В России первое знакомство с прозаическими произведениями шотландского писателя происходит в те же 1810-е годы, однако пик славы приходится на 1820-30 годы. Успех и бурное развитие исторического романа вызвали в журналах и литературных кругах первой половины 30-х годов оживленную полемику вокруг его проблем. «В эту пору много говорили о местном колорите, об историчности, о необходимости воссоздавать историю в поэзии, в романе»,- свидетельствует внимательный наблюдатель развития русской литературы этого времени Адам Мицкевич. Полемика вокруг проблем исторического романа была важным моментом в той борьбе за реализм в русской литературе, которую с середины 20-х годов начал Пушкин, а затем продолжил В.Г. Белинский.
Для Белинского развитие исторического романа в русской литературе было не результатом влияния Вальтера Скотта, как это утверждали известные литературные критики первой трети XIX века С.П. Шевырев и О.И. Сенковский, а проявлением «духа времени», «всеобщим и можно сказать всемирным направлением». Внимание к историческому прошлому, отражая рост национального самосознания народов, вместе с тем свидетельствовало о всё более глубоком проникновении действительности и ее интересов в искусство и общественную мысль. Белинский указывает, что вся дальнейшая деятельность передовой мысли будет и должна опираться на историю, вырастать из исторической почвы. По мнению Белинского, значение Вальтера Скотта заключалось в том, что он «докончил соединение искусства с жизнью, взяв в посредники историю». «Само искусство теперь сделалось по преимуществу историческим, исторический роман и историческая драма интересуют всех и каждого больше, чем произведения в том же роде, принадлежащие к сфере чистого вымысла»,- отмечал критик . Во внимании к истории, к реальной действительности он усматривал движение русской литературы к реализму.
В. Скотта в то время читали практически повсеместно, хотя мнения были различными (так, например, О.И. Сенковский исторический роман решительно осудил). Но большинство все-таки оценивало его творчество положительно, даже восторженно (Н.А. и К.А. Полевые, П.А. Вяземский, В.К. Кюхельбекер и др.).
Главной заслугой В. Скотта считалось создание нового жанра - исторического романа, вобравшего, по мнению критиков, главные эстетические устремления той эпохи. «Вальтер Скотт создал, изобрел, открыл, или, лучше сказать, угадал эпопею нашего времени -исторический роман» , - писал В.Г. Белинский. И в другой статье: «Вальтер Скотт был создателем нового рода поэзии, который мог возникнуть только в XIX веке, -исторического романа. В романе Вальтера Скотта история и поэзия впервые встретились как начала родственные, а не враждебные. <...> И вот почему, читая романы Вальтера Скотта, в которых одно какое-нибудь историческое событие перемешано со множеством вымышленных, думаешь, что читаешь историю: так все естественно, живо и верно в романе» . Новым оказался угол зрения, под которым Вальтер Скотт он видел «частную жизнь с ее заботами и хлопотами» (В. Г. Белинский) и любовь - «верховную царицу чувств» (Н. И. Надеждин). Все «частное» дано В. Скоттом в исторической перспективе: вымышленные герои - люди прошлых столетий - действуют среди исторических лиц, участвуют в событиях, имевших место в реальности. Особое значение в романах В. Скотта приобрели «археологические» и «этнографические» подробности: и местность со всеми особенностями, и колорит эпохи, и костюмы, и позы героев - все должно было соответствовать своему времени . К такому же соответствию стремился романист и при изображении «старых нравов»: привычек, обычаев, понятий, предрассудков людей прошлого. С особой тщательностью воссоздавался в историческом романе бытовой и исторический фон эпохи. Это не означает, что у В. Скотта исторические события, лица, предметы воспроизводились со скрупулезной точностью, основанной только на документальных фактах. Писатель, воскрешая историю в романе с помощью художественного домысла, волен был допускать сознательные анахронизмы, переставлять даты для усиления драматизма повествования, домысливать характер исторического лица.
В России первой попыткой исторического «повествования», основанного на исторической реальности, является повесть Н. Карамзина «Наталья, боярская дочь» (1792). Однако трудность овладения исторической эпохой в ней не только не разрешена, но и осознана автором, как неразрешимая. «Читатель догадается, - пишет он в коротком предисловии к повести, - что старинные любовники говорили не совсем так, как здесь говорят они, но тогдашнего языка мы не могли бы теперь и понимать». В результате этого осознания действующие лица повести и говорят, и чувствуют на современном Н. Карамзину литературном языке сентиментализма. Влияние Вальтера Скотта, показавшего, как можно заставить своих героев говорить на языке, свойственном их эпохе, так, чтобы он был понятен и современным читателям, сказалось, прежде всего, в «Арапе Петра Великого» А.С. Пушкина (1827 г.), о котором В.Г. Белинский писал: «Эти семь глав неоконченного романа, из которых одна упредила все исторические романы г. г. Загоскина и Лажечникова, неизмеримо выше и лучше всякого исторического русского романа порознь взятого и всех их вместе взятых».
Однако, сознание современников гораздо больше, чем «Арап Петра Великого» и даже
«Капитанская дочка» (1836 г.) затронули создавшие славу этого жанра исторические романы М.Н. Загоскина («Юрий Милославский» 1829г., «Аскольдова могила» 1833г., «Брынский лес» 1845г. и мн. др.) и И.И. Лажечникова («Последний новик» 1831-1833 гг., «Ледяной дом» 1835г., «Басурман» 1838г. и др.). А. С. Пушкин в рецензии на «Юрия Милославского» писал: «Господин Загоскин точно переносит нас в 1612 год. Добрый наш народ, бояре, казаки, монахи, буйные шиши - все это угадано, все это действует, чувствует, как должно было действовать, чувствовать в смутные времена Минина и Авраамия Палицына. Как живы, как занимательны сцены старинной русской жизни!» .
«Война и мир» Льва Толстого (1860г.), по мысли Д. Благого, «эта «Русская Илиада», где в «гигантскую паутину истории затканы все борения и страсти человеческого сердца, все искания и печали человеческого духа, где рядом с исключительно меткими портретами великих участников событий 12-го года, дана широкая картина быта, - а вся эта воздушная постройка носится по темным волнам оригинального философско-исторического мировоззрения автора, - дает единственный в своем роде образец мирового исторического романа, в то же время не умещаясь целиком в рамках только этого жанра» .
В ряду знаменитых классических русских исторических романов находятся и «Тарас Бульба» Н.В. Гоголя, «Масоны» А.Ф. Писемского (1880), «Пугачевцы» (1874) Е.А. Салиаса-де-Турнемира, романы Г.П. Данилевского («Мирович» и др.), Вс. Соловьева («Волхвы» 1889г., «Великий Розенкрейцер» 1890г. и др.), Д.Л. Мордовцева («Великий раскол», «Двенадцатый год» и мн. др.), «Огненный ангел» В.Я. Брюсова, историческая трилогия «Христос и Антихрист», роман «Александр I» Д.С. Мережковского и многие другие.
История России не менее захватывающая, важная и интересная, чем мировая. Николай Михайлович Карамзин
Почему мы изучаем историю России? Кто из нас в детстве не задавался этим вопросом. Не найдя ответа, мы продолжали учить историю. Кто-то учил ее с удовольствием, кто-то — из-под палки, кто-то не учил вовсе. Но есть даты и события, о которых должен знать каждый. Например: Октябрьская революция 1917 года или Отечественная война 1812 года…
Знать историю той страны, в которой родился или живешь, жизненно необходимо. И именно этому предмету (истории) наравне с родным языком и литературой нужно уделять как можно больше часов в школьном образовании.
Печальный факт — наши дети сегодня сами решают и выбирают — какие книги читать, и зачастую их выбор падает на хорошо раскрученные бренды — литературу, в основе которой лежат плоды западной фантазии — вымышленные хоббиты, Гарри Поттеры и другие…
Суровая правда — книжки и учебники об истории России не так раскручены, да и тираж не такой огромный. Их обложки скромны, а бюджеты на рекламу, как правило, отсутствуют вообще. Издательства пошли по пути максимальной выгоды от тех, кто еще хоть что-то читает. Так и получается из года в год, что читаем мы то, что навеяно модой. Читать сегодня модно. Это не необходимость, а дань моде. Тренд на чтение с целью познания чего-то нового — явление забытое.
В этом вопросе есть альтернатива — не нравится школьная программа и учебники по истории, читайте художественную литературу, исторические романы. По-настоящему классных, насыщенных и нескучных исторических романов, в большей степени основанных на фактах и достоверных источниках, сегодня не так много. Но они есть.
Выделю 10, на мой взгляд, самых интересных исторических романов о России. Интересно было бы услышать Ваши списки исторических книг — оставляйте комментарии. Итак:
1. Николай Михайлович Карамзин
- Романом назвать сложно, но не включить в этот список просто не смог. Многие считают, что «новичку» очень сложно будет читать Карамзина, но все же…
«История государства Российского» - многотомное сочинение Н. М. Карамзина, описывающее российскую историю начиная с древнейших времён до правления Ивана Грозного и Смутного времени. Труд Н. М. Карамзина не был первым описанием истории России, но именно это произведение благодаря высоким литературным достоинствам и научной скрупулёзности автора открыло историю России для широкой образованной публики и наибольшим образом способствовало становлению национального самосознания.
Карамзин писал свою «Историю» до конца жизни, но не успел её закончить. Текст рукописи 12 тома обрывается на главе «Междоцарствие 1611-1612», хотя автор намеревался довести изложение до начала правления дома Романовых.
Карамзин в 1804 году удалился от общества в усадьбу Остафьево, где всецело посвятил себя написанию произведения, которое должно было открыть национальную историю для русского общества…
- Его начинание поддержал сам император Александр I, указом от 31 октября 1803 года даровавший ему официальное звание российского историографа.
2. Алексей Николаевич Толстой
«Пётр I»
«Пётр I» - незаконченный исторический роман А. Н. Толстого, над которым он работал с 1929 года до самой смерти. Две первые книги были опубликованы в 1934 году. Незадолго до своей смерти, в 1943 автор начал работу над третьей книгой, но успел довести роман только до событий 1704 года.
В этой книге такой мощный импульс гордости за страну, такая сила характеров, такое желание идти вперед, не пасуя перед трудностями, не опуская руки перед, казалось, непреодолимыми силами, что поневоле проникаешься его духом, вливаешься в его настрой так, что оторваться невозможно.
- В советское время «Пётр I» позиционировался как эталон исторического романа.
По-моему, Толстой не претендовал на лавры историка-хрониста. Роман великолепен, соответствие его исторической действительности — вопрос не первостепенный. Атмосферно, безумно интересно и затягивает. Что еще нужно для хорошей книги?
3. Валентин Саввич Пикуль
«Фаворит»
«Фаворит» - исторический роман Валентина Пикуля. В нем излагается хроника времен Екатерины II. Роман состоит из двух томов: первый том - «Его императрица», второй - «Его Таврида».
В романе отражены важнейшие события отечественной истории второй половины XVIII века. В центре повествования - образ фаворита императрицы Екатерины II Алексеевны, полководца Григория Потемкина. Немало страниц романа посвящено также другим крупным историческим личностям того времени.
- Начало работы над первым томом романа относится к августу 1976 года, закончен первый том был в ноябре 1979. Второй том написан всего за один месяц - в январе 1982.
Дворцовые интриги, падение нравов при русском дворе, большие военные победы над Турцией и Швецией, дипломатические победы чуть не над всей Европой… восстание под предводительством Емельяна Пугачёва, основание новых городов на юге (в частности Севастополя и Одессы) — захватывающий и насыщенный сюжет настоящего исторического романа. Очень рекомендую.
4. Александр Дюма
Учитель фехтования Грезье передаёт Александру Дюма свои записи, сделанные во время поездки в Россию. В них рассказывается, как он поехал в Санкт-Петербург и начал преподавать уроки фехтования. Все его ученики - будущие декабристы. Один из них - граф Анненков, муж старой знакомой Грезье, Луизы. Вскоре поднимается бунт, но тут же пресекается Николаем I. Все декабристы ссылаются в Сибирь, среди них и граф Анненков. Отчаявшаяся Луиза решается поехать за своим мужем и делить с ним тяготы каторги. Грезье соглашается ей помочь.
- В России публикация романа была запрещена Николаем I в связи с описанием в нём декабристского восстания.
В своих мемуарах Дюма вспоминал, что ему рассказала княгиня Трубецкая, подруга императрицы:
Николай вошёл в комнату, когда я читала императрице книгу. Я быстро спрятала книгу. Император приблизился и спросил императрицу:
- Вы читали?
- Да, государь.
- Хотите, я вам скажу, что вы читали?
Императрица молчала.
- Вы читали роман Дюма «Учитель фехтования».
- Каким образом вы знаете это, государь?
- Ну вот! Об этом нетрудно догадаться. Это последний роман, который я запретил.
Царская цензура особенно внимательно следила за романами Дюма и запрещала их публикацию в России, но, несмотря на это, роман был распространён в России. Роман был впервые опубликован в России на русском языке в 1925 году.
Императорский Петербург глазами иностранцев… — весьма достойное историческое произведение, особенно от такого мастера — рассказчика, как Дюма. Очень понравился роман, легко читается — рекомендую.
5. Семенов Владимир
Эта книга написана человеком уникальной судьбы. Капитан второго ранга Владимир Иванович Семёнов был единственным офицером Российского Императорского флота, которому в годы Русско-японской войны довелось служить и на Первой, и на Второй Тихоокеанских эскадрах и участвовать в обоих главных морских сражениях – в Желтом море и при Цусиме.
В трагическом Цусимском бою, находясь на флагмане русской эскадры, Семёнов получил пять ранений и после возвращения из японского плена прожил совсем недолго, но успел дополнить свои дневники, которые вел во время боевых действий, и издать их тремя книгами: «Расплата», «Бой при Цусиме», «Цена крови».
Еще при жизни автора эти книги были переведены на девять языков, их цитировал сам триумфатор Цусимы – адмирал Того. А на родине мемуары Семёнова вызвали громкий скандал – Владимир Иванович первым посмел написать, что броненосец «Петропавловск», на котором погиб адмирал Макаров, подорвался не на японской, а на русской мине, и вопреки общественному мнению очень высоко оценивал деятельность адмирала Рожественского.
После ранней смерти В. И. Семёнова (он скончался в возрасте 43 лет) его книги были незаслуженно забыты и теперь известны лишь специалистам. Этот роман — один из лучших мемуаров о Русско-японской войне.
6. Василий Григорьевич Ян
«Чингиз-хан»
«Чтобы стать сильным, надо окружить себя тайной… смело идти по пути великих дерзаний… не делать ошибок… и беспощадно уничтожать своих врагов!» - так говорил Батый и так поступал он, великий предводитель монгольских степей.
Его воины не знали пощады, и мир захлебнулся кровью. Но железный порядок, который принесли монголы, был сильнее ужаса. На долгие века сковал он жизнь покоренных стран. До той поры, пока с силами не собралась Русь…
Роман Василия Яна «Батый» не только дает широкое представление об исторических событиях далекого прошлого, но и захватывает увлекательным повествованием о судьбах разных людей, среди которых и князья, и ханы, и простые кочевники, и русские ратники.
Цикл «Нашествие монголов» Василия Яна для меня - эталон исторической эпопеи. Ну а «Чингиз-хан» - блистательное начало трилогии.
Личность Чингиз-хана невероятно притягательна для исторического романиста. Один из множества монгольских князьков, в юности побывавший рабом, создал мощную империю - от Тихого океана до Каспийского моря… Но можно ли считать великим человека, погубившего сотни тысяч жизней? Сразу надо оговориться, что становление монгольской государственности автора мало интересует. Да и сам Чингиз-хан появляется в романе где-то после 100-й страницы. И он у Яна, безусловно, человек, а не Темный Властелин из фэнтези. По-своему любит свою молодую жену Кулан-Хатун. Как и большинство людей, боится старческой немощи и смерти. Если его и можно назвать великим человеком, то он, конечно же, гений зла и разрушитель.
Но по большому счету Василий Ян писал роман не о великом тиране, а о времени, о людях, которым выпало жить в эпоху великих потрясений. В этой книге немало колоритных персонажей, грандиозные батальные сцены, удивительная атмосфера Востока, напоминающая о сказках «1001 ночи». Здесь хватает кровавых и даже натуралистичных эпизодов, но есть и надежда, вековая мудрость, позволяющая верить в лучшее. Империи строятся на крови, но рано или поздно распадаются. И от смерти не сможет убежать даже тот, кто считает себя владыкой мира…
7. Иван Иванович Лажечников
«Ледяной дом»
И.И. Лажечников (1792–1869) – один из лучших наших исторических романистов. А.С. Пушкин так сказал о романе «Ледяной дом»: «…поэзия останется всегда поэзией, и многие страницы вашего романа будут жить, доколе не забудется русский язык».
«Ледяной дом» И. И. Лажечникова по праву считается одним из лучших русских исторических романов. Роман увидел свет в 1835 г. — успех был чрезвычайным. В. Г. Белинский назвал его автора «первым русским романистом».
Обратившись к эпохе правления Анны Иоанновны — точнее, к событиям последнего года ее царствования, — Лажечников оказался первым из романистов, кто рассказал об этом времени своим современникам. В увлекательном повествовании в духе Вальтера Скотта…
8. Юрий Герман
«Россия молодая»
«Россия молодая» - роман Ю. Германа, повествующая о начале перемен в эпоху Петра Великого. Время, описанное в книге, посвящено борьбе молодой державы за выход в Балтийское море. Роман вышел первым изданием в 1952 г.
Действие романа происходит в Архангельске, Белозерье, Переславле-Залесском, Москве. Автор описывает исторические события через жизнь главных героев - Ивана Рябова и Сильвестра Иевлева, раскрывает отношение между государством и церковью, показывает характер эпохи через подробнейшие описания быта и уклада русского Севера и столицы.
Очень исторический и очень актуальный роман для всех патриотов России.
9. Сергей Петрович Бородин
«Дмитрий Донской»
Один из лучших романов Сергея Бородина.
«Дмитрий Донской» – первое произведение из серии исторических романов по истории средневековой Москвы о борьбе русских княжеств под предводительством Московского князя Дмитрия Ивановича против ига татарской Золотой орды, конец которой ознаменован решающей битвой на Куликовом поле в 1380 году.
Одна из тех исторических книг, которые в детстве я читал, предвкушая игровые баталии на соответствующие темы. Понятное дело, теперь уже вряд ли удастся узнать, как оно там было на самом деле, история — не точная наука, но, тем не менее, эстетическую и художественную ценность у рассматриваемой книги не отнять. Одна из отличительных черт данного произведения, стилизованный под старорусский, язык повествования и, в особенности, язык диалогов героев. Этот бесхитростный приём помогает автору создать эффект более полного и глубокого погружения читателя в исторический контекст происходящего.
10. Константин Михайлович Симонов
«Живые и мёртвые»
Роман К.М.Симонова «Живые и мертвые» - одно из самых известных произведений о Великой Отечественной войне.
Произведение написано в жанре романа-эпопеи, сюжетная линия охватывает временной интервал с июня 1941-го по июль 1944-го года. Одним из главных действующих лиц является генерал Фёдор Фёдорович Серпилин (по роману проживал в Москве по адресу Пироговская ул., д. 16, кв. 4).
С удовольствием прочитал этот шедевр. Книга читается легко, производит неизгладимое впечатление. Это бесспорно гениальное произведение, которое учит быть честным, верить в себя, и любить свою Родину…
Мой список исторической художественной литературы не так велик. Тем не менее, я выбрал одни из самых ярких и запоминающихся произведений, которые понравились лично мне. История всегда будет самым интересным жанром художественной литературы, а исторические романы всегда будут самой интересной книжной полкой в моей библиотеке. Жду Ваши списки в комментариях. Любите историю своей страны, читайте нужные книги.
3. Исторический роман в русской литературе
К 30-м годам относится возникновение исторического романа, успехи которого отражали развитие национально-исторического самосознания русского общества, подъем его интереса к отечественному прошлому.
Первым таким романом о «своем» оказался «Юрий Милославский, или русские в 1612 году» Загоскина, появившийся в 1829 году. Успех его был неслыханным в летописях русской литературы. В последующие несколько лет появляется множество исторических романов, из которых определенную роль в развитии жанра сыграли «Рославлев, или русские в 1812 году» (1830) Загоскина, «Димитрий Самозванец» (1829) Булгарина, «Клятва при гробе господнем» (1832) Н. Полевого, «Последний Новик, или завоевание Лифляндии при Петре 1», выходивший частями в 1831-1833 годы, «Ледяной дом» (1835) и «Басурман» (1838) И. И. Лажечникова. В 1835 году выходит повесть Гоголя «Тарас Бульба». В 1836 году появляется «Капитанская дочка» Пушкина. Русский исторический роман был создан.
Успех и бурное развитие исторического романа вызвали в журналах и литературных кругах первой половины 30-х годов оживленную полемику вокруг его проблем. «В эту пору много говорили о местном колорите, об историчности, о необходимости воссоздавать историю в поэзии, в романе»,- свидетельствует внимательный наблюдатель развития русской литературы этого времени Адам Мицкевич. Полемика вокруг проблем исторического романа была важным моментом в той борьбе за реализм в русской литературе, которую с середины 20-х годов начал Пушкин, а затем продолжил Белинский.
Для Белинского развитие исторического романа в русской литературе было не результатом влияния Вальтера Скотта, как это утверждали Шевырев и Сенковский, а проявлением «духа времени», «всеобщим и можно сказать всемирным направлением». Внимание к историческому прошлому, отражая рост национального самосознания народов, вместе с тем свидетельствовало о все более глубоком проникновении действительности и ее интересов в искусство и общественную мысль. Белинский указывает, что вся дальнейшая деятельность передовой мысли будет и должна опираться на историю, вырастать из исторической почвы. По мнению Белинского, значение Вальтера Скотта заключалось в том, что он «докончил соединение искусства с жизнью, взяв в посредники историю». «Само искусство теперь сделалось по преимуществу историческим, исторический роман и историческая драма интересуют всех и каждого больше, чем произведения в том же роде, принадлежащие к сфере чистого вымысла»,- отмечал критик. Во внимании к истории, к реальной действительности он усматривал движение русской литературы к реализму.
Среди авторов исторических романов 30-х годов видное и. и. Лажечников место занимает Иван Иванович Лажечников, который, по словам Белинского, приобрел у своих современников широкую известность и «громкий авторитет». Сын богатого просвещенного купца, общавшегося еще с Н. И. Новиковым, он получил хорошее домашнее образование. Захваченный широким подъемом патриотизма в 1812 году, он сбежал из дому, участвовал в Отечественной войне, побывал в Париже. Впоследствии, в своих «Походных записках русского офицера», опубликованных в 1820 году, Лажечников сочувственно отмечал прогрессивные явления европейской культуры и протестовал, хотя сдержанно, против крепостного права. В дальнейшем он ряд лет служил в должности директора училищ; к 60-м годам его умеренный либерализм успел иссякнуть, ослабело и его дарование романиста, лишь опубликованные им воспоминания о жизненных встречах (с Белинским и другими) представляют несомненный интерес.
Каждый из романов Лажечникова был результатом тщательной работы автора над известными ему источниками, внимательного изучения документов, мемуаров и местности, где происходили описываемые события. Этими чертами отличается уже первый роман Лажечникова «Последний Новик». Основным местом действия Лажечников избрал Лифляндию, хорошо ему знакомую и, возможно, привлекавшую его воображение развалинами старинных замков.
Сюжет «Последнего-Новика» романтичен. Автор прибегнул к неудачному вымыслу, сделав героя романа сыном царевны Софьи и князя Василия Голицына. В юные годы он чуть не стал убийцей царевича Петра. После свержения Софьи и удаления от власти Голицына ему пришлось бежать за рубеж, спасаясь от казни. Там возмужал он и по-новому взглянул на обстановку, сложившуюся в России. Он с сочувствием следил за деятельностью Петра, но считал невозможным свое возвращение на родину. Когда возникла война между Россией и Швецией, Новик тайно стал помогать русской армии, вторгшейся в Лифляндию. Войдя в доверие к начальнику шведских войск Шлиппенбаху, он сообщал о его силах и планах командующему русской армией в Лифляндии Шереметьеву, способствуя победе русских войск над шведами. Так возникла драматическая ситуация в романтическом духе. Последний Новик-одновременно и герой и преступник: он тайный друг Петра и знает, что Петр враждебно относится к нему. Коллизия разрешается тем, что последний Новик возвращается на родину тайно, получает прощение, но уже не чувствуя в себе силы для участия в петровских преобразованиях, уходит в монастырь, где и умирает.
В романе обличается лицемерное, прикрытое маской патриархализма, бездушное крепостническое отношение лифляндских баронов к крестьянам и их нуждам. Автор при этом вполне мог рассчитывать, что читатель сумеет применить образы лифляндских помещиков-крепостников к русской действительности. Их черному миру противостоят в романе благородные люди: ревнители просвещения и подлинные патриоты И. Р. Паткуль, врач Блумен-трост, пастор Глюк и его воспитанница - будущая Екатерина 1, дворяне - офицеры братья Трауферт, ученый библиотекарь, любитель естествознания Биг и другие. Большинство из них - лица исторические. Эти персонажи являются в романе носителями исторического прогресса. Все они восхищаются личностью Петра 1, сочувствуют его деятельности, желают сближения Лифляндии с Россией.
В светлых тонах Лажечников рисует образ самого Петра, сочетающего в себе ту простоту и величие, которые даны и в двух сценах «Арапа Петра Великого» Пушкина. Но если Пушкин ясно представлял себе противоречивый характер деятельности Петра, то в романе Лажечникова петровская эпоха, сам Петр и его сподвижники крайне идеализированы. Лажечников не показывает никаких социальных противоречий и политической борьбы, проходит мимо варварских методов управления, применявшихся Петром. Облик Петра дан в духе романтической теории гения.
Наиболее значительным романом Лажечникова является «Ледяной дом » (1835). Создавая его, романист вчитывался в воспоминания деятелей поры Анны Иоанновны - Манштейна, Миниха и других, изданные в начале XIX века. Это позволило ему воссоздать с достаточной точностью атмосферу придворной жизни времен Анны Иоанновны и образы некоторых исторических деятелей, хотя в зарисовке их он счел возможным, согласно своим взглядам, кое-что изменить по сравнению с действительностью. Это касается прежде всего героя романа кабинет-министра Арт. Волынского, оклеветанного любимцем императрицы немцем Бироном и преданного страшной казни. Его образ писатель во многом подверг идеализации. Историческая роль Волынского, боровшегося против иноземца-временщика, была, несомненно, прогрессивной. Но в историческом Волынском положительные черты сочетались с отрицательными. За лихоимство его не раз бивал еще Петр 1. Как и другим вельможам его времени, Волынскому не были чужды низкопоклонство, тщеславие, карьеризм. Все эти особенности его личности устранены писателем. Волынский в романе полон заботы о благе государства и народа, истомленного тяжелыми поборами; в борьбу с Бироном он вступает лишь во имя блага отчизны.
Соперник Волынского - наглый временщик и угнетатель народа Бирон зарисован писателем значительно ближе к историческому облику фаворита императрицы. При всей осторожности Лажечникова, нарисованный образ самой Анны Иоанновны свидетельствовал об ее ограниченности, безволии, отсутствии у нее каких-либо духовных интересов. Постройка ледяного дома, в котором была отпразднована свадьба шутовской пары, показана писателем как дорогое и жестокое развлечение.
Сюжет представил Лажечникову возможность глубоко раскрыть бедственное положение народа. На праздник, задуманный Волынским для потехи императрицы, со всех концов страны привезены молодые пары, создающие образ многонациональной России. В страхе и унижениях, пережитых участниками спектакля в ледяном доме, в судьбе замученного бироновскими клевретами украинца звучит тема страдания русского народа под гнетом бироновщины. Передавая мечты шутихи госпожи Кульковской о том, как она, «будущая столбовая дворянка», будет «покупать на свое имя крестьян и колотить их из своих рук», а в случае надобности прибегать к помощи палача, Лажечников приоткрывает завесу над крепостническими нравами, выражая свое негодующее отношение к крепостному праву, свою позицию писателя-гуманиста.
Исторически неверным оказался образ Тредиаковского, что было отмечено Пушкиным в письме к Лажечникову. Тредиаковский Лажечникова более похож на свою карикатуру в комедии Сумарокова «Трессотиниус», вызванной ожесточенными литературными спорами середины XVIII века, чем на исторического реформатора русского стиха и человека трагической жизни, над которым издевались вельможи.
В фабуле романа все время переплетаются политическая и любовная интриги, романтическая любовь Волынского к прекрасной молдаванке Мариорице. Эта линия развития сюжета порой мешает первой, ослабляя историзм «Ледяного дома». Но она не выходит за рамки быта и нравов столичного дворянского общества того времени. Не всегда искусно сплетая два основных мотива сюжетного развития романа, Лажечников в отличие от большинства исторических беллетристов своего времени не подчиняет историю вымыслу: основные ситуации и финал романа определяются политической борьбой Волынского с Бироном.
Воспроизводя в романе «местный колорит», некоторые любопытные черты нравов и быта того времени, писатель правдиво показал, как государственные дела переплетались во времена Анны Иоанновны с дворцовым и домашним бытом царицы и ее окружения. Исторически точна сцена испуга народа при появлении «языка», при произнесении страшного «слова и дела», что влекло за собой пытки в Тайной канцелярии. Святочные забавы девушек, вера в колдунов и гадалок, образы цыганки, дворцовых шутов и шутих, затея с ледяным домом и придворные развлечения скучающей Анны, которыми должен был заниматься сам кабинет-министр,- все это живописные и верные черты нравов того времени. В историко-бытовых картинах и эпизодах, в изображении ужасов бироновщины продолжает свое течение реалистическая струя в творчестве писателя.
Список литературы
1. А. И. Герцен, О развитии революционных идей в России.
2. А. И. Герцен, Былое и думы, ч. 1.
3. В. Г. Белинский, О русской повести и повестях Гоголя. Н.
4. Н.Г.Чернышевский, Очерки гоголевского периода русской литературы.
5. А.И.Полежаев, Полное собрание стихотворений. Вступительная статья
6. Н. Ф. Бельчикова, изд. «Советский писатель», 1934 («Библиотека поэта». Большая серия).
7. В. Г, Белинский, Стихотворения Полежаева. Н« А. Добролюбов, Стихотворения А. Полежаева.
8. И, Воронин, А. И. Полежаев. Жизнь и творчество, Гослитиздат, М., 1954.
9. В. Г. Бенедиктов, Стихотворения. Вступительная статья Л. Я. Гинзбург, изд.
10. «Советский писатель», Л., 1939 («Библиотека поэта». Большая серия).
11. В. Г. Белинский, Сочинения В. Ф. Одоевского.
12. М. Н. Загоскин, Юрий Милославский, или Русские в 1612 году. Вступительная статья Б. Неймана, Гослитиздат, М., 1986.
13. М. Н. Загоскин, Рославлев, или Русские в 1812 году. Вступительная статья
14. И.И.Лажечников, Полное собрание сочинений в 12 томах, изд. «Вольф», Спб.,1899-1900.
15. И. И. Лажечников, Ледяной дом. Вступительная статья М. В. Нечкиной, Гослитиздат, М., 1988.
16. В. Г. Белинский, Два романа Лажечникова.М.1995г.
17. Таврина Ксения Владимировна. Историческая тема в русской литературе.
Слова. Тем самым создавались условия для появления великого русского гения- Александра Сергеевича Пушкина. Историческая тема в творчестве А.С.Пушкина. В Пушкине было вернее понимание истории: свойство, которым одарены не все историки Вяземский К 30-м годам 19 века относится расцвет пушкинской прозы. Поэт был не удовлетворен состоянием современной ему литературы, в частности прозы. Даже...
Государственным деятелем, с размахом двинувшим Россию вперёд, настолько Пушкин был Петром Великим русской литературы. Тема Петра – “сквозная” тема в русской литературе вообще, в творчестве Пушкина в частности. Поэт видит в Петре не просто историческую личность, но и олицетворение преобразовательной мощи человечества, насаждающего культуру и цивилизацию посреди нелюдимых и бесприютных пространств. ...
Художественные открытия Вальтера Скотта оказали огромное воздействие на мировую литературу; многие европейские и американские писатели той эпохи выросли на его книгах. Один из самых ярких и наверняка знакомых вам - Фенимор Купер, американский прозаик, автор исторических романов о покорении Америки белыми переселенцами - «Зверобой», «Следопыт», «Кожаный чулок»... Сейчас эти романы из жизни индейцев стали детским чтением; по ним снято множество приключенческих фильмов. Как часто бывает в мировой литературе, книги, написанные для взрослых и поначалу казавшиеся очень серьезными, даже философскими, в конце концов становятся любимым чтением подростков. Вспомните хотя бы роман Сервантеса «Дон Кихот», приключенческую повесть Даниеля Дефо «Робинзон Крузо», цикл повествований Джонатана Свифта о Гулливере... И уже трудно поверить, что авторы «закладывали» в эти сюжеты глубокий смысл, использовали самые современные, самые смелые литературные приемы.
Фенимор Купер, как всякий писатель-романтик 1820-1830-х годов, стремился «применить» художественные открытия Вальтера Скотта к родной национальной истории. У Скотта действие разворачивалось во времена англо-шотландских войн, в них сталкивались «цивилизованные» жители равнины - англичане и «дикие», но искренние и очень сильные горцы - шотландцы. У Купера все происходит во времена колонизации Америки, когда белым переселенцам противостояли коренные жители, индейцы. Любимые герои Скотта оказывались меж двух лагерей, переходили из одного в другой, сочувствуя романтическим порывам шотландцев, хотя и не разделяя их убеждений. Любимые герои Купера тоже занимали промежуточную позицию: будучи «бледнолицыми», они сопереживали трагедии «краснокожих» и часто помогали им. Романтический конфликт между холодным разумом и стихийным, вольным началом естественной жизни разворачивался в полную силу.
Однако русская проза конца 1810-х и начала 1820-х годов не была готова к освоению художественного опыта Вальтера Скотта. Она только-только начинала формироваться; не был выработан привычный для писателей и понятный для читателей художественный язык повествования; основные литературные силы были сосредоточены в сфере поэзии.
Лишь в 1827 году Пушкин решится приступить к своему первому историческому роману «Арап Петра Великого» (название дано публикаторами; роман остался незавершенным).
Как вы помните, сюжетная канва романа связана с семейным преданием Пушкиных: Ибрагим «списан» с пушкинского прадеда, Ганнибала, обласканного Петром. Пушкин пытался изобразить великую историю повальтерскоттовски, «домашним образом». Он намеревался провести героя через три абсолютно разных мира, три среза исторической реальности начала XVIII века: развращенный, утонченный, пресыщенный, угасающий Париж, центр старой Европы; нарождающийся, молодой, диковатый, но мощный и творческий Петербург, центр пробуждающейся империи; наконец, патриархальный, твердокаменный, неподвижный мир старой русской знати, в среде которой продолжает жить своей тайной жизнью допетровская Русь.
Точка зрения Ибрагима - это точка зрения человека, заведомо независимого от уз кровного родства, традиции, привычек. И в то же самое время, в отличие от своего парижского приятеля, щеголя Корсакова, он воспринимает Петербург, петровские «ассамблеи» вовсе не «по-парижски». Взгляд Ибрагима отличается и от точки зрения приближенных Петра, которые смотрят на все глазами своего повелителя. И потому его взгляд - это объективный взгляд самой истории.
Поскольку «Арап Петра Великого» остался незавершенным, пальма первенства в создании русской исторической романистики вальтерскоттовского образца принадлежит прозаику и драматургу предшествующего поколения Михаилу Николаевичу Загоскину (1789- 1852), который в 1829 году выпустил роман «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году».
Главный герой романа Загоскина из эпохи Смуты (действие разворачивается в самый напряженный момент 1612 года, в промежутке между апрелем и августом) вымышлен, как и предписано вальтерскоттовской традицией. Это молодой патриот, добровольно целовавший крест на верность польскому королевичу Владиславу в надежде, что тот станет настоящим русским царем, отречется от католической «ереси», остановит кровопролитие. Милославскому предстоят встречи с реальными историческими деятелями (в том числе с Козьмой Ми-ничем Сухоруким), которые, как и положено, играют в построении сюжета второстепенную роль.
Подобно главным героям вальтерскоттовской исторической прозы, Юрий оказывается на распутье, между двумя враждующими лагерями. Вместе со слугой Алексеем Бурнашом он направляется к волжскому боярину Федору Тимофеевичу Шалонскому-Кручине, чтобы передать ему грамоту польского воеводы Гонсевского и получить грамоту к нижегородскому боярину Андрею Никитичу Туренину. В Нижнем Новгороде Юрий Милославский должен, воззвав к памяти отца, попытаться убедить боярство и граждан перейти под покровительство Владислава, отказаться от идеи общерусского народного ополчения. Доводы разума говорят в пользу занятой Юрием Милославским позиции, но сердце подсказывает молодому боярину, что совершена непоправимая ошибка: «Тот не православный, не русский, кто радуется, что пришлось избрать поляка». Между тем и облик Мило-славского (темно-русые волосы, остриженные в кружок, прекрасная белизна лица, голубые глаза), и благородно-смелое поведение - все предполагает цельность натуры. Пройдя через цепь испытаний, герой преодолеет свою раздвоенность, станет «беспримесным» патриотом, восстановит гармонию ума и сердца.
Гармоничный образ Юрия Милославского приобрел необычайную популярность у русской читающей публики самых разных слоев; даже дочь гоголевского Городничего Марья Антоновна («Ревизор») читала роман и помнит, что автор его - Загоскин, а не Хлестаков (на что Хлестаков возражает: «Это точно Загоскина; а есть другой Юрий Милославский, так тот уж мой»). Успех романа свидетельствовал, что Загоскин сумел создать русский тип романтической личности, соблюсти принцип романтического историзма в сочетании с принципом местного колорита. Он отступил лишь от одного правила исторической романистики Вальтера Скотта: действие романа отстоит от загоскинской современности больше чем на жизнь одного поколения.
Пушкин, несомненно, учитывал загоскинский опыт, когда в 1836 году приступал к работе над своим последним - и вершинным - прозаическим сочинением, историческим романом «Капитанская дочка». Вы этот роман уже изучали, но теперь можете заново осмыслить, связать с тем, что вы узнали о Вальтере Скотте.
Имя главного героя «Капитанской дочки» взято из действительной истории пугачевщины: фамилию Гринёв носил дворянин, арестованный по подозрению в измене и позже оправданный. Так определился пушкинский замысел повествования о человеке, который по воле Провидения оказался между двумя враждующими лагерями. Замкнув сюжетную цепь именно на Петрушу Гринева, Пушкин сознательно воспроизвел принцип исторической прозы Вальтера Скотта, в чьих романах, особенно из «шотландского» цикла- «Уэверли», «Роб Рой», «Пуритане», - такой тип героя встречается постоянно. Точно так же, как и сама ситуация - два лагеря, две правды, одна судьба. На семнадцатом году недоросль, еще до рождения записанный в гвардию сержантом, Гринев прямо из детской отправляется служить, причем не в элитный Семеновский полк, а в провинцию. Он оказывается в Белогорской крепости - именно там, где осенью 1773 года разгуляются пугачевцы, вспыхнет «русский бунт». С этой минуты жизнь провинциального дворянина сомкнется с потоком общероссийской истории и превратится в великолепный набор случайностей и зеркально повторяющихся эпизодов, которые заставляют вспомнить как о поэтике Вальтера Скотта, так и о законах построения русской волшебной сказки.
Как и в романах Вальтера Скотта (но в отличие от «Юрия Милославского»), в «Капитанской дочке» события сюжета разворачиваются в недавнем прошлом, отстоят от читателей-современников на жизнь одного поколения. Гринев, подобно любимым героям Вальтера Скотта, свободен до конца и во всем. Ибо действует он по велению сердца, а сердце его подчинено законам дворянской чести, кодексу русского рыцарства, чувству долга. Законы эти неизменны и тогда, когда нужно оплатить огромный бильярдный долг не слишком честно игравшему Зурину и когда нужно отблагодарить случайного проводника тулупчиком и полтиной. И когда следует вызвать на дуэль Швабрина, который выслушал Гриневские «стишки» в честь Маши и презрительно отозвался как о них, так и о ней. И когда пугачевцы ведут героя на казнь. И когда помиловавший героя Пугачев протягивает руку для поцелуя (Гринев, естественно, не целует «ручку злодею»). И когда самозванец прямо спрашивает пленника, признает ли тот его государем, согласен ли послужить, обещает ли хотя бы не воевать против него, - а пленник трижды прямо или косвенно отвечает «нет». И когда Гринев, однажды уже спасенный судьбой, в одиночку возвращается в расположение пугачевцев, чтобы выручить возлюбленную или погибнуть вместе с ней. И когда, арестованный собственным правительством, не называет имени Марьи Ивановны.
Точно так же его крепостного слугу Савельича (еще один типаж, пришедший в прозу Пушкина из романистики Вальтера Скотта) до конца свободным делает личная преданность Гриневу. То есть следование неписаному кодексу крестьянской чести; тому общечеловеческому началу, которое может быть присуще любому сословию. Оба они направляют свой путь туда, где они не защищены от обстоятельств, но внутренне свободны от них.
И недаром Пушкин так организует сюжет своей повести, чтобы формальный герой-антагонист, изменник Швабрин, постоянно отступал в сюжетную тень, а на самом деле Петруше Гриневу противостоял образ вождя народного бунта Пугачева. Так уравниваются в сюжетных правах «маленький человек», обычный дворянин, на стороне которого не сила, а нравственная правда, и могущественный самозванец, за плечами которого разъяренное казачье войско.
Пугачев неотделим от стихии; он вызывает ее к жизни, он ведет ее за собой и в то же время подчиняется ее безличной власти. He случайно впервые на страницах повести он появляется во время снежного бурана, как бы рождаясь из самой его сердцевины. Герои (Гринев и его слуга Савельич) бессильны против буйства непогоды; они заблудились; снег заметает их, но внезапно появившийся чернобородый казак говорит: «Дорога-то здесь, я стою на твердой полосе». В том и дело, что твердая полоса Пугачева - это беспутье; он выводит путников по звездам, и его собственная звезда ведет его по историческому пути.
Центральная проблема повести - проблема человеческой свободы перед лицом исторических обстоятельств. Именно поэтому Пугачев показан не глазами приближенного к нему казака. И не глазами опытного дворянского историка. Пугачев показан глазами простого и честного дворянина, который никогда не примет бродягу за «Петра Феодоровича III», но и не станет искусственно снижать его образ. Кроме того, действие повести начинается в 1773 году, а это дает возможность показать Пугачева не только во время, но и до восстания, когда за ним еще не тянется шлейф ярко описанных преступлений.
Кого же мы видим перед собой? Как только герои выбираются из бурана, читатель (с «помощью» Гринева) обнаруживает сорокалетнего мужика, среднего роста, худощавого, с проседью в черной бороде, с бегающими глазами, приятным, но плутовским выражением лица. Ничего «мистического», «избраннического» в этом облике нет; потому особенно комичным покажется читателю более поздний рассказ рядового казака о том, как «государь» по-царски скушал двух поросят и показывал в бане свои царские знаки на грудях. В центре сюжета - умеренно умный авантюрист, чья судьба отнюдь не предрешена. То, что именно он вскоре станет во главе грандиозных исторических событий, во многом случайность.
Главное противоречие пугачевской судьбы в том, что, безраздельно властвуя над «злодеями», он полностью зависит от них. Пугачев, каким он изображен в повести, пытается действовать до конца по-царски, милостиво, великодушно; он дважды отпускает Гринева, не дает в обиду капитанскую дочь Машу Миронову. Ho уже в сцене, которая происходит во «дворце», обклеенном золотой бумагой, очевидно колоссальное влияние, какое имеют на него «господа енералы» - звероподобный капрал Белобородов и разбойник Афанасий Соколов, прозванный Хлопушей. Пугачев должен опасаться и своих «казачков», и дворян, перешедших на его сторону. Сообщая Гриневу, что «ребята» смотрели на него косо, а старик Белобородов настаивал на пытке, Пугачев вынужден понизить голос, чтобы не услышал сопровождающий их татарин. Разбойник волен идти на Москву, поскольку этого же хочет войско; но миловать он должен с оглядкой. Власть, которую он присвоил, не ограничена законом, но ограничена жестокостью бунта.
Чтобы подчеркнуть эту мысль, Пушкин выстраивает параллель Пугачев - Екатерина. Петруша Гринев прибегает к помощи Пугачева, чтобы выручить невесту, а его невеста, в свою очередь, прибегает к помощи императрицы, чтобы спасти жениха. Екатерина изображена в простодушно-сентиментальных тонах, в стиле старинной гравюры. В ней нет пугачевского величия, необузданной силы. Ho читатель должен помнить, что к власти она пришла в результате государственного переворота; ее правление в этом смысле столь же беззаконно, сколь и пугачевская попытка овладеть страной. И лишь то, насколько свободно милует она Гринева, насколько она самостоятельна и независима в своем царственном праве прощать, выдает в ней истинную государыню. (Ее прощение в конечном счете совпадает с духом и буквой закона, ведь Гринев сохранил верность присяге, допустив лишь мелкие отклонения от устава.) Именно это право миловать делает властителей властителями, а не царские знаки и даже не «законность» воцарения сама по себе. Пугачев такой свободой обладает не вполне; значит, он не вполне и господин своего положения. He он управляет стихией, и не стихия им; просто они друг от друга уже неотделимы. Ее угасание, усмирение бунта равнозначно его смерти. В приписке «издателя» к запискам Гринева сообщается, что Пугачев узнал в толпе некогда спасенного им дворянина «и кивнул ему головою, которая через минуту, мертвая и окровавленная, показана была народу».
В «Капитанской дочке» рассказано о страшных событиях. Многие ее персонажи гибнут в кровавом водовороте истории. Ho любимые герои Пушкина - Гринев, Caвельич и Маша Миронова - вопреки всему остаются в живых. Они словно бы защищены невидимой оградой от грозящих опасностей, потому что поступают вопреки житейской логике и в согласии с логикой нравственной. Ведь выход из социального тупика, в котором оказалась Россия времен пугачевского бунта, согласно Пушкину, не в том, чтобы принять одну из сторон исторического конфликта. Например, сторону «народа» в его борьбе с дворянами. И тем более не в том, чтобы отказаться от верности любой «власти», ценой подлости сохранив себе жизнь (как Швабрин). И даже не в том, чтобы «покинуть» узкие пределы сословной этики, поднявшись до общечеловеческих начал. А в том, чтобы внутри своего «лагеря», своей среды, своего сословия, своей традиции обнаружить общечеловеческое и ему служить не за страх, а за совесть. Ничто не может помешать Гриневу следовать законам именно дворянской чести, а Савельичу - соблюдать неписаные правила крестьянской этики. В этом залог утопической надежды Гринева (и, разумеется, Пушкина), считавшего, что «лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от одного улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений».
Историческая тема в русской литературе
1. Влияние Отечественной войны 1812 года на развитие исторической темы в русской литературе
Отечественная война 1812 года вызвала национально-1812-й год патриотический подъем в народных массах и в кругах прогрессивной дворянской интеллигенции. Война оставила глубокий и яркий след и в развитии русской литературы. Патриотические настроения и темы войны 1812 года получили непосредственное отражение в ряде басен Крылова, в которых осмеиваются Наполеон, попавший в безвыходное положение («Волк на псарне»), и участь французов, голодавших в Москве («Ворона и Курица»). Басня «Обоз» одобряет умную медлительность Кутузова в борьбе с Наполеоном. Бездарность адмирала Чичагова, не сумевшего отрезать Наполеону путь отступления через реку Березину, высмеяна в басне «Щука и Кот».
Под впечатлением бородинского боя Жуковский создает известную оду «Певец во стане русских воинов», в которой прославляет замечательных русских полководцев 1812 года. Участник войны с Наполеоном, Батюшков в стихотворном послании «Дашкову» (1813) заявляет, что он не хочет воспевать «любовь и радость... беспечность, счастье и покой» до победы над врагом. Народный характер войны 1812 года изображен в прозаических произведениях участников войны, в «Дневнике партизанских действий 1812 года» Дениса Давыдова, в «Письмах русского офицера» Федора Глинки. В то же время реакционная публицистика и поэзия откликались на войну в духе квасного ультра-патриотизма и псевдонародности. Таковы были манифесты, написанные Шишковым, торжественные оды «на одоление врага» Голенищева-Кутузова и т. п.
Доблесть русского народа в Отечественной войне вдохновляет Грибоедова на замысел народной трагедии «1812 год». Глубокий след Отечественная война 1812 года оставила в творчестве Пушкина, который считал ее «величайшим событием новейшей истории», а в победе над Наполеоном и в освобождении русскими войсками Западной Европы от наполеоновского ига видел «высокий жребий» русского народа. Позднее Герцен, преемник декабристов, говорил: «Рассказы о пожаре Москвы, о Бородинском сражении, о взятии Парижа были моей колыбельной песнью, детскими сказками, моей Илиадой и Одиссеей».
Значение Отечественной войны 1812 года для развития литературы не сводится, однако, к появлению ряда произведений на темы войны.
«Двенадцатый год, потрясший всю Россию, из конца в конец, пробудил ее спящие силы и открыл в ней новые, дотоле неизвестные источники сил... возбудил народное сознание и народную гордость, и всем этим способствовал зарождению публичности как началу общественного мнения»,- указывал Белинский. После Отечественной войны 1812 года «вся Россия вошла в новую фазу»,-замечает Герцен. Входит в новую фазу и русская литература.
2. Историческая тема в творчестве Пушкина
Пушкин задумывается над «вечными противуречиями существенности», характеризующими развитие жизни, над сложным и противоречивым внутренним миром человека в его обусловленности социальной средой. Усвоив идею закономерности, Пушкин не становится фаталистом в понимании исторического процесса. И недавнее русское прошлое (Петр 1) и современная поэту жизнь Европы, в судьбе которой столь большую роль сыграл Наполеон, убеждали Пушкина в значении выдающихся личностей в ходе истории. Вместе с тем в понимании самого содержания исторического процесса, его движущих сил Пушкин остается на позициях исторического идеализма, свойственного просветительству. Главную роль в развитии общества поэт отводит просвещению, политическим идеям, законодательству, общественным нравам, воспитанию.
Художественное отображение национального прошлого народа в его конкретно-историческом развитии осознается Пушкиным как важная задача русской литературы. «История народа принадлежит поэту»,- пишет он в феврале 1825 года Н. И. Гнедичу. Зимой 1824/25 года идет усиленная работа Пушкина над русской исторической темой. Он изучает «Историю государства Российского» Карамзина, русские летописи, просит брата прислать ему материалы о жизни Пугачева, интересуется личностью другого вождя крестьянских восстаний в России -Степана Разина, о котором в 1826 году пишет несколько песен в духе народной поэзии. С большим творческим подъемом создается трагедия «Борис Годунов».
В трагедии "Борис Годунов" поэт ставил своей задачей показать «судьбу народную, судьбу человеческую». «Борис Годунов» замечателен глубоким реализмом, поэтическим проникновением в характер русской истории, исторической верностью и широким размахом нарисованных в нем картин русской жизни конца XVI-начала XVII века. Изображение в трагедии этой эпохи, указывает Белинский, «так глубоко проникнуто русским духом, так глубоко верно исторической истине, как только мог это сделать лишь гений Пушкина-истинно национального русского поэта».
В «Борисе Годунове» Пушкин, по его словам, стремился «воскресить минувший век во всей его истине». В трагедии показаны все слои населения: народ, боярство, духовенство, раскрыта политическая борьба внутри боярства. Поэту удалось воссоздать особенности русской культуры допетровской Руси, а также в ряде сцен культуру феодально-шляхетской Польши.
С большой остротой поставлена в трагедии проблема отношения народа и царской власти. Пушкин показал вражду народа к боярству, его антипатию к царю, который стал у власти в результате преступления и был отвергнут за это народом. Трагедия проникнута отрицанием деспотизма самодержавия. Недаром Пушкин сам писал по поводу политического характера своей трагедии Вяземскому: «Никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого - торчат!», а ведь именно юродивый обличает в трагедии царя Бориса.
Сцена избрания царя полна иронии. Один московский житель советует другому натереть глаза луком, чтобы было похоже на плач. Этим комическим советом Пушкин подчеркивал равнодушие широких народных масс к избранию Бориса царем. Поэт показывает народ и как «стихию мятежа». один из героев трагедии. Другой высказывается «о мнении народном» как о решающей политической силе.
Пушкин показывает огромное значение в крупных исторических событиях народного мнения, роли народных масс. Он воплощает в трагедии мысль о непрерывности и бесконечности исторической жизни народа, несмотря на все бури и перипетии политической борьбы, в которой сам народ может и не принимать непосредственного участия. Там, в «верхах», происходит борьба и смена земных владык, боярских групп и пр., «внизу» жизнь народа течет по-прежнему, но она-то и составляет основу жизни и развития нации, государства; народу и принадлежит последнее слово.
Просветители XVIII века полагали, что достаточно монарху сообразовать свою политику с требованиями просвещенного разума и гуманности, как воцарятся счастье и довольство в народной жизни. Пушкин показывает несостоятельность просветительского субъективизма в понимании истории.
В «Борисе Годунове» побеждает народ, но он снова оказывается и побежденным: появляется новый тиран и узурпатор. Нельзя не усмотреть в такой трактовке крупных исторических событий отражения хода истории в эпоху самого Пушкина. Народ свергнул во Франции старый порядок и завоевал свободу, но появился новый узурпатор, новый деспот, и «новорожденная свобода, вдруг онемев, лишилась сил». Эту коллизию между свободой и необходимостью, «тайной волей провиденья» Пушкин разрешает в написанном после «Бориса Годунова» стихотворении «Андрей Шенье». В «Борисе Годунове» отразилось новое, неизмеримо более высокое историческое мышление, чем то, которое было почвой исторического жанра в творчестве Карамзина и декабристов.
Глубочайший интерес Пушкина вызвал образ древнего русского летописца, выведенного в трагедии. «Характер Пимена не есть мое изобретение,- писал поэт.,- В нем собрал я черты, пленившие меня в наших старых летописях: умилительная кротость, простодушие, нечто младенческое и вместе мудрое... Мне казалось, что сей характер все вместе нов и знаком для русского сердца». Белинский восхищался образом Пимена. «Тут русский дух, тут Русью пахнет»,- писал великий критик. В своей трагедии Пушкин, по справедливому замечанию Жуковского, проявил «много глубокости и знания человеческого сердца». Вопреки классицистической традиции в «Борисе Годунове» трагическое смешано с комическим.
В «Капитанской дочке» Пушкин углубляет реалистический метод художественного изображения исторического прошлого народа. Жизнь народа показывается Пушкиным в ее национально-историческом своеобразии, в ее социально-сословных противоречиях. Рисуя деятельность выдающихся исторических личностей, Пушкин показывает в этой деятельности отражение «духа времени». Замечательно, что в последние годы творчества Пушкина его реализм приобретает социологическую заостренность. В «Дубровском», «Капитанской дочке», в «Сценах из рыцарских времен» поэт начинает изображать борьбу классов, противоречия и столкновения крестьянства и дворянства. «Капитанская дочка» вслед за «Арапом Петра Великого» положила начало русскому историческому роману.
Бесспорно, что опыт исторического романа Вальтера Скотта облегчил Пушкину создание реалистического исторического романа на русскую тему. Однако Пушкин по глубине своего реализма ушел далеко вперед от шотландского романиста. В «Капитанской дочке» Пушкин глубже раскрывает социальные противоречия, чем Вальтер Скотт в своих романах. Своеобразие русской истории, широта и величие национальной жизни русского народа, столь ярко выраженные, например, в эпоху Петра 1, размах и трагический характер стихийных крестьянских движений в России, такие героические события русской истории, как борьба нашего народа почти со всей вооруженной Европой, руководимой Наполеоном, в 1812 году, наконец, острота классовых противоречий в крепостнической России времени" Пушкина - все это явилось источником, питавшим более высокий уровень исторического романа Пушкина по сравнению с вальтер-скоттовским романом, хотя некоторые важные художественные принципы Вальтера Скотта были приняты Пушкиным как выдающиеся в развитии реализма в области исторического жанра.
Своеобразие русской исторической действительности нашло особое отражение в композиции пушкинского исторического романа, в характере использования.им исторического материала. Особенно реалистичен вымысел «Капитанской дочки». Вся история приключения Гринева строго и правдиво мотивирована обстоятельствами первой встречи Гринева с Пугачевым во время бури. Романическая история без.насилия входила в раму обширнейшую происшествия исторического.
Поэтический синтез истории и вымысла в романе отражен в самом его сюжете о судьбе дворянской семьи в обстановке крестьянского восстания. Пушкин следовал здесь не за сюжетами романов Вальтера Скотта, как это утверждали некоторые исследователи, а основывался на самой русской действительности. Драматическая судьба многих дворянских семей весьма типична в период антифеодального, крестьянского движения. Сюжет повести сам по себе отражал существенную сторону этого движения.
В основе содержания исторического романа Пушкина всегда лежит подлинно исторический конфликт, такие противоречия и столкновения, которые являются для данной эпохи действительно значительными, исторически определяющими. И в «Арапе Петра Великого», и в «Рославлеве», и в «Капитанской дочке» Пушкин освещает существенные стороны исторической жизни нации, изображая такие ее моменты, которые вносили большие политические, культурные и психологические изменения в жизнь народных масс. Этим прежде всего определяются эпический характер, ясность и глубина содержания исторического романа Пушкина, а вместе с тем и его огромная познавательная ценность. Народность исторического романа Пушкина заключается не только в том, что Пушкин делает героем своего романа народные массы. Лишь в «Капитанской дочке» народ выступает непосредственно как активный участник изображаемых событий. Однако и в «Арапе Петра Великого», и в «Рославлеве» за событиями и судьбой персонажей романов чувствуется жизнь народная, историческая судьба нации, возникает образ России: при Петре 1 - «огромной мастеровой», могучей патриотичечкой силой - в «Рославлеве». Как подлинно народный писатель, Пушкин изображает жизнь не одной какой-либо общественной группы, а жизнь всей нации, противоречия и борьбу ее верхов и низов. Причем конечный результат исторического процесса Пушкин видит в переменах судеб народных.
Изображение исторического деятеля в качестве представителя определенных общественных кругов составляет могучую силу Пушкина как художника-реалиста. В историческом романе Пушкина мы всегда видим и условия, подготовлявшие появление и деятельность выдающейся исторической личности, и тот общественный кризис, который эта личность выражает. В «Капитанской дочке» Пушкин раскрывает сначала причины и обстоятельства, породившие движение Пугачева, и только тогда в романе появляется сам Пугачев как исторический герой. Пушкин прослеживает генезис исторического героя, показывает, как противоречия эпохи порождают великих людей, и никогда не выводит, как это делали романтики, характер эпохи из характера ее героя, выдающейся личности.
3. Исторический роман в русской литературе
К 30-м годам относится возникновение исторического романа, успехи которого отражали развитие национально-исторического самосознания русского общества, подъем его интереса к отечественному прошлому.
Первым таким романом о «своем» оказался «Юрий Милославский, или русские в 1612 году» Загоскина, появившийся в 1829 году. Успех его был неслыханным в летописях русской литературы. В последующие несколько лет появляется множество исторических романов, из которых определенную роль в развитии жанра сыграли «Рославлев, или русские в 1812 году» (1830) Загоскина, «Димитрий Самозванец» (1829) Булгарина, «Клятва при гробе господнем» (1832) Н. Полевого, «Последний Новик, или завоевание Лифляндии при Петре 1», выходивший частями в 1831-1833 годы, «Ледяной дом» (1835) и «Басурман» (1838) И. И. Лажечникова. В 1835 году выходит повесть Гоголя «Тарас Бульба». В 1836 году появляется «Капитанская дочка» Пушкина. Русский исторический роман был создан.
Успех и бурное развитие исторического романа вызвали в журналах и литературных кругах первой половины 30-х годов оживленную полемику вокруг его проблем. «В эту пору много говорили о местном колорите, об историчности, о необходимости воссоздавать историю в поэзии, в романе»,- свидетельствует внимательный наблюдатель развития русской литературы этого времени Адам Мицкевич. Полемика вокруг проблем исторического романа была важным моментом в той борьбе за реализм в русской литературе, которую с середины 20-х годов начал Пушкин, а затем продолжил Белинский.
Для Белинского развитие исторического романа в русской литературе было не результатом влияния Вальтера Скотта, как это утверждали Шевырев и Сенковский, а проявлением «духа времени», «всеобщим и можно сказать всемирным направлением». Внимание к историческому прошлому, отражая рост национального самосознания народов, вместе с тем свидетельствовало о все более глубоком проникновении действительности и ее интересов в искусство и общественную мысль. Белинский указывает, что вся дальнейшая деятельность передовой мысли будет и должна опираться на историю, вырастать из исторической почвы. По мнению Белинского, значение Вальтера Скотта заключалось в том, что он «докончил соединение искусства с жизнью, взяв в посредники историю». «Само искусство теперь сделалось по преимуществу историческим, исторический роман и историческая драма интересуют всех и каждого больше, чем произведения в том же роде, принадлежащие к сфере чистого вымысла»,- отмечал критик. Во внимании к истории, к реальной действительности он усматривал движение русской литературы к реализму.
Среди авторов исторических романов 30-х годов видное и. и. Лажечников место занимает Иван Иванович Лажечников, который, по словам Белинского, приобрел у своих современников широкую известность и «громкий авторитет». Сын богатого просвещенного купца, общавшегося еще с Н. И. Новиковым, он получил хорошее домашнее образование. Захваченный широким подъемом патриотизма в 1812 году, он сбежал из дому, участвовал в Отечественной войне, побывал в Париже. Впоследствии, в своих «Походных записках русского офицера», опубликованных в 1820 году, Лажечников сочувственно отмечал прогрессивные явления европейской культуры и протестовал, хотя сдержанно, против крепостного права. В дальнейшем он ряд лет служил в должности директора училищ; к 60-м годам его умеренный либерализм успел иссякнуть, ослабело и его дарование романиста, лишь опубликованные им воспоминания о жизненных встречах (с Белинским и другими) представляют несомненный интерес.
Каждый из романов Лажечникова был результатом тщательной работы автора над известными ему источниками, внимательного изучения документов, мемуаров и местности, где происходили описываемые события. Этими чертами отличается уже первый роман Лажечникова «Последний Новик». Основным местом действия Лажечников избрал Лифляндию, хорошо ему знакомую и, возможно, привлекавшую его воображение развалинами старинных замков.
Сюжет «Последнего-Новика» романтичен. Автор прибегнул к неудачному вымыслу, сделав героя романа сыном царевны Софьи и князя Василия Голицына. В юные годы он чуть не стал убийцей царевича Петра. После свержения Софьи и удаления от власти Голицына ему пришлось бежать за рубеж, спасаясь от казни. Там возмужал он и по-новому взглянул на обстановку, сложившуюся в России. Он с сочувствием следил за деятельностью Петра, но считал невозможным свое возвращение на родину. Когда возникла война между Россией и Швецией, Новик тайно стал помогать русской армии, вторгшейся в Лифляндию. Войдя в доверие к начальнику шведских войск Шлиппенбаху, он сообщал о его силах и планах командующему русской армией в Лифляндии Шереметьеву, способствуя победе русских войск над шведами. Так возникла драматическая ситуация в романтическом духе. Последний Новик-одновременно и герой и преступник: он тайный друг Петра и знает, что Петр враждебно относится к нему. Коллизия разрешается тем, что последний Новик возвращается на родину тайно, получает прощение, но уже не чувствуя в себе силы для участия в петровских преобразованиях, уходит в монастырь, где и умирает.
В романе обличается лицемерное, прикрытое маской патриархализма, бездушное крепостническое отношение лифляндских баронов к крестьянам и их нуждам. Автор при этом вполне мог рассчитывать, что читатель сумеет применить образы лифляндских помещиков-крепостников к русской действительности. Их черному миру противостоят в романе благородные люди: ревнители просвещения и подлинные патриоты И. Р. Паткуль, врач Блумен-трост, пастор Глюк и его воспитанница - будущая Екатерина 1, дворяне - офицеры братья Трауферт, ученый библиотекарь, любитель естествознания Биг и другие. Большинство из них - лица исторические. Эти персонажи являются в романе носителями исторического прогресса. Все они восхищаются личностью Петра 1, сочувствуют его деятельности, желают сближения Лифляндии с Россией.
В светлых тонах Лажечников рисует образ самого Петра, сочетающего в себе ту простоту и величие, которые даны и в двух сценах «Арапа Петра Великого» Пушкина. Но если Пушкин ясно представлял себе противоречивый характер деятельности Петра, то в романе Лажечникова петровская эпоха, сам Петр и его сподвижники крайне идеализированы. Лажечников не показывает никаких социальных противоречий и политической борьбы, проходит мимо варварских методов управления, применявшихся Петром. Облик Петра дан в духе романтической теории гения.
Наиболее значительным романом Лажечникова является «Ледяной дом » (1835). Создавая его, романист вчитывался в воспоминания деятелей поры Анны Иоанновны - Манштейна, Миниха и других, изданные в начале XIX века. Это позволило ему воссоздать с достаточной точностью атмосферу придворной жизни времен Анны Иоанновны и образы некоторых исторических деятелей, хотя в зарисовке их он счел возможным, согласно своим взглядам, кое-что изменить по сравнению с действительностью. Это касается прежде всего героя романа кабинет-министра Арт. Волынского, оклеветанного любимцем императрицы немцем Бироном и преданного страшной казни. Его образ писатель во многом подверг идеализации. Историческая роль Волынского, боровшегося против иноземца-временщика, была, несомненно, прогрессивной. Но в историческом Волынском положительные черты сочетались с отрицательными. За лихоимство его не раз бивал еще Петр 1. Как и другим вельможам его времени, Волынскому не были чужды низкопоклонство, тщеславие, карьеризм. Все эти особенности его личности устранены писателем. Волынский в романе полон заботы о благе государства и народа, истомленного тяжелыми поборами; в борьбу с Бироном он вступает лишь во имя блага отчизны.
Соперник Волынского - наглый временщик и угнетатель народа Бирон зарисован писателем значительно ближе к историческому облику фаворита императрицы. При всей осторожности Лажечникова, нарисованный образ самой Анны Иоанновны свидетельствовал об ее ограниченности, безволии, отсутствии у нее каких-либо духовных интересов. Постройка ледяного дома, в котором была отпразднована свадьба шутовской пары, показана писателем как дорогое и жестокое развлечение.
Сюжет представил Лажечникову возможность глубоко раскрыть бедственное положение народа. На праздник, задуманный Волынским для потехи императрицы, со всех концов страны привезены молодые пары, создающие образ многонациональной России. В страхе и унижениях, пережитых участниками спектакля в ледяном доме, в судьбе замученного бироновскими клевретами украинца звучит тема страдания русского народа под гнетом бироновщины. Передавая мечты шутихи госпожи Кульковской о том, как она, «будущая столбовая дворянка», будет «покупать на свое имя крестьян и колотить их из своих рук», а в случае надобности прибегать к помощи палача, Лажечников приоткрывает завесу над крепостническими нравами, выражая свое негодующее отношение к крепостному праву, свою позицию писателя-гуманиста.
Исторически неверным оказался образ Тредиаковского, что было отмечено Пушкиным в письме к Лажечникову. Тредиаковский Лажечникова более похож на свою карикатуру в комедии Сумарокова «Трессотиниус», вызванной ожесточенными литературными спорами середины XVIII века, чем на исторического реформатора русского стиха и человека трагической жизни, над которым издевались вельможи.
В фабуле романа все время переплетаются политическая и любовная интриги, романтическая любовь Волынского к прекрасной молдаванке Мариорице. Эта линия развития сюжета порой мешает первой, ослабляя историзм «Ледяного дома». Но она не выходит за рамки быта и нравов столичного дворянского общества того времени. Не всегда искусно сплетая два основных мотива сюжетного развития романа, Лажечников в отличие от большинства исторических беллетристов своего времени не подчиняет историю вымыслу: основные ситуации и финал романа определяются политической борьбой Волынского с Бироном.
Воспроизводя в романе «местный колорит», некоторые любопытные черты нравов и быта того времени, писатель правдиво показал, как государственные дела переплетались во времена Анны Иоанновны с дворцовым и домашним бытом царицы и ее окружения. Исторически точна сцена испуга народа при появлении «языка», при произнесении страшного «слова и дела», что влекло за собой пытки в Тайной канцелярии. Святочные забавы девушек, вера в колдунов и гадалок, образы цыганки, дворцовых шутов и шутих, затея с ледяным домом и придворные развлечения скучающей Анны, которыми должен был заниматься сам кабинет-министр,- все это живописные и верные черты нравов того времени. В историко-бытовых картинах и эпизодах, в изображении ужасов бироновщины продолжает свое течение реалистическая струя в творчестве писателя.
Список литературы
1. А. И. Герцен, О развитии революционных идей в России.
2. А. И. Герцен, Былое и думы, ч. 1.
3. В. Г. Белинский, О русской повести и повестях Гоголя. Н.
4. Н.Г.Чернышевский, Очерки гоголевского периода русской литературы.
5. А.И.Полежаев, Полное собрание стихотворений. Вступительная статья
6. Н. Ф. Бельчикова, изд. «Советский писатель», 1934 («Библиотека поэта». Большая серия).
7. В. Г, Белинский, Стихотворения Полежаева. Н« А. Добролюбов, Стихотворения А. Полежаева.
8. И, Воронин, А. И. Полежаев. Жизнь и творчество, Гослитиздат, М., 1954.
9. В. Г. Бенедиктов, Стихотворения. Вступительная статья Л. Я. Гинзбург, изд.
10. «Советский писатель», Л., 1939 («Библиотека поэта». Большая серия).
11. В. Г. Белинский, Сочинения В. Ф. Одоевского.
12. М. Н. Загоскин, Юрий Милославский, или Русские в 1612 году. Вступительная статья Б. Неймана, Гослитиздат, М., 1986.
13. М. Н. Загоскин, Рославлев, или Русские в 1812 году. Вступительная статья
14. И.И.Лажечников, Полное собрание сочинений в 12 томах, изд. «Вольф», Спб.,1899-1900.
15. И. И. Лажечников, Ледяной дом. Вступительная статья М. В. Нечкиной, Гослитиздат, М., 1988.
16. В. Г. Белинский, Два романа Лажечникова.М.1995г.
17. Таврина Ксения Владимировна. Историческая тема в русской литературе.
