«Литературная Россия». - 19.05.1978. - № 20 (800).
Известный советский писатель-фантаст Иван Ефремов вписал свою страницу в художественную летопись, посвященную Горному Алтаю. Перу автора многих научно-фантастических произведений принадлежит рассказ «Озеро Горных Духов», сюжет которого был навеян встречей писателя с алтайским художником Григорием Ивановичем Гуркиным (1870 - 1937), знакомством с его замечательными картинами, в частности с удивительным по технике исполнения живописным полотном «Озеро Горных Духов». О таланте алтайского самородка высоко отзывались И. Шишкин, который был учителем Гуркина, М. Горький, А. Луначарский. Последний писал, что замечательны по тонкости живописи, прямо-таки драгоценные по краскам пейзажи Чорос-Гуркина, ойротского художника с Алтая.
В 1969 году Горно-Алтайское книжное издательство выпустило в свет альбом рисунков и гравюр молодого алтайского художника Игната Ортонулова «Панорама гор», который также заинтересовал И. Ефремова, пославшего талантливому графику 26 июля 1970 года следующее письмо:
«Многоуважаемый Игнат Иванович! Большущее спасибо за Ваш прекрасный подарок. Я не ошибся, когда почувствовал (по объявлению в газете «Книжное обозрение»), что найду в Ваших произведениях те черты подлинного Алтая, которые полюбил в творчестве Г.И. Гуркина.
Первое впечатление о Ваших рисунках и гравюрах - очень хорошее. Хороши линогравюры к эпосу, несмотря на слабую технику репродукции, они мощны и широки. Из других особенно по вкусу мне: «Дорога предков», «Утро», «Дьангар», «Конь», «Певица», «Горное озеро», «Девушки алтайки», «Арканщики», «Катунь», «Проводник», - как видите, многое пришлось по душе. Доброго Вам здоровья и дальнейших успехов! Еще раз - спасибо. С искренним уважением и приветом. И. Ефремов».
Несколько лет назад художник И. Ортонулов выпустил свой новый альбом «Горный Алтай», где во многих его рисунках и гравюрах мы снова видим «черты подлинного Алтая», черты, которые были особенно дороги писателю Ивану Антоновичу Ефремову.
Дорогой мой Карл Павлович! С сердечным прискорбием услышал я о постигшей вас болезни. Так далеко я от вас и не могу посетить вас, чего бы так желала душа моя! Надеюсь к 1-му июня приехать в Петербург; после необходимых явок к начальству постараюсь непременно посетить вас. Я лечусь, очень слаб и до сих пор еще не выходил из комнаты. Сидя писать не могу, а пишу лежа на постели, и потому пишу карандашом. Всегда я принимал в вас сердечное участие. Душа ваша представлялась мне одиноко странствующею в мире. Так странствую и я, окруженный с младенчества бедствиями. Около меня сформировался круг друзей, искренне меня любящих, но еще не встречался я с душою, пред которою мог бы я вполне открыться. И это не от того, чтобы я был скрытен; нет, я очень откровенен, но душа, пред которою я мог бы открыться с истинною пользою, должна быть способна понять меня, исследовать меня, – должна постичь самое вдохновение мое, если есть во мне какое вдохновение. Без этого откровенность бесплодна. Мало этого, откровенность перед непонимающим только наносит новую язву душе. В моем земном странничестве и одиночестве нашел я пристань верную – истинное Богопоз-нание. Не живые человеки были моими наставниками, ими были почившие телом, живые духом святые Отцы. В их писаниях нашел я Евангелие, осуществленное исполнением; они удовлетворили душу мою. Оставил я мир, не как односторонний искатель уединения или чего другого, но как любитель высшей науки; и эта наука доставила мне все: спокойствие, хладность ко всем земным пустякам, утешение в скорбях, силу в борьбе с собою, – доставила друзей, доставила счастие на земле, какого почти не встречал. Вы знаете, как я живу в монастыре! Не как начальник, а как глава семейства. – Несколько лет, как расстроилось мое здоровье. По месяцам, по полугодам не выхожу из комнаты; но религия вместе с этим обратилась для меня в поэзию и держит в непрерывном чудном вдохновении, в беседе с видимым и невидимым мирами, в несказанном наслаждении. Скуки не знаю; время сократилось, понеслось с чрезвычайною быстротою, – как бы слилось с вечностью; вечность как бы уже наступила. Тех, которых угнетает скорбь, пригоняет к моей пристани, приглашаю войти в мою пристань, в пристань Божественных помышлений и чувствований. Они входят, отдыхают, начинают вкушать спокойствие, утешение и делаются моими друзьями. Вашей душе надо войти в эту пристань! Она слышит по какому-то тайному предчувствию, что ей суждено найти успокоение в этой пристани; а сердце мое к вам отворено, давно отворено. Давно видел я, что душа ваша в земном хаосе искала красоты, которая бы ее удовлетворила. Ваши картины – это выражения сильно жаждущей души. Картина, которая бы решительно удовлетворила вас, должна бы быть картиною из вечности. Таково требование истинного вдохновения. Всякая красота, и видимая и невидимая, должна быть помазана Духом, без этого помазания на ней печать тления; она (красота) помогает удовлетворить человека, водимого истинным вдохновением. Ему надо, чтобы красота отзывалась жизнию, вечною жизнию. Когда ж из красоты дышит смерть, он отвращает от такой красоты свои взоры. Поправляйтесь, дорогой мой Карл Павлович! Желаю по приезде моем увидеть вас здоровым, укрепившимся. Еще надо бы вам пожить, пожить для того, чтоб ближе ознакомиться с вечностию, чтоб пред вступлением в нее стяжать для души вашей красоту небесную; в душе вашей всегда было это высокое стремление. Объятия Отца Небесного всегда отверсты для принятия всякого, кто только захочет прибегнуть в эти святые, спасительные объятия. Прощайте; до свидания, которого жажду.
Впервые опубликовано: Архив Брюлловых // Русская Старина. 1900. Т. 103. № 9. Приложение. С. 162–163. Печатается по первой публикации. Содержание письма святителя Игнатия к К. П. Брюллову (1799–1852) позволяет затронуть вопрос об отношении Святителя к светской живописи, а также поставить вопрос об иконографии, который в послании еще напрямую не ставится. Несмотря на дружеский характер письма, архимандрит Игнатий поднимает в нем важные и принципиальные проблемы. Карл Павлович Брюллов, протестант по вероисповеданию (в прошлом масон, до 1822 г.), не был, так же как и его брат, архитектор А. П. Брюллов (и как другие живописцы той поры), исключительно светским художником. Он выполнял многочисленные церковные заказы, писал образа. В Сергиевской пустыни (близ Петербурга), где архимандритом был святитель Игнатий, находился образ Пресвятой Троицы, выполненный Брюлловым. Как воспитанник Санкт-Петербургской Академии художеств, ориентированной в те годы на итальянскую живопись, Брюллов, однако, неизбежно и в исполнение иконописных сюжетов вносил навыки, полученные в alma mater. Оценка святителем Игнатием подобных работ в области религиозной живописи была в целом нелицеприятной. «Воспитанники русской Академии художеств, – писал Святитель, – получили образование по образцам западным и наполнили храмы иконами, вполне недостойными имени икон. Если б эти иконы, пред которыми опускаются долу взоры целомудренные, не стояли в храме, то никто и не подумал бы, что им приписывается достоинство икон. Светский человек, насмотревшийся на все и имеющий обширную опытность, не может себе представить того действия, которое такие изображения оказывают на девственную природу» (Святитель Игнатий, епископ Кавказский и Черноморский. Понятие о ереси и расколе. Неизданные творения // Богословские труды. Сборник 32. М., 1996. С. 293; Настоящее издание. Т. 4. С. 468). Современный исследователь, богослов и иконописец Л. А. Успенский также оценивает опыты Брюллова в иконописи как произведения художника- «римокаголика» (см.: Успенский Л. А. Богословие иконы Православной Церкви. М., 1996. С. 371). Один из современников Брюллова, друг Гоголя и А. А. Иванова славянофил Ф. В. Чижов в 1846 г. замечал: «В самом деле, неужели кто-нибудь может принять за образ картину Брюллова – Вознесения Божией Матери, празднуемого нашею Православною Церковию под именем и значением Успения Божией Матери... Пред образом мы молимся лику Владычицы... пред Вознесением Брюллова, простите, но согласитесь, что истинно думаем о полной, прекрасной женщине и... тем, что должно бы призывать к молитве, уничтожаем святую молитву» (
О иконопочитании. (С одобрения духовной цензуры) // Москвитянин. 1846. N° 7. С. 117–119).
Наибольшую известность и славу Карлу Брюллову принесла написанная в Италии большая картина «Гибель Помпеи» (1833), выставленная в августе 1834 г. для публичного обозрения в петербургской Академии художеств. «Всегда я принимал в вас сердечное участие», – замечает святитель Игнатий в публикуемом письме к Брюллову. Из дальнейших строк послания можно судить, что «Гибель Помпеи» произвела в свое время особое впечатление и на святителя Игнатия. Известно, с каким восторгом картина Брюллова была принята современниками. Оценке брюлловской картины – с центральным образом мертвой красавицы на переднем плане – посвящена, в частности, статья Гоголя «Последний день Помпеи», датированная августом 1834 г. В свою очередь, как позволяет судить творческая история повести Гоголя «Вий» (написанной в те же месяцы), образ мертвой роскошной красавицы помпеянки с картины Брюллова послужил Гоголю и прототипом для создания образа мертвой панночки-ведьмы. Несмотря на высокую оценку «Гибели Помпеи», Гоголь хорошо сознавал чувственный характер брюлловской живописи. В статье Гоголь противопоставлял ее религиозному искусству и прямо соотносил с языческой скульптурой. Точно так же и в «Вии» «страшная, сверкающая» красота «припустившей к себе сатану» панночки является, согласно замыслу Гоголя, прямым воплощением губительного «идеала Содомского». Подобным образом и святитель Игнатий, как можно предположить, в своем письме к Брюллову имеет прежде всего в виду тот же главенствующий образ «Гибели Помпеи», когда в заключении послания замечает: «Давно видел я, что душа ваша в земном хаосе искала красоты <...> Картина, которая бы решительно удовлетворила вас, должна бы быть картиною из вечности. <.. .=""> Всякая красота <...> должна быть помазана Духом, без этого помазания на ней печать тления; она (красота) помогает удовлетворить человека, волимого истинным вдохновением. <...> Когда ж из красоты дышит смерть, он отвращает от такой красоты свои взоры».
Ещё не так давно, всего лет двенадцать назад, всякое устремление к иконной красоте считалось почти курьёзом. Называлось архаическою причудою. Для не знавших икон служило даже признаком несовершенного вкуса.
Живо помнится мне приговор, какой всем близким к древним иконам приходилось выслушивать, отстаивая свою уверенность в том, что иконы и религиозная стенопись, великие священным мистическим смыслом, скажут слово тоже великое в будущем нашего искусства.
С тупостью варваров множайшие проходили мимо прекрасных изображений. Были закрыты для них священные лики. Были черны для них сверкающие краски. Была недосягаема им чудная изощрённость творчества... Если одни пренебрегали народным сокровищем искусства, то другие грубыми руками выхватывали из него непонятые ими части и старались объяснить их и даже исправить. Правда, горше пренебрежения были часто эти непрошеные исправления и толкования.
Горнюю область искусства старались объяснить буквою мёртвой науки. Знанием холодным убивалось на многие годы то, чем могло жить наше сердце. Отвращался глаз от искусства, скрытого словами неуместными.
Слушая мёртвую речь о прекрасных живописных изображениях, часто думалось, не лучше ли творениям этим погибнуть, нежели вызывать суждения, столь далёкие от творчества, от красоты!.. Чуждые искусству мудрования вызывали ремесленное отношение к высокому делу. К иконам устремлялись грубые руки. И гибли памятники безвозвратно. Не закрывалось, но ремесленно исправлялось и подновлялось высокое творчество наших примитивов.
Меньше упрекаем тёмных людей, просто сокрывших не понятые ими творения, нежели надменных исправителей, погубивших памятники великолепные.
Проезжая по Руси, приходилось воочию узнавать несказанное глумление над священными изображениями. С чувством облегчения приходилось слышать об иконах, просто вынесенных в кладовую, и видеть неопасно замазанные фрески... Однако как бы ни была несовершенна культура страны, как бы ни были скудны познания духовных лиц и начальствующих в мире, - среди людей, преданных иконам, жила твёрдая уверенность в том, что в самое скорое время мы всё-таки познаем высокую ценность иконописных памятников. Молодые поймут, что истинное, смелое искусство древних художников более не может лежать под спудом, в тёмных углах.
Конечно, движения общественные всегда неукротимы. От обидного незнания мы быстро перескочим даже в снобизм. Наряду с прежними, уже редкими, отрицаниями можно слышать увлечение новоявленное, смешное...
Но лучше пусть увлечение, пусть ослепление светом, нежели мрак. Снобы, зашедшие посмотреть на икону, пройдут. Их увлечение ненадолго. Им, скучным, всё наскучит, но и из их ряда выйдет кто-нибудь и глубоко проникнется красотою старого творчества и узнает - какие широкие, блестящие пути будущего даёт русская икона.
Последние годы для наших священных изображений были особо опасными. Слишком многое стало искажаться. Как будто заторопились вандалы в своём мерзком деле. Испорченное ими стало осыпаться. Многое оказалось предварительно смытым и сбитым.
Приходила на ум страшная мысль. Неужели будущим поколениям придётся изучать древность по фальшивым и грубым подновлениям? Что же тогда могло бы запечатлеться в неясных умах, если даже подлинная красота ими не была узнана?
Появились лишённые вкуса и понимания иконописные артели. Стала искажаться твёрдая традиция мстёрских и холуйских мастеров. К тому же под личиной «улучшения дела» их начали учить рисовать античные гипсы и тем отрывать их от исконного твёрдого знания. Немногие голоса понимающих звучали одиноко, и прекрасные иконные собрания ничто не преображали.
Иноземцы нам и тут помогли. Ряд лучших художников Запада начал усиленно указывать на наше забытое сокровище. На Западе об иконах зашумели. Стали завидовать.
Пусть иконы поставят на самых видных местах. Пусть на перепутьях, на площадях водрузят их, да светят всем, но пусть помнят, что не по всем улицам иконы носить подобает. Мера правильная установит на нашем камне искусства и грань правильную.
Это будем помнить. О прежних укоризнах навсегда забудем.
Научимся смотреть глазом добрым. Будем помнить, что нам нужен не спор, а строительство.
В понимании икон за последние дни произошли оценки правдивые. Наконец-то поняли, что не простые тёмные силы творили иконы, а художники, подлинные художники своего времени!
Вспомним экстаз написания иконы:
...«дали ему святую воду и святые мощи, чтобы, смешав святую воду и святые мощи с красками, написал святую и освящённую икону. И он писал сию святую икону и только по субботам и воскресениям приобщался пищи и с великими радением и бдением в тишине великой совершил её»...
Вспомним ещё раз, как возревновал об иконе Стоглав и Собор царя Алексея Михайловича:
...«с превеликим тщанием писати образ Господа Нашего Иисуса Христа и Пречистыя Его Богоматери и Святых Пророков... по образу и по подобию и по существу, смотря на образ древних иконописцев. И знаменовати с добрых образцов».
Собор царя Алексея Михайловича разъясняет:
...«да иконы лепо, честно, с достойным украшением, искусстным разсмотром художества пишены будут, во еже бы всякаго возраста благоговейная очеса си на тя возводящим к сокрушению сердца к любви Божии и Святых Его Угодников, подражанию житию их благоугодному возбуждатися и предстояще им мнети бы на небеси стояти себе пред лицы самых первообразных»...
Не поленимся вспомнить ещё раз, каким словом Окружной Грамоты Тишайший царь иконы и мастеров-иконописцев пожаловал:
...«и яко при благочестивейшем и равноопостольном Царе Константине и по нем бывших царех правоверных церковницы... велиею честью почитаеми бяху, со сигклитом царьским и прочиими благородными равенство почитания повсюду приимаху, тако в нашей царьстей православней державе икон святых писателие тщаливии и честнии, яко истинные церковнаго благолепия художницы, да почтутся, всем прочиим председание художником да восприимут и кисть разноличноцветно употреблена тростию или пером писателем, да предравенствуют; достойно бо есть от всех почитаемыя хитрости художником почитаемым быти.
Почтежеся образотворения дело от самого Бога, егда во ветхом завете повел ангельская лица в храме си и над киотом завета вообразити. Прият честь и в новой Благодати от Самаго Христа Господа, егда изволих лице свое на обрусе Авгарю царю без писания начертати. Почтеся от святых Апостол, ибо святый Евангелист Лука святыя иконы писаша. Почтеся от всея православныя кафолическия церкве, егда на седмом вселенском соборе иконам святым должное утвердися поклонение. Почтеся и от Ангел святых, ибо многажды сами святыя иконы Божиим написаху повелением, яко во святой великой Лавре Киево-Печерской, вместо иконописца Алимпия святаго и иногда многащи.
Непреобидимо и пренебрегомо сие православное рукоделие и от начальствующих в мире во вся предетекшие веки бяше: не точию бо благородных чада, гонзающе праздножительства и безделнаго щапства, многошарного любезно труждахуся кистию, но и самем златый скипетр держателем изряднейшая бываше утеха, кистию и шары разноличноцветными художества хитроделием Богу и естеству подражати. Кто бе в древнем Риме преславный от Павел Емилий, его же похвалами вся книги историческия исполнишася: сей взыска в Афинех Митродора иконописца, купно и философа, во еже бы научити юныя си краснейшему преславных побед своих начертанию. Коль славный род Фавиев Римских: сих праотец Фавий не меншую стяжа похвалу иконною кистью, яко прочие мечем и копием острым. А Гречестие премудрии законополагателие толь честно сие судиша быти художество яко же завет им положите, да никто от раб и пленник иконнаго писания вдан будет изучению, но точию благородных чада и советничии сынове тому преславному навыкнут художеству. Толико убо от Бога, от церкве и от всех чинов и веков мира почтеннаго художницы дела в ресноту почитаеми да будут... Сим тако быти хотящим в нашей православнаго царствия державе неизменно выну узаконяем и повелеваем подражающе узаконению благовернаго Государя Царя и Великаго Князя Иоанна Васильевича, всея России Самодержца, в Стоглаве воспоминаемому в главе 43, да о честных и святых иконех и о иконописателех вся вышереченная в сей грамоте нашей царьстей непреступно хранима и блюдома будут выну»...
Настроительно и трогательно слово Тишайшего царя. Эти речи нам уместно припомнить. Заметьте, пожалованы царским словом не какие-нибудь захудалые, ничтожные мастера. Ценно нам сознавать, что и Соборы, и цари жаловали именно тех художников, которыми справедливо восхищаемся и мы. Огненным очищением из-под старой олифы зажигая первоначальные краски, мы видим всю смелость истинно живописного дерзновения. Видим творчество, сложенное глубоким мистическим смыслом. И великое углубление создало восторг, общий многим векам и народам.
Можно временно, как случилось у нас, удалиться от этих красот. По нерадению и неразумению можно забыть о них, но мир бережёт свои клады, и вовремя выходят они из темноты, чтобы светить на новых путях.
В церковном строительстве уже звучат новые тона. Мы вспомнили, что стенопись должна быть прекрасна красками. Вспомнили о суровой и бездонной значительности старых сочинений. Вспомнили о сочетаниях красок, смелых и завидных в своей неожиданности. Вспомнили о том, что об иконах мы знаем слишком мало.
Светлыми знамениями выдвинулись иконы в музеях на лучшие места. Государь проникновенным словом и примером указал начальствующим всё глубокое значение наших священных изображений. Лучшие иерархи прозрели на наши подлинные сокровища, которые многие из них прежде по неразумению изгоняли. Молодёжь поняла красоту иконы. От иконы осветился яркий путь будущих достижений искусства.
«Русская икона» хочет укрепить в русском обществе художественное значение иконы. Доброму начинанию шлю привет, а иконе кланяюсь.
Русская икона. 1914. № 1. С. 14 – 19.
» проблем не было. У меня тогда, в 2008-ом, стояла простая задача: показать, что на Южной Урале есть детская литература, есть хорошие иллюстраторы детских книг.
Сейчас начат выпуск второго пула серии «От 7 до 12» — в другом формате, и с более сложной задачей: сделать именно ЛУЧШИЕ КНИГИ. С текстами всё просто: и местные авторы выросли за эти годы, и в издательстве появился большой портфель произведений российских авторов. А вот с иллюстраторами оказалось трудно: требования к иллюстрациям выросли, а художников, готовых справиться с поставленной задачей, оказалось мало.
Пришлось обратиться к знакомым и незнакомым, к интернет-сообществу: Нужны художники! Сейчас в трёх папках издательской почты почти сто заявок от художников России. Для них — это техническое задание.
Уважаемые художники! Во-первых, спасибо вам огромное, что откликнулись, было очень интересно знакомиться с вашими работами.
Во-вторых, здесь я пишу ТЗ по иллюстрированию, и некоторым из вас предложу с ним ознакомиться (сейчас буду писать письма). Проиллюстрировать надо следующие книги:
1. Книга № 1. Михаил Придворов, Андрей Сметанин. Стихи для семейного чтения с детьми 7-12 лет. Серия «От 7 до 12. Лучшие книги для семейного чтения».
Формат 195 (шир.)*217 (выс.) мм.
Обложка: мелованная 250 гм2 (4+0)
Блок: мелованная 115 гм2 (4+4)
96 полос + 4 обложка
Переплет: термоклей
Односторонняя ламинация обложки
Два варианта иллюстрирования
:
1) Делаются 10 сборных разворотов (по пять на автора+обложка). Сборные иллюстрации – когда на одном развороте герои разных стихов автора, связанные общим сюжетом (фоном). На остальных страницах – цветной фон и «аппликации» из сборного сюжета (больше как элементы декора, нежели иллюстрации). В таком стиле Светланой Никонюк сделаны иллюстрации к сборнику «Я сижу на облаке» — иллюстрация верхняя и эта:
А это пример «аппликации»:
2) Иллюстрируются все страницы «разворотами», т.е., каждый разворот представляет собой цельную картину, объединяющие все стихи на двух страницах (количество стихов на разворот может быть от одного до 4, чаще всего это 2-3). Фон обязателен (собственный). Принимаются предложения художника по стилю иллюстраций.
Примеры такого подхода — в иллюстрациях Сергея Андрусенко к книге «Стихи на вырост» (Янис Грантс и Дмитрий Сметанин):
Главное требование: САМОБЫТНОСТЬ, качество, созвучность с автором. Эксперименты приветствуются. Какие именно техники – неважно. ПРИВЕДЕННЫМ КАРТИНКАМ НЕ НАДО ПОДРАЖАТЬ!!! Надо сделать ЛУЧШЕ. Каждая книга серии будет иллюстрироваться другим художником.
Макет может быть сделан в издательстве, но если художник примет участие в формировании последовательности стихов и сам сделает макет — это только приветствуется.
Сроки: 1 месяц. Про оплату напишу в письмах каждому из заявившихся.
Тестовое задание: стихотворение Михаила Придворова «Прекрасное чёрное чудище» :
Прекрасное чёрное чудище
Баюкало детку свою:
– Поспи, моё солнышко, чуть ещё,
Я песню тебе напою.
Пока не осыпался росами
Полуночных красок триптих,
Ты дремлешь с немыми вопросами,
А я отвечаю на них.
О тайнах больших и загадочных
В пещерах за горным хребтом,
О том, как рождаются бабочки
И как улетают потом.
О маленьких гномах и золоте,
О каменных троллях в глуши,
О том, как на севере холодно,
О безднах, где нет ни души.
О море, где парусник плавает,
О небе, где птица парит.
О том, как движеньями плавными
Погасит рассвет фонари.
Пока ещё месяц не выстоял
Свой час в поднебесном краю,
Я шёрстку послушно-волнистую
Тихонько поглажу твою.
И, может, когда-нибудь в будущем,
Услышав последний ответ,
Ты вырастешь в чёрное чудище,
Прекрасней которого нет.
2. Серия «Учись говорить» для детей от 1 до 3 лет.
Формат А5, горизонтальное размещение текста и рисунка (по широкой стороне).
Обложка Внутр. блок — Мелованная 150 гм (4+4)
Кол- полос 8 полос 16 полос, скрепка
Один разворот — одно стихотворение (четверостишие) и один рисунок. Требования к рисункам: простота и узнаваемость животных для ребенка, интересность для взрослого, передача «разговорности» и настроения. Главное, чтобы был изображен процесс «говорения», ребёнку, глядя на картинку, захотелось «разговаривать» с животным. А взрослые могли бы повесить такие картинки на стенку, и этот разворот стал бы украшением современной квартиры.
Таких книг будет минимум 4. Сейчас полностью готовы тексты про «разговоры» домашних животных, диких, в редактуре звуки музыкальных инструментов, транспорта, игрушек. Художник будет один у всей серии.Серия будет продолжаться.
Предложения по оплате жду на почту вместе с тестами.
Тестовое задание: стихотворение Ранневой-Сиротина
ЛЬВЁНОК
Львёнок, хоть и не сердит,
Оглушительно рычит.
Папа-лев – его кумир.
Папа: — Р-Р-Р!
И львёнок: — Р-Р-Р-Р!!
ИЛЛЮСТРАЦИИ
УЧЕБНЫЕ РАБОТЫ
I. РИСУНКИ С НАТУРЫ
Геометрические тела
Геометрические тела
Шар в миске
Натюрморт из бытовых предметов
Натюрморт из бытовых предметов c чучелом птицы
Зарисовки отделыных предметов: бочка, табурет и стул
Зарисовки отдельных предметов: корзинка и чашка, ботинки
Драпировка на стуле
Натюрморт c драпировкой
Мужская голова
Женская голова
Мужская голова в четырех поворотах
Женская голова в трек поворотах
Зарисовки рук
Мужская фигура в трех поворотах
II. НАБРОСКИ
Стоящий мальчик. Набросок
Дети на прогулке. Композиционный бросок
Сидящий мальчик. Набросок
За столом. Композиционный набросок
Набросок белого медведя
Наброски кошки
Наброски львов
Наброски медвежат
Сосновые ветки (акварель)
Кузнечик (акварель)
Рисунок лесного пейзажа
III. КОМПОЗИЦИЯ
Эскиз композиции «В контошНе> (масло)
Лошадь в поле (акварель). Подготови-тельный этюд
Лошадь c жеребенком (акварель). Подготовительный этюд
Эскиз композицти «В конюшне»
Koнюшня. Подготовительная зарисовка
РАБОТЫ МАСТЕРОВ
А. Л ы с е н к o. Рисунок натурщика
А. И в а н о в. Рисунок натурщицы
А. И в а н о в. Обнаженный мальчик
Ф. Б p y н и. Рисунок натурщтlков
П. Ч и c т я к o в. Рисунок натурщика
В. C e p o в. Начатый рисунок c натуры
В. С е р о в. IIпоконченный рисунок c натуры
А. И в a н o в. Голова девушки
А. И в а н о в. Голова левушки
Д. K a p д o в c к и й. Голова старика
H. К а с а т к и н. Голова мальчика
Г. В е р е й с к и й. Портрет Ершова
И. P e п и н. Портрет Баташевой
B. C e p o в. Лист из альбома
B. C e p o в. Наброски совы
B. B a т a г и н. Наброскп страусов
В. B a т a г и н. Наброски зайца
B. Серов. Дуб
Д. К а р д о в с к и й. Зарисовки сосен
B. C е p o в. Наброски пейзажей
B. C e p o в. Tpишкин кафтан. Зарисовка к композиции
B. C e p o в. Тришкин кафтап
Б. Я к o в л e в. Натюрморт
И. Х р у ц к и й. Натюрморт
Ш a p д e н. Натюрморт
Ш a p д e н. Натюрморт
B. C y p и к o в. Боярыня Морозова. Эскиз композиции
B. С у р и к о в. Боярыня Морозова.
В. С у р и к о в. Боярыня Морозова Эскизы композиции
B. С у р и к о в. Боярыня Лорозова_ Эскизы композиции
B. С у р и к о в. Боярыня Морозова.. Фрагмент композиции
В. С у р и к о в. Женская фигура co скрещенными руками. Зарисовка к картине «Боярыня Морозова»
В. С у р и к о в. Женская фигура со скрещенными руками. Этюд к картине «Боярыня Морозова»
B. С у р и к о в. Странник. Этюд к кар-тине «Боярыня Морозова»
Р а ф а э л ь М о р г е н. Гравюра с фрески Леонардо да Винчи "Тайная вечеря"
B книге помещены учебные работы учащихся Московской средней художественной школы при Художественном институте им. В_ И. Сyрикова Академии художеств СССР
