Теория супрематизма. Искусство требует знания истории

По воспоминаниям современников, Казимиру Малевичу достаточно было час вести лекцию перед неподготовленной аудиторией, чтобы превратить слушателей из скептиков в утвердителей нового искусства. И это притом, что мало кто из учеников понимал все выдуманные или вычитанные термины, которые он так любил использовать в своей речи.

Теоретическая и педагогическая деятельность авангардиста связана с четырьмя учреждениями: Витебское народное художественное училище (ВНХУ), Государственный институт художественной культуры (ГИнХуК), Государственный институт истории искусств (ГИИИ) и Киевский художественный институт. Впервые начав проводить лекции в Витебске в 1919 году, Малевич на несколько лет почти полностью перестает писать картины, привлекая в свою студию все больше учеников и публикуя один трактат за другим. С периферии он возвращается уже в качестве окруженного последователями профессора и в 1923 году получает должность заведующего петроградским Музеем художественной культуры. Музей под руководством Малевича сменяет направление деятельности с выставочной на научно-исследовательскую и меняет название на Институт художественной культуры. В 1926 году ГИнХуК закрывается, а его сотрудники оказываются переведены в ГИИИ. Там Малевич задерживается недолго и меньше чем через два года сменяет фокус с научной деятельности вновь на педагогическую, уехав в Киев. Из Киевского художественного института его увольняют в 1930 году как беспартийного.

Ниже — девять педагогических принципов Малевича.

1. Искусство несовместимо с эстетикой

«Конечно... можно любить и персиянку, и китаянку, и египтянку в их живописном и натуральном изображении, но приходится считаться и с другими явлениями новой фазы логики искусства, которое вышло из орбиты Рембрандт — Сезанн и Афродита — Магдалина... Как Эдисон не может возвратиться к первобытной технике изображения, так и новое искусство не может прийти к Рубенсу, Рембрандту и Сезанну. <...> Придется массам все же разбираться в нем, как астроному с новым явлением в астрономическом пространстве, и учиться оперировать более сложными числами, нежели число пальцев на руках и ногах».

Казимир Малевич. Трактат 1/46 (Эклектика), 1925 год

Главная заслуга супрематизма — удаление метафоры из живописи. Теперь художник уже не изображает то, что находится вне плоскости картины. Означаемое и означающее встречаются на отсутствующем горизонте. И многих пугает и расстраивает именно то, что в случае с супрематизмом вообще и «Черным квадратом» в частности зритель упирается в фигуру, нарисованную на холсте, и никуда дальше продвинуться не может. А хочется — по инерции.

Каждое произведение искусства самодостаточно и свободно от эстетических норм. Вот главный урок, который можно из этого вынести. Эстетический подход к созданию образов — повторение и варьирование форм, так или иначе уже усвоенных обществом. Художественный — работа за пределами общепри-нятого канона. Малевич провозглашает полный отказ от эстетического. Малевич не жалует тех, кто очарован красотками предметного прошлого: аргументы «это неизящно» и «такое на стену никто не повесит» не работают.

Казимир Малевич. Супрематизм. 1915 год © Google Art Project / Государственный Русский музей

Казимир Малевич. Супрематизм. 1915–1916 годы © Wikemedia Commons / Краснодарский краевой художественный музей им. Ф. А. Коваленко

Казимир Малевич. Живописный реализм футболиста - красочные массы в 4-м измерении. 1915 год © Google Art Project / The Art Institute of Chicago

Казимир Малевич. Без названия. Приблизительно 1919 год © The Solomon R. Guggenheim Foundation / Peggy Guggenheim Collection, Venice

Казимир Малевич. Супрематизм. 1917 год © Google Art Project / Kawamura Memorial DIC Museum of Art

Казимир Малевич. Супрематическая композиция. 1915 год © Wikemedia Commons / Fondation Beyeler, Riehen

2. Искусство развивается подобно науке и технике

«Если художник-дикарь изображал дерево и старался подойти к его совершенной копии, то техник срубал его и творил из него стул, лавку, строил дом. В искусстве изобразительном нужно было следовать подобно технике, тогда мы избегли бы подражания и не было бы искусства подражания, а было бы искусство творчества».

Казимир Малевич.

Последовательное соотнесение истории искусства с неотвратимо линейным развитием технологий формирует и стратегию художественного образования: «наши училища для новых течений, ибо в них наша юность, мы не учимся ездить на римских колесницах, ибо у нас юные аэропланы и моторы».

На смену живописцу-эстету приходит живописец-ученый. Чтобы получить удовольствие от выставки современного искусства, не нужно унаследовать утонченный вкус от бабушки-поэтессы. Но необходимо владеть соответ-ствующим терминологическим аппаратом и быть знакомым с методами современных художников. Подобно тому как от статьи про бозон Хиггса можно получить удовольствие, хотя для этого и понадобится некоторая эрудированность и усидчивость.

3. Искусство требует знания истории

«Потребуется разобраться в двух направлениях искусства и в пятнад-цати ныне существующих измах или течениях, ибо только после уяснения себе всего исторического опыта их развития и отношения к миру мы можем правильно построить действительно новую академию художеств».

Казимир Малевич. Доклад в секции ИЗО Сорабиса (Профессионального союза работников искусства), 1928 год

В своем преподнесении истории живописи Малевич, можно сказать, занимается деконструкцией старых методов изображения реальности. Своим ученикам он показывал, как в том или ином направлении создается эстетическое переживание. А когда устройство, к примеру, импрессионизма или примитивизма становится понятным и освоенным подобно ремеслу, то прежде привлекавшая эстетика превращается во что-то вроде бородатого анекдота. Историю живописи по Малевичу следует понимать как эволюцию. И подобно тому как коммунизм должен был стать концом истории, завершить переход от одной формации к другой, супрематизм, а точнее, белый квадрат на белом фоне в теории Малевича стал венцом живописи, то есть исходом использования живописных средств для изображения реальности.

Казимир Малевич. Супрематизм. 1917–1918 годы

Казимир Малевич. Белое на белом. 1918 год © The Museum of Modern Art‎, New York

Казимир Малевич. Супрематизм (Звуковые волны). 1918 год © Wikimedia Commons / Stedelijk Museum, Amsterdam

4. Предшествующие течения важны, поскольку привносят свой «прибавочный элемент»

«Академия художеств, имеющая живописный факультет, не может иначе его построить, как только в порядке изучения предметов в живописи. С моей точки зрения, таких живописных предметов есть много. Изучение [должно вестись] в историческом порядке: [примитивы, классики,] ближайшие к нам течения, барбизонская живопись, импрессионизм, сезаннизм, кубизм, футуризм, супрематизм, экспрессионизм имеют место в истории искусств, если только они уже имеют научно оформленный вид предмета и могут быть преподаваемы не только создавшими их, но и другими профессорами, изучившими их как научные объективные предметы».

Казимир Малевич. К статье «Методы», 1924 год

В силу своей увлеченности педагогикой Малевич формирует и теорию искусства. Согласно ей, каждое художественное течение привносит свой «прибавочный элемент» на линии развития живописи. Концепция посте-пенного перехода от одного стиля к другому не отвлеченная, она отражает путь самого Малевича. Импрессионизм распыляет старый мир, кубизм дробит реальность на осколки, и лишь супрематические фигуры делегируют абсо-лютную власть воле художника, освобождая его от необходимости копировать видимую действительность. Студенты осваивали кубизм и приемы разложения формы, сдвиги и только затем переходили к чисто абстрактным плоскостным композициям.

5. Слушать нужно увлеченных людей

«В области искусств существуют разные виды его заболевания... художники также разделяются на разные роды этих прекрасных заболеваний или состояний, благодаря которым организм художника дает те или другие формы поведения, которые мы называем искусством или художественной культурой. <...> Различные виды душевных состояний прекрасного заболевания требуют особых методов и средств со стороны педагогики по культивированию прекрасного заболевания».

Казимир Малевич. Пояснительная записка к «Плану работ Отдела живописной культуры на 1926- 1927 годы», 1926 год

Всех увлеченных искусством Малевич характеризует как особо больных людей. Как нельзя вылечить всех одним лекарством, так и нельзя привить всем любовь к искусству на одних примерах. Многим скептикам современного искусства элементарно не хватает насмотренности. Будь они чуть любопытнее, обяза-тельно нашли бы что-нибудь созвучное даже самым маргинальным увлечениям.

Несмотря на то что на лекциях сам художник порой изъяснялся крайне туманно, ему удавалось захватить своими идеями даже самую профанную или скептическую аудиторию.

6. Не забывайте о первенстве цвета

«Супрематизм — это новый живописный реализм цвета, но не неба, горы, птиц и всякой вещи».

Казимир Малевич. «Путь искусства без творчества». «Анархия». № 72, 1918 год

Супрематизм (от лат. supremus — «высший», «первейший») означает для Малевича «первенство цветовой проблемы». Своих учеников он даже заставлял анализировать цветовые изменения в стадиях кубизма. Такая стратегия позволяет также постепенно уйти от реализма: стоит абстрагироваться от содержания картины и мысленно размыть его до состояния композиции из цветовых пятен, как вам откроется множество дополнительных аспектов живописи. Не зря проблеме цвета посвящен не один трактат, в том числе и Гете.

«Товарищ директор, это не чайник, а идея чайника».

Казимир Малевич (цитируется по: Gerry Souter. «Malevich: Journey to Infinity». 2008; высказывание датируется 1923 годом)

Не стоит идти на выставку с какой-либо целью. Никакие обстоятельства не обоснуют сведение искусства к вещи утилитарной. Малевич вместе с учениками экспериментировал над созданием образов и форм в трех плоскостях и даже одно время занимался дизайном бытовых предметов. На робкую претензию директора завода, куда пришли авангардисты, что «из супрематического чайника плохо льется», Малевич ответил: «Товарищ директор, это не чайник, а идея чайника».

8. Всегда можно найти комфортную для себя точку входа

«Я победил подкладку цветного неба, сорвал и в образовавшийся мешок вложил цвета и завязал узлом. Плывите! Белая свободная бездна, бесконечность перед вами».

Казимир Малевич. Из «Каталога десятой государственной выставки. Беспредметное творчество и супрематизм», 1919 год

Неплохой способ полюбить современное искусство, который точно пришел-ся бы по вкусу авангардистам, — изучить свой район со спутников при помощи карт Google. Малевич подчеркивал, что его стиль связан с авиацией (что уж говорить о космических аппаратах): ведь из кабины аэроплана любой ландшафт превращается в абстрактные фигуры. Это и есть супрематическая прямая — ведь с такого далекого расстояния конкретность и предметность утилитарных объектов уже не различается.

9. Необходимо задавать себе вопросы

«Ваши вопросы застали меня в то время, когда я не думаю о том «Что?» и «Почему?». Остался один вопрос у меня перед всякой работой моей — «Как?». Но Ваши вопросы заставили меня вернуться к моему юноше-ству. В годы юности моей, когда ходил на горки, цветущие травы зеленые видел, и слушал, и смотрел на все, что окружало меня, я сидел и только любовался! И теперь только я узнал, что в рае был тогда.
Когда пошел 17-й мне год, любовался я природой. Также ходил и уединялся от людей, но было уже не то, я всюду видел вопрос «Откуда?», «Зачем?», «Кто?», и это было сном моим, я не видел уже того, что впервые. Я хотел расколоть небо и землю, как яйцо куриное, и отделить желток от белка, и рассмотреть зародыш всему».

Казимир Малевич. Из письма Михаилу Осиповичу Гершензону, 1918 год

Аналитический взгляд способен вычленить абстракцию из любого объекта окружающей действительности. Измы, выделенные Малевичем в его версии истории изобразительных искусств, занимались последовательным разло-жением пейзажей, натюрмортов и портретов на цвета и формы. Но совершить эту процедуру получится, лишь если правильно провести юность. Поэтому перед тем, как все усложнять умозрительными идеями, необходимо как следует насладиться красотой природы, цивилизации и людей. 

Начало XX века ознаменовалось формированием течения в искусстве, названного авангардом – это обширное культурное явление, которое составляли несколько стилей и направлений. В 1910-х годах Казимир Малевич основывает супрематизм в живописи – подвид абстракционизма, основанный на геометризме и четкости отображения фигур и объектов. Художники передавали реальность при помощи геометрических фигур ярких оттенков. В основе изображения были треугольники, круги, квадраты, прямые линии, которое сочетали в различные комбинации.

Этот стиль стал одним из самых ранних и наиболее радикальных изменений в абстрактном искусстве. Его название происходит от убеждений Казимира Малевича, что супрематическое искусство будет выше прошлого опыта живописцев и приведет к «господству чистого чувства или восприятия в изобразительном искусстве». Под сильным влиянием авангардных поэтов и зарождающегося движения в литературной критике, Казимир Малевич считал, что в искусстве есть очень тонкие связи между словами, знаками и обозначающими их объектами. Это были возможности для абсолютного абстрактного искусства.

История живописи эпохи барокко

История развития

В 1915 году русские живописцы Ксения Богуславская, Иван Клюн, Михаил Меньков, Иван Пуни и Ольга Розанова вместе с Казимиром Малевичем решили сформировать группу художников-супрематистов. Вместе они представили свою новую работу публике на «0,10» Последней футуристической выставке картин (1915 год). Их работа представляла множество геометрических фигур, подвешенных над белым или светлым фоном. Разнообразие форм, размеров и углов создает ощущение глубины в этих композициях, делая квадраты, круги и прямоугольники движущимися в пространстве. На выставке были представлены тридцать пять абстрактных картин, которые создал основатель стиля.

Манифест Малевича

Казимир Малевич впервые использовал название супрематизм в Манифесте, который сопровождал «0,10» Последнюю футуристическую выставку. Расширенная версия Манифеста была опубликована в 1916 году под названием «От кубизма и футуризма к супрематизму: Новый реализм в живописи». Казимир Малевич намеревался пойти дальше: он хотел создать новый тип беспредметного искусства, которое позволило бы ему отказаться от всех ссылок на природность и сосредоточиться исключительно на цвете и творчестве в чистом виде.

Футуризм как стиль в живописи

Три этапа

Малевич проследил развитие супрематизма в три этапа: во-первых, черный, потом цветные, и, наконец, белые. Вершиной должны были стать белые изображения на белом фоне. Супрематическая композиция, автором которой был Казимир Малевич, «Белое на белом» написана в 1918 году, на теперешний момент она находится в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Этот белый квадрат завершил серию работ художника, в которую уже входили черный и красный квадраты.

Влияние супрематизма в искусстве было распространено в России в начале 1920 — х годов и сыграло важную роль в формировании стиля конструктивизм – вдохновляющего абстрактного искусства, существующего во всех областях культуры, востребованного по сей день.

Представители

Наиболее ярко супрематизм развился в рамках русского авангарда. После появления картины «Черный квадрат» этот стиль стал привлекать множество живописцев. Влияние стиля ощутимо в работах таких художников:

Маньеризм как стиль в живописи

Ольга Розанова

Представительница русского авангарда, работала в стилях супрематизм, кубофутуризм, абстракционизм. Ее работы выделялись особой колористикой. Картины: «Город», «Письменный стол», «Беспредметная композиция», «Зеленая полоса».

Любовь Попова

Художница-авангардистка, стили: кубофутуризм, конструктивизм, супрематизм. Картины Поповой выставлены в Третьяковской галерее, в музеях Испании и Канады.

Иван Клюн

Художник-авангардист, чей талант развивался под влиянием К.Малевича и М.Врубеля. Наиболее известная работа – «Супрематический рисунок».

Александра Экстер

Художница, работавшая в стилях супрематизм и кубофутуризм. Она известна, как одна из основателей необычного стиля «арт-деко».

Николай Суетин

Супрематист, уникальный мастер работы с фарфором.

Иван Пуни

Авангардист, творчество развивалось в кружке, созданном Казимиром Малевичем. Картины: «Улица», «Красная скрипка», «Литейный», «Церковь», «Композиция».

Александр Родченко

Один из основателей конструктивизма, авангардист, оказавший влияние на многих творцов в супрематическом и кубофутуристическом стилях.

Александр Древин

Художник-модернист, авангардист. Его талант был замечен Малевичем и Татлиным, который предложит ему работу Отделе искусства Народного комиссариата просвещения. Картины: «Степной пейзаж с лошадью», «Спуск на парашюте», «Барки», «Алтай. Сухая береза».

Конструктивизм как направление авангарда

В 1919 году Малевич с единомышленниками создали группу «Утвердители нового искусства». Это группа главной целью ставила развитие супрематизма и авангарда. Президентом Творческого комитета был основоположник супрематизма в архитектуре – Лазарь Хидекель.
Авангардное искусство не было популярно в Советском Союзе, поэтому идеи из живописи постепенно перешли в архитектуру, скульптуру, дизайн.

Ключевые идеи

Термин «супрематизм» значит доминирование, превосходство. В контексте развития живописи – доминирование цвета над остальными свойствами живописи. По мнению Малевича, цвет и краска в супрематизме впервые освобождены от влияний формы, перспективы и других факторов. Цвет – наивысшее и наиболее главное в искусстве передачи объектов на картинах. Супрематизм освободил цвет и воплотил гармонию природы и человека в искусстве.

Супрематистами подчеркивался интерес к абстракции, сведенной к нулевой степени живописи в ее обыденном понимании. Это была точка, за которой живопись не могла развиваться, не переставая быть искусством.

История готического стиля в живописи

В стиле использовались очень простые мотивы, так как они лучше всего передавали форму и плоскую поверхность полотна картины.

В конце концов, квадрат, круг и крест стал излюбленными мотивами.

Супрематисты выделяли подчеркнутую текстуру поверхности краски на холсте и считали ее одним из важнейших качеств живописи.

Картины в стиле супрематизм могут показаться строгими и серьезными, но очень быстро стиль становился абсурдным. Кубофутуристический стиль можно считать русским ответвлением группы художников, которые смешивали кубизм и футуризм, но не смогли доказать жизнеспособность стиля. Российские формалисты, значительная и влиятельная группа литературных критиков, которые были современниками Казимира Малевича, были против идеи существования языка только в роли простого и прозрачного средства для общения. Они развивали философию условности связи словесных наименований и объектов.

СУПРЕМАТИЗМ

Супрематизм (от лат. supremus - наивысший) - одно из направлений абстрактной живописи, созданное в середине 1910-х гг. К. Малевичем.
Цель супрематизма - выражение реальности в простых формах (прямая, квадрат, треугольник, круг), которые лежат в основе всех других форм физического мира. В супрематических картинах остутствует представление о «верхе» и «низе», «левом» и «правом» - все направления равноправны, как в космическом пространстве. Пространство картины больше неподвластно земному тяготению (ориентация «верх - низ»), оно перестало быть геоцентричным, то есть «частным случаем» вселенной. Возникает самостоятельный мир, замкнутый в себе, и в то же время соотнесенный как равный с универсальной мировой гармонией.
Изобразительным манифестом супрематизма стала знаменитая картина Малевича «Черный квадрат» (1915). Теоретическое обоснование метода Малевич изложил в работе «От кубизма и футуризма к супрематизму... Новый живописный реализм...» (1916).
Последователи и ученики Малевича в 1916 г. объединились в группу «Супремус» . Супрематический метод они пытались распространить не только на живопись, но и на книжную графику, прикладное искусство, архитектуру.
Выйдя за пределы России, супрематизм оказал заметное влияние на всю мировую художественную культуру.

Офисная мебель в Москве: офисная мебель . Итальянская мебель. . Ремонт ноутбуков, Замена матриц - ноутбуки asus . Купи/продай ноутбук Asus. . автономное газоснабжение в интернет каталоге .

Супрематизм (от лат. supremus - высший, высочайший; первейший; последний, крайний, видимо, через польское supremacja - превосходство, главенство) Направление авангардного искусства первой трети XX в., создателем, главным представителем и теоретиком которого был русский художник Казимир Малевич. Сам термин никак не отражает сущности супрематизма. Фактически, в понимании Малевича, это оценочная характеристика.

Супрематизм - высшая ступень развития искусства на пути освобождения от всего внехудожественного, на пути предельного выявления беспредметного, как сущности любого искусства. В этом смысле Малевич и первобытное орнаментальное искусство считал супрематическим (или "супремовидным").

К. С. Малевич. Супрематизм. 1915, Холст, масло, 35.5x44.5 см. Стеделик музеум (Городской музей), Амстердам

Впервые К. С. Малевич применил этот термин к большой группе своих картин (39 или больше) с изображением геометрических абстракций,включая знаменитый "Черный квадрат" на белом фоне, "Черный крест" и др., выставленных на петроградской футуристической выставке "ноль-десять" в 1915 г.

К. С. Малевич. Черный квадрат.

К. С. Малевич. Черный крест. Около 1923, Холст, масло, 106.5x106 см. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.

К. С. Малевич. Супрематизм (Supremus №56). 1916, Холст, масло, 71x80.5 см. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.

К. С. Малевич. Супрематизм (Supremus №57). 1916, Холст, масло, 80.3x80.2 см. Галерея Тейт, Лондон.

Являясь разновидностью абстрактного искусства, супрематизм воплощался в лишённых изобразительного начала сочетаниях простейших разноцветных и разновеликих геометрических фигур (прямоугольников, треугольников, полос и т. п.), образующих пронизанные внутренним движением уравновешенные асимметричные композиции.

К. С. Малевич. Супрематизм (Supremus №58, желтое и черное). 1916, Холст, масло, 70.5x79.5 см. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.

К. С. Малевич. Супрематизм. 1915. Холст, масло, 62x101.5 см. Стеделик музеум (Городской музей), Амстердам.

К. С. Малевич. Супрематизм. 1915. Холст, масло, 60x70 см. Музей Людвига, Кёльн.

Супрематизм, стиль положенный К. С. Малевичем в основу своих художественных экспериментов 1910-х гг., К. С. Малевич считал его высшей точкой развития искусства (отсюда название, производное от лат. supremus, "высший, последний"), которому свойственны геометрические абстракции из простейших фигур (квадрат, прямоугольник, круг, треугольник). Оказал большое влияние на конструктивизм, производственное искусство.

Именно за этими и подобными им геометрическими абстракциями и закрепилось название супрематизм, хотя сам Малевич относил к нему и многие свои работы 20-х гг., внешне содержавшие некоторые формы конкретных предметов, особенно - фигуры людей, но сохранявшие "супрематический дух". Да и собственно более поздние теоретические разработки Малевича не дают оснований сводить супрематизм (во всяком случае самого Малевича) только к геометрическим абстракциям, хотя они, конечно, составляют его ядро, сущность и даже (черно-белый и бело-белый супрематизм) подводят живопись к пределу ее бытия вообще как вида искусства, т. е. к живописному нулю, за которым уже нет собственно живописи. Этот путь во второй половине века и продолжили многочисленные направления в арт-деятельности, отказавшиеся от кистей, красок, холста.

К. С. Малевич. Супрематизм. 1928-1929 гг. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Быстро пройдя в своем супрематическом творчестве три основных этапа с 1913 по 1918 г., он одновременно, и особенно, начиная с 1919 г., пытался осмыслить суть открытого им пути и направления. При этом наблюдается смена акцентов и тональности в понимании сути и задач супрематизма от экстремистски-эпатажного манифестирования в работах 1920-23 гг. к более глубоким и спокойным рассуждениям 1927 г.

В брошюре-альбоме 1920 г. "Супрематизм. 34 рисунка" Малевич определяет три периода развития супрематизма в соответствии с тремя квадратами - черным, красным и белым - как черный, цветной и белый. "Периоды были построены в чисто плоскостном развитии. Основанием их построения было главное экономическое начало одной плоскостью передать силу статики или видимого динамического покоя". Стремясь освободить искусство от внехудожественных элементов, Малевич своим черным и белым "периодами" фактически "освобождает" его и от собственно художественных, выводя "за нуль" формы и цвета в некое иное, практически внехудожественное и внеэстетическое измерение. "О живописи в супрематизме не может быть речи. Живопись давно изжита, и сам художник предрассудок прошлого", - эпатирует он публику и своих коллег-художников.

К. С. Малевич. Супрематизм. Конец 1910-х. Бумага, карандаш, 20.3x21.9 см. Частное собрание.

К. С. Малевич. Супрематизм. Около 1927 гг. Стеделик музеум (Городской музей), Амстердам

К. С. Малевич. Супрематизм. 1917 г. Краснодарский краевой художественный музей, Краснодар

"Построение супрематических форм цветного порядка ничуть не связано эстетической необходимостью как цвета, так формы или фигуры; тоже черный период и белый". Главными параметрами супрематизма на этом этапе ему представляются "экономическое начало", энергетика цвета и формы, своеобразный космизм. Отголоски многочисленных естественнонаучных (физических, в частности), экономических, психологических и философских теорий того времени сливаются здесь у Малевича в эклектическую (а сегодня мы сказали бы постмодернистскую, хотя и у главного авангардиста!) теорию искусства.

Как художник с тонким живописным чутьем, он ощущает различную энергетику (реальную энергетику) любого предмета, цвета, формы и стремится "работать" с ними, организовать их в плоскости холста на основе предельной "экономии" (эту тенденцию в наше уже время по-своему разовьет минимализм). "Экономия" выступает у Малевича при этом "пятой мерой", или пятым измерением искусства, выводящим его не только из плоскости холста, но и за пределы Земли, помогая преодолеть силу притяжения и, более того - вообще из нашего трех-четырехмерного пространства в особые космическо-психические измерения.

Супрематические знаковые конструкции, заменившие, как утверждал Малевич, символы традиционного искусства, превратились вдруг для него в самостоятельные "живые миры, готовые улететь в пространство" и занять там особое место наряду с другими космическими мирами. Увлеченный этими перспективами, Малевич начинает конструировать пространственные "супремусы" - архитектоны и планиты, как прообразы будущих космических станций, аппаратов, жилищ и т. п. Категорически отказавшись от одного, земного, утилитаризма, он под влиянием новейших физико-космических теорий приводит искусство к новому утилитаризму, уже космическому.

К. С. Малевич. Черный квадрат в белом квадрате и черный круг в белом квадрате (обложка). 1919 г. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Главный элемент супрематических работ Малевича - квадрат. Затем будут комбинации квадратов, кресты, круги, прямоугольники, реже - треугольники, трапецоиды, эллипсоиды. Квадрат, однако, - основа геометрического супрематизма Малевича. Именно в квадрате усматривал он и некие сущностные знаки бытия человеческого (черный квадрат - "знак экономии"; красный - "сигнал революции"; белый - "чистое действие", "знак чистоты человеческой творческой жизни"), и какие-то глубинные прорывы в Ничто, как нечто неописуемое и невыговариваемое, но - ощущаемое. Черный квадрат - знак экономии, пятого измерения искусства, "последняя супрематическая плоскость на линии искусств, живописи, цвета, эстетики, вышедшая за их орбиту".

Стремясь оставить в искусстве только его сущность, беспредметное, чисто художественное, он выходит "за их орбиту", и сам мучительно пытается понять, куда. Сведя к минимуму вещность, телесность, изобразительность (образ) в живописи, Малевич оставляет лишь некий пустой элемент - собственно пустоту (черную или белую) как знак-приглашение к бесконечному углублению в нее - в Нуль, в Ничто; или - в себя. Он убежден, что не следует искать ничего ценностного во внешнем мире, ибо его там нет. Все благое - внутри нас, и супрематизм способствует концентрации духа созерцающего на его собственных глубинах. Черный квадрат - приглашение к медитации! И путь! "...три квадрата указывают путь". Однако для обыденного сознания это слишком трудный и даже страшный, жуткий "путь" через Ничто в Ничто. И Малевич в своем творчестве отступает от края абсолютной апофатической бездны в цветной супрематизм - более простой, доступный, художественно-эстетический.

Казимир Северинович Малевич. Супрематизм. 1915-1916 гг. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.

Гармонически организованное парение легких цветных конструкций из геометрических форм, хотя и выводит дух созерцающего за пределы обыденной земной атмосферы в некие более высокие уровни духовно-космического бытия, тем не менее не оставляет его один на один с трансцендентным Ничто. Более взвешенно и продуманно "философию супрематизма" Малевич изложил к 1927г. Здесь еще раз констатируется, что супрематизм - это высшая ступень Искусства, сущность которого беспредметность, осмысленная как чистое ощущение и чувствование, вне какого-либо подключения разума. Искусство, расставшись с миром образов и представлений подошло к пустыне, наполненной "волнами беспредметных ощущений" и попыталось в супрематических знаках запечатлеть ее. Малевич признается, что ему самому стало жутко от открывшейся бездны, но он шагнул в нее, чтобы освободить искусство от тяжести и вывести его на вершину. В этом своем почти мистико-художественном погружении в "пустыню" всесодержащего и изначального Ничто (за нуль бытия) он ощутил, что сущность не имеет ничего общего с видимыми формами предметного мира - она совершенно беспредметна, безлика, без-образна и может быть выражена только "чистым ощущением". А "супрематизм есть та новая, беспредметная система отношений элементов, через которую выражаются ощущения...

К. С. Малевич. Супрематическая живопись: летящий аэроплан. 1915 г. Музей современного искусства, Нью-Йорк

Супрематизм это тот конец и начало, когда ощущения становятся обнаженными, когда Искусство становится как таковое безликое". И если сама жизнь и предметное искусство содержат только "образы ощущений", то беспредметное искусство, вершиной которого является супрематизм, стремится передать только "чистые ощущения". В этом плане изначальный первоэлемент супрематизма - черный квадрат на белом фоне - "есть форма, вытекшая из ощущения пустыни небытия". Квадрат стал для Малевича тем элементом, с помощью которого он получил возможность выражать самые разные ощущения - покоя, динамики, мистические, готические и т. п. "Я получил тот элемент, через который выражаю те или другие мои бывания в разных ощущениях".

Казимир Северинович Малевич. Супрематизм. 1918 г. Стеделик музеум (Городской музей), Амстердам.

Точной формулировки своего понимания термина "ощущение" Малевич не дал. Думается, что речь у него идет о том психологическом отношении, состоянии, которое мы сегодня называем "переживанием", а сами идеи навеяны популярными в тот период махистскими представлениями. В супрематической теории Малевича важное место занимает понятие "безликости", стоящее у него в одном ряду с такими понятиями как беспредметность и безобразность. Оно означает в широком смысле отказ искусства от изображения внешнего вида предмета (и человека), его видимой формы. Ибо внешний вид, а в человеке лицо, представлялся Малевичу лишь твердой скорлупой, застывшей маской, личиной, скрывающей сущность.

К. С. Малевич. Супрематизм (Белый крест). Около 1927 гг. Стеделик музеум (Городской музей), Амстердам

Отсюда отказ в чисто супрематических работах от изображения каких-либо видимых форм (=образов=ликов), а во "второй крестьянский период" (к. 20 - нач. 30-х гг.) - условно-обобщенное, схематизированное изображение человеческих фигур (крестьян) без лиц, с "пустыми лицами" - цветными или белыми пятнами вместо лиц (без-ликость в узком смысле). Ясно, что эти "без-ликие" фигуры выражают "дух супрематизма", пожалуй, даже в еще большей мере, чем собственно геометрический супрематизм.

К. С. Малевич. Три женские фигуры. Начало 1930-х гг. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

К. С. Малевич. Супрематическое платье. 1923 г. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Ощущение "пустыни небытия", бездны Ничто, метафизической пустоты здесь выражено с не меньшей силой, чем в "Черном" или "Белом" квадратах. И цвет (часто яркий, локальный, праздничный) здесь только усиливает жуткую ирреальность этих образов. Глобальный супрематический апофатизм звучит в «крестьянах» 1928-1932 гг. с предельной силой. В научной литературе стало почти общим местом напомнить фразу из полемики Бенуа и Малевича о "Черном квадрате" как о "голой иконе". "Безликие" крестьяне основателя супрематизма могут претендовать на именование супрематической иконой в не меньшей, если не в большей мере, чем "Черный квадрат", если под иконой понимать выражение сущностных (эйдетических) оснований архетипа. Апофатическая (невыразимая) сущность бытия, вызывающая у человека неверующего ужас перед Бездной небытия и ощущение своей ничтожности перед величием Ничто, а у грядущих экзистенциалистов - страх перед бессмысленностью жизни, выражены здесь с предельным лаконизмом и силой. Человеку же духовно и художественно одаренному эти образы (как и геометрический супрематизм) помогают достичь созерцательного состояния или погрузиться в медитацию.

У Малевича было много учеников и последователей в России в 1915-1920 гг., которые объединялись одно время в группе "Супремус", но постепенно все отошли от супрематизма.

Н. М. Суетин. Женщина с крестом. 1928. Бумага, акварель, тушь, карандаш; 45.8×34 см

Н. М. Суетин. Пугало. 1929. Бумага, акварель, тушь, карандаш; 21.9×20 см

И. Г. Чашник. Архитектонические объемы. 1925-1926. Бумага, карандаш; 15×21.5 см

Д. А. Якерсон. Супрематическая композиция. 1920. Бумага, тушь, акварель, графитный карандаш; 14.5×11 см

Сам Малевич и его ученики (Н. М. Суетин, И. Г. Чашник и др.) неоднократно переводили супрематическую стилистику в архитектурные проекты, дизайн предметов быта (в особенности художественного фарфора), оформление выставок.

К. С. Малевич. Чашка с блюдцем "Супрематизм". 1923 г. Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Исследователи усматривают прямое влияние Малевича на весь европейский конструктивизм. Это и верно и неверно.

К. С. Малевич. Супрематизм (Черный крест на красном овале). 1921-1927 гг. Стеделик музеум (Городской музей), Амстердам.

Вокруг Малевича было много подражателей, но ни один из них не проник в истинный дух супрематизма и не смог создать ничего, хоть как-то по существу (а не по внешней форме) приближающееся к его работам. Это касается и конструктивизма. Конструктивисты заимствовали и развили некоторые формальные находки Малевича, не поняв или резко отмежевавшись (как Татлин) от самого по сути своей гностико-герметического, а в чем-то даже и интуитивно-буддистского духа супрематизма. Да и сам Малевич, как интуитивный эстет и приверженец "чистого искусства", резко отрицательно относился к "материализму" и утилитаризму современного ему конструктивизма. Более последовательных продолжателей супрематизма следует искать скорее среди минималистов и некоторых концептуалистов второй половины XX в.

Живописи ,супрематизм Малевича, распространяется абстракционизм. Одна... абстрактного искусства в "лучизме" Ларионова, и продвинутые системы беспредметного творчества: кубофутуризм, супрематизм , ...

Супрематизм (от лат. supremus - наивысший, Супрематия - превосходство, доминирование (одного цвета над другими свойствами живописи)) - направление в абстрактной живописи. Супрематизм был создан великими русским художником Малевичем в 1910-х годах. В этом стиле обычные формы, геометрические формы (квадрат, треугольник, круг, линия и др.) служат прототипом всех форм, которые есть в реальном мире. Однако, Малевич и другие абстракционисты ни в коем случае не хотели изображать реальный мир, более того - они были и остаются ярыми противниками классического искусства и такие направления, как кубизм, абстракционизм, супрематизм и др. только подтверждают это.

Супрематизм явился новой вехой в развитии беспредметной живописи. В отличие от кубизма, где на составляющие геометрические формы разложены реальные вещи, в супрематизме нет не только реальных вещей, но даже понятий верха, низа, лева, права, притяжения земли и т.д. Пространство произведения теперь не подвластно ни земному тяготению, ни другим естественным физическим явлениям. Это уже, что называется, полностью самостоятельный мир, даже замкнутый сам в себе и от этого продолжающий быть в гармонии.

Многие задают вопрос: В чем смысл черного квадрата? В чем секрет черного квадрата? И в чем заключается его предназначение? Действительно, не зная истории супрематизма, развития абстрактного искусства, апофеозом которого он стал, очень сложно разобраться, зачем Малевич нарисовал черную геометрическую плоскость на белом фоне. А точнее сказать невозможно. Так что разберём всё по полочкам.

История модерна, авангарда сводилась к тому, что бы как можно более сильно отразить мир так, как не делали этого другие или точнее сказать классицисты и академисты, как можно больше сделать картину независимой от окружающего мира. Отсюда и произошёл стиль Супрематизм, гениальное изобретение полной беспредметности, в частности - Чёрный Квадрат, который мало кто понимает. Сейчас это кажется элементарным - изобразить нечто полностью абстрактное, но ведь всё когда-то начиналось… Когда-то и одежду придумали, а сейчас одежда - это элементарная вещь, но в те далёкие времена, когда её придумали - это считалось гениальным изобретением, первым в своём роде, так что не нужно недооценивать роль Малевича и его Чёрного Квадрата в истории искусства.

Черный квадрат был написан в 1915 году, на самой заре зарождения супрематизма, он стал логическим объяснением этого стиля, наглядным пособием и даже иконой стиля. Практически сразу после этого Малевич издал книгу. В этой книге заключалось логическое обоснование нового беспредметного стиля, который также назывался - Новый Выразительный Реализм - и черного квадрата в частности. Кроме того, супрематизм также называют Чистым творчеством, так как здесь есть только цвет и акт (идея, действо). В этом и есть смысл и секрет супрематизма, как разновидности абстракционизма.

Супрематизм развивался не только как стиль изобразительного искусства отдельных художников особо приближённых к теории Малевича. Он оказал большое влияние к на всю художественную культуру мира.
Черный квадрат, как первый и главный символ этого направления, стал иконой для многих последователей и любителей абстрактного искусства. Супрематизм развивался не только в живописи, но и в дизайне, полиграфии, текстиле, фарфоре. После некоторого забытья, вследствие резкого упадка прогрессивной живописи, (в частности, в связи с политическими проблемами и неприятием нового социалистическим реализмом), в 1960-х годах интерес к супрематизму стал возрастать.

Кроме Казимира Малевича, картины в стиле супрематизм создавали и такие художники, как: Ольга Розанова, Иван Клюн, Александра Экстер, Николай Суетин, Нина Генке, Александр Древин, Александр Родченко и др.

4. Супрематизм и системы нового искусства

«Трамвай В» и «Последняя футуристическая»

Здравствуйте! У нас сегодня с вами лекция, посвященная рождению супрематизма Казимира Малевича. События, о которых я буду рассказывать, в основном связаны с одним годом – это 1915 год – и двумя выставками. Первая футуристическая выставка, так называемая первая, прошла в Петрограде и называлась «Трамвай В». И последняя футуристическая выставка, которая также произошла в Петрограде, но уже не весной, как «Трамвай В», а зимой в декабре. Это выставка «0,10», которая имела подзаголовок «Последняя футуристическая выставка». Вот между этими первой и последней футуристическими выставками произошли, наверное, самые важные в истории русского авангарда события. И не только в истории русского авангарда, но и в искусстве всего мира на самом деле. Но этого, конечно, еще тогда никто не знал, потому что к художникам, принимавшим участие в этих выставках, еще никто серьезно не относился.

Эти выставки, особенно «Трамвай В», вызывали смех, хотя проходили в очень солидных местах. Например, «Трамвай В» состоялась в Обществе поощрения художеств. До сих пор искусствоведы спорят, кто же там кого убедил в необходимости проведения этой выставки, на которую могли прийти даже великосветские особы, а также царские особы.

Эту выставку, конечно же, воспринимали в контексте Первой мировой войны, в этом нет никакого сомнения. Это второй год войны, и ощущение распада, ощущение того, что мир рушится, распадается на осколки, на обломки, уже овладевало умами. От этих выставок осталось не так много материалов, я имею в виду – фотографий в первую очередь. И каждая из таких издевательских чаще всего, ёрнических публикаций является сейчас ценнейшим документом.

В этой газетной вырезке вы видите своего рода полиптих, такой иконостас из четырех работ. Слева в верхнем углу – «Пробегающий пейзаж» Ивана Клюна, в центре – «Англичанин в Москве» Казимира Малевича, справа в верхнем углу – «Туалет» Ксении Богуславской, в самом низу – «Игроки в карты» Ивана Пуни. Обращает на себя внимание, конечно, кубофутуристическая эстетика, о которой я говорил, но очевидно, что художники пытаются выйти из абстракции. И это специфическая предметность, которая буквально выходит за пределы картины – Иван Пуни в своих «Игроках» вот так выталкивает рельеф вперед, чрезвычайно нагружая картину, а формы Малевича как будто бы написаны поверх картины иногда каким-то другим художником, т.е. картина аккумулирует в себя как будто не индивидуальный, а коллективный опыт.

Мы сейчас посмотрим ближе «Пробегающий пейзаж» Ивана Клюна. Это переосмысление кубофутуристической живописи, но уже в аспекте рельефа коробки. В этой коробке он располагает разноокрашенные деревянные фигуры. Мало того, видны даже фрагменты опоры электропередач. Кстати, игрушки такого типа, которые побуждают детей делать деревянные коллажи, существовали еще в викторианскую эпоху. Это тоже очень интересный момент, потому что в контексте игрушки эта вещь обретает радикальный смысл. Здесь картина становится какой-то другой формой, другим медиа.

Это Алексей Моргунов с «Композицией № 1», который показывал ее на выставке «Трамвай В». Красный квадрат здесь, можно сказать, предвосхищает работы Казимира Малевича супрематического времени, но Моргунов и Малевич в это время очень близко общались. Они устраивали совместные выходы с красными ложками в Москве и в Петрограде уже, устраивали перформансы. И Моргунов уже знал, он видел оперу «Победа над Солнцем», очевидно, где эти формы уже присутствовали на декорациях.

У Ивана Пуни (это «Композиция № 15») очевиден такой материальный аспект композиции. Но все фрагменты коллажей он здесь дополнительно окрашивает, т.е. он здесь играет фактурой на стыке ощущения иллюзорной и реальной формы.

«Трамвай В» был таким набором разного рода радикальных выходок. Он был анархической выставкой, скорее всего, по своему характеру, в отличие от выставки «0,10». Чуть позже я объясню, почему. В 1915 году происходит именно выброс вот таких идей.

Сейчас вы видите «Мышеловку» Василия Каменского, поэта-футуриста. Здесь форма мышеловки превращена в подобие уже скульптуры, причем скульптуры антропоморфной. Вверху вы видите голову, в нижней части, там, где непосредственно мышеловка находится, подобие человеческой фигуры. Вот что это? Это отсылка к иконе, отсылка к портрету, абстрактная композиция? Сразу несколько статусов возникает.

Для сравнения работа Натана Альтмана. Хотя сейчас искусствоведы спорят, его ли это вещь, она слишком проста для его кубистической пластики. Но важно, что Альтман (или кто-то другой) использовал здесь бытовые предметы. Это фрагменты мебели, переосмысленные как скульптурные композиции. Параллельно в Цюрихе появляется интернациональная группа дадаистов. Они устраивают перформансы, поэтические чтения. Марсель Дюшан уже работает с эстетикой ready-made – это параллельные процессы. Но русский авангард в это время уже пытается совершить следующий рывок. Интересно, что сейчас о таких предметах, которые вы сейчас видите, обычно судят в контексте дада, якобы дада в России наклевывался, но не состоялся. На самом деле русские авангардисты очень быстро так вот проскочили дада через поэтическую заумь и пытались на самом деле закрыть тему, а не открыть ее.

Событием выставки «Трамвай В» были картины из серии «Алогизм форм» Казимира Малевича. Эта красная ложечка в верхней части картины, конечно, намек на их выходки и выходы в город с красными ложками в петлицах. Плюс сабли, знаки… Эта красная стрелка, опускающаяся вниз – намек на военные действия и, возможно, еще и пародия на бесконечные такие динамичные векторы в композициях Василия Кандинского и художников, которые работали еще в эстетике такой свободной динамичной абстракции. Но сталкиваются пилы, и зубья пилы за головой у англичанина здесь перекликаются с рыбьими плавниками, которые также чрезвычайно агрессивны.

Или «Композиция с Моной Лизой» 1915 года, которая возбуждает сейчас всех искусствоведов, потому что она создана еще до «Композиции с Моной Лизой» Марселя Дюшана. Малевич сталкивает, как во всех картинах из серии «Алогизм форм», элементы разных изобразительных языков. «Черный квадрат» уже есть, есть тексты, есть S-образные изгибы и перпендикуляры, связанные с синтетическим кубизмом, и важно, что Малевич в «Алогизмах» осознает все композиционные элементы как элементы языка, что впоследствии на выставке «0,10» приведет его к унификации элементов и созданию системы. Вот это важно понимать. Если бы Малевич оказался в Цюрихе и стал бы дадаистом, он не совершил бы такой рывок, какой он сделал в супрематической системе.

Выставка «0,10» и серия К. Малевича «Супрематизм живописи»

Вы сейчас видите афишу последней футуристической выставки картин «0,10» на Марсовом поле – это в самом центре Санкт-Петербурга. Это несколько комнат, которые были отданы художникам. 17 художников принимало участие в этой выставке, включая не только художников, но и поэтов, в частности, Василия Каменского.

Фотографий от «0,10» осталось немного. В частности, сейчас вы видите на фоне экспозиции Казимира Малевича сидящих Ольгу Розанову (слева), Ксению Богуславскую (в центре) и Казимира Малевича. Вы видите, что они выглядят вполне так солидно, и эта солидность контрастировала с тем, что они показали на выставке. Это был такой явный-явный контраст.

Из публикаций – пожалуй, единственная заметка с композициями Ивана Клюна, Ольги Розановой и Ивана Пуни. Работы Ольги Розановой, мы еще увидим их в эскизах, не сохранились, как и скульптурная композиция Клюна, и были очевидным уже таким вот радикальным экстремистским жестом по отношению к картине.

Эта фотография опубликована, наверное, во всех уже историях искусства второй половины ХХ века. Экспозиция Малевича на выставке «0,10», на которой он показал, как до сих пор думали, впервые свою серию «Супрематизм живописи». В правом нижнем углу видна бумажка, даже не этикетка, а бумажка с названием всей этой серии. Хотя сейчас есть мнение, что первые «Супрематизмы» были показаны еще на выставке артели «Вербовка», но об этом я расскажу отдельно.

Что это такое? Экспозиция Малевича выглядит очень цельно, как единая пространственная композиция. В красном углу висит «Черный квадрат», к которому вот так вот с разных сторон тяготеют, по закону всемирного тяготения, картины и отдельные формы. Композиция явно угловая, т.е. строится от угла, так чтобы сбалансировать все составляющие этой экспозиции. Этот уровень мышления все-таки уже отличал Малевича даже от его художников-соратников или художников, делавших авангардистские выставки в 10-е годы. Чаще всего помещения были небольшие, картины висели шпалерно, вплотную друг к другу, как на выставках «Бубнового валета». А Малевич здесь, что очень важно, воспринял картину скорее даже как строительный материал, потому что в каждой картине есть своя композиция, но эта композиция – лишь часть общей композиции. «Черный квадрат» – это камертон для всей композиции Малевича.

И впоследствии уже и художники, в частности, американские 60-х годов, которые увидели фотографию выставки «0,10», иногда у меня ощущение, что они вытащили из фотографии все. Они вытащили оттуда стул, как Джозеф Кошут, сделали тексты художественным событием, потому что тексты вместо произведения появляются в конце 60-х, но всем этим они были обязаны русскому авангарду. Т.е. каждый элемент этой фотографии, каждый объект, представленный в ней, воспринимался как эстетическое событие.

Я покажу несколько работ, связанных с серией «Супрематизм живописи». Конечно, «Черный супрематический квадрат». Он именно так называется: «Черный супрематический квадрат». Главное, знаковое произведение. Не обращайте внимание на кракелюры, за которые так цепляются все: это результат времени, результат того, что Малевич прокрасил поверхность картины, не дав высохнуть нижним слоям.

В конце 20-х годов, когда он готовил выставку в Третьяковской галерее, он попробовал пореставрировать этот «Черный квадрат», у него ничего не получилось, и он написал новый. Поэтому в собрании Третьяковки два «Черных квадрата» – первый, 1915 года, и третий, 1929-го. Всего их пять вместе с фрагментами «Архитектонов». Это квадратная такая форма, на которой изображен черный квадрат, из Центра Помпиду. Красненькие разного рода оттенки, которые просвечивают через кракелюры – это остатки похожей композиции. Сейчас этот «Квадрат» просветили рентгеном, два года назад, обнаружили там фрагменты композиции, такой похожей на те, что можно видеть в серии «Алогизмы форм». Т.е. Малевич использовал предыдущий холст и закрасил буквально этой самой черной формой.

Не стоит искать в ней какого-то символа. Это элементарный контраст черного и белого, такой базовый контраст, потому что между черным и белым есть весь цветовой диапазон. Малевич сознательно пытался представить картину как единую форму, как картину, в которой живописная идея, как ему казалась, проявляется сама по себе. Он освободил живописную идею. Живописная идея – это что? Это контраст.

И как работает эта форма? Если мы удержим в глазах все четыре угла, мы увидим, что в один момент восприятия форма как будто бы уходит в пространство, появляется ощущение трехмерной иллюзии, и возвращается на плоскость. А она не пространство и не плоскость! Эта картина, «Черный квадрат», так вот «залипает» между вторым и третьим измерением. Малевичу казалось, что этот эффект создает новое пространство, новое, четвертое измерение. Он говорил о четвертом измерении. О четвертом измерении говорили еще кубисты французские. Первые выкладки теории Эйнштейна были опубликованы в 1905 году, и конечно, мало кто что в ней понимал, но всем художникам понравилась идея четвертого измерения.

Генеалогия «Черного квадрата»

И откуда взялась сама структура? Да, считается, что в эскизе к опере «Победа над Солнцем» 1913 года появляется уже структура картины, которая станет впоследствии «Черным квадратом». Да, это видно, потому что базовый элемент здесь – квадрат в квадрате, он есть здесь в эскизе декораций или в «Заметках».

Вот тоже: ничтожное количество «Заметок» связано с оперой «Победа над Солнцем», и вы видите, как на этой даже плохой фотографии доминирующие элементы, вот эти разноокрашенные плоскости… Ну, на черно-белой фотографии они черные… Вот так вот свободно летают в пространстве и даже доминируют над актерами. Актеры здесь скорее часть общей структуры, потому что Малевич как художник строил живую картину, он хотел сделать актеров элементами структуры, но ему было важно, чтобы эта структура была динамичной. В кубизме ему не хватало динамики.

Еще один эскиз к «Победе над Солнцем». Да, это самый натуральный кубофутуризм, о котором я рассказывал, но с доминантами – вот этими летящими формами. Малевичу оставалось, в общем, совсем немного, чтобы буквально ластиком стереть эту самую сумбурную структуру и освободить формы, взвешенные уже в свободном пространстве, которое воспринимается как потенциально бесконечное.

В связи с этим имеет смысл напомнить о Жорже Браке. Это Жорж Брак, «Композиция с коллажами» 1913 года. Похожая вещь, но выхода у Брака не произошло, все-таки и Брак, и Пикассо остались в традиционных жанрах, даже сильно модифицированных – портрет, пейзаж и натюрморт.

Здесь это случилось. Это случилось через два года, в 1915 году.

Конечно, сейчас только ленивый не вспоминает о «Черных квадратах» предшественников Малевича. Альфонс Алле, «Битва негров в подвале глубокой ночью» – это серия литографий 1883 года. Альфонс Алле не был художником, он был журналистом, эксцентриком, и в кабаре «Ша Нуар» («Черный кот») возникла группа эксцентриков. Среди них был композитор Эрик Сати, были художники, но это была группа мужчин, которые весело проводят время. Они называли себя фумистами, от слова «курить». Что курили – сейчас трудно сказать, но они устраивали разные публичные действа. И дадаисты, и французские сюрреалисты считали их впоследствии своими предшественниками. Это такая легенда европейского модернизма – фумисты конца XIX в. Но они шутили. Конечно, то, что было шуткой в XIX в., может стать программой и политикой в ХХ, но Альфонс Алле, создав серию своих игровых картинок, не создал системы. Это все-таки эксцентрическая шутка.

И если бы Малевич пошутил своим «Черным квадратом», а не представил серию, не представил программы, возможно, этот «Черный квадрат» стал бы такой же шуткой, как и у Альфонса Алле. Интересно, что в начале 20-х годов, когда «Черный квадрат» висел в Музее живописной культуры в Москве, кто-то из шутников карандашиком или чем-то написал на картине над черным квадратом: «Битва негров в подвале». Фрагменты этой надписи видны на рентгенограмме, но это явно был не Малевич. Скоро, возможно, экспертиза подтвердит, что это не почерк Малевича, это кто-то из зрителей вот так вот пошутил над картиной. Малевич впоследствии эту надпись на своей картине замазал.

Элементы супрематических композиций

Сейчас мы увидим несколько композиций других. Это «Супрематическая композиция». На слайде можно видеть остатки первичного графического рисунка. Малевич часто делал маленькие графические рисунки. Он придумывал композиционные идеи, которые впоследствии воплощал. Обратите внимание, здесь явное столкновение масштабов. Группа красных в масштабе меньше, чем три черные формы. И хотя красный должен всегда выходить вперед зрительно, он раздражитель, это первое, что привлекает внимание, а черный должен уходить назад, на самом деле оказывается, что красные у нас позади, причем ощущение, что они находятся очень глубоко, где-то далеко в картине. А потом возвращаются обратно, потому что в один момент восприятия доминируют черные, в другой – красные. Отсюда динамика, отсюда свободное равновесие форм, которое то тяготеют, то отталкиваются друг от друга.

Малевич – художник польского происхождения, и он, конечно, много впитывал в себя разного визуального материала, но его без иконы представить сложно. Я сейчас покажу два образца икон. Малевич, безусловно, относился к иконе формально, как к системе элементов, Вот таких зеленых, как в этой житийной иконе. Небесные светила, Солнце и Луна, две сферы. Он из иконы вывел принцип канона, но только уже освобожденного от изображений.

И икону, конечно, можно так считывать. Круги – это первое, что привлекает внимание в иконе, зритель втягивается в ритм и далее погружается в медитацию. Малевич икону вспоминал часто. И без традиции иконы невозможно представить себе выход Малевича в супрематизм из кубофутуризма. Все-таки здесь было определяющим влияние канона и рождение этой истории из канона русской иконы, как и в случае с Кандинским, который много обращался к теме Страшного суда в иконах, фресках и лубочных картинках.

«Супрематическая живопись с черной трапецией и красным квадратом» 1915 года, а также на выставке «0,10» – это уже более сложная композиция с опрокинутой архитектоникой, т.е. у нее легкий низ и тяжелый верх. Казалось бы, она должна опрокинуться, но трапециевидная черная форма вдруг становится динамичной. И еще раз обратите внимание, как Малевич играет масштабами, потому что цвет ему на первом этапе нужен только для контраста, для того, чтобы двигать эти формы, дополнительно раздвигать их в пространстве. А масштабы – для того, чтобы создавать ощущение многомерности. Вот как только он разбил кристаллическую решетку, он вышел в многомерность.

Супрематизм как программа

Были и провокативные названия. Вот «Футболист в четырех измерениях». Здесь очень важно четвертое измерение. Малевич о нем думал и считал, что супрематизм – четвертое измерение. Здесь можно даже вот так вот увидеть параболу якобы фигуры, которая гонит мяч, вот так вот буквально воспринимать эту вещь. Но и Малевич в виде этого самого зеленого шарика дает зрителю некую образную зацепку. На самом деле он хочет показать, что любая форма в другом измерении становится, конечно, непохожей на себя. Это другой мир, который существует по своим законам, это мир освобожденных живописных форм или, как иногда Малевич их называл, живописных идей. «Суприм» – высший. Что такое «суприм»? Это живопись, которая лишилась всех идеологических изобразительных нагрузок и стала чистой живописью.

Живописный реализм «Крестьянки в двух измерениях». Здесь видно, что это не красный квадрат, это красная трапеция. Малевич специально задирает правый верхний угол, чтобы форма вот так вот начала выходить, вырываться за пределы белого квадрата, чтобы форме было неспокойно, чтобы восприятие зрителя оживилось в этот момент. Удивительное ощущение от этих работ Малевича! Трехмерные иллюзии знали, были даже учебники уже в начале ХХ в., как второе измерение превратить в 3D. У Малевича это не картинки-обманки, надо иметь в виду, эти формы именно залипают между вторым и третьим. Они не уходят в пространство, вот такое зависание между измерениями и создает эффект напряжения, эффект мощного контраста, эффект силы.

Плюс Малевичу очень важно, чтобы зритель эту форму ощутил и глазами, и телом, ощутил, как она режет это пространство, и после этого уже не скользил в картинах от точки к точке, как мы это делаем в случае бытового восприятия. Мы так устроены, что у нас взгляд вот такой хищнически-прагматичный, мы от предмета к предмету оцениваем пространство. А вот оценить пространственную форму нам уже в силу такой прагматики сложно. А картины «Квадраты» Малевича – это прекрасные камертоны.

И в программном тексте 1916 г. «От кубизма и футуризма к супрематизму» Малевич пишет о своей новой системе. Он ее оправдывает, он говорит о торжестве чистой живописной идеи. И важно подчеркнуть: вы видите новый живописный реализм, это никакой не абстракционизм. Реализм с точки зрения жизни форм на плоскости и в пространстве. Вот в чем их реальность! Реальны эти формы, а не то, что изображено в картине. То, что изображено в картине, не реальность, это, в общем, все понимают, но тем не менее рады обмануться. И Малевич это понимал. Он был человеком философского склада, без систематического образования, но очень много читавший, много в себя впитывавший, и в его текстах разные встречаются выходы – и в ницшеанство, и в космизм. Космос – еще одна важная идея, и в связи с супрематизмом Малевича космос вспоминают часто, потому что четвертое измерение – это один образ, а второй образ – это пространство космическое, в котором формы уже находятся в состоянии невесомости. Кстати, о невесомости Малевич тоже писал много.

Беспредметные композиции и конец артистизма

Это «Супрематизм. Беспредметная композиция». Обратите внимание, что в левой части небольшой синий квадрат в сочетании с черным полукругом создают интересный цветовой эффект. Синий как черный, черный как синий. Важно понимать, что Малевич – живописец. Малевич пытается сбалансировать эти цветовые плоскости таким образом, чтобы они, конечно, друг друга дополняли и обогащали. Поэтому красный уже воспринимается скорее как розовый, и это дополнительные контрасты.

«Четыре квадрата». Форма, которая, казалось бы, обладает элементарной шахматной структурой, всем понятной. Но здесь опять же Малевича интересует эффект формы пространства. В один момент мы воспринимаем белый как форму, в другой – черный как форму. И забываем о квадрате, потому что появляются два белых квадрата, образуя динамичную диагональ, и, соответственно, два черных – это еще одна диагональ в картине. Картина как будто бы расходится, раскладывается, она раскрывается, она выходит за пределы, отведенные ей. Не случайно у Малевича не было рамок, Малевич не подписывал работы, потому что это объективное взаимодействие форм. Это вещь, которая содержит в себе авторство в идее, авторство в системе, но это вещи, которые уже работают независимо от автора.

Т.е. в каком-то смысле Малевич, особенно в середине 10-х годов, рисковал пожертвовать авторством во имя вот этой общей универсальной идеи. Вот универсализм Малевича – это новый совершенно путь, потому что до Малевича все-таки концепция артистизма имела место, артистической работы над картиной. Все следы этой работы Малевич стер во имя создания системы. «Живописный реализм мальчика с ранцем» (так называется эта картина), «Красочные массы в четвертом измерении», игры квадратов, находящихся как будто на большом расстоянии друг от друга.

И «Автопортрет в двух измерениях», очень похожий по структуре на предыдущую вещь. Вы видите, что он иногда делает почти одно и то же: он варьирует эти формы.

И предел вариаций мы можем видеть в «Супрематической композиции», где сразу множество трапеций вот так вот как будто рассыпаны на плоскости. Но как только мы уже немножко адаптировались к картине, мы видим, как каждая из этих трапеций вдруг начинает плыть, определяться, именно определяться в этом потенциально бесконечном пространстве.

Поскольку вы уже «пристрелялись» к супрематическим композициям, я предлагаю вам эту работу Михаила Нестерова «Портрет дочери» 1913 года оценить как супрематизм. Конечно, в структуре модерна уже присутствовали все эти отношения, эти ритмы. Фигура – это черный прямоугольник, который так перерезает соответственно четыре горизонтальных прямоугольника. Малевич анализировал разные картины разных эпох именно как системы распределения форм и плоскостей в картине. Он считал, что здесь, конечно, имеют место все формальные аспекты, но они нагружены, они задавлены эстетикой изящества, эстетикой прекрасного, когда мы уже думаем о девушке, о кнутике, о дорожке, но забываем о структуре. Эта структура, она уже внутри картины, она не чувствуется. Малевич ее обнажает.

Цвет и свет в супрематизме

И отсюда такое ощущение свободы внутри, казалось бы, очень жесткой системы. Сейчас я показываю вам «Супрематическую композицию» уже 1916 года, не 1915-го, как на «0,10», чтобы вы себе представили, куда он развивался. Да, он усложнял цвет, усложнял цветовую палитру, разнообразил ее всячески.

И количество элементов увеличивается сначала, а потом – вот посмотрите «Супрематизм № 58» 1916 г. – появляется монохромность. Малевич сближает все формы, чтобы углубить пространство.

И движение от форм ярких, от форм, которые режут пространство в сторону глубины, в сторону монохромности. Для себя Малевич делает вывод: живописцы боятся открытого цвета. Отсюда формы, которые уже тают в пространстве, как в композиции 1917 г. Вот он, вектор движения. Здесь вы не видите уже ни одного спектрального цвета. Не красный, а оранжевый, не зеленый, а такие салатовые, серые цвета вместо черных, черный уже только этот прямоугольник, и то он зыбкий.

И тема, которая важна для Малевича в это время – появляется это «Белое на белом». Это композиция 1919 г. И «Белым на белом» заканчивается, по сути, его история живописного супрематизма. Эти работы, три из них в этой серии находятся в Амстердаме, в Stedelijk Museum, они висят вместе. Это белые картины, которые излучают невероятный свет, потому что очевидного контраста в них нет, но этот контраст тем не менее пережит. Он пережит Малевичем в ситуации очень близких по цвету форм. Это, в общем, можно сказать, тот же «Черный квадрат», но только в монохромной ситуации.

Вот так Малевич на самом деле развивал свое живописное и пространственное восприятие. Он достиг пика живописного супрематизма в 1919 году, а после этого ему оставалось адаптировать супрематизм к новым социальным, политическим и культурным условиям. Это следующая история, уже связанная с конструктивизмом.

Вслед за Малевичем и прочь от него

Что касается выставки «0,10», то она включала в себя, конечно, работы единомышленников. Их нельзя представлять себе прямо такими уж друзьями, потому что любая продуктивная среда художников – это не партия, это среда оппонентов, которые могут иногда довольно агрессивно нападать друг на друга. И Попова, которая показала свои «Образцы пластической живописи», она их так называла, как «Натюрморт с кувшином»… Попова, Розанова и Удальцова, по сути, отгородились от Малевича в отдельную комнату и повесили табличку «Кабинет профессиональных живописцев». Что они имели в виду? Что Малевич ничего не умеет, что Малевич выскочка, что он несерьезными вещами занимается.

Но удивительно другое. Уже в 1916–1917 годах Любовь Попова делает супрематизм. Вот это композиция 1916 года. Вот так вот. «Профессиональный живописец». И вслед за Малевичем устремляются все остальные. Это удивительно. Они увидели в Малевиче систему, которая их будет отличать от французского искусства. (Попова училась во Франции, как вы помните.) И это знак идентичности. Это новая система, новое ощущение пространства.

И Попова в своей композиции 1916 года, которую вы сейчас видите, что хочет сказать? Она хочет сказать: «Я как Малевич, только лучше». Потому что эти квадраты может, в общем, каждый делать, вопрос, как ты их делаешь. Попова здесь свой черный квадрат разворачивает в трапецию так, что в правом нижнем углу этой трапеции, вы видите, она как будто вырывается из картины. И она говорит: «Ну, Малевич создает традиционные глубокие иллюзии в картине, иллюзорные пространства. Я картину выталкиваю вперед. И поэтому я подкладываю эту красную форму, чтобы черное вообще выпрыгнуло в реальное пространство!» Вот к этому она стремится.

Сейчас, когда эти картины… Да, они уже от времени потемнели, они заключены в киоты – гробики такие деревянные, этот эффект уже ослаблен, безусловно. Но нам нужно немножко абстрагироваться, иногда полезно картинки и в компьютере посмотреть в сравнении с оригиналами, чтобы представить себе первоначальную идею этих художников. И Попова работает именно в реальном пространстве. Не случайно ей так важны были эти рельефы. Малевич рельефами не занимался.

И еще одна композиция: «Живописная архитектоника». Она это называла «Живописные архитектоники». У нее гражданским мужем был Александр Веснин, архитектор, и они вот так обогащали друг друга живописью и архитектурой, т.е. структурное мышление у Поповой – именно структура. Т.е. Малевич все-таки от пространства к форме. Попова работает с формами и работает с пространственными формами на плоскости, формами, которые она именно выталкивает, выдавливает в реальное пространство.

Т.е. рельеф для нее очень важен. Впоследствии она будет «врезать» эти формы друг в друга. Принцип врезания этих форм дает свет и вращение.

Ольга Розанова. Вы видите работу «Рабочая шкатулка», которую она показывала на выставке «0,10». Это вариант, можно сказать, не картины, а ассамбляжа. Обратите внимание, они все на выставке «0,10» – не случайно она называется «последняя футуристическая выставка» – хотят прикончить футуризм, хотят начать что-то другое. И здесь они переосмысляют вообще принцип картины. Розанова использует коллаж, но очень ограниченно, она скорее больше имитирует иллюзорные предметы, натуралистичные предметы на плоскости. Т.е. она вообще уходит от абстракции в данном случае.

У Розановой на Малевича был зуб очень серьезный. Она была уверена до конца жизни, что Малевич украл свой супрематизм у нее, когда увидел ее коллажи к книге Алексея Крученых «Вселенская война». Коллажи создавались в аккурат в конце 1915 – начале 1916 года, и коллажи эти да, немножко напоминают супрематические композиции.

На самом деле мне кажется, что они напоминают скорее позднего Анри Матисса начала 50-х, декупажи Анри Матисса. Да, вот этот принцип свободной компоновки форм у Розановой здесь виден. Но Розанова, как художник импульсивный, выбрасывалась, выбрасывала сразу несколько открытий. Малевич создал систему.

У Розановой основными вот такими событиями выставки «0,10» стали картины-предметы: «Автомобиль» и «Велосипедист». Сейчас вы видите эскизы этих картин. В левой картинке, присмотритесь, написано, что к картине нужно привязать кирпич, желательно булыжник. Это были крайне радикальные такие выходы из картины. Или в правой части вы видите, что картина должна именно включать в себя предметные формы, сильно выступающие за ее пределы.

Розанова именно фонтанировала идеями, а Малевич создал систему. И когда Розанова стала осваивать в 1916 году супрематизм… Вот сейчас вы видите «Беспредметную композицию. Супрематизм». Казалось бы, как она могла пойти по пути Малевича? А пошла. Ну, во-первых, она была убеждена, что это ее система. Но обратите здесь внимание: все-таки опыт работы над книжками, над коллажами даром не прошел. Она все равно по плоскости стелется, в отличие от Малевича, который именно уравновешивает, балансирует эти формы в пространстве.

Розанова это, конечно, понимала. В ее картинах 1917 года, в серии «Цветопись», она пытается далеко уйти от Малевича, так, чтобы и близко его не было.

И в «Беспредметной композиции», и особенно в «Зеленой полосе», где форма и пространство как будто впитывают друг друга, форма пропитывает пространство и впитывает в себя пространство, – вот эти вещи предвосхищают американскую живопись цветовых полей 40–50-х годов. В связи с ними вспоминают, конечно, и Ротко, и Барнетта Ньюмана, и всех остальных. Розанову они не знали и знать не могли в 40-е годы, когда начинали, но она определила этот путь, это направление – живопись цветовых полей.

Надежда Удальцова на выставке «0,10» 1915-го года. Она все-таки находилась еще в кубистической системе и, в общем, и считала себя кубисткой. Вот в этой работе «У пианино» очень интересно: бытовая, можно сказать, сцена разыграна скорее как композиция с евангелистами. Такое возникает здесь иконное измерение.

А вот картина «Новь» - это газеты. Обытовление происходит у нее в композиции. Но они очень изящные. Она все-таки находится еще в ситуации такого синтетического кубизма.

Но «Кухня» - самая масштабная ее работа 1915 года – уже включает в себя и бытовые предметы, и важно, как она резко нарезает эти плоскости. Картина – как система всплывающих окон. Вот это уже действительно выход, контрастный, жесткий. Она именно жонглирует плоскостями, которые как в слайд-шоу по кругу начинают проходить, и картина раскрывается. А иногда и разламывается здесь.

Были на выставке «0,10» и более спокойные вещи, как вот эта «Скрипка».

Это художник Михаил Меньков, который переосмыслил эстетику кубофутуризма, такого динамичного вращения этих форм – это видно – уже в аспекте света. Менькову важен пустой центр, который вот так зрителя немножко ослепляет и начинает поглощать все формы в картине от центра к периферии.

Это еще один выход у Менькова наметился. Вы видите, что каждый художник – участник выставки «0,10» ищет выхода из кубофутуризма. В данном случае Меньков – через свет.

Иван Пуни выстреливает серией работ, где текст вдруг захватывает часть композиции. Эта работа называется «Парикмахерская». И вдруг все остальное уже мы считываем как текст.

Пуни, «Супрематическая композиция» 1915 года. Обратите внимание, она скорее напоминает коллажи Розановой на тему «Вселенской войны». Это скорее Пуни подсмотрел. Но у Пуни, в отличие от Малевича, формы граненые, вот такие трехмерные, тридэшные.

А 1915 год у него обозначен серией вот таких анархических картин, каждая из которых – единственная в своем роде. Вот эта называется «Бани».

А эта – «Белый шар», тоже 1915 года. Пуни, возможно, экспонировал его на выставке «0,10». Это картина-объект, это картина-скульптура.

И продолжением этого станут рельефы 1916 года. Этот рельеф чрезвычайно прост, но как бы эффективен как самострел, потому что раскрашенные деревяшки здесь сопоставлены с пастозными фактурными прямоугольниками и мы не понимаем уже, где форма, где иллюзия. Ну, вот такая антииллюзия появляется. Плюс сама поверхность фактурная. Т.е. в 1916-м Пуни скорее такой антималевич, он провокатор, он издевается над супрематизмом Малевича, приклеивая и приколачивая эти деревяшки.

А вот «Музыкант» Клюна – это вариант опредмеченной кубистической композиции. Это еще один выход.

И Вера Пестель в композиции, правда, уже 1916 года, это уже не «0,10», это немножко позже. Сейчас трудно догадаться, что она так представила себе Владимира Татлина, и скорее Владимира Татлина через его рельефы. Эта композиция называется «Татлин с бандурой».

Альтернатива Татлина

Татлин – это экспонент выставки «0,10», один из главных солистов. Он был альтернативой Малевичу и хотел изо всех сил представить эту альтернативу. Что это была за альтернатива? Вот посмотрите, рисунок 1913 года, называется «Мадонна». Тут Татлин переосмысляет каноническую композицию Мадонны с младенцем уже в кубистическом ключе. Там головы видны и ножки младенчика вот такими изгибами идут.

Он был близок сначала к Михаилу Ларионову, потом последовал разрыв и кризис, который Татлин преодолел, по его собственным словам, во время путешествия в Париж в составе дягилевской труппы, где он исполнял роль статиста-бандуриста. Он встретился с Пабло Пикассо с его мастерской и удивился его рельефным гитарам. Сейчас вы видите фотографию в мастерской Пабло Пикассо. Это не Татлин делал, фотография другого происхождения, но она показывает, как Пикассо создавал элемент пространственного коллажа уже. Вот от этих пространственных коллажей происходят контррельефы Татлина. Но коллажи Пикассо все равно изобразительны.

В Москву Татлин возвращается с идеей живописного рельефа. Вот это живописный рельеф 1914 г. В нем нет ни одного изображения. Ничего не красим, все только находим: кожи, металлы на деревянной основе. Эту работу, кстати, очень интересно экспонировать: она зависит от условий освещения. В одних условиях будет полный треш, в других – изысканное, чуть ли не ювелирное изделие, потому что Татлин живописец и все особенности и изыски натуральной деревянной фактуры он вводит в игру с плоскостями. И Татлин, конечно, говорил, что «ну вот эти мои, эти прямоугольники Малевича. Я не картинки рисую, я конструктор, я конструирую эти вещи. И у меня никакой абстракции нет, у меня искусство конкретное».

В его контррельефах 1915 г., которые он показал на выставке, используя бытовые предметы, используя найденные вещи, наметился выход уже за пределы картины и выход вообще из принципа рисования. Все-таки все художники, которых я показал – рисовальщики. Татлин – конструктор. Некоторые эскизы его работ сохранились, но вот этот принцип конструирования вместо рисования определил уже всю судьбу художественной культуры ХХ в. Конструирование 20-х годов.

Интересно, что Татлин в 1915 г. работал над эскизами к опере Вагнера «Летучий голландец». Никто не может сказать сейчас зачем, заказов ему на «Голландца» никто не давал. Он создавал эти композиции с мачтами, очень иногда жесткие, графические. Или вот как эту живописную – это целый лес мачт. И есть связь между эскизами к этой опере и жесткими конструкциями Татлина в это время. Возможно, он представлял себе некое сценическое действо с контррельефами, хотя, по-моему, ничего подобного не описывал. Но вот «Голландец» – это его такая романтическая идея выхода вообще за пределы не то чтобы картины, а вообще художественной деятельности.

Большинство контррельефов, которые он показал на выставке «0,10», не сохранилось. Только фотографии. Иногда по этим фотографиям осуществляются реконструкции, но смотреть на них больно, потому что Татлин представлял, как вы видите, целые комплексы форм. Опять же угловая форма, как у Малевича. «Квадрат» в углу, контррельеф тоже угловая форма, потому что нужно связать форму и пространство друг с другом.

И эти комплексы форм представляют собой опредмеченную кубистическую развертку, но уже в реальном пространстве, а не в иллюзорном.

И этот контррельеф… Вот почему «Летучий голландец»? Корабли. Кстати, образ моряка очень важен для него. Мачты, конструкции с канатами, чтобы охватить как можно больше пространства.

Вот этот контррельеф сохранился и на фотографии с выставки «0,10», и в Русском музее. Он дошел до нас, и, кстати, можно оценить, как все-таки с взглядом, наметанным на живопись, Татлин эти фактуры металлические здесь сравнивает. А канаты ему нужны, чтобы формы уже оторвать от плоскости. С этой историей конструирования у нас начинается следующая эпоха – эпоха конструктивизма. Из таких вот пластических упражнений рождаются новые формы архитектуры и новые формы пространственного мышления, о которых мы поговорим с вами в следующий раз.