В начале произведения повествователь говорит об отношении людей к станционным смотрителям. Рассказал, что с ними постоянно кто-то ругается, иногда и ударить их могут.
Вообще, станционные смотрители - это чиновники четырнадцатого класса. И ведут с ними так, в основном чиновники класса выше, чем четырнадцатый. Однако, один такой станционный смотритель, очень запал в душу рассказчику.
В 1816 году, автор проезжал мимо одной дороги, и пока станционный смотритель переписывал подорожную, повествователь заметил его четырнадцатилетнюю дочь Дуню, очень красивую девушку с голубыми глазами. Затем рассказчик предложил смотрителю выпить пунш, а Дуне чай. И они, попивая, стали говорить, будто знают друг друга сто лет.
Смотрителя звали Самсон Вырин и было ему около пятидесяти лет. Он воспитывал дочь один, так как ее мать умерла. В обществе он был маленьким человеком.
Для рассказчика были поданы лошади, ему пора было уезжать. Дуня ему очень понравилась, и поэтому так не хотелось уезжать, но нужно. Он сел в повозку и, попрощавшись, попросил Дуню поцеловать его, та выполнила его просьбу. Он часто просил девушек об этом, но этот поцелуй был самым запоминающимся.
Прошло некоторое время, и повествователь оказался на этой же станции. Он вспомнил ту прекрасную девушку Дуню. Он понимал, что смотритель мог уже не работать там, а Дуня могла выйти замуж или вовсе с ними что-то случилось. Но рассказчик решил сам убедиться или опровергнуть свои догадки. Но он все-таки увидел того самого Самсона Вырина, но тот уже постарел. Он был уставшим и нахмуренным.
Повествователь спросил его о Дуне, но тот грубо ответил, что ничего не знает об ее жизни. Рассказчика заинтересовала эта история, и он, заметив, что смотритель не хочет говорить об этом, решает предложить смотрителю выпить пунша и поговорить по душам.
Самсон рассказывает, что несколько лет назад на его станцию заезжал черноволосый гусар Минский. Ему понравилась Дуня. Пока Самсон Вырин переписывал подорожную, гусару стало плохо, и он лег на кровать смотрителя. Дуня от него не отходила и ухаживала за ним. Доктор, который пришел к больному прописал ему постельный режим. Гусар вручил ему 25 рублей за визит и пригласил обедать.
Через день Минский поправился и решил отправиться в путь. Попрощавшись со смотрителем, он предложил Дуне подвести ее до церкви, куда та шла на службу. Дуня не знала соглашаться или нет, но смотритель настоял, так как начал доверять гусару. Тогда Дуня села в повозку и они уехали.
Девушки долго не было и Самсон начал переживать. Он поехал в церковь, куда отправилась Дуня, но ее и там вообще не видели. В общем, он узнает, что Дуня уехала вместе с Минским и плакала, покидая дом. Позже выяснилось, что гусар врал по поводу своего самочувствия, а доктор подозревал о его намерениях.
Смотритель едет в Петербург за дочерью и пытается попасть к гусару. Минский, видя страдания отца, просит не искать ее и дает смотрителю денег, говорит о взаимных чувствах и просит исчезнуть.
Вечером, Самсон Вырин, проследив за Минским, находит свою дочь счастливой и роскошной. Та, увидев его, упала на пол, вследствие чего гусар выкинул Самсона из дома. Станционный смотритель едет домой подавленный и разбитый. Прошло время, а о дочери так ничего и не слышно.
Пока смотритель рассказывал эту историю, он горько плакал и выпил шесть чашек пунша. Выслушав Самсона, повествователь уехал.
Прошло снова время и, по счастливой случайности, рассказчик попадает на ту станцию третий раз, но ее уже не существует. Он узнает, что местный смотритель умер от пьянства. Тогда повествователь решил поехать в деревню, где жил Самсон Вырин.
Приехав, он пытается найти могилу смотрителя и в этом ему помогают местные жители. Мальчик, который провожал повествователя, рассказал ему, что незадолго до его приезда на могилу Самсона приходила красивая роскошная женщина с тремя детьми. Рассказчик понял, что это была Дуня. По словам мальчика, она приводила на могилу отца батюшку, горько плакала и щедро раздавала деньги.
Рассказчик под впечатлением от судьбы этих людей уезжает.
Произведение А. С. Пушкина «Станционный смотритель» входит в цикл «Повести Белкина» и открывает тему «маленького человека» в русской литературе. Его герой - мелкий чиновник четырнадцатого класса, призванный всю жизнь терпеть недовольство и издевательства проезжающих.
Первая встреча с Самсоном Выриным
Краткое содержание повести «Станционный смотритель» начинается, как и само произведение, с размышлений автора о нелегкой судьбе сиих почтовых «диктаторов». Многое приходится им терпеть от проезжающих, особенно если последние оказываются высоких чинов. Подобные мысли напомнили повествователю об одном из таких мучеников, с которым он впервые встретился в 1816 году, когда проезжал по тракту ***ской губернии.
Повествователь попал под сильный дождь и весь вымок. Добравшись до станции, он первым делом переоделся и попросил чаю. Смотритель, свежий и бодрый человек лет пятидесяти, позвал свою четырнадцатилетнюю дочь Дуню, отличавшуюся красотой, и велел поставить самовар. Пока грелся чай, а смотритель рассматривал подорожную, повествователь стал разглядывать рисунки-иллюстрации к притче о блудном сыне, висевшие на стене. Они последовательно рассказывали известную историю и навсегда запали в память проезжавшего. Так же, как горшки с бальзамином и прочие вещи, украшавшие комнату.
Вскоре Дуня принесла самовар, и они втроем долго, как давно знакомые люди, пили чай и беседовали. Наконец, гость отправился в дорогу, поцеловав на прощание Дуню. Так начинает свою повесть А. Пушкин.
Через несколько лет повествователь вновь оказался на том тракте. Его радовала возможность увидеться с Выриным и его дочерью, потому он пребывал в хорошем настроении. Однако дом выглядел запущенным, а сам смотритель, выбравшийся из-под тулупа, - постаревшим и хилым. Поначалу Самсон не хотел говорить, но, выпив пунша, поведал невеселую историю, случившуюся с ним и его Дуней.
О дочери старик говорил с любовью и гордостью. По его словам, на ней дом держался, да и проезжавшие, завидев девушку, делались мягче и сговорчивее. Да вот три года назад случилась беда, рассказ о которой продолжает краткое содержание «Станционного смотрителя».
Приезд гусара
Проезжий в военной шинели появился зимним вечером. Узнав, что нет лошадей, он повысил голос, но, увидев Дуню, смягчился и заказал ужин. Вскоре гусар уж лежал на лавке совсем больной. А к утру ему сделалось совсем худо, и смотритель послал за доктором. Тот пощупал пульс, поговорил с военным по-немецки, получил двадцать пять рублей и сказал, что больному нужно отлежаться пару дней. Все это время за молодым человеком ухаживала Дуня.
На третье утро гость собрался уезжать и захотел довезти Дуню до церкви - она шла к обедне. Отец сам предложил засомневавшейся дочери прокатиться, а через полчаса у него вдруг сердце заныло. Станционный смотритель отправился в церковь и узнал, что девушка там не появлялась. Оставалась надежда, что Дуня решила прокатиться до следующей станции, но вернувшийся ямщик сообщил, что она поехала с гусаром дальше.
В Петербурге
Старик слег и заболел горячкой. Его лечил тот же лекарь, что приходил к гусару. Он признался, что побоялся нагайки и не выдал молодого человека, который был абсолютно здоров. Подлечившись, Вырин решил идти в Петербург - именно туда, согласно подорожной, направлялся Минин. Краткое содержание «Станционного смотрителя» продолжается описанием того, что случилось в столице.
Смотритель остановился у старого товарища и вскоре узнал адрес гусара. Он пришел к нему с просьбой отпустить с ним дочь. Однако Минин ответил, что Дуня его любит, что она уж отвыкла от прежней жизни, а затем что-то сунул за рукав смотрителя, это оказались ассигнации. Вырин хотел было уж ехать назад, но потом решил просто поглядеть на дочь. Через пару дней он увидел экипаж Минского у одного из больших домов и узнал от кучера, что здесь живет Авдотья Самсоновна. Дверь открыла служанка. Не спрашивая разрешения, смотритель направился в комнаты, где увидел роскошно одетую Дуню. Она нежно смотрела на Минского, а ее вид излучал счастье. Заметив отца, она упала на ковер, и тут же Минский вытолкал старика за дверь. Таков был рассказ, прерываемый слезами, и его краткое содержание. Станционного смотрителя повествователь вспоминал часто, волновала его и дальнейшая судьба Дуни.
Третий приезд на станцию
Спустя несколько лет рассказчик еще раз оказался в тех местах и решил навестить старого знакомого. Остановившись у домика, он увидел чужую бабу, которая сообщила, что старый смотритель спился и умер. И отправила сына показать барину его могилу. По дороге оказалось, что мальчик хорошо знал старика - Вырин любил возиться с детишками. Еще Ванька рассказал, как однажды приезжала прекрасная барыня с тремя ребятишками и кормилицей. Узнав, что смотритель умер, она расплакалась и пошла на кладбище. Там долго лежала на могиле старика, после чего дала попу денег и уехала.
Таково краткое содержание «Станционного смотрителя».
С историей о безответственном отношении молодого поколения к собственным родителям можно вкратце ознакомиться, прочитав краткое содержание повести «Станционный смотритель» для читательского дневника.
Сюжет
Автор описывает нелёгкую жизнь станционного смотрителя на примере Самсона Вырина. У Самсона была общительная и красивая дочка Дуня. На неё все обращали внимание. Как-то в доме смотрителя остановился молодой гусар. Он приболел и Дуня его выходила. Когда гусар уезжал, он предложил подвезти девушку до церкви.Отец прождал возвращения дочери до вечера. А потом выяснилось, что она уехала с тем гусаром. Самсон искал Дуню, но та не желала общаться и возвращаться домой. Ей хорошо жилось: вся разодетая и важная. Гусар попытался откупиться от Самсона деньгами, чем его сильно оскорбил. С горя смотритель запил и умер. Дуня посетила могилу брошенного отца спустя годы.
Вывод (моё мнение)
Эта история учит уважать и чтить родителей, считаться с их мнением и не забывать - они не вечны. Даже идя в новую жизнь, нельзя отворачиваться от близких людей.Коллежский регистратор,
Почтовой станции диктатор.
Князь Вяземский.
Кто не проклинал станционных смотрителей, кто с ними не бранивался? Кто, в минуту гнева, не требовал от них роковой книги, дабы вписать в оную свою бесполезную жалобу на притеснение, грубость и неисправность? Кто не почитает их извергами человеческого рода, равными покойным подьячим или, по крайней мере, муромским разбойникам? Будем однако справедливы, постараемся войти в их положение и, может быть, станем судить о них гораздо снисходительнее. Что такое станционный смотритель? Сущий мученик четырнадцатого класса, огражденный своим чином токмо от побоев, и то не всегда (ссылаюсь на совесть моих читателей). Какова должность сего диктатора, как называет его шутливо князь Вяземский? Не настоящая ли каторга? Покою ни днем, ни ночью. Всю досаду, накопленную во время скучной езды, путешественник вымещает на смотрителе. Погода несносная, дорога скверная, ямщик упрямый, лошади не везут — а виноват смотритель. Входя в бедное его жилище, проезжающий смотрит на него как на врага; хорошо, если удастся ему скоро избавиться от непрошеного гостя; но если не случится лошадей?.. боже! какие ругательства, какие угрозы посыплются на его голову! В дождь и слякоть принужден он бегать по дворам; в бурю, в крещенский мороз уходит он в сени, чтоб только на минуту отдохнуть от крика и толчков раздраженного постояльца. Приезжает генерал; дрожащий смотритель отдает ему две последние тройки, в том числе курьерскую. Генерал едет, не сказав ему спасибо. Чрез пять минут — колокольчик!.. и фельдъегерь бросает ему на стол свою подорожную!.. Вникнем во всё это хорошенько, и вместо негодования сердце наше исполнится искренним состраданием. Еще несколько слов: в течение двадцати лет сряду изъездил я Россию по всем направлениям; почти все почтовые тракты мне известны; несколько поколений ямщиков мне знакомы; редкого смотрителя не знаю я в лицо, с редким не имел я дела; любопытный запас путевых моих наблюдений надеюсь издать в непродолжительном времени; покамест скажу только, что сословие станционных смотрителей представлено общему мнению в самом ложном виде. Сии столь оклеветанные смотрители вообще суть люди мирные, от природы услужливые, склонные к общежитию, скромные в притязаниях на почести и не слишком сребролюбивые. Из их разговоров (коими некстати пренебрегают господа проезжающие) можно почерпнуть много любопытного и поучительного. Что касается до меня, то, признаюсь, я предпочитаю их беседу речам какого-нибудь чиновника 6-го класса, следующего по казенной надобности. Легко можно догадаться, что есть у меня приятели из почтенного сословия смотрителей. В самом деле, память одного из них мне драгоценна. Обстоятельства некогда сблизили нас, и об нем-то намерен я теперь побеседовать с любезными читателями. В 1816 году, в мае месяце, случилось мне проезжать через ***скую губернию, по тракту, ныне уничтоженному. Находился я в мелком чине, ехал на перекладных и платил прогоны за две лошади. Вследствие сего смотрители со мною не церемонились, и часто бирал я с бою то, что, во мнении моем, следовало мне по праву. Будучи молод и вспыльчив, я негодовал на низость и малодушие смотрителя, когда сей последний отдавал приготовленную мне тройку под коляску чиновного барина. Столь же долго не мог я привыкнуть и к тому, чтоб разборчивый холоп обносил меня блюдом на губернаторском обеде. Ныне то и другое кажется мне в порядке вещей. В самом деле, что было бы с нами, если бы вместо общеудобного правила: чин чина почитай , ввелось в употребление другое, например, ум ума почитай? Какие возникли бы споры! и слуги с кого бы начинали кушанье подавать? Но обращаюсь к моей повести. День был жаркий. В трех верстах от станции *** стало накрапывать, и через минуту проливной дождь вымочил меня до последней нитки. По приезде на станцию, первая забота была поскорее переодеться, вторая спросить себе чаю, «Эй, Дуня! — закричал смотритель, — поставь самовар да сходи за сливками». При сих словах вышла из-за перегородки девочка лет четырнадцати и побежала в сени. Красота ее меня поразила. «Это твоя дочка?» — спросил я смотрителя. «Дочка-с, — отвечал он с видом довольного самолюбия, — да такая разумная, такая проворная, вся в покойницу мать». Тут он принялся переписывать мою подорожную, а я занялся рассмотрением картинок, украшавших его смиренную, но опрятную обитель. Они изображали историю блудного сына: в первой почтенный старик в колпаке и шлафорке отпускает беспокойного юношу, который поспешно принимает его благословение и мешок с деньгами. В другой яркими чертами изображено развратное поведение молодого человека: он сидит за столом, окруженный ложными друзьями и бесстыдными женщинами. Далее, промотавшийся юноша, в рубище и в треугольной шляпе, пасет свиней и разделяет с ними трапезу; в его лице изображены глубокая печаль и раскаяние. Наконец представлено возвращение его к отцу; добрый старик в том же колпаке и шлафорке выбегает к нему навстречу: блудный сын стоит на коленах; в перспективе повар убивает упитанного тельца, и старший брат вопрошает слуг о причине таковой радости. Под каждой картинкой прочел я приличные немецкие стихи. Всё это доныне сохранилось в моей памяти, также как и горшки с бальзамином, и кровать с пестрой занавескою, и прочие предметы, меня в то время окружавшие. Вижу, как теперь, самого хозяина, человека лет пятидесяти, свежего и бодрого, и его длинный зеленый сюртук с тремя медалями на полинялых лентах. Не успел я расплатиться со старым моим ямщиком, как Дуня возвратилась с самоваром. Маленькая кокетка со второго взгляда заметила впечатление, произведенное ею на меня; она потупила большие голубые глаза; я стал с нею разговаривать, она отвечала мне безо всякой робости, как девушка, видевшая свет. Я предложил отцу ее стакан пуншу; Дуне подал я чашку чаю, и мы втроем начали беседовать, как будто век были знакомы. Лошади были давно готовы, а мне всё не хотелось расстаться с смотрителем и его дочкой. Наконец я с ними простился; отец пожелал мне доброго пути, а дочь проводила до телеги. В сенях я остановился и просил у ней позволения ее поцеловать; Дуня согласилась... Много могу я насчитать поцелуев,
С тех пор, как этим занимаюсь,
Но ни один не оставил во мне столь долгого, столь приятного воспоминания.
Прошло несколько лет, и обстоятельства привели меня на тот самый тракт, в те самые места. Я вспомнил дочь старого смотрителя и обрадовался при мысли, что увижу ее снова. Но, подумал я, старый смотритель, может быть, уже сменен; вероятно Дуня уже замужем. Мысль о смерти того или другого также мелькнула в уме моем, и я приближался к станции *** с печальным предчувствием. Лошади стали у почтового домика. Вошед в комнату, я тотчас узнал картинки, изображающие историю блудного сына; стол и кровать стояли на прежних местах; но на окнах уже не было цветов, и всё кругом показывало ветхость и небрежение. Смотритель спал под тулупом; мой приезд разбудил его; он привстал... Это был точно Самсон Вырин; но как он постарел! Покамест собирался он переписать мою подорожную, я смотрел на его седину, на глубокие морщины давно небритого лица, на сгорбленную спину — и не мог надивиться, как три или четыре года могли превратить бодрого мужчину в хилого старика. «Узнал ли ты меня? — спросил я его, — мы с тобою старые знакомые». — «Может статься, — отвечал он угрюмо, — здесь дорога большая; много проезжих у меня перебывало». — «Здорова ли твоя Дуня?» — продолжал я. Старик нахмурился. «А бог ее знает», — отвечал он. — «Так видно она замужем?» — сказал я. Старик притворился, будто бы не слыхал моего вопроса, и продолжал пошептом читать мою подорожную. Я прекратил свои вопросы и велел поставить чайник. Любопытство начинало меня беспокоить, и я надеялся, что пунш разрешит язык моего старого знакомца. Я не ошибся: старик не отказался от предлагаемого стакана. Я заметил, что ром прояснил его угрюмость. На втором стакане сделался он разговорчив: вспомнил или показал вид, будто бы вспомнил меня, и я узнал от него повесть, которая в то время сильно меня заняла и тронула. «Так вы знали мою Дуню? — начал он. — Кто же и не знал ее? Ах, Дуня, Дуня! Что за девка-то была! Бывало, кто ни проедет, всякий похвалит, никто не осудит. Барыни дарили ее, та платочком, та сережками. Господа проезжие нарочно останавливались, будто бы пообедать, аль отужинать, а в самом деле только чтоб на нее подолее поглядеть. Бывало барин, какой бы сердитый ни был, при ней утихает и милостиво со мною разговаривает. Поверите ль, сударь: курьеры, фельдъегеря с нею по получасу заговаривались. Ею дом держался: что прибрать, что приготовить, за всем успевала. А я-то, старый дурак, не нагляжусь, бывало, не нарадуюсь; уж я ли не любил моей Дуни, я ль не лелеял моего дитяти; уж ей ли не было житье? Да нет, от беды не отбожишь ся; что суждено, тому не миновать». Тут он стал подробно рассказывать мне свое горе. — Три года тому назад, однажды, в зимний вечер, когда смотритель разлиневывал новую книгу, а дочь его за перегородкой шила себе платье, тройка подъехала, и проезжий в черкесской шапке, в военной шинели, окутанный шалью, вошел в комнату, требуя лошадей. Лошади все были в разгоне. При сем известии путешественник возвысил было голос и нагайку; но Дуня, привыкшая к таковым сценам, выбежала из-за перегородки и ласково обратилась к проезжему с вопросом: не угодно ли будет ему чего-нибудь покушать? Появление Дуни произвело обыкновенное свое действие. Гнев проезжего прошел; он согласился ждать лошадей и заказал себе ужин. Сняв мокрую, косматую шапку, отпутав шаль и сдернув шинель, проезжий явился молодым, стройным гусаром с черными усиками. Он расположился у смотрителя, начал весело разговаривать с ним и с его дочерью. Подали ужинать. Между тем лошади пришли, и смотритель приказал, чтоб тотчас, не кормя, запрягали их в кибитку проезжего; но возвратясь, нашел он молодого человека почти без памяти лежащего на лавке: ему сделалось дурно, голова разболелась, невозможно было ехать... Как быть! смотритель уступил ему свою кровать, и положено было, если больному не будет легче, на другой день утром послать в С*** за лекарем. На другой день гусару стало хуже. Человек его поехал верхом в город за лекарем. Дуня обвязала ему голову платком, намоченном уксусом, и села с своим шитьем у его кровати. Больной при смотрителе охал и не говорил почти ни слова, однако ж выпил две чашки кофе и охая заказал себе обед. Дуня от него не отходила. Он поминутно просил пить, и Дуня подносила ему кружку ею заготовленного лимонада. Больной обмакивал губы и всякий раз, возвращая кружку, в знак благодарности слабою своей рукою пожимал Дунюшкину руку. К обеду приехал лекарь. Он пощупал пульс больного, поговорил с ним по-немецки, и по-русски объявил, что ему нужно одно спокойствие и что дни через два ему можно будет отправиться в дорогу. Гусар вручил ему двадцать пять рублей за визит, пригласил его отобедать; лекарь согласился; оба ели с большим аппетитом, выпили бутылку вина и расстались очень довольны друг другом. Прошел еще день, и гусар совсем оправился. Он был чрезвычайно весел, без умолку шутил то с Дунею, то с смотрителем; насвистывал песни, разговаривал с проезжими, вписывал их подорожные в почтовую книгу, и так полюбился доброму смотрителю, что на третье утро жаль было ему расстаться с любезным своим постояльцем. День был воскресный; Дуня собиралась к обедне. Гусару подали кибитку. Он простился с смотрителем, щедро наградив его за постой и угощение; простился и с Дунею и вызвался довезти ее до церкви, которая находилась на краю деревни. Дуня стояла в недоумении... «Чего же ты боишься? — сказал ей отец, — ведь его высокоблагородие не волк и тебя не съест: прокатись-ка до церкви». Дуня села в кибитку подле гусара, слуга вскочил на облучок, ямщик свистнул, и лошади поскакали. Бедный смотритель не понимал, каким образом мог он сам позволить своей Дуне ехать вместе с гусаром, как нашло на него ослепление, и что тогда было с его разумом. Не прошло и получаса, как сердце его начало ныть, ныть, и беспокойство овладело им до такой степени, что он не утерпел и пошел сам к обедне. Подходя к церкви, увидел он, что народ уже расходился, но Дуни не было ни в ограде, ни на паперти. Он поспешно вошел в церковь: священник выходил из алтаря; дьячок гасил свечи, две старушки молились еще в углу; но Дуни в церкви не было. Бедный отец насилу решился спросить у дьячка, была ли она у обедни. Дьячок отвечал, что не бывала. Смотритель пошел домой ни жив, ни мертв. Одна оставалась ему надежда: Дуня по ветрености молодых лет вздумала, может быть, прокатиться до следующей станции, где жила ее крестная мать. В мучительном волнении ожидал он возвращения тройки, на которой он отпустил ее. Ямщик не возвращался. Наконец к вечеру приехал он один и хмелен, с убийственным известием: «Дуня с той станции отправилась далее с гусаром». Старик не снес своего несчастия; он тут же слег в ту самую постель, где накануне лежал молодой обманщик. Теперь смотритель, соображая все обстоятельства, догадывался, что болезнь была притворная. Бедняк занемог сильной горячкою; его свезли в С*** и на его место определили на время другого. Тот же лекарь, который приезжал к гусару, лечил и его. Он уверил смотрителя, что молодой человек был совсем здоров и что тогда еще догадывался он о его злобном намерении, но молчал, опасаясь его нагайки. Правду ли говорил немец, или только желал похвастаться дальновидностию, но он нимало тем не утешил бедного больного. Едва оправясь от болезни, смотритель выпросил у С*** почтмейстера отпуск на два месяца и, не сказав никому ни слова о своем намерении, пешком отправился за своею дочерью. Из подорожной знал он, что ротмистр Минский ехал из Смоленска в Петербург. Ямщик, который вез его, сказывал, что всю дорогу Дуня плакала, хотя, казалось, ехала по своей охоте. «Авось, — думал смотритель, — приведу я домой заблудшую овечку мою». С этой мыслию прибыл он в Петербург, остановился в Измайловском полку, в доме отставного унтер-офицера, своего старого сослуживца, и начал свои поиски. Вскоре узнал он, что ротмистр Минский в Петербурге и живет в Демутовом трактире. Смотритель решился к нему явиться. Рано утром пришел он в его переднюю и просил доложить его высокоблагородию, что старый солдат просит с ним увидеться. Военный лакей, чистя сапог на колодке, объявил, что барин почивает и что прежде одиннадцати часов не принимает никого. Смотритель ушел и возвратился в назначенное время. Минский вышел сам к нему в халате, в красной скуфье. «Что, брат, тебе надобно?» — спросил он его. Сердце старика закипело, слезы навернулись на глазах, и он дрожащим голосом произнес только: «Ваше высокоблагородие!.. сделайте такую божескую милость!..» Минский взглянул на него быстро, вспыхнул, взял его за руку, повел в кабинет и запер за собою дверь. «Ваше высокоблагородие! — продолжал старик, — что с возу упало, то пропало: отдайте мне по крайней мере бедную мою Дуню. Ведь вы натешились ею; не погубите ж ее понапрасну». — «Что сделано, того не воротишь, — сказал молодой человек в крайнем замешательстве, — виноват перед тобою и рад просить у тебя прощения; но не думай, чтоб я Дуню мог покинуть: она будет счастлива, даю тебе честное слово. Зачем тебе ее? Она меня любит; она отвыкла от прежнего своего состояния. Ни ты, ни она — вы не забудете того, что случилось». Потом, сунув ему что-то за рукав, он отворил дверь, и смотритель, сам не помня как, очутился на улице. Долго стоял он неподвижно, наконец увидел за обшлагом своего рукава сверток бумаг; он вынул их и развернул несколько пяти- и десятирублевых смятых ассигнаций. Слезы опять навернулись на глазах его, слезы негодования! Он сжал бумажки в комок, бросил их наземь, притоптал каблуком и пошел... Отошед несколько шагов, он остановился, подумал... и воротился... но ассигнаций уже не было. Хорошо одетый молодой человек, увидя его, подбежал к извозчику, сел поспешно и закричал: «Пошел!..» Смотритель за ним не погнался. Он решился отправиться домой на свою станцию, но прежде хотел хоть раз еще увидеть бедную свою Дуню. Для сего дни через два воротился он к Минскому; но военный лакей сказал ему сурово, что барин никого не принимает, грудью вытеснил его из передней и хлопнул двери ему под нос. Смотритель постоял, постоял — да и пошел. В этот самый день, вечером, шел он по Литейной, отслужив молебен у Всех Скорбящих. Вдруг промчались перед ним щегольские дрожки, и смотритель узнал Минского. Дрожки остановились перед трехэтажным домом, у самого подъезда, и гусар вбежал на крыльцо. Счастливая мысль мелькнула в голове смотрителя. Он воротился и, поравнявшись с кучером: «Чья, брат, лошадь? — спросил он, — не Минского ли?» — «Точно так, — отвечал кучер, — а что тебе?» — «Да вот что: барин твой приказал мне отнести к его Дуне записочку, а я и позабудь, где Дуня-то его живет». — «Да вот здесь, во втором этаже. Опоздал ты, брат, с твоей запиской; теперь уж он сам у нее». — «Нужды нет, — возразил смотритель с неизъяснимым движением сердца, — спасибо, что надоумил, а я свое дело сделаю». И с этим словом пошел он по лестнице. Двери были заперты; он позвонил, прошло несколько секунд в тягостном для него ожидании. Ключ загремел, ему отворили. «Здесь стоит Авдотья Самсоновна?» — спросил он. «Здесь, — отвечала молодая служанка, — зачем тебе ее надобно?» Смотритель, не отвечая, вошел в залу. «Нельзя, нельзя! — закричала вслед ему служанка, — у Авдотьи Самсоновны гости». Но смотритель, не слушая, шел далее. Две первые комнаты были темны, в третьей был огонь. Он подошел к растворенной двери и остановился. В комнате, прекрасно убранной, Минский сидел в задумчивости. Дуня, одетая со всею роскошью моды, сидела на ручке его кресел, как наездница на своем английском седле. Она с нежностью смотрела на Минского, наматывая черные его кудри на свои сверкающие пальцы. Бедный смотритель! Никогда дочь его не казалась ему столь прекрасною; он поневоле ею любовался. «Кто там?» — спросила она, не подымая головы. Он всё молчал. Не получая ответа, Дуня подняла голову... и с криком упала на ковер. Испуганный Минский кинулся ее подымать и, вдруг увидя в дверях старого смотрителя, оставил Дуню и подошел к нему, дрожа от гнева. «Чего тебе надобно? — сказал он ему, стиснув зубы, — что ты за мною всюду крадешься, как разбойник? или хочешь меня зарезать? Пошел вон!» — и сильной рукою, схватив старика за ворот, вытолкнул его на лестницу. Старик пришел к себе на квартиру. Приятель его советовал ему жаловаться; но смотритель подумал, махнул рукой и решился отступиться. Через два дни отправился он из Петербурга обратно на свою станцию и опять принялся за свою должность. «Вот уже третий год, — заключил он, — как живу я без Дуни и как об ней нет ни слуху, ни духу. Жива ли, нет ли, бог ее ведает. Всяко случается. Не ее первую, не ее последнюю сманил проезжий повеса, а там подержал да и бросил. Много их в Петербурге, молоденьких дур, сегодня в атласе да бархате, а завтра, поглядишь, метут улицу вместе с голью кабацкою. Как подумаешь порою, что и Дуня, может быть, тут же пропадает, так поневоле согрешишь, да пожелаешь ей могилы...» Таков был рассказ приятеля моего, старого смотрителя, рассказ, неоднократно прерываемый слезами, которые живописно отирал он своею полою, как усердный Терентьич в прекрасной балладе Дмитриева. Слезы сии отчасти возбуждаемы были пуншем, коего вытянул он пять стаканов в продолжении своего повествования; но как бы то ни было, они сильно тронули мое сердце. С ним расставшись, долго не мог я забыть старого смотрителя, долго думал я о бедной Дуне... Недавно еще, проезжая через местечко ***, вспомнил я о моем приятеле; я узнал, что станция, над которой он начальствовал, уже уничтожена. На вопрос мой: «Жив ли старый смотритель?» — никто не мог дать мне удовлетворительного ответа. Я решился посетить знакомую сторону, взял вольных лошадей и пустился в село Н. Это случилось осенью. Серенькие тучи покрывали небо; холодный ветер дул с пожатых полей, унося красные и желтые листья со встречных деревьев. Я приехал в село при закате солнца и остановился у почтового домика. В сени (где некогда поцеловала меня бедная Дуня) вышла толстая баба и на вопросы мои отвечала» что старый смотритель с год как помер, что в доме его поселился пивовар, а что она жена пивоварова. Мне стало жаль моей напрасной поездки и семи рублей, издержанных даром. «Отчего ж он умер?» — спросил я пивоварову жену. «Спился, батюшка», — отвечала она. «А где его похоронили?» — «За околицей, подле покойной хозяйки его». — «Нельзя ли довести меня до его могилы?» — «Почему же нельзя. Эй, Ванька! полно тебе с кошкою возиться. Проводи-ка барина на кладбище да укажи ему смотрителеву могилу». При сих словах оборванный мальчик, рыжий и кривой, выбежал ко мне и тотчас повел меня за околицу. — Знал ты покойника? — спросил я его дорогой. — Как не знать! Он выучил меня дудочки вырезывать. Бывало (царство ему небесное!) идет из кабака, а мы-то за ним: «Дедушка, дедушка! орешков!» — а он нас орешками и наделяет. Всё бывало с нами возится. — А проезжие вспоминают ли его? — Да ноне мало проезжих; разве заседатель завернет, да тому не до мертвых. Вот летом проезжала барыня, так та спрашивала о старом смотрителе и ходила к нему на могилу. — Какая барыня? — спросил я с любопытством. — Прекрасная барыня, — отвечал мальчишка; — ехала она в карете в шесть лошадей, с тремя маленькими барчатами и с кормилицей, и с черной моською; и как ей сказали, что старый смотритель умер, так она заплакала и сказала детям: «Сидите смирно, а я схожу на кладбище». А я было вызвался довести ее. А барыня сказала: «Я сама дорогу знаю». И дала мне пятак серебром — такая добрая барыня!.. Мы пришли на кладбище, голое место, ничем не огражденное, усеянное деревянными крестами, не осененными ни единым деревцом. Отроду не видал я такого печального кладбища. — Вот могила старого смотрителя, — сказал мне мальчик, вспрыгнув на груду песку, в которую врыт был черный крест с медным образом. — И барыня приходила сюда? — спросил я. — Приходила, — отвечал Ванька, — я смотрел на нее издали. Она легла здесь и лежала долго. А там барыня пошла в село и призвала попа, дала ему денег и поехала, а мне дала пятак серебром — славная барыня! И я дал мальчишке пятачок и не жалел уже ни о поездке, ни о семи рублях, мною истраченных.Александр Сергеевич Пушкин – один из самых читаемых авторов. Его имя знают всенаши соотечественники от мала до велика. Его произведениями зачитываются повсюду. Это поистине великий писатель. И, пожалуй, его книги стоит изучать глубже. Например, те же «Повести покойного Ивана Петровича Белкина» просты лишь на первый взгляд. Рассмотрим одну из них, а именно «Станционный смотритель» — историю о том, как важно вовремя осознать значимость дорогих сердцу людей.
В 1830 году Александр Сергеевич Пушкин отправляется в Болдино, чтобы решить некоторые финансовые проблемы. Он уже собирался вернуться, но в России в то время сильно распространилась смертельно опасная холера, и возвращение пришлось отложить надолго. Этот период развития его дарования называют Болдинская осень. В это время написаны одни из лучших произведений, в том числе цикл повестей под названием «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», состоящий из пяти произведений, одна из которых «Станционный смотритель». Ее автор закончил 14 сентября.
Во время вынужденного заточения Пушкин страдал от разлуки с очередной дамой сердца, поэтому его муза была печальна и зачастую настраивала его на грустный лад. Возможно, свою лепту в создание «Станционного смотрителя» внесла сама атмосфера осени – поры увядания и ностальгии. Главный герой увял также стремительно, как сброшенный с ветки лист.
Жанр и направление
Сам Пушкин называет свое произведение «повести», хотя по существу каждая из них – это маленький роман. Почему же он их так назвал? Александр Сергеевич отвечал: «Повести и романы читаются всеми и везде» — то есть, особой разницы между ними он не видел, а выбор сделал в пользу менее крупного эпического жанра, как бы указывая на скромный объем произведения.
В отдельной повести «Станционный смотритель» заложены основы реализма. Герой – это вполне реальный герой, который мог бы встретиться в то время в действительности. Это первое произведение, в котором поднимается тема «маленького человека». Именно здесь Пушкин впервые говорит о том, как живет этот никем не замеченный субъект.
Композиция
Структура повести «Станционный смотритель» позволяет читателю взглянуть на мир глазами рассказчика, в словах которого скрывается личность самого Пушкина.
- Начинается повесть с лирического отступления писателя, где он отвлеченно рассуждает о неблагодарной профессии станционного смотрителя, который унижен уже по долгу службы. На таких должностях и формируются характеры маленьких людей.
- Основная часть состоит из бесед автора с главным героем: он приезжает и узнает последние новости о его жизни. Первый визит – знакомство. Второй – основной поворот сюжета и кульминация, когда он узнает о судьбе Дуни.
- Нечто вроде эпилога представляет собой его последний приезд на станцию, когда Самсон Вырин был уже мертв. Там сообщается о раскаянии его дочери
О чем?
Повесть «Станционный смотритель» начинается с небольшого отступления, где автор рассуждает о том, какая это унизительная должность. Никто не обращает на этих людей внимания, их «шпыняют», иногда даже бьют. Никто никогда не говорит им элементарно «спасибо», а ведь зачастую это очень интересные собеседники, которые могут многое рассказать.
Затем автор повествует о Самсоне Вырине. Он занимает должность станционного смотрителя. Рассказчик попадает к нему на станцию случайно. Там он знакомится с самим смотрителем и его дочкой Дуней (ей 14 лет). Гость отмечает, что девушка очень хороша собой. Спустя пару лет герой снова оказывается на той самой станции. Во время этого визита мы и узнаем суть «Станционного смотрителя». Он снова встречает Вырина, но вот дочки не видно. Позже из рассказа отца становится ясно, что однажды на станцию заехал гусар, и из-за болезни ему пришлось на какое-то время остаться там. Дуня постоянно ухаживала за ним. Вскоре гость поправился и стал собираться в дорогу. На прощание он предложил довести свою сиделку до церкви, но обратно она уже не пришла. Позже Самсон Вырин узнает, что молодой человек вовсе и не болел, он претворялся, чтобы обманом завлечь девушку и увезти с собой в Петербург. Пешком смотритель отправляется в город и пытается там найти гусара-обманщика. Найдя его, он просит вернуть ему Дуню и не позорить больше, но тот ему отказывает. Позже несчастный родитель находит и дом, в котором похититель содержит его дочь. Он видит ее, одетую богато, любуется ею. Когда героиня поднимает голову и видит отца, она пугается и падает на ковер, а гусар выгоняет бедного старика прочь. После этого смотритель больше не видел свою дочь.
Еще спустя время автор опять оказывается на станции доброго Самсона Вырина. Он узнает, что станцию расформировали, а бедный старик умер. Теперь в его доме живет пивовар и его жена, которая отправляет своего сына показать, где похоронен бывший смотритель. От мальчика рассказчик узнает, что некоторое время назад в город приезжала богатая барыня с детьми. Она также спрашивала про Самсона, а узнав, что тот умер, долго плакала, лежа на его могиле. Дуня раскаялась, но было уже поздно.
Главные герои
- Самсон Вырин – добрый и общительный старик лет 50, который души не чает в своей дочери. Она защищает его от побоев и ругани приезжих. При виде нее они всегда ведут себя спокойно и доброжелательно. В первую встречу Самсон выглядит отзывчивым и робким мужчиной, который довольствуется малым и живет лишь любовью к своему ребенку. Ни богатств, ни славы ему не надо, лишь бы рядом была его родная Дуняша. В последующую встречу он — уже обрюзгший старик, который ищет успокоения в бутылке. Побег дочери надломил его личность. Образ станционного смотрителя – это хрестоматийный пример маленького человека, который не в силах противостоять обстоятельствам. Он не выдающийся, не сильный, не умный, он просто обыватель с добрым сердцем и кротким нравом – вот его характеристика. Заслуга автора в том, что он сумел интересно дать описание самому обыденному типажу, найти в его скромной жизни драму и трагизм.
- Дуня — молодая девушка. Она оставляет отца и уезжает с гусаром не из корыстных или недобрых побуждений. Девушка любит родителя, но по наивности доверяется мужчине. Как и любую молодую женщину, ее влечет великое чувство. Она следует за ним, забыв обо всем. В конце повести мы видим, что она переживает за смерть одинокого отца, ей стыдно. Но сделанного не исправить, и вот она, будучи уже матерью, плачет на могиле родителя, сожалея о том, что так поступила с ним. Спустя годы Дуня остается прежней милой и заботливой красавицей, на облике которой не отразилась трагическая история дочери станционного смотрителя. Всю боль разлуки вобрал в себя ее батюшка, так и не увидевший внуков.
Тема
- В «Станционном смотрителе» впервые поднимается тема «маленького человека» . Это герой, которого никто не замечает, но который обладает большой душой. Из рассказа автора мы видим, что его часто ругают просто так, иногда даже бьют. Его не считают за личность, он — низшее звено, обслуживающий персонал. Но на самом деле, этот безропотный старик безгранично добр. Несмотря ни на что, он всегда готов предложить путникам ночлег и ужин. Гусару, который хотел его избить и которого остановила Дуня, он разрешает остаться у себя на несколько дней, вызывает ему врача, кормит его. Даже когда его предает дочь, он все равно готов ей все простить и принять ее назад любую.
- Тема любви тоже своеобразно раскрывается в повести. В первую очередь, это чувство родителя к ребенку, которое бессильны поколебать даже время, обида и разлука. Самсон безоглядно любит Дуню, бежит спасать ее пешком, ищет и не сдается, хоть такой смелости от робкого и забитого слуги никто не ожидал. Ради нее он готов терпеть хамство и побои, и лишь убедившись, что дочь его сделала выбор в пользу богатства, он опустил руки и подумал, что бедный отец ей уже не нужен. Другой аспект – страсть юной прелестницы и гусара. Сначала читатель тревожился за судьбу провинциальной девочки в городе: ее в вправду могли обмануть и обесчестить. Но в финале оказывается, что случайная связь обернулась брачным союзом. Любовь – главная тема в «Станционном смотрителе», так как именно это чувство стало и причиной всех бед, и противоядием от них, которое не доставили своевременно.
Проблематика
Пушкин в своем произведении поднимает нравственные проблемы. Поддавшись мимолетному чувству, ничем не подкрепленному, Дуня оставляет отца и едет вслед за гусаром в неизвестность. Она позволяет себе стать его любовницей, она знает, на что идет, и все равно не останавливается. Здесь финал получается счастливым, гусар все-таки берет девушку в жены, но и в те времена такое было редкостью. Тем не менее, даже ради перспективы брачного союза не стоило отрекаться от одной семьи, строя другую. Жених девушки вел себя непозволительно грубо, именно он сделал ее сиротой. Они оба легко переступили через горе маленького человека.
На фоне поступка Дуни развиваются проблема одиночества и проблема отцов и детей. С того момента, как девушка покинула отчий дом, она ни разу не проведала отца, хотя знала, в каких условиях он живет, ни разу ему не написала. В погоне за личным счастьем она абсолютно забыла про человека, который ее любил, растил и готов был простить буквально все. Такое происходит по сей день. И в современном мире дети оставляют и забывают своих родителей. Вырвавшись из гнезда, они пытаются «выбиться в люди», добиваются целей, гонятся за материальным преуспеянием и не вспоминают о тех, кто дал им самое важное – жизнь. Судьбой Самсона Вырина живут многие родители, оставленные и забытые своими детьми. Конечно, спустя время молодежь вспоминает о семье, и хорошо, если оказывается еще не поздно встретиться с ней. Дуня на встречу не успела.
Главная мысль
По-прежнему насущна и актуальна идея «Станционного смотрителя»: даже к маленькому человеку нужно относиться уважительно. Нельзя мерить людей по званию, сословию или умению задеть других. Гусар, например, судил окружающих по силе и положению, поэтому причинил такое горе своей же супруге, своим же детям, лишив их отца и деда. Своим поведением он оттолкнул и унизил того, что мог бы стать ему опорой в семейной жизни. Также основная мысль произведения – это и призыв к тому, чтобы мы берегли своих родных и не откладывали примирение на завтра. Время быстротечно и может лишить нас шанса исправить свои ошибки.
Если посмотреть на смысл повести «Станционный смотритель» более глобально, то можно заключить, что Пушкин выступает против социального неравенства, ставшего краеугольным камнем взаимоотношений людей того времени.
О чем заставляет задуматься?
Также Пушкин заставляет нерадивых чад подумать о своих стариках, дает им наставление не забывать родителей, быть им благодарными. Семья – это самое ценное в жизни каждого человека. Именно она готова простить нам все, принять нас любыми, утешить и успокоить в трудный час. Родители – самые преданные люди. Она отдают нам все, и взамен ничего не просят, кроме любви и небольшого количества внимания и заботы с нашей стороны.
Интересно? Сохрани у себя на стенке!
