И здесь не подкачал – два особых умения: Замораживание и Веер ледяных игл.
Первое, очевидно, – замедляющее действие, а со вторым разберемся прямо сейчас. Активирую умение и задаю цель для атаки – ближайшее дерево рядом с нами. Не вундерваффе, однако: снеговик совершает два быстрых движения изогнутыми лезвиями, и в стволе дерева торчат вытянутой россыпью два десятка тонких ледяных игл. Урон в районе сотни хитпойнтов, перезарядка пять минут. Дальность и вовсе смешная – метров восемь. Есть небольшой бонус – при попадании замедление врага с вероятностью двадцать процентов, но тоже не полноценное – лишь снижает скорость на треть.
Естественно, как настоящий травник и алхимик, я не мог пройти мимо капающей с лезвий подозрительной жидкости, напоминающей кровь. Оказалось, это вовсе не кровь:
Ледяная кислота. Токсично!
Стойкость к ядам: + 1(18).
Похоже, карма у меня теперь такая – притягивать в умения все ядовитое и травящее. Неужели проклятие накликал шаман своим длинным болтливым языком, прописав на веки вечные под именем Трав?
К сожалению, нашлась и ложка дегтя в бочке с ядом. Судя по всему, вызвать Жнеца можно только при наличии снега, которого нужно не меньше двух-трех килограмм. В сухом и теплом месте это будет проблема, не говоря уже о весеннее-летнем сезоне. Впрочем, до лета еще дожить надо. Будем решать проблемы по мере потепления, благо снег в Бадье внутри мешка может храниться долго, надо лишь определить, какое количество субстанции расходуется для одного призыва.
Порадовала простота плетения вызова – никакие руны не требуются, значок заклинания появляется в слоте быстрого доступа по умолчанию, по первому требованию. Вот только расход маны большой, и время повторного вызова только через четыре часа. Кроме того категорически не рекомендуется держать снеговика в помещениях – весь пол в пятнах от кислоты будет. И не отмывается эта гадость ничем. К слову, снеговик в тепле не тает – магическое создание, плевать ему на законы физики.
Срок жизни Жнеца примерно сутки, после чего он развоплощается без заметных спецэффектов: банально исчезает, словно выключенное изображение. Вместе с ним исчезает собранная ледяная кислота – бесплатный бесконечный источник ценного сырья оказался пшиком.
Моя коллекция ядов в подарочной черепной коробочке от друида могла пополниться весьма достойным экспонатом, но не свезло. Зато, вспомнив о ее существовании, я, наконец, решил там разобраться – может, что интересное найду.
Поэкспериментировав с травящим ассортиментом, всего за полчаса набрал еще три единицы стойкости к ядам (теперь их количество равнялось двадцати одной). Всего восемь видов разных ядов, один даже в виде порошка, со стойким запахом миндаля, вдохнув который я тут же получил урон на пятьдесят ХП, после чего заткнул пробкой и убрал обратно, от греха подальше: не дай боже, рассыплю – никакой противогаз не поможет.
Но самое интересное оказалось в скромной склянке, без надписи, с мутной бесцветной жидкостью. Всего полста миллиграмм, зато каких:
Эфирный токсин. Концентрация: 400 %.
Капнул на руку – я ведь суперстойкий Трав, чего зря бояться, спрашивается?
И чуть не умер. В моральном плане, естественно, поскольку на сутки остался без магии.
Эфирное отравление – 10 единиц маны/сек. Действие: 23 часа 59 минут.
Эфирный токсин. Концентрация: 399 %.
Эфирная защита: + 1(4). Сопротивление магии: + 1(3).
На этом неприятности не закончились. Не знаю, как шаман пронюхал об этом зелье, но весь вечер канючил, что духи очень недовольны, и я мешаю ему медитировать. Причем шаман произносил все это, не приходя в сознание полностью, – так и ходил за мной два часа по пятам с закрытыми глазами и бубнил, что его душевные глюки жалуются на эфирное загрязнение окрестностей.
– Не на того напали, пишите претензии в письменном виде, в трех экземплярах, и передавайте через пресс-секретаря, – недолго думая, я назначил на эту почетную должность хомяка, ибо чувствую, не отстанут.
Как ни странно, подействовало – видимо, астральные подельники гоблина впали в ступор и теперь осмысливают бюрократическую сторону мирозданья.
Пока же, пользуясь временной передышкой, я ускоренно искал, куда бы применить эту пакость с пользой. Ибо не следует загрязнять эфир слишком часто – бесы и духи мстительны, злопамятны и весьма изощренны в проклятиях и порче кармы. Раз уж так случилось, то лучше сразу исследовать, что успею, списав на неопытность и незнание, а уж потом можно обещать все что угодно – например, не травить астрал ядами в этом районе.
Перебирая варианты, с чем новинку смешать и кого ей травануть, поначалу замыслил попробовать яд на растениях и зельях. Однако при внимательном изучении не нашел ни одного подходящего сочетания. Надо пробовать все подряд, а это нежелательно – как и перерасход материала, так и недовольство духов обеспечено. Желательно уложиться в две-три попытки, и сделать это быстро, иначе разборки высшего духового уровня обеспечены.
Исходя из указанных ограничений, решил экспериментировать на экипировке в надежде на улучшение характеристик – все-таки растения с большой вероятностью просто погибнут без пользы. Осталось выбрать предмет и обработать его токсином. И вот здесь удача, рожденная терпением и тщательностью размышлений, повернулась ко мне светлой стороной.
Есть вариант лучше! Вот же они, братцы – Пьющий и Поющий.
Стоит сказать, что два клинка выделялись из остального ассортимента моих вещей как президент и премьер на политическом небосклоне страны. Во-первых, они не опознавались. Никаких характеристик, статов и пояснений – словно две деревяшки из леса. Во-вторых, братцы категорически не признавали нового хозяина. Даже просто держать в руках их было невозможно – они вибрировали, если взять без перчатки жгли и били магией (снимали один ХП в секунду), дергались и выворачивались из рук, словно гадюки, пойманные за хвост.
И в-третьих, клинки порывались порезать любого в радиусе нескольких метров, при отсутствии других целей, охотно засматривались на нового владельца. По крайней мере, когда я попытался сделать обычную восьмерку, Поющий тяпнул меня по ноге. Благо защита выдержала, да и я придержал удар, будучи настороже. После этого два стальных родственника, одержимых бесами, перекочевали в мешок окончательно и навсегда.
Однако сейчас их судьба должна измениться.
Ну, что же – кто не рискует, тот не знает, что такое ипотека в Бирюлево!
– ААА! – больно-то как. Этот бесноватый клинок пропорол мне руку чуть не до кости; впрочем, это с испугу так показалось – кровищи много, на самом деле по касательной прошло. И магии нет залечить нормально, пришлось зельями спасаться. Плохая идея травить ядом клинок, держа его в руке. Всего одна капля, а эта гадюка металлическая словно взбесилась. Похоже, не выйдет ничего путного из этой затеи, да и черт с ними – вот только обидно и больно, жажда мщения переполняет мою нежную душу.
– Рано радуетесь, сейчас «ответка» прилетит, – злорадно ухмыляюсь и щедро выплескиваю эфирный токсин на неблагодарных братцев. Наученный горьким опытом в руках их больше не держу.
Вы уничтожили эпический предмет! Известность: – 1(15).
Артефактор: + 3(27). Ремонт инструмента: + 3(9). Ремонт оружия: + 3(9).
Опыт: + 1500(39 050/45 000).
Вы получили новый уровень: 23. Нераспределенных очков опыта: 20.
Получен комплект Молчащие клинки (используются только парой). Урон: 120–180. Дополнительный урон: отравление ядом 10 ХП/сек (2 мин). Износ: 666/666. Бой двумя руками (умение) + 20. Требования: Ловкость 65.
– Доэкспериментировался, называется, – настроение, упавшее в пропасть, решило не останавливаться и вырыть могилку на дне.
Эфирный токсин. Концентрация: 217 %.
Алексеев Павел Александрович
Просто Боги (Богиня-3)
Просто Боги.
Координатор Розы реальностей сразу ощутил смерть существа, которое когда-то было им создано. Он не испытывал сожаления или каких-либо эмоций по этому поводу. Но следуя заложенной в него программе, обязан был удостовериться, что когда-то совершённая им ошибка, наконец-то устранена.
Определив место гибели вируса, Древний разум выяснил причины гибели, зафиксировал результат и, удостоверившись, что никаких нарушений способных повлиять на Розу реальностей нет - окончательно забыл об этой, когда-то волновавшей его проблеме.
На существо, находившееся на месте гибели вируса, Координатор никакого внимания не обратил. Оно ему было не интересно.
Глядя на лежащую перед ним девушку, Арес размышлял. Он её прекрасно знал. Крис, постоянно мониторившая радио и телевизионные передачи, используя информацию из них - давно сформировала базу ключевых фигур этого мира. И вот одна из этих фигур, по мнению симбиота - самая значительная, лежала перед ним. Самая натуральная Богиня, выступления которой круглосуточно транслировались по всем программам планеты. Эстрадная певица, которая поёт песни из его мира. Песни, авторов, которые возможно ещё и не родились в этом времени. То, что этот мир не его родной, Арес тоже понял, но он являлся его точным отражением. Точным, но до того момента, как на сцене появилась эта самая Богиня, влияние которой на культуру государства, кардинально изменила и сам мировой порядок на планете.
Анализируя информацию, Арес приходил к выводу, что с этой самой Богиней не всё так просто. По многим признакам, она обладала знаниями и возможностями родственными его симбиоту и базам знаний. Сканируя её тело, его вывод подтверждался. Перед ним лежал самый натуральный модификант. Развитая энергетика, изменённые кости скелета, модифицированные мышцы и усиленные внутренние органы, которые к тому же располагались немного не так, как это определено природой. Так что, это, скорее всего такой же гость в этом мире, как и я. Хотя возможны варианты, например это местный житель - получивший определённые возможности. Или один из тех, кто имеет прямое отношение к моим приключениям. Как-то оно меня напрягает, скакать из мира в мир. Из одного утащили, ну ладно, я как бы несильно в обиде, всё-таки получил немало с этого, да и жил хорошо. Но вот зачем меня и оттуда утащили, поганцы? Так жил хорошо, практически Богом стал на Древней Руси и на тебе. Найду, кто в этом виноват - порву нахрен, как Тузик грелку.
Для более точного анализа, необходим фрагмент тела объекта, - шепнула Крис.
Сама возьми сколько надо, - ответил я и, протянув лапу к руке лежащей девушки, воткнул коготь в её предплечье.
Забор крови и тканей закончен, идёт анализ, - информировала Крис.
Хорошо, работай милая, - отозвался я, глядя на то, как практически моментально зажила ранка на руке Богини. Вот, ещё одно доказательство, что она не обычный человек. Практически мгновенная регенерация, да и сама кожа - обычная на вид и на ощупь, на самом деле имела запредельную прочность. Не для моих когтей, конечно, но иглой от медицинского шприца её проткнуть было бы нереально. Интересно, а те люди, с которыми она живёт и постоянно общается, разве не заметили, что она не обычный человек? Вот тоже загадка. Ментальное воздействие на людей или есть другая причина? Вопросы, вопросы, но ответы может дать только она сама. Пытать её как-то не хочется, вон какая вся красивая. Нет, абсолютно не хочется. Может, договоримся? Возможно. Мне есть, что ей предложить. Магии я тут не чувствую, сама Богиня ею не владеет. Энергетика тела модифицирована, аура мощная, но магии нет ни капли. Так что, я тут буду супер-перец. Или нет? Интересно, Крис закончила с анализом?
Потерпи Арес, работаю пока. Но сразу могу сказать, она не просто модификант.
Ну вот, успокоила, - проворчал я, - Только заинтриговала.
Завершаю анализ, - отозвалась Крис, - Сбор данных... Систематизация... Завершено. Готов внимать мне, о Великий и Ужасный Арес?
Крис, не тяни кота за хвост, - хмыкнул я.
Ты не кот, а собака, - в ответе Крис чувствовалась усмешка, - Принято. Проведённый анализ, а так же имеющаяся косвенная информация дают полную уверенность, что данный объект является модификантом, рождённым в этом мире. Биологический возраст двадцать лет примерно, точно сказать, как ты понимаешь - невозможно. Далее... Модификации произведены симбиотом - аналогичным мне.
Вот оно как! - отзывался я, не сильно удивившись этой новости, - В принципе, что-то подобное я и ожидал.
Продолжаю. Данный симбиот находится в угнетённом состоянии, развитие его остановлено. Для аналогии, я - в твоём понимании, молодая особь женского рода. Продолжаю совершенствоваться и развиваться. Симбиот в данном объекте, является по своей сути - младенцем. Функционален только в пределах базовых установок. Это можно определить по косвенным признакам, но достоверность в пределах девяноста процентов. Причина такого состояния неизвестна. Как ты понимаешь, мои аналогии являются приблизительными и упрощёнными - для твоего понимания. Симбиоты, это всё-таки не люди.
Интересно-то как, - задумчиво произнёс я, - Если сопоставить информацию, Богиня появилась в обществе лет пять-шесть назад - примерно в то же время я был переброшен на Древнюю Русь. Тогда же у меня появилась и ты. У этой девочки, симбиот появился примерно в то же время - это если ориентироваться на песни, которые она исполняет и на ту информацию, что мы о ней имеем. У тебя есть функционал для связи. Связаться с её симбиотом можешь?
Пробовала и продолжаю вызывать. Молчит зараза. Он, как бы точнее сказать - закрылся от меня, вроде как его и нет, спрятался. Испугался - если можно так сказать о симбиоте, это выполнение определённого протокола безопасности. Я полагаю, он это сделал в момент твоего ментального удара. Отключил все периферийные органы чувств, через которые возможно соединение. Но я продолжаю искать возможность подключения. Хотя, если хочешь, можно поступить совсем грубо. Взломать его, но нет никакой гарантии, что не будет причинён вред ему или его носителю.
Нет, нет, Крис! Ни в коем случае, - отозвался я, - Нам с ней ссориться или причинять вред никак нельзя. Сама понимаешь, хотел бы я получить информацию силовым путём, мы бы тут не сидели и не размышляли - кто она, да откуда такая.
Я так и подумала, - согласилась Крис, - Далее, энергетика объекта восполняется за счёт собственных ресурсов, получаемых от поглощения пищи, но так же и из внешних источников. В основном, это электроэнергия и радиация.
– Нет! – запротестовал Мафей, обиженный гнусными подозрениями. – Я искал методики спиритического общения! И хотел только спросить, как… там.
– Да почему ты вообще уверен, что она мертва? Что дало тебе повод думать, будто Оливию сразу же убили? Если Горбатому так важно было увезти ее в свой мир, то наверняка для каких-то иных целей. Убить вас обоих могли и здесь, не занимая столь ценное активное время портала.
– Я знаю… – тихо пояснил принц, не поднимая глаз. – Им нужна была ведьма для какого-то ритуала. И ее убили этой ночью.
– А вот с этого места поподробнее. – Король чуть оживился и отложил учебное пособие. – Что именно ты знаешь, откуда и насколько точно? Ты все-таки нашел ее в Лабиринте, как тогда нашел Кантора?
Мафей замялся:
– Примерно…
– Ты видел сам ритуал?
– Нет. Там же все не так… Я видел убийцу. Он ждал с той стороны тоннеля. Мне еще сказали, что он нежить, потому и пришел с той стороны… А потом… Нет, Шеллар, извини, я не могу тебе рассказать!
– Не думал, что ты так перетрусишь, – поддел его хитрый король.
Юный эльф немедленно поддался на провокацию:
– Вовсе я не струсил! Кантор взял с меня честное слово… – Мафей испуганно замолчал, зажав себе рот ладонью, а его величество обрадованно уцепился за добытый обрывок информации:
– Так ты видел Кантора? Скажи хотя бы, в какую сторону он… направился? В туннель с Оливией или к выходу с тобой?
– Да ведь я обещал вообще молчать о том, что его видел!
– Давай сделаем так, – предложил Шеллар, чувствуя, как его настроение стремительно улучшается. – Ты ничего мне говорить не будешь, чтобы не нарушать обещания. Говорить буду я, а от тебя требуется только кивать, если я прав, или же качать головой, если я ошибаюсь. Если затрудняешься ответить, можешь пожимать плечами. Если нам удастся разобраться, я не скажу мэтру о твоих внезапно появившихся криминальных наклонностях. При условии, разумеется, что ты вернешь книгу на место так же незаметно, как и взял. Договорились?
Мафей обреченно кивнул и утер последнюю слезу.
– Итак, ты встретил в Лабиринте Кантора. Прежде всего, чтобы никого не томить, ответь: он жив? Нет, я понимаю, что после вашей встречи прошло некоторое время и за достоверность ты поручиться не можешь. Но вышли вы вместе? Хвала богам, все-таки он уцелел… Только куда он подевался… Он не говорил тебе, где находится? Нет. Это уже хуже… А упоминал что-то такое, из чего можно было бы сделать выводы о его местонахождении? Так, хорошо… И ты эти выводы сделал? Замечательно. Значит, попробуем угадать, где же наш пропавший товарищ Кантор… Он каким-то образом покинул поле боя? То есть как – нет? Он был там? И был ранен в бою? Так какого же демона его не могут теперь найти среди раненых? Нет-нет, это не вопрос, я и так знаю, что ты ничего не можешь сказать по этому поводу. Продолжим. Кантор был один? Извини, как следует понимать твое затруднение? Ах, догадываюсь. Количество действующих лиц менялось, верно? Но когда вы встретились, он был один? Да. Хорошо… он подобрал тебя, как и в прошлый раз, отматерил в своей традиционной манере и взял с собой. Он шел в сторону тоннеля?
Следующие два часа трудолюбивый король провел, тщательно выковыривая из кузена каждую крупицу бесценных знаний. По истечении этого времени ему удалось почти полностью восстановить картину событий, за исключением разве что точного текста беседы, которую вели между собой многочисленные родственники Кантора. За это время настроение у его величества поправилось настолько значительно, что он не стал продолжать намеченное нравоучение, решив заменить его парой простых и действенных наглядных уроков. Заставив вороватого кузена поклясться, что книгу он вернет сегодня же и больше никогда не возьмет в руки без одобрения наставника, Шеллар предложил, уже поднимаясь, чтобы уйти:
– Хочешь хороший и дельный совет?
Мафей по привычке лишь кивнул, хотя запретная для разговоров тема давно была исчерпана.
– Скорбя о мертвых, не следует забывать, что вокруг тебя остались живые люди. Кто-то тебе просто сочувствует, кто-то за тебя очень беспокоится, а кто-то, возможно, нуждается в твоей помощи. Насколько я помню, мэтр преподавал тебе основы реанимации, и ты вполне профессионально умеешь поддерживать искусственное жизнеобеспечение, или держать, как это называется в просторечии. Сейчас все доступные специалисты в этой области, сменяясь через каждые два часа, пытаются удержать на этом свете твоего друга Орландо. И еще один помощник там ни в коем случае не будет лишним. Подумай, достойно ли валяться в кровати и жалеть себя, когда ты мог бы спасать жизнь друга? Ты ведь не хочешь потерять еще и его?
– А мэтр меня не прогонит? – Похоже, урок подействовал. Мафей резко оживился, приподнялся, в глазах появилось что-то похожее на надежду.
– Скажешь, я приказал. Только не забудь сначала умыться и одеться!
Разобравшись с кузеном, его величество направился в покои королевы, чтобы поговорить с ней, пока еще какая-нибудь неприятность не испортила его только-только наладившееся расположение духа. Что сказать непослушной супруге, король не знал. Вернее, сказать-то ему было что, но его величество не решился бы сказать и показать беременной женщине то, что, по его мнению, следовало бы. Во всяком случае, не посоветовавшись предварительно с мэтром Истраном. Король хотел просто послушать, что скажет сама Кира. И увидеть, как будет смотреть ему в глаза.
Как назло, по пути ему попалась вчерашняя делегация почти в полном составе, за исключением лишь графа Диннара-сына, которого отец благоразумно решил не подставлять лишний раз. Настроение у короля испортилось от одного вида этих господ, и, чтобы не раздражаться лишний раз перед встречей с королевой, он не стал ни с кем общаться, а послал всех ждать в приемную. Причем таким тоном, каким обычно посылают совсем в иные места.
Кафедральный собор
Кембридж и Эли, декабрь 1958
В последнюю субботу семестра они просыпаются рано утром в комнате Джима, пробираются незамеченными через дыру в изгороди и отправляются на автобусе в Эли.
Прозрачное солнце висит низко, будто опирается на горизонт, и едва освещает окрестные болотистые низины. Ветер сегодня восточный. В городе он дует уже несколько недель, заставляя прохожих, у которых изо рта на морозном воздухе валит пар, плотнее завязывать шарфы. Но здесь нет зданий, способных остановить его разгул, вокруг только акры замерзшей грязи и низкие кривые деревья.
– Когда ты будешь собираться? – спрашивает он. Завтра они оба уезжают: Джим в полдень на поезде, и по дороге еще проведет день у своей тетки Фрэнсис в Крауч-Энде; Ева – после обеда, на родительском «моррис-майноре» вместе с младшим братом Антоном, который всю дорогу будет сидеть сзади, усталый и раздраженный.
– Утром, я думаю. Мне нужен час или два, не больше. А ты?
Джим берет ее ладонь в свои. Его рука холодная, жесткая, указательный палец огрубел от работы с кистью, под ногтями засохшая краска. Вчера вечером он наконец показал Еве портрет; Джим снял старый холст с непринужденностью фокусника, но Ева видела, как он нервничает. Она не стала признаваться в том, что несколько дней назад уже посмотрела на картину, когда Джим ушел в ванную; сходство поразило ее. Просто слои краски – но это была она сама, созданная быстрыми, легкими движениями его кисти, очень похожая и в то же время какая-то другая, нездешняя. Прошла неделя с тех пор, как Ева ходила к врачу. Смотреть на картину, видеть этот подарок и хранить молчание было невыносимо. А что тут можно сказать?
Она вновь молчит, глядя на пробегающие мимо пустоши. Где-то на переднем сиденье автобуса хрипло плачет ребенок, мать пытается его успокоить.
– Срок – восемь недель, – сказал врач, внимательно глядя ей в глаза, – возможно, двенадцать. Вам надо начинать готовиться, мисс Эделстайн. Вам и вашему…
Он не закончил фразу, и Ева не стала договаривать за него. Она думала только о Джиме и еще о том, что их знакомству всего лишь полтора месяца.
Если Джим и замечает ее молчание, то не задает вопросов. Он тоже ничего не говорит, лицо у него бледное, под глазами круги от усталости. Ева знает: ему не хочется уезжать, возвращаться в бристольскую квартиру, которую он не считает своим домом. Для Джима это просто жилье, которое снимает мать. Его дом в Сассексе, где он родился; там стены из грубого серого камня и розы в саду. В мастерской, оборудованной на чердаке, рисует отец; мать сидит с маленьким Джимом или смешивает краски, ополаскивая банки из-под скипидара в кладовке на первом этаже. Вивиан была там, когда ее муж, схватившись за грудь, упал с лестницы; она выбежала из кладовки и обнаружила его внизу, с многочисленными переломами. Джим в это время был в школе. Тетка Пэтси забрала мальчика и привезла в то место, которое разом перестало быть домом; там уже толпились полицейские, соседки заваривали чай, а мать безостановочно рыдала, пока ее не успокоили приехавшие врачи.
В Эли автобус останавливается возле почты.
– Конечная, – объявляет кондуктор, и они последними идут к выходу, по-прежнему держась за руки. Впереди них мать с ребенком, который наконец заснул, и пожилая пара: мужчина – в приплюснутой шляпе и со строгим выражением лица, и женщина – добродушная толстушка. На выходе из автобуса она встречается с Евой взглядом.
– У вас все только начинается? – спрашивает толстушка. – Хорошего вам обоим дня.
Ева благодарит и теснее прижимается к Джиму. На улице холодно.
– Посмотрим собор? – предлагает Джим. – В прошлом году я слушал здесь концерт в честь собрания Общества юристов и заодно сходил на экскурсию. Красивое место.
Ева кивает; она согласна на все, что предлагает Джим, только бы оставаться рядом с ним, только бы подольше не наступал тот неотвратимый миг, когда надо будет сказать ему правду о себе и о том, что она должна сделать.
И они идут, закутавшись в шарфы, туда, где высятся соборные шпили, своими рублеными формами напоминающие крепостные башни; их стены испещрены временем, и эти следы явственно видны при тусклом зимнем свете. Внезапно Джим останавливается, поворачивается к Еве, лицо его краснеет.
– Ты ведь не против? Ну, чтобы мы зашли в собор? Я даже не подумал.
Она улыбается.
– Ну конечно, не против. Думаю, бог не возражает. Прежде всего Еву ошеломляет огромное пространство собора: колонны бесконечно тянутся ввысь, к сводчатому потолку, на полу – мозаика из плиток.
– Лабиринт, – объясняет Джим, – в центре которого находится бог.
Впереди, под огромным панно из цветного стекла, стоит золотая ширма, а за ней алтарь, покрытый дорогой белой тканью. Они медленно идут по главному нефу, иногда останавливаются, чтобы рассмотреть потолок, украшенный золотым, красным и зеленым орнаментом. В центре видна звезда; на скатерти, которой мать Евы накрывает стол в Шаббат, почти такая же, хотя у этой – Ева посчитала – восемь лучей, а не шесть.
– Восьмиконечная звезда, – тихо, почти шепотом, объясняет Джим. Ева смотрит на его живое, подвижное лицо, и любовь переполняет ее: это чувство настолько огромно, что она едва может дышать.
«Как, – думает она, – как я смогу его оставить?»
И тем не менее ей придется это сделать. Однажды, лежа без сна в своей комнате в Ньюнхэме, прислушиваясь к скрипам и вздохам старого здания, Ева позволила себе помечтать: представила, что призналась ему, и выражение его лица изменилось, а потом все разрешилось.
– Это не имеет значения, – сказал воображаемый Джим и прижал ее к себе. – Ничто не имеет значения, Ева, если мы вместе.
Пока все это лишь мечты, но Ева знает, что они еще могут сбыться. Настоящий Джим, который стоит сейчас рядом и рассматривает высокий свод собора (как же хочется прикоснуться к его лицу и дотянуться губами до его губ), способен на такие слова. Именно поэтому в то утро, когда колледж вокруг нее начал просыпаться, она решила не давать ему шанса, не допустить, чтобы любимый человек – с его талантом, с его огромными планами, и без того уже сражающийся с болезнью матери, – поневоле очутился в ловушке, став отцом чужого ребенка. Джим скажет, что ему это по силам, и он действительно справится. Но она не позволит ему принести такую жертву.
Несколько дней назад они с Пенелопой сидели в обнимку в Евиной комнате, и даже лучшая подруга не пыталась отговорить Еву.
– А если Дэвид откажется? – спросила Пенелопа. – Что мы тогда будем делать?
Как же Ева была благодарна ей за это «мы».
– Он согласится, Пен. А если откажется, я что-нибудь придумаю.
– Мы что-нибудь придумаем, – поправила ее Пенелопа, и Ева не стала с ней спорить, хотя знала, что эту ношу предстоит нести ей и Дэвиду, и никто им тут не помощник. Ни Пенелопа, ни родители Евы. Она верила, что Мириам и Якоб все поймут, да и как иначе, учитывая их собственную историю? И все-таки мысль о том, что придется оставить университет, вернуться в Хайгейт и вновь оказаться в своей старой комнате, беременной и одинокой, была непереносима.
В дневнике она записала: «Я выбрала Джима и не могу его оставить. Но решения теперь принимаю не только я».
Джим, стоя посреди собора, продолжает говорить: – Монахи построили новые колонны после того, как однажды ночью старые рухнули. Скорее всего, произошло землетрясение. Так они хотели показать, что не отступят перед стихией.
Ева кивает. Она не знает, что ответить, как передать растущее в груди чувство: любви, но вместе с тем и печали по всем, кто ушел. По отцу Джима, лежащему в неестественной позе у подножия лестницы; по Евиным бабушкам и дедушкам с обеих сторон, по всем ее теткам и дядьям, двоюродным братьям и сестрам. Их загоняли в эшелоны, как скот, а они мучились от жажды и темноты, ничего не понимали, только догадывались, куда направляются, и страшились этого, но все еще надеялись. Они наверняка надеялись до последнего момента, когда становилось ясно, что сделать уже ничего нельзя.
Джим как будто догадывается, о чем она думает, и сжимает ее руку.
– Давай зажжем свечу.
У западного входа виднеется подставка, на ней мерцает с десяток огоньков. Ниже – коробка с прорезью для денег, рядом – свечи. Ева достает из кошелька несколько монет, бросает их в прорезь, берет свечи в память обо всех бабушках и дедушках, зажигает их и опускает на металлическое дно подставки. Джим берет только одну – в память о своем отце; они, держась за руки, смотрят, как разгорается пламя, и Ева опять ощущает загрубевшие от работы пальцы Джима. Ей хочется плакать, но слезы не могут передать все, что она чувствует сейчас – близость к нему, воспоминания, надежду, предчувствие расставания.
Они съедают жидкий овощной суп в трапезной собора и медленно бредут через город. Солнце заходит, ветер ерошит волосы; теплое нутро автобуса становится спасением. Ева снимает туфли и ставит ноги на радиатор под сиденьем. Она не собирается спать, но почти сразу роняет голову на плечо Джиму. Тот будит ее уже в Кембридже.
– Мы приехали, Ева. Ты проспала всю дорогу.
Только сейчас Ева сообщает Джиму, что она, к сожалению, не сможет провести с ним вечер, ей надо кое-что сделать. Джим протестует: ведь послезавтра они разъедутся и не увидятся долгих четыре недели. Ева говорит: «Да, все верно, мне очень жаль, но…» Подается вперед, целует его и заставляет себя уйти, не оборачиваясь, хотя Джим несколько раз окликает ее, но ничего больше она сделать не может.
Она идет до Кингс-Парейд, не замедляя шаг. Высокие башни на входе в Королевский колледж отбрасывают длинные прямоугольные тени на брусчатку мостовой. Ева останавливается возле фонарного столба, не обращая внимания на любопытные взгляды парней в черных мантиях, которые спешат на ужин в честь окончания семестра. Она пропустит такой же ужин в Ньюнхэме, но ей все равно. Ева не может себе представить, что еще когда-нибудь в жизни проголодается.
Привратник смотрит на Еву с нескрываемым неодобрением.
– Начинается торжественный ужин, мисс. И мистер Кац должен на нем присутствовать.
– Пожалуйста, – повторяет она, – мне нужно срочно с ним поговорить.
Дэвид появляется через несколько минут.
– Ева, что случилось? – спрашивает он тревожным шепотом. – Ужин вот-вот начнется.
Затем всматривается в ее лицо и смягчает тон. Ева вспоминает, как Дэвид выглядел, когда она сообщила, что между ними все кончено, как он словно уменьшился от этих слов.
– Но я выбрал тебя, – сказал он тогда, и все, что она могла произнести в ответ:
– Прости.
Сейчас Дэвид снимает мантию и вешает ее на руку.
– Ладно. Пошли. Съедим что-нибудь в «Орле».
Позднее, когда они все обсудят и спланируют, Ева вернется к себе в Ньюнхэм и напишет письмо. Затем сядет на велосипед и поедет по темным улицам в Клэр, где попросит привратника – он как раз смотрит телевизор и улыбается, глядя сначала в экран, а потом на Еву – принять письмо для Джима Тейлора.
Затем Ева быстро уйдет, не оборачиваясь, чтобы случайно не увидеть его. Не желая оглядываться на все то, что могло бы произойти.
Нас, тех, кто ждал скорейшего выхода этого комикса Гранта Моррисона и Фрэнка Куайтли, далеко не 3, так что новостью об отправке «НАС3» в типографию издательство «Азбука» сделало «хорошо» большому количеству читателей. Комикс о животных, о жертвах экспериментов, о том, что мы в ответе за тех, кого приручили (а то прирученные могут проучить нас)…казалось бы, основные идеи этой истории так и лезут наружу уже из одного синопсиса. Но, как это бывает у Моррисона, всё совсем не так просто и очевидно. Очевидно только одно — «НАС3» совсем скоро займет свое место на полках магазинов (здесь должна была быть шутка про шестой том Сэндмена, находящийся в типографии уже полтора месяца).
Информация издательства:
Друзья, мы сдали в печать одну из сильнейших историй Гранта Моррисона и Фрэнка Куайтли – «НАС3», издание делюкс!
В недрах сверхсекретного исследовательского центра ВВС США кибернетическая революция обретает форму. Из обычных домашних животных ученые создали новый класс киборгов, сплав плоти и металла. Этим существам предназначено царить на полях сражений будущего. Венцом проекта является тройка прототипов под кодовым названием НАС3, каждый из которых специально спроектирован и подготовлен к командной работе. Обладающие усиленной нервной системой, вооруженные передовой военной техникой, НАС3 являются идеалом «умного оружия» – программируемые и при этом автономные, верные и абсолютно безжалостные.
Но как бы ни были они успешны, НАС3 – всего лишь опытные образцы, которые по окончании испытаний будут демонтированы. Однако внутри этих грозных механических оболочек – три растерянных зверя, чья воля к жизни оказывается много сильнее, чем предполагали проектировщики. Столкнувшись с опасностью, НАС3 бегут, вырываясь в пугающий и сложный мир, для которого они в настоящее время представляют серьезную угрозу. Как и те, кто охотится на них. Без устали преследуемые, НАС3 сражаются, объединив огневую мощь батальона со слабым теплым воспоминанием о чем-то под названием «Дом».
