Жизнь и творчество, отразившееся в предметах коллекционирования.

Ива́н Дми́триевич Шадр (настоящая фамилия - Иванов ; 30 января (11 февраля ) , Такташинское , ныне Курганская область - 3 апреля , Москва) - русский советский художник , скульптор -монументалист, представитель направления «академический модерн ».

Биография

Иван Дмитриевич Иванов родился 30 января (11 февраля ) года в селе Такташинском Челябинского уезда Оренбургской губернии (ныне деревня Такташи Городского поселения рабочий посёлок Мишкино Мишкинского района Курганской области). Отец - Дмитрий Евграфович Иванов (май 1860 или 17 июня 1862 - 8 апреля 1926), Мать - Мария Егоровна (в девичестве Овчинникова, дочь крестьянина села Ряполово Ковровского уезда Владимирской губернии (ок. 1863 – 23 ноября 1935) . Село Такташинское – место сезонной работы плотника Дмитрия Евграфовича Иванова, а постоянное место жительства – город Шадринск Шадринского уезда Пермской губернии (ныне в Курганской области). Прадед Ивана расписывал стены в Спасо-Преображенском соборе, отец и дяди тоже были строителями и богомазами (церковными живописцами). Но по основному роду занятий Дмитрий Евграфовича был плотник. Иван Дмитриевич был третьим сыном в семье, насчитывавшей двенадцать детей (трое младенцев умерли).

Предположительно Ивана крестили в Свято-Троицкой церкви с Островного Маслейской волости Челябинского уезда (ныне в Мишкинском районе Курганской области) .

Иван Шадр создавал революционно-романтические, обобщённо-символические образы, например, горельеф «Борьба с землей» (), скульптуру «Булыжник - оружие пролетариата » (). Последняя, помимо Москвы, была установлена в Челябинске , Львове , Шадринске , Монголии и Румынии .

В 1926 году Шадр едет за границу: он посещает Францию и Италию. В Париже он лепит бюст Л.Б. Красина, бывшего тогда полпредом СССР, и повторяет затем портрет в мраморе.

В 1931 году была создана Шадром надгробная плита В. М. Фриче.

В конце 1930-х годов Шадр работал над проектом памятника А. С. Пушкину . В 1939 году создал скульптуру А. М. Горького в образе Буревестника (бронза , Третьяковская галерея). В том же году он подготовил более классическую модель памятника Горькому. Однако этот памятник был сооружён у Белорусского вокзала в Москве уже после смерти Ивана Дмитриевича скульптором В. И. Мухиной при помощи Н. Г. Зеленской и З. Г. Ивановой.

Большинство работ И. Д. Шадра (в частности, «Штурм земли», «Булыжник - оружие пролетариата» и другие) находятся в Музее современной истории России в Москве .

• Стандартные марки РСФСР и СССР , выполненные по скульптурам И. Д. Шадра

Нас, Ивановых-то, слишком уж много. Надо же как-то отличить себя от других Ивановых, ну я и взял себе псевдоним «Шадр» - от названия родного города, чтобы прославить его.

В эти дни в цехи завода часто заходит ваятель И. Д. Шадр. Сейчас закончена отливка в бронзе его скульптуры, названной «Булыжник - оружие пролетариата».

Премии

Память

Музейные коллекции

Произведения и эскизные работы Шадра хранятся в Государственной Третьяковской галерее , Государственном центральном музее современной истории России , Екатеринбургскрм музее изобразительных искусств , др. музеях.

Напишите отзыв о статье "Шадр, Иван Дмитриевич"

Примечания

Литература

• Бирюков В. Портреты шадринских крестьян на государственных знаках СССР // Шадринское научное хранилище. - 1924. - № 1. - С. 5-10.
• Видов М. Скульптура должна жить! // Филателия СССР. - № 10. - 1987. - С. 4-6.
• // Золотоносов М. Γλυπτοκρατος. Исследование немого дискурса. Аннотированный каталог садово-паркового искусства сталинского времени. - СПб., 1999. - С. 20-29.
• Осинцев Л. Неизвестный Шадр. - Шадринск, 1995.
• Шадр И. Д. Литературное наследие. Переписка. Воспоминания о скульпторе. - М., 1978.

Ссылки

• в библиотеке «Старатель»
• Вергасов Ф. (Проверено 18 января 2009)
• (Проверено 18 января 2009)

Отрывок, характеризующий Шадр, Иван Дмитриевич

Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег"т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г"ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг"и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг"а не возьмем, они у нас из под носа выг"вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег"ала – сейчас вег"нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог"ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.

Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг"идет, не пг"идет Долохов, надо бг"ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг"ами. И по выстг"елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.

Судьба И. Д. Шадра во многом напоминает судьбу его старшего современника А. М. Горького. Выходец из беднейшей среды (в семье росло четырнадцать детей), одиннадцати лет отданный "в люди", на фабрику, он лишь чудом смог добиться зачисления в Екатеринбургскую художественно-промышленную школу (1902-07). Его учитель, скульптор Т. Э. Залькалн, настоял на том, чтобы ученик продолжил обучение в Петербурге. Не поступив в АХ, Шадр посещал Рисовальную школу при ОПХ (1907-08), одновременно занимаясь на Высших курсах Театрального училища и в Музыкально-драматической школе и, таким образом, выбирая между профессией художника и вокально-сценической карьерой. Тяга к скульптуре победила, и в 1910-12 гг., благодаря финансовой помощи И. Е. Репина и других деятелей русской культуры, Шадр сумел завершить образование в Париже (в академии Гранд Шомьер, на высших муниципальных курсах скульптуры и рисования, пользуясь советами А. Бурделя и О. Родена) и в Риме (в Институте изящных искусств).

Одной из первых его самостоятельных работ стал проект "Памятника мировому страданию" (1915), впоследствии преобразованный в проект еще более грандиозного "Памятника человечеству". Аллегоричность, тяготение к масштабно-монументальному и романтически-возвышенному отличает оба проекта (характерны названия скульптурных групп - "Ворота вечности", "Озеро слез", "Человек перед лицом вечной тайны"). Позднее Шадр избавится от излишней велеречивости, но навсегда сохранит стремление к типической обобщенности образов в сочетании с некоторой пластической повествовательностью.

В 1920-х гг. по плану монументальной пропаганды он создает рельефы с изображением К. Маркса, К. Либкнехта, Р. Люксембург, а также исполняет большой заказ на серию круглых скульптур для Гознака - "Рабочий", "Сеятель", "Красноармеец" (все 1922; с них должны были делаться изображения на денежных знаках, марках и облигациях). Реалистическая достоверность и обобщенно-плакатная выразительность этих фигур отвечали складывающимся принципам советской эстетики. Далее наступает длительный период работы над ленинской темой, начатый натурной скульптурой "Ленин в гробу" (1924) и продолженный памятниками Ленину - на Земо-Авчальской ГЭС в Грузии (1925-26), на Ижорском заводе в Ленинграде (1932), в подмосковных Горках (1934). Лучшие произведения рубежа 1920-х и 1930-х гг. - "Булыжник - оружие пролетариата" (1927), "Сезонник" (1929) - не только дают представление об индивидуальной манере художника, но и отчетливо выражают характерные для тех лет тенденции пластики, смысл которых - в передаче символики революционного порыва, пафоса социальных преобразований.

В 1930-х гг. Шадр работает в самых разнообразных жанрах - исполняет портреты ("Максим Горький", 1939, и др.), надгробия, садово-парковые и городские скульптуры. Предпочитает бронзу, - этот материал наиболее соответствует романтической приподнятости его образов. При всей художественной неоднозначности созданного им органическая широта дыхания уберегает все эти произведения от ординарности.

Буревестник (М. Горький). Голова проекта памятника для города Горького. 1939. Бронза


Булыжник - оружие пролетариата. 1927.Отлив 1947. Бронза


Рабочий. Отлив по гипсовому оригиналу 1922 г. Бронза


Сеятель. Отлив по гипсовому оригиналу 1922 г. Бронза

Формы для <<Предыдущая страница Оглавление книги Следующая страница>>

Творчество замечательного советского скульптора Ивана Дмитриевича Шадра (1887—1941 гг.) хорошо знают в нашей стране и за рубежом. Но далеко не всем известно, что звучное имя, стоящее под изумительно выразительной силы произведениями,— псевдоним, который произведен художником от названия родного города.

Отец Ивана Дмитриевича был плотником, пользовавшимся доброй славой не только в Шадринске, но и в окрестных селах. Немало домов он срубил в родных местах. От природы талантливый человек, Дмитрий Иванов сам неплохо рисовал, слыл хорошим рассказчиком. В большой многодетной семье Иван впервые, благодаря отцу, постигал красоту окружающего мира. Когда мальчик подрос, пришло время самому зарабатывать на жизнь.

Его отдали в услужение екатеринбургскому купцу. Но любовь к рисованию и особенно к лепке пробила подростку дорогу в художественно-промышленную школу. Здесь будущий скульптор не только познакомился с основами искусства, но и впервые получил гражданскую закалку. Вместе с учащимися школы он участвовал в политических демонстрациях на улицах Екатеринбурга в дни революции 1905 года. В демократическом журнале «Гном» появились его карикатуры, разоблачающие царизм.

И. Д. Шадр, выдающийся советский скульптор

В 1906 году, окончив школу, Иван Иванов вместе со своим другом Дербышевым отправились в путешествие по России. Пройдя пешком тысячи верст, Шадр побывал на Кавказе, добрался до Петербурга, где хотел поступить в Академию художеств. Однако прежде чем учиться любимому делу, ему пришлось выдержать немало жизненных испытаний, в частности, быть уличным певцом. Однажды его голос услышал режиссер Александрийского театра М. Е. Дарский, который принял живое участие в судьбе даровитого юноши.

Он помогает ему поступить на Высшие драматические курсы столичного театрального училища. В училище Иван продолжал рисовать, упорно занимался скульптурой. Его рисунки попали к знаменитому русскому художнику И. Е. Репину. Илья Ефимович дал им высокую оценку. Это во многом определило дальнейший путь молодого человека. По ходатайству петербургских ценителей таланта Ивана Дмитриевича Шадринская городская управа назначает ему стипендию.

Около двух лет скульптор совершенствует свое мастерство в Париже и Италии, учится у известного французского ваятеля Бурделя, знакомится с выдающимися образцами мирового искусства.

Возвратившись в 1913 году в Россию, Шадр полон творческих замыслов. Он создает проект памятника мировому страданию, выполняет ряд работ, отмеченных печатью символизма. Но прочная связь Ивана Дмитриевича с народом помогает ему все же определиться как зрелому реалисту.

Великая Октябрьская социалистическая революция стала поворотным пунктом в художнической судьбе Шадра. Он отдает свой талант и жизнь на службу народа, сбросившего иго эксплуататоров. Конец гражданской войны застает красноармейца Иванова в Омске. Здесь скульптор создает первые портреты Карла Маркса и Карла Либкнехта.

Проекты памятников Парижской коммуне и Октябрьской революции свидетельствуют о том, что Шадр думает о новом монументальном искусстве. В 1922—1923 годах по заказу «Гознака» он создает замечательные скульптурные образы крестьянина, красноармейца, рабочего. Эти работы, воспроизведенные на деньгах, марках и облигациях советского государства, стали известны миллионам людей и получили их признание. Интересно, что прототипы своих героев-крестьян скульптор нашел в родных местах — в деревне Прыговой Шадринского района.

Рабочему классу посвящает художник замечательную монументальную скульптуру «Булыжник — оружие пролетариата».

Шадр мечтал запечатлеть образ Владимира Ильича Ленина. Но к своей «Лениниане» он приступил только в скорбный день прощания народа с любимым вождем. Ему поручили выполнить посмертный портрет Ильича. Скульптор вспоминал: «Я забыл все на свете, все, кроме лежащего передо мной великого человека».

Работа в Колонном зале положила начало циклу произведений Шадра, посвященных Ленину. Цикл завершился в 1927 году монументом, который предназначался для Москвы, но был установлен в ЗАГЭСе. «Впервые,— писал об этой работе А. М. Горький,— человек в пиджаке, отлитый из бронзы, действительно монументален... Художник очень удачно воспроизвел знакомый властный жест руки Ильича, жест, которым он, Ленин, указывает на бешеную силу течения Куры».

В 1929 году Иван Дмитриевич создает скульптуру «Сезонник». Яркий образ труженика одновременно является и портретом его отца, талантливого мастерового.

В конце 30-х годов Шадр работает над проектом памятника А. С. Пушкину, приступает к произведениям, посвященным А. М. Горькому. В 1940 году уже готова модель памятника великому пролетарскому писателю для Москвы. Но завершила работу над скульптурой, стоящей ныне на площади Белорусского вокзала, бригада под руководством В. И. Мухиной.

За этот монумент Шадр посмертно удостоен Государственной премии. Иван Дмитриевич оставил после себя замечательное творческое наследство. Страстный монументалист, он был и проникновенным портретистом. Его работы отличаются глубиной психологического проникновения во внутренний мир человека.

«Булыжник - оружие пролетариата», «Рабочий и колхозница» — созданные много лет назад советскими мастерами-скульпторами И. Шадром и В. Мухиной. Эти скульптуры времен СССР выдержали испытание временем и прочно вошли в нашу жизнь, а их авторы заняли достойное место в истории советского и мирового изобразительного искусства.

И. Шадр: скульптура «Булыжник - оружие пролетариата» (1927 г.)

К 10-летию Октября И. Шадр завершил скульптурную композицию «Булыжник - оружие пролетариата». Полуобнаженная фигура рабочего, наклонившегося к земле, полная динамики. Волевая собранность жеста. Упрямо стиснут рот. Напряжен каждый мускул.
Известный русский живописец М. В. Несторов писал о скульптуре:

«Молодой рабочий в порыве захватившей его борьбы за дорогое ему дело, дело революции, подбирает с мостовой камни, чтобы ими проломить череп ненавистному врагу. Стою зачарованный, обхожу кругом - великолепно!»

И. Шадр идеально справился с художнической задачей. Изваяние пластично, хорошо смотрится со всех сторон. Недавно исполком Моссовета принял решение об установлении на Красной Пресне увеличенной копии скульптуры. Это будет памятник героям баррикадных боев революции 1905 года.

Рабочие, крестьяне, солдаты - излюбленная тема творений И. Шадра. И это не случайно. Иван Дмитриевич Иванов (1889 - 1941) родился в бедной рабочей семье в селе Такташинском близ города Шадринска (отсюда его псевдоним - Шадр).

Нелегкая жизнь выработала в будущем скульпторе настойчивость и стремление к знаниям. Долгая и упорная учеба началась с 1902 года в Екатеринбургской художественно — промышленной школе. Потом - Петербург, куда Шадр пришел пешком. На талантливого юношу обратили внимание артист В. Н. Давыдов и художник И. Е. Репин. Они помогли ему продолжить образование за границей.

Возвратившись на Родину, скульптор работает над проектом «Памятника мировому страданию» , а в 1922 году создает бюсты и полуфигуры, получившие названия «Сеятель», «Крестьянин», «Рабочий», «Красноармеец» . Эти скульптуры много раз воспроизводились на облигациях, денежных знаках молодой Советской республики. Они известны также по почтовым маркам.

Теме трудового народа И. Шадр остался верен до последних дней своей жизни.

Искусство скульптора глубоко самобытно, подлинно народно, проникнуто пафосом жизнеутверждения. Творения его всеми своими корнями уходят в историю нашей страны.

Скульптуры Веры Мухиной (СССР)

В Москве перед Северным входом на ВДНХ возвышается 24-метровая скульптурная группа из нержавеющей стали. «Рабочий и колхозница» - олицетворение нерасторжимого союза рабочего класса и колхозного крестьянства СССР. Рука об руку, в стремительном движении две фигуры, высоко поднявшие советскую эмблему, как бы символизируют молодость Родины.

Скульптор В. Мухина: «Рабочий и колхозница» (1937 г.)

В этом гигантском стальном изваянии запечатлены образы нового человека, полного силы и одухотворенной красоты. Скульптор СССР В. Мухина сумела добиться яркой выразительности оригинальностью композиции: группа устремлена вперед и вверх. Фигуры образуют вертикаль, которая подкрепляется поднятыми руками с серпом и молотом, горизонтальные детали - широкий размах шага, откинутые назад руки и развевающийся шарф - усиливают стремительность движения.

Динамичность композиции, пластика, гибкость заключены были и в материале, который В. Мухина впервые применила в скульптуре. Внутренность изваяния состояла из стальных форм, этот металлический каркас облицовывался листами хромоникелевой стали, некоторые детали фигур крепились электросваркой.

Скульптурная группа «Рабочий и колхозница» была создана для советского павильона на Всемирной выставке в Париже в 1937 году. Ромен Роллан, посетив выставку, писал в книге отзывов: «На Международной выставке на берегах Сены два молодых советских гиганта в неукротимом порыве возносят серп и молот, и мы слышим, как из груди льется героический гимн, который зовет народы к свободе, к единству и приводит их к победе».

Факты биографии

Свой путь художника Вера Игнатьевна Мухина (1889 - 1953) начала с занятий в московских студиях у К. Ф. Юона, И. О. Дудина, И. И. Машкова. Потом в Париже брала консультации у французского скульптора-монументалиста Бурделя. Париж оставил в ранних работах Веры Игнатьевны следы формализма, особенно это было заметно в монументальной композиции «Пьета» (мать, оплакивающая погибшего сына), которая украшала арку старого помещения Камерного театра в Москве.

Скульптура «Крестьянка» (1927) принесла Мухиной успех. Здесь уже были заложены новые черты ее позднейших творений. В начале 30-х годов она работала над рядом портретных скульптур, обобщающих образ человека советской эпохи. После «Рабочего и колхозницы» были созданы проект памятника М. Горькому для города Горького и группа «Хлеб» (1939) , которая входила в скульптурный цикл «Богатства Родины», запроектированный для нового Москворецкого моста.

Портретные работы военных и послевоенных лет отразили новый мухинский стиль. Она стремилась выделить «особые приметы» человеческой души, поэтому скульптура приобрела точность, лаконизм.

С мастерами З. Ивановой и Н. Зеленской в 1951 году Мухина завершила памятник А. М. Горькому в Москве (на площади Белорусского вокзала), модель которого была выполнена И. Шадром в последние годы его жизни.

В Мухиной сочетались два мастера - портретист и монументалист. Ее привлекали и ей присущи большая тема, большой образ, большой размах. В каждом произведении чувствуется сила, энергия, художественная выразительность, дух смелого новаторского искания.
Говоря ее же словами, она сумела в своих скульптурах «передать весь романтизм и творческое горение наших дней».

Русский советский художник, скульптор-монументалист

Иван Дмитриевич родился 30 января 1887 года, окончил приходскую школу, хорошо рисовал. В 11 лет отдан в работу на Екатеринбургскую фабрику «Панфилов и сыновья». В 1904 г. учился в художественно-промышленной школе в Екатеринбурге у Теодора Эдуардовича Залькална (ученик Родена), затем в рисовальной школе Общества поощрения художеств в Петербурге, позднее в Париже (академия художеств) и Риме (институт изящных искусств).

Уже известным скульптором И. Д. Шадр не раз приезжал в родной дом из Москвы. В 1918 г. он выступил в Шадринске с первой публичной лекцией об искусстве. В этом доме он создал с натуры портрет матери Марии Егоровны. В 1922 г. в деревне Прыговой (Калгановой) Шадринского района работал над знаменитой серией скульптур: «Рабочий», «Крестьянин», «Красноармеец», «Сеятель» для воспроизведения их на первых советских деньгах и марках. Иван Дмитриевич работает главным художником 2-ой фабрики Госзнака при Наркомате финансов и отвечает за оформление всей денежной продукции.

Иван Дмитриевич жил в эпоху революционных переворотов, поэтому его творчество тесно связано с этими событиями. После смерти вождя пролетариата Ленинская тема стала центральной в творческой биографии многих советских художников. Комиссия по увековечению памяти В.И. Ленина пригласила художников и скульпторов в Колонный зал Дома Союзов, которые в течение четырех дней рисовали и лепили В.И. Ленина с натуры. Ещё в Горках 22.01.1924 г. скульптором С.Д. Меркуровым была снята маска. В траурные дни прощания с вождем в Колонном зале работало 25 мастеров изобразительного искусства, среди них Н.П. Ульянов, С.Д. Меркуров, Д.С. Моор, К.С. Петров-Водкин, И.Д. Шадр и другие. В траурные январские дни в Колонном зале Дома Союзов И.Д. Шадр беспрерывно работал 46 часов. Скульптор впервые лепил В.И. Ленина. Он был подавлен безмерным горем, но его поддерживало чувство огромной ответственности перед народом за свою работу. В те часы, когда Шадр находился у гроба Ленина, он дал слово создать памятник, увековечивающий Ильича во всем величии его гения. «Стоя в отдалении, я оцепенел, - писал впоследствии художник, - на меня в первую минуту напал панический страх. Смутно помню, мимо меня пронесли мою глину, ведро с водой, станок для лепки, поставили рядом с гробом. Лепить в то время, когда сохранение тела еще не было известно. Лепить перед историей, когда моя работа явится, может быть единственным документом для изучения портрета Ленина. Лепить в окружении миллионов критикующих глаз, пытливо и ревниво сравнивающих мой слепок с оригиналом… Начал работать, лепил в натуральную величину. Обласканная руками глина легко и послушно подчинялась моей воле». Произведение Шадра явилось документом огромной исторической и художественной ценности.

15.02.1924 г. Комиссия ЦИК СССР (председатель - Ф.Э. Дзержинский, члены: М.И. Калинин, Л.Б. Красин, А.В. Луначарский, А.С. Енукидзе, К.Е. Ворошилов), выполняя решение II съезда Советов СССР от 26.01.1924 г. об увековечении памяти Ленина, объявила конкурс на лучшие произведения искусства. За месяц поступило более 500 работ. 25.03.1924 г. Комиссия рассмотрела поступившие произведения: 55 скульптур, 23 картины и рисунка. Из скульптурных работ были признаны хорошими и рекомендованы к массовому производству и распространению: барельеф и скульптурный бюст, выполненные В.А. Андреевым; маска и барельеф (гипс под бронзу), выполненные И.Д. Шадром, из остальных поступивших произведений – 12 признаны удовлетворительными, а остальные отклонены. Это был большой успех нашего земляка.

С 1924 г. Иван Дмитриевич активно работает над ленинской темой. Выступая на собрании Московского архитектурного общества 01.03.1924 г. И.Д. Шадр сказал: «Вопрос «большого» памятника очень сложен, и трудно сейчас в этом отношении сказать что-либо определенное». В это время художник получил заказ на памятник В.И. Ленину от управления Госзнака, где находились его ранее выполненные скульптуры: «Рабочий», «Крестьянин», «Красноармеец», «Сеятель» (все 1922), «Булыжник – оружие пролетариата» (1927), положившее начало созданию портрета трудового человека.

В 1926 г. были поставлены памятники В.И. Ленину во многих городах страны. Самым значительным достижением монументального искусства была работа И.Д. Шадра – памятник В.И. Ленину (1925-1927) в Грузии на Земо-Авчальской ГЭС. Памятник был поставлен на месте слияния Арагвы и Куры и органически вписался в окружающий ландшафт. Прекрасно выполненный барельеф в январские дни 1924 г. был использован автором при работе над портретом В.И. Ленина для памятника. Результатом творческих поисков мастера стала скульптурная композиция, отличающаяся выразительностью и динамичностью и к тому же обладающая большим портретным сходством. Предложение установить фигуру В.И. Ленина на Земо-Авчальской гидроэлектростанции в Закавказье импонировало автору и помогло ему окончательно утвердиться в правильности композиционного решения памятника. Новый монумент стал одним из лучших произведений 1920-1930 гг. и самым крупным памятником В.И. Ленину (высотой 16 метров). Известны слова М. Горького, сказанные об этой работе Шадра: «Впервые человек в пиджаке, отлитый из бронзы, действительно монументален и заставляет забыть о классической традиции скульптуры». А.В. Луначарский отмечал: «Описать реального великого пролетарского вождя, это гигантская задача, для которой нужен очень высокий уровень мировоззрения и огромный талант. Далеко не каждый талантливый художник мог успешно справиться с такой трудной задачей».

В 1934 г. памятник Ленину был установлен у главного входа в музей им. Ленина в Горках. За 13 лет после смерти Ленина Шадр выполнил 16 скульптурных изображений Владимира Ильича.

06.04.1930 г. Президиум ЦИК СССР утвердил высшую государственную награду – орден Ленина. В разработке проекта ордена принимали участие ведущие художники страны - И.Д. Шадр, И.И. Дубасов, В.К. Куприянов. В 1934 г. вид ордена был несколько изменен, в создании окончательного варианта участвовали Н.А. Соколов и А.Ф. Васютинский.

В 1935 г. И.Д. Шадром созданы скульптурные композиции для зала Верховного Совета СССР в большом Кремлевском дворце.

В музее Революции (г. Москва) было собрано большинство работ Шадра: «Рабочий», «Крестьянин», «Красноармеец», «Отдых», «Штурм Земли», «Вождь» (предназначавшаяся для Мавзолея), бюст Красина и матери, голова Ленина, сделанная с натуры и др. Директор музея С.И. Мицкевич говорил: «Музей Революции - это музей Шадра». В Шадринском краеведческом музее экспонируется 16 скульптур нашего земляка.

В Москве на Красной Пресне установлена скульптура «Булыжник – оружие пролетариата», на площади им. Лермонтова - «Сезонник». Для Новодевичьего кладбища им были созданы скульптурные надгробия: Е.Н. Немирович-Данченко, В.Л. Дурову, Н.С. Аллилуевой (1939 г.) и др. После смерти Маяковского Шадр работал над проектом его памятника. Скульптура Г.К. Орджоникидзе, выполненная им для выставки в 1940 г., была ночью кем-то разбита, что сильно расстроило уже больного Шадра. Иван Дмитриевич близко знал А.М. Горького и работал над памятником писателю, законченный В. Мухиной и установленный на площади Белорусского вокзала в 1951 г.

Иван Дмитриевич Шадр после тяжелой болезни скончался 03.04.1941 г. и 6 апреля похоронен на Новодевичьем кладбище г. Москвы.

В г. Шадринске имеется улица Ивана Шадра. В г. Екатеринбурге имя Шадра носит Екатеринбургское художественное училище (с1987 г.).

Самый простой способ помочь нашему проекту - рассказать про эту страницу в своих социальных сетях. Заранее большое спасибо!