Почему нужно бережно относиться к детским воспоминаниям? Каково их значение в жизни человека? Как удавалось людям, испытавшим жестокие удары судьбы, оставаться человечными? Эти и другие вопросы рассматриваются в тексте Д. А. Гранина. Но более детально автор рассматривает проблему сохранения человечности в самых жестоких жизненных условиях.
Чтобы привлечь внимание читателя к данному вопросу, автор цитирует героя Достоевского Алешу Карамазова. Алеша говорит о том, что, «ничего нет выше, и сильнее, и здоровее и полезнее впредь для жизни, как хорошее какое-нибудь воспоминание, особенно вынесенное еще из детства, из родительского дома.» . Д. А. Гранин анализирует слова Алеши, и понимает, что Карамазов имел в виду тот факт, что хорошее воспоминание помогает человеку удержаться от дурного. Это стало для автора открытием, и он прикладывал это правило к своей жизни и жизни других и понимал. Ему пришли на ум разные люди, которые оставались человечными в разных жестоких ситуациях. И поэтому автор заострил внимание на этой проблеме, которая очень актуальна и в наше время. Даже сейчас люди становятся жертвами различных обстоятельств, попадают в ситуации, где немногим удается сохранить доброту, рассудительность и избежать проявления жестокости. Примерами таких ситуаций могут быть войны и другие различные конфликты.
Я согласна с Д. А. Граниным и также полагаю, что период детства - это один из главных этапов жизни человека, и детские воспоминания могут во многом повлиять на поведение человека в сложных ситуациях.
В доказательство своей точки зрения приведу пример из художественной литературы. Так, герой произведения Л. Н. Толстого «Война и мир» Петя Ростов, оказавшись на войне, проявляет доброту, понимание, открытость, желание помочь по отношению к своим товарищам и дркгим людям. Можно вспомнить, как он угощал своих друзей сладостями и пожалел пленного французского барабанщика. Война не смогла сделать его жестоким благодаря тому, что он помнил, какая атмосфера царила в его доме, какими были члены его семьи. Черты «ростовской породы» сохранились в нем навсегда, и именно это помогало ему правильно принимать решения в различных жестоких жизненных ситуациях.
Приведу еще один пример из русской литературы. Герой произведения Ф. М. Достоевского Родион Раскольников за несколько дней до убийства старухи вспоминает свой детский сон. Во сне он видит, как пьяный Миколка до смерти забивает свою лошадку. Взрослые в это время убегают, опасаясь разбушевавшегося хозяина лошади, а вот Родя набрасывается на Миколу с кулаками, пытаясь защитить лошадку. Хотя Раскольников и совершает преступление, но это воспоминание на мгновение, казалось бы, помогает ему отречься от задуманного, остановиться.
Таким образом, детские воспоминания и впечатления действительно обладают огромной силой. Они могут остановить человека от жестокости и совершения необдуманных поступков в особых жизненных ситуациях.
УДК 82:801.6; 82-1/-9 П. Н. Толстогузов
АМПЛИФИКАЦИЯ В РЕЧИ «ИССТУПЛЁННЫХ» ГЕРОЕВ ДОСТОЕВСКОГО
Предметом статьи является речь героев Достоевского, порождённая их «исступлением» (изменённым состоянием сознания).
Ключевые слова: деформированная речь, «исступление», риторическая функция речи, логосная функция речи.
Pavel N. Tolstoguzov
AMPLIFICATION IN THE SPEECH OF DOSTOEVSKY’S «FRENZIED» HEROES
(Sholom-Aleichem Priamursky State University, Birobidzhan)
The subject of the article is Dostoevsky"s heroes speech, generated by their «frenzy» (the аltered state of consciousness).
Key words: deformed speech, «frenzy», rhetorical function of speech, logos function of speech.
Изменённые состояния сознания, порождаемые стрессом, изменяют речь: это очевидно. Менее очевидно то, что именно меняется в речи в этих случаях. Ещё менее очевидно то, как мы представляем себе некую «норму» таких изменений. Художественная литература является одним из предельно выразительных свидетелей подобных представлений. Вот классический пример, неоднократно привлекавший внимание исследователей: речевое поведение Алексея Александровича Каренина в момент нелёгкого объяснения с женой. Обманутый муж, на какой-то момент потерявший себя во время разговора, не может правильно выговорить слово «перестрадал»: «пеле... педе... пелестрадал» . Научно говоря, перед нами случай литеральной парафазии - замены звука или буквы в слове на другие. Но эта констатация мало что даёт: важнее понять установку автора в этом эпизоде. Не намеренная смешная оговорка на мгновение дезавуирует характерный облик «внешнего человека» в глазах героини: «Ей стало смешно и тотчас стыдно за то, что ей могло быть что-нибудь смешно в такую минуту. И в первый раз она на мгновение почувствовала за него, перенеслась в него, и ей жалко стало его» [там же].
Исследователь (Вадим Руднев) описывает этот эпизод так: «Деперсонализация у Толстого противопоставлена реперсонализации, которая
Толстогузов Павел Николаевич - доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры литературы и журналистики
(Приамурский государственный университет имени Шолом-Алейхема, г. Биробиджан). e-mail: [email protected].
© Толстогузов П. Н., 2012
осуществляется при помощи механизма деформированного слова. Так, в „Анне Карениной" деперсонализированный Алексей Александрович Каренин, этот человек-автомат, холодный и бесчувственный, в минуту душевного потепления и оживления оговаривается. Он произносит слово „перестрадал" как „пелестрадал". Отсюда „поэтика деформированного слова" - он превращается из автомата в человека, личность, реперсо-нализируется (курсив автора - П. Т.)» .
Итак, деформированная стрессом речь начинает свидетельствовать о той человеческой подоплёке, которая обычно речью многообразно маскируется. Кстати, у Толстого такие случаи хоть и очень выразительны, но, скорее, редкость, поскольку в его мире господствует психологическая норма. Г ораздо чаще речевые аномалии случаются в мире Достоевского, в котором изменённые («парадоксальные», если пользоваться словарём самого автора) состояния сознания являются основной художественной реальностью.
Один из таких случаев мы бы описали как «исступлённую речь». Слово «исступление» занимает совершенно особенное место в мире Достоевского: оно характеризует не только необычное состояние героя, но даже некий человеческий тип. Такой тип может определяться как «исступлённый ипохондрик» («Преступление и наказание»), его выражает целая категория «исступлённых» героев (например, Дмитрий Карамазов). Героем могут владеть «исступлённая мечта» («Белые ночи»), «умоисступлённая мечта» («Бесы»), «исступление радости» и «исступление от тоски/ужаса/горя» («Не-точка Незванова»), «исступление восторга» («Подросток») и такие особенные состояния, как «исступленная стыдливость и целомудренность» («Братья Карамазовы»), «исступление стыда» («Двойник») и «исступлённое раскаяние» («Дядюшкин сон»). В этом мире известны разнообразные градации исступления: «исступлённое помешательство» («Неточка Незванова»), «ужасные исступления» («Преступление и наказание»), «совершенное исступление» («Подросток»), «полное исступление» (там же), «бесспорное умоисступление» («Братья Карамазовы»), «болезненное исступление» («Не-точка Незванова»), «болезненное умоисступление» («Братья Карамазовы»), «романтическое исступление» (там же), человек может находиться «как бы в исступлении» (во многих текстах) и т. п.
Герой, сам находящийся в исступлении, при этом может усматривать чужое исступление как отрицательную характеристику: «Вздор! - крикнул Иван Федорович почти в исступлении. - Дмитрий не пойдет грабить деньги, да еще убивать при этом отца. Он мог вчера убить его за Грушеньку, как исступленный злобный дурак, но грабить не пойдет!» («Братья Карамазовы» ). Это состояние может получить оправдание как некий высший дар: «Исступления же сего не стыдись, дорожи им, ибо есть дар Божий, великий, да и не многим дается, а избранным» («Братья Карамазовы»: «Из бесед и поучений старца Зосимы» ). Иногда нагромождение «исступлений» в эпизодах знаменитых
скандалов порождает (отчасти намеренно со стороны автора, как речевая характеристика героя) комический эффект: «Просто в исступлении. То есть не Софья Семеновна в исступлении, а Катерина Ивановна; а впрочем, и Софья Семеновна в исступлении. А Катерина Ивановна совсем в исступлении» («Преступление и наказание», речевая партия Лебезятникова ). Само творчество Достоевского определяется через это понятие: как «исступлённый интерес к человеку» (Н. А. Бердяев, «Откровение о человеке в творчестве Достоевского» ).
Нередко речь исступлённых героев Достоевского не только не сбивается, как можно было бы ждать, а, напротив, становится подчёркнуто риторичной: «Фома! - вскричал дядя, в исступленном восторге, - ты виновник нашего счастья! Чем могу я воздать тебе?» («Село Степанчиково и его обитатели» ). Такая взвинченная риторика нашла предельное воплощение в трактирной речи Мармеладова в «Преступлении и наказании». Ср.: «Жалеть! зачем меня жалеть! - вдруг возопил Мармеладов, вставая с протянутою вперед рукой, в решительном вдохновении, как будто только и ждал этих слов. - Зачем жалеть, говоришь ты? Да! меня жалеть не за что! Меня распять надо, распять на кресте, а не жалеть! Но распни, судия, распни и, распяв, пожалей его! И тогда я сам к тебе пойду на пропятие, ибо не веселья жажду, а скорби и слез!..» .
В такой речи есть один элемент, который, с одной стороны, подчёркивает её взвинченную риторичность, и, с другой стороны, способен выразить стрессовое состояние и присущий ему некий языковой ступор. Это амплификация, усиливающий речь повтор, который входит и в число риторических приёмов, и в число речевых сбоев (см.: ). В приведённом выше примере из речи выпившего «маленького человека» хорошо ощущается именно риторическая функция повтора (неоднократные «жалеть» и «распять»). Если это и речевой сбой, то он характеризуется своеобразно: резким переводом речи в более высокий стилевой регистр. Повествователь даже отмечает эту черту как неизменно присущую «кабацким разговорам»: «Очевидно, Мармеладов был здесь давно известен. Да и наклонность к витиеватой речи приобрел, вероятно, вследствие привычки к частым кабач-ным разговорам с различными незнакомцами» .
Вот ещё пример из того же романа: «А, так ты лжешь! Я вижу... ты лгал... ты всё лгал!.. Я тебе не верю! Не верю! Не верю! - кричала Дунеч-ка в настоящем исступлении, совершенно теряя голову» . Здесь речь исступлённой героини далека от риторики: повторы выражают сбитую речевую настройку, затруднённое владение речью. Есть случаи, которые можно рассмотреть как смешанные. Ср.: «Которую все проливают (кровь - П. Т.), - подхватил он чуть не в исступлении, - которая льется и всегда лилась на свете, как водопад, которую льют, как шампанское, и за которую венчают в Капитолии и называют потом благодетелем человечества» («Преступление и наказание» ). Это как бы захлёбывающаяся повторами речь. «Остановите, остановите!
Зашептал мне генерал в исступлении» («Игрок» ). «Нате, нате, нате, передайте сейчас ему эти деньги!» («Подросток» ). «Вот ваши деньги-с! Вот ваши деньги-с! Вот ваши деньги-с! Вот ваши деньги-с!» (слова «исступлённого» штабс-капитана Снегирева в «Братьях Карамазовых» ).
Исступление у Достоевского нередко является тем градусом поведения, который предшествует полной потере контроля, сравнимой с тяжёлым опьянением: «В ту ночь я ненавидел ее, как исступленный, а потом как разбушевавшийся пьяный. Я сказал уже, что это был хаос чувств и ощущений, в котором я сам ничего разобрать не мог. Но, все равно, их надо было высказать, потому что хоть часть этих чувств да была же наверно» (там же ). Но в этом «хаосе» есть свой логос: это, по мысли Достоевского, совлечение последних покровов с подлинной речи, свидетельствующей de ршіипШз. Ср.: «простите исступленному подростку его неуклюжие слова! Да и в словах ли, в выражениях ли теперь дело? Не выше ли вы всех выражений?» (там же ). В этой ситуации нередко просматривается странное соединение исступления и сознательной речевой тактики. Так, Шатов в «Бесах», чьё «исступление» во время разговора со Ставрогиным «доходило до бреду», говорит известные слова: «Мы два существа и сошлись в беспредельности... в последний раз в мире. Оставьте ваш тон и возьмите человеческий! Заговорите хоть раз в жизни голосом человеческим» («Бесы» ).
Итак, Достоевский фиксирует внимание не столько на ошибочности «исступлённой» речи, сколько на её особой экспрессивности: вместе с прочими средствами она выражает «экстатически-огненную атмосферу» (Бердяев ) его художественного пространства и сердцевину его антропологии.
Список литературы
1. Бердяев Н. А. Откровение о человеке в творчестве Достоевского // О Достоевском: творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931 годов. Сб. статей. М.: Книга, 1990. С. 215-233.
2. Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30 тт. Художественные произведения в 17 т. Л.: Наука, 1972 - 1976.
3. Руднев В. Поэтика деперсонализации (Л. Н. Толстой и В. Б. Шкловский) // Логос. 1999. № 11-12 (21). С. 53 - 63.
4. Сморгонская Е. В. Психолингвистическая дифференциация и классификация речевых сбоев / / Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2008. № 3. С. 140 - 142.
5. Толстой Л. Н. Собрание сочинений в 22 т. Т. 8. М.: Художественная литература, 1981. 495 с.
Гранин приводит в пример фрагмент из романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» и уверяет, что хорошие воспоминания способны не дать уже взрослому человеку совершить неблаговидный поступок. Автор даже полагает, что в жизни людей, бывших на его пути – людей, которым приходилось очень трудно, но они не ожесточились – обязательно было какое-то радостное воспоминание из поры детства, которое и держало их на плаву, придавало силы жить.
И с этим суждением нельзя не согласиться.
То, что было пережито человеком в детские годы, закладывает основы его личности, именно в это время происходит становление характера, закладываются понятия о добре и зле.
В качестве аргументы я хочу привести автобиографическую повесть Максим Горького «Детство». В ней мы узнаем, каким непростым было детство будущего писателя. Жизнь в доме, где правила атмосфера вражды и жестокости. Но никакие «мерзости жизни» не смогли стереть из памяти писателя тех людей, кто скрасил его детские годы, научил терпению, привил чувство прекрасного.
С особой теплотой вспоминал Горький свою бабушку Акулину Ивановну, у которой была любовь к людям, жалость к убогим и нищим. Это не конец, продолжение ниже.
Полезный материал по теме
- Цыбулько 2017 вариант 27 сочинение Проблема значения добрых воспоминаний В речи героя Достоевского Алёши Карамазова были слова
В детстве каждого из нас обязательно есть счастливые минуты, память о которых поможет не опустить руки, не сдаваться и стремиться только вперед.
Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) -
Исходный текст
В речи героя Достоевского Алеши Карамазова были слова, на которые я раньше внимания не обращал, а теперь задумался над ними: (2)«Знайте же, что ничего нет выше, и сильнее, и здоровее, и полезнее впредь для жизни, как хорошее какое-нибудь воспоминание, особенно вынесенное еще из детства, из родительского дома. (3)Вам много говорят про воспитание ваше, а вот какое-нибудь этакое прекрасное святое воспоминание, сохраненное с детства, может быть, самое лучшее воспоминание и есть». (4)Он призывает мальчиков помнить вот эту минуту, когда они чувствовали себя хорошими. (5)Потому что это воспоминание всегда будет помогать им, как бы жизнь ни ожесточила, ни озлобила их. (6)Алеша Карамазов считает, что одно такое воспоминание может удержать человека от дурного.
(7)При этом Алеша ничего не требует, ничего не проповедует, значит, и спорить в этом смысле с ним не о чем; высмеивать его уверенность - сколько угодно, занятие соблазнительное для некоторых умов и легкое, поскольку Алеша пользуется тут выражениями беззащитно-высокими, торжественными, умиленными, все так, но совершает он при всем при этом великое с точки зрения педагогики дело - он душевную, возвышенную минуту называет, очерчивает, выделяет, закрепляет в памяти, превращает для мальчиков в воспоминание. (8)И не просто в воспоминание о чем-то приятном, а в нравственно-сформулированное, определенное напоминание: вот каким ты был прекрасным...
(9)Нет, не может такое доброе воспоминание идти во вред, лучше бы иметь его, чем перебирать в своем прошлом лишь запреты, стыд, раскаянье. (10)То счастье и удовлетворение собой, о котором говорил Достоевский, оно обязывает душу. (11)Оно возбуждает ощущение счастья от хорошего поступка во имя людей или отдельного человека, и это ощущение хочется повторить, оно придает силы, наполняет смыслом жизнь и именно обязывает душу.
(12)Для меня, человека, не сведущего в педагогике, это было открытием. (13)И я стал проверять его, прикладывая к своей жизни и к жизни близких людей.
(14)Мне приходили на ум и другие люди, которые умудрялись, несмотря на все удары жизни, оставаться человечными, стойкими в своей доброте. (15)Больше, чем других, настигали их разочарования, обиды, несправедливости. (16)И все же они не поддавались злобе, цинизму, унынию. (17)Что помогало им, что поддерживало их дух? (18)Что обязывало их душу сохранять доброту, когда казалось это так невыгодно, когда все было против? (19)Я никогда до конца не мог разобраться в том, как это происходит. (20)И вот теперь я стал думать, что, может, им помогало какое-то воспоминание, принесенное из детства? (21)Может, они посещали свое детство, и оно прибавляло им силы? (22)Может, там хранятся наши запасы безошибочной любви, доброты, радости, веры в будущее?..
(По Д.А. Гранину)
Даниил Александрович Гранин - современный русский писатель
Задание №25 (сочинение)
Что помогает людям сохранить мягкость души, несмотря на жизненные трудности и несправедливость? Что поддерживает стойкость и силу духа? Какие воспоминания, образы прошлого сохраняют в людях жизнерадостность? О проблеме влияния детских воспоминаний рассуждает Д.А.Гранин в данном тексте.
Автор, когда-то пренебрегавший словами Алеши Карамазова, однажды находит в них истину. Оказывается, светлое, доброе воспоминание, «вынесенное еще из детства», может в дальнейшем определить судьбу. Человек способен озлобиться из-за жизненных трудностей или же, напротив, сохранить свое сердце открытым и мягким. Яркий, наполненный теплом образ из детства «возбуждает ощущение счастья от хорошего поступка», напоминает человеку о его отзывчивой натуре, не позволяя отвернуться от мира, утонуть в разочаровании, злобе, унынии.
Вспоминая судьбы многих людей, автор понимает, почему некоторые из них с легкостью терпят удары судьбы, сохраняют в своем сердце любовь к миру. Д.А.Гранин убежден в том, что им помогают приобретенные в детстве «запасы безошибочной любви, доброты, радости, веры в будущее».
С автором невозможно не согласиться. Для Ильи Ильича Обломова, главного героя романа И.А.Гончарова, детство - это тихий, невозмутимый уголок земли, изолированный от всего мира и наполненный бесконечным счастьем. Может быть, благодаря воспоминаниям из детства Обломов сохраняет мягкость и добродушие. Правда, это вовсе не оправдывает образ жизни Ильи Ильича, лежащего в халате на диване. И все же вряд ли кто-то будет оспаривать тот факт, что герой перенимает у своих родителей открытость и простоту души, а воспоминания о жизни в Обломовке помогают ему сохранить эти качества.
Порой жизнь бывает несправедлива к человеку, наносит один удар за другим. Чтобы не озлобиться, не разочароваться, не ожесточиться, необходимо помнить те минуты, когда чувствовал себя счастливым. Именно образы счастливого детства помогают герою романа Л.Н.Толстого «Анна Каренина» Константину Левину. Он мечтает о семейном счастье, домашнем уюте. Сделав предложение Кити и получив отказ, Левин не озлобляется, а сохраняет в своем сердце любовь к этой девушке. Проходит время, и жизнь делает героя счастливым мужем и отцом.
Мне думается, что детские воспоминания - это те помощники, которые дают нам силы для борьбы с жизненными трудностями, для сохранения того хорошего, что есть в человеке. Испытанное в детстве удовлетворение самим собой «обязывает душу» не терять человечность, помнить о светлом и прекрасном, заложенном в каждом из нас.
Даниил Гранин
Тринадцать ступенек
Удивительна судьба книг Достоевского. Читать их тяжело, порой мучительно. При всей занимательности, напряженной драматургичности требуется усилие воли, чтобы дойти до конца вместе с героями. За сто лет книги Достоевского не стали проще. Время, наоборот, раскрывает новые противоречия, углубляет понимание происходящего в его романах. Словно они созданы не писателем, а природой, и, рассматривая их более сильным телескопом, мы обнаруживаем неисчерпаемую сложность сотворенного, все новые созвездия и черные дыры. А казалось бы, время, прожитое поколениями его читателей, было щедро на невыдуманные страдания, на трагедии, катастрофы и события поистине грандиозные. В этом бурном потоке Достоевский один из немногих, кто устоял не отдельными своими произведениями, а всей скалой своего художнического гения.
Влияние Достоевского на мировую литературу возросло, процесс этот распространяется и вширь, и вглубь. Споры о нем не утихают. Он как бы становится все современнее, и жизнь не отдаляет, а словно приближает нас к нему.
Почему? В чем секрет этой своеобразной судьбы? Из чего состоит неубывающая сила образов, созданных Достоевским?
Особенность русской классики в том состояла, что она, наверное, как никакая другая литература, занималась главным образом вопросами нравственными. Пушкин, Толстой, Гоголь, Чехов, Горький и, конечно, Достоевский в первую очередь ставили для себя самые острые, самые коренные нравственные идеи времени и человека. В этом смысле Достоевский один из наиболее русских по духу писателей. Для него литература - возможность обратиться к людям с сомнениями, терзающими его самого, взбудоражить, пробудить души вопросами, пусть безответными, но без которых нельзя существовать, от которых нельзя отмахнуться. Ради чего страдает человек в этом мире, ради чего стоит жить, что дозволено человеку, что такое человек без бога? Герои его бросают вызов богу, они величайшие богоборцы и они неотступно ищут себе бога, им надо понять очищающую силу страдания или разрушающую силу смирения… Это не просто рассуждения и споры, нет, их мысли воплощаются в действие, искания стоят им жизни, льется кровь и ломаются души.
Раскольников пытается переступить нравственный закон, князь Мышкин пытается сохранить этот закон. Иван Карамазов дерзновенно вопрошает бога, где же справедливость миропорядка. Они все по-своему бунтуют, пытаясь познать самих себя, разгадать других, они безмерно страдают - злодеи и праведники, сильные и слабые, расплачиваются жизнью за свои поиски.
Вопросы Ф. М. Достоевского безответны, но они заставляют нас самих искать решения, они тревожат совесть. Говорят, Достоевский тяжелый, «больной» писатель. Тут есть своя правда. Да, он мучает читателя, выворачивает душу. Но ради чего? Он один из самых гуманнейших писателей. Гуманизм Достоевского в том, что он заставляет нас сострадать, он требует отзывчивости, человек не может называться человеком, если он глух к страданиям окружающего мира, если совесть его ничто не терзает.
Есть в таланте Достоевского жестокость, пытка души изощренная, порой отталкивающая, но ведь есть и другое. Не только больной талант, но и исцеляющий. Этой болью. От самой, я бы сказал, безнадежной болезни исцеляющий - от омертвления совести. Он умеет, как никто, взломать, разбить коросту равнодушия. У искусства свои пути проникновения к человеку, не через ум, а через чувство, поэтому-то путь этот трудно проследить. Сколько хитроумных заслонов, уловок, оправданий возводит себе совесть. Она не хочет тревожиться, она уклоняется, она закрывает каждую щелочку. Не попасть. Не пробиться. Нет ее. Система этой самозащиты, изоляция достигла сегодня высокого уровня. А кроме того, неслыханное тиражирование искусства с помощью журналов, радио, телевидения создали привычку воспринимать его как средство развлечения, отвлечения, отдыха, ту самую массовую культуру, которая ловко научилась подменять истинное искусство. Достоевский один из тех, кто открыл свой собственный путь доступа к совести человеческой, и повторять этот путь не так-то просто.
Возьмите любой из романов Достоевского. То, что совершается в душе Раскольникова, явление не петербургское, не национальное, в ней отражается состояние всего мира, и мира XX века, с преступлениями фашизма, с трагедиями Хиросимы, Вьетнама, когда нарушаются все нравственные законы - от презрения к людям, от жажды власти, оттого, что власть имущим все позволено, они выше закона, они Наполеоны…
