Терапевтические сказки- великое дело! Они ненавязчиво в доступной форме дают возможность настроить детей на нужный лад. Попробовала со своими детьми. Вдруг кому пригодится - пользуйтесь на здоровье.
В одной хорошей семье в красивом доме жили были мальчик и девочка. Были они брат и сестра. Мальчика звали Ваня, а девочку Маша. Ваня был старше сестренки. Мама всегда говорила: "вы брат и сестра. Вам нльзя ругаться! " Ване иногда казалось, что мама любит Машу больше, что обнимает ее чаще, что конфета у Маши вкуснее.
А Маша тоже думала, что мама крепче целут Ваню, больше с ним играет и никогда не ругает.
Нет, вы не подумайте, и Маша и Ваня часто играли друг с другом и даже делились конфетами(когда мама строго смотрела на них). Но Ване иногда очень хотелось быть у родителей единственным ребенком. А Маше даже когда то сон приснился, что она одна дочка.
И вот однажды...
Дети играли в саду- искали клад. И клад нашли!! Самый настоящий клад!!! Разве такое бывает? Вы можете поверить, что простые мальчик и девочка нашли настоящий клад? Вот и дети не поверили! Но он стоял пред ними- красивый настоящий старинный сундук.
- это я его нашел- закричал Ваня!!
- я тебе помагала, значит мы нашли его вместе!! - начала спорить Маша.
- нет, я нашел!
- нет вместе!!
- я его достал!!
- а я копала!!
- а я принс лопатку, если бы не моя лопатка, ты бы до него не докопала!
- а ты не хотел копать вообще!!
Дети никак не могли остановится, продолжали кричать друг на друга.
Они не знали что в сундуке сидел махонький вредненький старичок. Он ждал тысячу лет, когда его вытащат из сундука и очень хотел, чтобы это были брат с сестрой. Старичок, звали его Скандальчик, оживал только когда возле него ругались дети.
И сейчас он был полон сил:
-эй, - закричал он - выпустите меня отсюда!
Дети примолкли. Но сундучок открыли.
- ой, какой ты маленький! - воскликнула Маша.
- да, я старый несчастный старичок, просидел в сундуке тысячу лет! Спасибо вам большое, что вы меня вытащили!
- ух ты! Ты умеешь разговаривать? А чудеса ты делать умеешь? - спросил Ваня.
- даааа, хочешь машинку?
- конечно!
И тут же перед Ваней появилась машинка.
- а мне? - расстроилась Маша
- а тебе кукла? Подойдет?
И у Маши в руках появилась красивая кукла!
Старичок попросил оставить его в сундуке и не рассказывать маме и папе о нем. Дети пришли домой.
Мама приготовила вкусный обед. Все стали рассаживаться за стол. И опять начался спор.
- я сижу рядом с папой! - говорил Ваня
- нет! Ты прошлый раз сидел с папой, сегодня буду сидеть я!! - кричала Маша
Спор продолжался минут 10. Мама уже так устала от вечных споров, что просто молча ставила тарелки на стол. Наконец все расселись.
- это мой хлеб!
- нет мой!!
- это моя тарелка, я ее взяла первая!
- нет я!
Маша с Ваней ни на минуту не переставали ругаться. когда после обеда они выглянули в сад, оказалось, что старичок подрос. Лицо его уже не казалось таким хорошеньким и милым. Он начал походить на злых волшебников, которых дети видели в сказках.
- как странно, он подрос - удивился Ваня.
- да, может он поел яблок и вырос? Мама всегда говорит, что от полезной еды быстро растешь. - рассуждала Маша.
Прошло 5 дней. Мама заметила, что дети стали теперь уже и драться. А старичок с каждым днем рос и рос. И когда утром дети вышли в сад, они по-настоящему испугались.
- ха-ха!!! Теперь я полон сил!! Спасибо вам, Ваня и Маша!!! Это вы меня выростили!! - сказал им страшный и противный старик. Он был похож теперь на страшное зубастое чудовище. На пальцах выросли огромные ногти, зубы стали острыми, уши большими. Голос был грубый и ужасно противный. Казалось, что он сейчас схватит детишек.
- как? - испуганно пролепетал мальчик
- только когда родные и близкие люди ругаются, тогда я расту. Теперь я могу делать всякие гадости! Ха-ха- смеялся он противным смехом.
Дети забежали в дом и стали думать что же делать.
- идем расскажем маме- предложила Маша.
- точно!!!
Сетсра с братом все рассказали маме. Она выслушала их расстроено.
- что же нам делать? Мамочка, мы боимся этого злого старика!
- ну домой он к нам не зайдет- ведь мы не ругаемся с папой! А чтобы он снова стал маленьким я думаю вам надо престать ругаться?! Как вы думаете? - мама смотрела на Ваню с Машей и ждала, что они скажут.
- Точно! - обрадовался мальчик - мы не будем ругаться и у старикашки не будет сил расти и делать пакости!
- обещаю, обещаю, обещаю - радостно сказала Маша.
С тех пор дети перестали кричать друг на друга, ругаться, вместе собрали пазл, построили башню из конструктора. Стали помагать друг другу делать уроки и даже сами делились конфетами и булочками. Сначал было сложно. Хотелось поругаться, нагрубить или накричать. Но старичок начинал смеятся, когда дети собирались поругаться. Сразу вспоминалось какой он был большой и противный. Дети успокаивались. Они так привыкли быть друзьми, что скоро совсем забыли, почему раньше возникали скандалы.
Старичок становился все меньше и меньше. И однажды дети нашли его совсем малепуськой. Они спрятали его в сундук. И закопали сундук в том же месте, где его нашли.
Мам очень обрадовалась. Ее любимые детки стали настоящими братом и сестрой. Теперь она знала, что никто и никогда не будет ругаться. В доме слышался только смех и радостные голоса. И оказалось, что мама любит их абсолютно одинаково! Очень сильно!
Начнем с красивой новогодней цитаты — прямо из Москвы декабря 1953 (или 1954) года:
«…Их влекла к себе всегда одна и та же обрамлённая огнями витрина. Достигнув её, они останавливались и с увлечением разглядывали волшебное царство, сверкающее за толстыми зеркальными стёклами.
Во всё окно, до самого потолка, стояла там зелёная, живая ёлка, вся сверкающая серебряной мишурой и разноцветными огнями лампочек. А что же творилось под её распахнутыми лапчатыми ветками! Тут румяные куклы в синих и белых шапочках катались на санях с горки. Бежали на лыжах весёлые лыжники. Снегурочка в серебряной шубке кормила морковкой плюшевых зайцев. Красная Шапочка разговаривала с волком, а волк поблёскивал зелёными прозрачными глазами-пуговицами. Здесь, у ствола ёлки, стоял весёлый дед Мороз в красной с золотом шубе, с серебряной бородой и с большим мешком за плечами. Яркие парашюты спускались сверху, а над ними парили серебряные самолёты с красными звёздами на крыльях… И над всем этим сказочным миром висели неподвижные ватные снежинки, отливающие серебром, – словно и правда снег идёт, только снежинки летят так медленно, что не заметно, как они опускаются вниз».
Повесть «Старшая сестра» написана в 1955 году. Я прочитала ее впервые лет в 9-10, с тех пор перечитывала много раз, как и все книги, которые мне понравились. Оскар Уайльд сказал, что не бывает моральных или аморальных книг, бывают книги хорошо или плохо написанные. «Старшую сестру» я назову книгой, написанной хорошо. Легкий язык, бытовые подробности, отвлекающие от линии сюжета (без которых так легко обходятся шаблонные советские книги «для младшего и среднего школьного возраста»), не навешивание на героев ярлыков и как следствие – гуманистическое сочувствие всем… В общем, как говорил Сергей Довлатов – «в этой повести нет праведников и нет злодеев». Есть люди, которые живут в Москве в первой половине 1950-х.
Есть в повести формально положительная семья – Стрешневых (и примкнувшие в ним Рахимовы, Репкины…) и отрицательная семья – Белокуровых (и примкнувшие к ним Петушковы). Но на деле все не так просто, слава богу. Каждый участник повести вызывает вопросы. И это не от прозорливости читателя, а – по собственной воле автора, то и дело напрямую озадачивающей: «Шура Зыбина <…> Кто она? Или очень добрый и спокойный человек, выросший в хорошей, доброй семье, или она просто равнодушное существо, ещё не понимающее настоящих привязанностей, не знающее огорчений?» Рабочие и инженеры, соседи и учителя – они живые люди, за жизнью которых мы подглядываем в книжную скважину.
Посмотрим поближе на семью главной героини – Зины Стрешневой:
Отец Зины – рабочий-вальцовщик, отец троих детей. Постоянно готовится к политзанятиям. Коммунист. Дружит с директором завода и главным инженером (про его дружбу с другими рабочими не указывается). Иногда ездит в отпуск (один, без семьи) к матери в колхоз. После смерти жены оказывается абсолютно неприспособленным к быту: «Отец стоял возле кухонного стола и мыл тарелки. Выходило это у него очень неуклюже — вода плескалась и на стол, и на пол, и на брюки..». Передает малолетних детей и заботы по хозяйству своей старшей дочери, тринадцатилетней Зине, сам продолжает жить как жил: отдыхать дома после работы, выступать на каких-то политсобраниях. Лишь через несколько месяцев после смерти жены решается вызвать на помощь свою мать. Между приехавшей бабушкой и детьми нарастает напряжение, закончившееся для Зины нервным срывом и конфликтом в классе. Тогда отец сообщает дочери, ослабевшей от непосильной ноши: «Предатели вот из таких людей и берутся, которые не умеют твёрдыми быть, не умеют быть принципиальными».
Мать Зины, посвятившая себя семье. Видимо, никогда не работала на производстве (что немного удивляет). Ладит с соседками по коммунальной квартире. К собственному здоровью относится несерьезно, что приводит к трагедии.
Бабушка Зины. Вроде бы отрицательный персонаж – поругивает покойную невестку, маму Зины, с которой при жизни они не сошлись характерами, учит внуков корыстолюбию и лицемерию, да еще и религиозна и может совратить детей коммуниста на путь «отсталых людей». При этом бабушка – общительная, неглупая (речь ее для колхозницы из глухой деревни связная и даже образная: она говорит о своем возвращении в Москву как о переезде «из земли Халдейской в землю Ханаанскую »). Хорошая хозяйка; полностью берет на себя уход за тремя внуками, прощает сыну его равнодушие. Две комнаты в коммуналке длянеекажутсяуютной и теплой квартирой по сравнению с собственным домом в колхозе. А уж как ей нравится питание в Москве по сравнению с послевоенной деревней! И зарплата сына-рабочего, на которую кормятся пять ртов, кажется ей богатством!
Многое можно увидеть в зарисовках из школьной жизни Зины (она учится в школе для девочек, следовательно, действие происходит не позже 1953-1954 учебного года). Учителя, как говорит нам автор, тоже бывают разные. Даже если они вроде бы настоящие проводники линии партии. Учительница русского языка равнодушна к своим ученицам, да и в других вопросах она оказывается поверхностной (и это подчеркивается). Хорошо, что есть мудрые, душевные директор Марья Васильевна (типаж — выжившая в 1937 году директор школы Алевтина из «Детей Арбата» Рыбакова) и классная руководительница, любимая девочками Елена Петровна.
К сожалению, автор не может удержаться, чтобы не притянуть за уши злободневную мораль. Обманывать нельзя, потому что «ты обманешь свою пионерскую организацию». Помогать другу нужно, потому что ты пионер. Дикое назидание Зине от любимой учительницы, когда стало известно, что девочка не «по-пионерски» пошла в церковь святить кулич в угоду своей бабушке: «Павлику Морозову было нелегко идти против своего отца, но он не уступил, не сдался. Умер, но пионерской совести своей не уронил!»
Вообще к месту и не к месту упоминаемые «пионеры», «коммунисты», «задача партии», «политинформация» кажутся добавленными в текст для антуража, для лучшего воссоздания исторической действительности. Хотя действительность весьма успешно воссоздается и без этого: лучшая подруга Зины покупает ей на день рождения «беленький кружевной воротничок, за которым ездила в большой универмаг». Отец дарит «хорошие акварельные краски, большой набор. И тут же две новые, ещё нетронутые кисточки <…> настоящие акварельные краски!» Эх, бедно живут люди в столице, в Москве! И то — по сравнению с только что отгремевшей войной – конечно, «жить стало лучше, жить стало веселее». Женщины в простых рабочих семьях могут не работать, дети ходят в музеи…
Но, читая о школьном судилище над Зиной после доноса на нее подружкой-одноклассницей и видя реакцию взрослых на это безобразие, понимаешь – товарищ Сталин умер (по всей видимости, за полгода до описываемых в книге событий), но его черная тень еще накрывает советских людей от мала до велика.
Ладно, будем считать перегибами на местах. Ведь даже ненормально развитая в повести тема борьбы с религией, автор не скрывает – это борьба тех, кто хочет бороться.
По сравнению с натужным богоборчеством и борьбой за принципы так просто и человечно рассказывает автор про горе девочки Зины после смерти матери, ее отчаяние, попытки полноценно вести хозяйство, ее усталость и замотанность… А ведь в душе у нее и любовь к природе, и страсть к рисованию, и умение помогать, и лояльность или, если говорить языком повести, непринципиальность: когда девочка-подросток готова стерпеть, промолчать, простить, поверить… И то, что автор не отворачивается от своей героини, подтверждает мысль, о которой в начале книги задумалась Фатьма, подружка Зины: клятвы – не главное. Главное – быть настоящими, не советскими и не антисоветскими, а – людьми.
Катарина Гулевская
Осоргин Михаил Андреевич
Повесть о сестре
Осоргин М. А. Сивцев Вражек: Роман. Повесть. Рассказы. Сост., предисл. и коммент. О. Ю. Авдеевой. - М.: Моск. рабочий, 1990. - (Литературная летопись Москвы).
Печатается по первому и единственному книжному изданию - Париж, изд. "Современные записки", 1931.
В 1928 г. в "Последних новостях" (15–16 дек., № 2824–2825) были опубликованы воспоминания Осоргина о его сестре Ольге Андреевне Ильиной-Разевиг - прототипе героини "Повести о сестре". Отдельные главы повести публиковались в "Последних новостях", 1929, 31 марта. № 2930; 1 окт., № 1929; 7 дек., № 3181. Полностью повесть была опубликована в журнале "Современные записки", Париж, 1930, № 42–43.
Превращение Анны Иванны
Катя, ты что там делаешь?
Ах, мамочка, мне некогда, я рождаю сына.
Мать сквозь смех старается быть серьезной и строгой:
Иди сюда, раз я тебя зову. Успеешь наиграться.
Катя вбегает с куклой и большими ножницами. У куклы настоящие волосы, но неровно обрезаны и торчат клочьями. Одна рука куклы беспомощно болтается на нитке.
Что ты делала?
Мамочка, я ее стригла, потому что я, мамочка, больше не хочу дочери. У меня дочерей много, и с ними большая возня, а это будет сын, и его уже зовут Сережей.
Ты ей обрезала волосы, такие хорошие косы?
Мамочка, нельзя же у сына косы! И мне еще нужно пришить руку на случай сраженья. Он у меня очень смелый и всех колотит.
Ну, Катюк, как хочешь, а, по-моему, жалко такие волосы.
Мне тоже, мамочка, было жалко, но знаешь, ради детей…
Ну хорошо, иди играй.
Мать идет в соседнюю комнату, вынимает из кроватки худого младенца, братишку Кати, смотрит, не мокрый ли, осторожно целует и кормит. Он сегодня здоров и покоен, совсем не пищит. В кресле дремлется от теплоты ребенка и щекота его губ и ручек. Потом она его укладывает снова, а возвращаясь мимо детской, видит Катюшу, которая бродит по комнате с куклой у груди, притворяясь сонной и усталой. Пошатываясь, Катюша бормочет про себя:
Когда ты уснешь, ну когда ты уснешь, Сережа, это прямо невозможно! Ты все ешь, все ешь, всю меня съел, и все-таки не спишь. Я совершенно потеряла ноги.
Мать смеется: "До чего Катюша все перенимает! С нею нужно быть осторожной".
Сережа укладывается в большую коробку, где уже спят, держа руки прямо и вытаращив глаза, остальные куклы. Чтобы не разбудить их, Катя говорит сама с собой шепотом и грозит кому-то пальцем. Затем, отойдя от коробки на цыпочках, она задумчиво останавливается посреди комнаты.
Интересно слушать тишину. С улицы ничего не доносится, потому что зима, снег, да и улица тихая. Совсем тихо и в доме. На копчиках носков, так, чтобы башмачок не скрипнул, Катя крадется через комнату к двери, потом в соседнюю комнату, где спит братишка.
Вход сюда без мамы, собственно, воспрещен, но на цыпочках можно ходить повсюду. Для равновесия раскинув руки, она добирается до детской кроватки и смотрит, затаив дыхание, на затененную щечку и примятый нос брата. Смотрит с удивлением и нежностью. Ей хотелось бы потрогать брата, чтобы убедиться, что он настоящий, а не кукла; но этого нельзя, - он может проснуться и заплакать.
Отсюда Катя пробирается в гостиную, садится в кресло и думает. Теперь уж невозможно нарушить тишину и ту торжественность, которою Катя переполнена. Должно что-нибудь случиться - и тогда можно будет снова играть, болтать и суетиться. И Катя ждет терпеливо: что случится?
Сегодня Катюша одна; няня и сестра отправлены гулять, а ее мама не отпустила, так как вчера у нее был маленький жар. Правда, теперь она совсем здорова и отлично могла бы гулять с ними. Зато время ее не пропало даром: у нее родился сын Сережа, переделанный из так надоевшей куклы по имени Анна Иванна. Вот будет пощажена Лиза, когда вернется с прогулки!
Угадай, кто это?
Это Анна Иванна.
Нет, это Сережа.
Какой Сережа?
Мой новый сын!
Лиза так изумится! Она никогда бы не додумалась. Ее куклы живут в другой коробке, никогда не стригутся, не меняются и даже не шалят. Все они - девочки, и у всех голубые банты на платье. Это скучно.
Услыхав шаги, Катюша подбирает ноги и совсем врастает в кресло. Будет чудесно, если ни няня, ни Лиза ее не заметят и пройдут мимо! Но выдержать трудно, и Катюша выпрыгивает и бежит встречать сестру, закутанную в шубку, с остатками снега на валенках. Няня шикает - дитё спит, шуметь нельзя. Но Катюша с сестренкой уже склонилась над коробкой:
Угадай, кто это?
Анна Иванна.
Нет, это Сережа.
Какой Сережа?
Мой новый сын!
Поразительный момент всеобщего удивления!
Катюша весело хохочет и прыгает на одной ноге.
Старый директор
Вот лежит и таращит глаза Старый Директор. Такое прозванье дано маленькому Косте с первых дней его рождения - за сморщенную красную рожицу. Назвала его так, конечно, Катюша.
Старый Директор смотрит на недосягаемую высоту потолка, который есть не что иное, как крыша мира. Границы мира теряются в непостижимых далях стен. Мир заполнен тенями и звуками, смысл которых непонятен и тем более мучителен, что тени и звуки еще не разделены и постоянно переходят друг в друга. К числу мировых загадок относится и чередование голода и сытости, причем сытость является в образе необыкновенно теплой тени, заслоняющей сразу весь видимый мир. Затем происходит провал в вечность: ни теней, ни звуков, ни мельканья светлых розовых предметов, движение которых отчасти уже подчинено воле. Старому директору предстоит узнать, что эти странные предметы называются руками, пальцами, кулачками.
По прошествии длинного ряда вечностей - провалов и новых рождений - тени расцвечиваются постоянными красками и уже способны вызывать к себе каждая особое отношение. Самая изумительная тень, исключительно полезная и приятная, есть мать. Другая, терпимая, хотя несколько грубоватая и ненужно-темная тень - нянька. И есть еще одна, заключающаяся в глазах и ярком красном банте, совсем бесполезная, но чрезвычайно любопытная; это - Катюша.
Все эти имена и клички еще неизвестны Старому Директору, но самые явления уже интересуют его по-разному. Появление матери вызывает страстную требовательность, жажду немедленного использования ее полезных качеств. Явление няньки, сопряженное с бульканьем ванны и всякими неудобствами, отвлекает внимание от важных мировых задач к мелочам быта. Рождение в пространстве пристальных глаз и банта Катюши относится к области эстетики; Старый Директор, раздвинув веки, вбирает всю силу света, болтает ногами и выражает свое удовольствие особой гримасой, при виде которой Катюша говорит:
Мамочка, ну право же он смеется, смотри, мамочка! Он всегда со мной смеется.
Не гляди на него сбоку, Катюк, он так косит глаза.
Я только немножко.
Мать, няня и девочка относятся к Старому Директору снисходительно и покровительственно, а между тем они - лишь предметы изучения, лишь материал для строящегося сознания. Их существование столь же призрачно, как и весь остальной мир, - от прутьев кроватки до безбрежности потолка. Стоит закрыть глаза - и их больше нет. Их бытие и небытие чередуется по воле Старого Директора, который рождает и устраняет их одним движеньем глаз.
Иногда он предпочитает всякому зрелищу звук собственного голоса и слушает раскаты плача, заполнившего мир. Мать напрасно думает, что ему больно или он страдает: он слушает музыку и впервые догадывается, что эта симфония - произведение его собственного творчества, что он сам - и оркестр, и дирижер, и композитор. С неохотой возвращается он к соблазнам быта, подкупленный ласковым голосом или обещанием тепла и сытости. Иногда музыка обрывается неожиданно, и это очень мучительно. Но жить вообще нелегко - Старый Директор чувствует это с первого дня.
С каждый днем глаза его делаются сознательнее, а мир небытия, откуда он пришел и куда с такой охотой снова уходил в часы сна, этот мир, покойный и ясный, все больше забывается. Кроме кулачков в его распоряжении оказались еще ноги, и в ванне он норовит поймать себя за палец. Мелочи заслоняют общее, решение основной загадки существования откладывается, стены комнаты и все предметы приближаются, огонек свечи способен увлечь его надолго, а звонкий голос Катюши начинает волновать и радовать по-настоящему. Кончится это тем, что интересы нового мира победят, и Старый Директор, бросив философию, с головой уйдет в низкую повседневность. Такова судьба человека вместе с ростом тела - снижение духа.
Быстро мелькают дни. Старый Директор прибавляется в весе. Он и вправду узнает мать, няню, Катю. И в знак грядущей долгой дружбы, он первое слово свое посвящает ей:
Катюша в восторге. "Тя" - это она, Катя! С этого момента Старый Директор переименовывается в Котика.
«Бра́тья и сёстры» - дебютный роман русского писателя Фёдора Абрамова, первая часть трилогии «Пряслины», за которую писатель был награждён Государственной премией СССР.
Сюжет
Пафос романа определяет мысль об единении народа перед общей бедой, о его способности к взаимопомощи, самоотречению и самопожертвованию.
Действие романа происходит весной-осенью 1942 года, когда в результате тяжёлых поражений Красная армия продолжала отступать, оставляя хлебородные районы страны. Тяжкий труд по снабжению армии и тыла хлебом ложится на плечи женщин, стариков и подростков в сёлах, отдалённых от фронта районов. Роман разворачивается на русском Севере, в верховьях реки Пинега, в старинном, наполовину старообрядческом селе Пекашино. Среди бескрайних лесов на скудных почвах оставшиеся жители села, отдавшего на фронт шесть десятков мужчин, в полуголодное время трудятся, чтобы вырастить больший урожай для фронта и тыла, выжить самим.
На собрании в бывшей церкви, ныне используемой как клуб, колхозники стихийно, под нечаянным воздействием районного уполномоченного по урожаю, раненого фронтовика Лукашина, снимают с должности председателя колхоза и назначают нового, бывшего бригадира Анфису Петровну Минину. Новый председатель сталкивается с нехваткой рабочих
рук, продуктов для крестьян, кормов. Против нее настроен один из бригадиров, Фёдор Капитонович, сумевший втереться в доверие районному начальству. Однако, воодушевлённая доверием крестьян, Анфиса включается в работу.
В романе последовательно описываются этапы и тяготы крестьянского труда и быта в военное время. Похоронка приходит в семью стариков Степана Андеяновича и Макаровны, и старая мать умирает, не в силах вынести смерть сына. Степан Андреянович, много лет собиравший добро в надежде на возвращение к личному хозяйству его сына-комиссара, теперь отдаёт сделанные своими руками вещи для фронта. Получает похоронку Анна Пряслина, мать шестерых детей. Она не может выполнить умноженные войной ежедневные нормы колхозной работы и решается набрать для голодных детей мешочек собранных колосьев. Председатель колхоза застаёт её на горячем, но решает утаить поступок Анны, за который той грозит 10 лет заключения. Анне в её семейных тяготах помогает старший, 14-летний сын Мишка, который своим трудом и умелостью на колхозных работах заслуживает уважение старших. Во время лесного пожара, угрожающего урожаю, Мишка бросается помочь птице, которая не может спасти находящихся в гнезде птенцов; однако помощь нужна уже самому Мишке, и бросившаяся ему на помощь 19-летний комсорг Настя, почти полностью обгорает.
Председателя колхоза Анфису Минину, несмотря на противодействие коррумпированного партийного функционера, принимают кандидатом в партию. Анфиса и Лукашин охвачены взаимным чувством, но сдерживают себя, помня о военном времени и долге. Лукашин, мучимый виной за то, что почти поддался ласкам деревенской красавицы Варвары, и сознанием своего фактического безделья среди тяжело работающих людей, стремится поскорее вернуться на фронт.
История написания
Уцелев после тяжелого ранения под Ленинградом, после госпиталя, летом 1942 года во время отпуска по ранению 22-летний Фёдор Абрамов оказался в родном краю и запомнил на всю жизнь борьбу крестьян за урожай. Фёдор Абрамов начал писать первые главы романа, будучи преподавателем филологического факультета Ленинградского университета, в летние каникулы 1950 года на хуторе Дорище Новгородской области, и писал шесть лет. В течение двух лет роман не принимали к публикации, писателю отказали журналы «Октябрь» и «Новый мир». В 1958 году роман «Братья и сестры» был опубликован в журнале «Нева» и сразу был встречен критикой доброжелательно: за 1959-1960 годы появилось более тридцати рецензий в газетах и журналах. В 1959 году роман вышел отдельной книгой в Лениздате, в 1960 - в «Роман-газете», в 1961 был впервые переведён и издан в Чехословакии.
В 1985 году «Братья и сёстры» были адаптированы для театральной постановки. Спектакль имел большой успех в стране и за рубежом (Государственная премия СССР за 1986 г.).
