1812 г. - корнет в полку дворянского ополчения.
1818 г. - секретарь посольской миссии в Персии.
1821 г. - советник генерала А. П. Ермолова.
1826 г. - арест по делу декабристов.
1826-1828 гг. - русско-турецкая война.
1828 г. - подписание Туркманчайского договора. 1828 г. - посол в Тегеране в ранге полномочного министра.
Восточное направление внешней политики России было исключительно важным всегда. Особое внимание уделялось взаимоотношениям с Ираном (Персией). В 1804-1813 гг. состоялась первая в XIX в. русско-иранская война, в результате которой к России отошла основная часть территории Закавказья. В 1818 г. был учрежден пост поверенного в делах Персии. В штат посольства требовались люди сведущие, разбирающиеся в тонкостях восточной политики и вместе с тем отважные, мужественные, поскольку местное население было изначально озлоблено против русских. И такие люди нашлись. Одним из них стал Александр Сергеевич Грибоедов, губернский секретарь Коллегии иностранных дел. Вот как описывает это назначение А. С. Струдза, крупный российский дипломат при Александре I: "Я знал Грибоедова при самом начале деятельности его на поприще словесности и службы. Светлый ум, крутой нрав и сметливая физиономия его полюбилась мне. Я предложил ему на выбор должность в Филадельфии или Тегеране. Он сам решил свою участь и отправился в Персию..." Почему Грибоедов поехал не в достаточно спокойную и благополучную Америку? Возможно, его увлекал таинственный и романтичный Восток, куда стремились многие поэты - и Пушкин, и Байрон, и Лермонтов, и Киплинг, желая постичь его многовековую культуру, найти точки соприкосновения двух великих цивилизаций - западноевропейской и азиатской? Эта задача по силам лишь поэтам и дипломатам. А Грибоедов как раз и сочетал в себе эти два качества. Персия в конце концов отняла у него жизнь, но и подарила бессмертие. Потому что именно там, как рассказывал сам Грибоедов литератору того времени Булгарину, он лег жаркой ночью спать в саду и ему приснился сон, где явственно обозначился весь план будущей великой комедии "Горе от ума". Утром ему оставалось лишь взять карандаш и начать записывать увиденное. Вот и выходит, что Грибоедов выбрал именно ту дорогу, которая была предопределена ему судьбой, прославив как выдающегося поэта и дипломата России. Родился Александр Сергеевич 4 января 1794 г. Он получил редкое систематическое, глубокое и разностороннее образование под руководством опытных гувернеров и домашних учителей, уже в детстве в совершенстве знал французский, немецкий, английский, итальянский языки, читал в подлиннике древ-нелатинских поэтов, имел исключительные способности к музыке, и поэтому неудивительно, что в двенадцать с небольшим лет он поступил в университет на философское отделение. Вундеркинда своего времени, Грибоедова ожидало большое будущее. К четырнадцати годам он кандидат словесности, но продолжает учиться, переходит на юридическое отделение. Оканчивает его за два года и становится кандидатом права. И вновь страстно постигает науки в университете, теперь уже математику и естествознание. За шесть лет Грибоедов прошел курсы трех факультетов и в 1812 г. готовился к экзаменам на получение степени доктора юридических наук. Но начинается война с Наполеоном. Александр Сергеевич вступает в дворянское ополчение, надевает эполеты корнета Московского гусарского полка. Однако в боевых действиях ему принять участие так и не довелось, полк был переброшен в Казань, а вскоре началось и отступление Наполеона из России. Грибоедов вовсе не хотел связывать всю свою жизнь с воинской службой. После заключения мира он вышел в отставку, переехал в Петербург и по молодости лет стал вести жизнь довольно веселую и разгульную. Надо учесть настроения в среде "золотой" молодежи того времени: многие из них прошли победоносным маршем через всю Европу, пропитались вольнолюбивыми идеями, были окрылены идиллическими мечтами и устремлениями. В 1817 г. произошел эпизод, кардинально изменивший беззаботную жизнь Грибоедова. Он вынужден был выступить секундантом в дуэли между поручиком Шереметевым и графом Завадовским. Вторым секундантом был Якубович, будущий декабрист. Шереметев получил смертельное ранение и скончался; тогда по условиям дуэли должны были стреляться секунданты. Грибоедов отказался, а Якубович с досады выстрелил по Завадовскому и прострелил ему шляпу. Потом он целый год искал ссоры с Грибоедовым, чтобы "продолжить дело". Встретились они на Кавказе. Грибоедов уже служил в Коллегии иностранных дел и направлялся со своей миссией в Персию. Назначили время поединка. Оба дуэлянта подошли к барьеру и простояли пару минут. Наконец Якубович не выдержал и выстрелил первым. Он метил в ногу, но пуля попала в кисть левой руки Грибоедова, лишив его одного пальца. Якубович при этом злорадно воскликнул: "По крайней мере, играть на фортепьяно перестанешь!" Грибоедов хладнокровно поднял свой пистолет и сделал выстрел. Позже он признался, что хотел убить Якубовича. Но пуля лишь оцарапала ему затылок. Характер Грибоедова с того времени совершенно изменился. Пушкин по этому поводу писал: "Он почувствовал необходимость расчесться единожды со своей молодостью и круто поворотить свою жизнь". Что толку в великосветских интригах, дуэлях и развлечениях в сравнении с тем предназначением, которое он обязан выполнить? Он должен служить России, ее славе и величию - своим умом, пером, дипломатическим даром.. Грибоедов пробыл на Востоке более четырех с половиной лет- с 1818 до 1823 г. Первым делом он сел за изучение персидского языка, который блистательно освоил, читал и переводил иранских авторов, бегло разговаривал. Параллельно учил санскрит, надеясь со временем отправиться еще дальше - в Индию. Здесь у него родился проект государственной Закавказской компании, наподобие английской компании в Вест-Индии. Свою миссию в Персии он видел в том, чтобы привить местному населению доброжелательное отношение к России. Он писал: "Никогда войско, временно укрощающее неприятеля или готовое только истребить его, не может так прочно обуздать и усмирить вражду, как народонаселение образованное и богатое, которое оттеснит до крайних пределов варварские племена или примером своим... сольет их с собою в один состав, плотный и неразрывный". Называя себя "секретарем бродящей миссии", Александр Сергеевич неустанно проводил дни в "блуждалище персидских неправд и бессмыслицы", в обстановке "тяжелой и дряхлой" восточной деспотии, где видел вокруг себя лишь "слепое рабство и слепую власть", "резаные уши и батоги". В Персии в эти годы было традиционно сильно английское влияние. Активно работала британская разведка. Грибоедову приходилось следить за условиями выполнения персами Гюли-станского договора 1813 г., который определял новые границы, и противостоять английским дипломатам и спецслужбам, постоянно подбивающим Персию на новую войну с Россией. Натянутые отношения сохранялись и с близкой Турцией. В сложном клубке взаимоотношений, где сплетались интересы России, Англии, Персии, Турции, давала о себе знать еще и курдская проблема. Курды жили наполовину в Турции, наполовину в Персии и беспрестанно грабили ту и другую территорию. Русскому посольству необходимо было занять крайне взвешенную, осторожную позицию, которая и стала возможной благодаря дипломатическому мастерству Грибоедова. В конце 1821 г. Александр Сергеевич на некоторое время покинул Персию и жил в Тифлисе (Тбилиси), где он был советником генерала А. П. Ермолова, командующего Отдельным Кавказским корпусом. Грибоедов принимал участие в военных операциях по подавлению мятежных горцев, проявляя отменное мужество. Без преувеличения можно сказать, что боевой генерал и дипломат подружились друг с другом. Грибоедов называл Ермолова "нашим кавказским проконсулом, человеком гигантского ума". Возвратившись в 1822 г. в Тегеран, Александр Сергеевич установил тесные связи с наследником персидского трона Аббасом-Мирзой. В дальнейшем Аббас-Мирза стал союзником России. К этому времени Грибоедов, поскольку здоровье его было расстроено жарким климатом, выехал в отпуск в Москву. Отпуск Александра Сергеевича растянулся почти на два года. Но время не прошло даром - он активно занимался литературной деятельностью, дописывал "Горе от ума". На Кавказ, в штаб генерала Ермолова, он вернулся только в октябре 1825 г. А через три месяца в крепости Грозной был арестован "по высочайшему повелению", доставленному фельдъегерем, спешно прискакавшим из Петербурга. Его привлекли по подозрению в содействии мятежу декабристов. Но ни в каком тайном обществе Грибоедов не состоял. Возможно, он и поддерживал отношения с некоторыми из них, а вполне вероятно, что даже разделял те или иные взгляды на конституционное устройство России, но, предупрежденный Ермоловым об аресте, успел уничтожить компрометирующие его бумаги и письма. На перекладных Грибоедов был отправлен в Петербург, где провел четыре месяца в заключении на гауптвахте. Был несколько раз допрошен, но вины его не обнаружили. В июне 1826 г. Грибоедов был освобожден с выдачей "оправдательного аттестата". И сразу же произведен в надворные советники. Он смог вернуться к дипломатической службе. События в Закавказье принимали серьезный оборот.
В середине июля 1826 г. персидские войска вторглись в русские пределы. Грибоедов находился в Тифлисе и налаживал контакты с соседними государствами. К концу лета персы заняли Ленкорань и Карабах, но уже в сентябре были разбиты генералом Паскевичем при Елисаветполе. Грибоедов находился в это время при его армии, и его участие в войне было велико. Превосходно знавший персидский быт и сам дух народа, даже саму местность, он был как бы правой рукой Паскевича. Как свидетельствуют очевидцы, "все движения к городам Эчмиадзину и даже к самой Эривани были подвинуты решимостью Грибоедова, который беспрестанно толкал вперед Паскевича, не знавшего ни персиян, ни местности. Паскевич, зная личные отношения Грибоедова с персидским наследником, послал его в Эри-вань к Аббасу-Мирзе с такого рода мирными предложениями, на которые последний не согласился. Что же вышло? Грибоедов увидел, в каком положении находилась Эривань; возвра-тясь, настоял на том, чтобы двинуться к ней, обещая успех верный. Эривань была взята, и Паскевич получил титул князя Эриванского". Следует добавить, что, несмотря на это, Аббас-Мирза в дальнейшем так привязался к Грибоедову, что даже мешал ему заниматься делами, беспрестанно требуя его к себе или приходя к нему в гости. Паскевич в письмах своих в Москву жаловался, что "слепой Грибоедов(он был очень близорук), не внимая никаким убеждениям, разъезжает себе в первых рядах под пулями". В конце концов персы были разбиты и в 1828 г. запросили мира. На этом настаивали и англичане, опасавшиеся дальнейшего усиления России на Востоке. Переговоры было поручено вести Грибоедову. 10 февраля в местечке Туркманчай был подписан мирный договор с Персией. Итоги его впечатляют: шах признавал присоединение Ереванского и Нахичеванско-го ханств к России; она теперь могла иметь военный флот на Каспийском море; Персия выплачивала контрибуцию в размере 20 миллионов рублей серебром. Кроме того, Россия получала особые льготы в торговле. Туркманчайский трактат завершил присоединение к России почти всей территории Грузии, Северного Азербайджана и Восточной Армении. И важно, что на долгие годы Персия оказалась более под влиянием России, чем Англии. Грибоедов доставил текст Туркманчайского договора в Петербург на подпись Николаю I. Его встречал пушечный салют и гвардейский полк с развернутыми знаменами, как героя и победителя, вестника мира с Персией. Сам император даже собирался выехать ему навстречу. Он щедро наградил своего дипломата. Александр Сергеевич получил орден Святой Анны 2-й степени с бриллиантами и алмазными знаками, чин статского советника и денежную премию в 4 тысячи червонцев. Спустя некоторое время Грибоедов также был повышен в статусе посла в Персии - приобрел ранг полномочного министра с окладом в 6 тысяч рублей. Он вмиг сделался и знатен, и богат. А если учесть еще, что накануне он сочетался браком с одной из самых красивых и родовитых невест Грузии - Ниной Чавчавадзе, то можно было бы уверенно сказать, что он достиг в жизни счастья. Его пьесой и стихами зачитывались, сочиненные им вальсы исполняли в петербургских салонах, его принимали в самом высшем обществе, он возбуждал любопытство, о нем охотно и много говорили. Среди оценок его деятельности есть и такая, что он один своим умом и поступками заменял в Персии 20-тысячную армию. Все отдавали должное его дипломатическим талантам и литературному мастерству. "Остаюсь уверенным, что Грибоедов в Персии был совершенно на своем месте, что он заменял нам там единым своим лицом двадцатитысячную армию и что не найдется, может быть, в России человека, столь способного к занятию его места". Н. Н. Муравьев-Карский
Сам Грибоедов чувствовал в себе силы для более широкой деятельности - в общегосударственном масштабе. Его новый отъезд в Персию был лишь ступенькой для дальнейшей служебной карьеры. Возможно, со временем он занял бы пост министра иностранных дел или государственного канцлера. Но сейчас он, как никогда, был нужен именно там, на Востоке, поскольку лучше него никто не знал быт и нравы персиян, не пользовался среди них таким уважением, и, кроме того, Грибоедов был другом наследника престола Аббаса-Мирзы и умел находить контакты с англичанами, нейтрализуя их влияние на шаха. Однако Александра Сергеевича не покидало и какое-то смутное предчувствие беды, когда он готовился к отбытию в Персию. Своему другу С. Н. Бегичеву Грибоедов сказал: "Я знаю персиян. Аллаяр-хан (зять персидского шаха, его министр и ярый ненавистник России) мой личный враг, он меня уходит! Не подарит он мне заключенного с персиянами мира... Предчувствую, что живой из Персии не вернусь". Дипломатические задачи, которые стояли перед Грибоедовым на сей раз, были велики и сложны. Он должен был обеспечить нейтралитет Персии в русско-турецкой войне, добиться быстрого выполнения шахом условий Туркманчайского договора, в особенности выплаты контрибуции, освободить военнопленных и насильственно угнанных лиц, способствовать переселению на русскую территорию армян, нейтрализовать антирусские влияния английской агентуры. По пути в Персию - в Эривани и Тавризе - полномочному министру Грибоедову устраивались торжественные встречи. Население видело в нем своего освободителя. Пробыв в Тавризе два месяца, 9 декабря 1828 г. Грибоедов прибыл в столицу Персии Тегеран. Он был встречен с большим почетом, но вслед за тем в ходе переговоров о выполнении условий Туркманчайского договора у русского посла возникли споры и недоразумения с персидскими сановниками. Грибоедов занял жесткую позицию, требуя немедленных выплат контрибуции и освобождения пленных. Вскоре он оказался в атмосфере всеобщей враждебности. Тот самый Аллаяр-хан, шахский министр, считавший Грибоедова своим личным врагом, неустанно подбивал толпу и духовенство расправиться с русскими посланцами. Известный русский генерал Н. Н. Муравьев-Карский писал о последней миссии Грибоедова в Тегеране: "Он был бескорыстен и умел порабощать умы если не одними своими дарованиями и преимуществами своего ума, то твердостью. Поездка его в Тегеран для свидания с шахом вела его на ратоборство со всем царством Персидским. Если б он возвратился благополучно в Тавриз, то влияние наше в Персии надолго бы утвердилось; но в сем ратоборстве он погиб, и то перед отъездом своим одержав совершенную победу". Враждебный накал достиг своего предела тогда, когда шах вынужден был отдать приказание своему зятю Аллаяр-хану вернуть двух армянских женщин из его гарема русскому послу для отправки на родину. Женщины были приведены в дом Грибоедова. Но озлобленный и ревнивый Аллаяр-хан уже не мог снести ни оскорбления, ни удаления своих наложниц. Волнения в городе усилились. Сам шах на всякий случай выехал из Тегерана в одну из ближайших деревень, оставив столицу на управление Аллаяр-хана и разбушевавшейся толпы. Утром 30 января 1829 г. послышался глухой рев - это к русскому посольству приближались фанатики, вооруженные камнями, кинжалами, палками. Сохранились свидетельства некоторых очевидцев, чудом оставшихся в живых в тот роковой и страшный день.
Первым был убит посольский курьер Рустам, армянин, храбрец, при покорении Тавриза взявший в плен самого Аллаяр-хана. Он возвращался в посольство и на базаре был вмиг растерзан, рассечен на части и разметан по улицам. Затем многотысячная толп с криками: "Смерть кяфирам!" - сгрудилась возле посольства. Грибоедов заранее приказал запереть все двери и окна, занять оборону. Все крыши вокруг были усыпаны свирепствующей чернью. В распоряжении Грибоедова находилось пять десятков казаков. Он решил защищаться до конца и дорого продать свою жизнь. Дверь в посольский двор рухнула под ударами топоров. Началось сражение. Длилось оно несколько часов. Толпа то напирала, то отступала под меткими выстрелами казаков. Кровь лилась и с той, и с другой стороны. Весь обслуживающий персонал посольства, включая прислугу и курьеров, дрались с отчаянной храбростью. У посольского доктора была отрублена правая рука, но он вложил саблю в левую и продолжал бой. Сам Грибоедов стрелял из окна и положил несколько десятков персов. Толпа захватывала одно помещение за другим, выламывая двери и оставляя после себя окровавленные, растерзанные тела. Когда кончились патроны, Грибоедов взялся за саблю. Крыша дома оказалась проломленной, с нее прыгали вниз люди, врываясь в комнаты. Голова посла была уже вся окровавлена, левая сторона груди проткнута насквозь саблей. Не пощадили никого. Лишь секретарю посольства Мальцеву удалось найти потаенное место в соседнем доме и спрятаться. В живых остался один из курьеров-персов, одетый в национальный костюм. Изувеченные и обезображенные трупы толпа с ликованием стала таскать по всему Тегерану. Так же поступили и с телом Грибоедова. К его ногам привязали веревку и поволокли по улицам и базарам, крича: "Дорогу русскому посланнику! Кланяйтесь ему в знак почтения!" "Не оставляйте костей моих в Персии; если умру там, то похороните меня в Тифлисе, в монастыре Давида". А. С. Грибоедов - жене Нине
Когда через какое-то время шах вернулся в столицу, волнения прекратились. Русское правительство потребовало выдачи тела Грибоедова. Его удалось опознать лишь по перстню на руке. Последний долг его останкам был отдан духовенством армянской церкви. Тело было перевезено в Тифлис и похоронено в монастыре на склоне крутой горы Мтацминда. Грибоедов как-то сказал: "Необыкновенные события придают духу сильную внешнюю деятельность". В минуту смертельной опасности он полностью сохранил силу духа и проявил блестящую отвагу. Он знал, что ему грозит. Мог еще раньше уехать обратно в Тавриз, где обстановка была спокойнее, где его ждала любящая жена. Но не в его правилах было отступать перед опасностью. Когда его предупреждали о готовящемся нападении, он гордо отвечал, что никто не посмеет поднять руку на русского посла. Но в действительности гибель его была результатом продуманного и тщательно разработанного плана, в подготовку и осуществление которого были вовлечены различные силы - от самого шаха и его министра Аллаяр-хана до английских дипломатов и резидентов. Остается лишь добавить, что семнадцатилетняя супруга Александра Сергеевича Грибоедова Нина Чавчавадзе сохранила верность покойному мужу до конца дней, отказывая самым богатым и знатным женихам. Это тоже редкий пример чести, которая не покидала выдающегося дипломата и писателя все годы его жизни.
Высокое чувство чести руководило им во всех его поступках и составляло его правило во всех случаях жизни.
Глава английского представительства в Тавризе Дж. Макдональд – об А.С. Грибоедове
В двух войнах за власть над Закавказьем (1804–1813 гг. и 1826–1828 гг.) Россия дважды победила Персию. В этой борьбе был важный скрытый участник – Англия. Она поддерживала и подстрекала Персию, но ради своего интереса: в Лондоне опасались, что Россия, продвигаясь на Юг, захочет отнять у Англии Индию, уязвимое место Британской колониальной империи. Российское дипломатическое представительство в Персии должно было добиваться соблюдения Персией условий двух мирных договоров и одновременно сопротивляться враждебной политике Англии. А. С. Грибоедов решал эту задачу во время двух дипломатических миссий.
В первый раз он приехал в Персию в 1818 году, после первой из двух русско-персидских войн, в должности секретаря посольства, неглавного человека. Персия не пришлась ему по душе, его мучила мысль о смерти друга, он издевался над своей дипломатической ролью. Это все же не значило, что А.С. Грибоедов не намерен был отстаивать здесь интересы своего любимого и уважаемого Отечества. Он был молодой человек с вызывающим воображением и проявлял иногда такие инициативы, до которых не всякий опытный дипломат бы додумался именно из-за профессиональной привычки опытных дипломатов действовать с оглядкой и так, чтобы никто не мог догадаться, чего им надо на самом деле.
Грибоедов умел добиться многого решительным маневром. Однажды ему удалось убедить вернуться в Россию некоторых пленных русских солдат, перешедших на персидскую службу, даже несмотря на их боязнь наказания за предательство. Сделал это он так: объявил солдатам на понятном для них языке, что он о них думает. Неожиданно простой шаг принес большой успех. Батальон из русских пленных под командованием Самсона Макинцева считался привилегированной частью персидской армии, подчиненной наследному принцу Аббасу-мирзе. Для России существование такого почетного батальона перебежчиков было глубоко позорно. Российская дипломатия и раньше добивалась от Персии их возвращения, но никто не спрашивал самих солдат, не мучает ли их совесть в их положении и не хотят ли они по доброй воле вернуться в Россию. Грибоедов сам привел отряд тех, кто раскаялся (более полутора сот человек), в Тифлис, но, к сожалению, власти не прислушались к его просьбе простить их. Другие подобные нестандартные ходы молодого Грибоедова тоже достигали цели – позиции России в Персии значительно укрепились, а сам он получил персидскую награду – орден Льва и Солнца, (который заложил потом в ломбард).
В другой раз, по окончании второй русско-персидской войны, в конце 1828 года в Персию прибыл уже глава дипломатического представительства, статский советник Александр Сергеевич Грибоедов на вершине почета и славы, человек, который хотел и, казалось, мог быть счастливым, но чувствовал: что-то ему не позволит. У него был дипломатический ранг полномочного министра (по-персидски «Вазир-Мухтара»). Теперь он должен был добиться осуществления Туркманчайского мирного договора, в составлении которого сам принимал участие. Этот договор, присоединивший к России новые земли и закрепивший ее военное господство над Каспийским морем, будет определять российско-персидские отношения почти сто лет – до самого 1917 года. И в наши дни государственные границы Армении и Азербайджана с Ираном установлены на основе Туркманчайского мира.
По правилам того времени, проигравшая в войне сторона должна была заплатить победителю условленную денежную сумму – контрибуцию, предназначенную для того, чтобы возместить военные издержки победителя. Грибоедов считал, что цель контрибуции – лишить врага средств на новую войну. Сумма контрибуции для Персии была определена очень крупная – 10 куруров , или 20 миллионов рублей серебром. Чтобы ее собрать, срезали бриллиантовые пуговицы с одежд жен самого наследника персидского престола Аббаса-мирзы и отправляли в переплавку драгоценные золотые предметы из его сокровищницы. Но решающим вопросом для жизни и смерти Грибоедова оказалась не контрибуция, а люди, через жизни которых прошла война.
Туркманчайский договор предусматривал, что все пленные обеих сторон подлежат возврату, а все подданные персидского шаха, во время войны оказывавшие помощь России (особенно армяне) не будут преследоваться за это и получают право в течение года перейти под власть России. Так в российском посольстве в Тегеране сперва оказались две женщины из гарема Аллаяр-хана, ненавидевшего Грибоедова шахского министра и зятя шаха. А затем Мирза-Якуб, евнух шахского гарема и казначей шаха, пришел просить оказать ему помощь вернуться на родину, в Армению. Грибоедов получал возможность узнать главные государственные тайны Персии из первых рук. Для персов Мирза-Якуб повел себя как предатель шаха и отступник от истинной веры. Шах потребовал вернуть Мирзу-Якуба, но Грибоедов все-таки взял его под свою защиту как российского подданного.
Въезд Грибоедова в столицу Персии в глазах мусульман был связан со многими зловещими предзнаменованиями. В то время как при дворе Фетх-Али-шаха «Вазир-Мухтару» всячески угождали, на улицах Тегерана раздавались призывы к священной войне против «неверных». Распространялись слухи о возмутительном поведении русских и об их презрении к персидским законам. Укрывать в стенах миссии Мирзу-Якуба и женщин становилось очевидно опасно. Но и отказать им в убежище было нельзя хотя бы потому, что Туркманчайский мирный договор дал им право перейти в подданство России, и Россия была обязана, не меньше, чем Персия, уважать это их право. Кроме того, неприкосновенность российского дипломатического представительства охранялась и международным правом, и персидским обычаем (иностранные миссии приравнивались в Персии к святым местам), и положением Корана, который требует соблюдать договора, даже заключенные с немусульманами.
30 января 1829 года (по новому стилю – 11 февраля) в дом, который занимала русская миссия, ворвалась толпа – вооруженные, чем попало, озлобленные люди. Несколько десятков человек, бывших в миссии, приняли бой, защищались и были убиты. Погиб и Мирза-Якуб. Из дипломатического персонала удалось уцелеть лишь одному человеку – секретарю Мальцеву. Грибоедов погиб в мундире дипломата, с оружием в руках. Его тело три дня волочили по улицам Тегерана, и всякий, кто встречал мертвого «Вазир-Мухтара», издевался над ним, как мог, считая, что творит благое дело…
Персидские власти обязаны были обеспечить безопасность российской дипломатической миссии, охраняемой со своей стороны лишь небольшим казачьим конвоем. Однако персидские солдаты опоздали.
Предлагались две версии, объясняющие причины случившегося. Одна, официально принятая правительствами России и Персии, приписывает вину «опрометчивым порывам усердия покойного Грибоедова» и дурному поведению прислуги из миссии, возмущавшему нравы жителей Тегерана. Другая утверждает, что на самом деле враги Грибоедова решили свою проблему чужими руками. В организации нападения подозреваются лица из высших придворных кругов и высшего духовенства Персии, также (по принципу «ищи, кому преступление выгодно») часть сотрудников английского представительства – те, кто настраивал шаха и его двор против Российской империи и в борьбе с нею не выбирал средств. В существование заговора против Грибоедова верил и Пушкин. Иначе он не назвал бы Грибоедова «жертвой невежества и вероломства»: ведь вероломство – это борьба неблагородными средствами. Толпа, напавшая на русскую миссию, была невежественна, а вероломными были те, кто незримо направлял ее.
Нелегко отделаться от мысли, что Грибоедов приблизил свою смерть. Будучи представителем страны-победительницы в побежденной стране, Александр Сергеевич придерживался той же линии поведения, которая оправдывала себя раньше, то есть твердой, используя для того, чтобы шах не сомневался в силе России и настойчивости ее требований, всякие важные мелочи. Например, на приемах и переговорах во дворце Фетх-Али-шаха правила персидского этикета предписывали снимать обувь и стоять. Русский «Вазир-Мухтар» отказывался разуваться и требовал подать ему кресла, напоминая о том, что после победы в первой войне с Персией Россия получила здесь особые права. Это дополнительно усиливало раздражение персов по отношению к Грибоедову. А ведь известно по многим свидетельствам, что, отправляясь в Персию, он предчувствовал беду, говорил, что ему «удивительно грустно ехать туда» и получил предупреждение: «Вам не простят Туркманчайского мира!» Грибоедов умел смотреть в лицо опасности, но ведь по дороге в Персию он женился, и скоро должен был родиться его ребенок. Зачем же он рисковал, зная всю сложность ситуации и угрозу для себя лично, если его жизнь теперь принадлежала не только ему?
Но говорят, что Грибоедов сам виноват в своей гибели, или те, кто хотел бы скрыть или уменьшить свою собственную вину, или те, кому он безразличен. Те, кто любил Грибоедова, не обвиняли его. Можно считать, что безразличный человек объективен. А можно также думать, что только любящим открывается настоящая правда.
Конечно же, унижать поверженного врага чрезвычайно опасно. Но стоит помнить, что и персы не были милостивы и гуманны в отношениях с покоренными народами и пленными. Как здесь обращались с пленниками, Грибоедов знал, а жители Закавказья помнили жестокость, которую проявил в завоеваниях в конце ХVIII века персидский шах Ага-Мохаммед-хан, первый правитель из захватившей персидский трон династии Каджаров. На стиль дипломатии А.С. Грибоедова в Персии также отчасти повлиял интересный для него человек – наместник России на Кавказе, главноуправляющий Грузией (в 1816 – 1827 гг.) генерал Алексей Петрович Ермолов, личность яркая, популярная и неоднозначная. Грибоедов некоторое время (в 1822 – 1827 гг.) служил при нем чиновником по дипломатической части. Ермолов был патриотом, любимым и почитаемым солдатами, однако в отношениях с народами Кавказа и Персией слишком полагался на жестокость и устрашение. Из опыта дипломатических переговоров с Персией и столкновений с кавказскими горцами он вынес убеждение, что восточные народы принимают мягкость на переговорах за проявление слабости противника, и она служит для них приглашением наступать снова.
Грибоедов, имея собственный опыт общения в Персии, также считал, что «тон умеренности» на переговорах «персияне причтут к бессилию». Напротив, в отношениях с жителями Кавказа и Закавказья Александр Сергеевич был сторонником не «барабанного просвещения», а «одного лишь строжайшего правосудия», не террора, а справедливости. Во время второй русско-персидской войны, когда Ермолов в должности наместника на Кавказе был заменен родственником А.С. Грибоедова И.Ф. Паскевичем, Грибоедову удалось привлечь на сторону России многих местных правителей Армении и Азербайджана, что во многом повлияло на результат войны в пользу России.
Однажды, осенью 1825 года на одну из станиц на Кавказе напали горцы, разграбили и подожгли ее, убили или захватили в плен людей. Грибоедов примкнул тогда к посланной против них карательной экспедиции и в дороге написал от имени «хищников» стихи, исполненные восхищения жизнью народов Кавказа:
Наши – камни; наши – кручи!
Русь! зачем воюешь ты
Вековые высоты?
Досягнешь ли?
За дух свободы и чувство собственного достоинства Александр Сергеевич многое прощал. Но он не прощал сознательное унижение – хуже всего, что добровольное:
Узникам удел обычный, -
Над рабами высока
Их стяжателей рука.
Узы – жребий им приличный;
В их земле и свет темничный!
И ужасен ли обмен?
Дома – цепи! в чуже – плен!
В Персии Грибоедову еще сильнее, чем в высшем обществе Москвы и Петербурга, недоставало человеческих качеств, которые он ценил высоко – душевной прямоты и свободолюбия. Говорят, что литературные произведения, в которые автор вложил частицу самого себя, приобретают власть над своим автором. В таком случае можно представить себе, что Грибоедов в Персии как бы исполнил в жизни роль своего положительного героя Чацкого, желая, во что бы то ни стало, оставаться самим собой и отвергая лицемерие. Но неприятная Москва, собравшаяся в доме Фамусова, отпустила Чацкого, пожав плечами и не поняв его гнева. А тегеранская толпа бросилась вслед Грибоедову и не пощадила его, приписав за него к его комедии «Горе от ума» трагический финал.
Те, кто пришел убивать Грибоедова, считали его виноватым и, должно быть, думали тогда, что идут на подвиг. На самом деле, они всего лишь совершили массовое убийство, заурядное и унижающее человека дурное дело. Версии, которые обвиняют самого Грибоедова в том, что произошло с ним и его товарищами можно услышать и в наши дни. Но отсутствие раскаяния не превращает преступление в подвиг.
1. Курур – крупная персидская денежная единица (2 миллиона рублей серебром).
