Система Неупокоева
У Игоря Неупокоева своих детей нет, но он шутит, что у него 18 отпрысков. Вот уже 15 лет режиссер посвящает им все свое время, воспитывает в них актеров и наблюдает за их творческим взрослением. А два года назад театральная семья Игоря увеличилась еще на 11 человек. Организация «Новые возможности» (общероссийская общественная организация инвалидов работает в России с 2001 года) предложила Неупокоеву поработать с людьми с психическими расстройствами. Так возник театр-студия “Гистрион”. В отличие от Театра простодушных, это оплачиваемый проект. В нем играют взрослые с хорошей речью. Здесь Игорь не выходит на сцену в качестве актера, а занимается исключительно режиссерской работой.С «Простодушными» мне приходится играть во всех спектаклях. Я беру всегда ту роль, которая им не по силам. Играю злодеев, а они у меня прекрасные и хорошие. Мои «Простодушные» воспринимают все по-детски, и в этом их преимущество. А я как режиссер должен использовать это преимущество. Мне с ними легче, чем с обычными исполнителями. «Простодушные» - послушные, открытые, доверчивые, они с уважением относятся к режиссеру, никогда не спорят. Они в каком-то смысле идеальные актеры, но, конечно, со своими проблемами. Ребята не могут играть все подряд, с ними нельзя сыграть Чехова или Достоевского. Поэтому я нахожу то, что они делают лучше всего, и показываю их с выгодной стороны.
Выбор спектакля - всегда мучительная задача. Первым Игорь поставил «Повесть о капитане Копейкине» Гоголя. Тема маленького человека, которая освещена в произведении, была близка ребятам. Тем более тема инвалидов - по сюжету повести капитан Копейкин, лишившийся на войне руки и ноги, пытается получить пенсию. К первому спектаклю Игорь готовил будущих актеров три года - он работал над их дикцией, учил двигаться. Вплоть до премьеры, которая состоялась в подвале Театра.doc, Неупокоев не был уверен в правильности своей затеи. Думал, что это будет первый и последний спектакль. Но зритель принял «особенных» актеров.
Наша публика - образованная часть общества. На сцене происходит встреча таких вот разных людей. Я надеялся, что эта встреча будет полезна обеим сторонам. Так и произошло. С театром мы ездили на гастроли в Париж, Киев, Воронеж, Санкт-Петербург, Ярославль, Екатеринбург, недавно вернулись из Иваново. В основном нас приглашали общественные организации людей с синдромом Дауна и их родители. Раньше, когда в старинных рецензиях писали «публика не хотела расходиться», я думал, что это фигура речи такая. А в Киеве мы с этим столкнулись буквально. Мы выступали в театре на Подоле два дня подряд. Сыграв последний спектакль, мы долго переодевались, а потом пошли проверить, все ли мы забрали со сцены. И вдруг я вижу, что в зале сидят люди. Они нас ждали, чтобы поблагодарить, представляете?
Второй спектакль - «Зверь» - был поставлен по мотивам антиутопии Гиндина и Синакевича. Игорь посчитал, что необычная речь и пластика ребят хорошо ложатся на сюжет, действие которого происходит после мировой катастрофы. С семью актерами выбор спектаклей был невелик, но пришла молодежь, и появилось больше возможностей, можно было делать массовые сцены. Сегодня труппа играет четыре спектакля.
Главное, что я усвоил с самого начала, что наш театр - он возвышенный, поэтический, какой угодно, но только не реалистичный. Он укладывается в рамки наивного театра, а мое личное участие привносит в него интеллектуально-содержательную часть. Они играют, как дети. А я воспринимаю театр как серьезное искусство. Я им говорю: «Вам не нужно думать, я за вас подумал». Актеры не обижаются на мой выбор, скорее родители могут огорчиться, что их ребенку не дали ту или иную роль. А ребята очень любят играть, они понимают, что на сцене они могут быть интересными для других и могут достойно себя показать. Не зря они так дорожат аплодисментами - для них это в буквальном смысле выражение любви и внимания. Я их вывожу на сцену не для того, чтобы развлекать зрителя, а для того, чтобы он мог по-настоящему о чем-то задуматься.
На репетициях всегда присутствуют родители, в основном мамы. Игорь объясняет им, чего он хочет добиться от их детей, проговаривает роли. Дома родители помогают ребятам выучить текст, объясняют, как и что нужно играть, какие эмоции нужно изобразить. Кто-то быстро справляется, кто-то по слогам разучивает роль. Например, Дима Сенин, который играет Моцарта в «Пушкине», учит свою роль на слух. Игорь записывает для него всю пьесу на диск, он слушает ее дома и запоминает без помощи родителей.
Государство нам никак не помогает, а театр не может существовать без дотаций, тем более такой, как наш. Мы получали несколько грантов: от фонда «Открытая Россия» и от режиссера Кирилла Серебренникова. Но они пошли на пошив костюмов для одного спектакля. Вот в «Пушкине» мы до сих пор играем без костюмов, на которые нужно примерно 300 тыс. руб. Все, что зарабатываем на билетах, а билет стоит 500 руб., идет на содержание технической команды: художника по свету и звукорежиссера. Очень хотелось бы когда-нибудь платить ребятам хотя бы по тысяче. В государственных театрах просят оплатить аренду, что мы не можем себе позволить. Хотелось бы, чтобы нам предоставляли сцену бесплатно в рамках сотрудничества. Наши четыре спектакля нужно постоянно играть, иначе забывается быстро. Вот и получается, что играем мы один раз в три-шесть месяцев. Раньше хоть была возможность играть в Театр.doc, но, когда у них возникли сложности, у нас осталась только площадка театра «Кураж». А теперь закрывается и театр «Мастерская», с которым мы только наладили сотрудничество в этом году. 22 апреля мы поднимемся на их сцену в третий и в последний раз. У нас нет нормального репетиционного помещения. У нас вообще ничего нет. А это ведь особый театр, и отношение к нему должно быть особое. Одно то, что мы скитаемся по разным сценам, уже усложняет задачу нашим актерам: им порой тяжело даже разобраться, откуда выходить на сцену. Это удивительно, что мы еще существуем столько лет без чьей-то помощи.
Жизнь вне театра
Сергей с мамой
Великан с добрыми глазами – так можно описать 41-летнего Сергея Жданова. Он радостно открывает дверь и жестом приглашает зайти. А потом смущенно прячется в своей комнате, которую называет «кинотеатром». Здесь актер Театра простодушных проводит, пожалуй, большую часть свободного времени. С детской непосредственностью Сережа демонстрирует свою впечатляющую коллекцию DVD. Дисками заставлена и большая комната - «музыкальный салон», где Сережа играет сам с собой в лото (по своей особой методике) и осваивает синтезатор. Сев за стол на кухне, юноша первым делом громко включает радио.
У нас музыка играет постоянно,- жалуется его мама Галина Сергеевна, с которой Сережа живет в двухкомнатной квартире в центре Москвы.- Только магнитофонов три штуки.
Сережа что-то возражает в ответ. Он произносит звуки растянуто, некоторые теряет, а мысли выражает с помощью существительных.
Ммм-рааа-ж. Шаа-т-нов,- актер называет своих любимых исполнителей и убегает в комнату. Через несколько секунд он протягивает диски - группа «Мираж», «Ласковый май», и становится ясно, о ком он говорит.
Раньше Сережа и вовсе не разговаривал,- рассказывает 78-летняя Галина Сергеевна.- В Советском Союзе не было специалистов, которые могли бы научить его говорить: такие методики существовали только за рубежом. Врачи говорили, что у него была внутренняя речь. Если бы у него произошла речевая компенсация, то он стал бы нормальным человеком. Может, не профессором, как его отец, но он смог бы нормально жить, создать семью. Однако он не заговорил. Мы обращались к лучшим специалистам, но никто не знал, почему он смотрит умными глазами, а сказать ничего не может. Так Сережу причислили к категории умственно отсталых.
Когда Галина Сергеевна привела ребенка в коррекционную школу №30 (сейчас реорганизованная школа №2124), она была уверена, что его возьмут только в «имбецильный класс», потому что он ничего не умел - ни писать, ни говорить, ни даже ручку держать. Но директор школы внимательно наблюдал за Сергеем на собеседовании и в итоге направил его в «нормальный класс» школы.
Учительница месяц плакала, не знала, что с ним делать. Она долгое время писала его рукой и в конце концов научила Сережу читать и писать. Он даже самостоятельно добирался до школы. С такими детьми надо работать.
Сережа отучился 7 классов, но, после того как он пропал в четвертый раз, Галина Сергеевна не выдержала и перевела его в интернат, где он провел еще два года.
У него вытаскивали деньги из карманов. А он не мог самостоятельно к кому-то обратиться, попросить о помощи. Сережа садился на транспорт и пытался сам добраться до дома. Я с ужасом вспоминаю об этом. Тогда я совершенно твердо решила - ставлю точку! Он не сможет самостоятельно жить в нашем обществе. Меня все отговаривали. Но я склоняюсь к тому, что у этих людей должно быть место, куда они должны ходить каждый день. Я 30 лет назад ушла с работы, чтобы посвятить свою жизнь Сереже. Ради чего я получала золотую медаль, училась, работала на руководящих должностях? Я все бросила, потеряла мужа. У нас же в основном все брошенные семьи без отцов. Я устроилась работать страховым агентом, чтоб была возможность уделять сыну время и хоть что-то зарабатывать. К сожалению, у этих детей есть проблема - это их будущее. Мы ведь получаем образование, строим семью, работаем, создаем что-то. А такие люди, как Сережа, живут просто, чтобы прожить день. Все держится только на родителях. Я не могу в больницу лечь - на кого мне его оставить? Такими людьми должно заниматься государство - предоставить дома семейного типа, где они могли бы жить, работать, развиваться. Тогда матери смогут спокойно работать. От государства мы получали раз в два года путевки в санаторий, скидку на оплату ЖКУ, льготу на бесплатный проезд и лекарства. Сейчас все недовольны лекарственным обеспечением, врач советует отказаться от этой льготы. Пенсию на Сережу я оформила только в 15 лет - все надеялась, что он заговорит. Но самое важное, что должно сделать государство,- оставить таким людям статус инвалида детства на всю жизнь. Потому что с 23 лет их сбрасывают в общую корзину, они находятся в такой же категории, что и, например, инвалиды труда, которые могут работать, иметь детей, которые их поддержат. Наши же дети не могут ни работать, ни создать семью.
Техникум готовит маляров, штукатуров, облицовщиков-плиточников, отделочников из древесины, столяров, лепщиков архитектурных изделий. Заметно, что Вике нравится учиться. Она с нескрываемым интересом раскладывает плитку и с гордостью демонстрирует результат, над которым трудилась последний час. Ежедневно со среды по пятницу Вика проходит практику, а в понедельник и вторник изучает теорию. И так каждый день с 9:00 до 14:30. А после занятий бежит на репетицию Театра простодушных - в те дни, когда она есть.
Вика выделяется среди других актеров. У нее внятная речь и необычное «эльфийское лицо», характерное для людей с синдромом Вильямса. А еще у Вики всегда запоминающиеся костюмы - мама старается, чтобы дочь выглядела лучше всех. Например, к черному одеянию Смерти в спектакле Ремизова «Бесовское действо» Светлана добавила изюминку - красные туфли. А для последнего спектакля мама Вики перешила старое свадебное платье.
В интернете почитала, как одевались дамы во времена Моцарта. Турнюр смастерила из диванных подушек, которые пришила к поясу. Чтоб платье не выглядело свадебным, я нашила черных бантов. Я люблю рукоделие, поэтому в этом плане костюмов у нас все хорошо. Ну а как еще? У меня две дочки, а я работаю врачом. Приходится выкручиваться. Мне вот интересно, куда девают костюмы из развлекательных шоу? Их же шьют на одну программу, надевают от силы минуты на три. Ну отдайте же детским театрам! Нам, например: мы их перешьем, доделаем.
Вика занимается в театре два года. Поначалу она была зажата, потому что привыкла все делать с разрешения мамы. Но со временем девушка преодолела этот барьер и раскрылась. Светлана рада, что у дочери появилось занятие. Находится с ней постоянно, как это делают многие родители, у нее нет возможности, так как женщина одна воспитывает двух дочерей. Если бы Вика не была занята в колледже и театре, Светлана должна была бы бросить работу.
Те, кто имеет определенный достаток, не видят всех проблем. У меня нет няни, на помощь рассчитывать не приходится. Как врач я могу сказать, что это заболевание, а не особенность, как любят преподносить СМИ. Часто пишут, что такие дети будут все время вас любить. Да, они все время будут вас любить, потому что им любить больше некого. Потому что они не могут жить самостоятельно. Потому что у них никогда не будет своей семьи и, кроме нас, их никто не поддержит. У нас даже нормальных детей на работу не берут, а им куда деваться? Нам повезло, что Игорь вдруг неожиданно появился со своим театром и мы в него попали.
Сергей Колосков, президент ассоциации «Даун Синдром», эксперт Общественной палаты, помощник депутата Госдумы, отец актрисы Театра простодушных Веры Колосковой.
О проблемах
«В прошлом году был утвержден пакет законов, касающийся изменений в российском законодательстве в связи с сертификацией Конвенции о правах инвалидов. В этом пакете не нашлось практически ничего для оказания помощи людям с особенностями психического развития: ни помощи в трудоустройстве, ни помощи в проживании в обществе в качестве альтернативы интернатам. Льгот для людей с синдромом Дауна много. Но проблема в том, что соцпакет предоставляется не с рождения, а с получения категории «ребенок-инвалид», что нередко происходит к трехлетнему возрасту. То есть не тогда, когда семья больше всего нуждается в помощи. И сколько мы ни пытались это изменить, не получилось. Те пакеты помощи, которые предлагаются, они «средние по больнице». А вот индивидуального подхода - оказать адресную помощь, учитывая трудности, которые уже имеет семья и которые усугубляются с появлением ребенка-инвалида,- нет. Такими трудностями могут быть жилищные условия, наличие других маленьких детей, других инвалидов в семье, материальные проблемы семьи. В правительстве люди не слышат, они просто очень далеки от задачи создать необходимые условия для того, чтобы люди с особенностями психического развития жили в обществе, а не в интернатах».
Нажмите, чтобы раскрыть...
Светлане тяжело видеть репетиции и выступления, потому что она воспринимает спектакль как демонстрацию человеческих увечий. Однако она отмечает, что занятия положительно влияют на развитие ее ребенка.
То, что они выдают,- это ведь без регулярных репетиций. А что такое репетиция, тем более для них? Они же должны каждое движение и слово запомнить, понять, сколько сделать шагов и что сказать. А если с ними заниматься... Если их одеть в костюмы, предоставить хореографов, логопедов, поставить сценическую речь, репетировать регулярно, хотя бы два раза в неделю, представляете, какой бы был результат!
«Оксана Фандера со мной танцует»
Виктор с мамой
Юноша представляется и, как истинный джентльмен, целует руку.
Я Витя. Я буду режиссером. Как Игорь.
Похоже, его мама слышит об этом впервые.
Конечно, ну сколько же быть актером? - смеется его мама Валентина Бодунова.- Мне кажется, эта идея пришла ему в голову только что. Они такие люди, простодушные: что на уме, то и на языке.
Вите 27 лет. Последние пять лет он играет в театре. Подруга Валентины однажды предложила сходить сюда и посмотреть - вдруг их сыновья, родившиеся с синдромом Дауна, смогут стать актерами. На репетиции ребята понравились Игорю Неупокоеву, и он принял их в коллектив. Теперь театр для Вити - важная часть жизни. Он с нетерпением ждет репетиции, чтоб продемонстрировать, как справился с домашним заданием. У Вити хорошая память, и, если нужно, свою роль он может выучить за день. С маминой помощью.
Многие, кто приходит на наши спектакли, говорят, что увиденное их очень трогает, иногда до слез,- говорит Валентина.- Ребята не могут фальшивить, они играют то, что чувствуют. Игра каждого из них в отдельности может быть несущественна, но, когда спектакль смотришь целиком, что-то в душе происходит. Мы довольны, что наши ребята что-то могут. Нам хотелось, чтобы у них развивалась речь, чтобы они могли контактировать с другими людьми. Театр помогает им раскрепощаться, проживать чужую жизнь, а не только свою, которая чаще всего проходит дома. Ну и тем более театр - это ведь творчество. А вдруг у них есть что-то такое, о чем мы не знаем?
Валентина Бодунова рада, что у сына появляются друзья. Витя часто созванивается с Антоном, разучивает с ним по телефону роли, обсуждает компьютерные игры.
До театра такого не было. Мы жили одни, и никто с нами не общался. У нас ведь раньше, если можно так сказать, инвалидов не было. Когда я Витю родила, в обществе бытовало мнение, что такие дети рождаются только у алкоголиков. На улицу выйдешь - не знаешь, куда деваться: на тебя все смотрят: мол, как же ты родила такого ребенка? Оказывается, ребенок с синдромом Дауна может родиться абсолютно в любой семье, и не так все страшно. Они у нас очень добрые, отзывчивые ребята, они нас очень любят. Помню, когда первые годы я ездила с Витей в школу на автобусе, ребята-подростки откровенно над ним смеялись. А он думал, что они приглашают его повеселиться и улыбался в ответ. Сейчас отношение меняется. Но я бы не хотела, чтоб Витя учился в инклюзивной школе с обычными детьми. Я понимаю, что это полезно и тем ребятам, и нашим. Но мамы всегда боятся плохого отношения и насмешек.
О толерантности
«Толерантность сама по себе ниоткуда не появится. Она возникает от знания. Один из наших актеров - Сергей Макаров - получил главный приз фестиваля «Кинотавр» за роль в фильме «Старухи» (2003). Когда обсуждались детали его участия в съемке, нас спрашивали, нужно ли приглашать медсестер и сколько времени он может работать? На самом деле он работал на съемках наравне с профессиональными актерами. Предрассудки были не только в обществе, но и у родителей. По своему опыту скажу, что мы боялись оставлять своего маленького ребенка наедине с людьми с синдромом Дауна. Понимание пришло только через общение. Поэтому толерантность в обществе возникнет, когда дети с особенностями психического развития будут находиться в обычных детсадах, школах, на рабочих местах. Если не будет инклюзивной жизни, не будет и толерантности - она никогда не возникнет от какой-то разъяснительной работы. Только из практического опыта.
Наша дочь Вера училась в обычной школе, сейчас учится в обычном колледже на реставратора гипсовых скульптур, в группе с людьми с инвалидностью. Она самостоятельно добирается в колледж, в театр. Доходит до метро - звонит, сделала пересадку - звонит. Многие спрашивают, как вы можете отпускать ее одну. Люди, которые пришли к такому уровню самостоятельности, кажутся самодостаточными по сравнению с другими, которые, наверное, могли бы это делать, но родители часто за них боятся. Если маршрут Вере знаком и по нему она уже несколько раз ездила вместе с кем-то, то Вера может по нему ездить без нашей помощи. Она ездила в Америку вместе с подругой по программе «Лучшие друзья» (международное движение, существующее в России четыре года, помогает подружиться людям с нарушениями развития и интеллекта со сверстниками без инвалидности.- “Ъ”), что для нас было серьезным испытанием».
Нажмите, чтобы раскрыть...
Оксана Фандера со мной танцует у Кирилла Серебренникова. Мертвых лебедей,- Витя неожиданно вступает в разговор.
Почему мертвых? Они живые все,- смеется его мама.- Ну и не она с тобой танцует, а ты с ней.
Речь идет о спектакле «Идиоты», в котором задействованы несколько актеров театра. Они появляются в финале в балетных пачках, взрывая зал. Кроме того, «Простодушных» иногда приглашают на эпизодические роли. В частности, их можно увидеть в фильмах «История одной болезни» и «Старухи», в телесериале «Идеальные соседи» и радиосериале Фонда независимого радио «Дом 7, подъезд 4». Витя сыграл в фильме Анны Меликян «Русалка». Ему досталась роль одного из героев в юности.
У меня волосы были апельсинового цвета,- вспоминает Витя.- Пять раз перекрашивали.
Если нас и приглашают другие, то только потому, что мы играем в «Простодушных». Наверное, режиссеры думают, что мы умеем держаться на сцене. Я общалась с другими ребятами с синдромом Дауна и могу сказать, что многие боятся даже познакомиться. А эти ничего не боятся, они всем рады.
Когда родился Витя, не было бабушек или кого-то, кто бы помог. Да и отец не особо хотел заниматься воспитанием ребенка - взял на себя финансовую сторону. Он не ушел из семьи, но времени с сыном сейчас проводит немного. Поэтому Валентина посвятила сыну все свое время.
Муж один работал, а я занималась Витей и дочкой. Нам очень помогла пенсия, которую я оформила, когда сыну исполнилось три года. Для этого нужно было поставить диагноз, собрать все документы от врачей. Еще до 23 лет мы получали прибавку к пенсии, тысяч пять. Это немного, но для нас - существенная поддержка, мы даже накопить на телевизор смогли. Наверное, предполагается, что после 23 лет человеку больше ничего не надо и он сам сможет работать. Второй важной льготой для нас является бесплатный проезд. Без него мы не были бы быть такими мобильными, не могли бы ездить в театр, бассейн. От санаториев мы в свое время отказались в пользу денежной компенсации. От бесплатных лекарств тоже. Ведь ты можешь получить не все препараты, а только те, которые числятся в списке. Врач выписывает рецепт на специальном бланке, с которым нужно обращаться в определенные аптеки.
Я обращаю его внимание, что цветы дарят не всем и это нормально. Я ему всегда говорю: «Витенька, вот посмотри на оттенки смеха: этот заразительный, а этот грубый». Он ведь раньше вообще не умел смеяться.
Помимо театра Витя год как занимается плаванием. Трижды в неделю мама водит его в бассейн, где проводит тренировки Федерация водных видов спорта для лиц с ментальными нарушениями. Раньше Витя боялся в воду зайти. А теперь самостоятельно плавает разными стилями, чем обязан тренеру и основателю федерации Татьяне Александровой. На тренировках, которые длятся полтора часа, мама наблюдает за сыном и частенько его критикует, хотя признается, что сама плавать не умеет.
Я участвую в Олимпийских играх,- хвастается Витя.
Валентина Васильевна улыбается и спешит объяснить, что иногда ее сын говорит о своих мечтах так, как будто это уже произошло.