Мировому искусству эта элегантная женщина посвятила почти восемьдесят лет. Целую эпоху - даже в измерении мирового искусства. И за эти годы Ирина Антонова составила о самых важных жизненных ценностях свое, особое, независимое от общепринятых стандартов мнение. О гениальности, которая рождается на земле, а не падает милостью Божьей с неба. О смирении, которому не стоит подражать. О роскоши, которая вовсе не нужна, если она не имеет границ. И о том, почему до 90 лет она вообще не думала о смерти.
Закон одаренности
Политизировано ли искусство? Это очень размытое и конъюнктурное мнение. Искусство Микеланджело, которое работало на Папу Римского, оно было политизировано или нет? Когда он расписывал потолок Сикстинской капеллы, он отражал мнение Папы? Ну нет конечно!
Но всегда были и будут художники, которые выполняют волю любой власти и прислуживают режимам. Обычно это слабые художники.
Часто так бывает, что искусство, которое никто не финансирует, дает очень серьезные плоды. Живопись, литература, музыка и даже театр.
Очень многие художники были голодными, мера сытости не имеет прямого отношения к качеству работы. Художник может быть сытым и делать плохие картины. Может быть успешным и быть настоящим мастером, так случается, когда художник находит свою аудиторию, находит тех, кто поддерживает большое и настоящее искусство.
Поэтому расклад "он успешен, значит, работает на кого-то" - очень примитивен. Художник может быть внешне успешным, но при этом быть полной бездарностью. Он может быть внешне неуспешным, но при этом быть абсолютным гением. Настоящий талант жирком не заплывает. Случается, что талант очень силен как творец и слаб как человек. И уступает каким-то принципам.
Это все очень сложно и индивидуально. Поэтому каждого нужно судить по делам его.
Закон одаренности пока не открыт. Но я не думаю, что это капает с неба. Потому что с неба много что капает. Одаренность - это сочетание чего-то непостижимого в человеке, формула одаренности неизвестна. Но я уверена в том, что это не капает с неба.
Я многократно говорила, у меня нет веры, может меня так родители воспитали. Потом это опыт человека, который много живет и много видит. Человека, который привык думать. Сколько на свете горя, зла, несправедливости... Кому это надо?
Если это разрешает делать Бог, который олицетворяет справедливость и правду, то зачем ему так корежить мир? Для чего?
И вообще, зачем человек рождается с этим набором дурных способностей? Совершать гадкие поступки и творить отвратительные дела. Зачем и кем придумана такая система?
Нас уверяют, что Бог всемогущ, если это так, тогда он же может по-другому мир сложить? Я не понимаю зависимости жизни от кого-то всемогущего.
А если мы от кого-то зависим, то к нему и требования надо предъявлять, вот мы и предъявляем. Но не имеем ответа. Я не воинственный атеист, я размышляющий, думающий человек. Это разные вещи. Скажем так, за свои 95 лет я не нашла подтверждения тому, что Бог существует. Как бы было хорошо, чтобы в жизни было к кому обратиться. Но пока не к кому.
Пятьдесят комнат несчастья
Я обычный человек, который в жизни наделал массу ошибок, мне есть в чем раскаиваться. Безусловно. Но все-таки я не сделала ничего дурного в большом смысле, я никого не убила и не ограбила. Глобального зла не сделала. Да, я была несправедлива и необъективна. Ошибалась? Конечно, ошибалась...
Но не более, смертных грехов на мне нет. Поэтому у меня нет страха перед кем-то.
Понимаете, мы умрем, наша плоть истлеет, и все. В этом нет у меня никаких сомнений. В бессмертие души я не верю. Но есть одно существенное "но". Надо что-то оставить после себя. Это очень важно. Надо сделать какой-то вклад. Если ты озабочен только сегодняшним днем и тебе надо жилье в пятьдесят комнат, то это один вопрос. Ну скажите мне, зачем человеку дом в пятьдесят комнат? Даже если у тебя большая семья, то тебе хватит четырех, ну максимум шести комнат.
Я так и не смогла это понять. Мы часто себя ведем и живем так, как будто у нас нет рук, ног и даже головы.
Когда у человека пятьдесят комнат, это говорит о неправильном понимании того, для чего он родился. Он и родился для этих пятидесяти комнат, чтобы их обставлять, убирать и украшать. Это же страшно непродуктивная жизнь.
Если бы ты усыновил пятьдесят детей и расселил их по этим комнатам - это одно, но иметь эти комнаты "для себя" - не понимаю.
Я за качественную человеческую жизнь, человек должен себя удовлетворять и в одежде, и в еде, и в условиях жизни. Но должен быть предел и главное - понимание, до какой степени тебе это необходимо.
Смирение непродуктивно
Упреки Церкви как института в каких-то человеческих грехах, это бывает часто. Тут все зависит от меры знания и понимания ситуации. Это примерно как упрекать власть. Есть ли у меня вопросы к Церкви? Вы знаете, у меня очень мало прямых соприкосновений с Церковью.
Упреки к Церкви идут от того, что в течение длительного времени Церковь держала человека в послушании и смирении. Смирение мне не нравится, оно непродуктивно. Принципы смирения и рабства мне не близки.
Мне близки принципы порядочности, добра, желания сделать добро другим, не делать зла. Смирение мне не нравится, понимаете, оно не дает возможности развиваться.
Нельзя превращаться в полное послушание. Человек должен быть внутренне активен, смирение как модель поведения не достойна подражания.
Человек должен развивать свое тело, душу, знания, талант. А смиренному это невозможно.
Урок от сына
Да, меня обижали, да, ко мне были несправедливы, но не до какой-то критической черты.
У меня был период, когда я некоторым людям не подавала руку, правда, я активно добивалась публичных извинений. Для меня это важно. Когда это происходило, то все снова становилось на свои места.
Зависть? Понимаете, это качество, которое вкладывает в нас сама жизнь с ее извечными соревновательными моментами. Которые начинаются с раннего детства. Потом понятие справедливости у всех разное.
Запомнила урок справедливости, который я получила от своего сына. Когда он учился в первом классе, мне позвонила его учительница и голосом полным напряжения сказала: "Ваш сын ведет себя неправильно".
Оказалось, что учительница поставила в угол девочку за какой-то проступок. Боря, ни слова не говоря, вышел из-за парты и встал рядом с ней.
Она ему сказала: "Борис, я же тебя не ставила в угол", он ответил одним словом "несправедливо" и продолжал стоять.
Вот это очень говорящий маркер, как человек понимает справедливость и как он борется с несправедливостью.
Зависть - очень мощная антисила. Но любовь сильней! Только поэтому, что она сильней, мир и держится. Недаром же один из самых главных образов, который проходит через всю историю мирового искусства - это образ матери. Понимаете, мать - синоним любви.
Возьмите живопись. Сколько мировых шедевров, на которых изображены женщины с детьми на руках. А если не считать шедевры, а просто живопись?!.
От Мадонны до крестьянки, все с младенцами на руках. У великого Крамского есть картина, от которой глаз невозможно оторвать - "Неутешимое горе", где мать стоит у гроба ребенка. Повторяю, через всю историю мирового искусства проходит образ матери, а значит, образ любви.
В сегодняшнем искусстве его стало меньше. К сожалению.
Оказалось, что сейчас искусство не нуждается в людях, оно сегодня нуждается в конструкциях, которые лязгают и напевают.
Сегодня все больше пространства с исчерченными линиями, чем человека. Исчез и образ матери. Это страшно и тупиково. А на этот уход, как на спираль, накручиваются другие уходы.
Вот и с журналистики человек уходит, сегодня о людях пишут все меньше и меньше.
Сейчас на арену все больше и больше выходит авангардного искусства, которое тоже нельзя снимать со счетов. Но поверьте, еще долго ребенок будет рисовать овал, две ручки и две ножки и говорить, что это мама. Это потребность жизни, понимаете?
Искусство несет в себе все, что накопило человечество. Мои переживания живут во мне, они аккумулированы, а через меня они передаются другим. Поэтому я думаю, что искусство обязано нести в себе этическое начало.
Иначе оно не искусство и не связано с человеком. Эстетическое понимание красоты тоже должно нести, но обязательно с пониманием некрасоты. Чтобы понимать красоту, можно изображать и безобразие. Как это делал великий Гойя, например.
Через это мы начинаем что-то яростно ненавидеть, а к чему-то тянуться. Раньше была просто Мадонна, а теперь появляется кто-то против Мадонны и против этих святых чувств. Вот любовь к Мадонне усиливается в разы.
Когда на картине тигр терзает несчастное животное, у вас это вызывает жалость. Искусство призвано будировать в человеке лучшее. Порой провокационными ходами, но ради благой цели.
Природа моя
Как я отношусь к суррогатному материнству? Оно - результат невероятного желания иметь ребенка И если сегодня технологии позволяют родить новую жизнь таким способом, то почему бы и нет? Рождается же новая жизнь! Жизнь, понимаете?!
Я не осуждаю этих матерей. Я бы не смогла ею стать никогда в жизни. Но у каждого своя грань.
Вообще желание родить ребенка - фантастическая сила. Женщина даже не думает, что и как ей будет.
Я знаю женщин, которые имели детей, совершенно не рассчитывая на брак. Только иметь ребенка. Все!
Моя природа, вероятней всего, это генетика. Моя мама прожила сто лет и пять месяцев и умерла на ходу. Она до последнего дня читала газеты пачками, я вечером приходила домой, она мне говорила: "Ты это обязательно прочитай, а на это не трать время", и я с ней часто соглашалась.
Вместе с ней ушла часть дома, любви, доверия, атмосферы, часть меня ушла в конце концов. Мой отец уходил из семьи, потом вернулся. Мама его приняла. Думаю, что она его любила. Но она не была счастливым человеком, не была тогда счастлива и я. Я очень переживала их отношения.
Из детства очень хорошо помню чувство одиночества.
Мама работала наборщицей в типографии, ей приходилось часто работать ночами, и она вынуждена была оставлять меня одну. Помню ощущение большой комнаты, и я одна в ней. И свет, который с улицы падал в окно. Нет, мне не было страшно. Иногда я вставала с кровати и подходила к окну. Помню, как по площади шли, чеканя шаг, строгие ряды красноармейцев. Я на них смотрела в окно. Еще помню детский сон: ряды этих красноармейцев, за ними идет мама. Потом ряды уходят, и мама исчезает. Было ощущение ужаса и сильной тревоги от того, что мама уходит. Ощущение глубокого одиночества было присуще мне в ранние годы моей жизни.
Немножко верила в бессмертие...
Вы будете смеяться, я долго, лет до 90, о смерти не думала вообще.
В голове сидела смешная мысль, с какой стати я должна умирать? Я очень часто так думала, что потом даже немножко стала в это верить. Искренне считала, что смерть туманна и маловероятна. В какой-то момент все стало на свои разумные места, я прекрасно понимаю, сколько мне лет. Можете мне не верить, но у меня нет никакого внутреннего страха и ужаса перед смертью.
Я никогда не думала и не думаю, как мир будет без меня. Зачем? У меня в жизни есть два дела. Одно из них мое личное и связано с моим сыном. Оно никого не касается. И это самое главное дело. Мой сын болен и не сможет жить после меня...
Второе дело - это музей. Сейчас очень искажены идеи музейного городка, создание которого я начинала в 1961 году буквально сразу, как стала директором.
Я хочу кое-что вернуть на нормальный путь, но меня слышат очень плохо. Очень надеюсь, что услышат.
Маяки? Нет у меня внутри никаких маяков, я буду цинична, но я сама себе маяк. Сама иду на свой свет, понимаю, что его осталось немного, и понимаю, что он обречен погаснуть. Я должна доверять себе, своему опыту и постараться по мере сил сделать все, что я считаю важным.
При этом я читаю лекции, делаю выставки, но это моя текущая работа. А жизнь я посвятила тому, чтобы здесь был музейный городок. Когда я сюда пришла, тут был один дом, одно здание, а сейчас целый комплекс стал, целый организм. Главное, чтобы он не превратился в дешевый шоу-центр.
Жизнь люблю по-прежнему! Вот до сих пор вожу машину, за рулем с 1964 года, тогда в Москве женщин-водителей были единицы, и мне нравилось быть в числе этих единиц. Потом машина - это прекрасно, чувство личного пространства. Никого нет вокруг и чувство своей территории. И скажу вам честно, если где-то бывает возможность прибавить скорость, я это делаю с удовольствием.
Моя записная книжка - это особый документ. И сегодня многим, кто там записан, я уже звонить не могу. По одной причине - их уже нет на этом свете. Вот вам мой ответ на вопрос об одиночестве.
Но я сегодня просыпаюсь с хорошим, ровным настроением. Правда, зарядку делать уже перестала, но разминаюсь каждое утро. Могу лежа в постели делать какие-то незамысловатые, простые, но очень полезные движения. Домой, как правило, возвращаюсь поздно. Понимаете, дел по-прежнему очень много. И скажу вам честно, у меня нет усталости от жизни. Пока еще не понимаю, как можно от нее устать?
"На мужа смотрела как в зеркало..."
Любовь? Знаете, из моей жизни очень многое ушло вместе с уходом мужа. Мы с ним прожили 64 года и необыкновенно сроднились. Мы сроднились тогда, когда прошли все законы и сроки для всяких отношений, когда погасли все гормональные костры. Тогда появилось фантастическое взаимопроникновение и дружба. Абсолютное доверие, пришло такое состояние, когда мы верили друг другу как себе. Смотришь в него как в зеркало.
Мы с Евсеем Иосифовичем сроднились еще и на фоне общего горя, трагедии, нашей жизни. Я имею в виду болезнь сына...
Что тоже редкий случай, мужчины часто уходят, когда в семье рождается проблемный ребенок.
Когда муж умирал, я зашла в реанимацию. Гладила его по руке, что-то говорила. Ему было очень тяжело, он задыхался, был подключен к аппаратам. Затем, из последних сил прохрипел: "Я тебя люблю"... (плачет)
Часто ли я плачу? Крайне редко, мои слезы связаны чаще всего только с искусством. Могла плакать, видя, как Галина Уланова гениально танцевала "Джульетту"...
Справка "РГ"
Ирина Антонова родилась 20 марта 1922 года. В Государственном музее изобразительных искусств имени А.С Пушкина работает с 1945 года, с 1961 по 2013 год была его бессменным директором. Сейчас она президент музея. Доктор искусствоведческих наук, одна из шести женщин нашей страны полный кавалер ордена "За заслуги перед Отечеством". Владеет четырьмя языками. 64 года была женой Евсея Ротенберга, доктора искусствоведения.
Жизнью, которой доволен сам, и о которой с восхищением говорят другие, можно гордиться... Ирина Антонова, бывший директор музея имени А. С. Пушкина, имеет полное право на уважение со стороны других людей за свою деятельность на этом нелегком посту.
Краткая биография Ирины Антоновой
Ирина Александровна родилась 20.03.1922 года в Москве, в семье больших любителей искусства. Хотя ее отец, Александр Александрович, бывший революционер, был только электриком, его любовь к театру оказалась страстной и передалась дочери. От матери Иды Михайловны, музыканта по классу фортепиано, она унаследовала любовь к музыке. У отца было влечение не только к театру (он даже принимал участие в любительских постановках), но и к стеклопроизводству, что стало его настоящим призванием.
Благодаря новой профессии отца Ирина Антонова с родителями с 1929 по 1933 гг. жила в Германии, где изучила немецкий язык настолько, чтобы читать немецких классиков в оригинале. После того как нацисты пришли к власти, семья Антоновых вернулась в Советский Союз.
После окончания школы Ирина поступила в Институт истории, философии и литературы в Москве, который закрылся, когда началась война. Ирина Александровна окончила курсы медсестер и всю войну проработала в госпитале.
После войны Ирина Антонова окончила этот институт в рамках МГУ, в который его перевели, и стала одновременно работать и обучаться в музее имени А. С. Пушкина, при котором в то время находилась аспирантура. Специализация Антоновой - итальянское искусство эпохи Возрождения.
В 1961 году, будучи старшим научным сотрудником музея, она получила назначение на пост его директора, который занимала более 40 лет.
Супруг - Евсей Иосифович Ротенберг (1920-2011), искусствовед, долгое время работавший в Институте истории искусствознания, доктор наук. Сын Ирины Антоновой - Борис - родился в 1954 году. Когда ему было 7 лет, он заболел, после чего так и не оправился. Сейчас передвигается исключительно в инвалидном кресле. Это тяжелое бремя для каждой матери, не исключение - и Ирина Антонова. Сын Борис болен уже более 40 лет.
Работа в музее в 1960-е
Почти все свое время Ирина Александровна посвящала музею, что было совсем нелегко во времена застоя, когда искусство имело направление исключительно на прославление идей партии. Чтобы управлять, а тем более организовывать выставки в музее западного искусства, требовалось определенное мужество, когда в стране действовал закон цензуры.
Ее работу в 60-е годы можно назвать смелой и новаторской, так как западное искусство, особенно современное, было не в чести у советской власти. В эти годы, идя вразрез с мнением Министра культуры Фурцевой и политикой партии, она проводила такие смелые выставки, как показ работ Тышлера, Матисса. С ее легкой руки в музее стали проводиться музыкальные вечера, на которых звучали Стравинский, Шнитке, Рахманинов, а ведь их не жаловало советское руководство.
Еще в этот период она ввела Випперовские чтения, посвященные ее учителю и бывшему научному руководителю музея Випперу Б. Р.
Пушкинский музей в 1970-е
Ирина Антонова стала тем человеком, под чьим руководством была проведена полная реорганизация залов и экспозиций.
Благодаря ей были проведены беспрецедентные на то время выставки - в одном зале поместили работы зарубежных и отечественных портретистов. Посетители могли посмотреть и сравнить работы, например, Серова и Ренуара одновременно.
В 1974 году Ирина Антонова настояла на том, чтобы из запасников музея были изъяты и выставлены на обозрение картины западноевропейских художников из бывших коллекций меценатов Щукина и Ивана Морозова. Они пролежали в запаснике десятки лет и благодаря Ирине Александровне им были отведены отреставрированные залы на втором этаже здания Пушкинского музея.
В конце 70-х началось более плотное сотрудничество с музеями и выставками западных стран. Благодаря работе, которую провела Ирина Антонова, музеи «Метрополитен» (Нью-Йорк) и других стран смогли предоставить работы великих художников на обозрение советским зрителям.
Музей в период перестройки
В 80-е и 90-е годы выводит на новый уровень Ирина Антонова Пушкинский музей. Выставки картин стали принимать масштаб мирового значения. Так, выставка «Москва-Париж» была объявлена событием 20 века, так как на ней впервые выставлялись работы Казимира Малевича, Кандинского и других художников, которые в СССР были запрещены.
Вместе с экспонатами Ирине Александровне удалось побывать во многих странах, встречаться с там выдающимися людьми, других ей посчастливилось сопровождать по залам любимого Пушкинского музея: Миттеран, Рокфеллер, Ширак, Хуан Карлос, Оппенгеймер, король и королева Нидерландов.
Чтобы привлечь публику в музей, ей приходилось все время генерировать новые идеи. Так, задумка сочетать музыку с изобразительным искусством переросла в совместную Антоновой с Рихтером «Декабрьские вечера».
Великие музыканты играли в залах учреждения, что вывело его на совершенно другой уровень как в глазах мировой общественности, так и в оценке советской публикой роли музея в культурной жизни страны.
«Золото Шлимана»
Одной из самых скандальных выставок имени А. С. Пушкина стала выставка 1996 года «Золото Трои». Многие западные и отечественные деятели искусства считали, что этой выставкой была запятнана ее биография. Антоновой Ирине предъявляли обвинения в замалчивании правды о вывезенном в 1945 году из Германии золота Трои, о котором ранее Советский Союз заявлял, что не имеет к нему никакого отношения.
Умалчиваний в советской истории было более чем достаточно, но обычно исторические ценности возвращались на свою родину. Так было с произведениями из например.
То, что золото было изъято из запасников на всеобщее обозрение, явилось показателем открытости нового правительства России.
Юбилей музея
В 1998 году было с размахом отпраздновано столетие закладки музея имени А. С. Пушкина. В 1898 г. на закладке первого камня присутствовал Николай Второй. Празднование происходило в Большом театре и отмечалось грандиозным концертом лучших музыкантов, певцов и танцоров.
Благодаря своему директору Пушкинский музей встал в один ряд с такими значительными «очагами» культуры, как Лувр, Эрмитаж, Метрополитен, Прадо, и другие.
Пушкинский музей в новом тысячелетии
С началом нового века в музее стали происходить множественные перемены. Так, он значительно разросся благодаря Ирине Александровне. На территории появились новые музеи - импрессионистов, частных коллекций, Детского центра. Но, по словам директора, этого мало. Если учитывать, что коллекция Пушкинского музея насчитывает более 600 000 произведений искусства, из которых в смотровых залах выставлено только 1.5%, то для полноценной работы требуется строительство настоящего музейного городка.
На расширение музея были выделены средства, так что со временем он вполне сможет стать настоящим городом искусства и культуры.
Семья Ирины Антоновой
Немногочисленная семья, тем не менее, имела для нее большое значение, особенно Борис Антонов, сын Ирины Антоновой. Талантливый мальчик, он радовал своими успехами родителей, знал много стихов наизусть, быстро развивался. В те времена, когда первый ребенок рождался у родителей, которым за 30, его считали поздним.
Сын Ирины Антоновой заболел в семилетнем возрасте. После этого, как она сама признается, любые проблемы и неурядицы стали казаться ей мелкими и незначительными.
Лечение у лучших врачей не помогло, и сегодня Борис - заложник инвалидного кресла. Ирина Александровна надеется, что найдется человек, который будет заботиться о сыне, когда ее не станет. Сегодня Антоновой 93 года, но это активная, творческая и целеустремленная женщина все еще работает.
Теперь она президент музея имени А. С. Пушкина и продолжает активно принимать участие в его жизни. Так же она входит в состав советников президента Россиийской Федерации.
Заслуги
Сегодня за плечами Ирины Александровны более 100 публикаций, работа в музее, огромный вклад в культурное развитие страны. За ее заслуги ей присуждены Трудового Красного Знамени, «За заслуги перед Отчеством» 1 и 2 степени, она действительный член Российской и Мадридской академий, имеет французский орден Командора искусства и литературы и итальянский «За заслуги».
Она была не только директором великого музея, но и вела преподавательскую деятельность в институте восточных языков в Париже, в отделении искусствоведения в МГУ, в Институте кинематографии.
В течение 12 лет Антонова являлась вице-президентом совета музеев при ЮНЕСКО, а сейчас она его почетный член. Совместно с выдающимися культурными деятелями страны является постоянным членом жюри независимого конкурса «Триумф».
В свои годы Ирина Александровна постоянно ходит на театральные постановки, концерты, в цирк. Привычку дважды в неделю ходить на культурные представления ей еще в детстве привили родители. Она очень любит балет, музыку, театр, с удовольствием водит машину. Именно автомобиль Ирина Антонова называла своей крепостью.
Директор Пушкинского музея Ирина Антонова давно не считает нужным скрывать возраст. К чему кокетливое лукавство, если достаточно открыть биографию Ирины Александровны и убедиться, что в ГМИИ имени Пушкина она работает с 1945 года, а с 61-го - полвека с гаком! - возглавляет его? Таким долголетием и постоянством можно лишь гордиться...
- «Остановиться, оглянуться» - это не о вас сказано, Ирина Александровна?
Почему же? Постоянно смотрю назад. Работаю в таком учреждении, где, двигаясь вперед, нельзя забывать о пройденном пути, иначе не понять и не почувствовать новое, возникающее в культуре и искусстве. Необходимое условие для правильного развития - знание того, что было раньше.
- Вы сразу заговорили о высоком, а я хотел спросить: часто ли обращаетесь к собственному прошлому?
Конечно. Особенно сейчас. Опять остро ощущаю разницу рубежных дат. Молодые люди часто считают стариками тех, кто старше их на десять лет. С ходом жизни эти представления меняются, категоричность исчезает, но сегодня я обнаруживаю, что к девяноста годам стала воспринимать мир по-новому, не так, как даже лет пятнадцать назад. Это правда. Попытаюсь объяснить. Если человек покидает грешную землю лет в семьдесят, это нормально. Мой папа, например, прожил семьдесят два года, а мама ровно сто. Было время заявить о себе, сделать что-то полезное для других. Все, что сверх семидесяти, вроде бы как премия, бонус. Как распорядиться этим подарком? Лучше с умом. Обязательная программа закончилась, начинается произвольное катание. И тут, знаете, в голову приходят всякие мысли, иногда даже неглупые. Появляется глобальное отношение к проблемам, явлениям, людям.
- Отстраненный взгляд, чуть-чуть из космоса?
Нет-нет, вполне земной. Облетает наносная шелуха, за ненадобностью отпадает выглядевшее прежде существенным и важным, а на поверку оказавшееся фантиком, мишурой. Фильтр становится жестче, требования к поступкам и словам выше. С одной стороны, лучше понимаешь тех, кто думает иначе, нежели ты, с другой - ощущаешь в себе большую бескомпромиссность и определенность. Всем приходится порой хитрить и лукавить, никто не без греха. Но когда тебе девяносто, можно уже не говорить совсем ничего либо только чистую правду. По-другому нельзя. Какие могут быть игры на краю бездны? Отступать-то некуда...
- Полагаете, честность - исключительная привилегия убеленных сединами?
Нет, но факт, что после семидесяти шкала ценностей меняется. Меньше суетишься, отметаешь лишнее. Зато обретаешь нечто более важное. Знаю случаи, когда на старости лет люди приходили к Богу.
- И вы, Ирина Александровна?
Со мной этого не произошло, по-прежнему не верю в загробную жизнь.
- Убежденной атеистке страшно смотреть в лицо вечности?
Можете не поверить, хотя сейчас мне верить надо: нет, умереть не боюсь. И не потому, что такая смелая. Уходить не хочется даже в девяносто, но я ведь вижу: пройден большой путь, не сделано ничего постыдного... Чтобы не отравить настоящее, нельзя постоянно ждать конца, думать только об этом. Но и цепляться за жизнь, пытаясь любой ценой продлить пребывание на белом свете, ни к чему. На мой взгляд, лучше жить так, словно никогда не умрешь. Не в том смысле, чтобы расслабиться и ничего не делать, мол, потом успею, а наоборот - каждый день совершать маленький шажок вперед, чтобы завтра продвинуться еще дальше. Мне некогда думать о смерти, слишком много дел не завершено. Говорю это абсолютно серьезно. Не могу позволить себе умереть до того, как закончу самое необходимое. Это касается и работы здесь, в музее, и проблем чисто семейных, но не менее важных для меня...
- Они как-то связаны с сыном?
Да, речь о Борисе. Мы коснулись очень больного вопроса... Я не вправе уйти, пока не найду выход. Должна признаться, до сих пор получалось не слишком хорошо, если не сказать плохо...
- Даже при ваших связях и знакомствах на самом верху?
Какое это имеет значение, если в России нет соответствующих институций, не выстроена система помощи людям, требующим специального ухода? И в высоких кабинетах, куда теоретически могла бы обратиться, нет ответа. Вы же понимаете, есть особенные болезни... У нас служба опеки не поставлена, она на чудовищно низком уровне. Приходится полагаться на собственные силы, которых, как легко догадаться, у меня не слишком много. Но, повторяю, я не отступлю, пока не будет решения, позволяющего не беспокоиться за дальнейшую судьбу Бори.
- Решения в стране или?..
Где угодно. Хочу съездить в Петербург, осенью собираюсь в Израиль... Однако не стоит углубляться в детали. Я лишь намеревалась показать, что не преувеличиваю, говоря, что есть неотложные дела, которые без моего участия не завершатся. Отдельная история - масштабная реконструкция ГМИИ. Понимаю, что не дождусь реализации планов создания музейного городка в полном объеме, все должно быть окончено к 2018 году, но очень хотелось бы, чтобы основной фронт работ выполнили при мне. Рассчитываю, что государство окажет необходимую поддержку. До сих пор было именно так. Проект подкреплен огромной суммой, которая, если говорить откровенно, появилась во многом благодаря заинтересованному участию в нашем начинании Владимира Путина. В минувшем декабре он приезжал в музей, подчеркнул, что пора переходить от разговоров о реконструкции к делу, и подтвердил: на проект выделено 23 миллиарда рублей, их должно хватить на все, если деньгами грамотно распорядиться.
- То, что вы стали доверенным лицом ВВП на президентских выборах, ответная любезность с вашей стороны? Алаверды?
Ни в коем случае. Меня пригласили...
- И вы не смогли отказаться?
Ну почему? Достаточно было бы сослаться на возраст и нагрузки, которые реально испытываю. К юбилею музея, а в этом году ему исполняется сто лет, мы готовим три выставки. Все очень сложные, каждая по-своему. Одна посвящена истории ГМИИ. Фотографии, книги, документы... Сделать это увлекательно, чтобы публика выстраивалась в очередь, как на Караваджо, «Парижскую школу» или «Диора», невероятно трудно. Мы вошли в контакт с замечательным мастером архитектурного дизайна Юрием Аввакумовым, рассчитываем на его помощь. Вторая выставка - «Шедевры коллекционеров». Наверное, догадываетесь, сколь это тонкая и деликатная материя. Третья запланированная экспозиция - «Воображаемый музей». Название я взяла у Андре Мальро, министра культуры в правительстве Шарля де Голля. Подробности замысла раскрывать не буду, надеюсь, все получится и зрители останутся довольны. Идея в том, чтобы встроить произведения великих мастеров, которых нет в нашей коллекции, в ткань существующей экспозиции. Вы входите в немецкий зал, а там - Дюрер и Гольбейн, высвеченные специальными выставочными приемами. Среди голландцев - полотно Франса Хальса, у испанцев - Веласкес и Эль Греко. Ну и так далее... Хотим заставить посетителей пройти все наше пространство - главное здание, галерею, Музей личных коллекций. Но сначала предстоит проделать колоссальный объем работы. Боже мой! Буквально сегодня ко мне приходила посол Австрии в России, очень милая дама. Мы договорились, что нам дадут картины Густава Климта. Он очень популярен, за ним гоняется весь мир, в ГМИИ его нет. По случаю юбилея будет.
- Вам нравится Климт?
Люблю его. Да, это искусство своего времени, в нем есть червоточинка, тем оно и замечательно. Сегодня это нравится...
- Музейщикам формально запрещено быть коллекционерами, но мечтать ведь не вредно?
Нет-нет! Существует этический кодекс, тут и рассуждать не о чем. Собирательство - это страсть, а чувства контролировать трудно. Легко спутать свое с чужим. Вдруг так захочется, что доводы рассудка не остановят? И дело необязательно в воровстве. Шел приобретать для музея, а взял для себя, не удержался... Да, у меня есть несколько картин Тышлера, Мессерера, Гуэрры, даже работа Бакста, но это подарки, я ничего не покупала и все завещаю музею... Впрочем, мы с вами отвлеклись и не закончили разговор о моем участии в президентской кампании. Если бы хотела обеспечить алиби, найти причину для благовидного отказа, сделала бы это без каких-либо усилий, и, уверена, никто меня не упрекнул бы. Но я не видела причин говорить нет. Не напрашивалась, боже упаси, все случилось неожиданно. Мне показалось, что неправильно пренебрегать появившейся возможностью принять участие в дискуссии о том, каким путем идти России. Собрались ведь умные люди с собственной точкой зрения, которым было что сказать. И они говорили отнюдь не комплименты, а делали немало критических замечаний. Никто рамок не ставил, рот не затыкал. Слова звучали наказом для нового старого президента. Только ради шанса прямого разговора с властью стоило соглашаться. Я вообще редко уклоняюсь. Не в моем характере.
- А раньше вас звали в доверенные?
Никогда. В первый раз.
- Вечный вопрос «С кем вы, мастера культуры?»...
Ну да, в России традиционно считается хорошим тоном, что люди искусства дистанцируются от власти, держатся от нее в сторонке. Но мне такая манера поведения никогда не была близка.
- В силу статуса директора государственного музея?
Безотносительно к должности. И прежде не молчала, тем более угодливо не поддакивала, если точка зрения руководства не совпадала с моей. Легко отстраниться и потом критиковать чужие шаги, сидя дома на кухне или на лавочке у подъезда. А ты попробуй сказать в глаза! Роль наблюдателя или стороннего комментатора не для меня. Никогда не выступала в таком качестве, всегда была участницей. Начиная со студенческой поры. Иначе неинтересно жить. Это внутренняя позиция, идущая от природного естества. Да, проще уклониться, но так ведь нехорошо, некрасиво. Гораздо честнее говорить, что думаешь. Хотя, конечно, риск есть...
- Вы же на своем веку повидали множество чиновников высокого ранга, Ирина Александровна?
Если бы и захотела пересчитать только министров культуры СССР и России, при которых довелось работать, наверняка ошиблась бы, запамятовав кого-нибудь. Первой была Фурцева. Собственно, Екатерина Алексеевна и утверждала меня в должности директора музея в 1961 году.
- Видели сериал, посвященный Фурцевой? Его недавно показывали по ТВ.
Мало смотрю телевизор. Некогда. Но если бы нашла свободное время, взглянула бы. Любопытно понять, как сегодня оценивают вчерашний день, сравнить, насколько личные воспоминания совпадают с версией кинематографистов. Мне ведь доводилось не раз и не два контактировать с Екатериной Алексеевной, могла составить мнение о ней. Я приходила в министерство, Фурцева приезжала в музей... Она была очень интересным человеком. Самобытным, неординарным, живым, энергичным. Ей нравилось заниматься делом, это бросалось в глаза. Потом я сталкивалась с вереницей министров, которые ничего не хотели делать. Вот ровным счетом ничего! Надо учитывать и то, что у Фурцевой часто оказывались связаны руки. Она не могла развернуться, даже если бы сильно захотела. Скажем, под запретом находилось искусство импрессионистов. Кубистов и прочих авангардистов тоже не приветствовали. Нельзя - и все! Но и в таких условиях Екатерина Алексеевна санкционировала проведение у нас в 63-м году выставки Фернана Леже.
- Ну да, он же был членом французской компартии.
И тем не менее. Тогда это воспринималось как настоящий прорыв. Когда в 66-м мы показывали работы Александра Тышлера, Фурцева сначала страшно возмутилась. Кто-то из ее окружения наплел гадостей об экспозиции. Екатерина Алексеевна буквально взяла меня за шкирку: «Что творится у вас в музее, товарищ директор? Какого-то Тышлера выставляете... Где вы его откопали?» Ситуацию спас первый секретарь Союза художников СССР Борис Иогансон. Он сказал, что, во-первых, Тышлер его личный друг, во-вторых, очень хороший мастер. Екатерина Алексеевна примирительно произнесла: «Правда? А мне говорили совершенно иное...» Может, ей не хватало вкуса, внутренней культуры, но она могла прислушаться к чужому мнению, к счастью, не всегда скверному. Так в Москву на гастроли приехала труппа знаменитого «Ла Скала». И «Джоконда» оказалась здесь благодаря тому, что Екатерине Алексеевне рассказали о картине великого Леонардо. «Мона Лиза» выставлялась в Японии и возвращалась в Лувр через Советский Союз. Фурцеву убедили, что имеет смысл договориться с французами и задержать «Джоконду» на некоторое время в Москве, после чего она приложила максимум усилий и добилась намеченной цели... Нет, у меня положительные воспоминания о Екатерине Алексеевне.
Очень хорошим министром культуры был Николай Губенко. Он оказался последним, кто занимал этот пост в Советском Союзе. Страна развалилась на куски, и Николай Николаевич, к сожалению, проработал главой ведомства очень короткий срок. Думаю, если бы подольше оставался при должности, успел бы сделать много полезного, хотя ему тоже пришлось существовать в жестких рамках дозволенного, как в свое время Фурцевой. Сегодня наверняка уже никто не помнит, что Губенко, которому неоднократно предлагали вступить в КПСС, долго оставался беспартийным и лишь с приходом к власти Горбачева, поверив в перестройку, подал заявление в компартию. Наша артистическая и прочая богема потом с удовольствием клевала его, обзывая конъюнктурщиком, готовым на все ради власти и карьеры. Яркие представители интеллигенции быстро запамятовали, как сами сжигали партбилеты перед объективами телекамер... А Губенко принципами не торговал, всегда был высокопорядочным человеком. Он не пошел в КПСС, когда членство в ней сулило выгоду, и в конфликте с Юрием Любимовым повел себя достойно... Словом, я раньше с симпатией относилась к Николаю Николаевичу и сегодня не изменила мнения.
- А о Демичеве что скажете?
Типичный советский министр. Хотя был момент, когда Петр Нилович оставил на мое усмотрение решение вопроса, показывать ли в музее Кандинского. У нас в запасниках хранилась работа Василия Васильевича, но, чтобы вывесить ее на широкое обозрение, требовалось благословение свыше, официальная директива. Демичев приехал в музей, и я, выбрав удобный момент, сказала, что у нас есть единственная картина абстракциониста Кандинского, которую хочу продемонстрировать зрителям. Петр Нилович не стал возражать... Сегодня об этом смешно слушать, но события надо воспринимать в контексте своего времени. Конечно, теперь подобных запретов не существует, показывай что душе угодно. Вот и выставляют все подряд, вываливая порой на головы посетителей совершенно жуткие вещи, навязывая под видом нового и современного очень плохое искусство. Вседозволенность вынесла на поверхность дилетантов, спекулянтов, ловчил. В такой атмосфере надо быть особо ответственным. Думаете, не знаю, как в мгновение ока привлечь внимание публики, еще более увеличить посещаемость музея? Как говорится, элементарно, Ватсон! Скажем, публика радостно клюнет на эротику. У нас есть такой материал, но мы его не показываем, считая это не нашим путем.
- Да у вас за дверью пятиметровый голый Давид стоит, слепок Микеланджело! Школьники мимо ходят, рты рукой зажимают, хихикают...
У нас не только Давид - весь музей в обнаженных статуях героев античности. Им можно. Остальным - нет! Морально-нравственные устои вне времени, они должны существовать всегда.
- Какой период работы в музее кажется вам, Ирина Александровна, наиболее сложным, но интересным?
Возьмите начало оттепели, 1956 год. Всеобщая эйфория, ожидание больших перемен... К нам впервые привезли выставку Пикассо, вы, очевидно, помните.
- Честно? Я тогда еще не родился.
Извините, постоянно забываю о собственном возрасте... На открытие пришло столько народу, что люди прорвали оцепление, и Илья Эренбург, лично знавший Пикассо, друживший с ним, вынужден был обратиться к собравшимся с просьбой. Мол, двадцать лет ждали, еще немного потерпите. То событие казалось невероятным! Возникло ощущение, что дальше пойдет лучше и лучше, все запреты будут сняты. Не только я, но и люди поумнее уверовали, что наступает новое время. Получилось по-другому, гайки быстро закрутили. Удручающее впечатление произвел рык Хрущева на художников, разнос, устроенный Никитой Сергеевичем в Манеже. Досталось Павлу Никонову, Эрнсту Неизвестному, другим нашим замечательным мастерам... Напрямую меня это вроде бы не касалось, но переживала сильно. Такое, знаете, очередное крушение иллюзий, избавление от них. Я ведь в юности была активной комсомолкой - в школе, в университете, во время войны. Но события второй половины сороковых отрезвили. Не только новая волна репрессий, включая дело врачей, но и постановления ЦК о Шостаковиче и Прокофьеве, о закрытии Музея нового западного искусства... Я могла тогда вступить в партию, но отказывалась по принципиальным соображениям и сделала это лишь в 54-м, после смерти вождя народов. Увы, перемены остались на бумаге, делами их не торопились подкреплять.
Знаете, меня всю жизнь спасало, что мы работали с ведущими музеями мира и могли позволить себе чуть больше, чем остальные. Нет, не хочу изображать из себя революционерку, на рожон я не лезла, но если был шанс выйти за рамки допустимого, старалась его не упускать. Известна история, как Третьяковка отказалась от выставки «Москва - Париж». Тогдашний директор галереи сказал: «Через мой труп!» Мы не устилали дорогу своими или чужими костями, тут же пригласили экспозицию из Центра Помпиду к себе и оказались правы...
А вот за то, что однажды в Пушкинском музее сыграли «Всенощную» Рахманинова, мне строго поставили на вид. И Стравинский, которого не исполняли в других концертных залах Москвы, у нас звучал. Какой-нибудь очередной начальник из Министерства культуры звонил и спрашивал: «Разве не знаете, что произведения этого автора не играют даже в консерватории? Что вы себе позволяете?» Приходилось лукавить, дескать, была не в курсе... Порой поругивали, но чаще закрывали глаза. Невелико прегрешение... Маленькие хитрости помогали жить, хотя должна сказать, что никогда не держала фигу в кармане. Это не в моем стиле.
- А как же лавирование между струйками?
Совсем другая история! Не старалась специально выставить кого-то дураком, высмеять или сделать человеку назло. Считала, что нужно показывать Кандинского и играть Стравинского, добивалась этого доступными мне методами и средствами. Сегодня работает один министр, завтра другой, а искусство вечно. Умение искать и находить компромиссы, на мой взгляд, достоинство, плюс, а не минус. Я ведь помню, как готовили выставку «Москва - Париж» и чуть ли не по граммам взвешивали, сколько будет реалистов, а сколько формалистов и абстракционистов, высчитывали правильную пропорцию, чтобы избежать обвинений в крене в ту или иную сторону. На протяжении месяца каждое мое утро начиналось с того, что в десять часов приходила в музей и принималась тасовать колоду, развешивая картины по залам. Искала баланс...
- Вы всегда были выездной, Ирина Александровна?
Не пустили за границу единственный раз в жизни. Будете смеяться, но в июне 1945 года отказали в поездке в Германию, в которой я вместе с родителями провела в детстве несколько лет. В Пушкинский музей я пришла работать в самом конце войны после окончания Московского университета, и мне почти сразу предложили отправиться на поиски Дрезденской галереи. Точнее, ее уже обнаружили и теперь собирали комиссию из искусствоведов, которые должны были на месте решить, какие произведения следует вывозить в Советский Союз. Меня рекомендовали в состав экспедиции, поскольку знала немецкий язык и имела некоторое представление, что именно надо искать. Не скрою, очень хотела поехать. Мне выдали офицерскую форму с погонами майора, мы с приятелем ходили вверх-вниз по улице Горького, и все шедшие навстречу солдаты отдавали нам честь. Представляете картину? Я только и делала, что вскидывала руку к козырьку фуражки. Была абсолютно счастлива, чувствовала себя важной персоной. Что вы хотите? Молоденькая девчонка! Примерно в те же сроки в Германию по каким-то делам собирался мой отец. Я планировала, что мы там встретимся... Но, как говорится, недолго музыка играла. За неделю до отъезда меня вдруг вызвали и сказали: «Товарищ Антонова, вам придется остаться в Москве». У меня глаза от огорчения расширились: как, почему? Аргумент сразил наповал: «Вы - женщина». Не сдержалась, спросила: «Раньше об этом никто не догадывался?» Оказалось, я слишком молода для столь ответственного задания родины. Это сочли решающим недостатком. Вместо меня командировали сотрудницу Академии художеств значительно старше возрастом. Надо сказать, женщина была очень достойная и профессионал замечательный. Но на этом история не закончилась. Прошло более шестидесяти лет, тем не менее в Германии многие до сих пор считают, что Дрезденскую галерею вывезла лично Антонова. Своими глазами читала об этом в немецких газетах. Мне даже пришлось дать официальное опровержение во Frankfurter Allgemeine Zeitung, где опубликовали лживую и грязную статью о том, что я, такая-сякая, лишила Германию национального достояния. Моя публикация вышла, однако слухи по сей день не утихли...
- Но и вы ведь позицию не изменили, Ирина Александровна?
Да, по-прежнему считаю: Советский Союз поступил абсолютно правильно, когда вывез часть коллекции Дрезденской галереи и экспонаты из ряда других немецких музеев в Москву. Впрочем, я много раз высказывалась на эту тему, не хочу повторяться.
- Какие-то детские воспоминания о Германии у вас сохранились?
Помню, как мы с папой ходили в Берлине в Пергамский музей, названный в честь знаменитого алтаря. Его потом отвезли в Эрмитаж, а у нас в коллекции есть слепки. Папа сфотографировал меня на ступеньках алтаря. У нас дома сохранилось много снимков той поры. Папа был заядлым фотолюбителем и постоянно просил, чтобы я ему позировала. Должна сказать, для маленькой девочки это жуткая мука. Как и любой ребенок, я не могла секунды спокойно простоять на месте, а тут приходилось замирать, не моргать, пока не сработает выдержка, иначе снимок получался размытый, нечеткий. Ненавидела эти фотографии! А папе нравилось... Кстати, о съемках. Осталось в памяти, как мы смотрели в клубе советского посольства фильм «Голубой ангел» с Марлен Дитрих. Мама сомневалась, стоит ли брать меня с собой, картина-то явно не детская, но папа трезво рассудил: «Пусть идет. Что поймет, то ее. Остальное забудет...» Действительно, к концу показа я спала... Перед началом сеансов я часто танцевала в фойе клуба, обожала это делать. Стоило разок попросить, повторять не приходилось. Кто-то из взрослых садился за рояль, и начинался бесплатный концерт. Я ведь долго мечтала стать балериной...
- Наверное, Берлин с тех давних пор любимый город?
Ни в коем случае. Как говорится, не мое. Сначала мы жили в районе Темпельхоф, потом перебрались на Унтер-ден-Линден, поближе к советскому посольству. Я сама ездила на велосипеде в школу, мама не боялась отпускать одну. Квартировали мы у фрау Паде. Та была недовольна моей невоспитанностью, незнанием правил этикета. Мама не учила меня этому, и я понятия не имела, с какой стороны должна лежать ложка, где - вилка и как полагается сворачивать салфетку. Фрау Паде всякий раз в ужасе закатывала глаза к потолку: «Боже, что за ребенок?» После чего старательно прививала хорошие манеры. У нее не было детей, и, видимо, фрау Паде нашла подходящий объект для выражения нерастраченных материнских чувств. Я благодарна ей до сих пор...
Не забуду и фройляйн Лотту. Вот кого люто ненавидела! Под присмотром этой девицы вместе с другими детьми работников советского посольства и торгпредства я проводила три летних месяца на Северном море. Иногда на несколько дней приезжала мама, потом возвращалась в Берлин к отцу, а я продолжала мучиться с Лоттой. Такая была вредная, требовательная и занудная! А ребенку и побегать хочется, и пошалить... Я писала маме слезные послания: «Забери меня отсюда, больше не могу!» Третий берлинец, который оставил след в моей жизни, - геноссе Эрих, школьный физкультурник. Он увидел у меня задатки спортивного таланта и пытался их развить. Вернувшись в Москву, я с гордостью заявляла, что работаю на разновысотных брусьях. Есть такой гимнастический снаряд. А еще я хорошо плавала, каждый день ходила в бассейн. Геноссе Эрих сказал папе: «У вашей дочери пойдет спина». Мне очень понравилось это выражение. Из Берлина мы уехали в 1933 году, вскоре после пожара Рейхстага. Помню мамины слова: «Ира, не выходи сегодня на улицу, там сильный пожар». Рейхстаг ведь расположен рядом с Унтер-ден-Линден... Так вот. Вернувшись в Москву, я столкнулась с неожиданной проблемой: здесь почти не было плавательных бассейнов. В Берлине встречались буквально в каждом квартале, в шаговой доступности, а в Москве не смогла найти. Так у меня спина и не «пошла», хотя я продолжала плавать даже в зрелые годы...
- Считай, напротив Пушкинского музея долго стоял бассейн «Москва». При желании вы даже в обеденный перерыв могли бы успеть совершить заплыв.
Знаете, я туда почти не ходила. Почему-то сразу не понравилось. Грязно как-то было, неуютно...
- Раз не Германия, то какая страна ваша, Ирина Александровна?
Италия, конечно. Вне конкурса. Ну что вы... Евсей, мой, к несчастью, ушедший из жизни осенью прошлого года муж, тоже безумно любил Италию и в шутку часто повторял, что он там родился. У меня такое же чувство, если честно. Приезжаю, и кажется, будто вернулась домой, на родину. Мне нравится в Италии буквально каждая мелочь. Это не страна музеев, нет. Там все без исключения искусство. Специально проверяла: куда ни посмотришь, обязательно наткнешься взглядом на памятник. Даже природа выстроена по законам творческой гармонии. И лес не похож на банальные зеленые насаждения, ты видишь декорации: деревья на фоне гор или полей. О городах и не говорю. В Италии даже у заурядных архитекторов почему-то получаются шедевры. Тем более у выдающихся мастеров. Прогуляйтесь по Риму, Флоренции, Падуе, Бергамо, Пизе, Брешиа, Сиене, Равенне, Неаполю или Урбино... Меньше мне нравятся Милан и Болонья, но и там есть совершенно упоительные места. А как итальянцы двигаются, как говорят! Это же музыка, поэзия. В тамошних мальчиков до семнадцати лет невозможно не влюбиться. Их очень хорошо видел Микеланджело. Особый тип, горделивый и красивый. Потом, правда, они превращаются в толстых горластых мужиков, но это уже к сорока годам...
- Вам удавалось подолгу пожить в Италии?
Не далее как в 1960 году. Я была комиссаром (так официально называлась должность) советского павильона на биеннале в Венеции. Провела там почти пять месяцев. Так получилось. Сейчас на столь длительный срок не командируют, мне, можно сказать, повезло. В свободное от работы на выставке время я объездила всю Италию. Очень помог посол СССР Козырев. К будущему министру иностранных дел России Семен Павлович не имел никакого отношения, однофамилец. Посол Козырев побывал в нашем павильоне в Венеции, после чего пригласил меня в Рим, где познакомил с женой и дочерями. И мы стали путешествовать по стране женской компанией, осматривать достопримечательности. Иногда я выступала в роли гида, но это было не в тягость, напротив, мне доставляло удовольствие рассказывать о том, что знала. Ездила я и сама. Шла на вокзал Санта Лючия, садилась в поезд и через полтора часа выходила в Триесте или Парме...
- Поняли причину любви Бродского к Венеции?
Разве Иосиф Александрович одинок в привязанности к этому городу? Его нельзя не полюбить. Я тоже приросла к нему, прониклась духом.
- Не поверю, если скажете, что никогда не приходила мысль остаться там навсегда.
Не могу без России. Раза два мне делали прозрачные намеки: мол, не хотите ли задержаться у нас подольше? Так говорили и в Италии, и во Франции. Нет, для меня это совершенно исключено. Только Россия! С ее pro и contra. Что со всеми, то и со мной. Я укоренена в эту землю, полностью разделяю все, что ей присуще. Бывает, ругаешься и проклинаешь последними словами, а потом вдруг испытываешь невероятную гордость и подъем... Здесь все мое - Большой зал консерватории, МХТ, особенно тот, старый, бульвары, Садовое кольцо, даже московский «Спартак», за который мы с мужем болели много лет. Евсей знал о футболе все, я за ним подтягивалась. Наш коллега профессор Виппер иногда давал абонемент на стадион, чтобы мы сидели на трибуне, как белые люди, а потом требовал подробного отчета о матче: «Хорошо ли сегодня играл Башашкин?» Видите, какие детали помню? Даже в другом городе жить не смогла бы. Москва! Как говорится, приговор окончательный, обжалованию не подлежит...
Родилась 20 марта 1922 года в Москве. Отец - Антонов Александр Александрович. Мать - Антонова Ида Михайловна. Супруг - Ротенберг Евсей Иосифович (1920г.рожд.), искусствовед, доктор наук, работает в Институте истории искусствознания заведующим сектором. Сын - Борис (1954г.рожд.).
Ирина росла в семье, где все любили искусство, музыку, литературу, театр. Мама окончила Харьковскую консерваторию по классу фортепиано, но не смогла реализовать себя профессионально - помешала Гражданская война. Отец родом из Петербурга, был активным участником революции, членом партии с дореволюционным стажем, работал электриком на корабле. Жизнь его сложилась так, что он нашел себя в другом деле: стал специалистом по стеклу, а позже - директором Института экспериментального стекла. При этом очень любил театр и в молодые годы даже играл в спектакле "На дне" М. Горького в том самом театре, в труппе которого состоял впоследствии ставший знаменитым актер Скоробогатов. Очень любил бывать с дочерью в театрах, операх, балетах.
В 1929 году отца направили на работу в Германию. Ирина с родителями прожила там до 1933 года. За это время она освоила немецкий язык. Изучив его, прочла в оригинале Гете, Гейне, Шиллера. Сразу после прихода к власти нацистов семья Антоновых уехала в Союз.
В школе Ирина училась хорошо. Она хотела поступать на механико-математический факультет МГУ, но любовь к искусству оказалась сильнее, и И.Антонова стала студенткой ИФЛИ. Этот вуз просуществовал всего семь лет, однако немало выдающихся людей искусства вышли из его стен. С началом войны вуз закрыли, а факультеты присоединили к МГУ. Так, проучившись в ИФЛИ около года, Ирина стала студенткой университета. Во время войны она прошла курсы медсестер, работала в госпитале. В 1945 году закончила университет и была приглашена на работу в Музей имени А.С.Пушкина. Тогда при нем была аспирантура, в которой Ирина училась. Областью ее научных исследований было искусство Италии эпохи Возрождения.
В 1961 году она была старшим научным сотрудником, когда ей был предложен пост директора музея. С февраля 1961 года по настоящее время И.А.Антонова - директор Государственного музея изобразительных искусств имени Пушкина, одного из крупнейших и авторитетнейших музеев России и мира.
За долгие годы устоялось мнение, что Русский музей в Санкт-Петербурге и Третьяковская галерея в Москве специализируются только на произведениях русских художников, а Эрмитаж и Музей имени Пушкина - музеи западного типа. От нового директора требовались смелость и отвага, чтобы идти вразрез с идеологическими принципами тех лет, устраивать "смелые" выставки.
"Золотыми" годами музея И.Антонова считает вторую половину 60-х годов, вплоть до перестройки. По новаторским замыслам работы музея можно сравнить с театром на Таганке тех лет. Так, в 1966 году, несмотря на возражения тогдашнего министра культуры Е.Фурцевой, в музее прошла выставка Тышлера. Позже была проведена выставка работ А. Матисса. В стенах музея исполнялись музыкальные произведения, появление которых трудно представить в те годы даже в консерватории: Стравинский, Шнитке, "Всенощная" Рахманинова. С 1967 года по ее инициативе в музее ежегодно проводятся Випперовские чтения - конференции памяти бывшего научного руководителя музея профессора Б.Р.Виппера.
В 1974 году под руководством И.А.Антоновой была проведена коренная реорганизация экспозиции музея. С этого времени в музее организуются "смешанные" выставки. Например, выставка портретов, где соседствовали работы (к примеру) Ренуара и Серова или же портреты одного и того же человека, выполненные русским и зарубежным художником. Это позволяло посетителям сравнить, как отечественные мастера выглядят в контексте мировой художественной культуры. Эти выставки производили огромное впечатление на публику.
В 1981 году в музее состоялась большая выставка "Москва - Париж". Сначала она проходила в центре Помпиду в Париже, потом - в ГМИИ. Она была одной из самых авангардных художественных выставок XX столетия. Были показаны работы Малевича, Кандинского, Филонова... Ее посетили тысячи людей. В 90-х годах была проведена уникальная выставка - "Москва - Берлин. Тоталитарное искусство" - русское и немецкое, на которой было представлено даже то, что боялись показать немцы. Выставка явилась прорывом из изоляционизма...
В конце 80-х годов по инициативе и при непосредственном участии Ирины Антоновой была разработана государственная программа развития музея. В рамках программы в 1995 году в ГМИИ был открыт музей личных коллекций. К настоящему времени собрано уже более сорока коллекций.
В 1996 году И.А.Антонова явилась инициатором открытия Учебного художественного музея имени И.В.Цветаева, который развернут в здании Российского государственного гуманитарного университета. Этот отдел ГМИИ имени А.С.Пушкина создавался на материале музейных коллекций слепков скульптуры древнего мира, средневековья и Возрождения.
В 1998 году в основном здании музея был открыт новый зал - Зал истории музея, экспозиция которого знакомит с важнейшими вехами создания музейных коллекций. Экспозиция показывает, как учебный музей слепков постепенно превращался в настоящую сокровищницу мирового искусства. В том же году И.А.Антоновой был создан еще один отдел музея - Мемориальная квартира Святослава Рихтера. В настоящее время готовится открытие детского центра эстетического воспитания детей.
В 1998 году музей отметил свое 100-летие. До сих пор датой открытия музея считался 1912 год. Однако днем рождения музея решено было сделать дату его закладки, которая состоялась в 1898 году в присутствии Николая II. Столетие закладки музея отмечалось в помещении Большого театра. Это стало событием культурной жизни современной России. В нем приняли участие М. Плисецкая, Ю. Башмет, многие выдающиеся деятели культуры и искусства.
Заметное достижение в работе музея - организация фестивалей "Декабрьские вечера". Целая серия интересных программ была задумана еще совместно с С.Т.Рихтером. Великий маэстро неоднократно принимал в них участие, так же как И.Архипова, Е.Нестеренко, Е.Кисин. Неизменными участниками "вечеров" были Г. Кремер, М. Плетнев, О.Коган, В.Третьяков, Н. Гутман, Ю. Башмет, Э. Вирсаладзе. В 2000 году "Декабрьские вечера" пройдут в двадцатый раз.
Начиная с первой половины 60-х годов И.Антонова участвует в Международном совете музеев при ЮНЕСКО (в течение 12 лет - вице-президент, а с 1992 года - почетный член). В течение 6 лет она возглавляет Международный комитет по воспитательной работе. Более 30 лет она участвует в работе советского национального совета музеев.
И.А.Антонова - автор более 100 публикаций (каталогов, статей, альбомов, телевизионных передач, сценариев научно-популярных фильмов). На протяжении ряда лет вела преподавательскую работу на искусствоведческом отделении МГУ, в Институте кинематографии, в аудитории ГМИИ имени А.С.Пушкина, в Институте восточных языков в Париже.
И.А.Антонова - действительный член Российской академии художеств, академик Российской академии образования, член-корреспондент Академии Сан-Фернандо в Мадриде (Испания), доктор Российского государственного гуманитарного университета, имеет почетную степень Honoris Causa, звание "Заслуженный деятель искусств России". Является член Президентского совета по присуждению Государственных премий. Наряду с О. Табаковым, А. Вознесенским, З. Богуславской, А. Битовым, В. Васильевым, В.Абдрашитовым, В.Аксеновым, Э. Неизвестным, Ю. Башметом она - постоянный член жюри национальной премии "Триумф", член коллегии Большого театра.
В 1995 году удостоена Государственной премии Российской Федерации.
Награждена орденами Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, "За заслуги перед Отечеством" III степени, а также орденом Командора литературы и искусства Франции.
Ирина Антонова свободно владеет немецким, французским и итальянским языками, а также немного английским. Она очень любит театр, балет, музыку. Особенно выделяет Шопена, Вагнера, Малера, из вокалистов отдает предпочтение Монтсеррат Кабалье. Любимое занятие с детства - чтение книг (классических и современных). Любит и стихи, и прозу, особенно ценит Астафьева, Солженицына, Ахмадулину, Битова.
Среди ее пристрастий - вождение автомобиля, которым она управляет с 1964 года. Как говорит сама Ирина Александровна, "не мой дом, а моя машина - моя крепость", подразумевая, что машина - это замкнутое пространство, в котором можно отдохнуть наедине с самой собой, подумать, помечтать во время дороги, что очень важно для человека, работа которого связана с постоянным общением с большим количеством людей. Увлекается плаванием.
Живет и работает в Москве.
Родилась 20 марта 1922 года в Москве. Отец - Антонов Александр Александрович. Мать - Антонова Ида Михайловна. Супруг - Ротенберг Евсей Иосифович (1920г.рожд.), искусствовед, доктор наук, работает в Институте истории искусствознания заведующим сектором. Сын - Борис (1954г.рожд.).
Ирина росла в семье, где все любили искусство, музыку, литературу, театр. Мама окончила Харьковскую консерваторию по классу фортепиано, но не смогла реализовать себя профессионально - помешала Гражданская война. Отец родом из Петербурга, был активным участником революции, членом партии с дореволюционным стажем, работал электриком на корабле. Жизнь его сложилась так, что он нашел себя в другом деле: стал специалистом по стеклу, а позже - директором Института экспериментального стекла. При этом очень любил театр и в молодые годы даже играл в спектакле "На дне" М. Горького в том самом театре, в труппе которого состоял впоследствии ставший знаменитым актер Скоробогатов. Очень любил бывать с дочерью в театрах, операх, балетах.
В 1929 году отца направили на работу в Германию. Ирина с родителями прожила там до 1933 года. За это время она освоила немецкий язык. Изучив его, прочла в оригинале Гете, Гейне, Шиллера. Сразу после прихода к власти нацистов семья Антоновых уехала в Союз.
В школе Ирина училась хорошо. Она хотела поступать на механико-математический факультет МГУ, но любовь к искусству оказалась сильнее, и И.Антонова стала студенткой ИФЛИ. Этот вуз просуществовал всего семь лет, однако немало выдающихся людей искусства вышли из его стен. С началом войны вуз закрыли, а факультеты присоединили к МГУ. Так, проучившись в ИФЛИ около года, Ирина стала студенткой университета. Во время войны она прошла курсы медсестер, работала в госпитале. В 1945 году закончила университет и была приглашена на работу в Музей имени А.С.Пушкина. Тогда при нем была аспирантура, в которой Ирина училась. Областью ее научных исследований было искусство Италии эпохи Возрождения.
В 1961 году она была старшим научным сотрудником, когда ей был предложен пост директора музея. С февраля 1961 года по настоящее время И.А.Антонова - директор Государственного музея изобразительных искусств имени Пушкина, одного из крупнейших и авторитетнейших музеев России и мира.
За долгие годы устоялось мнение, что Русский музей в Санкт-Петербурге и Третьяковская галерея в Москве специализируются только на произведениях русских художников, а Эрмитаж и Музей имени Пушкина - музеи западного типа. От нового директора требовались смелость и отвага, чтобы идти вразрез с идеологическими принципами тех лет, устраивать "смелые" выставки.
"Золотыми" годами музея И.Антонова считает вторую половину 60-х годов, вплоть до перестройки. По новаторским замыслам работы музея можно сравнить с театром на Таганке тех лет. Так, в 1966 году, несмотря на возражения тогдашнего министра культуры Е.Фурцевой, в музее прошла выставка Тышлера. Позже была проведена выставка работ А. Матисса. В стенах музея исполнялись музыкальные произведения, появление которых трудно представить в те годы даже в консерватории: Стравинский, Шнитке, "Всенощная" Рахманинова. С 1967 года по ее инициативе в музее ежегодно проводятся Випперовские чтения - конференции памяти бывшего научного руководителя музея профессора Б.Р.Виппера.
В 1974 году под руководством И.А.Антоновой была проведена коренная реорганизация экспозиции музея. С этого времени в музее организуются "смешанные" выставки. Например, выставка портретов, где соседствовали работы (к примеру) Ренуара и Серова или же портреты одного и того же человека, выполненные русским и зарубежным художником. Это позволяло посетителям сравнить, как отечественные мастера выглядят в контексте мировой художественной культуры. Эти выставки производили огромное впечатление на публику.
В 1981 году в музее состоялась большая выставка "Москва - Париж". Сначала она проходила в центре Помпиду в Париже, потом - в ГМИИ. Она была одной из самых авангардных художественных выставок XX столетия. Были показаны работы Малевича, Кандинского, Филонова... Ее посетили тысячи людей. В 90-х годах была проведена уникальная выставка - "Москва - Берлин. Тоталитарное искусство" - русское и немецкое, на которой было представлено даже то, что боялись показать немцы. Выставка явилась прорывом из изоляционизма...
В конце 80-х годов по инициативе и при непосредственном участии Ирины Антоновой была разработана государственная программа развития музея. В рамках программы в 1995 году в ГМИИ был открыт музей личных коллекций. К настоящему времени собрано уже более сорока коллекций.
В 1996 году И.А.Антонова явилась инициатором открытия Учебного художественного музея имени И.В.Цветаева, который развернут в здании Российского государственного гуманитарного университета. Этот отдел ГМИИ имени А.С.Пушкина создавался на материале музейных коллекций слепков скульптуры древнего мира, средневековья и Возрождения.
В 1998 году в основном здании музея был открыт новый зал - Зал истории музея, экспозиция которого знакомит с важнейшими вехами создания музейных коллекций. Экспозиция показывает, как учебный музей слепков постепенно превращался в настоящую сокровищницу мирового искусства. В том же году И.А.Антоновой был создан еще один отдел музея - Мемориальная квартира Святослава Рихтера. В настоящее время готовится открытие детского центра эстетического воспитания детей.
В 1998 году музей отметил свое 100-летие. До сих пор датой открытия музея считался 1912 год. Однако днем рождения музея решено было сделать дату его закладки, которая состоялась в 1898 году в присутствии Николая II. Столетие закладки музея отмечалось в помещении Большого театра. Это стало событием культурной жизни современной России. В нем приняли участие М. Плисецкая, Ю. Башмет, многие выдающиеся деятели культуры и искусства.
Заметное достижение в работе музея - организация фестивалей "Декабрьские вечера". Целая серия интересных программ была задумана еще совместно с С.Т.Рихтером. Великий маэстро неоднократно принимал в них участие, так же как И.Архипова, Е.Нестеренко, Е.Кисин. Неизменными участниками "вечеров" были Г. Кремер, М. Плетнев, О.Коган, В.Третьяков, Н. Гутман, Ю. Башмет, Э. Вирсаладзе. В 2000 году "Декабрьские вечера" пройдут в двадцатый раз.
Начиная с первой половины 60-х годов И.Антонова участвует в Международном совете музеев при ЮНЕСКО (в течение 12 лет - вице-президент, а с 1992 года - почетный член). В течение 6 лет она возглавляет Международный комитет по воспитательной работе. Более 30 лет она участвует в работе советского национального совета музеев.
И.А.Антонова - автор более 100 публикаций (каталогов, статей, альбомов, телевизионных передач, сценариев научно-популярных фильмов). На протяжении ряда лет вела преподавательскую работу на искусствоведческом отделении МГУ, в Институте кинематографии, в аудитории ГМИИ имени А.С.Пушкина, в Институте восточных языков в Париже.
И.А.Антонова - действительный член Российской академии художеств, академик Российской академии образования, член-корреспондент Академии Сан-Фернандо в Мадриде (Испания), доктор Российского государственного гуманитарного университета, имеет почетную степень Honoris Causa, звание "Заслуженный деятель искусств России". Является член Президентского совета по присуждению Государственных премий. Наряду с О. Табаковым, А. Вознесенским, З. Богуславской, А. Битовым, В. Васильевым, В.Абдрашитовым, В.Аксеновым, Э. Неизвестным, Ю. Башметом она - постоянный член жюри национальной премии "Триумф", член коллегии Большого театра.
В 1995 году удостоена Государственной премии Российской Федерации.
Награждена орденами Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени, "За заслуги перед Отечеством" III степени, а также орденом Командора литературы и искусства Франции.
Ирина Антонова свободно владеет немецким, французским и итальянским языками, а также немного английским. Она очень любит театр, балет, музыку. Особенно выделяет Шопена, Вагнера, Малера, из вокалистов отдает предпочтение Монтсеррат Кабалье. Любимое занятие с детства - чтение книг (классических и современных). Любит и стихи, и прозу, особенно ценит Астафьева, Солженицына, Ахмадулину, Битова.
Среди ее пристрастий - вождение автомобиля, которым она управляет с 1964 года. Как говорит сама Ирина Александровна, "не мой дом, а моя машина - моя крепость", подразумевая, что машина - это замкнутое пространство, в котором можно отдохнуть наедине с самой собой, подумать, помечтать во время дороги, что очень важно для человека, работа которого связана с постоянным общением с большим количеством людей. Увлекается плаванием.
