могу отчасти считать портретом - и даже в этом случае портретом весьма фрагментарным,- это Джемма, образ которой был в какой-то степени списан - особенно её личный облик - с моего дорогого друга Шарлотты Уилсон, так много помогавшей Кропоткину в его работе. Она редактировала в Лондоне газету «Свобода», и это она познакомила меня со Степняком.
С ранней юности большое влияние на меня оказывали биография и произведения Мадзини, а впоследствии (1885-1886) - жизнь и произведения аббата Ламенне, чьи «Слова верующего» я знаю чуть ли не наизусть. Библия и произведения Шекспира, Мильтона, Шелли и Блейка (его стихи «Счастливой мошкою летаю, живу ли я, иль умираю», которые я знала ещё с детства) больше всего, как мне кажется, повлияли на мое юношеское сознание. Личность Ламенне, как мне кажется, отчасти оказала известное влияние на создание образа Монтанелли.
Происхождение образа Артура связано с моим давним интересом к Мадзини и с портретом неизвестного юноши в чёрном, находящимся в Лувре, который я впервые увидела в 1885 году. То, что в романе усматривается отражение русского или польского влияния, как указывает госпожа Таратута в своем предисловии к новому русскому изданию «Овода», естественно и понятно. Где, кроме Восточной Европы и среды русских и польских эмигрантов в Лондоне и в Западной Европе, я могла бы непосредственно познакомиться с условиями, которые в той или иной степени существовали в Италии в юношеский период жизни Мадзини? С другой стороны, Анна Нилл, которая только что перечитала биографические заметки, предваряющие книгу Мадзини «Обязанности человека и другие очерки», указывала мне на многочисленные детали, которые, по её мнению, могли оказать влияние на создание образа Артура.
Что касается вашего романа «Золото», то теперь мне ясно, почему получился такой конец, и я понимаю теперь, что у нас с вами совершенно противоположные представления о процессе создания романа. Разумеется, если прототипами ваших героев являются живые люди, вы не можете позволять себе вольно обращаться с ними!
Персонажи
- Овод (Артур Бертон, Феличе Риварес) - революционер, главный герой романа
- Лоренцо Монтанелли - кардинал, настоящий отец Артура
- Джемма Уоррен (Дженнифер, Джим, после замужества Синьора Болла) - возлюбленная Артура (Овода)
- Джеймс Бертон - сводный старший брат Артура
- Джули Бертон - жена Джеймса Бертона
- Джованни Болла - любовный соперник, товарищ Артура, умерший муж Джеммы
- Чезаре Мартини - любовный соперник, товарищ Овода
- Риккардо - профессор, врач
- Грассини - товарищ Овода
- Галли - товарищ Овода
- Зита Рени - цыганка-танцовщица , любовница Овода
- Полковник Феррари - командир гарнизона в Бризигелле
- Другие герои
Экранизации
В СССР было снято три фильма по мотивам романа.
- Овод (фильм, 1928) , СССР, в главной роли Илико Мерабишвили .
- Овод (фильм, 1955) , СССР, в главной роли Олег Стриженов .
- Овод (фильм, 1980) , СССР, в главной роли Андрей Харитонов .
В году сообщалось о съёмках фильма «Овод» китайским режиссёром У Тянь Мином совместно с киностудией им. А. Довженко на Украине. Как и в случае снятого в 1999 году китайско-украинского 20-серийного сериала «Как закалялась сталь», оригинальная звуковая дорожка фильма «Овод» на русском или украинском языке не существует - только дубляж на китайский язык. Причины этого странного положения украинской стороной не комментировались.
См. также
- en:Social gadfly - образ овода в античной литературе
Напишите отзыв о статье "Овод (роман)"
Примечания
Ссылки
- (англ.)
Отрывок, характеризующий Овод (роман)
И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. «Убралась, как дура! – подумал он, злобно взглянув на дочь. – Стыда нет: а он ее и знать не хочет!»Он подошел к князю Василью.
– Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
– Для мила дружка семь верст не околица, – заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. – Вот мой второй, прошу любить и жаловать.
Князь Николай Андреевич оглядел Анатоля. – Молодец, молодец! – сказал он, – ну, поди поцелуй, – и он подставил ему щеку.
Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.
– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему, соблазнителю, эту историю. Теперь этот он, настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
«Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.
Овод
ОВОД (англ. Gadfly) - герой романа Э.Л. Войнич «Овод» (1897). Один из наиболее ярких героев-революционеров в мировой литературе, человек, который является творцом собственной жизни. Здесь нет места трагической предопределенности, воле случая или рока. Происходящее с ним, даже самые жуткие события, - его собственный выбор, включая и момент гибели. Чувствительный от природы, он сумел подчинить свои эмоции собственной несгибаемой воле. И тем тяжелее страдания героя, тем напряженнее его внутренняя жизнь, где продолжают существовать неумершие страсти. Настоящее имя героя - Артур Бертон. Именно под этим именем он и предстает перед читателем в первой части романа. Ему девятнадцать лет. Он студент Пизанского университета, где изучает философию. Его жизнь в этот период наполнена верой в Бога, которую в нем взрастил духовник-каноник Монтанелли. Он влюблен в подругу своего детства Джемму Уоррен, готов «часами лежать и смотреть на залитый солнцем мир сверкающих горных пиков и нагих утесов». К тому же его вдохновляет идея борьбы за свободу Италии, причем Артур уверен, что эта увлеченность дарована ему Богом. На замечание Монтанелли, что он ведь даже не итальянец, Артур уверенно отвечает, что это ничего не значит: «Таково было веление свыше, и я исполню его». Монтанелли является отцом Артура, и новость эта, сообщенная ему сводным братом, а не самим духовником, окажется самым тяжелым звеном в той цепи событий, которая разобьет безоблачный радужный мир хрупкого и прекрасного юноши. Артура освобождают из тюрьмы, куда он попал за связь со студенческой организацией «Молодая Италия». Там он узнает, что сам невольно стал причиной собственного ареста, поделившись на исповеди своей тайной с новым духовником. (Монтанелли на время уехал из Пизы.) Священник донес сказанное на исповеди, и Бог не поразил его! Тогда же ненавидящие Артура родственники показывают ему письмо матери, в котором она признается своему мужу, что ждет ребенка от Монтанелли. Итак, и мать, и духовник тоже обманывали его. Кругом ложь, притворство, предательство. Разбитое глиняное распятие - символ рухнувших в одно мгновение идеалов. Артур решает инсценировать самоубийство, заплатив обманщикам той же монетой, и тайно уплыть на корабле в Южную Америку. Во второй части романа уже нет героя по имени Артур Бертон. Там действует совершенно другой человек - Феличе Риварес, или Овод. Так его называют за острые, безжалостные антиклерикальные памфлеты. Тринадцать лет разделяют первую и вторую части романа. Из них пять герой провел в Америке. О том, что произошло с ним за эти годы, мы узнаем из его рассказа-исповеди. Ему пришлось пройти через тяжелейшие испытания. Работа на сахарной плантации и на серебряных рудниках, желтая лихорадка. И наконец, бродячий цирк. Самое большое испытание, самый ощутимый удар по гордости и самолюбию. Больного, искалеченного Ривареса взяли на роль клоуна-горбуна, который должен был смешить зрителей своим уродством. Привычка играть на публику стала характерной чертой поведения Ривареса. Он очень умело изображает холодного холеного франта, позволяет себе далеко не безобидные шутки в адрес собеседников. Зато горцы, контрабандисты, солдаты видят в нем надежного, хорошего, доброго человека и готовы на многое ради него. Риварес мало похож на того юношу, каким он был в первой части романа. Он мужественнее, сильнее и глубже, но Артур продолжает жить в О., предопределяя некоторые его поступки. Ривареса арестовывают только потому, что проснувшийся в нем Артур не дал ему выстрелить в неожиданно загородившего ему дорогу кардинала Монтанелли. Ведь для Ривареса вряд ли значима жизнь какого-то попа, если это препятствует продвижению к великой цели. Зато в другой сцене с Монтанелли - в тюремном лазарете - Риварес побеждает Артура. Монтанелли наконец узнает, что сын жив, и хочет спасти его от смерти, устроив побег. Но Артур готов принять помощь лишь в том случае, если Монтанелли откажется от церкви и уйдет с ним. Артур несомненно пожалел бы измученного отца и примирился бы с ним. Но последнее слово в их диалоге было сказано Риваресом. Артур же прорыдал всю ночь напролет, лежа один в темноте. Однако в прощальном письме к Джемме верх снова взял О., подписавшийся строчками детского стишка: Живу ли я иль умираю - Веселой мушкой я летаю.
Лит.: Таратута Е. Этель Лилиан Войнич. М., 1960.
Все характеристики по алфавиту:
Роман повествует об истории молодого, наивного, влюблённого, полного идей и романтических иллюзий Артура Бёртона. Он оказался обманут, оклеветан и отвергнут всеми. Он исчезает, имитировав самоубийство, и в дальнейшем возвращается на родину спустя 13 лет под другим именем, человеком с изуродованной внешностью, исковерканной судьбой и ожесточённым сердцем. Он предстал перед людьми, которых когда-то горячо любил и знал, насмешливым циником со звучным и хлёстким журналистским псевдонимом Овод.
Популярность в России
Роман был популярен в Англии (до 1920 года - 18 изданий), дореволюционной России и США, впоследствии в СССР и других социалистических странах. Год опубликования романа в России - 1898 - был годом I съезда Российской социал-демократической рабочей партии . Перевод романа «Овод» впервые появился в виде приложения к журналу «Мiръ Божiй » за 1898 год. В 1898 году «Овод» вышел отдельным изданием. Его распространяли Г.М. Кржижановский , Е.Д. Стасова , Петровский Григорий , Бабушкин И.В. , Свердлов Я.М. , М. Горький . Книгу эту любил П.А. Заломов , послуживший Горькому прототипом героя романа «Мать ». Увлекались «Оводом» Г.И. Котовский , Н.А. Островский , А.П. Гайдар , М.И. Калинин , Зоя Космодемьянская . В издании 1988 года (изд. «Правда ») указано, что «Овод» был любимой книгой Ю.А. Гагарина . Увлекались «Оводом» и в других странах, в том числе и там, где это явно не поощрялось. Писательница и актриса Людмила Андреевна Ямщикова, дочь известного советского писателя Александра Алтаева, взяла в честь героя Войнич литературный псевдоним Арт Феличе. Его читают герои романа современного иранского писателя Махбода Сераджи «Крыши Тегерана».
Прототип
Польские исследователи литературы категорически утверждали, что реальными прообразами Овода были деятели польской социально-революционной партии «Пролетариат», русские же читатели сразу после выхода в России «Овода» узнали в нём знакомые черты русских революционеров. Некоторые исследователи считают, что в образе Овода легко обнаружить черты Мадзини и Гарибальди .
В 1955 году советские литераторы сумели разыскать проживавшую в Нью-Йорке Э. Л. Войнич и стали поддерживать с ней тесную связь. Она поставила все точки над i по поводу прототипов героев своего романа и положила конец спорам. Так, в письме Б.Н. Полевому (Нью-Йорк, 11, 14 января 1957 г.) она писала по поводу прототипов Артура (Овода) и других героев :
Вы спрашиваете у меня, существовал ли в жизни реальный прототип Артура. У людей, лишённых творческого воображения, часто возникают вопросы подобного рода. Но я не понимаю, как может спрашивать меня об этом писатель-романист. Разумеется, образы в романе не всегда имеют прототипами реально существующих людей; не являются ли они своего рода результатом сложного процесса, происходящего в авторском воображении под влиянием таких факторов, как:
Единственный образ в «Оводе», который я могу отчасти считать портретом - и даже в этом случае портретом весьма фрагментарным,- это Джемма, образ которой был в какой-то степени списан - особенно её личный облик - с моего дорогого друга Шарлотты Уилсон, так много помогавшей Кропоткину в его работе. Она редактировала в Лондоне газету «Свобода», и это она познакомила меня со Степняком.
С ранней юности большое влияние на меня оказывали биография и произведения Мадзини, а впоследствии (1885-1886) - жизнь и произведения аббата Ламенне, чьи «Слова верующего» я знаю чуть ли не наизусть. Библия и произведения Шекспира, Мильтона, Шелли и Блейка (его стихи «Счастливой мошкою летаю, живу ли я, иль умираю», которые я знала ещё с детства) больше всего, как мне кажется, повлияли на мое юношеское сознание. Личность Ламенне, как мне кажется, отчасти оказала известное влияние на создание образа Монтанелли.
Происхождение образа Артура связано с моим давним интересом к Мадзини и с портретом неизвестного юноши в чёрном, находящимся в Лувре, который я впервые увидела в 1885 году. То, что в романе усматривается отражение русского или польского влияния, как указывает госпожа Таратута в своем предисловии к новому русскому изданию «Овода», естественно и понятно. Где, кроме Восточной Европы и среды русских и польских эмигрантов в Лондоне и в Западной Европе, я могла бы непосредственно познакомиться с условиями, которые в той или иной степени существовали в Италии в юношеский период жизни Мадзини? С другой стороны, Анна Нилл, которая только что перечитала биографические заметки, предваряющие книгу Мадзини «Обязанности человека и другие очерки», указывала мне на многочисленные детали, которые, по её мнению, могли оказать влияние на создание образа Артура.
Что касается вашего романа «Золото», то теперь мне ясно, почему получился такой конец, и я понимаю теперь, что у нас с вами совершенно противоположные представления о процессе создания романа. Разумеется, если прототипами ваших героев являются живые люди, вы не можете позволять себе вольно обращаться с ними!
Персонажи
- Овод (Артур Бертон, Феличе Риварес) - революционер, главный герой романа
- Лоренцо Монтанелли - кардинал, настоящий отец Артура
- Джемма Уоррен (Дженнифер, Джим, после замужества Синьора Болла) - возлюбленная Артура (Овода)
- Джеймс Бертон - сводный старший брат Артура
- Джули Бертон - жена Джеймса Бертона
- Джованни Болла - любовный соперник, товарищ Артура, умерший муж Джеммы
- Чезаре Мартини - любовный соперник, товарищ Овода
- Риккардо - профессор, врач
- Грассини - товарищ Овода
- Галли - товарищ Овода
- Зита Рени - цыганка-танцовщица , любовница Овода
- Полковник Феррари - командир гарнизона в Бризигелле
- Другие герои
Экранизации
В СССР было снято три фильма по мотивам романа.
- Овод (фильм, 1928) , СССР, в главной роли Илико Мерабишвили .
- Овод (фильм, 1955) , СССР, в главной роли Олег Стриженов .
- Овод (фильм, 1980) , СССР, в главной роли Андрей Харитонов .
В году сообщалось о съёмках фильма «Овод» китайским режиссёром У Тянь Мином совместно с киностудией им. А. Довженко на Украине. Как и в случае снятого в 1999 году китайско-украинского 20-серийного сериала «Как закалялась сталь», оригинальная звуковая дорожка фильма «Овод» на русском или украинском языке не существует - только дубляж на китайский язык. Причины этого странного положения украинской стороной не комментировались.
См. также
- en:Social gadfly - образ овода в античной литературе
Напишите отзыв о статье "Овод (роман)"
Примечания
Ссылки
- (англ.)
Отрывок, характеризующий Овод (роман)
– Это красивая королева умирает... Её сейчас казнят. – Грустно ответила Стелла.– А почему мы не видим? – опять спросила я.
– О, ты не хочешь на это смотреть, верь мне. – Покачала головкой малышка. – Так жаль, она такая несчастная... Как же это несправедливо.
– Я бы всё-таки хотела увидеть... – попросила я.
– Ну, смотри... – грустно кивнула Стелла.
На огромной площади, битком набитой «взвинченным» народом, посередине зловеще возвышался эшафот... По маленьким, кривым ступенькам на него гордо поднималась смертельно бледная, очень худая и измученная, одетая в белое, женщина. Её коротко остриженные светлые волосы почти полностью скрывал скромный белый чепчик, а в усталых, покрасневших от слёз или бессонницы глазах отражалась глубокая беспросветная печаль...
Чуть покачиваясь, так как, из-за туго завязанных за спиной рук, ей было сложно держать равновесие, женщина кое-как поднялась на помост, всё ещё, из последних сил пытаясь держаться прямо и гордо. Она стояла и смотрела в толпу, не опуская глаз и не показывая, как же по-настоящему ей было до ужаса страшно... И не было никого вокруг, чей дружеский взгляд мог бы согреть последние минуты её жизни... Никого, кто своим теплом мог бы помочь ей выстоять этот ужасающий миг, когда её жизнь должна была таким жестоким путём покинуть её...
До этого бушевавшая, возбуждённая толпа вдруг неожиданно смолкла, как будто налетела на непреодолимое препятствие... Стоявшие в передних рядах женщины молча плакали. Худенькая фигурка на эшафоте подошла к плахе и чуть споткнувшись, больно упала на колени. На несколько коротких секунд она подняла к небу своё измученное, но уже умиротворённое близостью смерти лицо... глубоко вздохнула... и гордо посмотрев на палача, положила свою уставшую голову на плаху. Плачь становился громче, женщины закрывали детям глаза. Палач подошёл к гильотине....
– Господи! Нет!!! – душераздирающе закричал Аксель.
В тот же самый миг, в сером небе из-за туч вдруг выглянуло солнышко, будто освещая последний путь несчастной жертвы... Оно нежно коснулось её бледной, страшно исхудавшей щеки, как бы ласково говоря последнее земное «прости». На эшафоте ярко блеснуло – тяжёлый нож упал, разбрасывая яркие алые брызги... Толпа ахнула. Белокурая головка упала в корзину, всё было кончено... Красавица королева ушла туда, где не было больше боли, не было издевательств... Был только покой...
Вокруг стояла смертельная тишина. Больше не на что было смотреть...
Так умерла нежная и добрая королева, до самой последней минуты сумевшая стоять с гордо поднятой головой, которую потом так просто и безжалостно снёс тяжёлый нож кровавой гильотины...
Бледный, застывший, как мертвец, Аксель смотрел невидящими глазами в окно и, казалось, жизнь вытекала из него капля за каплей, мучительно медленно... Унося его душу далеко-далеко, чтобы там, в свете и тишине, навечно слиться с той, которую он так сильно и беззаветно любил...
– Бедная моя... Душа моя... Как же я не умер вместе с тобой?.. Всё теперь кончено для меня... – всё ещё стоя у окна, помертвевшими губами шептал Аксель.
Но «кончено» для него всё будет намного позже, через каких-нибудь двадцать долгих лет, и конец этот будет, опять же, не менее ужасным, чем у его незабвенной королевы...
– Хочешь смотреть дальше? – тихо спросила Стелла.
Я лишь кивнула, не в состоянии сказать ни слова.
Мы увидели уже другую, разбушевавшуюся, озверевшую толпу людей, а перед ней стоял всё тот же Аксель, только на этот раз действие происходило уже много лет спустя. Он был всё такой же красивый, только уже почти совсем седой, в какой-то великолепной, очень высокозначимой, военной форме, выглядел всё таким же подтянутым и стройным.
И вот, тот же блестящий, умнейший человек стоял перед какими-то полупьяными, озверевшими людьми и, безнадёжно пытаясь их перекричать, пытался что-то им объяснить... Но никто из собравшихся, к сожалению, слушать его не хотел... В бедного Акселя полетели камни, и толпа, гадкой руганью разжигая свою злость, начала нажимать. Он пытался от них отбиться, но его повалили на землю, стали зверски топтать ногами, срывать с него одежду... А какой-то верзила вдруг прыгнул ему на грудь, ломая рёбра, и не задумываясь, легко убил ударом сапога в висок. Обнажённое, изуродованное тело Акселя свалили на обочину дороги, и не нашлось никого, кто в тот момент захотел бы его, уже мёртвого, пожалеть... Вокруг была только довольно хохочущая, пьяная, возбуждённая толпа... которой просто нужно было выплеснуть на кого-то свою накопившуюся животную злость...
Чистая, исстрадавшаяся душа Акселя, наконец-то освободившись, улетела, чтобы соединиться с той, которая была его светлой и единственной любовью, и ждала его столько долгих лет...
Вот так, опять же, очень жестоко, закончил свою жизнь нам со Стеллой почти незнакомый, но ставший таким близким, человек, по имени Аксель, и... тот же самый маленький мальчик, который, прожив всего каких-то коротеньких пять лет, сумел совершить потрясающий и единственный в своей жизни подвиг, коим мог бы честно гордиться любой, живущий на земле взрослый человек...
– Какой ужас!.. – в шоке прошептала я. – За что его так?
– Не знаю... – тихо прошептала Стелла. – Люди почему-то были тогда очень злые, даже злее чем звери... Я очень много смотрела, чтобы понять, но не поняла... – покачала головкой малышка. – Они не слушали разум, а просто убивали. И всё красивое зачем-то порушили тоже...
– А как же дети Акселя или жена? – опомнившись после потрясения, спросила я.
– У него никогда не было жены – он всегда любил только свою королеву, – со слезами на глазах сказала малышка Стелла.
И тут, внезапно, у меня в голове как бы вспыхнула вспышка – я поняла кого мы со Стеллой только что видели и за кого так от души переживали!... Это была французская королева, Мария-Антуанетта, о трагической жизни которой мы очень недавно (и очень коротко!) проходили на уроке истории, и казнь которой наш учитель истории сильно одобрял, считая такой страшный конец очень «правильным и поучительным»... видимо потому, что он у нас в основном по истории преподавал «Коммунизм»...
Несмотря на грусть происшедшего, моя душа ликовала! Я просто не могла поверить в свалившееся на меня, неожиданное счастье!.. Ведь я столько времени этого ждала!.. Это был первый раз, когда я наконец-то увидела что-то реальное, что можно было легко проверить, и от такой неожиданности я чуть ли не запищала от охватившего меня щенячьего восторга!.. Конечно же, я так радовалась не потому, что не верила в то, что со мной постоянно происходило. Наоборот – я всегда знала, что всё со мной происходящее – реально. Но видимо мне, как и любому обычному человеку, и в особенности – ребёнку, всё-таки иногда нужно было какое-то, хотя бы простейшее подтверждение того, что я пока что ещё не схожу с ума, и что теперь могу сама себе доказать, что всё, со мной происходящее, не является просто моей больной фантазией или выдумкой, а реальным фактом, описанным или виденным другими людьми. Поэтому-то такое открытие для меня было настоящим праздником!..
Я уже заранее знала, что, как только вернусь домой, сразу же понесусь в городскую библиотеку, чтобы собрать всё, что только смогу найти про несчастную Марию-Антуанетту и не успокоюсь пока не найду хоть что-то, хоть какой-то факт, совпадающий с нашими видениями... Я нашла, к сожалению, всего лишь две малюсенькие книжечки, в которых описывалось не так уж и много фактов, но этого было вполне достаточно, потому что они полностью подтверждали точность виденного мною у Стеллы.
Вот то, что мне удалось тогда найти:
любимым человеком королевы был шведский граф, по имени Аксель Ферсен, который беззаветно любил её всю свою жизнь и никогда после её смерти не женился;
их прощание перед отъездом графа в Италию происходило в саду Маленького Трианона – любимого места Марии-Антуанетты – описание которого точно совпадало с увиденным нами;
бал в честь приезда шведского короля Густава, состоявшийся 21 июня, на котором все гости почему-то были одеты в белое;
попытка побега в зелёной карете, организованная Акселем (все остальные шесть попыток побега были также организованы Акселем, но ни одна из них, по тем или иным причинам, не удалась. Правда две из них провалились по желанию самой Марии-Антуанетты, так как королева не захотела бежать одна, оставив своих детей);
обезглавливание королевы проходило в полной тишине, вместо ожидавшегося «счастливого буйства» толпы;
за несколько секунд до удара палача, неожиданно выглянуло солнце...
последнее письмо королевы к графу Ферсену почти в точности воспроизведено в книге «Воспоминания графа Ферсена», и оно почти в точности повторяло нами услышанное, за исключением всего лишь нескольких слов.
Уже этих маленьких деталей хватило, чтобы я бросилась в бой с удесятерённой силой!.. Но это было уже потом... А тогда, чтобы не показаться смешной или бессердечной, я изо всех сил попыталась собраться и скрыть своей восторг по поводу моего чудесного «озарения». И чтобы развеять грустное Стеллино настроение, спросила:
